Побеждать себя, а не других. Урок в 11-м классе на тему «Межнациональные конфликты в современном мире» – Учительская газета
Цель: помочь подросткам понять причины и последствия межнациональных конфликтов в современном мире.
Формируемые компетенции:
называть причины межнациональных конфликтов;
приводить примеры межнациональных конфликтов;
оценивать проблему межнациональных конфликтов, моделировать ее;
последствия с точки зрения перспектив развития человечества;
предлагать пути решения межнациональных конфликтов.
Ход урока
Введение в проблему. Задание: сравните две ситуации.
Первая ситуация – притча: встречает как-то человек из одного племени волшебника, и волшебник ему говорит: «Я дам тебе все, что пожелаешь, но у твоего врага, человека из другого племени, будет все то же самое, но в два раза больше». И человек из племени отвечает волшебнику: «Выколи мне глаз».
Вторая ситуация из истории: «Эпизод между запорожцами и крымскими татарами, произошедший в XVII веке: надо ли напоминать, что время было кровавое, и крымские татары не раз обрушивали сокрушительные удары по землям Украины, и запорожские казаки наносили удары по крымцам.
Вопросы для обсуждения:
1) Какая проблема рассматривается в данных ситуациях?
2) Есть ли различия между первой и второй ситуацией, если да, то в чем она проявляется?
3) Сформулируйте основную проблему урока (проблема межнациональных отношений).
Формулируется тема урока и основные вопросы:
Причины межнациональных конфликтов.
Пути преодоления межнациональных конфликтов.
Принципы отношений между народами и нациями в современном мире.
Третья ситуация: «Армяно-азербайджанский конфликт конца 80-х – начала 90-х гг. XX века. Армяне бежали от азербайджанцев, азербайджанцы – от армян, они шли тайными горными тропами, поддерживая стариков, баюкая детей. И вдруг случилось невероятное: на одном из извилистых поворотов узкой тропы два потока столкнулись. Что произошло? Убийство? Крики сброшенных в пропасть?..» Предположите дальнейшее развитие событий.
Реальное разрешение ситуации: несколько секунд люди стояли и смотрели друг на друга, а потом, рыдая, бросились в объятия друг друга, выкрикивая имена друг друга, знакомых, родственников. А потом каждый поток пошел в свою сторону.
Вопросы: 1) О чем говорит данная ситуация? (Народ воевать не хочет.)
2) Тогда почему проблема межнациональных конфликтов сегодня является одной из наиболее острых?
Задание: перечислите межнациональные конфликты с конца 80-х до наших дней (можно отметить на политической карте мира географию межнациональных конфликтов).
Задание: сделайте выводы из полученного результата, которые наглядно представлены на карте. Возможные ответы учащихся: межнациональные конфликты – неизбежный спутник цивилизации, во многих конфликтах проявляется глобальная проблема противостояния стран «Севера» и «Юга».
Задание: мозговой штурм в творческих группах по 4 человека. Предположите, что, на ваш взгляд, является причиной межнациональных конфликтов. Приведите конкретные примеры из истории и современности.
Ущемление прав народа при распределении жизненных благ (власти, денег, ресурсов, привилегий и т. п.). Положение русских в прибалтийских государствах.
Негативная реакция народа на проводимую властями дискриминационную политику в отношении конкретного этноса. Депортация народов в СССР в сталинский период – предпосылка к началу чеченской войны.
Территориальный вопрос. Израиль и Палестина.
Бытовые и расовые предрассудки.
Конфликты, в основе которых лежат религиозные причины. Шииты и сунниты в Ираке.
Конфликты, вызванные действиями отдельных политиков, политических партий и организаций. Война и распад Югославии.
Задание: составьте типичные ситуации, провоцирующие конфликты между народами, представьте их классу. Учащиеся должны определить, о какой причине идет речь.
Причины преодоления межнациональных конфликтов.
Вопрос: В чем опасность межнациональных конфликтов?
Задание: подготовить в группах программу преодоления межнациональных конфликтов, выделив основные пути их преодоления.
Группы представляют свои творческие задания, которые оцениваются другими группами по критериям: реалистичность предложенных вариантов решения проблем; гуманистический характер предложенных мер; логичность, точность, обоснованность предложенных мер.
Задание: слушая выступления групп, каждый в тетради фиксирует принципы, которые, по его мнению, должны лежать в основе отношений между народами в современном мире (избегать насилия в решении межнациональных вопросов, гуманизм, поиск компромиссов, развитие демократии, правовых начал в отношении между народами, уважение к представителям другой национальности, религии, культуре другого народа, милосердие).
Домашнее задание: сравнить свои записи в тетради (выводы) с принципами, изложенными в Конституции РФ и в национальной доктрине России.
Автор уроков Оксана ЦВЕТКОВА, учитель истории и обществознания гимназии №33, Кострома
ВОЕННЫЕ КОНФЛИКТЫ СОВРЕМЕННОСТИ, ПЕРСПЕКТИВЫ РАЗВИТИЯ СПОСОБОВ ИХ ВЕДЕНИЯ. ПРЯМЫЕ И НЕПРЯМЫЕ ДЕЙСТВИЯ В ВООРУЖЕННЫХ КОНФЛИКТАХ XXI ВЕКА Военно-теоретический журнал
СОВРЕМЕННОЕ столетие ознаменовано большим количеством различных международных конфликтов со сменой политического руководства государств, в первую очередь методом «цветных революций». Многие из них переросли в вооруженные конфликты или локальные войны.
Любая война дает толчок развитию вооружений, совершенствованию форм и способов их применения. Так было во все времена, так происходит и сейчас.
Быстро меняющаяся обстановка требует проведения всестороннего анализа изменений характера вооруженной борьбы и на его основе выработки новых подходов и способов реагирования на возникающие вызовы и угрозы военной безопасности России.
В отличие от классических действий в прошлых войнах с дипломатической нотой в начале войны
и мирным договором в конце ее современные войны никогда не объявляются и никогда не заканчиваются.
Исторический опыт показывает, что в основе практически всех международных войн и конфликтов лежат экономические (территориальные) интересы ведущих мировых государств1. В настоящее время
Страна-агрессор осуществляет давление на избранное государство-жертву, все чаще применяя нетрадиционную модель противостояния, которая включает согласованное применение как прямых, так и непрямых действий, при этом легитимность развязывания военного конфликта мировым сообществом не должна ставится под сомнение.
Для этого за последние годы выработался определенный сценарий данного процесса.
Сначала изобретаются, организовываются и представляются международному сообществу якобы неопровержимые доказательства наличия угрозы региональной безопасности, исходящей от государства-жертвы. Развертывается активная информационная кампания в целях убеждения мирового сообщества в безальтернативности применения военной силы.
На государства, препятствующие политике страны-агрессора, оказывается политическое, экономическое и иные формы давления. Формируется коалиция заинтересованных государств, готовых для достижения целей применить вооруженные силы. На этом этапе осуществляется последовательная подготовка и переход к классическим формам ведения войны. Проводятся мероприятия по созданию группировки войск (сил).
Коалиция получает разрешение Совета Безопасности ООН на применение военной силы. Последнее условие может быть и не обязательным по причине того, что влияние международных организаций, таких как ООН и ОБСЕ, сегодня снижается.
Все чаще им отводится роль статиста, призванного оправдать применение военной силы. Примером развертывания таких сценариев может служить военная операция коалиции заинтересованных государств против Ирака
и Ливии. Подобный сценарий мог повториться и в Сирии.
Ситуация в Венесуэле, когда в середине января 2019 года власти США официально объявили действующего президента Николаса Мадуро «диктатором, узурпировавшим власть» и признали лидера оппозиции президентом страны, также готова развернуться по подобному сценарию. Напомним, что Венесуэла располагает крупнейшими в мире запасами нефти — 300 миллиардов баррелей. Это больше, чем совокупные запасы России, США, Кувейта, Катара и Мексики.
Вашингтон сегодня единолично выступает заказчиком всех военных конфликтов, страны Запада позиционируют себя в качестве главных «архитекторов» системы международных отношений, а США — единственной «сверхдержавы» в мире. Это положение отражено в обновленной стратегии национальной безопасности США2.
Проводимый Белым домом курс на «системное сдерживание» России и Китая обусловлен стратегическим стремлением США любой ценой сохранить свои лидирующие геополитические и экономические позиции, не допустить становления новых центров силы.
Его формирование началось задолго до кризиса на Украине, послужившего лишь предлогом для качественного наращивания целенаправленной антироссийской кампании, в рамках которой американцы все чаще прибегают к тактическим приемам времен «холодной войны». Среди них — демонизация оппонента, разрыв связей, сколачивание идеологической коалиции, приближение американской и натовской инфраструктуры к нашим границам, навязывание гонки вооружений, манипуляция энергетическими рынками, втягивание России в тлеющие региональные конфликты.
Все отчетливее проявляется стремление Вашингтона к наделению США глобальными функциями по «разрешению» межгосударственных противоречий с применением военной силы. За последние десятилетия США и их союзники более 50 раз применяли военную силу.
Операции проводились с решительными целями и перерастали в локальные вооруженные конфликты. Их плачевные итоги всем хорошо известны.
В современных вооруженных конфликтах все больше проявляется тенденция, когда целью США и их союзников становится не физическое уничтожение противника или инфраструктуры государства, а полное подчинение руководства и элиты страны-жертвы своей воле. Это достигается применением различных технологий и средств воздействия.
Их основу все чаще составляют нестандартные или так называемые гибридные действия, которые включают меры как военного характера, таки мероприятия без применения военной силы3. США и другие ведущие страны НАТО уже давно активно внедряют в практику «гибридные методы» в интересах достижения своих военно-стратегических целей в различных регионах мира (рис.).
Рис. Роль «гибридных методов» в способах ведения современных войн
Такая практика ведения «гибридной войны» проявилась после проведенной Российской Федерацией операции по принуждению Грузии к миру в 2008 году, когда некоторыми странами Запада была развернута резкая критика блока НАТО в недостаточности форм межгосударственного противоборства для сдерживания России.
Именно тогда в НАТО была принята теория «всеобъемлющего подхода», которая предусматривает воздействие на противника с широким применением дипломатических, экономических, политических, военных, юридических и других инструментов несилового характера4. Все это сопровождается активным информационно-психологическим воздействием на население и руководство государства-жертвы, использованием в своих целях вооруженных отрядов внутренней оппозиции, широким использованием сил специальных операций.
В отношении России США стараются развернуть текущую ситуацию в пользу решения двух долгосрочных задач. Прежде всего «раскачать» экономику нашей страны санкционными ударами и помешать укреплению экономической самостоятельности Евросоюза и его главных «локомотивов» — Германии и Франции. При этом администрация Трампа уже не считается ни с Германией, ни с Францией, навязывая им экономические правила игры, выгодные лишь Вашингтону.
Такие действия отличаются от классических форм ведения вооруженной борьбы и получили название непрямых. Кроме того, сами по себе они не являются военными. Однако их суть состоит в скрытом воздействии, направленном на разжигание внутренних противоречий в государстве-противнике, или использовании так называемой «третьей силы».
Возможность вступления в классическую войну рассматривается только тогда, когда создаются условия развязывания вооруженной агрессии.
Особенность непрямых действий состоит в том, что накануне войны между конфликтующими сторонами может и не быть враждебности. Но некие «третьи силы» извне или изнутри искусственно формируют и раздувают противоречия, а затем провоцируют стороны на военный конфликт в своих интересах.
Такими «третьими силами», а фактически — заказчиками войны, могут быть отдельные страны или блоки государств, влиятельные международные структуры, транснациональные компании, отдельные политические силы внутри государства, международные экстремистские организации — все те, кто заинтересован в такой войне, кому она политически и экономически выгодна.
Подобного рода «заказчик» не прибегает к прямому применению силы: он пытается обеспечить свои интересы, действуя «из-за занавеса», провоцируя конфликтующие стороны на активные враждебные действия, подпитывая ту или иную сторону деньгами, оружием, советниками, информацией. Истинные же роль, место, интересы и цели «заказчика» выводятся из сферы общественного внимания, скрываются за «информационным прессингом» в форме политических кампаний против нарушения прав человека, обвинения в тирании, производстве оружия массового поражения или отсутствии демократии.
Большинство правовых актов, принимаемых Конгрессом США, например, такой, как американский закон «О поддержке свободы Украины»5, не только пропитаны антироссийским духом, но и официально призывают задействовать неправительственные политические организации Российской Федерации для воплощения американских установок на дезорганизацию национального развития России.
В данной связи на передний план выходит информационное противоборство. С его помощью появилась возможность разрушения основ государственности, решения военно-политических задач по смене правящего в стране режима. Фальсификация, подмена информации или ее искажение — вот наиболее действенные способы ведения информационного противоборства. Массовое воздействие на сознание через глобальную сеть «Интернет» способствовало распространению «цветного» революционного движения в ряде государств Северной Африки и смене политических режимов в некоторых из них.
Классические войны XX века состояли обычно на 80 % из насилия и на 20 % — из пропаганды. Войны современности в своем большинстве состоят на 80—90 % из пропаганды и на 10—20 % — из насилия. При этом эффект от информационного воздействия может быть сопоставим с результатами крупномасштабного применения войск и сил. Такими показательными примерами является разжигание «украинского национализма» на Украине, поддержка сирийской оппозиции (включая ИГИЛ — организацию, запрещенную на территории России) и других революционных волнений в странах арабского мира.
Евромайдан на Украине и последовавшая за ним гражданская война со всей очевидностью продемонстрировали, что лишенный всяких процедур и правил «демократический процесс», запущенный на территорию государства, оказывается не менее разрушительным, чем крупномасштабная внешняя агрессия.
Таким образом, на волне внутриполитического кризиса сфабрикованный поток пропаганды массированно обрушивается на население государства-жертвы. Вся информационная среда пропитывается лживым содержанием. Любое инакомыслие подавляется, вплоть до физического устранения неугодных персон. Череда убийств политических и общественных деятелей Украины, в том числе главы ДНР А. Захарченко, противопоставивших себя правящему майданному режиму, является наглядным примером расправы с людьми, имеющих другие взгляды на развитие политической ситуации в стране.
Особенностью возникновения конфликта в данном случае является то, что руководство и население государства-жертвы под воздействием информационного давления не сразу осознают, что происходит. Возникшее противостояние на начальном этапе не воспринимается массами как война, так как явных признаков внешней агрессии нет. Более того, оно (противостояние) преподносится в пропагандистских материалах как стремление избежать войны.
Неуверенные попытки политического руководства стабилизировать обстановку в стране чаще всего оказываются неудачными. В условиях отсутствия внешней агрессии внутри государства вдруг начинаются «мирные» митинги, демонстрации и антиправительственные акции оппозиционных сил. В данной ситуации правительство поставлено в очень сложную ситуацию. Войны как таковой вроде бы нет, и как реагировать на «мирные» выступления своего же народа — порой очень трудно определить.
В условиях современного информационного противоборства создается так называемая «линия фронта». Только это понятие не имеет ничего общего с терминологией времен Первой и Второй мировых войн. Фронт между враждующими сторонами проходит прежде всего в общественном сознании и в голове каждого человека. Физически же фронт ощущается между районами проживания различных этносов, конфессий и племен, социальными группами богатого и бедного населения.
Ненависть и вражда в отношениях между людьми довольно часто доходят до актов насилия и массовых убийств, хотя и не всегда сопровождаются активными боевыми действиями.Внутригосударственный конфликт,возникший в результате проведения информационных операций, подогретый «цветными революциями», становится своеобразным «полем притяжения» внешних сил.
По дальнейшему сценарию развязывания военного конфликта осуществляется скрытое внешнее вторжение, в котором участвуют отряды боевиков зарубежных экстремистских организаций, антиправительственные эмигрантские структуры, иностранные наемники и формирования частных военных компаний, силы специальных операций и разведки разных стран, криминальные банды. Нарушение гуманитарных норм и прав человека в таких условиях является не побочными эффектами военного конфликта, а ее основным содержанием.
Безусловно, сейчас количество жертв не идет в сравнение с истреблением миллионов людей в мировых войнах ХХ века. Однако следует особо подчеркнуть — насилие в современных войнах направлено главным образом против гражданского населения.
Военные действия приобретают новые формы — систематические убийства так называемых «не своих», вытеснение неугодного населения из мест коренного проживания. Современная война все более явственно обретает характер геноцида — массового уничтожения населения, горький опыт которого наш народ пережил
в годы Великой Отечественной войны. Так расправы над мирным населением террористическими организациями, действовавшими на территории Сирии, принимали массовый характер, с широким освещением актов насилия в средствах массовой информации.
Как показывает анализ, более 80—90 % жертв в современных конфликтах — мирные граждане. Поэтому угроза развязывания вооруженного конфликта в регионе, невыносимая социальная обстановка являются основной причиной увеличения числа беженцев из страны-жертвы.
Вместе с этим регион конфликта или военных действий наводняется представителями десятков разнообразных международных и иностранных неправительственных организаций — гуманитарных, медицинских, общественных, правозащитных. Под их прикрытием могут действовать иностранные разведки, провокаторы и бандиты всех мастей. В результате становится трудно понять, кто и за что борется, где правда, а где ложь.
Несмотря на большие успехи в урегулировании вооруженного конфликта в САР, по сей день против законной государственной власти Сирии продолжают воевать формирования террористических организаций, таких как «Исламское государство», «Джабхат-ан-Нусра» (запрещенные на территории России) и другие формирования, зачастую не имеющие четких идентификационных признаков, таких как государственная, национальная, социальная, расовая и другая принадлежность. В стране-жертве, в которой по стечению всех обстоятельств будут развязаны боевые действия, могут принимать участие граждане десятков стран. Порой их доля в отрядах оппозиции превышает 80 %.
Обучение террористы проходят в лагерях на территории различных государств. Как правило, это страны Африки и Ближнего Востока, такие как Ливия, Иордания, Афганистан, Пакистан, Ирак и другие. Экономические объекты, используемые в интересах ведения войны, мобилизационная база, тыл, лагеря подготовки пополнения также находятся на территории различных государств мира, формально не являющихся участниками военного конфликта.
С течением времени в стране-жертве развязывается полномасштабная гражданская война по национальному, религиозному или любому другому признаку между группами коренного населения государства. В такой войне могут целенаправленно уничтожаться запасы продовольствия, объекты энергетики, промышленности и жизнеобеспечения. Страна постепенно скатывается в состояние полного хаоса, внутриполитической неразберихи и экономического коллапса. В совокупности все это создает предлог для вмешательства в конфликт силовых структур западных иностранных государств под видом предотвращения гуманитарной катастрофы и стабилизации обстановки.
В ряде случаев вмешательство иностранных государств ведет не к разрешению внешних или внутренних противоречий, а к их усугублению. Конфликт может затихнуть на время, чтобы потом, через несколько лет, «полыхнуть» с новой силой. Такую ситуацию мы видим сейчас в Ливии и Афганистане.
Применение непрямых действий и способов ведения современных войн позволяют добиваться необходимых военных результатов, таких как деморализация противника, нанесение ему экономического, политического и территориального ущерба без явного применения своих вооруженных сил.
Через развязывание войны на территории третьих стран мировые державы добиваются реализации своих национальных интересов. При этом политическая элита страны-жертвы, попавшей в сферу влияния геополитических соперников, воспринимает себя как самостоятельного игрока в межгосударственных отношениях, что на самом деле является лишь иллюзией, активно поддерживаемой одной из сторон реальных участников конфликта.
При этом США, развязывая по подобному сценарию военные конфликты в различных регионах, решают тем самым свою главную стратегическую задачу — сохранение единоличного мирового господства. Кроме того, создание зон нестабильности в различных регионах мира позволяет Вашингтону оперативно влиять на процессы, происходящие в них.
Наряду с применением непрямых действий в военных конфликтах США реализуют новые подходы к достижению глобального превосходства в космическом и информационном пространстве, наращивают военный потенциал вооруженных сил путем развития систем базирования за рубежом, а также архитектуры глобальной противоракетной обороны. Кроме того, совершенствуются алгоритмы и техническая основа разведывательно-ударных систем, представляющих собой сетевые объединения средств разведки, обнаружения целей, управления, связи и высокоточного оружия.
На наших глазах происходит переход от масштабных, истощающих действий к динамичному нанесению высокоточных, электронных, информационных ударов по наиболее важным целям и критическим объектам группировок войск и инфраструктуры государства. Новые технологии апробируются в многочисленных вооруженных конфликтах, постоянно отрабатываются в ходе мероприятий оперативной подготовки.
Такие действия США и НАТО в совокупности с применением «гибридных технологий» и непрямых действий способны подорвать глобальную стабильность, нарушить сложившееся соотношение сил и уже в среднесрочной перспективе создать реальную угрозу военной безопасности Российской Федерации.
В этих непростых условиях Вооруженными Силами России принимаются и реализуются все необходимые решения по повышению боевых возможностей армии и флота. Нарабатываются нестандартные формы и способы применения Вооруженных Сил, которые позволят нивелировать технологическое превосходство противника. Для этого в полном объеме необходимо использовать особенности подготовки и ведения современных войн, вырабатывать асимметричные способы противоборства с противником6.
Такие действия присущи конфликтной ситуации, в которой одновременно с мерами экономического, дипломатического, информационного характера более слабый противник применяет асимметричную стратегию (тактику) ведения вооруженной борьбы в соответствии с имеющимися у него ограниченными ресурсами для нивелирования военно-технологических преимуществ сильной стороны.
Важнейшим условием эффективности проведения асимметричных действий является точное определение наиболее уязвимых и слабых мест противника, его критически важных стратегических объектов, воздействие на которые даст максимальный эффект при минимальных затратах собственных сил и ресурсов. В роли асимметричных мер могут выступать действия сил специальных операций, внешней разведки, различные формы информационного воздействия, а также политические, экономические и иные невоенные виды воздействий.
Однако не представляется возможным разработать универсальный набор асимметричных действий для всех возможных конфликтов из-за особенностей каждого из них. Кроме этого, асимметричные действия носят, как правило, скоротечный характер, поскольку более сильный противник способен быстро адаптироваться к обстановке и обеспечить эффективное противодействие.
Эффективность реализации асимметричных действий зависит от полноты и своевременности их выполнения, что достигается скоординированными по целям, месту и времени действиями разноведомственных сил всей военной организации государства. Появление новых и совершенствование существующих средств и способов ведения военных конфликтов современности способно породить и другие виды войн или по крайней мере модифицировать существующие концепции их ведения. Необходимо понимать, что, пропустив сегодня противника вперед в поиске
и реализации новых подходов к применению не только Вооруженных Сил РФ, но и всей военной организации государства, с учетом специфики прогнозируемых и существующих военных угроз и опасностей, завтра это отставание будет безвозвратным.
ПРИМЕЧАНИЯ
1Керсновский А.А. История Русской армии. Изд-во «ЛитМир».
2 Стратегия национальной безопасности США от 18 декабря 2017 года.
3 Стратегические подходы Евросоюза по противодействию «гибридным» угрозам // Бюллетень научно-методических материалов. № 77. M.: ВАГШ ВС РФ, 2018.
4 Гибридная война. Официальный перевод документа (документ направлен генеральным секретарем НАТО в адрес постоянных представителей стран блока в Совете НАТО), 17. 06.2014.
5 Закон «О поддержке свободы Украины» от 18 декабря 2014.
6Чекинов С.Г., Богданов С.А. Влияние асимметричных действий на современную безопасность России // Вестник академии военных наук. 2010. №1. С. 46—53.
Полковник в отставке А.С. ФАДЕЕВ,
кандидат военных наук
Полковник запаса В.И. НИЧИПОР,
кандидат военных наук
Люди в США видят более сильный конфликт в обществе, чем в других странах
Двое мужчин спорят во время демонстрации протестующих против так называемого митинга White Lives Matter 11 апреля 2021 года в Хантингтон-Бич, Калифорния. (Брайан ван дер Брюг/Los Angeles Times через Getty Images) Соединенные Штаты выделяются среди 17 стран с развитой экономикой как одна из самых конфликтных стран, когда речь идет о вопросах социального единства. Подавляющее большинство американцев говорят, что в США существуют сильные политические и сильные расовые и этнические конфликты, и что большинство людей не согласны с основными фактами. И хотя американцы не одиноки в этом отношении — Франция и Южная Корея также выделяются как сильно конфликтующие общества — результаты нового отчета Pew Research Center показывают, насколько США более разделены, чем другие опрошенные общества.
Девять из десяти взрослых американцев говорят о конфликтах между людьми, поддерживающими разные политические партии, в то время как в среднем 50% говорят то же самое во всех опрошенных странах с развитой экономикой. Точно так же примерно семь из десяти американцев говорят о конфликтах между людьми разного этнического или расового происхождения в США, больше, чем все другие опрошенные группы населения. Для сравнения, только около четверти в Сингапуре и Тайване и треть в Испании говорят то же самое. По религиозным конфликтам и конфликтам между городом и деревней США занимают третье место по доле, заявив, что конфликты есть в каждом случае. Единственные страны, где таких взглядов больше, — это Франция и Южная Корея.
Как мы это сделали
Этот анализ Pew Research Center фокусируется на сравнении отношения в Соединенных Штатах к общественному единству с мнением в других странах с развитой экономикой. Для данных за пределами США этот пост основан на общенациональных репрезентативных опросах 16 254 взрослых, проведенных с 12 марта по 26 мая 2021 года в 16 странах с развитой экономикой. Все опросы проводились по телефону со взрослыми в Канаде, Бельгии, Франции, Германии, Греции, Италии, Нидерландах, Испании, Швеции, Великобритании, Австралии, Японии, Новой Зеландии, Сингапуре, Южной Корее и Тайване.
В США мы опросили 2596 взрослых с 1 по 7 февраля 2021 года. Все, кто принял участие в опросе в США, являются членами Центра American Trends Panel (ATP), группы онлайн-опросов, которая набирается через национальные, случайная выборка адресов проживания. Таким образом, почти все взрослые имеют возможность выбора. Опрос взвешен, чтобы быть репрезентативным для взрослого населения США по полу, расе, этнической принадлежности, партийной принадлежности, образованию и другим категориям.
Это исследование было проведено в местах, где можно провести общенациональные репрезентативные телефонные опросы. Из-за вспышки коронавируса личное собеседование в настоящее время невозможно во многих частях мира.
Вот вопросы, используемые для этого анализа, вместе с ответами. Посетите нашу базу данных методологии для получения дополнительной информации о методах опроса за пределами США. Для респондентов в США узнайте больше о методологии ATP.
Почти три четверти американцев (74%) говорят, что расовая и этническая дискриминация является серьезной проблемой в США, по сравнению с 17 респондентами в среднем в 67%, которые говорят, что расовая и этническая дискриминация является серьезной проблемой в их обществах. Однако по этому вопросу существуют большие различия: только 17% на Тайване считают расовую и этническую дискриминацию серьезной проблемой, а 82% во Франции и Италии говорят то же самое.
И США занимают одно из первых мест, когда речь заходит о том, согласны ли люди с основными фактами: большинство американцев (59%) говорят, что люди не могут согласиться с основными фактами, уступая только Франции (61%).
В США существуют большие политические разногласия по большинству показателей социальных конфликтов. Демократы и независимые сторонники демократов значительно чаще, чем республиканцы и независимые сторонники республиканцев, говорят о наличии противоречий по каждому из опрошенных вопросов, за одним исключением: равная доля (90%) сторонников с обеих сторон говорят о сильных или очень сильных конфликтах между людьми, поддерживающими разные политические партии. Предыдущие исследования в США показали, что примерно одинаковое количество американцев считают конфликты между демократами и республиканцами сильными или очень сильными. Демократы также значительно чаще, чем республиканцы, говорят, что расовая и этническая дискриминация является серьезной проблемой в США, в соответствии с давними выводами, которые показывают широкие партийные разногласия по расовому и этническому неравенству.
Существуют также значительные различия в вопросах социального конфликта, когда речь идет о расовой и этнической идентичности в США. политические партии, хотя подавляющее большинство всех трех групп придерживается такого мнения. Когда дело доходит до конфликтов между людьми разного расового и этнического происхождения, 82% чернокожих американцев говорят, что конфликты очень сильные или сильные, по сравнению с примерно семью из десяти белых и латиноамериканцев. Взрослые чернокожие и латиноамериканцы значительно чаще, чем взрослые белые, говорят о конфликтах между людьми, исповедующими разные религии.
Партизаны в США примерно в равной степени склонны утверждать, что американцы не согласны с основными фактами. Эту точку зрения разделяют шесть из десяти демократов и примерно шесть из десяти республиканцев. Но либеральные демократы (68%) значительно чаще, чем умеренные и консервативные демократы (52%), говорят, что большинство американцев не согласны с основными фактами. Среди консервативных республиканцев 62% говорят, что большинство людей не согласны с основными фактами, а среди умеренных и либеральных республиканцев так считают 54%.
Примерно шесть из десяти взрослых белых неиспаноязычных и латиноамериканских граждан говорят, что когда дело доходит до важных вопросов, стоящих перед США, большинство людей расходятся во мнениях по основным фактам. Взрослые чернокожие неиспаноязычного происхождения придерживаются этой точки зрения значительно реже, чем взрослые белые или латиноамериканцы: 49% говорят, что большинство людей не согласны с основными фактами. Лица с высшим образованием или более высоким уровнем образования также значительно чаще говорят, что люди не согласны с основными фактами, чем те, кто имеет высшее образование или меньше (63% и 56% соответственно).
Примечание. Вот вопросы, используемые для этого анализа, а также ответы. Посетите нашу базу данных методологии для получения дополнительной информации о методах опроса за пределами США. Для респондентов в США узнайте больше о методологии ATP.
Эйдан Коннотон — бывший аналитик-исследователь, занимающийся глобальными исследованиями отношений в Исследовательском центре Пью.
СООБЩЕНИЯ БИОГРАФИЧЕСКАЯ ЭЛЕКТРОННАЯ ПОЧТА
За пределами левых и правых: реальная политическая поляризация в дискуссиях Twitter о межэтнических конфликтах | Артикул
Статья | Открытый доступ
- Светлана Сергеевна Бодрунова Школа журналистики и массовых коммуникаций Санкт-Петербургского государственного университета, Россия
- Иван Блеканов Факультет прикладной математики и процессов управления, Санкт-Петербургский государственный университет, Россия
- Анна Смолярова Школа журналистики и массовых коммуникаций Санкт-Петербургского государственного университета, Россия
- Анна Литвиненко Институт медиа и коммуникационных исследований, Свободный университет Берлина, Германия
Полный текст PDF (бесплатная загрузка)
Резюме: Исследования политической поляризации в социальных сетях демонстрируют смешанные доказательства того, обязательно ли дискуссии превращаются в левые и правые идеологические эхо-камеры. Недавние исследования показывают, что для политических и тематических дискуссий модели кластеризации пользователей могут значительно различаться, но кросс-культурные свидетельства поляризации пользователей по определенным вопросам практически отсутствуют. Кроме того, в большинстве исследований разрабатывались сетевые прокси для определения группировки пользователей, редко принимая во внимание содержание самих твитов. Наш вклад в эту научную дискуссию основан на обнаружении поляризации на основе отношения к политическим деятелям, выраженного пользователями в Германии, США и России в рамках дискуссий о межэтнических конфликтах. Для этого предварительного исследования мы разрабатываем смешанный подход к обнаружению группировки пользователей, который включает в себя: сканирование для сбора данных; экспертное кодирование твитов; кластеризация пользователей на основе отношения пользователей; построение частотных словарей слов; и графическая визуализация. Наши результаты показывают, что во всех трех случаях обнаруженные группы далеки от условно левых или правых, а скорее, что их взгляды сочетают в себе антиинституционализм, национализм, а также взгляды в поддержку и против меньшинств в той или иной степени. Кроме того, в одном и том же обсуждении могут сосуществовать более двух направлений политических дебатов. Таким образом, мы показываем, что дебаты о том, что Twitter рассматривается либо как платформа для «эхокамеры», либо как как «перекресток мнений», могут вводить в заблуждение. По нашему мнению, роль местного политического контекста в формировании (и объяснении) кластеризации пользователей не следует недооценивать.
Ключевые слова: эхокамера; межэтнический конфликт; политическая поляризация; социальные медиа; Твиттер
Опубликовано:
Выпуск: Том 7, № 3 (2019): Публичное обсуждение в российских соцсетях
DOI: https://doi.org/10.17645/mac.v7i3.1934
© Светлана Сергеевна Бодрунова, Иван Блеканов, Анна Смолярова, Анна Литвиненко. Это статья в открытом доступе, распространяемая в соответствии с лицензией Creative Commons Attribution 4.0 (http://creativecommons.org/licenses/by/4.0), которая разрешает любое использование, распространение и воспроизведение работы без дополнительного разрешения при условии, что первоначальный автор(ы) и источник указаны.
