«Циничный, двуличный, апатичный» Почему «человек советский» продолжает жить среди россиян и заставляет их терпеть и страдать: Общество: Россия: Lenta.ru
Советского Союза давно нет, но «человек советский» как социальный тип продолжает воспроизводиться. Какие его черты унаследовал современный россиянин? Принято считать, что «хомо советикус» был высокоморальным и высокодуховным, но так ли это на самом деле и каковы вообще его морально-этические установки? Этим и другим вопросам была посвящена дискуссия, состоявшаяся в Еврейском музее и Центре толерантности при поддержке Фонда Егора Гайдара. В ней приняли участие социолог Лев Гудков и искусствовед Анатолий Голубовский. В роли ведущего дискуссии выступил политолог Леонид Гозман. «Лента.ру» публикует выдержки из беседы.
Ценности
Лев Гудков:
Мы занимаемся этой проблемой 30 лет. В феврале 1989 года мы впервые запустили исследовательский проект, позволявший проверить идею о том, что «человек советский» сформировался в ранние советские годы, когда только начали формироваться тоталитарные институты.
С одной стороны, советский человек — это такой лозунг, проект. А с другой — материал, из которого строился советский тоталитарный режим. Это поколение, сформировавшееся в условиях очень жесткого репрессивного террористического режима, которое и являлось носителем этой системы. Это человек, который родился примерно в начале 20-х годов, соответственно, как мы предполагали, его [поколения] уход и был одной из причин краха этого строя.
Наша гипотеза состояла в том, что с уходом этого поколения система начала распадаться, перестала воспроизводиться, и в начале 90-х годов это стало эмпирически подтверждаться. Идея состояла в том, что система будет меняться по мере появления людей, которые ничего не знали о том, что представляет собой советская жизнь с ее серостью и безнадежностью, идеологическим принуждением. Мы считали, что молодое поколение вырастет другим, более толерантным, ориентированным на свободу, права человека и рынок.
Материалы по теме:
Мы собирались периодически замерять происходящие изменения.
Через каждые четыре-пять лет мы повторяем опрос по одной и той же анкете. В 1994-м и тем более в 1999-м оказалось, что гипотеза об уходе советского человека не подтверждалась, и он продолжает воспроизводиться.
Тогда мы начали задумываться: а что, собственно, удерживает его? Если отвечать развернуто, то история этой футуристической идеи связана с началом ХХ века. Она гласила, что наступает новый век, приходит новый человек, рациональный, с совершенно новым отношением к жизни. Ее подхватили большевики и стали реализовывать при помощи систем образования, идеологического воспитания, организации партии и государства, общественных институтов, которые и формировали этого индивидуума.
Попытка впервые описать, что из этого получилось, предпринималась, конечно, уже позднее. Она принадлежит немецкому публицисту Клаусу Менерту — человеку, родившемуся в России, внуку владельца кондитерской фабрики «Эйнем» (в советское время — «Красный Октябрь»). Он много раз бывал в СССР и попытался описать то, что увидел.
В 1957 году вышла его книга «Советский человек», в которой он попытался представить себе этот сложившийся феномен. После этого появились еще работы, но они были либо идеологические, как у Георгия Смирнова, либо пародийные, как у [Андрея] Синявского, [Петра Вайля и Александра] Гениса. Но что они пародировали? Не этого человека, а лозунг, идеологический проект. Эмпирических работ не было.
Те данные, которые получили мы в этих исследованиях, говорят о довольно интересной конструкции человека, адаптировавшегося к репрессивному государству, научившегося жить с ним, и это чрезвычайно важно. Это человек, идентифицирующий себя с государством, империей, но в то же время понимающий, что государство его всегда обманет, будет эксплуатировать. Он понимает, что это система насилия, и поэтому всегда старается выйти из-под ее контроля.
Кадр: фильм «Коммунист» (1957)
Это человек лукавый, двоемысленный, чрезвычайно настороженный, потому что эта система сопровождает его всю жизнь, прошедший через невероятную ломку и мясорубку.
Поэтому он достаточно циничный, доверяющий только самым близким, находящимся на очень короткой дистанции, недоверчивый, боящийся всего нового и в то же время внутренне агрессивный. Астеничный, неспособный прилагать усилия в течение длительного времени, но склонный к импульсивным действиям, рывку. Идеологическая проекция этого феномена «рывка» представлена в массе фильмов позднего советского времени (например, «Коммунист»).
Но по сути своей «человек советский» ориентирован исключительно на физическое выживание — и его собственное, и близких. Поэтому, если говорить о морали — как она понимается в современной европейской культуре, как некое продолжение христианской традиции (контроля над собственным поведением, исходя из факта конечности жизни), — ее как таковой у него нет.
Духовность
Анатолий Голубовский:
Я бы не стал отрицать того, что духовность существует, но и определение ей давать бы не торопился. Духовность — это глубоко индивидуальная история, которая связана с некоторым духовным миром и с попыткой самоопределения в пространстве определенных ценностей.
Насколько мы духовны? Буквально недавно горел собор Парижской Богоматери в Париже. Когда тысячи людей встают на колени и молятся неподалеку, это производит впечатление людей, причастных к неким духовным ценностям. Фейсбучный же народ, пытающийся возложить ответственность за то, что случилось, на мусульман и президента Макрона, скорее всего, еще не определился в пространстве.
Также не определились в нем люди равнодушные и циничные, которых много у нас. Те самые люди, о которых говорил Лев Дмитриевич, озабоченные прежде всего, по понятным историческим причинам, проблемами выживания себя и своей семьи. Наше общество, объявлявшееся идеалом коллективизма, на самом деле было предельно атомизировано, для него главной ценностью и моральным императивом был [императив] лагерный — «ты умри сегодня, а я завтра», когда можно идти на любые компромиссы ради выживания.
Возвращаясь к вопросу о том, почему мы вдруг так озаботились традиционными ценностями, — тут есть очень много разных объяснений.
Первое связано с тем, что в начале 2000-х годов появилась необходимость показать преемственность нынешней власти к той, которая была раньше.
Но эта мысль должна была на что-то опираться, и тогда возникла концепция, закрепленная в моем любимом документе «Основы государства и культурной политики», заключающаяся в том, что здесь, в России, своя особая цивилизация. Не иудео-христианская, не какая-то другая, а именно такая, и в которой есть, в силу ее особенности, какие-то особые российские ценности. Все это нужно было для того, чтобы мобилизовать народ. И культура впервые со сталинских времен стала главным мобилизационным инструментом.
Когда готовился этот документ — совершенно непонятного статуса; не закон, не указ, не какая-то программа, — начались попытки сформулировать список этих традиционных российских ценностей. И тут нашла коса на камень. Был и один, и другой вариант… Чиновники, бюрократы — не искусствоведы, не культурологи, не социологи — пытались составить этот список, и у них ничего не получалось, выходили какие-то общечеловеческие ценности.
Потом в одном из списков попалась ценность «целомудрие». У нас есть такие традиционные ценности, как уважение к государству, семейные ценности и целомудрие… Что за ценность такая? Вопрос спорный.
Тогда они решили не заморачиваться с перечнем этих традиционных российских ценностей, а просто говорить, что они есть. И когда нам что-то не понравится (например, опера «Тангейзер»), мы просто объявим, что оно не соответствует этому документу. В чем? Не соответствует, вот и все.
Таким образом, совершенно не заботясь о том, чтобы действительно дать обществу какие-то новые ценности (и это действительно не было сделано в начале 90-х годов, когда мы все разрушили), они решили использовать этот концепт в целом.
«Светлое прошлое»
Лев Гудков:
Демократия — это общество, развернутое в будущее через конкуренцию партий, выдвижение целей, которые можно достичь, постановку программ национального развития. Соответственно, это идея о представительстве разных групп общества через выборы, легитимности и достоинства отдельного человека.
Наш нынешний режим развернут в прошлое, он пытается легитимизировать свое состояние через апелляцию к мифическому, никогда не существовавшему прошлому.
Тысячелетней России никогда не было — не в плане территории, а в культурном, языковом, социальном планах. Вы бы не смогли понять, что говорит человек не только XVI, но и XVII века. Существовал очень сложный меняющийся социальный механизм, и говорить о некоем единстве тут очень трудно. И здесь можно только постулировать, что у нас было великое прошлое.
Фасад одного из частных домов Шатурского района (2011)
Фото: Алексей Куденко / РИА Новости
Главная ценность, которая постулируется сейчас, — это единство власти и народа, приоритет государственных интересов. Соответственно, это постановка власти в положение, когда она не отвечает перед населением, не представляет его интересы, она заботится о величии державы. Следствием этого является девальвация индивидуальной жизни. Отсюда возникает идея самопожертвования, аскетизма, преданности, особой духовности.
А духовность тут необходима для того, чтобы оправдать свое самопожертвование ради государства или каких-то фиктивных ценностей.
Поэтому апелляция к «светлому прошлому» является необходимым условием для легитимации вертикали власти и существования подконтрольного общества, защищающее себя от всякой критики, анализа и прочего. Поэтому любое утверждение самоценности отдельного человека, его субъективной жизни, вызывает раздражение и сомнение в лояльности власти. Отсюда идея традиционной семьи и прочего подобного.
Анатолий Голубовский:
Государство оказывается абсолютной ценностью. Более того, именно оно и его институты оказываются источниками и духовности, и морали. Но они складываются не органично, а значит, должны быть где-то кодифицированы — скажем, в «основах государственной культурной политики».
Материалы по теме:
Постоянное обращение к прошлому является и обращением к тем его свидетельствам, документам, в которых вроде бы были какие-то ценности. Например, к «Моральному кодексу строителя коммунизма».
«Это же прямо Нагорная проповедь Христа, увидите эти два текста и не найдете отличий». Но если вы возьмете эти два текста, то поймете, что у них нет вообще ничего общего. Федор Бурлацкий написал этот «моральный кодекс» за пару часов, после большой пьянки, когда поступило соответствующее указание от Никиты Сергеевича Хрущева в 1951 году. Там были действительно прекрасные вещи, которые все знают прекрасно. «Один за всех, и все за одного!» — но откуда это? Это точно не Христос и не Моисей. Unus pro omnibus, omnes pro uno — был неофициальным лозунгом Швейцарской конфедерации.
Эта чеканная формулировка возникла где-то в середине XIX века, когда сложились официальные документы, описывающие то, как все должно быть в этом государственном образовании. А потом эту фразу прославил в романе «Три мушкетера» Александр Дюма, и никаких более серьезных источников у нее нет. Я пытался найти, готовился, думал, может чего-то упустил? Нет, не упустил. В 1986 году на XXVI съезде КПСС «Моральный кодекс строителя коммунизма» изъяли из программы партии, остались только тезисы о «моральном развитии».
И вот нам говорят: давайте-ка вернемся к этому самому кодексу — и частично так и происходит. А ведь если брать суть христианства (по крайней мере, такую, которая описана в Нагорной проповеди), то это непротивление злу насилием. «Блаженны нищие духом» — это совсем не «Моральный кодекс строителя коммунизма».
Народ страдальцев
Лев Гудков:
Как люди в наших опросниках описывают себя? Мы спрашиваем их: какими словами вы описали бы себя, россияне? Отвечают: мы простые, терпеливые, гостеприимные, миролюбивые, добрые. Здесь очень важны два слова: простые и терпеливые. Простые — это значит прозрачные. Но для кого? Терпеливые — к чему? Что за сила заставляет нас терпеть и страдать? Это становится главной характеристикой нас как общности. Мы — народ страдальцев.
Это важнейшие характеристики, приукрашивающие себя, компенсирующие свое чувство зависимости и неполноценности. Неполноценности не в смысле недостатка чего-то, а в смысле недооцененности, униженности, уязвимости перед властью.
У нас есть целый набор таких самоописаний. Немцы, скажем, описывают себя совершенно по-другому: дисциплинированные, трудолюбивые, держащие свое слово, чистоплотные, спортивные, энергичные, воспитанные и прочее. У нас список совершенно другой.
Хочу одно заметить: советский человек — это не этническая характеристика. Точно такие же характеристики, которые мы получали на опросах по всему бывшему СССР, воспроизводятся в исследованиях других социологов. Скажем, в работах польского социолога Ежи Мачкова описываются точно такие же характеристики в Восточной Германии, Польше и Чехии.
Но все же некоторые отличия есть, как мне кажется. Потому что даже в некоторых частях Западной Украины, которые не были под властью Российской империи, все устроено несколько по-другому, да и в Прибалтике тоже. Россия пережила беспрецедентный в истории цивилизации уровень насилия по отношению к личности, в особенности в первой половине ХХ века, и это насилие продолжалось даже во времена оттепели.
Короче говоря, это очень сильно отразилось на характеристиках «хомо советикус». Абсолютно ненормативные вещи воспринимаются обществом как норма. Общество очень быстро все забывает — уровень советского гипернасилия приучил его к тому, что никто не распоряжается своей судьбой.
Мы «простые, добрые, гостеприимные», но на вопрос, проходящий через целый ряд международных исследований, о том, можно ли доверять большинству людей, 80 процентов утверждают, что нет. Мисс Марпл говорила, мол, я, когда вижу человека, отношусь к нему плохо и обычно не ошибаюсь.
Скажем, в скандинавских странах картина абсолютно иная. Там люди — от 70 до 80 процентов — говорят, что людям и институтам можно доверять, так как они сами включены в эти отношения, эти институты подконтрольны им. У нас ситуация резко отличается. Мы находимся в нижней, крайне неблагополучной, трети списка стран: Доминиканская Республика, Чили, Филиппины… В общем, стран, прошедших через этнические или конфессиональные социальные конфликты, поэтому тут с доверием очень сложно.
Кстати говоря, там степень включенности в общественные организации на порядок выше, несопоставимо с нашей.
Наше общество фрагментировано. Оно состоит из ячеек, в которых существуют «зоны повышенного доверия», и к этому приплюсовывается полное нежелание участвовать в общественных делах.
Соборность
Анатолий Голубовский:
У меня есть на этот счет квазисоциологическая теория, связанная с дефицитами, которые существуют в современном обществе и были изъяты из сознания в советские времена таким гипернасильственным методом, и которые одновременно являются главным достижением иудео-христианской цивилизации. Это дефицит рефлексии, дефицит эмпатии и дефицит солидарности.
Дефицит рефлексии — это когда ты не задумываешься и не рефлексируешь по поводу чего-либо, как это происходит в традиции иудео-христианской цивилизации. Дефицит эмпатии, сочувствия, понимания страданий близких… В общем, понятно, какие у этих явлений цивилизационно-религиозные истоки.
Здесь же — какая там эмпатия? Четыре миллиона доносов — очень преувеличенная цифра, как об этом свидетельствуют, например, последние исследования «Мемориала», но тем не менее.
Действительно, кризис доверия, а за ним и эмпатии — об этом сейчас только и говорят.
Наконец, дефицит солидарности. Пресловутая российская соборность — это ведь не совсем солидарность. Солидарность — это когда люди объединяются для какой-то общей цели или для противостояния чему-то. И, конечно же, существует дефицит самоорганизации — это самое страшное и в культуре, и где угодно.
Лев Гудков:
По отношению к репрессиям у нас существует такая вот коллизия: нельзя не признать, что Сталин самолично виновен в гибели миллионов людей. Но с другой стороны, из этого должно следовать признание его государственным преступником, убийцей, а это полностью противоречит идентичности себя как советского человека и признанию сакральности государства! Поэтому возникает интеллектуальная прострация, ступор и неспособность к моральной оценке прошлого, рационализации, осмыслению его.
Большинство людей говорит: «Хватит об этом, давайте перестанем разбираться в прошлом, кто прав, кто виноват, — пострадали все».
Или же работает другой очень важный механизм — преуменьшение масштабов репрессий.
Декоммунизация
Лев Гудков:
Крах одной институциональной системы не значит, что все остальные системы рухнули. Система образования, суд, полиция, армия — практически не изменились, и это придало устойчивости и обеспечило некую преемственность и воспроизводство идеологических стереотипов, репрессивных и правовых практик. Говорить, что в какой-то момент все переменилось, — интеллектуальная ошибка.
Дело не в том, какие возникают романтические представления, либеральные ценности, прозападные установки, стремление к демократии. Важно то, что делают с ними имеющиеся институты, как они ломают людей, заставляют приспосабливаться. Этот эффект описан в русской литературе в романе «Обыкновенная история» и очень хорошо разобран Салтыковым-Щедриным. Здесь, конечно, несколько другие сюжеты, но ломка человека с точки зрения блокирования процессов дифференциации, социального многообразия, закрепления его, чрезвычайно важны.
Именно поэтому я бы говорил о том, что мы имеем дело с явлением вторичного или возвратного тоталитаризма в определенных чертах. Конечно, это не похоже на сталинский режим, но институциональная система в каких-то отношениях воспроизводит его, и это надо понимать.
Анатолий Голубовский:
Очень важным фактором воспроизводства «хомо советикус» является та символическая политика, которая никак не велась в 90-е годы и активнейшим образом ведется в 2000-е годы: возврат советского гимна, Ленин на главной улице каждого города… Это чрезвычайно важная идеологическая среда, в которой живет человек, каждый день по ней ходит и не сознает ее. Но она при этом воспроизводит в нем «хомо советикус». Это не всегда можно измерить, но это происходит.
Лет пять назад было возвращено звание «Герой Труда», которое было в 1931 году принято в СССР («Герой Социалистического Труда»). Нет ничего более странного, чем это звание. Какая связь между трудом и героизмом? Никакой. Стаханов — который, кстати, не получил это звание при жизни, только посмертно, — известно, как совершил свой «подвиг».
Герой Труда — это абсолютный нонсенс. И возврат этого звания, безусловно, на символическом уровне — очень мощный возврат к «хомо советикус».
Я считаю, что в стране должна произойти реальная декоммунизация, хотя бы на символическом уровне. Во-первых, это признание по суду советского режима преступным, во-вторых — работа со всеми этими памятниками и прочей ерундой (это не обязательно их снос — возможно, перенос в музеи, куда угодно). Им действительно абсолютно не место на главных улицах городов. Памятники людям, которые повергли страну в чудовищную цивилизационную катастрофу, не могут тут стоять. Это чудовищный тормоз для выхода из состояния «хомо советикус», циничного, двуличного, апатичного.
Что скрывает цинизм? | Психология
Многие циники — люди весьма неглупые, которые не могут не понимать, какое впечатление их поведение производит на окружающих. В чем же причина подобного поведения?
Для начала откроем словарь.
Как ни странно, у столь очевидного явления длинное и витиеватое определение:
«Цинизм — вызывающе-пренебрежительное и презрительное отношение к нормам общественной морали, культурным ценностям и представлениям о благопристойности, нигилистическое отношение к общепринятым нормам нравственности, к догмам господствующей идеологии.
Поведение, выражающее осознанное и демонстративное игнорирование определённых моральных ценностей».
Правильно, но громоздко! Попробуем короче:
цинизм — выражение демонстративного пренебрежения к общепринятым нормам и ценностям, зачастую провокационное.
Неспроста слово «циничный» обычно используют в негативных оценках: от неприятной «циничной» ухмылки до преступления, совершенного «с особым цинизмом».
И соседствует эта оценка с нелестными уточнениями: «злой», «холодный», «равнодушный», а то и «бездушный».
С профессионального цинизма и начнем. Его причины лежат на поверхности.
Когда «бесчувственность» связана с профессиональной сферой, она называется «профессиональным цинизмом»
«Человек — не блоха, ко всему может привыкнуть»: к опасности, к чужим страданиям, даже к виду смерти. Почему? Мы не способны бесконечно выдерживать сильные эмоции. Мы не сможем иметь дело с чем-то, по-настоящему пугающим, вызывающим отвращение; с тем, что несет чрезмерную эмоциональную нагрузку. Включаются защитные механизмы! И рано или поздно, эмоции притупляются. Мы начинаем воспринимать болезненное, отвратительное или пугающее как некую обыденность.
Если же страшное или печальное для нас — обыденность, мы и рассуждаем о нем «легко». Если мы умеем обращаться с источником этого опасного/печального/неприятного, то и переживать особо не о чем. Когда эта «бесчувственность» связана с профессиональной сферой, она и называется «профессиональным цинизмом».
Например, для врача чужая болезнь — объект работы. С которой он сталкивается ежедневно, с которой умеет работать и знает, как поступить. Отсюда и видимая «легкость», с которой он говорит о болезни.
Холодно рассуждающий о болезни врач, по сути, называет вещи своими именами.
И в этой холодной прямолинейности «бытовой цинизм» схож с профессиональным. Отличается он в другом.
Врач — яркий пример профессионального цинизма
Фото: Depositphotos
Попробуем конкретизировать: за что именно не любят циников? Только ли за холодность и лёгкость, с какой те рассуждают о вещах, значимых для большинства из нас? Или за подчеркнутую демонстративность, с какой это делается?
Профессиональный цинизм — холодный. В отличие от не профессионального, «бытового», весьма эмоционального. Циник рассуждает вроде бы холодно, но при этом напористо, подчеркнуто, напоказ.
Это прекрасный маркер, сигнализирующий о том, что никакого безразличия нет и в помине. Под маской холодности просматривается эмоциональность.
Но эмоции на пустом месте не возникают.
Тем более «скрываемые» за безразличием. А они скрываются. Спросите у циника: почему так его волнует то, о чем он цинично и столь легко рассуждает? Очень возможно, узнаете, что ему «вообще по…», и если и бесит его что-то, то разве что ваша тупость!
Не обижайтесь! Точнее, не придавайте значения словам. Обратите внимание на эмоции! Ему действительно «все равно»?
- Профессиональный цинизм связан с реальным притуплением чувств.
- Бытовой — чаще с их подавлением. Чувства никуда не деваются, а перестают осознаваться.
Фото: Depositphotos
Субъективно цинику действительно «все равно». Он способен холодно рассуждать о вещах, для большинства из нас значимых: жизни и смерти, любви, вере, детях… Причем касаясь самых болезненных сторон и аспектов.
Почему же эмоциональные реакции циника расходятся с «нормальными»? И зачем так активно доносить до окружающих свою позицию, прекрасно понимая, что раздражает собеседников, «обесценивая» нечто для них значимое?
Циник легко отбрасывает условности, идеалы.
«Любовь? Я бы сказал, влюбленность. Посмотрим, надолго ли?»
«Толку-то мечтать?»
«Все идеалы кто-то придумал! Я тоже этой чушью голову забивал».
Во всем этом, в большинстве циничных высказываний, звучит общий посыл: «Уж я-то знаю!»
- Циник действительно «знает», он все это проходил.
И теперь настойчиво доносит до нас свое разочарование.
И теперь настойчиво доносит до нас свое разочарование.Вот и источник цинизма! Нынешний циник не всегда был таким. И «человеческие» эмоции ему были не чужды. И идеалы были. Да и сейчас есть. Когда-то будущий циник отстранился от слишком сильных переживаний, попросту перестав их ощущать. Но сами эти переживания никуда не делись. Сама настойчивость, с которой он транслирует обществу свою позицию, говорит о силе и актуальности стоящих за этим переживаний.
Циник не всегда был таким, когда-то он реагировал на обстоятельства и выражал эмоции
Профессиональный цинизм связан с действительным притуплением остроты переживаний. Если притупления не происходит, это путь к эмоциональному выгоранию и уходу из профессии.
А если слишком болезненными оказываются обычные жизненные переживания? Путей три.
Из жизни также можно «уйти», и такое случается. Чувства могут действительно притупиться. Только уже не в профессиональной сфере, а «по жизни». И мы получим действительно «бесчувственного» человека, которого мало что трогает по-настоящему.
Наконец чувства могут перестать осознаваться, сохранив свою остроту. Сильные чувства требуют выхода. А раз мы «отказываемся» их осознавать, они выходят иначе. Как надежнее всего спрятать что-то? Оставить это на виду, замаскировав под что-то обыкновенное, ничем не примечательное.
Это и делает циник. На самом деле, он постоянно говорит о своих чувствах, о том, что для него болезненно и все еще актуально. Это нормально: неизжитая некогда боль никуда не девается, ища выхода. И циник настойчиво и агрессивно пытается рассказать о пережитом им когда-то.
По большому счету, цинизм — это крик о помощи.
Это стоит знать и учитывать, когда вас в следующий раз станет раздражать чей-то цинизм. Только не пытайтесь ни «помочь», ни вообще «лезть в душу». Не рискуйте.
А вот понять, как становятся циниками, наверное, стоит.
Теги: цинизм, эмоции, эмоциональность, безразличие
Циничные люди с меньшей вероятностью реагируют эмпатией и просоциальным поведением после социальной изоляции
Недавние исследования показывают, что цинизм может объяснить, почему некоторые люди реагируют на социальную изоляцию просоциальным поведением, а другие нет. После исключения во время игры с бросанием мяча участники с низким уровнем цинизма реагировали с большей эмпатией и просоциальным поведением по сравнению с теми, у кого был высокий уровень цинизма.
Исследование было опубликовано в журнале Личность и индивидуальные различия.
Люди — социальные существа с фундаментальной потребностью в принадлежности, и отчуждение от других вызывает глубокий психологический стресс. Результаты показывают, что боль отвержения может привести к тому, что люди будут реагировать по-разному. В то время как некоторые люди могут стать «эмоционально оцепенелыми» и воздерживаться от участия в просоциальном поведении, другие могут попытаться восстановить свое чувство связанности, увеличив свою просоциальность.
Автор исследования Брайан К. К. Чой и его исследовательская группа из Сингапурского университета управления задались вопросом, может ли личностный фактор объяснить столь противоречивые реакции на социальную изоляцию. В частности, они сосредоточились на цинизме — мировоззрении, которое утверждает, что другие корыстны и неискренни.
Циничные люди, как правило, меньше сочувствуют другим, что может привести их к мысли, что попытки воссоединиться после отказа бесполезны.
Чой и его коллеги предположили, что в случае исключения крайне циничные люди с меньшей вероятностью проявят сочувствие по сравнению с менее циничными. Из-за этого сниженного сочувствия очень циничные люди с меньшей вероятностью будут вести себя просоциально.
«Социальная изоляция — довольно универсальный опыт, — объяснил Чой. «Однако то, как люди реагируют на социальную изоляцию — и боль, которую она причиняет, — часто бывает разной: одни реагируют положительно, другие отрицательно, и все же есть те, кто ведет себя не иначе. Какие психологические переменные объясняют эту вариацию? Наши обсуждения привели нас к рассмотрению роли цинизма».
«Изучение цинизма и того, как он проявляется в различных социальных ситуациях, является важным, учитывая, что сегодня мир, кажется, сталкивается с кризисом цинизма, с сообщениями новостей, статьями, опросами и мнениями, подчеркивающими отсутствие веры людей в установленные учреждений и даже друг в друге. Рост цинизма также интересен тем, что он часто связан с различными негативными последствиями (например, ухудшением здоровья и социальных отношений).
Учитывая склонность циничных людей верить в худшее из других, нам было интересно изучить, как они могут реагировать на социальную изоляцию».
В ходе исследования 232 студента университета участвовали в виртуальной игре с бросанием мяча вместе с двумя другими игроками. Участникам сказали, что все игроки могут выбирать, кому они хотят бросить мяч на протяжении всей игры. На самом деле двумя другими игроками управлял компьютер, и их броски диктовались алгоритмом.
Эксперимент включал два условия. В условии исключения учащийся получил около 7% бросков мяча. В состоянии включения студент получил около 33% бросков. После игры участники заполнили анкету, в которой оценивались их чувства и сопереживание по отношению к следующему участнику, который будет играть в игру. Просоциальное поведение также оценивали, спрашивая участников, сколько лотерейных билетов они готовы разделить с другим участником. Перед игрой участники совершили меру цинизма.
Как и ожидалось, участники, которые были исключены во время подбрасывания мяча, столкнулись с угрозами четырем основным потребностям (контроль, самооценка, принадлежность и осмысленное существование).
Уровень их цинизма не влиял на то, насколько они чувствовали угрозу, хотя цинизм действительно влиял на то, как они реагировали на исключение.
Когда участники были включены в игру, не было никакой разницы между уровнями эмпатии людей с высоким и низким уровнем цинизма. Однако, когда участники были исключены, только те, кто был менее циничным, сообщили о большей эмпатии и, в свою очередь, о более просоциальном поведении. Эти противоречивые реакции могут быть связаны с убеждениями людей о том, будут ли попытки установить связь успешными или нет.
«То, как люди реагируют на социальную изоляцию, зависит от того, насколько они циничны», — сказал Чой PsyPost. «В то время как нециники положительно реагируют, испытывая больше сочувствия к другим и, следовательно, ведя себя более альтруистично по отношению к другим — потенциально вызывая взаимность со стороны других и восстанавливая разорванные связи — у циников таких изменений не наблюдается».
«Мы также не обнаружили таких различий в эмпатии и альтруизме при сравнении оценок людей по другим «негативным» чертам личности, таким как психопатия, макиавеллизм или ориентация на социальное доминирование, что указывает на то, что роль цинизма уникальна.
Потенциально циники (в отличие от нециников) считают шансы на взаимность настолько низкими — учитывая их убежденность в том, что другие могут использовать их доброту — что они не испытывают сочувствия и не беспокоятся о том, чтобы вести себя просоциально».
Но исследование, как и все исследования, имеет некоторые ограничения. «Наше исследование проводилось на студентах в Сингапуре, поэтому остается открытым вопрос, распространяются ли результаты на другие выборки, отличающиеся важными культурными или демографическими характеристиками», — пояснил Чой. «Наша исследовательская статья также описывает только одно исследование, поэтому необходимы расширения и репликации (как прямые, так и концептуальные)».
«У любого поведения и поведенческих тенденций есть свои преимущества и недостатки, и цинизм, вероятно, не исключение», — добавил исследователь. «Следите за обновлениями!»
Исследование «Слишком цинично, чтобы воссоединиться: цинизм смягчает влияние социальной изоляции на просоциальность через эмпатию», авторами которого являются Брайан К.
С. Чой, Кимин Эом и Норман П. Ли.
Психология раскрывает 10 моделей поведения циничных людей
В современном мире легко поддаться цинизму и держать свой разум в заложниках. Пока вы изо всех сил стараетесь оставаться оптимистичным и счастливым, всегда происходит что-то, что портит вам настроение. Как можно сохранять уверенность в мире, наполненном циничными людьми?
Десять типичных моделей поведения циничных людей
Когда вы распознаете признаки цинизма, вы можете сделать что-то, чтобы изменить свое общее отношение. Негативное отношение влияет не только на вас, но и на окружающих. Вот десять моделей поведения циничных людей, за которыми вам следует наблюдать, и способы преодоления этих распространенных негативных чувств.
1. Они верят, что мир — это зло
Циничные люди часто питаются мрачными заголовками, которые доминируют в СМИ. Даже если они услышат положительную историю, она их не впечатлит. Эти люди убеждены, что мир изначально злой.
Согласно статье, опубликованной в «Психологическом бюллетене», это распространенное мнение называется предвзятостью к негативу. Это когда вы можете не обращать внимания на все хорошее, что происходит вокруг вас, и сосредоточиться на нескольких плохих. Далее в статье предполагается, что такое мышление обычно развивается в раннем детстве.
2. Когда случается хорошее, это плохое предзнаменование
Даже когда циничные люди благословлены, их радость недолговечна. Они часто уверены, что это затишье перед бурей. Их разум настолько заблокирован пессимизмом, что они не могут наслаждаться празднованием, потому что это означает, что произойдет что-то плохое.
В то время как все в их кругу радуются, их переполняет тревога, так как они опасаются надвигающейся гибели.
3. Они должны быть мотивированы, чтобы быть хорошими
Циничные люди иногда могут быть ворчливыми и неприятными, но это не значит, что они бессердечны. Они любят свою семью и друзей, но обычно им трудно показать это.
Делать комплименты нелегко, и они печально известны тем, что делают их двусмысленно.
Поскольку у пессимистов, естественно, есть проблемы с доверием, они не всегда спешат оказать услугу. Если они видят пользу от помощи другим, они могут это сделать, но не с улыбкой. Когда они сделают для вас что-то доброе, будьте уверены, они не дадут вам забыть об этом.
4. Они подозревают всех
Вы никогда не сможете эмоционально сблизиться с циничным человеком. В статье, опубликованной в «Бюллетене личности и социальной психологии», говорится, что эти люди не относятся к другим положительно. Согласно отчету, они часто считают, что даже у нравственных людей есть скрытые мотивы для совершения добрых дел.
Знаете ли вы кого-нибудь, кто сомневается почти во всем, что вы говорите или делаете? Например, вы покупаете этому человеку в подарок красивую книгу. После нерешительной благодарности они могут спросить вас, считаете ли вы, что им нужно больше читать, чтобы стать умнее.
Они часто думают, что другие пытаются ими воспользоваться. Даже если вы делаете для них что-то хорошее, они не уверены, что ваши мотивы чисты. Такое мышление может привести к социальной изоляции, паранойе и депрессии.
5. Циничные люди обычно не имеют много друзей
Если вы относитесь ко всем подозрительно, ваш круг будет довольно ограничен. Циники не известны своим оптимистичным характером или социальными бабочками. Хотя большинство из них очень умны, они не всегда обладают лучшими навыками общения.
Вероятно, у них натянутые отношения в семье. У большинства пессимистов есть те немногие люди, которые их «понимают». Эти люди знают их много лет и привыкли отражать их резкую критику.
6. Они перекладывают вину на других
Еще одним типичным поведением циничных людей является то, что они часто считают себя выше других. Все остальные в мире лицемерны и некомпетентны. Они могут проявлять нарциссическое поведение и вести себя снисходительно по отношению к другим людям.
Эти люди не могут ошибаться в своем извращенном представлении о превосходстве. Если вызвать их на ковер за провинность, они быстро переложат вину на других. Такое отношение может быть токсичным в их личных и профессиональных отношениях.
7. Они рассматривают наихудший возможный сценарий
Пессимистичные личности превращают беспокойство в искусство. Им часто сложно принимать решения, потому что все варианты выглядят мрачно. Вместо того, чтобы рассматривать положительный исход, они предвидят наихудший возможный сценарий.
Они могут отказаться лететь в отпуск на самолете, потому что уже предвидели крушение. О долгосрочных отношениях не может быть и речи, потому что они уверены, что они не продлятся долго. Следовательно, они теряют много потенциальных благ, потому что не идут на риск.
8. Большинство циничных людей живут в прошлом
В жизни циничного человека почти нет ничего приятного и полноценного. Они тоскуют по «старым добрым временам», которые считают лучше, чем настоящее.
Однако их воспоминания иногда преувеличены, что усугубляет их разочарование.
Вы, наверное, слышали, как они начинали серию жалоб словами: «Ну, в мое время…». Люди всегда были лучше, дети лучше себя вели, и солнце было намного ярче. Грустно видеть, как они растрачивают настоящее, живя прошлым.
9. Их негативное влияние влияет на окружающих
Закон притяжения не предвзят и будет работать в любой полярности. Циничные люди считают, что ничего хорошего у них никогда не получается. Посылая эти негативные утверждения во Вселенную, они притягивают еще больше таких же.
Тем временем они приносят с собой одно и то же грозовое облако на любое собрание. Пока вы и другие смеетесь и пытаетесь развлечься, они придираются ко всему.
10. Циничные люди затаивают обиды
Если вы когда-нибудь оскорбите циничных людей, вы вряд ли вернетесь к их благосклонности. Они могут рассматривать ваш проступок как неизбежный. Однако они часто мелочны и их легко обидеть, даже если ваши слова или действия были совершенно невинны.
Они обдумают это пренебрежение и могут переосмыслить все в ваших прошлых отношениях. Возможно, вы никогда не были их другом или партнером и ждали подходящего момента. Они станут еще более подозрительными к другим и, возможно, никогда не дадут вам шанса извиниться.
Если они примут ваши извинения, будьте готовы к резкой критике. Они ведут счет и не дадут вам забыть обо всем, что вы им сделали. Если обидчиком окажется он, не ждите извинений в ближайшее время.
Вы один из этих циничных людей?
Видите ли вы в себе некоторые из этих негативных черт? Хотя иногда разумно быть циничным, вы не хотите, чтобы мышление контролировало вас. Вот несколько способов справиться с этим деструктивным мышлением, чтобы вы могли жить счастливой жизнью.
1. Признайте, что у вас негативное отношение
Первым шагом в большинстве программ восстановления является признание того, что у вас есть проблема. Не зазорно признаться себе, что ты слишком циничен.
Возможно, вы так долго жили с этим отношением, что не понимаете, как оно влияет на вашу жизнь.
Теперь у вас есть шанс изменить это печальное отношение. Всякий раз, когда пессимизм прокрадывается в ваши мысли, признайте это и переосмыслите ситуацию. Вы привыкнете мыслить более позитивно.
2. Циничные люди должны работать над тем, чтобы позитивность стала привычкой
Нет, вам не нужны розовые очки, чтобы изменить свое отношение. Вам нужно сконцентрироваться на многих хороших вещах, окружающих вас. Скорее всего, они перевешивают любой из плохих.
Возьмите за привычку искать в людях хорошее. Вы можете обнаружить, что люди не так злы, как вы думаете. Вы также будете удивлены тем, как расширится круг ваших друзей.
3. Будьте благодарны
Одна из причин, по которой у вас могут быть мрачные перспективы, заключается в том, что вы не считаете свои благословения. Как часто вы сетовали на то, чего у вас нет, и пренебрегали благодарностью за то, что у вас есть? Если бы у вас не было этих вещей, как бы вы тогда себя чувствовали?
Практика благодарности возрождает вашу энергию и помогает вам обрести более светлое отношение.
Вы более склонны улыбаться и говорить «спасибо» всем, кто благословляет вас. Ваша благодарность, верная закону притяжения, привлечет больше вещей, которые сделают вас благодарными.
4. Циничные люди должны быстро обращаться к СМИ
Средства массовой информации — не ваш ответ, если вы ищете что-то, что могло бы свести на нет ваше циничное отношение. Подумайте о том, чтобы ограничить себя в том, сколько новостей вы слушаете и читаете. Мрачных заголовков достаточно, чтобы повергнуть в депрессию самого счастливого человека.
5. Переоцените свой круг
Помните старую поговорку, что горе любит компанию? Неудивительно, что циничные люди тянутся к людям с таким же мышлением. Это создает идеальную бурю отчаяния, разочарования и безнадежности.
Старайтесь как можно меньше находиться рядом с такими людьми. Вместо этого окружите себя людьми, которые имеют позитивный взгляд на жизнь и поддерживают вас.
6. Развлекайся
Легко быть угрюмым, когда не делаешь ничего веселого и захватывающего.
