Дикая шерил стрэйд: Дикая. Опасное путешествие как способ обрести себя

Шерил Стрэйд. Дикая – отзыв на книгу о путешествии по Тихоокеанской тропе

Отзыв на книгу “Дикая” (англ. Wild: From Lost to Found on the Pacific Crest Trail) американской писательницы Шерил Стрэйд, ставшей бестселлером в жанре документальной прозы (нон-фикшн) в 2012 году, но особенно прославившаяся после выхода в 2014 году фильма Wild с Риз Уизерспун в главной роли. Эта книга о путешествии рассказывает об одиночном горном походе девушки по классической, но довольно опасной тропе – Маршрут тихоокеанского хребта в США. О ее невероятных приключениях и переосмыслении себя и своей драматичной жизни написано очень подробно и интересно.

Обложка книги “Дикая” Шерил Стрэйд

Книга “Дикая” писательницы Шерил Стрэйд повествует о многодневном походе, который она совершила в возрасте 26 лет в одиночку в 1995 году. Главная героиня, превозмогая себя и справляясь с множество проблем, к которым она была не готова, прошла в общей сложности около 1100 миль по пешей тропе Пасифик Крест Трейл от Мексики до Канады на Западном побережье США.

Замечу, что Шерил прошла не весь маршрут PCT, но его довольно большую часть в течении трех месяцев – от пустыни Мохаве в Калифорнии до Моста Богов на границе штатов Орегон и Вашингтон.

В пустыне Мохаве расположены Долина Смерти, парк Джошуа Три и даже знаменитый город-казино Лас-Вегас!

Книга основана на личном опыте и является документальной. Однако Шерил отправилась в путь в поисках себя после страшной утраты, с которой она не могла справиться много лет, и надеялась обрести себя в пути или сгинуть окончательно. Её повествование эмоционально, физиологично, и параллельно мы узнаем о её жизни и о том, что привело её на тропу. И разумеется, о тяготах этого мероприятия, хождения по горам, Сьерра-Неваде и Каскадам.

В горах Сьерра-Невада расположены известные национальные парки Калифорнии: парк Йосемити, парк Секвойя, где растут гигантские деревья и парк Кингс Каньон

Особенно героиня выделяет для себя озеро Крейтер, рядом с которым она впервые взглянула честно в глаза своей боли и решила больше не носить ее с собой.

Шерил жила много лет с потерей, которая подкосила ее и она неосознанно пыталась встать на место рано ушедшей мамы, всеми силами, но безуспешно пытаясь заменить ее и склеить семью. То есть, Шерил поставила перед собой невыполнимую задачу: стать другим человеком. Но не преуспев в этом, девушка стала себя наказывать. Но она так и не научилась быть собой, поэтому, по ее словам, оказалась на самом “дне жизни”.

И именно путешествие по Пасифик Крест Трейл помог ей осознать свою собственную сущность – кто она, какова была ее жизнь и какую жизнь она хочет для себя в будущем. Она шла по очень сложному маршруту впервые, не имея опыта хайкинга и жизни в палатке вообще. Шерил как младенец училась науке выживания и осознания себя. За эти три месяца она и выучилась быть собой, с корнем отрывая от себя дорогие воспоминания о маме и оставив им место только там, где они помогают, а не разрушают.

А мне после прочтения мне захотелось таки пройти по Тихоокеанской тропе когда-нибудь. Это наша с мужем общая мечта уже долгое время.

Голубой глаз Каскадных гор – Кратерное озеро

Не могу не сказать, что книга, как обычно и бывает, гораздо лучше фильма. Поэтому советую тем, кто разочаровался в фильме, книгу все же почитать. А тем более съездить в те места самостоятельно, хоть и не в таком экстремальном режиме, как Шерил Стрэйд, а просто посмотреть на красоту природы и, быть может что-то переосмыслить.

Лично я уже была в тех местах, что описывает автор, но не в автономном походе, хоть и с палатками и горелкой, а ездила с мужем на машине, которую мы брали напрокат в Лос-Анджелесе. И потому читать “Дикую” мне было чрезвычайно занимательно. Я словно возвращалась в родные места и просматривал свои фотографии. Но и тем, кто ещё не бывал в лесах и горах Америки, советую прочитать эту книгу, особенно если есть любовь к рассказам о путешествиях.

Подробнее о книге вы можете прочитать на официальном сайте Шерил Стрейд: http://www.cherylstrayed.com/wild_108676.htm

Также посмотрите видео-трейлер о книге Дикая, в котором автор представляет ее читателям

 

Другие обзоры на книги о путешествиях

Стрэйд Шерил: Дикая. Опасное путешествие как способ обрести себя

О чем эта книга

Когда жизнь становится черно-белой, когда нечего терять, нет ни цели, ни будущего, ни желания жить, люди порой решаются на отчаянные поступки. Потеряв мать, разрушив свой брак и связавшись с наркоманом, Шерил дошла до той черты, за которой зияла бездна. Ей нужна была веская причина, чтобы начать новую жизнь, перестать заниматься саморазрушением и попытаться спасти себя. Так начался ее Путь.

«Это был мир, в котором я прежде никогда не бывала, однако всегда знала, что он есть. Мир, к которому я брела, спотыкаясь, в скорби, растерянности, страхе и надежде. Этот мир, думала я, сделает меня той женщиной, которой я могла бы стать, и одновременно снова превратит в ту девчонку, которой я когда-то была. Мир размером 60 сантиметров в ширину и 4285 километров в длину. Мир, который назывался Маршрутом Тихоокеанского хребта — МТХ».

Поход Шерил был не только трудным, но и опасным. Ей пришлось пройти 27 километров по палящей пустыне лишь с небольшим запасом воды, совершить несколько дневных переходов длиной 30 километров, пройти по узкой тропе, расположенной выше 2 тысяч метров над уровнем моря, взобраться на заснеженную гору с рюкзаком весом 36 килограмм. Но что было сложнее – выдержать тяжелейшие условия или найти ответы на свои вопросы?

Полное опасностей приключение, позволило Шерил кардинально изменить свою жизнь, обрести душевное равновесие и гармонию. Откровенный и эмоциональный рассказ женщины, преодолевшей себя, вдохновляет на наведение порядка в собственной жизни.

Для кого эта книга

Для ценителей качественной прозы, любителей вдумчивого чтения.

Почему мы решили издать эту книгу

История женщины, в одиночку прошедшей пешком по дикой глуши Маршрут Тихоокеанского хребта, поразила мир. Книга Шерил Стрэйд стала бестселлером в 27 странах, получила множество наград и заняла верхнюю строчку в рейтингах The New York Times и Amazon.com.

Об авторе

Шерил Стрэйд – автор тепло принятого критиками романа «Факел», который вошел в число финалистов премии Great Lakes Book Award и в 2006 году был назван журналом The Oregonian одной из 10 лучших книг Тихоокеанского Северо-Запада США. Ее рассказы и эссе публиковались в многочисленных журналах и обозрениях, в том числе The New York Times Magazine, The Washington Post Magazine, Allure, The Rumpus, Self, The Missouri Review и The Sun. Эссе включены в антологию Pushcart Prize и дважды выходили в сборниках The Best American Essays. Живет в Портленде, штат Орегон с мужем и двумя детьми.

Отзывы

«Обожаю эту книгу! Мне хочется прокричать ее с вершины горы. Мне хочется прокричать ее из интернета. На самом-то деле, я настолько люблю эту книгу и готова столько говорить о ней, что поняла, что мне придется заново открыть свой книжный клуб».

Опра Уинфри

«Дикая» — книга гневная, отважная, самопознавательная, искупительная, захватывающая и блестяще написанная. Я думаю, она обречена на любовь многих людей, мужчин и женщин, на многие годы вперед».

Ник Хорнби, автор бестселлеров «Hi-Fi» и «Мой мальчик»

«Эта книга меня практически уничтожила. Чтение последней ее трети заставило докатиться до слезливого кретинизма. «Дикая» так же отвязна, сексуальна и мрачна, как ранние песни Люсинды Уильямс. Она проникнута панковским духом и земным, американским звуком. Нелегкая жизнь Шерил сделала ее неистовой и забавной; она вбивает свои нелегко доставшиеся предложения в разум читателя, точно гвозди».

Дуайт Гарнер, The New York Times

«Мужественная» — вот верное слово для описания характера этой женщины и ее книги… Путь Стрэйд – это нечто исключительное».

San Francisco Chronicle

«Опустошительная и великолепная… Эта книга решительно обнажает великую истину «взрослости» — истину о том, что многие вещи в жизни оказываются не такими, как нам хочется, и что их все равно можно и доМлжно пройти и пережить. «Дикая» — лучшая книга о «поисках себя».

Slate

«Пронзительная и выразительная… У Стрэйд есть замечательный дар, о котором мечтает каждый писатель, – говорить именно то, что она думает, в строках лаконичных и поэтичных; врожденный талант выражать экзистенциальный страх – и благодарность, приходящую после того, как мы его одолеем».

The Washington Post

«Яркий, трогательный и в высшей степени воодушевляющий рассказ об одной рушащейся жизни и о пути, который вновь собирает ее в единое целое».

The Wall Street Journal

«Стрэйд ведет хронику своего героического похода с такой эмоциональной силой, которая не позволяет отложить книгу в сторону. В этом походе и потом, многие годы спустя, – в писательстве – Стрэйд вновь находит свою дорогу. И ее путь столь же ослепительно прекрасен, сколь и трагичен».

Los Angeles Times

«Бесстрашная история, рассказанная честной прозой, в которой сочетаются безудержная лиричность и откровенная физичность».

Minneapolis Star Tribune

«Это не Золушка в туристских ботинках, это женщина, выходящая из тьмы, душевных терзаний и ошибочных решений с ясным представлением о том, где она побывала. В книге нет недостатка в приключениях и персонажах, как согревающих сердце, так и опасных, но Стрэйд сопротивляется искушению преувеличить или подсластить эти моменты. Темп, в котором она разворачивает свое впечатляющее путешествие, безупречен».

The Seattle Times

«Стрэйд пишет отточенными, резкими сценами; ее предложения гудят энергией. Она способна описать жажду лимонада, рожденную трудной тропой, так, как ни один из известных мне писателей… Просто невозможно не болеть за нее».

Карен Р. Лонг, The Plain Dealer

«Блестяще… Шерил Стрэйд вырастает из своего скорбного пути как человек, которому суждено редкостное и жизненно важное призвание. Она стала неустрашимым картографом человеческого сердца».

Houston Chronicle

«Глубоко искренняя книга воспоминаний о матери и дочери, об одиночестве и мужестве, о постепенном обретении опоры под ногами».

Vogue

«Это большая мужественная книга из разряда «разбей свое сердце и собери его заново». Шерил Стрэйд прошла по Маршруту Тихоокеанского хребта, чтобы отыскать прощение и вернуться с великодушием, и теперь делится своей наградой с нами. Я фыркала от смеха, я безутешно рыдала; я даже знать не хочу человека, которому не понравится «Дикая»!

Пэм Хьюстон, писатель

Дикая. Опасное путешествие как способ обрести себя

Посвящается Брайану Линдстрому и нашим детям, Карверу и Бобби

Серия «Психология. Перекресток судьбы»

«Дикая. Опасное путешествие как способ обрести себя»

Автор: Шерил Стрэйд

Для ценителей качественной прозы, любителей вдумчивого чтения. История женщины, в одиночку прошедшей пешком по дикой глуши Маршрут Тихоокеанского хребта, которая поразила мир. Книга – бестселлер с множеством наград!

«Бог никогда не моргает. 50 уроков, которые изменят твою жизнь»

Автор: Регина Бретт

Книга, в которой Регина Бретт превратила свои знаменитые 50 уроков в глубоко личные, иногда смешные и часто трогательные эссе. Эта эмоциональная книга заставит читателей задуматься о своей жизни и поможет сделать ее чуточку лучше.

«Последняя лекция»

Автор: Рэнди Пауш

Рэнди Пауш написал «Последнюю лекцию», когда узнал, что жить ему осталось несколько месяцев. Это рассказ о том, как надо жить. Как ценить каждое мгновение. Как трепетно относиться к детским мечтам. Как жить так, чтобы не терять ни секунды драгоценного времени. Это шанс каждому из нас, имеющему впереди долгие-долгие годы, понять уже сейчас: что я должен успеть?

«Жизнь без границ. Путь к потрясающе счастливой жизни»

Автор: Ник Вуйчич

Книга Ника Вуйчича, родившегося без рук и ног. Это вдохновляющий, эмоциональный рассказ о том, как преодолеть трудности, отчаяние, поверить в себя и стать счастливым. В своей книге Ник сформулировал правила жизни, которые помогли ему, и теперь он делится ими с читателями.

«Неудержимый. Невероятная сила веры в действии»

Автор: Ник Вуйчич

Вторая книга известного оратора, автора бестселлера «Жизнь без границ» – Ника Вуйчича, родившегося без рук и ног. В книге Ник говорит о проблемах и трудностях, с которыми мы сталкиваемся ежедневно и объясняет, как преодолеть эти сложности и стать неудержимым.

Отзывы о книге «Дикая. Опасное путешествие как способ обрести себя» Шерил Стрэйд

«Дикая» – книга гневная, отважная, самопознавательная, искупительная, захватывающая и блестяще написанная. Я думаю, она обречена на любовь многих людей, мужчин и женщин, на многие годы вперед».

Ник Хорнби, автор бестселлеров «Hi-Fi» и «Мой мальчик»

«Эта книга меня практически уничтожила. Чтение последней ее трети заставило докатиться до слезливого кретинизма. «Дикая» так же отвязна, сексуальна и мрачна, как ранние песни Люсинды Уильямс. Она проникнута панковским духом и земным, американским звуком. Нелегкая жизнь Шерил сделала ее неистовой и забавной; она вбивает свои нелегко доставшиеся предложения в разум читателя, точно гвозди».

Дуайт Гарнер, The New York Times

«Мужественная» – вот верное слово для описания характера этой женщины и ее книги… Путь Стрэйд – это нечто исключительное».

San Francisco Chronicle

«Опустошительная и великолепная… Эта книга решительно обнажает великую истину «взрослости» – истину о том, что многие вещи в жизни оказываются не такими, как нам хочется, и что их все равно можно и до́лжно пройти и пережить. «Дикая» – лучшая книга о «поисках себя».

Slate

«Пронзительная и выразительная… У Стрэйд есть замечательный дар, о котором мечтает каждый писатель, – говорить именно то, что она думает, в строках лаконичных и поэтичных; врожденный талант выражать экзистенциальный страх – и благодарность, приходящую после того, как мы его одолеем».

The Washington Post

«Яркий, трогательный и в высшей степени воодушевляющий рассказ об одной рушащейся жизни и о пути, который вновь собирает ее в единое целое».

The Wall Street Journal

«Стрэйд ведет хронику своего героического похода с такой эмоциональной силой, которая не позволяет отложить книгу в сторону. В этом походе и потом, многие годы спустя – в писательстве, – Стрэйд вновь находит свою дорогу. И ее путь столь же ослепительно прекрасен, сколь и трагичен».

Los Angeles Times

«Бесстрашная история, рассказанная честной прозой, в которой сочетаются безудержная лиричность и откровенная физичность».

Minneapolis Star Tribune

«Это не Золушка в туристских ботинках, это женщина, выходящая из тьмы душевных терзаний и ошибочных решений с ясным представлением о том, где она побывала. В книге нет недостатка в приключениях и персонажах как согревающих сердце, так и опасных, но Стрэйд сопротивляется искушению преувеличить или подсластить эти моменты. Темп, в котором она разворачивает свое впечатляющее путешествие, безупречен».

The Seattle Times

«Стрэйд пишет отточенными, резкими сценами; ее предложения гудят энергией. Она способна описать жажду лимонада, рожденную трудной тропой, так, как ни один из известных мне писателей… Просто невозможно не болеть за нее».

Карен Р. Лонг, The Plain Dealer

Примечание от автора

При написании этой книги я использовала личные дневники и опиралась на воспоминания о том периоде своей жизни, изучала всю возможную фактическую информацию, консультировалась с людьми, фигурирующими в повествовании. Я изменила имена большинства персонажей (но не все) и некоторые идентифицирующие детали, чтобы соблюсти анонимность. В книге нет ни сложных характеров, ни невероятных приключений. Я также опускала какие-то встречи или события, если они не оказывали решающего влияния на подлинность повествования и на его сущность.

Пролог

Деревья здесь высоки, а я еще выше – над ними, на крутом склоне горы в Северной Калифорнии. Несколько мгновений назад я сбросила с усталых ног свои походные ботинки, и левый свалился в эту чащу. Сначала, когда на него приземлился мой огромный рюкзак, он взмыл в воздух, а затем съехал по покрытой гравием тропе и перелетел через край обрыва. Ботинок отскочил от скального выступа в нескольких футах подо мной, прежде чем окончательно исчезнуть под лесным пологом. И выручить его оттуда не было никакой возможности. Я ошеломленно ахнула, хотя к тому времени провела в дикой глуши 38 дней и уже успела понять, что может случиться все, что угодно, – и непременно случается. Но это не значит, что произошедшее не повергло меня в шок.

Мой ботинок пропал. На самом деле пропал!

Я прижала его братца к груди, как младенца, хотя, разумеется, смысла в этом не было никакого. Что такое один ботинок без другого? Ничто. Бесполезная вещь, сирота отныне и навсегда, и я не могла отнестись к нему с милосердием. Это была здоровенная штука, весьма увесистая, сотворенная фирмой Raichle, коричневой кожи, с красным шнурком и серебристыми металлическими застежками. Я подняла его повыше, швырнула изо всех сил и наблюдала, как он падал в пышные древесные заросли – прочь из моей жизни.

Я осталась одна. Босая. Мне двадцать шесть лет, и я тоже сирота. Настоящая беспризорница, как заметил один незнакомец пару недель назад, когда я назвала ему свое имя и объяснила, что в этом мире меня ничто не держит. Отец ушел из моей жизни, когда мне было шесть. Мать умерла, когда мне было двадцать два. После ее смерти отчим превратился из человека, которого я считала своим папой, в знакомого, которого я едва узнавала. Брата и сестру рассеяла в разные стороны скорбь, несмотря на все мои попытки удержать семью вместе. И наконец я тоже сдалась и… рассеялась.

В годы, минувшие после этого и до того, как я зашвырнула свой ботинок с обрыва этой горы, я не раз бросала с обрыва и саму себя. Я странствовала, скиталась и бродила – от Миннесоты до Нью-Йорка, от Орегона по всему Западу США. Пока не оказалась здесь, без ботинок, летом 1995 года, не столько свободная от этого мира, сколько привязанная к нему.

Это был мир, в котором я прежде никогда не бывала, однако всегда знала, что он есть. Мир, к которому я брела, спотыкаясь, в скорби, растерянности, страхе и надежде. Этот мир, думала я, сделает меня той женщиной, которой я могла бы стать, и одновременно снова превратит меня в ту девчонку, которой я когда-то была. Мир размером 60 сантиметров в ширину и 4285 километров в длину.

Мир, который назывался Маршрутом Тихоокеанского хребта – МТХ.

Впервые я узнала о нем всего за семь месяцев до описываемых событий, когда жила в Миннеаполисе, печальная, отчаявшаяся, на грани развода с человеком, которого все еще любила. Я стояла в очереди в магазине туристического снаряжения, собираясь купить складную лопату. От нечего делать взяла с ближайшей полки книжку под названием «Маршрут Тихоокеанского хребта, часть I: Калифорния» и прочла текст на обороте обложки. МТХ, было сказано там, это непрерывная тропа в дикой местности, протянувшаяся от границы Калифорнии с Мексикой до самой канадской границы и чуть в глубь территории Канады, вдоль гребня девяти горных цепей – Лагуна, Сан-Хасинто, Сан-Бернардино, Сан-Габриель, Льебре, Техачапи, Сьерра-Невада, Кламат и Каскадные горы. Расстояние по прямой составляло около 1600 километров, но сам маршрут был почти втрое длиннее. Пересекая по всей длине штаты Калифорния, Орегон и Вашингтон, МТХ проходит через национальные парки и нетронутые природные территории, через земли, находящиеся в федеральном, племенном и частном владении; через пустыни, горы и тропические леса; пересекает реки и скоростные шоссе. Я перевернула книгу и долго смотрела на лицевую сторону обложки – усыпанное валунами озеро, окруженное скалистыми утесами на фоне голубого неба. Потом поставила ее обратно на полку, заплатила за свою лопату и ушла.

Но позже я вернулась и купила эту книгу. Тогда Маршрут Тихоокеанского хребта еще не был для меня миром. Он был идеей, смутной и чуждой, полной обещания и тайны. Что-то расцветало внутри меня, когда я вела пальцем по его иззубренной линии на географической карте.

И я решила, что пройду по этой линии. По крайней мере, пройду столько, сколько успею за сто дней. Я тогда жила одна в квартирке-студии в Миннеаполисе, разъехавшись с мужем, и работала официанткой. В жизни моей все было уныло и запутанно, как никогда прежде. Каждый день я чувствовала себя так, будто смотрю вверх со дна глубокого колодца. Но именно в этом колодце я и решила предпринять одиночный поход по дикой местности. А почему бы нет? В своей жизни я уже сменила много ролей. Любящей жены – и жены-изменницы. Любимой – когда-то – дочери, которая теперь проводила выходные в одиночестве. Амбициозной перфекционистки и начинающей честолюбивой писательницы, которая меняла одну бессмысленную работу на другую, опасно заигрывала с наркотиками и спала со слишком многими мужчинами. Я была внучкой пенсильванского шахтера и дочерью сталевара, переквалифицировавшегося в менеджера по продажам. После того как расстались мои родители, я жила с мамой, братом и сестрой в многоквартирных домах, населенных одинокими матерями и их детьми. Подростком я жила в миннесотской глуши (ага, стиль «назад к истокам») в лесном домишке, в котором не было ни туалета, ни электричества, ни водопровода. Несмотря на это, я была капитаном школьной команды болельщиц и королевой бала выпускников. А потом поступила в колледж и стала там предводительницей леворадикальных феминисток студенческого кампуса.

Но женщиной, которая в одиночку пройдет по дикой глуши четыре с лишним тысячи километров, мне еще быть не доводилось. Однако я решила попробовать это осуществить – терять мне было нечего.

Теперь – когда я стояла, босая, на горе в Калифорнии, – казалось, что с тех пор прошли годы. И что это в какой-то другой жизни я безрассудно решила предпринять одиночный поход по МТХ, чтобы спасти саму себя. Тогда-то я думала, что весь мой прежний опыт уже подготовил меня к этому путешествию. Да ничуть не бывало! Единственной возможной подготовкой к следующему дню на тропе был день нынешний. А иногда даже предыдущий день не мог подготовить меня к происходящему.

К тому, например, что мои ботинки безвозвратно канут в Лету, свалившись со склона горы.

Честно говоря, мне даже было их не очень-то жаль. Шесть недель я шла пешком в этих ботинках через пустыни и снега, мимо деревьев, кустов, трав и цветов всех форм, размеров, оттенков. Взбиралась на горные склоны и спускалась с них. Пересекала поляны, луга и такие участки земли, которым я и определенного названия дать не могла – разве только сказать, что я прошла по ним, миновала их. И все это время ботинки набивали мозоли на ногах, стирали их в кровь. Из-за них ногти на моих пальцах почернели и мучительно отрывались от плоти. К тому времени как я лишилась ботинок, у меня с ними все было кончено, да и они меня едва не прикончили. Хотя, правду сказать, я их полюбила. Они перестали быть неодушевленными предметами. Скорее, стали продолжением меня самой, как и почти все, что я несла с собой в то лето: рюкзак, палатка, спальный мешок, водяной фильтр, сверхлегкая походная плитка и маленький оранжевый свисток, который я взяла с собой вместо пистолета. Это были вещи, которые я хорошо знала и на которые могла положиться. Вещи, которые помогали мне держаться.

Книга Дикая. Опасное путешествие как способ обрести себя читать онлайн

Шерил Стрэйд. Дикая

Опасное путешествие как способ обрести себя

 

Посвящается Брайану Линдстрому и нашим детям, Карверу и Бобби

 

Отзывы о книге

 

«„Дикая“ — книга гневная, отважная, самопознавательная, искупительная, захватывающая и блестяще написанная. Я думаю, она обречена на любовь многих людей, мужчин и женщин, на многие годы вперед».

«Эта книга меня практически уничтожила. Чтение последней ее трети заставило докатиться до слезливого кретинизма. „Дикая“ так же отвязна, сексуальна и мрачна, как ранние песни Люсинды Уильямс. Она проникнута панковским духом и земным, американским звуком. Нелегкая жизнь Шерил сделала ее неистовой и забавной; она вбивает свои нелегко доставшиеся предложения в разум читателя, точно гвозди».

«„Мужественная“ — вот верное слово для описания характера этой женщины и ее книги… Путь Стрэйд — это нечто исключительное».

«Опустошительная и великолепная… Эта книга решительно обнажает великую истину „взрослости“ — истину о том, что многие вещи в жизни оказываются не такими, как нам хочется, и что их все равно можно и до́лжно пройти и пережить. „Дикая“ — лучшая книга о „поисках себя“».

«Пронзительная и выразительная… У Стрэйд есть замечательный дар, о котором мечтает каждый писатель, — говорить именно то, что она думает, в строках лаконичных и поэтичных; врожденный талант выражать экзистенциальный страх — и благодарность, приходящую после того, как мы его одолеем».

«Яркий, трогательный и в высшей степени воодушевляющий рассказ об одной рушащейся жизни и о пути, который вновь собирает ее в единое целое».

«Стрэйд ведет хронику своего героического похода с такой эмоциональной силой, которая не позволяет отложить книгу в сторону. В этом походе и потом, многие годы спустя — в писательстве, — Стрэйд вновь находит свою дорогу. И ее путь столь же ослепительно прекрасен, сколь и трагичен».

«Бесстрашная история, рассказанная честной прозой, в которой сочетаются безудержная лиричность и откровенная физичность».

«Это не Золушка в туристских ботинках, это женщина, выходящая из тьмы душевных терзаний и ошибочных решений с ясным представлением о том, где она побывала. В книге нет недостатка в приключениях и персонажах как согревающих сердце, так и опасных, но Стрэйд сопротивляется искушению преувеличить или подсластить эти моменты. Темп, в котором она разворачивает свое впечатляющее путешествие, безупречен».

«Стрэйд пишет отточенными, резкими сценами; ее предложения гудят энергией. Она способна описать жажду лимонада, рожденную трудной тропой, так, как ни один из известных мне писателей… Просто невозможно не болеть за нее».

 

Примечание от автора

 

При написании этой книги я использовала личные дневники и опиралась на воспоминания о том периоде своей жизни, изучала всю возможную фактическую информацию, консультировалась с людьми, фигурирующими в повествовании. Я изменила имена большинства персонажей (но не все) и некоторые идентифицирующие детали, чтобы соблюсти анонимность. В книге нет ни сложных характеров, ни невероятных приключений. Я также опускала какие-то встречи или события, если они не оказывали решающего влияния на подлинность повествования и на его сущность.

 

Пролог

 

Деревья здесь высоки, а я еще выше — над ними, на крутом склоне горы в Северной Калифорнии. Несколько мгновений назад я сбросила с усталых ног свои походные ботинки, и левый свалился в эту чащу. Сначала, когда на него приземлился мой огромный рюкзак, он взмыл в воздух, а затем съехал по покрытой гравием тропе и перелетел через край обрыва.

Шерил Стрэйд «ДИКАЯ. Опасное путешествие как способ обрести себя»: afisha_lj — LiveJournal

История женщины, в одиночку прошедшей пешком по дикой глуши Маршрут Тихоокеанского хребта, поразила мир.

Книга Шерил Стрэйд стала бестселлером в 27 странах, получила множество наград и заняла верхнюю строчку в рейтинге «The New York Times». В начале 2014 года книга впервые выходит на русском языке.

Что же подвигло Шерил на это опасное путешествие?

Когда жизнь становится черно-белой, когда нечего терять, нет ни цели, ни будущего, ни желания жить, люди порой решаются на отчаянные поступки. Потеряв мать, разрушив свой брак и связавшись с наркоманом, Шерил дошла до той черты, за которой зияла бездна. Ей нужна была веская причина, чтобы начать новую жизнь, перестать заниматься саморазрушением и попытаться спасти себя. Так начался ее Путь.

«Это был мир, в котором я прежде никогда не бывала, однако всегда знала, что он есть. Мир, к которому я брела, спотыкаясь, в скорби, растерянности, страхе и надежде. Этот мир, думала я, сделает меня той женщиной, которой я могла бы стать, и одновременно снова превратит в ту девчонку, которой я когда-то была. Мир размером 60 сантиметров в ширину и 4285 километров в длину». Мир, который назывался Маршрутом Тихоокеанского хребта — МТХ.

Поход Шерил был не только трудным, но и опасным. Ей пришлось пройти 27 километров по палящей пустыне лишь с небольшим запасом воды, совершить несколько дневных переходов длиной 30 километров, пройти по узкой тропе, расположенной выше 2 тысяч метров над уровнем моря, взобраться на заснеженную гору с рюкзаком весом 36 килограмм. Но что было сложнее – выдержать тяжелейшие условия или найти ответы на свои вопросы?

Полное опасностей приключение позволило Шерил кардинально изменить свою жизнь, обрести душевное равновесие и гармонию. Откровенный и эмоциональный рассказ женщины, преодолевшей себя, вдохновляет на наведение порядка в собственной жизни.

Купить книгу Шерил Стрейд «Дикая»

Шерил Стрэйд — Дикая. Опасное путешествие как способ обрести себя читать онлайн бесплатно

Шерил Стрэйд

Дикая. Опасное путешествие как способ обрести себя

Посвящается Брайану Линдстрому и нашим детям, Карверу и Бобби

Серия «Психология. Перекресток судьбы»

«Дикая. Опасное путешествие как способ обрести себя»

Автор: Шерил Стрэйд

Для ценителей качественной прозы, любителей вдумчивого чтения. История женщины, в одиночку прошедшей пешком по дикой глуши Маршрут Тихоокеанского хребта, которая поразила мир. Книга – бестселлер с множеством наград!

«Бог никогда не моргает. 50 уроков, которые изменят твою жизнь»

Автор: Регина Бретт

Книга, в которой Регина Бретт превратила свои знаменитые 50 уроков в глубоко личные, иногда смешные и часто трогательные эссе. Эта эмоциональная книга заставит читателей задуматься о своей жизни и поможет сделать ее чуточку лучше.

«Последняя лекция»

Автор: Рэнди Пауш

Рэнди Пауш написал «Последнюю лекцию», когда узнал, что жить ему осталось несколько месяцев. Это рассказ о том, как надо жить. Как ценить каждое мгновение. Как трепетно относиться к детским мечтам. Как жить так, чтобы не терять ни секунды драгоценного времени. Это шанс каждому из нас, имеющему впереди долгие-долгие годы, понять уже сейчас: что я должен успеть?

«Жизнь без границ. Путь к потрясающе счастливой жизни»

Автор: Ник Вуйчич

Книга Ника Вуйчича, родившегося без рук и ног. Это вдохновляющий, эмоциональный рассказ о том, как преодолеть трудности, отчаяние, поверить в себя и стать счастливым. В своей книге Ник сформулировал правила жизни, которые помогли ему, и теперь он делится ими с читателями.

«Неудержимый. Невероятная сила веры в действии»

Автор: Ник Вуйчич

Вторая книга известного оратора, автора бестселлера «Жизнь без границ» – Ника Вуйчича, родившегося без рук и ног. В книге Ник говорит о проблемах и трудностях, с которыми мы сталкиваемся ежедневно и объясняет, как преодолеть эти сложности и стать неудержимым.

Отзывы о книге «Дикая. Опасное путешествие как способ обрести себя» Шерил Стрэйд

«Дикая» – книга гневная, отважная, самопознавательная, искупительная, захватывающая и блестяще написанная. Я думаю, она обречена на любовь многих людей, мужчин и женщин, на многие годы вперед».

Ник Хорнби, автор бестселлеров «Hi-Fi» и «Мой мальчик»

«Эта книга меня практически уничтожила. Чтение последней ее трети заставило докатиться до слезливого кретинизма. «Дикая» так же отвязна, сексуальна и мрачна, как ранние песни Люсинды Уильямс. Она проникнута панковским духом и земным, американским звуком. Нелегкая жизнь Шерил сделала ее неистовой и забавной; она вбивает свои нелегко доставшиеся предложения в разум читателя, точно гвозди».

Дуайт Гарнер, The New York Times

«Мужественная» – вот верное слово для описания характера этой женщины и ее книги… Путь Стрэйд – это нечто исключительное».

San Francisco Chronicle

«Опустошительная и великолепная… Эта книга решительно обнажает великую истину «взрослости» – истину о том, что многие вещи в жизни оказываются не такими, как нам хочется, и что их все равно можно и до́лжно пройти и пережить. «Дикая» – лучшая книга о «поисках себя».

Slate

«Пронзительная и выразительная… У Стрэйд есть замечательный дар, о котором мечтает каждый писатель, – говорить именно то, что она думает, в строках лаконичных и поэтичных; врожденный талант выражать экзистенциальный страх – и благодарность, приходящую после того, как мы его одолеем».

The Washington Post

«Яркий, трогательный и в высшей степени воодушевляющий рассказ об одной рушащейся жизни и о пути, который вновь собирает ее в единое целое».

The Wall Street Journal

«Стрэйд ведет хронику своего героического похода с такой эмоциональной силой, которая не позволяет отложить книгу в сторону. В этом походе и потом, многие годы спустя – в писательстве, – Стрэйд вновь находит свою дорогу. И ее путь столь же ослепительно прекрасен, сколь и трагичен».

Los Angeles Times

«Бесстрашная история, рассказанная честной прозой, в которой сочетаются безудержная лиричность и откровенная физичность».

Minneapolis Star Tribune

«Это не Золушка в туристских ботинках, это женщина, выходящая из тьмы душевных терзаний и ошибочных решений с ясным представлением о том, где она побывала. В книге нет недостатка в приключениях и персонажах как согревающих сердце, так и опасных, но Стрэйд сопротивляется искушению преувеличить или подсластить эти моменты. Темп, в котором она разворачивает свое впечатляющее путешествие, безупречен».

The Seattle Times

«Стрэйд пишет отточенными, резкими сценами; ее предложения гудят энергией. Она способна описать жажду лимонада, рожденную трудной тропой, так, как ни один из известных мне писателей… Просто невозможно не болеть за нее».

Карен Р. Лонг, The Plain Dealer

Примечание от автора

При написании этой книги я использовала личные дневники и опиралась на воспоминания о том периоде своей жизни, изучала всю возможную фактическую информацию, консультировалась с людьми, фигурирующими в повествовании. Я изменила имена большинства персонажей (но не все) и некоторые идентифицирующие детали, чтобы соблюсти анонимность. В книге нет ни сложных характеров, ни невероятных приключений. Я также опускала какие-то встречи или события, если они не оказывали решающего влияния на подлинность повествования и на его сущность.

Деревья здесь высоки, а я еще выше – над ними, на крутом склоне горы в Северной Калифорнии. Несколько мгновений назад я сбросила с усталых ног свои походные ботинки, и левый свалился в эту чащу. Сначала, когда на него приземлился мой огромный рюкзак, он взмыл в воздух, а затем съехал по покрытой гравием тропе и перелетел через край обрыва. Ботинок отскочил от скального выступа в нескольких футах подо мной, прежде чем окончательно исчезнуть под лесным пологом. И выручить его оттуда не было никакой возможности. Я ошеломленно ахнула, хотя к тому времени провела в дикой глуши 38 дней и уже успела понять, что может случиться все, что угодно, – и непременно случается. Но это не значит, что произошедшее не повергло меня в шок.

Читать дальше

Шерил Стрэйд ★ Дикая читать книгу онлайн бесплатно

Шерил Стрэйд

Дикая

Опасное путешествие как способ обрести себя

Посвящается Брайану Линдстрому и нашим детям, Карверу и Бобби

Отзывы о книге

«„Дикая“ — книга гневная, отважная, самопознавательная, искупительная, захватывающая и блестяще написанная. Я думаю, она обречена на любовь многих людей, мужчин и женщин, на многие годы вперед».

Ник Хорнби, автор бестселлеров «Hi-Fi» и «Мой мальчик»

«Эта книга меня практически уничтожила. Чтение последней ее трети заставило докатиться до слезливого кретинизма. „Дикая“ так же отвязна, сексуальна и мрачна, как ранние песни Люсинды Уильямс. Она проникнута панковским духом и земным, американским звуком. Нелегкая жизнь Шерил сделала ее неистовой и забавной; она вбивает свои нелегко доставшиеся предложения в разум читателя, точно гвозди».

Дуайт Гарнер, The New York Times

«„Мужественная“ — вот верное слово для описания характера этой женщины и ее книги… Путь Стрэйд — это нечто исключительное».

San Francisco Chronicle

«Опустошительная и великолепная… Эта книга решительно обнажает великую истину „взрослости“ — истину о том, что многие вещи в жизни оказываются не такими, как нам хочется, и что их все равно можно и до́лжно пройти и пережить. „Дикая“ — лучшая книга о „поисках себя“».

Slate

«Пронзительная и выразительная… У Стрэйд есть замечательный дар, о котором мечтает каждый писатель, — говорить именно то, что она думает, в строках лаконичных и поэтичных; врожденный талант выражать экзистенциальный страх — и благодарность, приходящую после того, как мы его одолеем».

The Washington Post

«Яркий, трогательный и в высшей степени воодушевляющий рассказ об одной рушащейся жизни и о пути, который вновь собирает ее в единое целое».

The Wall Street Journal

«Стрэйд ведет хронику своего героического похода с такой эмоциональной силой, которая не позволяет отложить книгу в сторону. В этом походе и потом, многие годы спустя — в писательстве, — Стрэйд вновь находит свою дорогу. И ее путь столь же ослепительно прекрасен, сколь и трагичен».

Los Angeles Times

«Бесстрашная история, рассказанная честной прозой, в которой сочетаются безудержная лиричность и откровенная физичность».

Minneapolis Star Tribune

«Это не Золушка в туристских ботинках, это женщина, выходящая из тьмы душевных терзаний и ошибочных решений с ясным представлением о том, где она побывала. В книге нет недостатка в приключениях и персонажах как согревающих сердце, так и опасных, но Стрэйд сопротивляется искушению преувеличить или подсластить эти моменты. Темп, в котором она разворачивает свое впечатляющее путешествие, безупречен».

The Seattle Times

«Стрэйд пишет отточенными, резкими сценами; ее предложения гудят энергией. Она способна описать жажду лимонада, рожденную трудной тропой, так, как ни один из известных мне писателей… Просто невозможно не болеть за нее».

Карен Р. Лонг, The Plain Dealer

Примечание от автора

При написании этой книги я использовала личные дневники и опиралась на воспоминания о том периоде своей жизни, изучала всю возможную фактическую информацию, консультировалась с людьми, фигурирующими в повествовании. Я изменила имена большинства персонажей (но не все) и некоторые идентифицирующие детали, чтобы соблюсти анонимность. В книге нет ни сложных характеров, ни невероятных приключений. Я также опускала какие-то встречи или события, если они не оказывали решающего влияния на подлинность повествования и на его сущность.

Деревья здесь высоки, а я еще выше — над ними, на крутом склоне горы в Северной Калифорнии. Несколько мгновений назад я сбросила с усталых ног свои походные ботинки, и левый свалился в эту чащу. Сначала, когда на него приземлился мой огромный рюкзак, он взмыл в воздух, а затем съехал по покрытой гравием тропе и перелетел через край обрыва. Ботинок отскочил от скального выступа в нескольких футах подо мной, прежде чем окончательно исчезнуть под лесным пологом. И выручить его оттуда не было никакой возможности. Я ошеломленно ахнула, хотя к тому времени провела в дикой глуши 38 дней и уже успела понять, что может случиться все, что угодно, — и непременно случается. Но это не значит, что произошедшее не повергло меня в шок.

Читать дальше

Аудиокнига недоступна | Audible.com

• Evvie Drake: более

• Роман
• К: Линда Холмс
• Рассказывает: Джулия Уилан, Линда Холмс
• Продолжительность: 9 часов 6 минут
• Несокращенный

В сонном приморском городке в штате Мэн недавно овдовевшая Эвелет «Эвви» Дрейк редко покидает свой большой, мучительно пустой дом почти через год после гибели ее мужа в автокатастрофе.Все в городе, даже ее лучший друг Энди, думают, что горе держит ее внутри, а Эвви не поправляет их. Тем временем в Нью-Йорке Дин Тенни, бывший питчер Высшей лиги и лучший друг детства Энди, борется с тем, что несчастные спортсмены, живущие в своих худших кошмарах, называют «ура»: он больше не может бросать прямо, и, что еще хуже, он не может понять почему.

• 3 из 5 звезд

• Что-то заставляло меня слушать….

• К Каролина Девушка на 10-12-19

Amazon.com: Wild: From Lost to Found on the Pacific Crest Trail (Oprah’s Book Club 2.0 1) электронная книга: Strayed, Cheryl: Kindle Store

ДЕСЯТЬ ТЫСЯЧ ВЕЩЕЙ

В моем одиночном трехмесячном походе по Pacific Crest Trail было много начала.Было первое радикальное решение сделать это, за ним последовало второе, более серьезное решение — на самом деле сделать это, а затем долгое третье начало, состоящее из недель покупок, упаковки и подготовки к этому. Я бросил работу официанткой, завершил развод, продал почти все, чем владел, попрощался с друзьями и в последний раз посетил могилу матери. Это была поездка через всю страну из Миннеаполиса в Портленд, штат Орегон, а через несколько дней — самолет в Лос-Анджелес, поездка в город Мохаве и еще одна поездка к месту, где РСТ пересекает шоссе.

В этот момент, наконец, было собственно то, что нужно сделать, быстро последовало мрачное осознание того, что это означало это сделать, за которым последовало решение прекратить это делать, потому что это было абсурдно, бессмысленно и до смешного сложно и гораздо больше, чем я ожидал, и я был совершенно не готов к этому.

А потом был настоящий концерт, который действительно это делал.

Остаться и делать это, несмотря ни на что. Несмотря на медведей, гремучих змей и помёт горных львов, я никогда не видел; волдыри, струпья, царапины и порезы.Истощение и лишение; холод и жара; однообразие и боль; жажда и голод; слава и призраки, которые преследовали меня, когда я в одиночестве путешествовал пешком одиннадцать сотен миль от пустыни Мохаве до штата Вашингтон.

И, наконец, как только я действительно пошел и сделал это, прошел все эти мили за все эти дни, я понял, что то, что я считал началом, на самом деле вовсе не было началом. По правде говоря, мой поход по тропе Тихоокеанского гребня еще не начался, когда я внезапно решил его сделать.Это началось еще до того, как я даже вообразил это, ровно четыре года, семь месяцев и три дня назад, когда я стоял в маленькой комнате клиники Мэйо в Рочестере, штат Миннесота, и узнал, что моя мать умирает.

На мне было зеленое. Зеленые штаны, зеленая рубашка, зеленый бант в волосах. Это была одежда, которую шила моя мама — она ​​шила для меня одежду всю мою жизнь. Некоторые из них были именно тем, о чем я мечтала, другие — в меньшей степени. Я не была без ума от зеленого брючного костюма, но все равно носила его, как наказание, как подношение, как талисман.

Весь этот день в зеленом брючном костюме, когда я сопровождал свою мать и отчима Эдди с этажа на этаж клиники Мейо, пока моя мама переходила от одного теста к другому, в моей голове проходила молитва, хотя молитва — это не то слово, чтобы описать этот марш. Я не был смиренным перед Богом. Я даже не верил в Бога. Моей молитвы не было: Пожалуйста, Боже, смилуйся над нами.

Я не собирался просить пощады. В этом не было необходимости. Моей матери было сорок пять.Она прекрасно выглядела. В течение многих лет она была вегетарианкой. Вместо пестицидов она посадила вокруг своего сада бархатцы, чтобы уберечься от насекомых. Меня и моих братьев и сестер заставляли глотать сырые зубчики чеснока, когда мы простужались. Такие люди, как моя мама, не болели раком. Тесты в клинике Майо подтвердили это, опровергнув то, что говорили врачи в Дулуте. Я был уверен в этом. А кем вообще были эти врачи в Дулуте? Что такое Дулут? Дулут! Дулут был морозным деревенским городком, где врачи, которые, черт возьми, говорили о них, рассказали 45-летнему вегетарианцу, который ел чеснок и употреблял натуральные лекарства, что у них рак легких на поздней стадии. , это то что.

Да пошли они на хуй.

Это была моя молитва: Ебать их, ебать их.

И все же моя мать в клинике Мэйо очень сильно измучилась, если ей пришлось стоять на ногах более трех минут. «Вы хотите инвалидную коляску?» — спросил ее Эдди, когда мы наткнулись на них в длинном зале с ковровым покрытием.

«Ей не нужна инвалидная коляска», — сказал я.

«На минутку», — сказала моя мать, чуть не рухнув в один, ее глаза встретились с моими, прежде чем Эдди повернул ее к лифту.

Я шел сзади, не позволяя себе ни о чем думать. Наконец-то мы были на пути к последнему доктору. Настоящим доктором, мы его все время называли. Тот, кто соберет все, что было собрано о моей маме, и расскажет нам, что было правдой. Когда кабина лифта поднялась, моя мама потянулась, чтобы стянуть мои штаны, собственноручно растирая зеленый хлопок между пальцами.

«Прекрасно», — сказала она.

Мне было двадцать два года, столько же, сколько и ей, когда она была беременна мной.Я подумал, что она собиралась покинуть мою жизнь в тот же момент, когда я вошел в ее. По какой-то причине эта фраза пришла мне в голову полностью сформированной именно тогда, временно затмив молитву «Трахни их». Я чуть не выл от боли. Я чуть не задохнулся от того, что знал до того, как узнал. Я собирался прожить остаток своей жизни без матери. Я оттолкнул этот факт всем во мне. Я не мог позволить себе поверить в это прямо сейчас, в том лифте, а также продолжать дышать, поэтому вместо этого я позволил себе верить в другие вещи.Например, если бы врач сказал вам, что вы скоро умрете, вы попадете в комнату с блестящим деревянным столом.

Это было не так.

Нас отвели в комнату для осмотра, где медсестра проинструктировала мою маму снять рубашку и надеть хлопковую рубашку с завязками, свисающими по бокам. Когда моя мать сделала это, она забралась на мягкий стол, на который была натянута белая бумага. Каждый раз, когда она двигалась, комната горела, а бумага под ней рвалась и сморщилась.Я мог видеть ее обнаженную спину, небольшой изгиб плоти под ее талией. Она не собиралась умирать. Ее обнаженная спина казалась доказательством этого. Я смотрел на это, когда в комнату вошел настоящий доктор и сказал, что моей маме повезет, если она проживет год. Он объяснил, что они не будут пытаться ее вылечить, что она неизлечима. Он сказал нам, что ничего нельзя было сделать. Когда дело дошло до рака легких, его обнаружение так поздно было обычным делом.

«Но она не курильщик», — возразила я, как будто я могла отговорить его от диагноза, как будто рак продвигался по разумным, обсуждаемым направлениям.«Она курила, только когда была моложе. Она уже много лет не курит.

Врач печально покачал головой и продолжил. У него была работа. Он предложил облегчить боль в спине с помощью радиации. Радиация может уменьшить размер опухолей, которые растут по всей длине ее позвоночника.

Я не плакал. Я только дышал. Ужасно. Умышленно. А потом забыл дышать. Однажды я упала в обморок — в ярости, трехлетнего возраста, затаив дыхание, потому что не хотела выходить из ванны, слишком молода, чтобы сама вспомнить об этом. Что ты сделал? Что ты сделал? Я все детство просил маму рассказывать мне эту историю снова и снова, удивляясь и восхищаясь моей безудержной волей. Она протянула руки и смотрела, как я синею, мама всегда говорила мне. Она ждала меня до тех пор, пока моя голова не упала ей в ладони, и я перевел дыхание и вернулся к жизни.

Дыши .

«Могу ли я ездить на лошади?» моя мама спросила настоящего доктора. Она сидела, плотно скрестив руки, и ее лодыжки были сцеплены одна с другой.Прикованная к себе.

В ответ он взял карандаш, поставил его вертикально на край раковины и сильно постучал им по поверхности. «Это ваш позвоночник после облучения», — сказал он. «Один толчок, и ваши кости могут рассыпаться, как сухая крекер».

Мы пошли в женский туалет. Каждый из нас заперся в отдельных партерах и плакал. Мы не обменялись ни словом. Не потому, что мы чувствовали себя такими одинокими в своем горе, а потому, что мы были так вместе в нем, как если бы мы были одним телом, а не двумя. Я чувствовал, как вес моей матери прислоняется к двери, ее руки медленно хлопают по ней, заставляя трястись весь каркас ванной комнаты.Потом мы вышли мыть руки и лица, глядя друг на друга в яркое зеркало.

Нас отправили в аптеку ждать. Я сидела между мамой и Эдди в своем зеленом брючном костюме, зеленый бант чудом все еще оставался в моих волосах. На коленях у старика сидел большой лысый мальчик. Была женщина, у которой рука дико раскачивалась в локте. Другой рукой она крепко держала его, пытаясь успокоить. Она ждала. Мы ждали. Там была красивая темноволосая женщина, которая сидела в инвалидном кресле.На ней была фиолетовая шляпа и горстка бриллиантовых колец. Мы не могли оторвать от нее глаз. Она говорила по-испански с людьми, собравшимися вокруг нее, ее семьей и, возможно, ее мужем.

«Как вы думаете, у нее рак?» моя мать громко прошептала мне. Эдди сел с другой стороны от меня, но я не мог смотреть на него. Если бы я посмотрел на него, мы оба рассыпались бы, как сухие крекеры. Я думал о своей старшей сестре Карен и младшем брате Лейфе. О моем муже, Поле, и о родителях и сестре моей матери, которые жили за тысячу миль отсюда.Что бы они сказали, если бы узнали. Как бы они плакали. Моя молитва теперь была другой: год, год, год. Эти два слова бьются как сердце в моей груди.

Вот сколько проживет моя мама.

«О чем ты думаешь?» Я спросил ее. Из динамиков зала ожидания звучала песня. Песня без слов, но моя мама все равно знала слова и вместо того, чтобы ответить на мой вопрос, тихонько спела их мне. «Бумажные розы, бумажные розы, ох, какими настоящими казались эти розы», — пела она.Она взяла меня за руку и сказала: «Я слушала эту песню, когда была маленькой. Забавно думать об этом. Подумать о том, чтобы послушать ту же самую песню сейчас. Я бы никогда не узнал.

Маму тогда назвали: рецепты у нее были готовы.

«Иди принеси их мне», — сказала она. «Скажи им, кто ты. Скажи им, что ты моя дочь.

Мне дочка, но побольше. Я была Карен, Шерил, Лейф. Карен Шерил Лейф. КаренЧерилЛейф. Наши имена сливались в одно во рту моей матери всю мою жизнь.Она шептала и кричала, шипела и напевала. Мы были ее детьми, ее товарищами, ее концом и началом. Мы по очереди ехали с ней в машине на дробовике. «Я так сильно тебя люблю?» — спрашивала она нас, держа руки в шести дюймах друг от друга. «Нет», — отвечали бы мы с лукавыми улыбками. «Я люблю тебя этот сильно?» она спрашивала снова, и снова, и снова, и снова, каждый раз раздвигая руки. Но ей никогда не добраться, как бы широко она ни раскинула руки. То, насколько она нас любила, было ей недостижимо.Это невозможно количественно оценить или ограничить. Это были десять тысяч именованных вещей во вселенной Дао Дэ Цзин, а затем еще десять тысяч. Ее любовь была всеобъемлющей, всеобъемлющей и неукрашенной. Каждый день она продувала весь свой резерв.

Она выросла армейским отродьем и католичкой. До пятнадцати лет она жила в пяти разных штатах и ​​двух странах. Она любила лошадей и Хэнка Уильямса, и у нее был лучший друг по имени Бэбс. Девятнадцатилетняя и беременная, она вышла замуж за моего отца. Через три дня он стал ее бить по комнате.Она ушла и вернулась. Ушел и вернулся. Она не хотела мириться с этим, но она выдержала. Он сломал ей нос. Он разбил ей посуду. Он снял кожу с ее колен, волоча ее по тротуару среди бела дня за волосы. Но он ее не сломил. К двадцати восьми ей удалось уйти от него в последний раз.

Она была одна, с КаренЧерилЛейф на ружье в своей машине.

К тому времени мы жили в небольшом городке в часе езды от Миннеаполиса в серии жилых комплексов с обманчиво высококлассными названиями: Милл Понд и Барбари Нолл, Три Лофт и Лейк Грейс Мэнор.У нее была одна работа, потом другая. Она ждала столиков в месте под названием «Норсман», а затем в месте под названием «Бесконечность», где ее униформой была черная футболка с радужным блеском на груди. Она работала в дневную смену на фабрике, которая производила пластиковые контейнеры, способные содержать сильнодействующие химические вещества, и привозила отходы домой. Лотки и коробки, которые были треснуты, защемлены или смещены в машине. Мы сделали из них игрушки — кроватки для кукол, пандусы для машин.Она работала, работала и работала, а мы все еще были бедны. Мы получили правительственный сыр и сухое молоко, талоны на питание и карты медицинской помощи, а также бесплатные подарки от благотворителей на Рождество. Мы играли в бирки, красный светло-зеленый свет и шарады у почтовых ящиков квартиры, которые можно было открыть только ключом, ожидая прихода чеков.

«Мы не бедные», — говорила мама снова и снова. «Потому что мы богаты любовью». Она смешивала пищевой краситель с сахарной водой и вместе с нами делала вид, что это особенный напиток.Сарсапариль или апельсиновый сок или лимонад. Она спросит: Хотите еще выпить, мадам ? высокомерным британским голосом, который каждый раз заставлял нас смеяться. Она широко раскидывала руки и спрашивала, сколько, и игре никогда не будет конца. Она любила нас больше всех названных вещей на свете. Она была оптимистичной и безмятежной, за исключением нескольких случаев, когда она выходила из себя и шлепала нас деревянной ложкой. Или тот случай, когда она закричала « FUCK » и заплакала, потому что мы не убирались в своей комнате.Она была добросердечной и снисходительной, щедрой и наивной. Она встречалась с мужчинами с такими именами, как Киллер, Дуби и Мотоцикл Дэн, и с одним парнем по имени Виктор, который любил кататься на горных лыжах. Они давали нам пятидолларовые купюры на покупку конфет в магазине, чтобы они могли побыть одни в квартире с нашей мамой.

«Смотри в обе стороны», — кричала она нам вслед, когда мы бежали, как стая голодных собак.

Когда она встретила Эдди, она не думала, что это сработает, потому что он был на восемь лет моложе ее, но они все равно полюбили друг друга.Мы с Карен и Лейф тоже влюбились в него. Ему было двадцать пять, когда мы встретили его, и двадцать семь, когда он женился на нашей матери и обещал стать нашим отцом; плотник, который мог сделать и починить все, что угодно. Мы покинули жилые комплексы с причудливыми названиями и переехали с ним в арендованный ветхий фермерский дом с земляным полом в подвале и краской четырех разных цветов снаружи. Зимой после того, как моя мать вышла за него замуж, Эдди на работе упал с крыши и сломал себе спину. Год спустя он и моя мама взяли полученное им урегулирование в двенадцать тысяч долларов и на них купили сорок акров земли в округе Эйткин, в полутора часах езды к западу от Дулута, заплатив за это наличными.

Дома не было. На этой земле ни у кого никогда не было дома. Наши сорок акров представляли собой идеальный квадрат с деревьями и кустами, сорными травами, заболоченными прудами и болотами, покрытыми рогозом. Ничто не отличало его от деревьев, кустов, трав, прудов и болот, которые окружали его со всех сторон на многие мили. Вместе мы неоднократно гуляли по периметру нашей земли в те первые месяцы как землевладельцы, пробиваясь через пустыню с двух сторон, которые не ограничивали дорогу, как если бы прогулка закрыла ее от остального мира. сделай это нашим.И постепенно это произошло. Деревья, которые когда-то казались мне похожими на другие, стали такими же узнаваемыми, как лица старых друзей в толпе, их ветви вдруг многозначительно жестикулируют, а листья манят, как опознаваемые руки. Клыки травы и края уже знакомого болота стали ориентирами, ориентирами, непонятными для всех, кроме нас.

Мы назвали его «северным», когда еще жили в городе, в часе езды от Миннеаполиса. В течение шести месяцев мы ездили на север только по выходным, яростно работая, чтобы укротить участок земли и построить брезентовую хижину с одной комнатой, где мы пятеро могли бы спать.В начале июня, когда мне было тринадцать, мы навсегда переехали на север. Или, скорее, мы с моей мамой, Лейфом, Карен и мной, вместе с нашими двумя лошадьми, нашими кошками и нашими собаками, а также коробку с десятью цыплятами, которую моя мама получила бесплатно в магазине кормов за двадцать пять фунтов курицы. кормить. Эдди продолжал подъезжать по выходным все лето, а осенью останавливался. Его спина достаточно зажила, чтобы он, наконец, снова мог работать, и он получил работу плотника в разгар сезона, который был слишком прибыльным, чтобы отказываться от него.

КаренЧерилЛейф снова осталась одна с нашей матерью — точно так же, как мы были в те годы, когда она была одинока. В то лето, когда мы просыпались или спали, мы почти не скрывались из виду и редко видели кого-нибудь еще. Мы были в двадцати милях от двух маленьких городков в противоположных направлениях: Лосиное озеро на востоке; МакГрегора на северо-запад. Осенью мы ходили в школу в МакГрегоре, меньшем из двух, с населением в четыреста человек, но все лето, если не считать случайных посетителей — дальних соседей, которые заходили, чтобы представиться, — это были мы и наша мама.Мы ссорились, разговаривали, придумывали шутки и забавы, чтобы скоротать время.

Кто я? , мы спрашивали друг друга снова и снова, играя в игру, в которой человек, который был «этим», должен был думать о ком-то, знаменитом или нет, а остальные угадывали, кто это было, основываясь на бесконечном числе ответов «да» или «да» или «нет». нет вопросов: Вы мужчина? Ты американец? Ты мертв? Вы Чарльз Мэнсон?

Мы играли в нее, сажая и поддерживая сад, который поддерживал бы нас всю зиму в почве, предоставленной самим себе на протяжении тысячелетий, и при этом неуклонно продвигаясь в строительстве дома, на котором мы строили другая сторона нашей собственности и надеемся закончить к концу лета.Когда мы работали, нас кишели комары, но моя мать запретила нам использовать ДЭТА или любое другое такое разрушающее мозг, загрязняющее землю и опасное для потомства химическое вещество. Вместо этого она посоветовала нам смазывать наши тела мятным или мятным маслом. По вечерам мы играли в игру, считая укусы на своем теле при свечах. Числа будут семьдесят девять, восемьдесят шесть, сто три.

«Вы когда-нибудь поблагодарите меня за это», — всегда говорила мама, когда мы с братьями и сестрами жаловались на все, чего у нас больше нет.Мы никогда не жили в роскоши или даже как представители среднего класса, но мы жили среди удобств современной эпохи. В нашем доме всегда был телевизор, не говоря уже о туалете с функцией смыва и кране, в котором можно было налить себе стакан воды. В нашей новой жизни пионеров даже удовлетворение простейших потребностей часто требует изнурительного набора задач, скрупулезных и полных бесполезной работы. На нашей кухне была походная плита Coleman, костровище, старомодный ледяной ящик, который Эдди построил, который зависел от настоящего льда, чтобы все было хоть немного прохладно, отдельно стоящая раковина, прислоненная к внешней стене хижины, и ведро с водой. крышка на нем.Каждый компонент требовал чуть меньше, чем давал, его нужно было обслуживать и обслуживать, заполнять и разгружать, тянуть и выгружать, накачивать и заправлять, топить и контролировать.

Карен и я делили кровать на возвышении, построенном так близко к потолку, что мы едва могли сидеть. Лейф спал в нескольких футах от нас на своей небольшой платформе, а наша мама лежала в кровати этажом ниже, а по выходным к нам присоединялся Эдди.Каждую ночь мы разговаривали друг с другом, чтобы поспать, в стиле ночной вечеринки. В потолке было окно в крыше, которое проходило по всей длине кровати-платформы, которую я делила с Карен, его прозрачное стекло было всего в нескольких футах от наших лиц. Каждую ночь черное небо и яркие звезды были моими потрясающими спутниками; иногда я так ясно видела их красоту и торжественность, что пронзительно понимала, что моя мать была права. Что когда-нибудь я, , буду благодарен , и что на самом деле я был благодарен сейчас, что я почувствовал, что во мне растет что-то сильное и настоящее.

Это было то, что выросло во мне, что я вспомнил годы спустя, когда моя жизнь перестала быть скованной печалью. То, что заставило меня поверить, что поход по тропе Тихоокеанского гребня — это мой путь к тому человеку, которым я был раньше.

В ночь на Хеллоуин мы переехали в дом, который построили из деревьев и древесных отходов. В нем не было ни электричества, ни водопровода, ни телефона, ни туалета в помещении, ни даже единственной комнаты с дверью. Все мои подростковые годы Эдди и моя мама продолжали строить его, добавлять, улучшать.Моя мама посадила огород и осенью консервировала, мариновала и замораживала овощи. Она постучала по деревьям и приготовила кленовый сироп, выпекала хлеб и кардную шерсть, а также красила ткань из одуванчиков и листьев брокколи.

Я вырос и ушел из дома в колледж в городах-побратимах в школе под названием Сент-Томас, но не без мамы. В моем письме о зачислении упоминалось, что родители студентов могут бесплатно посещать занятия в Сент-Томасе. Как бы ей ни нравилась ее жизнь современного первопроходца, моя мать всегда хотела получить ученую степень.Мы вместе посмеялись над этим, а потом обдумали наедине. Ей было сорок, сейчас она слишком стара для колледжа, сказала мама, когда мы обсуждали это, и я не мог не согласиться. К тому же Сент-Томас находился в трех часах езды. Мы продолжали говорить и разговаривать, пока, наконец, не договорились: она поедет на Сент-Томас, но у нас будут отдельные жизни, продиктованные мной. Я жил в общежитии, а она ездила туда-сюда. Если наши пути пересекутся в кампусе, она не узнает меня, пока я не узнаю ее первым.

«Наверное, все это зря», — сказала она, когда мы разработали план.«Скорее всего, меня все равно вылетят». Чтобы подготовиться, она следила за мной в последние месяцы моего последнего года учебы в старшей школе, выполняя всю домашнюю работу, которую мне было поручено, оттачивая свои навыки. Она копировала мои рабочие листы, писала те же статьи, что и я, читала все книги. Я оценивал ее работу, руководствуясь оценками моего учителя. Я счел ее в лучшем случае шаткой ученицей.

Она училась в колледже и зарабатывала прямо сейчас.

Иногда я горячо обнимал ее, когда видел ее в университетском городке; иногда я проплывал мимо, как будто она была для меня никем.

Мы оба были старшекурсниками в колледже, когда узнали, что у нее рак. К тому времени нас уже не было на Сент-Томасе. После первого курса мы оба перешли в Миннесотский университет — она ​​в кампус в Дулуте, я — в кампус в Миннеаполисе, и, к нашему большому удовольствию, у нас была общая специальность. Она дважды специализировалась на женских исследованиях и истории, I — на женских исследованиях и английском языке. Ночью мы час разговаривали по телефону. К тому времени я была замужем за хорошим человеком по имени Пол. Я вышла за него замуж в лесу на нашей земле, в белом атласном и кружевном платье, которое сшила моя мама.

После того, как она заболела, я свернул свою жизнь. Я сказал Полу не рассчитывать на меня. Мне приходилось приходить и уходить в соответствии с потребностями моей матери. Я хотел бросить школу, но мама приказала мне не получать диплом, несмотря ни на что. Она сама взяла перерыв. Она сказала мне, что ей нужно закончить еще пару классов, и она это сделает. Она сказала, что получит степень бакалавра, если убьет ее, и мы рассмеялись, а затем мрачно посмотрели друг на друга. Она делала работу в постели.Она говорила мне, что печатать, а я печатал. Она точно знала, что скоро она будет достаточно сильна, чтобы приступить к этим двум последним занятиям. Я остался в школе, хотя убедил своих профессоров разрешать мне находиться в классе только два дня в неделю. Как только эти два дня закончились, я помчался домой, чтобы побыть с мамой. В отличие от Лейфа и Карен, которые с трудом выносили присутствие нашей матери, когда она заболела, я не мог находиться вдали от нее. Плюс ко всему я был нужен. Эдди был с ней, когда мог, но ему приходилось работать.Кто-то должен был оплачивать счета.

Я готовил еду, которую моя мама пыталась съесть, но она редко могла есть. Она думала, что голодна, а потом садилась, как заключенная, и смотрела на еду на своей тарелке. «Выглядит хорошо», — говорила она. «Думаю, я смогу съесть это позже».

Я мыл полы. Я вынул все из шкафов и положил новую бумагу. Моя мама спала, стонала, считала и глотала таблетки. В хорошие дни она сидела в кресле и разговаривала со мной.

Сказать было нечего.Она была такой прозрачной и рассудительной, а я настолько любознательной, что мы уже все охватили. Я знал, что ее любовь ко мне была больше, чем десять тысяч вещей, а также десять тысяч других вещей. Я знала имена лошадей, которых она любила девочкой: Пал, Бадди и Вакх. Я знал, что она потеряла девственность в семнадцать лет с мальчиком по имени Майк. Я знал, как она познакомилась с моим отцом в следующем году и каким он казался ей на их первых свиданиях. Как, когда она сообщила родителям весть о своей незамужней подростковой беременности, ее отец уронил ложку.Я знал, что она ненавидит признание, а также то, в чем она призналась. Проклиная и дерзко перед мамой, скуясь о том, что ей приходится накрывать стол, пока играет ее гораздо младшая сестра. По дороге в школу носить платья за дверью, а затем переодеваться в джинсы, которые спрятала в сумке. Все свое детство и юность я спрашивал и спрашивал, заставляя ее описывать эти сцены и многое другое, желая знать, кто что сказал, что и как, что она чувствовала внутри, пока это происходило, где стоял такой-то и какое это было время суток.И она рассказывала мне с неохотой или удовольствием, смеясь и спрашивая, какого черта я хотел знать. Я хотел знать. Я не мог объяснить.

Но теперь, когда она умирала, я знал все. Моя мать уже была во мне. Не только те ее части, которые я знал, но и те ее части, которые были до меня.

Прошло совсем немного времени, и мне пришлось ехать из Миннеаполиса домой и обратно. Чуть больше месяца. Мысль о том, что моя мама проживет год, быстро превратилась в печальный сон.Мы пошли в клинику Мэйо 12 февраля. К третьему марта ей пришлось отправиться в больницу в Дулуте, что в семидесяти милях отсюда, потому что она испытывала сильную боль. Одеваясь, чтобы уйти, она обнаружила, что не может надеть собственные носки, позвала меня в свою комнату и попросила помочь. Она села на кровать, и я встал перед ней на колени. Я никогда не надевала носки на другого человека, и это было труднее, чем я думал. Они не скользили по ее коже. Они пошли криво. Я пришел в ярость на свою мать, как будто она намеренно держала ее за ногу так, чтобы это было невозможно для меня.Она откинулась назад, опираясь руками на кровать, с закрытыми глазами. Я слышал ее глубокое, медленное дыхание.

«Черт возьми», — сказал я. « Помогите мне. ”

Моя мама посмотрела на меня и несколько мгновений молчала.

«Милый», — наконец сказала она, глядя на меня, ее рука потянулась, чтобы погладить меня по макушке. Это слово она часто использовала на протяжении всего моего детства и произносила очень специфическим тоном. «Это не так, как я хотел, — сказал тот единственный милый, — но так оно и было».Именно это принятие страданий больше всего раздражало меня в моей маме, ее нескончаемом оптимизме и радости.

«Пойдем», — сказал я после того, как натянул ее туфли.

Ее движения были медленными и резкими, когда она надевала пальто. Она держалась за стены, пока шла через дом, две ее любимые собаки следовали за ней, засовывая носы ей в руки и бедра. Я смотрел, как она погладила их по головам. Я больше не молился. Слова ебать их были двумя сухими таблетками у меня во рту.

«Пока, дорогие», — сказала она собакам. «До свидания, дом», — сказала она, следуя за мной к двери.

Мне и в голову не приходило, что моя мать умрет. Пока она не умерла, эта мысль никогда не приходила мне в голову. Она была монолитной и непреодолимой, хранительницей моей жизни. Она постареет и все еще будет работать в саду. Этот образ закрепился в моем сознании, как одно из воспоминаний из ее детства, которое я заставлял ее объяснять так замысловато, что я вспомнил его, как если бы он был моим.Она будет старой и красивой, как черно-белое фото Джорджии О’Киф, которое я ей однажды прислал. Я твердо придерживался этого образа в течение первых двух недель после того, как мы покинули клинику Мэйо, а затем, когда ее поместили в хосписное крыло больницы в Дулуте, этот образ развернулся и уступил место другим, более скромным и правдивым. Я представил свою маму в октябре; Я написал сцену в уме. А потом одна моя мама в августе, а другая в мае. С каждым прошедшим днем ​​уходил еще один месяц.
В первый день в больнице медсестра предложила моей матери морфин, но она отказалась. «Морфин — это то, что они дают умирающим», — сказала она. «Морфин означает, что надежды нет».

Но она продержалась против него всего один день. Она спала и просыпалась, говорила и смеялась. Она плакала от боли. Днем я ночевал с ней в лагере, а Эдди ночевал. Лейф и Карен остались в стороне, извиняясь, что я нашел необъяснимым и приводящим в бешенство, хотя их отсутствие

, похоже, не беспокоило мою маму.Она не была озабочена ничем, кроме как избавлением от боли, что было невыполнимой задачей в промежутках времени между дозами морфина. Мы никогда не могли правильно подобрать подушки. Однажды после полудня доктор, которого я никогда не видела, вошел в комнату и объяснил, что моя мать активно умирает .

«Но ведь прошел всего месяц», — возмутился я. «Другой врач сказал нам год».

Он не ответил. Он был молод, лет тридцати. Он стоял рядом с моей матерью, засунув нежную волосатую руку в карман, и смотрел на нее в постели.«С этого момента наша единственная забота — это то, чтобы ей было комфортно».

Удобно, но медсестры старались дать ей как можно меньше морфина. Одной из медсестер был мужчина, и я мог видеть очертания его пениса сквозь узкие белые брюки медсестры. Мне отчаянно хотелось затащить его в маленькую ванную за изножьем кровати моей матери и предложить себя ему, чтобы сделать хоть что-нибудь, если он нам поможет. А еще я хотел получить от него удовольствие, почувствовать тяжесть его тела против меня, почувствовать его губы в моих волосах и услышать, как он повторяет мое имя снова и снова, чтобы заставить его признать меня, сделать это имеет значение для него, чтобы сокрушить его сердце милосердием к нам.

Когда моя мать попросила у него еще морфина, она попросила его так, как я никогда не слышал, чтобы кто-нибудь что-нибудь просил. Бешеный пес. Когда она спросила его об этом, он смотрел не на нее, а на свои наручные часы. Независимо от ответа, выражение его лица оставалось неизменным. Иногда он давал ей это без единого слова, а иногда он говорил ей «нет» голосом таким же мягким, как его член в штанах. Моя мама тогда умоляла и хныкала. Она плакала, и ее слезы текли не в том направлении. Не вниз по светлым щекам к уголкам рта, а от краев глаз к ушам и в пучок волос на кровати.

Она и года не прожила. Она не дожила до октября, августа или мая. Она прожила сорок девять дней после того, как первый врач в Дулуте сказал ей, что у нее рак; тридцать четыре после того, как это сделал в клинике Мэйо. Но каждый день был вечностью, один за другим, холодная ясность в глубокой дымке.

Лейф не приходил к ней в гости. Карен пришла однажды после того, как я настоял на том, чтобы она это сделала. Я был в ужасе от разбитого горем и разъяренного недоверия. «Мне не нравится видеть ее такой», — слабо предлагала моя сестра, когда мы разговаривали, а затем разрыдалась.Я не могла разговаривать со своим братом — где он был в те недели, было загадкой для Эдди и меня. Один друг рассказал нам, что останавливался с девушкой по имени Сью в Сент-Клауде. Другой заметил его подледную рыбалку на озере Шериф. У меня не было времени, чтобы что-то с этим поделать, потому что я был поглощен каждый день рядом с мамой, держал в руках пластиковые кастрюли, чтобы она рвала, снова и снова поправляя невозможные подушки, поднимая ее на горшок, медсестры прислонился к ее кровати, уговаривая ее съесть кусок еды, который ее вырвало через десять минут.В основном я наблюдал, как она спит, самая сложная задача — увидеть ее в покое, ее лицо все еще искажено болью. Каждый раз, когда она двигалась, внутривенные трубки, которые болтались вокруг нее, раскачивались, и мое сердце бешено колотилось, боясь, что она потревожит иглы, прикрепляющие трубки к ее опухшим запястьям и рукам.

«Как вы себя чувствуете?» Я бы с надеждой ворковал, когда она проснулась, потянувшись через трубки, чтобы пригладить свои расплющенные волосы.

«О, милый», — вот и все, что она могла сказать чаще всего. А потом отвела взгляд.

Я бродил по коридорам больницы, пока мама спала, мой взгляд метался в комнаты других людей, когда я проходил мимо их открытых дверей, мельком замечая стариков с сильным кашлем и багровым телом, женщин с повязками на толстых коленях.

«Как дела?» медсестры спрашивали меня меланхоличным тоном. «Мы держимся», — говорил я, как если бы я был мы.

Но это был только я. Мой муж, Пол, делал все возможное, чтобы я чувствовала себя менее одинокой. Он по-прежнему был тем добрым и нежным человеком, которым я упал несколько лет назад, тем, кого я так сильно любила, что шокировала всех, женившись чуть меньше двадцати лет, но как только моя мать начала умирать, что-то внутри я был мертв для Пола, что бы он ни делал или говорил.Тем не менее, я звонил ему каждый день с телефона-автомата в больнице долгими днями или вечером в доме моей мамы и Эдди. У нас были долгие разговоры, во время которых я плакал и рассказывал ему все, а он плакал вместе со мной и пытался сделать все немного лучше, но его слова звучали пусто. Как будто я их вообще не слышал. Что он знал о потере чего-либо? Его родители были еще живы и счастливо женаты друг на друге. Моя связь с ним и его великолепно неизменной жизнью, казалось, только усиливали мою боль.Это не его вина. Быть с ним было невыносимо, но быть с кем-то другим тоже. Единственным человеком, с которым я могла быть, была самая невыносимая личность из всех: моя мать.

По утрам я сидел возле ее кровати и пытался ей читать. У меня было две книги: Пробуждение Кейт Шопен и Дочь оптимиста Юдоры Велти. Это были книги, которые мы читали в колледже, книги, которые мы любили. Итак, я начал, но не мог продолжать. Каждое сказанное мной слово стиралось в воздухе.

То же самое было, когда я пытался молиться. Я горячо, яростно молился Богу, любому богу, богу, которого я не мог идентифицировать или найти. Я проклинал свою мать, которая не дала мне никакого религиозного образования. Обиженная своим репрессивным католическим воспитанием, она вообще избегала церкви в своей взрослой жизни, а теперь она умирала, а у меня даже не было Бога. Я молился всей огромной вселенной и надеялся, что Бог будет в ней и слушать меня. Я молился и молился, а потом я дрогнул. Не потому, что я не мог найти Бога, а потому, что внезапно я действительно нашел: Бог был там, я понял, и у Бога не было намерения делать что-то или нет, спасать жизнь моей матери.Бог не был исполнителем желаний. Бог был безжалостной стервой.

Последние пару дней своей жизни моя мама была не так высоко, как внизу. К тому времени она была на капельнице морфина, прозрачный пакет с жидкостью медленно стекал по трубке, прикрепленной к ее запястью. Когда она просыпалась, она говорила: «Ой ой». Или она грустно глотнула воздуха. Она смотрела на меня, и была вспышка любви. Иногда она снова засыпала, как будто меня там не было. Иногда, просыпаясь, мама не знала, где находится.Она потребовала энчиладу, а затем яблочного соуса. Она считала, что все животные, которых она когда-либо любила, были в комнате с ней — а их было много. Она говорила: «Эта лошадь, черт возьми, чуть не наступила на меня», и осуждающе оглядывалась вокруг, или ее руки двигались, чтобы погладить невидимую кошку, лежавшую у ее бедра. В это время я хотела, чтобы моя мама сказала мне, что я была лучшей дочерью в мире. Я не хотел этого, но хотел, необъяснимо, как если бы у меня была сильная лихорадка, которую можно было охладить только этими словами.Я дошел до того, что спросил ее прямо: «Была ли я лучшей дочерью в мире?»

Она сказала да, конечно.

Но этого оказалось мало. Я хотел, чтобы эти слова слились воедино в сознании моей матери и чтобы они были доставлены мне свежими.

Я жаждал любви.

Моя мать умерла быстро, но не внезапно. Медленно горящий огонь, когда пламя переходит в дым, а затем дым в воздух. У нее не было времени похудеть. Она была изменена, но все еще оставалась мясистой, когда умерла, тело женщины среди живых.У нее тоже были волосы, каштановые и ломкие, потрепанные после того, как она пролежала в постели в течение нескольких недель.

Из комнаты, где она умерла, я мог видеть большое озеро Верхнее из ее окна. Самое большое озеро в мире и самое холодное. Чтобы увидеть это, мне пришлось потрудиться. Я сильно прижался лицом боком к стеклу и поймал, как его кусок навсегда уходит за горизонт.

«Номер с прекрасным видом!» — воскликнула моя мать, хотя она была слишком слаба, чтобы самой подняться и увидеть озеро. А потом более тихо сказала: «Всю жизнь ждала комнату с видом.

Она хотела умереть сидя, поэтому я взял все подушки, которые смог достать, и сделал для нее спинку. Я хотел забрать ее из больницы и посадить умирать в тысячелистнике. Я накрыл ее лоскутным одеялом, которое принес из дома, которое она сшила сама из кусков нашей старой одежды.

«Убери это отсюда», — яростно зарычала она, а затем пнула ногой, как пловец, чтобы заставить его уйти.

Я смотрел на маму. Снаружи солнце отражалось от тротуаров и ледяных краев снега.Был день Святого Патрика, и медсестры принесли ей квадратный кусок зеленого желе, который дрожал на столе рядом с ней. Это должен был быть последний полный день ее жизни, и большую часть времени она держала глаза неподвижными и открытыми, не спала и не бодрствовала, с перерывами в сознании и галлюцинациями.

В тот вечер я оставил ее, хотя не хотел. Медсестры и врачи сказали Эдди и мне, что , это был . Я понял, что она умрет через пару недель.Я считал, что больные раком задерживаются. Карен и Пол должны были приехать вместе из Миннеаполиса на следующее утро, а родители моей матери должны были приехать из Алабамы через пару дней, но Лейфа по-прежнему нигде не было. Мы с Эдди звонили друзьям Лейфа и родителям его друзей, оставляя сообщения с просьбой позвонить, но он так и не позвонил. Я решил покинуть больницу на одну ночь, чтобы найти его и доставить в больницу раз и навсегда.

«Я вернусь утром», — сказал я маме.Я посмотрел на Эдди, полулежавшего на маленькой виниловой кушетке. «Я вернусь с Лейфом».

Услышав его имя, она открыла глаза: синие и горящие, такие же, какими они всегда были. Во всем этом они не изменились.

«Как можно на него не злиться?» — с горечью спросил я ее, наверное, в десятый раз.

«Из репы кровь не выжать», — обычно говорила она. Или: «Шерил, ему всего восемнадцать». Но на этот раз она просто посмотрела на меня и сказала: «Милый», так же, как когда я разозлился на ее носки.То же самое, что она делала всегда, когда видела, как я страдаю, потому что я хотел, чтобы что-то отличалось от того, что было на самом деле, и она пыталась убедить меня одним единственным словом, что я должен принимать вещи такими, какие они есть.

«Мы будем вместе завтра», — сказал я. «А потом мы все останемся здесь с тобой, хорошо? Никто из нас не уйдет ». Я протянул руку через трубки, которые были обернуты вокруг нее, и погладил ее по плечу. «Я люблю тебя», — сказал я, наклоняясь, чтобы поцеловать ее в щеку, хотя она отбивалась от меня со слишком большой болью, чтобы выдержать даже поцелуй.

«Люблю», — прошептала она, слишком слабо, чтобы сказать I и you . «Любовь», — снова сказала она, когда я вышел из ее комнаты.

Я проехал на лифте, вышел на холодную улицу и пошел по тротуару. Я прошел мимо бара, набитого людьми, которых я мог видеть через большое стеклянное окно. Все они были в блестящих зеленых бумажных шляпах, зеленых рубашках и зеленых подтяжках и пили зеленое пиво. Человек внутри встретился со мной взглядом и пьяно указал на меня, его лицо залилось беззвучным смехом.

Я поехал домой, покормил лошадей и кур, и позвонил по телефону. Собаки с благодарностью облизывали мои руки, а наш кот протискивался ко мне на колени. Я позвонил всем, кто мог знать, где мой брат. Некоторые говорили, что он много пил. Да, это правда, говорили другие, он тусовался с девушкой из Сент-Клауда по имени Сью. В полночь зазвонил телефон, и я сказал ему, что это .

Я хотел закричать на него, когда он вошел в дверь через полчаса, встряхнуть его, разозлить и обвинить, но когда я увидел его, все, что я мог сделать, это обнять его и заплакать.В ту ночь он казался мне таким старым и таким молодым. Впервые я увидел, что он станет мужчиной, и вместе с тем увидел, каким маленьким мальчиком он был. Мой маленький мальчик, которого я наполовину вынашивал всю свою жизнь, и у него не было другого выбора, кроме как помогать маме все те времена, когда она отсутствовала на работе. Разница между Карен и мной была три года, но мы выросли, как будто мы были практически близнецами, и мы вдвоем в равной степени отвечали за Лейфа в детстве.

«Я не могу этого сделать», — повторял он сквозь слезы. «Я не могу жить без мамы.Я не могу. Я не могу. Я не могу «.

«Придется», — ответил я, хотя сам не мог в это поверить. Мы лежали вместе в его односпальной кровати, болтали и плакали в предрассветные часы, пока, бок о бок, не погрузились в сон.

Я проснулся через несколько часов и, прежде чем разбудить Лейфа, накормил животных и загрузил мешки с едой, которую мы могли съесть во время нашего бдения в больнице. К восьми часам мы уже ехали в Дулут, мой брат слишком быстро вел машину нашей матери, а из динамиков вылетел U2 Joshua Tree .Мы внимательно слушали музыку, не разговаривая, низкое солнце ярко врезалось в снег по обочинам дороги.

Когда мы добрались до палаты матери в больнице, мы увидели табличку на ее закрытой двери, предписывающую нам пройти регистрацию на посту медсестры перед входом. Это было ново, но я решил, что это чисто процедурный вопрос. Медсестра подошла к нам в коридоре, когда мы шли к станции, и, прежде чем я заговорил, она сказала: «У нас лед на глазах. Она хотела пожертвовать свои роговицы, поэтому нам нужно сохранить лед… »

« Что ? » Я сказал с такой силой, что она подпрыгнула.

Я не дождался ответа. Я побежал в комнату матери, мой брат следовал за мной. Когда я открыла дверь, Эдди встал и подошел к нам с протянутыми руками, но я свернул в сторону и нырнул за мамой. Ее руки лежали по бокам восковые, желто-белые, черно-синие, иглы и трубки были удалены. Ее глаза были прикрыты двумя хирургическими перчатками, набитыми льдом, их толстые пальцы по-клоунски скользили по ее лицу. Когда я схватил ее, перчатки соскользнули. Прыгает на кровать, затем на пол.

Я выл, и выл, и выл, вонзившись лицом в ее тело, как животное. Она была мертва час. Ее конечности остыли, но живот все еще оставался островком тепла. Я прижалась лицом к теплу и снова завыла.

Она мне постоянно снилась. Во сне я всегда был с ней, когда она умерла. Это я убил ее. Снова и снова и снова. Она приказывала мне сделать это, и каждый раз я становился на колени и плакал, умоляя ее не заставлять меня, но она не сдавалась, и каждый раз, как хорошая дочь, я в конце концов подчинялся.Я привязал ее к дереву в нашем переднем дворе и облил ее голову бензином, а затем поджег. Я заставил ее бежать по грунтовой дороге, которая проходила мимо дома, который мы построили, а затем сбил на своем грузовике. Я потащил ее тело, зацепившись за зазубренный кусок металла внизу, пока он не оторвался, а затем я поставил свой грузовик задним ходом и снова наехал на нее. Я взял миниатюрную бейсбольную биту и забил ее до смерти, медленно, жестко и грустно. Я загнал ее в яму, которую вырыл, и забросал ее ногами из земли и камней, и закопал ее заживо.Эти сны не были сюрреалистичными. Они происходили в обычном, обычном свете. Это были документальные фильмы моего подсознания, которые казались мне такими же реальными, как жизнь. Мой грузовик был действительно моим грузовиком; наш передний двор был нашим настоящим передним двором; миниатюрная бейсбольная бита стояла в нашем туалете среди зонтиков.

Я не проснулся от этих снов в слезах. Я проснулся с воплем. Пол схватил меня и держал, пока я не затих. Он смочил тряпку прохладной водой и накрыл мое лицо. Но эти мокрые мочалки не могли смыть мечты моей матери.

Ничего не сделал. Ничего подобного. Ничто не могло вернуть мою мать или исправить ее отсутствие. Ничто не поставит меня рядом с ней в момент ее смерти. Это меня сломило. Это отключило меня. Он перевернул меня с ног на голову.

Мне потребовались годы, чтобы снова занять свое место среди десяти тысяч вещей. Быть женщиной, которую воспитывала моя мама. Чтобы вспомнить, как она сказала « мед, », и представить себе ее особенный взгляд. Я буду страдать. Я буду страдать. Я бы хотел, чтобы все было иначе, чем было.Желание было пустыней, и мне нужно было найти свой собственный выход из леса. На это у меня ушло четыре года, семь месяцев и три дня. Я не знал, куда иду, пока не добрался туда.

Это было место под названием Мост Богов.

2

РАЗДЕЛЕНИЕ

Если бы мне пришлось нарисовать карту этих четырех с лишним лет, чтобы проиллюстрировать время между днем ​​смерти моей матери и днем, когда я начал свой поход по тропе Тихоокеанского гребня, карта была бы путаница линий во всех направлениях, как потрескивающий бенгальский огонь Четвертого июля с Миннесотой в его неизбежном центре.В Техас и обратно. В Нью-Йорк и обратно. В Нью-Мексико, Аризону, Неваду, Калифорнию, Орегон и обратно. В Вайоминг и обратно. В Портленд, штат Орегон, и обратно. В Портленд и обратно. И снова. Но эти строки не рассказывают историю. Карта освещала все места, куда я бежал, но не все пути, по которым я пытался остаться. Это не покажет вам, как в течение нескольких месяцев после смерти моей матери я пытался — и потерпел неудачу — заменять ее, чтобы сохранить мою семью. Или как я изо всех сил пыталась спасти свой брак, даже когда обрекала его своей ложью.Казалось бы, эта грубая звезда, каждая яркая линия которой вырывается наружу.

К тому времени, когда я прибыл в город Мохаве, штат Калифорния, за ночь до начала похода по РСТ, я в последний раз стрелял из Миннесоты. Я даже сказал это маме, хотя она не могла слышать. Я сидел на клумбе в лесу на нашей земле, где мы с Эдди, Полом, моими братьями и сестрами смешали ее пепел с землей, положили надгробие и объяснили ей, что меня здесь не будет. больше ухаживать за ее могилой.Это означало, что никто этого не сделает. В конце концов у меня не было выбора, кроме как покинуть ее могилу, чтобы вернуться к сорнякам, ветвям деревьев

и упавшим сосновым шишкам. Снег и все, что муравьи, олени, черные медведи и земляные осы хотели с ней сделать. Я лег в грязь материнского пепла среди крокусов и сказал ей, что все в порядке. Что я сдался. Что с тех пор, как она умерла, все изменилось. Вещи, о которых она не могла вообразить и даже не догадывалась. Мои слова прозвучали тихо и твердо.Мне было так грустно, что казалось, будто кто-то душит меня, и все же казалось, что вся моя жизнь зависела от того, что я выскажу эти слова. Я сказал ей, что она всегда будет моей матерью, но мне нужно уйти. Я объяснил, что ее и так больше не было рядом со мной на клумбе. Я бы ее куда-нибудь положил. Единственное место, где я мог с ней связаться. Во мне.

На следующий день я навсегда уехал из Миннесоты. Собирался поднять РСТ.

Это была первая неделя июня. Я поехал в Портленд на моем пикапе Chevy Luv 1979 года, загруженном дюжиной коробок с обезвоженной едой и материалами для пеших прогулок.Я потратил предыдущие недели на их составление, обращаясь к каждой коробке в местах, где я никогда не был, остановках вдоль PCT с вызывающими воспоминаниями названиями, такими как Echo Lake и Soda Springs, Burney Falls и Seiad Valley. Я оставил свой грузовик и коробки со своей подругой Лизой в Портленде — она ​​все лето отправляла мне коробки по почте — и сел на самолет в Лос-Анджелес, а затем сел в Мохаве с братом друга.

Мы въехали в город ранним вечером, солнце садилось за горы Техачапи в десятке миль от нас к западу.На следующий день я собирался отправиться в горы. Город Мохаве находится на высоте почти 2800 футов, хотя мне показалось, что я нахожусь на дне чего-то, а указатели на заправочные станции, рестораны и мотели поднимаются выше самого высокого дерева.
«Вы можете остановиться здесь», — сказал я человеку, который привез меня из Лос-Анджелеса, указывая на старинную неоновую вывеску с надписью «Белый мотель» со словом «телевизор», горящим желтым над ней, и пустым местом, выделенным розовым цветом под ней. Судя по ветхому виду здания, я решил, что это самое дешевое место в городе.Идеально для меня.

«Спасибо за поездку», — сказал я, когда мы подъехали к стоянке.

«Пожалуйста», — сказал он и посмотрел на меня. «Ты уверен, что с тобой все в порядке?»

«Да», — ответил я с ложной уверенностью. «Я много путешествовала одна». Я вышел со своим рюкзаком и двумя огромными пластиковыми пакетами, набитыми вещами. Я хотел забрать все из сумок и уместить в рюкзак перед отъездом из Портленда, но у меня не было времени. Вместо этого я принесла сюда сумки.Я бы все собрал в своей комнате.

«Удачи», — сказал мужчина.

Я смотрел, как он уезжает. Горячий воздух имел привкус пыли, сухой ветер трепал волосы мне в глаза. Парковка представляла собой поле из крошечных белых камешков, зацементированных на место; мотель — длинный ряд дверей и окон, закрытых ветхими занавесками. Я накинул рюкзак на плечи и собрал сумки. Казалось странным иметь только эти вещи. Я внезапно почувствовал себя незащищенным, менее ярким, чем я думал.Я провел последние шесть месяцев, воображая этот момент, но теперь, когда он был здесь — теперь, когда я был всего в дюжине миль от самого PCT — он казался менее ярким, чем в моем воображении, как если бы я был во сне Каждая моя мысль текла медленно, движимая волей, а не инстинктом. Иди внутрь , я должен был сказать себе, прежде чем я смог двинуться к офису мотеля. Спросите комнату .

«Это восемнадцать долларов», — сказала старуха, стоявшая за прилавком. С грубым акцентом она посмотрела мимо меня, на стеклянную дверь, через которую я вошел несколько минут назад.«Если только у тебя нет напарника. Это больше для двоих «.

«У меня нет товарища», — сказал я и покраснел — только когда я говорил правду, мне казалось, что я лгу. «Этот парень просто подвозил меня».

«Итак, сейчас восемнадцать долларов, — ответила она, — но если к вам присоединится товарищ, вам придется заплатить больше».

«Друг ко мне не присоединится», — спокойно сказал я. Я вытащил из кармана шорт двадцатидолларовую купюру и протянул ей через прилавок.Она взяла мои деньги и протянула мне два доллара и карточку, которую нужно заполнить ручкой, прикрепленной к бусинке. «Я иду пешком, поэтому не могу пройти автомобильную часть», — сказал я, указывая на форму. Я улыбнулся, но она не улыбнулась в ответ. «Кроме того, у меня действительно нет адреса. Я путешествую, поэтому я… »

« Запишите адрес, по которому вы вернетесь », — сказала она.

«Видите, вот в чем дело. Я не знаю, где буду жить потом, потому что…

«Итак, ваши люди», — рявкнула она. «Где бы ни был дом.

«Хорошо», — сказал я и написал адрес Эдди, хотя, по правде говоря, моя связь с Эдди за четыре года, прошедшие после смерти моей матери, стала настолько болезненной и далекой, что я не мог больше по праву считать его своим отчимом. У меня не было «дома», хотя дом, который мы построили, все еще стоял. Лейф, Карен и я были неразрывно связаны как братья и сестры, но мы редко разговаривали и виделись друг с другом, наши жизни сильно различались. Мы с Полом завершили наш развод за месяц до этого после мучительной годичной разлуки.У меня были любимые друзья, которых я иногда называл семьей, но наши обязательства друг перед другом были неформальными и прерывистыми, более семейными на словах, чем на деле. «Кровь гуще воды», — всегда говорила моя мама, когда я рос, — чувство, которое я часто оспаривал. Но оказалось, что неважно, права она или нет. Они оба вытекали из моих сложенных ладонями.

«Вот ты где», — сказал я женщине, двигая бланк через стойку в ее направлении, хотя она не поворачивалась ко мне несколько мгновений.Она смотрела небольшой телевизор, стоящий на столе за прилавком. Вечерние новости. Кое-что о суде над О. Дж. Симпсоном.

«Как вы думаете, он виноват?» — спросила она, все еще глядя в телевизор.

«Вроде так, но, полагаю, еще рано об этом знать. У нас пока нет всей информации ».

«Конечно, он это сделал!» крикнула она.

Когда она наконец дала мне ключ, я прошел через парковку к двери в дальнем конце здания, открыл ее, вошел внутрь, положил свои вещи и сел на мягкую кровать.Я был в пустыне Мохаве, но в комнате было странно сыро, пахло мокрым ковром и лизолом. В углу загудел вентилируемый белый металлический ящик — болотный кулер, который несколько минут выдувал ледяной воздух, а затем выключился с драматическим грохотом, который только усугубил мое чувство неловкого одиночества.

Я думал о том, чтобы выйти и найти себе компаньона. Это было так легко сделать. Предыдущие годы были настоящим праздником общения на одну, две и три ночи. Теперь они казались мне такими смешными, вся эта близость с людьми, которых я не любил, и все же я все еще страдала от простого ощущения тела, прижатого к моему, стирающего все остальное.Я встал с кровати, чтобы избавиться от тоски, чтобы не дать своему разуму гудеть от голодного жужжания: Я мог бы пойти в бар. Я мог позволить мужчине купить мне выпить. Мы могли бы вернуться сюда в мгновение ока.

Сразу за этой тоской было желание позвонить Полу. Теперь он был моим бывшим мужем, но по-прежнему оставался моим лучшим другом. Как бы я ни отстранялся от него за годы после смерти моей матери, я также сильно прижимался к нему. В разгар моей в основном молчаливой агонии по поводу нашего брака мы хорошо провели время, были, как ни странно, реальными счастливой парой .

Вентилируемый металлический ящик в углу снова включился, и я встал перед ним, позволяя холодному воздуху обдувать мои голые ноги. Я был одет в ту одежду, которую носил с тех пор, как покинул Портленд прошлой ночью, — все было совершенно новым. Это было мое походное снаряжение, и в нем я чувствовал себя немного чужим, кем-то, кем я еще не стал. Шерстяные носки под парой кожаных походных ботинок с металлическими фиксаторами. Темно-синие шорты с эффектными карманами, закрывающимися язычками на липучках.Нижнее белье из специальной быстросохнущей ткани и простая белая футболка поверх спортивного бюстгальтера.

Они были среди многих вещей, которые я провел зимой и весной, откладывая деньги на покупку, работая как можно больше смен в ресторане, где я ожидал столиков. Когда я их купил, они не казались мне чужими. Несмотря на мои недавние набеги на бурную городскую жизнь, меня легко можно было охарактеризовать как любителя активного отдыха. В конце концов, я провел свои подростковые годы в черновой работе в Нортвуде в Миннесоте.Мой семейный отпуск всегда был связан с кемпингом, как и поездки, которые я совершал с Полом, в одиночку или с друзьями. Я спал в кузове грузовика, ночевал в парках и национальных лесах больше раз, чем мог сосчитать. Но теперь, имея под рукой только эту одежду, я внезапно почувствовал себя мошенником. За шесть месяцев, прошедших с тех пор, как я решил пройти РСТ, у меня было не менее дюжины разговоров, в которых я объяснил, почему эта поездка была хорошей идеей и насколько хорошо я подходил для этой задачи.Но теперь, в одиночестве в своей комнате в мотеле White’s, я знал, что нельзя отрицать тот факт, что я был на шаткой почве.

«Возможно, тебе сначала стоит попробовать более короткое путешествие», — предположил Пол, когда я рассказал ему о своем плане во время одного из наших обсуждений «должны ли мы остаться вместе или развестись» несколько месяцев назад.

«Почему?» — раздраженно спросила я. «Ты не думаешь, что я могу его взломать?»

«Дело не в этом», — сказал он. — Насколько я знаю, вы никогда не ходили в походы.

«Я пошел в поход!» Я сказал с негодованием, хотя он был прав: нет.Несмотря на все мои поступки, которые показались мне связанными с альпинизмом, я никогда не выходил в пустыню с рюкзаком и не ночевал. Ни разу.

Я никогда не ходил в походы ! — подумал я теперь с печальным весельем. Я внезапно посмотрел на свой рюкзак и пластиковые пакеты, которые я привез с собой из Портленда, в которых хранились вещи, которые я еще не взял из их упаковки. Мой рюкзак был зеленого цвета с черной отделкой, его тело состояло из трех больших отделений, обрамленных толстыми карманами из сетки и нейлона, которые сидели по бокам, как большие уши.Он стоял сам по себе, опираясь на уникальную пластиковую полку, выступавшую вдоль его дна. То, что она стояла вот так, вместо того, чтобы упасть на бок, как это делали другие стаи, доставляло мне небольшое и странное утешение. Я подошел к нему и прикоснулся к его вершине, как если бы ласкал детскую головку. Месяц назад мне твердо посоветовали упаковать рюкзак, как в походе, и взять его на пробную прогулку. Я собирался сделать это до отъезда из Миннеаполиса, а потом собирался сделать это, когда приеду в Портленд.Но я этого не сделал. Завтра у меня будет пробная поездка — мой первый день в пути.

Я залез в один из пластиковых пакетов и вытащил апельсиновый сверток, на упаковке которого было написано, что он «самый громкий в мире». Я вскрыл его и поднял свисток за желтый шнурок, а затем надел на шею, как если бы я был тренером. Я должен был так ходить в походе? Это казалось глупым, но я не знал. Как и многое другое, когда я купил самый громкий в мире свисток, я не продумал его до конца.Я снял его и привязал к раме рюкзака, чтобы он болтался через плечо, когда я буду ходить пешком. Там было бы легко добраться, если бы мне это понадобилось.

Нужно ли мне это? — кротко и мрачно подумала я, плюхнувшись на кровать. Время ужина было далеко позади, но я слишком беспокоился, чтобы чувствовать голод, мое одиночество было неудобным thunk , которое наполнило мой кишечник.

«Наконец-то вы получили то, что хотели», — сказал Пол, когда мы прощались в Миннеаполисе десять дней назад.

«Что это?» Я спросил.

«Побыть одному», — ответил он и улыбнулся, хотя я мог только неопределенно кивнуть.

Это было то, что я хотел, хотя одного было не совсем то. Казалось, то, что я должен иметь, когда дело касается любви, не поддается объяснению. Конец моего брака был большим распадом, начавшимся с письма, которое пришло через неделю после смерти моей матери, хотя его начало уходило корнями в далекое прошлое.

Письмо не для меня. Это было для Пола. Каким бы свежим ни было мое горе, я все же взволнованно бросился в нашу спальню и вручил ее ему, когда увидел обратный адрес.Это было из Новой школы в Нью-Йорке. В другой жизни — всего за три месяца до этого, за несколько дней до того, как я узнал, что моя мать больна раком, — я помогал ему поступить в аспирантуру по политической философии. Еще в середине января идея жить в Нью-Йорке казалась самой захватывающей в мире. Но теперь, в конце марта, когда он разорвал письмо и воскликнул, что его приняли, когда я обнял его и, казалось, во всех отношениях праздновал эту хорошую новость, я почувствовал, что раскалываюсь надвое.Была женщина, которой я был до смерти моей мамы, и та, которой я был сейчас, моя старая жизнь сидела на моей поверхности

, как синяк. Настоящая я была ниже этого, пульсируя под всем тем, что я раньше думал, что знаю. Как я закончил бакалавриат в июне, а через пару месяцев поехали. Как мы снимали бы квартиру в Ист-Виллидж или Парк-Слоуп — местах, о которых я только вообразил и о которых читал. Как бы я носила модные пончо с очаровательными вязаными шапками и крутыми сапогами, становясь писателем в том же романтическом, беззаботном стиле, что и многие из моих литературных героев и героинь.

Теперь все это было невозможно, что бы ни говорилось в письме. Моя мама умерла. Моя мама умерла. Моя мама умерла. Все, что я когда-либо представлял о себе, растворилось в трещине ее последнего вздоха.

Я не мог покинуть Миннесоту. Моя семья нуждалась во мне. Кто поможет Лейфу закончить взросление? Кто будет рядом с Эдди в его одиночестве? Кто бы приготовил обед на День Благодарения и продолжил бы наши семейные традиции? Кто-то должен был сохранить вместе то, что осталось от нашей семьи.И этим кем-то должен был быть я. По крайней мере, этим я был обязан своей матери.

«Тебе лучше пойти без меня», — сказал я Полу, когда он держал письмо. И я повторял это снова и снова, пока мы разговаривали в течение следующих недель, моя убежденность росла с каждым днем. Часть меня была напугана мыслью, что он оставит меня; другая часть меня отчаянно надеялась, что он это сделает. Если он уйдет, дверь нашего брака захлопнется, и мне не придется ее пинать. Я был бы свободен и ни в чем не был бы виноват. Я любил его, но когда мы поженились, мне было девятнадцать лет; не готов отдаленно посвятить себя другому человеку, каким бы дорогим он ни был.Хотя я испытывал влечение к другим мужчинам вскоре после того, как мы поженились, я сдерживал их. Но я больше не мог этого делать. Мое горе лишило меня способности сдерживаться. «Мне так многому отказывали, — рассуждал я. Почему я должен отказывать себе?

Моя мама умерла неделю, когда я поцеловал другого мужчину. И еще через неделю. Я целовался только с ними и другими последовавшими за ними, поклявшись не пересекать сексуальную линию, которая имела для меня какое-то значение, но все же я знала, что поступала неправильно, обманывая и лгая.Я чувствовал себя пойманным в ловушку моей собственной неспособности либо оставить Пола, либо остаться верным, поэтому я ждал, когда он оставит меня, уйдет в аспирантуру один, хотя, конечно, он отказался.

Он отсрочил свое поступление на год, и мы остались в Миннесоте, чтобы я мог быть рядом со своей семьей, хотя мое присутствие в год, последовавший за смертью матери, мало что дало. Оказалось, что я не смог сохранить семью. Я не была мамой. Только после ее смерти я понял, кто она такая: очевидно магическая сила в центре нашей семьи, которая заставляла всех нас незримо вращаться на мощной орбите вокруг нее.Без нее Эдди постепенно становился чужим. Лейф, Карен и я окунулись в нашу жизнь. Как бы я ни боролся за то, чтобы все было иначе, в конце концов мне пришлось признать это: без матери мы не были бы такими, какими были; мы были четырьмя людьми, плавающими отдельно среди обломков нашего горя, связанными только тончайшей веревкой. Я так и не приготовил ужин на День Благодарения. К тому времени, когда День Благодарения прошел через восемь месяцев после смерти моей мамы, я уже говорил о своей семье в прошедшем времени.

Итак, когда мы с Полом наконец переехали в Нью-Йорк через год после того, как мы изначально планировали, я был счастлив уехать.Там я мог бы начать все сначала. Я бы перестал возиться с мужчинами. Я бы перестал так отчаянно горевать. Я бы перестал злиться на свою семью. Я был бы писателем, который жил в Нью-Йорке. Я ходила в крутых ботинках и очаровательной вязаной шапке.

Этого не случилось. Я был тем, кем был: той самой женщиной, которая пульсировала под синяком своей прежней жизни, только теперь я была где-то в другом месте.

Днем писал рассказы; Ночью я ждал столиков и целовался с одним из двух мужчин, с которыми одновременно не переходил черту.Мы прожили в Нью-Йорке всего месяц, когда Пол бросил аспирантуру, решив вместо этого играть на гитаре. Шесть месяцев спустя мы совсем уехали, ненадолго вернувшись в Миннесоту, прежде чем отправиться в многомесячную рабочую поездку по всему Западу, сделав широкий круг, который включил Гранд-Каньон и Долину Смерти, Биг-Сур и Сан-Франциско. В конце поездки в конце весны мы приземлились в Портленде и нашли работу в ресторане, остановившись сначала у моей подруги Лизы в ее крошечной квартирке, а затем на ферме в десяти милях от города, где — в обмен на присмотр за козой, кошкой и стая экзотических диких кур — на лето нам пришлось жить бесплатно.Мы вытащили футон из нашего грузовика и спали на нем в гостиной под большим широким окном, выходившим на фруктовый сад. Мы долго гуляли, собирали ягоды и занимались любовью. Я могу это сделать, , подумал я. Я могу быть женой Пола.

Но я опять ошибся. Я мог быть только тем, кем, казалось, должен был быть. Только теперь тем более. Я даже не помнил, кем был до того, как моя жизнь разделилась на две части. Живя в этом маленьком фермерском доме на окраине Портленда, через несколько месяцев после второй годовщины смерти моей матери, я больше не беспокоился о том, чтобы перейти черту.Когда Пол принял предложение о работе в Миннеаполисе, которое требовало, чтобы он вернулся в Миннесоту на полпути во время нашего экзотического выступления по присмотру за курицей, я остался в Орегоне и трахнул бывшего парня женщины, владевшей экзотическими курицей. Я трахнул повара в ресторане, где устроился на работу официантом. Я трахнулась с массажистом, который дал мне кусок пирога с банановым кремом и бесплатный массаж. Все трое в течение пяти дней.

Мне показалось, что это должно быть то же самое, что и люди, которые нарочно порезают себя.Не красиво, но чисто. Не хорошо, но без сожаления. Я пытался вылечиться. Пытаюсь избавиться от всего плохого, чтобы снова стать хорошим. Чтобы вылечить меня от себя. В конце лета, когда я вернулся в Миннеаполис, чтобы жить с Полом, я думал, что да. Я думал, что стал другим, лучше, закончил. И какое-то время я верно плыл через осень и в новый год. Потом у меня был еще один роман. Я знал, что нахожусь в конце очереди. Я не мог больше терпеть. Мне пришлось наконец сказать Полу слова, которые разорвали мою жизнь на части.Не то чтобы я его не любила. Но что я должен был быть один, хотя я не знал почему.

Моя мама умерла три года назад.

Когда я сказал все, что должен был сказать, мы оба упали на пол и зарыдали. На следующий день Пол съехал. Постепенно мы сказали нашим друзьям, что расстаемся. Мы надеялись, что сможем решить эту проблему, — сказали мы. Нам не обязательно разводиться. Во-первых, они не верили: мы все считали, что мы были такими счастливыми . Затем они разозлились — не на нас, а на меня.Одна из моих самых близких подруг сделала мою фотографию, которую держала в рамке, разорвала пополам и отправила мне по почте. Другой целовался с Полом. Когда мне было больно и я завидовал этому, другой друг сказал мне, что это именно то, что я заслужил: попробовать свое собственное лекарство. Я не мог по праву не согласиться, но все же мое сердце было разбито. Я лежал в одиночестве на футоне, чувствуя, что чуть не левитирую от боли.

Спустя три месяца после нашей разлуки мы все еще находились в мучительной неопределенности. Я не хотела ни воссоединиться с Полом, ни развестись.Я хотел быть двумя людьми, чтобы делать и то и другое. Пол встречался с некоторыми женщинами, но я внезапно воздержался от целомудрия. Теперь, когда я разрушил свой брак из-за секса, секс был для меня самым далеким от мыслей.

«Тебе нужно убираться к черту из Миннеаполиса», — сказала моя подруга Лиза во время одного из наших ночных разговоров с разбитым сердцем. «Приезжайте ко мне в Портленд», — сказала она.

В течение недели я уволился с работы официанткой, загрузил свой грузовик и поехал на запад, путешествуя по тому же маршруту, что и ровно год спустя, путешествуя по тропе Тихоокеанского гребня.

Дикий фильм Правдивая история — Настоящая Шерил Стрейд против Риз Уизерспун

Я очень старался не только говорить правду в терминах фактов, проверяя все, что мог, но и действительно исследовать свою душу. Какова для меня настоящая история этого опыта? И я воспринял это очень серьезно. В книге нет ничего, что я решил бы придумать, потому что это звучало лучше, чем это. -Шерил Стрэйд, Джордж Струмбоулопулос Сегодня вечером Интервью, октябрь 2012 г.

Расспрашивая историю:

Как далеко ушла Шерил Стрэйд?

В июне 1995 года настоящая Шерил Стрэйд прошла 1100 миль по тропе Пасифик Крест длиной 2663 мили.Правдивая история фильма Wild показывает, что Шерил начала свое путешествие в Мохаве, штат Калифорния, и закончила свой 94-дневный поход у Моста Богов на границе между Орегоном и Вашингтоном. Изначально она планировала завершить свое путешествие в Ашленде, штат Орегон, который находился на границе с Орегоном, но решила продолжить путь в Вашингтон.

Слева: Риз Уизерспун в фильме « Wild », действие которого происходит в 2013 году. Справа: настоящая Шерил Стрэд изображена через десять дней после похода с рюкзаком, получившим прозвище «Монстр».

Насколько близко фильм соответствует реальной истории Wild ?

Сценарист Ник Хорнби довольно близко придерживался мемуаров Шерил Стрейд. Заметная разница в том, что Шерил (Риз Уизерспун) делает меньше остановок в своем путешествии и не встречает столько людей, сколько в книге. В фильме также отсутствуют несколько других важных людей, а именно старшая сестра Шерил Карен и ее отчим Гленн (в книге его имя было изменено на Эдди). Некоторые события также были переупорядочены по времени или объединены.События нарезки и уплотнения были в некоторой степени неизбежны из-за двухчасовой продолжительности фильма.

Например, в фильме у Шерил (Риз Уизерспун) есть три важных встречи с людьми, идущими по тропе. Она встречает дружелюбного туриста Грега, туристку-женщину, и троицу молодых людей, которых она называет «Три молодых бакса». В книге она также встречает сообщество людей, идущих по тропе, и она идет с некоторыми из них на короткие расстояния. -EW.com

У Шерил только один брат, Лейф?

У Шерил есть брат по имени Лейф, но у нее также есть старшая сестра Карен, которая отсутствует в фильме.Шерил заявляет в своих мемуарах, что после смерти ее матери она и ее братья и сестры отдалились друг от друга. «Лейф, Карен и я были неразрывно связаны как братья и сестры, но мы разговаривали и виделись редко, наши жизни сильно различались».

Слева направо: Шерил Стрейд, брат Лейф, мама Бобби и сестра Карен (не в фильме).

Неужели бывшего мужа Шерил на самом деле зовут Пол?

Нет. Шерил Стрейд изменила имена нескольких людей в своей книге, чтобы защитить их личности.В том числе и ее бывший муж Павел. «Я изменила имена большинства, но не всех людей в этой книге, — заявляет Черил в начале своих мемуаров, — а в некоторых случаях я также изменила идентификационные данные, чтобы сохранить анонимность». Настоящее имя бывшего мужа Шерил — Марко Литтиг (урожденный Марк Д. Литтиг), которое можно легко узнать из публичных записей о браке и интервью, которые он давал о своей бывшей жене и фильме Wild . Шерил вышла замуж за Марко 20 августа 1988 года, когда ей было 19, а ему 22.

Сколько лет было Шерил Бродячей, когда она начала свой поход, изменивший ее жизнь?

Шерил Стрейд было 26 лет, когда она отправилась в свой поход длиной 1100 миль по тропе Тихоокеанского гребня.

Вдохновили ли книга и фильм других отправиться в поход?

Да. У этого явления на самом деле есть название: «Дикий эффект». До того, как книга будет опубликована весной 2012 года, примерно 300 человек в год получали разрешения на полный поход. После выхода книги и фильма разрешения получили от 1600 до 3000 человек, что в 10 раз превышает количество людей, которые пытались совершить поход до книги.Эффект дикой природы проник даже в массовую культуру. Персонаж Лорен Грэм, Лорелай, пытается «сделать Wild » в сериале « Девочки Гилмор » от Netflix, под названием « Девочки Гилмор: Год из жизни ». Конечно, большинство людей, которые глубоко тронуты бестселлером Шерил Стрейд « Wild », на самом деле не выходят и не предпринимают попытки пройти 1100 миль по тропе Тихоокеанского гребня.

Были ли Шерил и ее мать студентами на момент постановки диагноза ее матери?

Да.Шерил и ее мать Бобби были старшекурсниками в колледже, когда у ее матери диагностировали рак легких. Ее мать вернулась в школу, когда Шерил была первокурсницей в университете Сент-Томас в Миннесоте. В школе родителям учеников были предложены бесплатные занятия. -Oprah.com

Как долго мать Шерил прожила после того, как ей поставили диагноз?

Мать Шерил, Бобби Ламбрехт, умерла через семь недель после того, как ей поставили диагноз «рак легкого». Ей было 45 лет. -CherylStrayed.com

Была ли мать Шерил Бобби незамужней на момент ее смерти?

Нет. Это, пожалуй, самое большое отличие от реальной истории Wild . В реальной жизни мать Шерил Бобби вышла замуж за человека по имени Гленн во время ее смерти. Гленн, имя которого Шерил изменилось на Эдди в ее мемуарах, был фигурой отца для Шерил и ее братьев и сестер, когда они росли (биологический отец Шерил, Рональд Найланд, оскорблял ее мать, и Шерил потеряла с ним контакт после развода. ).После смерти ее матери Шерил и Гленн перестали быть близкими, отчасти потому, что Гленн снова женился. Однако в реальной жизни она указала контактную информацию Гленна в регистрационной форме мотеля перед тем, как начать свой поход в Мохаве, а не своего бывшего мужа Марко («Пол» в фильме). -Wild Memoir

Почему Шерил Стрэйд и ее первый муж Марко развелись?

После того, как ее мать поставила диагноз, Шерил признает, что ее муж Марко («Пол» в фильме и книге) делал все возможное, чтобы она чувствовала себя менее одинокой.Однако этого было недостаточно. «Когда моя мать начала умирать, что-то внутри меня было мертво для Пола, что бы он ни делал или говорил», — признается Шерил. После постановки диагноза она приложила все усилия, чтобы заботиться о своей матери. «Я просто был слишком молод, чтобы выйти замуж, и определенно слишком молод, чтобы питать такие обязательства и привязанность, учитывая мое собственное горе и то, что происходило в моей жизни». ( CherylStrayed.com ). Она также обвиняет свое употребление наркотиков и безудержную неверность в том, что способствовало ее неудачному браку ( TIME.com ).

Несмотря на все ее усилия по поддержанию тесной связи с братом и сестрой, когда-то сплоченная семья Шерил распалась после смерти ее матери.

Неужели у Шерил действительно вытатуирована лошадь матери на руке?

Да. У настоящей Шерил Стрейд есть татуировка любимой лошади ее матери, Леди, на левом плече. Когда они развелись, они с мужем Марко сделали одинаковые татуировки с лошадьми. Когда ее матери диагностировали рак легких, она спросила врачей, сможет ли она по-прежнему кататься на лошади.Ей сообщили, что ей осталось жить всего год. -Oprah.com

Настоящая Шерил Стрейд (слева) демонстрирует татуировку, изображающую лошадь ее матери, Леди. Риз Уизерспун (справа) делает татуировку в фильме.

Неужели Шерил действительно пропустила смерть матери в поисках брата?

Да. Правдивая история фильма Wild подтверждает, что младший брат Шерил Лиф исчез, когда их матери стало хуже в больнице. Шерил провела ночь перед смертью своей матери в поисках Лиф.Она нашла его, но к тому времени, когда они оба пришли в больницу на следующее утро, их мать была мертва уже через час. -TIME.com

Неужели Шерил Стрейд действительно ела прах своей матери?

Да. «Моя семья и я развели прах моей матери на этом участке земли, на котором я выросла в северной Миннесоте, — говорит Шерил, — и там оставалось совсем немного, и я не могла отпустить свою мать в материале. Я не мог этого сделать, поэтому я делал то, что мне казалось естественным, и так много людей писали мне, чтобы сказать: «Я тоже это сделал.« — Джордж Струмбулопулос. Сегодняшнее интервью.

Шерил и ее брат Лейф застрелили лошадь своей матери? после смерти матери Шерил, Бобби. Шерил просит Гленна избавить животное от страданий, но Гленн отказывается. Затем она настаивает на том, чтобы это сделал ее брат Лейф. Он стреляет в лошадь, и Шерил присутствует в этот душераздирающий момент .Лошадь не умирает с первого выстрела. Он медленно умирает, и ему нужно сделать несколько выстрелов, чтобы оборвать его жизнь. -Wild Memoir
Настоящая Бобби (вверху) позирует на своей лошади. Актриса Лаура Дерн (внизу) изображает мать Шерил Бобби в фильме « Wild ».

Злоупотребляла ли настоящая Шерил Бродяга наркотиками после смерти матери?

Да. Шерил употребляла героин в течение четырехлетнего периода между смертью матери и походом по Тихоокеанскому гребню.Еще раз использовала незадолго до похода. -Wild Memoir

Действительно ли Шерил забеременела при употреблении героина?

Да, но в фильме она говорит, что не знает, от кого забеременела. В книге ее парень «Джо» (не в фильме) забеременел, и он был тем, кто подсадил ее на героин. Она сделала аборт. Шерил получает несколько писем от «Джо» во время прогулки. Он заявляет, что хочет быть ее парнем, и обещает очиститься.Она так и не узнает, ходит ли он на самом деле в реабилитационный центр. Шерил познакомилась с «Джо», когда они с Марко были разлучены, но еще не развелись.

Действительно ли первый муж Черил ездил через всю страну, чтобы спасти ее от наркозависимости?

Да. Шерил сбежала в Портленд, штат Орегон, с мужчиной, которого в книге она называет «Джо». В то время она была разлучена со своим мужем Марко, но еще не развелась. Лучшая подруга Шерил, Лиза, позвонила Марко и рассказала ему о ежедневной героиновой зависимости Шерил.Она умоляла Марко помочь. «Я ехал 36 часов прямо в Портленд, — говорит Марко, — не зная, что собираюсь делать, но я знал, что я единственный человек, готовый на все». Шерил вернулась в Миннеаполис с Марко на консультацию. -Daily Mail Online

Шерил вышла из сеанса терапии?

Нет. Настоящая Шерил Стрэйд посещала терапевта постоянно, а не только в течение одного сеанса, как в фильме « Wild ». Ее внутренние мысли, возникающие во время сеансов терапии в книге, превращаются в диалог с терапевтом в фильме.

Неужели женщина высадила Шерил в Мохаве в начале поездки?

Нет. Реальная история фильма Wild показывает, что на самом деле это был человек, который высадил Шерил в Мохаве. Однако причина изменения в том, что женщина в фильме — настоящая Шерил Стрейд в подходящей камео.

Настоящая Шерил Стрэйд (слева) и ее экранная копия, Риз Уизерспун (справа), сфотографированы в последний день съемок в Орегоне. Порезы на лбу Риз — это макияж для фильма.Фото любезно предоставлено Шерил Стрейд.

Шерил звонила бывшему мужу перед тем, как отправиться в поход?

В фильме последний телефонный звонок Шерил перед тем, как она отправится в поход, — это ее недавнему бывшему мужу Полу (в реальной жизни его зовут Марко). Настоящая Шерил Стрейд не позвонила своему бывшему мужу Марко перед тем, как отправиться в поход. Она подумывала сделать это, но боялась, что он каким-то образом выяснит, что она недавно снова употребляла героин. -Wild Memoir

Действительно ли Шерил получила копию романа Джеймса Миченера «Роман » в посылке в Кеннеди-Медоуз?

В фильме Шерил (Риз Уизерспун) получает копию «Роман » в посылке в Кеннеди-Медоуз, что вызывает воспоминания, в которых она и ее мать обсуждают Мишенер, автора книги.В реальной жизни она променяла свою книгу рассказов Фланнери О’Коннор на Миченер, отдав свою книгу семье, остановившейся в хижине возле Packer Lake Lodge, остановка, которая не была показана в фильме. -Wild Memoir

Неужели ее ступни действительно сильно пострадали от слишком маленьких ботинок?

Да, как и в фильме Wild , ее ступни пострадали из-за того, что ее ботинки были слишком маленькими, вызывая волдыри и покрывая шесть ногтей на ногах, которые она стягивала или стирала. -Wild Memoir

Неужели Шерил действительно заказала бесплатную новую пару ботинок и потеряла свои существующие?

Да, но это происходит не так, как в фильме. Она не узнает, что может получить новую пару ботинок до более поздней остановки (не в Кеннеди-Медоуз) после того, как ее ноги уже были повреждены. В книге Рекс сообщает ей, что в магазине на открытом воздухе REI (Recreational Equipment, Inc.) есть гарантия удовлетворения, и поскольку ее ботинки вызывали волдыри, потому что они были слишком маленькими, REI заменит их бесплатно.«… и теперь это было официально: я любил REI больше, чем людей, стоящих за лимонадом Snapple», — пишет Strayed. Как и в фильме, она поднимает свои новые ботинки дальше по тропе (у Castle Crags), а тем временем она случайно сбивает один из своих старых ботинок с края горы и в отчаянии бросает другой.

Чтобы избежать снега, Шерил обошла часть тропы в одиночку?

Нет, вылетев из Кеннеди-Медоуз, она объехала часть тропы Пасифик-Крест вместе с Грегом, а не одна. -Wild Memoir

Неужели Шерил действительно провела ночь с человеком по имени Джонатан после того, как он пригласил ее на концерт памяти Джерри Гарсии?

Не совсем так. Они действительно встретились в Ашленде, но, в отличие от фильма, человек, которого она называет «Джонатаном» в книге, подошел к ней в клубе, где он работал. Они завязали разговор из-за его футболки Wilco, а не из-за рубашки Боба Марли (хотя ранее в книге она потеряла рубашку Marley). Она встретилась с ним на следующую ночь после того, как он закончил работу, и они дурачились в его палатке, но не спали вместе из-за того, что ни у кого не было презерватива.На следующий день они пошли на пляж, тот самый пляж, на котором когда-то была Шерил со своим бывшим мужем Марко. Именно тогда она написала на песке имя Марко.

Настоящая Шерил Заблудшая (слева), изображенная в июле 1995 года к северу от города Белден. Риз Уизерспун (справа) носит аналогичную футболку Боба Марли из фильма.

Неужели Шерил действительно покрылась лягушками?

Да. Эта сцена из книги и очень реальна. Другие путешественники Pacific Crest Trail также сообщают, что видели, как вокруг них прыгают от радости тысячи лягушек, выходящих из прудов и начинающих открывать свои новые ноги. — Официальная страница Wild в Facebook

Была ли у Шерил интервью Hobo Times ?

Да, и это заставило ее усомниться в том, действительно ли она бездомна, поскольку у нее не было дома, в который можно было бы вернуться. В своих мемуарах она никогда не заявляет, действительно ли история была опубликована и подхвачена Harper’s, как предполагает репортер. Черил также получила пакет по уходу за бродягой, в который входило пиво. -TIME.com

Действительно ли Шерил столкнулась с двумя потенциально опасными охотниками?

Да, но этого не произошло после того, как она посетила гнилостный пруд за водой.Позже она встретила их в своем походе, и они действительно спросили ее, есть ли у нее вода. -Wild Memoir

Шерил выпила с рейнджером после того, как он купил ей коробку?

Нет. Ближе к концу фильма Шерил убеждает смотрителя парка принести ей коробку и письма в обмен на выпивку. Однако она перестает выпивать с ним после того, как появляются трое молодых людей («Три молодых доллара») и тоже хотят свои коробки. В реальной жизни Шерил уже встречалась с молодыми людьми (в книге их зовут Рик, Ричи и Джош) на тропе раньше и в конечном итоге привела их с собой к рейнджеру на выпивку.

Настоящая Шерил Стрэд (справа) на тропе Пасифик-Крест в 1995 году. Риз Уизерспун (слева) болтает с «Трех молодых баксов», попивая утренний кофе в фильме.

Обошлась ли Риз Уизерспун без макияжа для этой роли?

Да. «Риз согласилась пойти по тропе без макияжа, — говорит режиссер Wild Жан-Марк Валле, — просто чтобы она могла почувствовать, что значит отправиться в поход, а не смотреть на себя. У нее был настоящий рюкзак. , который весил около 75 фунтов «( Wild Featurette ).У него были все зеркала в ее волосах и трейлере для макияжа.

Реальная дочь Шерил изобразила юную Шерил в фильме?

Да. Настоящая дочь Шерил, Бобби, названная в честь матери Шерил, изображает в фильме 6-летнюю Шерил.

Настоящую Шерил Заблудившуюся в детстве (слева) изображает ее собственная дочь, Бобби Заблудшая Линдстрем (в центре) в фильме « Wild ». На фото с Риз Уизерспун (справа).

Неужели Шерил действительно сменила фамилию на «Заблудшая»?

Да.Изучая правдивую историю Wild , мы узнали, что Шерил на законных основаниях изменила свою фамилию на Strayed в мае 1995 года. «Я выбрала ее для себя, — говорит Шерил. «Его многослойные определения говорили прямо в моей жизни, а также задевали поэтическую струну: сбиться с правильного пути, отклониться от прямого курса, потеряться, стать диким, быть без матери или отца, быть без домой, бесцельно передвигаться в поисках чего-либо, отклоняться или отвлекаться ». Она не хотела использовать фамилию Ниланд-Литтиг через дефис, которую она делила со своим бывшим мужем, а также ей не нужна была фамилия Найланд, которую она носила в старшей школе, поскольку она не могла вернуться к тому, чтобы быть девочкой, которой она была раньше. . -NYTimes.com

Почему Шерил Стрейд пошла пешком по тропе Тихоокеанского гребня?

Шерил пошла по тропе как часть преобразующего путешествия, чтобы стать женщиной, которой всегда считала себя ее мать. Как описано в вопросах выше, Шерил сбилась с пути после смерти матери. Не в силах справиться со своим горем, она пристрастилась к наркотикам и занялась сексом со случайными мужчинами. Поход был для нее способом избавиться от недавнего прошлого и преодолеть горе, чтобы начать все заново с другой стороны.

Интервью с Шерил Бродячей и связанные с ней дикие видео

Когда она рассказывает трейлер книги Wild , слушайте настоящую Черил Бродячую речь о том, что вдохновило ее на ее поход на 1100 миль. Тогда послушайте откровенное интервью Шерил Стрэд из Джордж Струмбулопулос Сегодня вечером .

WATCH Wild Book Trailer Посмотрите трейлер книги Wild для мемуары автора Шерил Стрэд, которые ведет хронику ее 1100 миль, 94 дня революционный поход по Тихоокеанскому гребню След в 1995 году.Заблудший напал на нее путешествие после развода и смерть ее матери несколько лет ранее. Она никогда не занималась альпинизмом раньше, и она быстро обнаружила реалии ее неопытности. Заблудший рассказывает превью этой книги, которая в сопровождении фотографий.

СМОТРЕТЬ Шерил Заблудшаяся Интервью на тему Джорджа Струмбулопулоса Сегодня вечером Автор Шерил Стрейд сидит в красном стул, чтобы поговорить о ее книге Дикий .Она обсуждает книги подлинность, с которой связалась Опра, и как Риз Уизерспун попала на борт еще до того, как книга была выпущена. Это расширенное интервью с Шерил Стрейд, которое вышел за рамки разговора телешоу.

WATCH Wild Trailer Смотрите трейлер фильма Wild для фильм с Риз Уизерспун в главной роли Шерил Стрэд. Фильм снят по мотивам Бестселлеры мемуаров 2012 года Strayed Wild: From Lost to Found на Пасифик Крест Трейл , который ведет хронику ее поход на 1100 миль, чтобы избавиться от горя и искупить годы деструктивного поведения, включая злоупотребление героином.

Ссылка для получения дополнительной информации:

Автор «Wild» Шерил. Заблудшие разговоры о долге и способах оплаты авторов

Шерил Стрейд говорит, что у нее была задолженность по кредитной карте в размере 85 000 долларов, прежде чем «Wild» стал бестселлером.Джонатан Лейбсон / Getty Images для разнообразия Шерил Стрейд, автор бестселлеров New York Times 2012 года «Дикие: от потерянных к находкам на тропе Тихоокеанского гребня», готова поговорить о деньгах.

В новой антологии Манджулы Мартин «Скретч: писатели, деньги и искусство зарабатывать на жизнь» Стрейд приоткрывает завесу над своим ужасным финансовым прошлым.

«Мы почти потеряли наш дом, прежде чем я продала« Wild »[в 2009 году]», — сказала она Мартину в интервью для книги. «Я думаю, что к тому времени, когда я продал эту книгу, у нас было 85 000 долларов долга по кредитной карте. Я могу сказать это сейчас, потому что у меня нет долгов, но мне было так стыдно».

Strayed уже выплатила предыдущую задолженность по кредитной карте — около 50 000 долларов — после подписания контракта на ее первую книгу «Факел» в 2003 году, за которую она получила аванс в размере 100 000 долларов.

«Это был ноябрь 2003 года … и я отчетливо помню, как кричала — визжала — в телефон моему мужу:« Сто тысяч долларов! Сто тысяч долларов! » И мы оба просто взбесились. Мы думали, наша жизнь изменилась », — вспоминает Strayed.

Но после 15% агентского вознаграждения, Стрейд сказала, что ей осталось всего 21000 долларов в год в течение следующих четырех лет, выплачиваемых после достижения таких важных этапов, как отправка книги в печать, публикация в твердой обложке и публикация в мягкой обложке.И треть этих зарплат затем пошла в IRS.

«Не поймите меня неправильно, сделка с книгой очень помогла — это было похоже на получение гранта каждый год в течение четырех лет. Но этого было недостаточно, чтобы жить на это», — сказал Стрэйд. В дополнение к своему доходу она преподавала в колледже курсы письма и работала фрилансером, но, имея двоих детей в возрасте до двух лет, Стрейд говорит, что сводить концы с концами было почти невозможно.

К тому времени, когда она продала «Wild» своему издателю в 2009 году за гораздо более крупный аванс в 400 000 долларов, у нее была задолженность по кредитной карте до 85 000 долларов, а у нее все еще оставались студенческие ссуды.

«Wild» держал номер.1 место в списке бестселлеров New York Times в течение семи недель. Google Книги

«Итак, здесь я пытался написать свою вторую книгу с двумя младенцами, а мы просто разоряли наши задницы. В те годы мы тратили на уход за детьми больше, чем я зарабатывала», — сказал Стрэйд. «И мы всегда были бы настолько разорены и стыдились бы, кладя вещи на кредитную карту. Действительно попадали бы в беду.«

Она продолжила: «Есть еще одна интересная вещь о деньгах, о которой люди никогда не говорят: есть все эти невидимые преимущества и привилегии, которыми обладают люди. Родители, которые помогают с первоначальным взносом, или бабушка и дедушка, которые забирают детей каждый вторник. Родители кто платит за колледж. У нас этого не было «.

Получив свою первую «безумную» зарплату, она выплатила свои студенческие ссуды и долг в размере 85 000 долларов.«Мы пошли гулять и ели суши. Но наша жизнь не изменилась. Мы только выбрались из долга по кредитной карте. Но все изменилось таким образом, поверьте мне. Любой, кто был в серьезной задолженности по кредитной карте, знает, что это был кошмар. . »

Даже после того, как «Wild» был опубликован три года спустя, Strayed, недавно выпущенный автор бестселлеров, все еще был разорен.

«[В апреле 2012 года книга выходила месяц. Я была в моем книжном туре, и я путешествовала, и все обращались со мной как с этим большим славным автором бестселлеров, и мой муж написал мне сообщение:« Наш Апрельский чек за квартплату не получил.Почему он отскочил? ‘ Я ответил: «Потому что на нашем текущем счете нет денег!» И мы смеялись до слез », — сказала она.

К январю 2013 года Strayed начала получать гонорары за мировой успех книги: «Так что прошел почти год, прежде чем моя жизнь действительно изменилась», — сказала она. В следующем году по фильму «Дикий» был снят фильм с Риз Уизерспун и Лорой Дерн в главных ролях, которые за свои выступления были номинированы на премию Оскар.

Танза Лауденбэк

Корреспондент, Инсайдер личных финансов

Танза — СЕРТИФИЦИРОВАННЫЙ ФИНАНСОВЫЙ ПЛАНЕР ™ и бывший корреспондент Personal Finance Insider.Она разбила новости о личных финансах и написала о налогах, инвестировании, пенсии, увеличении благосостояния и управлении долгом. Она вела двухнедельный информационный бюллетень и колонку, в которой отвечала на вопросы читателей о деньгах. Танза является автором двух электронных книг: «Руководство для специалистов по финансовому планированию» и «Месячный план управления деньгами». В 2020 году Танза была ведущим редактором Master Your Money, годичного оригинального сериала, в котором представлены финансовые инструменты, советы и вдохновение для миллениалов.Танза присоединилась к Business Insider в июне 2015 года и является выпускницей Университета Илона, где изучала журналистику и итальянский язык. Она живет в Лос-Анджелесе. Подробнее Читать меньше

Wild: Путешествие от потерянных к находкам Шерил Стрейд — обзор | Письмо о путешествиях

В этой чрезвычайно занимательной книге Шерил Стрэд берет искупительную природу путешествий — тему, старуюю, как сама литература, — и делает ее своей собственной.За три месяца она в одиночку прошла 1100 миль по тропе Тихоокеанского гребня, сплошной дикой местности, простирающейся от Мексики до Канады через девять горных хребтов — от Лагуны до Каскадов. По ее словам, она сделала это «для того, чтобы спастись».

Американка, выросшая в сельской местности Миннесоты, Стрейд потеряла любимую мать, когда ей было 22 года. Жестокий отец давно исчез, и после их утраты братья, сестры и отчим разбежались, и ее брак с довольно замечательным человеком рухнул. результат ее серийных измен («Я разбил свой брак из-за секса»).Она работала официанткой, обслуживая студенческий долг за степень, которую не получила (она считала, что выплатит долг, когда ей будет 43 года), а затем пришла «Планета героина». После развода она придумала себе новое имя: Заблудшая. Потому что она заблудилась. Через четыре года после смерти матери, все еще «не скованная горем», она собрала рюкзак и улетела в Калифорнию. «Повышение уровня ПКТ, — пишет она, — было моим возвращением к тому, кем я была раньше».

Во время своего эпического похода эта начинающая туристка столкнулась с температурой 100 градусов в тени на плато Модок и рекордными снегопадами в высоких горах, не говоря уже о медведях, гремучих змеях и провалившихся водоемах.Местность редко была легкой: «Иногда, — пишет Strayed, — мне казалось, что Тихоокеанский гребень — это одна длинная гора, на которую я поднимался». Ее ботинки умерли (она уже потеряла большую часть ногтей на ногах), и она сделала «пинетки с клейкой лентой» из пары сандалий, пока ждала, когда свежие ботинки доставят посреди ниоткуда в курьерской коробке. Когда в ночи у ее одинокой палатки сломалась ветка, она заставила себя сказать вслух: «Я не боюсь». Неделями она не стирает и не носит трусики, и в результате душ в уединенном кемпинге превращается в «почти святой опыт».Времена года меняются, как и ландшафт, но на этих страницах мало топографических описаний. Необычного автора запечатлел внутренний пейзаж.

История ее прошлого, и в частности мучительная смерть ее матери, раскрывается как контр-рассказ вместе с волдырями и громоздким рюкзаком, который она называет Монстром. (Мать, явно необычная и вдохновляющая фигура, нависает над этой книгой, как призрак.) Wild следует за болезненными первыми шагами Strayed, когда она в среднем пробегала девять миль в день и узнала, как использовать свое снаряжение (или нет), чтобы счастливые недели, когда ее мускулы были подобны веревкам, а она была поджарой, загорелой и волосатой на ногах.На плацдармах на тропе — не в городах, а в беспорядочных аванпостах цивилизации — она ​​взяла ящики с припасами, которые отправила сама себе. В каждом было по 20 долларов, а также книги, лиофилизированная еда и чистая футболка (кружевное белье она упаковывала в последнюю коробку). В какой-то момент она описывает себя как «горячая, злая, устала от себя». Я узнал это. Как сильно себя надоедает в дороге.

В основном, Strayed никого не видела, но она хороша в особой близости, которая возникает при случайных встречах в незнакомых местах, и в духе товарищества на тропе, когда сублимированная лапша, эластопласт и новости о свежих снегопадах долго обмениваются ночи у костра.Мне безмерно понравились эти отрывки. Точно так же она хорошо пишет об отношениях человека с книгами в одиночестве и путешествиях, хотя на меня неизбежно повлиял в ее пользу тот факт, что ее писатели — мои, особенно Фолкнер и Фланнери О’Коннор. Последняя восхитилась бы Шерил Стрэйд. По вечерам, разбив лагерь, она сидела с горшком с лапшой, зажатым между колен, ложкой ложкой в ​​одну руку и с книгой в другой, читала при свете своей шахтерской налобной лампы, пока темнело небо.«Я стала сильнее», — пишет она по мере того, как идут недели. Короче, она читала себя из дыры. А для чего книги, как не для этого?

Wild отслеживает физические изменения, когда тело вывернуто наизнанку за три месяца, и, что более интересно, проза раскрывает возвращение Strayed к здравомыслию. Образ тела является составной частью этой последней трансформации. Автор несколько раз ссылается на проблемы с весом, которые преследовали ее прошлое, и на ее смущенное отношение к собственному внешнему виду.В какой-то момент в кемпинге РСТ она впервые за много недель видит себя в треснувшем зеркале и в конечном итоге «задается вопросом, был ли я младенцем или горгульей». Многие женщины узнают этот конкретный опыт и могут воодушевиться решением, которое Бродяга обнаружит в ходе своего путешествия.

Секс — это лейтмотив: Заблудший любит это, и у него были упакованные презервативы. Мужчины оцениваются, как только они входят в лагерь и переходят на страницу. Примерно две трети пути по книге, наконец, происходит съезд, разложенный на валуне на пляже, с медом и песком.Секс — одно из последних табу в женских путевых заметках, и я заметил, что рецензентам-мужчинам он, как правило, не нравится. Они знают, я надеюсь, где они могут засунуть свою неприязнь, и молодец Шерил Стрейд.

Несмотря на вагнеровские бури, которые привели к путешествию, тихое достоинство населяет сердце этой книги, поскольку Strayed берет на себя пустыню Мохаве и искривленные ветром сосны лисий хвост у подножия горы Вашингтон. Есть долгожители в рассказе и стилистические неудачи в прозе. Но она использует много дрожжевой прямой речи, чтобы сохранить книгу, как путешествие, в дороге.Не могу дождаться фильма.

Заблудшей сейчас 44 года: чувствуется, что ей потребовалось столько времени, чтобы понять истинный смысл путешествия — или, возможно, ей пришлось ждать, пока некоторые люди умрут. Во всяком случае, она счастлива в браке, у нее двое детей, ее демоны в страхе, а ее книга, бестселлер New York Times , была подхвачена Опрой (вы можете посмотреть слайд-шоу Strayed на веб-сайте Опры). Ближе к концу Wild , приближаясь к концу путешествия у Моста Богов через мрачную реку Колумбия, автор пишет: «Я чувствовал себя свирепым и смиренным и собрался внутри, как будто теперь я был в безопасности в этом мире.»Повезло ей.

Новая книга Сары Уилер, O My America! Second Acts in a New World, будет опубликована в марте Джонатаном Кейпом». Все заказы на подписанные / персонализированные копии должны быть размещены до 22 ноября, чтобы книги не поступили к Рождеству.

Принимая во внимание сжатые сроки получения книг, подписанных и упакованных, мы не можем предоставить эти книги в подарочной упаковке.

С замедлением работы USPS сроки доставки не гарантируются. Мы сделаем все возможное!

Автор Портленда Шерил Стрейд выбрала Broadway Books в качестве эксклюзивного онлайн-источника для подписанных, персонализированных копий каждой из своих книг: Torch, Tiny Beautiful Things, в твердом и мягком переплете, Wild, и ее новейшей книге. Хватит смелости. ПЕРСОНАЛИЗИРОВАННЫЕ КОПИИ ДОЛЖНЫ БЫТЬ ОПЛАЧЕНЫ ЗАРАНЕЕ, ДАЖЕ ЕСЛИ ВЫ ПОДБИРАЕТЕ КНИГИ В МАГАЗИНЕ.Если вы хотите, чтобы ваши книги были персонализированы, укажите это в поле для комментариев в форме заказа. Пожалуйста, не чувствуйте себя обязанным говорить Шерил, что именно сказать. Просто скажите ей, для кого эта книга и есть ли какой-то особый случай или причина для подарка, и она персонализирует книгу в духе вашей просьбы.

Из-за графика поездок Шерил сроки доставки не могут быть гарантированы. И Шерил, и сотрудники Broadway Books постараются как можно быстрее обработать ваш заказ и доставить его к вам.Спасибо!

Если вы пытаетесь заказать подписанные / персонализированные копии с помощью кредитной карты за пределами США, этот веб-сайт не может принимать иностранные кредитные карты. Пожалуйста, напишите в магазин ([email protected]) свой точный почтовый адрес и укажите, какие книги вы хотите приобрести. Сообщите нам, хотите ли вы, чтобы книги были подписаны или персонализированы (и если да, то кому). Мы вышлем вам стоимость доставки по электронной почте, а затем вы сможете позвонить нам (503-284-1726) в часы работы магазина с помощью кредитной карты, которую мы можем использовать в автомате для кредитных карт в магазине для получения общей суммы покупки.

11 Заблудших цитат Шерил из «Wild», которые вдохновят ваше собственное жизненно важное путешествие

Сообщение из мемуаров Шерил Стрэйд Wild: From Lost To Found on the Pacific Crest Trail с момента его выпуска нашло отклик у сотен тысяч людей в 2012 году. Поиск автором смысла и силы в одиночном путешествии по суровой тропе Тихоокеанского гребня вдохновил бесчисленное количество людей оставить позади свою боль, неуверенность и неудачи и без страха двигаться вперед.Если вы не читали книгу, возможно, эти цитаты Шерил Бродяга из Wild мотивируют вас взять копию и начать свое собственное путешествие, которое изменит вашу жизнь.

В эпизоде ​​ Gilmore Girls: Revival, Лорелай Гилмор решает изменить свою жизнь, отправившись в поход по той же тропе Pacific Crest Trail. Ее, конечно же, вдохновил бестселлер Шерил Стрэйд, который она читала ранее в мини-сериале. Кажется немного странным, что на Лорелай Гилмор, а не на Рори, книга возрождения больше всего повлияла.(И ее вдохновила книга, а не фильм; «Очень разные переживания», как мудро замечает Джесс.) Но неудивительно, что этот конкретный роман произвел на нее такое глубокое впечатление. Роман Шерил Стрейд о потерях, ужасе, силе и возрождении стал бестселлером № 1 New York Times , а книга — и фильм — изменили жизни многих людей.

Хотите начать собственное путешествие? Посмотрите эти 11 цитат из Wild и прочтите книгу, когда закончите:

1.«Я свободный дух, у которого никогда не хватало смелости быть свободным».

2. «Вселенная, как я узнал, никогда, никогда не шутила. Он возьмет все, что захочет, и никогда не вернет ».

3. «Невозможно узнать, почему происходит одно, а не другое. Что к чему ведет. Что что разрушает. Что заставляет то, что процветать, или умирать, или идти другим путем ».

4. «Я ужасно верил в разные вещи, но я был также ужасным неверующим в вещах. Я был так же ищущим, как и скептически настроен.Я не знал, куда вложить свою веру, и было ли такое место, и даже не знал, что означает слово вера, во всей его сложности. Все казалось возможно сильнодействующим, а возможно, фальшивым ».

5. «Я наконец пришел к пониманию того, что это было: тоска по выходу, когда на самом деле то, что я хотел найти, было входом».

6. «Я не чувствовал себя грустным или счастливым. Я не чувствовал гордости или стыда. Я только чувствовал, что, несмотря на все то, что я сделал неправильно, попав сюда, я поступил правильно.»

6.« Я сделал это мантрой тех дней; когда я останавливался перед очередной серией поворотов или спускался по крутым склонам, когда куски плоти отслаивались с моих ног вместе с носками, когда я лежал один и одиноко в своей палатке ночью, я спрашивал, часто вслух: жестче, чем я? Ответ всегда был один и тот же, и даже когда я знал, что на этой земле нет никакого способа, чтобы это было правдой, я все равно сказал: «Никто».

7. «Я был поражен тем, что все, что мне нужно, чтобы выжить, можно нести на моей спине.И, что самое удивительное, я смог его нести ».

8. «Страх порождает страх. Сила рождает силу. Я хотел, чтобы я породил силу. И это было незадолго до того, как я действительно не боялся ».

9. «Я расходился, отклонялся, блуждал и стал диким. Я принял это слово как свое новое имя не потому, что оно определяло негативные аспекты моих обстоятельств или жизни, а потому, что даже в самые мрачные дни — те самые дни, когда я называл себя — я видел силу тьмы. Видел, что на самом деле я заблудился и что я заблудился, и что из диких мест, которые мое заблуждение принесло мне, я знал то, чего не мог знать раньше.»

10.« Мне показалось, что это должно быть то же самое, что и люди, которые нарочно порезают себя. Не красиво, но чисто. Не хорошо, но без сожаления. Я пытался вылечиться. Пытаюсь избавиться от всего плохого, чтобы снова стать хорошим. Чтобы вылечить меня от себя ».

11. «Каким бы неуверенным я ни был, когда толкался вперед, я чувствовал себя правильным в своем толчке, как будто само усилие что-то значило. Возможно, пребывание среди неосвященной красоты дикой местности означало, что я тоже мог быть незащищенным, независимо от прискорбных вещей, которые я сделал другим или себе, или тех прискорбных вещей, которые были сделаны со мной.Из всего того, к чему я относился скептически, я не относился скептически к этому: в дикой местности была ясность, которая включала меня ».

Wild от Cheryl Strayed , $ 9,49, Amazon

Изображения: Fox Searchlight Pictures; Гифи (10)

.