Ксенофобских: Ксенофобские настроения в России растут второй год подряд

Ксенофобские настроения в России растут второй год подряд

При этом 64% респондентов считают, что их родственники и знакомые могли бы делать работу, которую выполняют мигранты / Максим Стулов / Ведомости

Ксенофобские настроения, пошедшие на спад с 2014 г., растут второй год подряд, следует из данных «Левада-центра», с которыми ознакомились «Ведомости». С 2017 г. уровень этнофобии (доля тех, кто хотел бы ограничить проживание в России какой-то этнической группы) поднялся с 54 до 71%, что близко к показателям «докрымского периода» 2012–2013 гг. Так, доля выступающих за ограничение проживания цыган выросла с 17 до 40%, китайцев – с 15 до 39%, выходцев из Средней Азии – с 19 до 32%, уроженцев Кавказа – с 22 до 31%, украинцев – с 8 до 18%, евреев – с 4 до 17%. Каждый второй россиянин поддерживает лозунг «Россия для русских».

Мигрантская тема возвращается в публичную повестку и снова интересует население, говорит социолог «Левада-центра» Карина Пипия. Среди проблем, которые более всего тревожат россиян, все чаще фигурирует межнациональная и мигрантская тематика: в 2015–2017 гг.

об этом говорили суммарно 17–18% опрошенных, в 2019 г. – 23%. Доля тех, кто выступает за ограничение трудовой миграции, выросла за два года с 58 до 72%. При этом 64% респондентов (против 57% в 2013 г.) считают, что их родственники и знакомые могли бы делать работу, которую выполняют мигранты. Происходит возвратный рост: ксенофобские настроения вернулись к более привычному повышенному состоянию, поясняет социолог: «Общественное мнение не может сохраняться вечно в одном состоянии, за периодом снижения наступает период роста, тем более что контекст 2019 г. в отличие от предыдущих изобиловал ксенофобской повесткой – от антимигрантских выступлений в Якутске и столкновений с цыганами в Пензенской области до местных избирательных кампаний, где традиционно используется мигрантский фактор для получения голосов избирателей».

Пик ксенофобских настроений был в 2013 г. и цифры 2019 г. по отдельным индикаторам демонстрируют приближение к этому уровню, но прогнозировать резкий всплеск таких настроений на общероссийском уровне всегда сложно, оговаривается Пипия: «Один из факторов негативного отношения к мигрантам – это конкуренция и зависть, особенно в депривированной среде, где мигранты могут рассматриваться как богатые и успешные конкуренты, занимающие рабочие места местных жителей и демпингующие уровень зарплаты.

Проблема бедности волнует население больше, чем 2–3 года назад, а обострение подобных настроений ищет выход через поиск виноватых – мигрантов, меньшинств, власти и т. д.». У коллективного сознания всегда есть тумблер, который может переключить внимание с ранее актуальной повестки на что-то другое, как это было с присоединением Крыма, но это всегда какая-то экстраординарная ситуация, которая не зависит от обычных людей, резюмирует социолог: «Эти изменения скорее могут произойти сверху, а не снизу».

Положительный эффект Крыма, который отвлек граждан от этой повестки, исчерпался, говорит директор центра «Сова» Александр Верховский: «Цифры вернулись к уровню 2011–2012 гг., когда ситуация была стабильно плохой, а в предкрымском 2013 году она была аномально плохой из-за антимигрантской кампании. Особенно быстро ухудшается отношение к группам вроде китайцев, вьетнамцев, евреев, которые раньше граждан беспокоили меньше и являются скорее символическими «чужими». И если по социальной дистанции по отношению к разным группам ситуация довольно стабильна, то по желанию ограничить их проживание в России есть заметный рост.

Может быть, личное отношение не ухудшилось, а когда люди начинают «думать политически», то в голове возникают угрозы и они становятся более ксенофобными». Хорошая новость в том, что россияне чаще считают, что готовы делать работу мигрантов, отмечает эксперт: «Там виден сильный сдвиг, и это результат экономического кризиса. Люди по сравнению с 2013 г. стали мыслить более рационально, и это хорошо». На рубеже 1999–2000 гг. был резкий рост ксенофобии, потом он стабилизировался более чем на 10 лет, поэтому новая стабилизация на уровне 2011–2012 гг. наиболее ожидаемый сценарий, добавляет Верховский.

Новости СМИ2

Хотите скрыть рекламу?  Оформите подписку  и читайте, не отвлекаясь

Эксперт объяснил рост ксенофобии среди россиян

Главная

Пресс-центр

Пресса о Совете

Эксперт объяснил рост ксенофобии среди россиян

✕

Поделиться материалом

Согласно данным опроса «Левада-центра», в России возросло число тех, кто поддерживает ограничения в отношении притока трудовых мигрантов.

Об этом пишет «Национальная служба новостей».

Как свидетельствуют данные опроса, проведенного в августе 2019 года, россиян, кто поддерживает данную точку зрения, оказалось 72 процента, что на 5 процентов выше данных за июль прошлого года и на 14 процентов больше аналогичного показателя в июле 2017 года.

Член Совета по правам человека при президенте РФ, руководитель информационно-аналитического центра «Сова» Александр Верховский объяснил, чем вызвана такая ситуация. По мнению Верховского, на рост числа противников трудовой миграции оказывают влияние два фактора: рост ксенофобских настроений и экономические соображения.

Однако Верховский считает, что говорить о существенном росте ксенофобии все же некорректно, так как речь идет о возврате к показателям, которые имели место в 2012 году. Снижение уровня было связано с украинскими событиями, так как граждане обратили свое внимания на Украину. В настоящее время эффект исчерпал себя, и «мы возвращаемся туда, откуда пришли». Ответа на вопрос, как уменьшить ксенофобию среди населения, нет. По словам Верховского, государство должно подать пример.

«Если государство совершенно игнорирует проблемы дискриминации, а оно и игнорирует, то и люди, значит, будут считать, что это нормально. Мне кажется, что реальные отношения важнее слов», — подчеркнул Верховский.

20 сентября 2019

Согласно данным опроса «Левада-центра», в России возросло число тех, кто поддерживает ограничения в отношении притока трудовых мигрантов. Об этом пишет «Национальная служба новостей».

Как свидетельствуют данные опроса, проведенного в августе 2019 года, россиян, кто поддерживает данную точку зрения, оказалось 72 процента, что на 5 процентов выше данных за июль прошлого года и на 14 процентов больше аналогичного показателя в июле 2017 года.

Член Совета по правам человека при президенте РФ, руководитель информационно-аналитического центра «Сова» Александр Верховский объяснил, чем вызвана такая ситуация.

По мнению Верховского, на рост числа противников трудовой миграции оказывают влияние два фактора: рост ксенофобских настроений и экономические соображения.

Однако Верховский считает, что говорить о существенном росте ксенофобии все же некорректно, так как речь идет о возврате к показателям, которые имели место в 2012 году. Снижение уровня было связано с украинскими событиями, так как граждане обратили свое внимания на Украину. В настоящее время эффект исчерпал себя, и «мы возвращаемся туда, откуда пришли». Ответа на вопрос, как уменьшить ксенофобию среди населения, нет. По словам Верховского, государство должно подать пример.

«Если государство совершенно игнорирует проблемы дискриминации, а оно и игнорирует, то и люди, значит, будут считать, что это нормально. Мне кажется, что реальные отношения важнее слов», — подчеркнул Верховский.

Ксенофобские и расистские предубеждения | Консультационные и психологические услуги UM

Перейти к содержимому

У-М Реагирование на COVID-19

Хотя антиазиатская и азиатско-американская ксенофобия и расизм не являются новым явлением, мы признаем, что пандемия COVID-19 вызвала усиление ксенофобии и расистских предубеждений в отношении как иностранных, так и местных лиц азиатского происхождения.

Случаи преследований, нападений и микроагрессии против любых членов нашего сообщества должны быть встречены лицом к лицу. Мы призываем наше сообщество единой системы обмена сообщениями проверять и бороться с предубеждениями внутри нас самих и в наших социальных сетях. Мы можем распознать страх, который порождает эта болезнь, а также проявлять сострадание к себе и другим в это время. Кроме того, мы признаем уникальное воздействие, которое COVID-19касается цветных сообществ, людей с низким доходом, тех, у кого нет средств для доступа к здравоохранению, и людей, которые находятся в центрах содержания под стражей или в заключении.

• Как мне справиться с дискриминацией и/или микроагрессией в это время?
  • Травма, основанная на угнетении, реальна
    • Знайте, что ваши чувства верны. Общие реакции на этот тип травмы могут быть физическими (избегание, повышенная бдительность, головные боли и т. д.), эмоциональными (страх, печаль, ярость, чувство вины, онемение и т. достаточно»).
  • Вы не одиноки
    • Число случаев и сообщений о ксенофобии в азиатском и азиатско-американском сообществах растет. Ваша безопасность важна. Обратитесь в свою систему поддержки и к дополнительным ресурсам, таким как CAPS, если вам нужна дополнительная поддержка.
  • Преднамеренная забота о себе
    • Создать пространство для исцеления. Найдите время, чтобы позаботиться о себе таким образом, чтобы признавать и подтверждать свои чувства, пополнять свою энергию и… Для получения дополнительной информации о ресурсах и стратегиях для травм, основанных на угнетении, пожалуйста, ознакомьтесь с ЭТИМ ресурсом, щедро предоставленным нам UNC. Консультационный центр Шарлотты Комитет по разнообразию и включению.

• Как сейчас выглядит продвижение инклюзивности?
  • Учитывайте влияние ваших действий на других
    • Например, называть коронавирус «китайским вирусом» не только неточно, но и вредно. Не думайте, что человек в маске заразен, опасен или его следует избегать. Мы знаем, что во многих странах ношение масок в сезон простуды и гриппа является социальной нормой. Когда вы видите или слышите эти ксенофобские ответы, бросайте им вызов. Для получения дополнительной информации о микроагрессиях и о том, как с ними справляться, ознакомьтесь с этой статьей NY Times.
  • Отвечайте себе и другим с сочувствием
    • Каждый делает все возможное. Иногда наше лучшее выглядит по-разному изо дня в день. Индивидуальная личность, обстоятельства и опыт каждого человека влияют на то, как он ориентируется в это время.

• Как я могу быть союзником?
  • Саморефлексия
    • Проверьте себя. Какие предположения, предубеждения или предубеждения возникают у вас в это время? Боитесь ли вы человека или сообщества из-за их расовой или этнической принадлежности в настоящее время? Эти вопросы предназначены для того, чтобы понять, где вы находитесь. Они не предназначены для поощрения суждений, а скорее предлагают возможность для роста.
  • Обучайтесь сами
    • Изучайте образовательные, информативные статьи и посещайте тренинги и семинары по борьбе с угнетением. Помните о том, откуда вы получаете новости и/или информацию. Вот несколько вариантов:
      

      — Борьба с расизмом и ксенофобией во время COVID-19
      — Союзники и микроагрессии
      — Тренинг по вмешательству свидетелей, чтобы остановить антиазиатское/американское и ксенофобское преследование (бесплатные виртуальные семинары — требуется регистрация)
      — Виртуальное обучение: быть активным наблюдателем

  • Заниматься адвокатской деятельностью
    • Используйте свои социальные сети или другие общедоступные платформы для распространения точной информации и ресурсов, направленных против угнетения. Поднимите членов нашего азиатского и азиатско-американского сообщества через сострадание и доброту.
  • Проверьте своих друзей
    • Обратитесь к тем в вашем сообществе, которым в настоящее время может потребоваться дополнительная поддержка. подтверждать их переживания и чувства; предложить сочувствие и поддержку.

Долгая история ксенофобии в Америке

Соединенные Штаты всегда были нацией иммигрантов — и, похоже, также всегда нацией, пронизанной ксенофобией, страхом или ненавистью к тем же иммигрантам.

В 1750 году Бенджамин Франклин опасался, что большое количество «смуглых» иностранцев, говорящих между собой на своем языке, заполонит колонии и их британских подданных. Опасные чужаки? Это были немцы.

Эрика Ли, J91, рассказывает эту историю среди многих других в своей отмеченной наградами книге Америка для американцев: история ксенофобии в Соединенных Штатах , опубликованной в прошлом году. Профессор Риджентс и директор Исследовательского центра истории иммиграции в Университете Миннесоты Ли говорит, что важно знать эту сложную историю, чтобы иметь возможность ее преодолеть.

«Ксенофобия проявляется не только через фанатичного родственника, который болтает о «мексиканцах» на ужине в честь Дня Благодарения, — говорит Ли. «Ксенофобия — это форма расизма, закрепленная в наших законах».

Один из способов преодолеть отчуждение, которое приносит ксенофобия, — это бороться с негативными стереотипами об иммигрантах и ​​беженцах и помочь увидеть в них таких же людей, как и мы, — говорит Ли. Она возглавляет усилия, направленные на то, чтобы сделать это с помощью проекта цифрового повествования Immigrant Stories. По ее словам, 350 цифровых историй проекта, финансируемого Национальным фондом гуманитарных наук, представляют иммигрантов как «настоящих людей, а не стереотипы».

Когда Ли училась в Тафтсе на первом курсе, она сосредоточилась на истории и создала свою собственную специальность в области этнических исследований под руководством Рида Уеды, профессора истории. Она также преподавала курс движения за гражданские права в Экспериментальном колледже, «который заставил меня понять, как сильно я люблю преподавать», — говорит она. «Я навсегда благодарен за это образование».

По словам Ли, сейчас, когда из Вашингтона исходит парад антииммигрантских мер, как никогда важно понять, что стоит за ксенофобией в этой стране. Tufts Теперь поговорил с ней, чтобы узнать больше об этой истории и о том, что можно сделать, чтобы преодолеть ее.

Tufts Now : Соединенные Штаты имеют очень долгую историю ксенофобии, как вы документируете в своей книге. И все же большинство американцев не знают об этом. Почему это?

Эрика Ли : Это один из самых важных вопросов, потому что он говорит о том, почему и как ксенофобия может сохраняться и сохраняться. Мы не осознаем, какой мощной и всепроникающей силой она была, — либо не принимаем ее во внимание, либо добровольно игнорируем.

Но я думаю, что это также затрагивает гораздо более широкий вопрос об истории, памяти и использовании истории для формирования нашего понимания самих себя.

Одна из самых важных вещей в ксенофобии заключается в том, что это изменчивая, коварная штука, как и расизм. Вы думаете, что оно ушло, а оно возвращается. Он развивается таким образом, что даже если одна группа иммигрантов наконец получает признание, его можно легко применить к другой.

А иногда группа, которая только что сделала это, может быть очень активной в нападении на других. К сожалению, это один из способов, которыми расизм и наша расовая иерархия действуют в Соединенных Штатах.

Являются ли некоторые классы американцев более ксенофобными, чем другие?

Я бы сказал, что ксенофобия процветает в каждом сообществе и в каждом классе. Одним из ярких примеров этого является китайская иммиграция и изоляция. В книге я сосредоточусь на кампаниях по изгнанию китайцев из Сиэтла в конце 1800-х годов. Произошло насилие со стороны толпы, возглавляемое теми, кого мы привыкли считать белыми из рабочего класса.

А потом были и более «вежливые» кампании, которые вели судьи, юристы, профессионалы, которые в основном говорили агитаторам: «Мы с вами согласны. Китайцы должны уйти, а нам нужно прибегать к беззаконию? Как насчет того, чтобы организовать кампанию запугивания? Давайте внесем в черный список домохозяек — работодателей, нанимающих китайцев, и опубликуем их имена в газете. И давайте сделаем жизнь в Сиэтле настолько ужасной, если вы китаец, что они сами себя депортируют».

До изучения этой истории я не думаю, что полностью понимал глубину этого межклассового расизма и то, как он может проявляться по-разному.

Верно ли то же самое о расизме в более поздние времена?

Да! Примеров либеральной и прогрессивной ксенофобии и расизма очень много. Когда я изучал историю принятия Закона об иммиграции 1965 года — закона, получившего высокую оценку за то, что формально положило конец дискриминации в иммиграционном законодательстве и вновь открыло страну для иммигрантов, — меня поразило, как законодатели могли по-прежнему ограничивать иммиграцию из Западного полушария в том, что по сути было Закон о гражданских правах. Они описали США как «населенные черными и коричневыми иммигрантами», в то же время настаивая на необходимости положить конец дискриминации.

Кажется, что этот страх быть перемещенными заставляет некоторых законодателей и других лиц удвоить усилия против определенных иммигрантов, особенно из Латинской Америки, Африки и Азии. Иммиграция рассматривается как игра с нулевой суммой; новая иммиграция представляет угрозу для нас уже здесь. Мы не можем оба выиграть одновременно. Твоя выгода — моя потеря.

Вы пишете в книге, что ксенофобия — это форма расизма. Как это работает и изменилось ли оно со временем?

 

Расизм определяет определенные группы как хорошие и превосходящие другие. В начале 20 века это считалось вопросом биологии. Сегодня мы часто говорим об этом как о вопросе «культуры». Есть «хорошие иммигранты» и есть «плохие иммигранты», которые представляют угрозу для «нас». Разделительная линия между «хорошим» и «плохим» была отмечена религией, национальным происхождением, классом, полом и сексуальной ориентацией. Но особенно гонки.

Эта связь между ксенофобией является наследием расизма, который оправдывал рабство и поселенческий колониализм. На самом деле о первых иммигрантах всегда судили по их месту в этом спектре белого и черного.

Например, немцев сначала называли «смуглыми», термин, который должен был обозначать черноту и подразумевать, что немецкая иммиграция нежелательна. Но мы никогда не ограничивали их иммиграцию или их возможность стать натурализованными гражданами.

Карикатуры на ирландских католиков 19 века делают их очень похожими на обезьян. Это было эффективно для обозначения ирландцев как угрозы, потому что афроамериканцы уже были нарисованы аналогичными стереотипными и бесчеловечными способами. Но опять же, мы никогда не ограничивали ирландскую иммиграцию и не запрещали им становиться натурализованными гражданами.

Но потом пришли китайцы, и здесь мы можем увидеть разницу, которую играет раса. Китайцы автоматически считались больше похожими на коренных американцев и афроамериканцев, чем на иммигрантов из Европы. Китайцев исключили и запретили им становиться натурализованными гражданами.

Ксенофобия влияла на политику правительства со времен Бенджамина Франклина и до наших дней. Как вы думаете, сейчас стало хуже?

Так и есть, но я пытаюсь подчеркнуть, что у вас не было бы Дональда Трампа и его политики без Билла Клинтона и Барака Обамы. Вы не могли бы иметь так много американцев, кричащих «постройте стену», без Закона о заборе 2006 года, который Джордж Буш подписал и который Барак Обама помог реализовать, или без операции «Привратник» в 1919 году.94, введенный Биллом Клинтоном.

Что еще хуже сегодня, так это откровенный, беззастенчивый, непримиримый, язвительный язык. Это центральный элемент кампании президента Трампа, сначала в 2015 году, когда он назвал мексиканцев насильниками и преступниками, а сегодня, когда он удваивает ксенофобию в преддверии выборов 2020 года. Он только что был здесь, в Миннесоте, и одной из его любимых мишеней является Ильхан Омар, чернокожая мусульманка, гражданка США и член Конгресса от Демократической партии, которой он сказал «вернуться» туда, откуда она пришла в прошлом году.

Политика предыдущих президентов, безусловно, была ксенофобской, но они также на словах поддерживали идею Соединенных Штатов как нации иммигрантов, что разнообразие — это сила. Вы не получите ничего из этого с этим президентом, и это имеет значение.

Значит, эта администрация более ксенофобна, чем обычно?

Иммиграционная политика, которая была введена в действие во время этой администрации, была настолько многочисленна, настолько широка по своим масштабам и настолько жестока, что не имеет аналогов ни в какой другой период или при другой администрации.

Они затронули все категории иммигрантов — от беженцев, просителей убежища, нелегальных и легальных иммигрантов. И поскольку они были введены в действие указом исполнительной власти, не было ни дебатов, ни вызова свидетелей, ни опровержений, ни экспертов, адвокатов или законодателей с обеих сторон не было возможности оспорить обоснованность законов.

И это было до COVID-19. Я только что закончил собирать и анализировать 63 различных исполнительных акта, связанных с иммиграцией, которые были приняты с 30 января 2020 года. Шестьдесят три! Они фактически положили конец иммиграции во всех ее формах под предлогом заботы об общественном здравоохранении, даже несмотря на то, что уровень заражения намного выше 9.0105 в нашей стране больше, чем в любой другой. Мы уже назвали эту эпоху самой ограничительной иммиграционной эпохой в истории США.

Отпугивала ли эта очевидная ксенофобия на протяжении всей истории США иммигрантов?

Абсолютно. Это отпугивает людей и побуждает — даже вынуждает — возвращаться домой. Одним из других аспектов истории иммиграции, на который мы никогда не обращаем достаточного внимания, является то, как 30 процентов иммигрантов из южной и восточной Европы, особенно среди определенных групп, таких как итальянцы в начале 20-го века, фактически вернулись домой. Этому могло быть много причин — неудачная работа, неудачные браки, — но в основном они просто не чувствовали себя здесь желанными.

Вы видели это лично?

Одна из самых печальных вещей, которые я видел за последние несколько лет, — это интернализация ксенофобии. Я работал волонтером в государственной средней школе моих детей, помогая в основном студентам-беженцам писать сочинения для колледжа. Здесь, в Миннеаполисе, они в основном из Сомали.

В 2017 году некоторые из моих учеников были в этой стране всего четыре года. Они выучили английский язык и помимо учебы в школе работали на двух работах с частичной занятостью. У них были убедительные личные истории, но когда я читал их эссе, я заметил, что они ничего не упоминают о том, что они беженцы.

Я спрашивал их: «Есть ли причина, по которой вы не хотите включать эту часть своей истории в сочинение для колледжа? Я думаю, что это феноменально». Они сказали: «Я не хочу, потому что «беженец» — плохое слово, не так ли? Они не захотят меня. Верно?» И мое сердце просто упало.

Так что да, ксенофобия безусловно влияет. Есть насилие ксенофобии. Семьи распадаются и т. д. Но даже если вы не рискуете этим, это может проявляться глубоко лично.

Хотя существуют активные антииммигрантские группы, кто сейчас защищает иммигрантов?

Одна из вещей, которая изменилась за последние годы, это то, что люди проводят спонтанные и массовые протесты против многих антииммигрантских мер. Я уверен, что вы помните 27 января 2017 года, пятницу, когда администрация Трампа объявила о запрете мусульман.

Было далеко за полдень. К тому вечеру во многих международных аэропортах США уже были адвокаты, адвокаты и толпы людей с табличками «Добро пожаловать».

Таких массовых протестов не было раньше, когда мы приняли Закон об исключении, когда мы депортировали американцев мексиканского и мексиканского происхождения во время Великой депрессии, когда мы интернировали американцев японского происхождения во время Второй мировой войны. Эти вызовы и протесты сегодня так фундаментальны и так важны. Они дают мне надежду.

И, конечно же, в преддверии выборов у нас есть шанс отстранить ксенофобных политиков от должности.

И как отношение к иммигрантам может быть более позитивным, особенно среди тех, кто опасается последствий иммиграции?

Я думаю об этом каждый день. Я действительно хочу попытаться изменить нарратив об иммиграции, чтобы бороться с нарративом об угрозе.

Я руковожу Исследовательским центром истории иммиграции при Университете Миннесоты. Он начался 55 лет назад как иммигрантский архив. Его основатели считали необходимым документировать опыт и истории жизни тех, кого тогда называли «новой иммиграцией» из Южной, Центральной и Восточной Европы. Одной из целей было «восстановить полноценную человечность иммигрантов» с помощью устных историй, исследований и создания архивов.

Мы все еще усердно работаем над выполнением этой миссии в новую эру глобальной миграции. В 2012 году я хотел сделать то же самое для нового поколения иммигрантов и беженцев, и особенно для молодых людей, которые были в моих классах.

Итак, мы с коллегами запустили проект цифрового повествования «Истории иммигрантов», и он вырос на национальном и международном уровнях. Это цифровой веб-сайт, посвященный рассказам историй, который позволяет любому человеку в любом месте создавать, сохранять и делиться своей историей бесплатно с видео, аудио и текстом.