Моральное сознание
Моральное сознание — сложный социально-психологический и культурный феномен, выполняющий функции оценки окружающего мира (других людей, общества в целом), а также самооценки (совесть). Специфика всякой оценки заключается в пространстве свободы, гарантирующем возможность сравнения и сопоставления как необходимой предпосылки всякой оценки. Моральное сознание — это внутренний мир человека во всем его сложном многообразии.
Первичными элементами морального сознания являются нравственные чувства и эмоции.
Нравственные эмоции — это эмоции одобрения, осуждения, удовлетворения, радости, сомнения, гнева, стыда, сочувствия. Чувства — более устойчивые субъективные состояния -любовь, ненависть.
Следует отличать эмоции и чувства. Чувства — более устойчивые, постоянные образования. Эмоции могут быть мимолетными. Эмоции могут помогать или мешать человеку в принятии решений. Излишняя эмоциональность иногда является следствием информационного голода, и наоборот, лишняя информация порождает отсутствие эмоций. Тем не менее, эмоции выполняют важные функции. Они возникают на базе физиологических потребностей и постепенно перерастают в чувства (чувство справедливости, чести, долга, патриотизма, творческого вдохновения).
Важнейшей составляющей морального сознания является совесть, осуществляющая нравственную самооценку личности. Аврелий Августин отмечал, что совесть — это нравственный закон, написанный Богом в сердце человека. Аналогичного мнения придерживался И. Кант, который считал, что нравственный закон — самоочевиден и именно наличие этого закона в душе человека является главным подтверждением его божественного происхождения.
Совесть — механизм подавления желаний, который формируется культурой. Чем добродетельнее человек, тем подозрительнее его совесть.
Моральные принципы имеют всеобщее значение, охватывают всех людей, закрепляют основы культуры их взаимоотношений, создаваемые в длительном процессе исторического развития общества. Всякий поступок, поведение человека может иметь разнообразное значение (правовое, политическое, эстетическое и др.), но его нравственную сторону, моральное содержание оценивают по единой шкале. Моральные нормы повседневно воспроизводятся в обществе силой традиции, властью общепризнанной и поддерживаемой всеми дисциплины, общественным мнением. Их выполнение контролируется всеми. «Золотым правилом» морали, известным с древнейших времен, является следующее: «(не) поступай по отношению к другим так, как ты (не) хотел бы, чтобы они поступали по отношению к тебе».
Мораль зависит от условий человеческого бытия, сущностных потребностей человека, но определяется уровнем общественного и индивидуального сознания. Наряду с другими формами регулирования поведения людей в обществе мораль служит согласованию деятельности множества индивидов, превращению ее в совокупную массовую деятельность, подчиненную определенным социальным законам.
Моральная оценка — одобрение или осуждение различных явлений социальной действительности и поступков людей в зависимости от того, какое нравственное значение они имеют. В отличие от нормы моральной, предписывающей людям совершение определенных нравственных поступков, О. м. устанавливает соответствие или несоответствие поступков требованиям нравственности. Общая О. м. производится в категориях добра и зла. Она покоится на объективном критерии нравственности, к-рый имеет исторический характер и изменяется в зависимости от общественного строя, классовой борьбы и т. д. в основе О. м. лежит познание социального значения поступков. На этом основании с помощью О. м. можно регулировать поведение людей. При этом марксистская этика требует учитывать как мотивы, так и социальные последствия поступков.
Моральная (нравственная) оценка — это одобрение или осуждение деятельности человека с позиций тех требований, которые содержатся в моральном сознании общества, этнической группы, социальной общности людей, тех или иных личностей.4
Внимание!
Если вам нужна помощь в написании работы, то рекомендуем обратиться к профессионалам. Более 70 000 авторов готовы помочь вам прямо сейчас. Бесплатные корректировки и доработки. Узнайте стоимость своей работы.
Моральная оценка позволяет определять целостное значение поступка, поведение личности, их соответствие определенным нормам, принципам, идеалом. Моральная оценка опирается на понимание добра и зла.
Проблема добра и зла является исходной этико-философской проблемой.
Добро — одно из наиболее общих императивно-оценочных понятий морали и категории этики; выражает положительное нравственное значение явлений общественной жизни в их соотношении с идеалом.
Зло — одно из основных понятий морального сознания и этическая категория; обозначает негативные стороны действительности деятельности людей и отношений между ними. Зло препятствует удовлетворению интересов человека и человечества. Преодоление нравственно негативных явлений требует не только совершенствования общественных отношений в их объективном содержании, но и деловой последовательной борьбы с конкретными носителями зла.
Поможем написать любую работу на аналогичную тему
Получить выполненную работу или консультацию специалиста по вашему учебному проекту
Моральное сознание как неотъемлемый компонент нравственных основ толерантности Текст научной статьи по специальности «Философия, этика, религиоведение»
ФИЛОСОФСКИЙ ВЗГЛЯД НА ГЛОБАЛЬНЫЕ ПРОБЛЕМЫ СОВРЕМЕННОСТИ
)
Е. И. Касьянова
МОРАЛЬНОЕ СОЗНАНИЕ КАК НЕОТЪЕМЛЕМЫЙ КОМПОНЕНТ НРАВСТВЕННЫХ ОСНОВ ТОЛЕРАНТНОСТИ
Анализируются различные научные подходы к понятию морали, нравственности, обосновывается взаимосвязь
толерантности и морали. Новизна исследования заключается в раскрытии сущности и значения нравственных основ толерантности, роли морали в формировании толерантности. Толерантность рассматривается как этический феномен и нравственное качество личности.
Воплощение Толерантности, представленное Чезаре Рипой в
«Иконологии», — знаковой книге, впервые изданной в 1593 году и позже ставшей
образцом для символического изображения абстрактного понятия толерантности
ведь, по мнению автора, зрелость и рассудительность, которые должны
сопутствовать толерантности, — качества, свойственные старости. Непосильная
работа согнула женский стан. На плечах старуха держит огромный камень, на
котором мы читаем надпись: REBUS ME SERVO SECUNDIS. Тяжелый камень
символизирует беды и горести, встречающиеся нам на пути к
которые открываются нам в добродетели, — ведь только мечта об очевидном благе
1
дает силы претерпевать тягости .
Нетрудно заметить, что сегодня мы качественно иначе осмысливаем понятие толерантности. Наиболее яркое отличие заключается в том, что Ч. Рипа представляет толерантность как неприятную обязанность, преследующую нас на пути к добродетели; для нас же толерантность сама по себе является добродетелью. «Наша толерантность сбросила со своих плеч тяжелый камень… Сегодня мы говорим о толерантности, как об открытости чужести, как о понимании многообразия и уважении к различиям. Такая позиция не несет в себе необходимости страдания — напротив, в свете гомогенизации культуры она оказывается притягательной»2. В приведенной точке зрения толерантность предстает как добродетель.
В противоположность данному взгляду С. Г. Ильинская отмечает, что терпимость как таковая не является добродетелью и значима лишь тогда, когда
содействует другим важным целям и благам человека, которых нельзя достичь
иначе как при условии примирения с существованием различия . В данной дискуссии авторами оспаривается не только этический характер толерантности, но поднимается вопрос о правомерности ее существования, который был исследован Дж. Локком, а в 1965 году Герберт Маркузе опубликовал в издательстве Barrington Moore свою книгу «Критика чистой толерантности», где подверг идею терпимости, толерантности критике в своем холоднореволюционном стиле.
Часть общества безоговорочно принимает толерантность и считает, что термин «толерантность» должен активно внедряться в самосознание российского общества. Другая же часть имеет противоположную точку зрения. Для нее толерантность есть определенная идеология («толерантизм»), которая предполагает терпимость к самым крайним проявлениям цинизма, попустительство пороку и безнравственности. Таким образом, при кажущейся простоте понятия разговор о толерантности часто приводит к резким дебатам и жарким научным и общественным спорам.
Несмотря на все споры толерантность стала своеобразным велением времени, стратегии и тактики международных, общественных и межличностных отношений. В российском обществе также все острее ощущается потребность в новом типе социальных отношений, строящихся на принципе диалога и толерантности, так как только на основе этого принципа возможно преодоление конфликтов на почве этнокультурных и социальных различий.
На утверждение толерантности оказывают воздействие множество факторов. Решение задачи по утверждению толерантности в обществе и в жизнедеятельности личности невозможно без активного привлечения потенциала морали, она один из действенных регуляторов поведения. В истории философской мысли известны попытки этического обоснования толерантности. Идеи природного человека и естественного равенства людей разрабатывались в философии Возрождения и Просвещения (М. Монтень, Т. Гоббс, Ж. Ламетри, Л. Фейербах). Истоки современного понимания толерантности можно найти в философии И. Канта.
В настоящее время появились фундаментальные научные исследования, посвященные философским аспектам проблемы толерантности (Р. Р. Валитова, Б. В. Емельянов, В. М. Золотухин, Н. В. Круглова, В. А. Лекторский,
Е. В. Магомедова, С. В. Скворцов, М. Б. Хомяков). В них дается систематизированный обзор теоретических исследований данного понятия. Этическим аспектам толерантности посвящено очень мало работ4. Поэтому необходимым становится рассмотрение методологических особенностей толерантности как нравственного понятия, сущности нравственных основ толерантности.
Выше обозначенный предмет исследования — взаимосвязь морального сознания и толерантности — находится на стыке ряда гуманитарных наук: философии, социологии, этики, этнологии, истории, психологии, политологии, педагогики. Противоречие между потребностью в ясном понимании нравственных основ толерантности и недостаточной разработанностью проблемы определяет актуальность данной темы.
Для раскрытия предмета исследования обратимся, прежде всего, к понятию «основы толерантности», а затем к анализу роли морали в формировании толерантности.
Нам представляется, что «основы», «условия» — это не одно и то же. Иногда в научной литературе термины «основы», «условия» употребляются как равнозначные. Отметим, что условия — это относительно внешнее для жизнедеятельности индивида, они составляют ту среду, в которой она возникает, развивается, существует, они воздействуют на нее, а также сами подвергаются влиянию со стороны людей. Если условия — прежде всего, предпосылки жизнедеятельности, без которых она не может существовать, то понятие «основы» указывает не только на предпосылки и не столько на предпосылки жизнедеятельности, а на причину ее.
По нашему мнению, основы толерантности — это только те условия, которые необходимо обуславливают ее, это только та часть условий, которая выступает как действующая причина. В этом случае основа — это причина, а толерантность как принцип общественной жизни и нравственное качество личности — следствие.
Хорошо известно, что в одних и тех же общественно-экономических условиях жизнедеятельность индивидов может быть различной. Это отчасти объясняется различием не ее условий, а основ. В философии принято различать полную и специфическую причины, поэтому у жизнедеятельности индивида основа не совпадает с основой жизнедеятельности общества. Для индивида основой, действующей причиной, могут стать не все условия, а лишь некоторые, например, окружающая его среда, а остальное так и останется условиями.
Нравственной основой толерантности общества, определяющей толерантность как принцип и характерную черту его жизнедеятельности, будет утвердившаяся в обществе мораль, а для личности — та система нравственных норм и ценностей, которой она руководствуется в своем поведении.
Сущность и структура морали — одна из сложнейших научных проблем. Мораль представляет собой сложное по структуре образование, куда входят явления общественного и индивидуального сознания, нравственные отношения и моральная практика. Можно выделить следующие, наиболее общезначимые определения морали или нравственности.
1) Нравственность есть «внутренние, духовные качества, которыми руководствуется человек; этические нормы, правила поведения, определяемые этими качествами»5. В данном определении мораль сводится к определённым духовным качествам человека, а также к нормам и принципам поведения, т. е. к определённой форме сознания. Однако здесь не учитывается в должной мере моральное измерение общества, а также практическая нравственная деятельность. Поэтому в советской этике в 70-е годы XX века было предложено другое, более широкое понятие морали.
2) Мораль есть особый, императивно-оценочный способ освоения действительности через дихотомию (противоположность) добра и зла6. Мораль, таким образом, понимается как субъективная форма бытия, хотя и всеобщая для человека. Субъективистский подход к морали связывает мораль лишь с человеком, с межличностными и общественными отношениями, но оставляет без исследования нравственную деятельность.
Поэтому правомочно ещё более широкое определение морали.
3) Мораль есть совокупность ценностей добра и зла, а также соответствующих им форм сознания, отношений, действий. Данное определение морали и будет нами рассматриваться как основное.
Моральное сознание является центральным элементом структуры морали и толерантного сознания, ибо пронизывает моральную деятельность и нравственные отношения. Проанализируем значение этого элемента структуры морали в формировании толерантности.
Под толерантностью мы понимаем одно из важнейших нравственных качеств личности, характеризующее терпимое отношение к другим людям, независимо от их этнической, национальной, либо культурной принадлежности, терпимое отношение к иного рода взглядам, нравам, привычкам. Оно проявляется в знании норм морали и общечеловеческих ценностей, в умении использовать их в различных видах деятельности. Толерантность выражается в стремлении взаимодействовать без применения насилия, руководствуясь методами разъяснения и убеждения, на основе взаимного уважения, понимания и согласования разнородных интересов и точек зрения. Структурными
компонентами толерантности являются уважение, симпатия (эмпатия), доброта.
Толерантность может рассматриваться как интегрированное понятие: как принцип взаимодействия, как ценность, ценностный ориентир, определяющий поведение личности; личностное качество, характеристика личности, включающая четыре компонента:
а) когнитивный — знания;
б) эмоциональный — относительно устойчивые чувства человека к объектам, выражающиеся в эмоциональной оценке;
в) ценностный;
г) деятельностный — предрасположенность к тому или иному типу социального поведения, основой которого является сотрудничество .
Когнитивный и ценностный компоненты толерантности — это понятие о толерантности, осознание идеи толерантности, ее соответствия принципам нравственности. Основой его выступает моральное сознание.
А. И. Титаренко так описывает основные звенья или элементы, которые, по его мнению, существенно характеризуют моральное сознание как структурнофункциональную ценность. Прежде всего, это — ценностная ориентация (категория аксиологии — содержание и иерархия ценностей), во-вторых, категория деонтологии — понятия о долге, императивность морали8. Е. Л. Дубко также на первое место при анализе любых концепций морали ставит указанные категории. Однако она добавляет к ним ряд других понятий9.
Моральное сознание является идеальной стороной морали, отражающей действительность в форме её оценивания с точки зрения идеального долженствования. Поэтому способ отражения действительности в моральном сознании называют ценностно-повелительным отражением.
Простейшими и исторически первыми формами нравственного отражения были нормы и их совокупность, образующая нравственный кодекс. Неинституциональные нормы (примером которых могут быть обычнотрадиционные и нравственные) формируются в самом процессе совместной жизнедеятельности людей и массового общения. Генетически первичные нормы -обычаи, традиции и нравы в их взаимосвязи.
Мораль и обычаи выполняют в обществе одни и те же функции, имеют одно и то же назначение — упорядочивать и координировать отношения и поведение людей, объединять и сплачивать их как в социальном пространстве, так и в историческом времени. Главное отличие морали от обычаев — в характере
мотивации, при этом линия поведения, предписываемая моралью и обычаями, может быть совершенно одна и та же.
Обычаи, тесно сплачивая людей в пределах более или менее широкой группы, одновременно выделяют ее, противопоставляют остальным. Обычаи -это средство групповой идентификации, через мораль же люди осознают свое родовое единство; для морального сознания «другой» — это не соплеменник, не соотечественник, а человек вообще, человек как таковой. Мораль помогает осознать человеку неодинаковость отдельных людей и человеческих сообществ по самым различным критериям, что в самом широком понимании и является предметом толерантности. Отношение к «другому» можно рассматривать как фундаментальную, системообразующую категорию понятия толерантности. При этом мораль дает только общие ориентиры и указания, оставляя за индивидом право на самостоятельный анализ ситуации и последствий поступка.
Однако многообразие жизненных ситуаций не может быть охвачено ни множеством моральных норм, ни их объединением по общему основанию в моральном кодексе. Вследствие этого в моральном сознании возникает потребность в более обобщенном выражении нравственной необходимости, относящимся уже не к отдельным ситуациям и поступкам, а к самой направленности человеческой деятельности. Она реализуется в появлении моральных принципов, которые пронизывают собой и организуют содержание морального сознания. Принципы выражают выработанные моральным сознанием общества требования, касающиеся назначения и призвания человека, смысла его жизни и характера взаимоотношений с другими людьми. Они тесно связаны со сложными моральными нормами.
Сложные нормы иногда определяют и как нормы-ценности и нормы общежития. Хотя М. С. Каган против такого термина возражает и говорит о принципиальном отличии ценности от нормы10.
Норма рассматривается как чисто рациональный и формализованный регулятор. Ценность — это внутренний, эмоционально освоенный субъектом ориентир его деятельности, и потому воспринимается им как его собственная духовная интенция.
Соответственно этот уровень моральной регуляции предполагает значительный рост личной сознательности человека, его способность добровольно ориентироваться на основные ценности морали, выраженные именно в моральных принципах — гуманизма, коллективизма, добросовестного исполнения общественного долга, трудолюбия, патриотизма и других. Морально зрелая личность способна осознавать содержание нравственных принципов и их значение, руководствоваться ими в своей жизнедеятельности, совершать толерантные поступки.
Так, принцип гуманизма (человечности) предполагает готовность следовать нормам доброжелательности и уважения к любому человеку, придти к нему на помощь, защитить его достоинство и права, толерантность. В этическом плане концепция толерантности исходит из гуманистических учений, в которых подчеркивается непреходящая ценность достоинств и добродетелей человека, признается богатство их индивидуальных проявлений. Если разнообразие людей, культур, народов выступает как ценность, то толерантность, являясь нормой цивилизационного компромисса между конкурирующими культурами и готовностью к принятию иных логик и взглядов, выступает как условие
сохранения разнообразия, своего рода историческое право на отличность, непохожесть, инаковость.
Толерантность предполагает гуманность, внимание к самобытному внутреннему миру человека, веру в его доброе начало, человечность межличностных отношений, отказ от методов принуждения и форм подавления достоинства человека.
Моральные качества являются стержнем полноценного развития гуманистически ориентированной личности. В классической этике моральные качества личности назывались «добродетели», то есть способность к деланию добра. Душевная щедрость, доброта, отзывчивость, великодушие и мужество, верность и правдивость, самоотверженность, чувство долга и собственного достоинства, трудолюбие и скромность — все эти качества делают человека нравственной личностью. Наоборот, душевная чёрствость, эгоизм, тщеславие, лень и нечестность, мелочность и жадность, трусость и подлость разрушают человеческие связи и отношения, поэтому осуждаются моралью.
Таким образом, в понятиях добродетелей (моральных качествах личности) конкретизируются ценностные представления морального сознания о хорошем и плохом, праведном и грешном в характеристиках самого человека. И хотя в каждом человеке перемешано много и хорошего, и плохого, моральное сознание стремится выделить самые ценные нравственные характеристики человека и объединить их в обобщенном идеальном образе нравственно совершенной личности11. Так в моральном сознании складывается понятие нравственного идеала личности, воплощение идеи морально безупречного человека, сочетающего в себе все мыслимые добродетели и выступающего образцом для подражания. По большей части свое воплощение идеал находит в мифологических, религиозных и художественных образах.
Морально-этические характеристики толерантности были выделены П. Николсоном и С. Мендусом. Р. Р. Валитова рассматривает толерантность как «моральную добродетель личности», мы разделяем эту точку зрения12.
Р. Р. Валитова, раскрывая нравственную природу толерантности,
сформулировала три принципа толерантности: 1) толерантность — это условная добродетель. Ее применимость зависит от ответа на вопрос: по отношению к чему или кому следует быть толерантным? 2) отказ от монополии на знание истины в морали — это условие, при котором толерантность возможна. Неправильно с порога объявлять ошибочным мнение, отличное от нашего. Отстаивая свою точку зрения, мнение, мы должны быть толерантны в отношении мнения другого; 3) толерантность — это не конечная цель морального совершенствования межличностного общения, а стартовая позиция на пути гуманного сосуществования13.
В понятии «толерантность» исследователями выделяется, прежде всего, взаимоуважение, но ни в коем случае не безразличие или снисхождение, так как толерантность невозможна без признания в другом «человеческого». При этом толерантность предполагает соблюдение нравственных норм поведения.
Наряду с рассмотренными нравственными ценностями в моральном сознании формируется целая сеть понятий, образующих его «высший этаж». Это понятия добра и зла, долга и совести, чести и достоинства, справедливости, счастья и смысла жизни14. Добро и зло — наиболее общие понятия морального сознания, служащие для разграничения и противопоставления нравственного и безнравственного, хорошего и плохого. Добро — это всё положительно
оцениваемое моральным сознанием при соотнесении с гуманистическими принципами и идеалами, способствующее развитию в человеке и обществе взаимопонимания, согласия и человечности.
Подлинным добром моральное сознание считает то, что служит развитию в обществе и человеке гуманности, искреннему и добровольному единению и согласию между людьми, их духовной сплоченности. Это доброжелательство и милосердие, взаимопомощь и сотрудничество, следование долгу и совести, честность, великодушие, вежливость и тактичность. Всё это именно те духовные ценности, которые в целом могут составлять прочный духовный фундамент толерантности личности.
Очень важную роль в морали играют нравственные чувства, и они лежат в основе толерантности. Толерантность — это не столько рациональное отношение к миру, сколько синтез разума и чувств. Чтобы быть терпимым к другому, понимать его и любить, требуется не только знание того, что поступать нужно именно так, но прочувствование этого. С этой точки зрения, толерантность -всегда личностно-прочувствованный поступок.
К нравственным чувствам относятся чувства любви, сострадания, благоговения, стыда, совести и др. Уровень развития нравственных чувств субъекта характеризует нравственную культуру данного субъекта. Вл. С. Соловьёв за субъективные основы морали принимал три чувства, которые считал врождёнными у человека, и уже потому общечеловеческими, — это стыд, сострадание и благоговение. Вл. С. Соловьёв при этом не отрицал и существования объективных основ морали, в частности, общественных её оснований15.
Сущностными характеристиками толерантности являются уважение, симпатия и доброта. Полагаем, что из названных категорий симпатия и доброта являются более характеристиками толерантной личности, нежели толерантности как феномена. Уважение можно рассматривать как сущностную характеристику феномена толерантности. Анализ нравственных чувств, их филогенез и онтогенез подробно представлен в монографии Ю. И. Сидоренко16.
Зло означает нарушение требования следовать добру, пренебрежение моральными ценностями и требованиями. Соответственно злом моральное сознание считает всё, что препятствует единению и согласию людей и гармонии общественных отношений, направлено против требований долга и совести ради удовлетворения эгоистических побуждений. Это корыстолюбие и алчность, жадность и тщеславие, грубость и насилие, равнодушие и безразличие к интересам человека и общества.
Мораль как внутренний регулятор поведения человека предполагает, что личность сама осознает объективное общественное содержание своего нравственного долга, ориентируясь на более общие принципы морали. И ничто не может снять ответственность с личности за неправильное понимание или пренебрежение требованиями морального долга. Толерантность включает в себя ответственность — проявление внутренней силы в ситуации принятия решения, его качественного выполнения на основе вариативного подхода и системы личных требований.
Здесь на первый план выступает совесть — способность человека формулировать моральные обязательства, требовать от себя их исполнения, контролировать и оценивать своё поведение с моральной точки зрения. Руководствуясь велениями совести, человек берет на себя
ответственность за свое понимание добра и зла, долга, справедливости, смысла жизни.
Определение границ толерантности зависит, прежде всего, от подходов различных исследователей к этой проблеме. Поскольку автор анализирует толерантность как этическую категорию, постольку считает, что определение границ толерантности связано с понятиями «Добро» и «Зло». Границей толерантности могут быть общечеловеческие нормы морали,
общецивилизационные нормы поведения, основой которых, по самому широкому критерию, является добро как отсутствие зла, и которые реализуются в социальной активности.
Толерантность как этически принятое решение предполагает уважение к различиям, признание равных прав. Толерантность к другому человеку основана на знании, открытости, общении, свободе взглядов, на признании равных прав как своих, так и другого человека в свободе мыслей, совести, убеждений. Толерантность не означает отказ от своих убеждений, терпимость к социальной несправедливости, а предполагает, что каждый человек способен придерживаться своих убеждений и — в этом суть дела — признает такое же право за другим.
Нравственное развитие личности характеризуется ее нравственной культурой, и она детерминирует толерантное сознание личности, поскольку в ней отражается степень освоения личностью морального опыта общества, способность последовательного осуществления в поведении и отношениях с другими людьми ценностей, норм и принципов, готовность к постоянному самосовершенствованию. Личность аккумулирует в своем сознании и поведении достижения нравственной культуры общества.
Задача формирования нравственной культуры личности заключается в достижении оптимального сочетания традиций и новаций, в соединении конкретного опыта личности и всего богатства общественной морали.
Примечания
1 См.: Плазовска, А. Изменение роли разума [Электронный ресурс] / Анна Плазовская.- Режим доступа : http://magazines.russ.ru/vestnik/2006/17/pla22.html.
2 Там же.
3 См.: Ильинская, С. Г. Толерантность как категория политической теории : автореф. дис. … канд. полит. наук [Электронный ресурс] / С. Г. Ильинская. -Режим доступа : http://www.igpi.ru/info/people/illinskaya/autoref.doc.
4 См.: Бардиер, Г. Л. Толерантность как социальное представление и этическая норма / Г. Л. Бардиер // Вестн. Санкт-Петерб. ун-та. — Сер. 6. — 2005. — Вып. 4. -С.109-118.
5 Ожегов, С. И. Толковый словарь русского языка / С. И. Ожегов, Н. Ю. Шведова. — М., 1993. — С. 433.
6 См.: Марксистская этика: учеб. пособие для вузов / А. И. Титаренко [и др. ]. -М., 1986. — 365 с.
7 См.: Аширбагина, Н. Л. Педагогические условия развития толерантности у студентов учреждений системы среднего профессионального образования в процессе обучения : дис. … канд. пед. наук / Н. Л. Аширбагина. — Омск, 2005. -С. 3; Асташова, Н. А. Проблема воспитания толерантности в системе
образовательных учреждений / Н. А. Асташова // Толерантное сознание и формирование толерантных отношений. — М., 2003. — С. 76-77.
8 См.: Титаренко, А. И. Специфика и структура морали; проблемы структуры нравственного сознания / А. И. Титаренко // Мораль и этическая теория / под ред. О. П. Целиковой. — М. : «Наука», 1974. — С. 42.
9 См.: Дубко, Е. Л. Анализ фундаментальных этических идей : автореф. дис. … д-ра филос. наук / Е. Л. Дубко — М., 1989. — С. 5.
10 См.: Каган, М. С. Философская теория ценности / М. С. Каган. — СПб. : Петрополис, 1997. — С. 164-166.
11 См.: Блюмкин, В. А. Моральные качества личности / В. А. Блюмкин -Воронеж, 1974. — 115 с.
12 См.: Николсон, П. Толерантность как моральный идеал / П. Николсон // Толерантность : Вестн. Урал. межрег. ин-та обществ. отношений. — 2002. — № 1. -С. 99-101; Mendus, S. Toleration and the Limits of Liberalism / S. Mendus. — N. Y., 1988; Валитова, Р. Р. Толерантность : порок или добродетель / Р. Р. Валитова // Вестн. Моск. ун-та. — Сер. 7, Философия. — 1996. — № 1. — С. 33-37.
13 См.: Валитова, Р. Р. Толерантность : порок или добродетель / Р. Р. Валитова // Вестн. Моск. ун-та. — Сер. 7, Философия. — 1996. — № 1. — С. 33-37.
14 См.: Дробницкий, О. Г. Понятие морали / О. Г. Дробницкий. — М. : Наука, 1974. — 388 с.
15 См.: Соловьёв, Вл. С. Оправдание добра / Вл. С. Соловьёв // Соч. : в 2 т. — М., 1988. — Т. 1.
16 См.: Сидоренко, Ю. И. Философия морали: новый подход / Ю. И. Сидоренко. -Кострома : Изд-во Костромской ГСХА, 2005. — 464 с.
Понятие морального сознания в социологической традиции Текст научной статьи по специальности «Социологические науки»
А.В. БЫКОВ
ПОНЯТИЕ МОРАЛЬНОГО СОЗНАНИЯ В СОЦИОЛОГИЧЕСКОЙ ТРАДИЦИИ
Аннотация. В работе представлен историко-теоретический анализ использования категории морального сознания в социологической традиции, а также рассмотрены важнейшие подходы к изучению морального сознания в современной социальной и когнитивной психологии. Дан сравнительный анализ ключевых для классической социологии концепций морального сознания Г. Спенсера и Э. Дюркгейма, являющихся примерами утилитаристского и социально-реалистского решения проблемы социального порядка. Рассмотрены более современные подходы к изучению морального сознания, связанные в первую очередь с социально-психологической традицией и во многом опирающиеся на исследования Л. Колберга, работавшего в русле психологии морального развития. Показано, что, несмотря на свойственные ей серьезные недостатки и ограничения, теория Колберга заложила теоретико-методологические основы современной психологии морали, представляющей собой обособленную область исследований механизмов производства моральных оценок. Господствующие в современной междисциплинарной «науке о морали» экспериментальные исследования единичных моральных оценок действий, людей и ситуаций подвергнуты в работе критическому анализу с опорой на различение «тонкой» и «плотной» морали, предложенное Г. Абендом. В статье также рассмотрены некоторые современные попытки возрождения интереса к изучению морали и морального сознания в социологической теории и так называемой «новой» социологии морали, носящие как чисто дескриптивный, так и выражено нормативный характер. Сделаны выводы о возможности дальнейшей разработки категории морального сознания в социологической традиции.
Ключевые слова: мораль; моральное сознание; моральные нормы; социология морали; психология морали.
Для цитирования: БыковА.В. Понятие морального сознания в социологической традиции // Социологический журнал. 2017. Том 23. № 3. С. 26—43. DOI: 10.19181/socjour.2017.23.3.5362
Введение
В отличие от некоторых направлений философской этики, подчеркивающих принципиальную автономию области морального от
Быков Андрей Вячеславович — кандидат социологических наук,
Национальный исследовательский университет «Высшая школа
экономики»; Институт социологии ФНИЦ РАН.
Адрес: 101000, Москва, ул. Мясницкая, д. 11, комн. 333.
Телефон: +7 (495) 772-95-90 доп. 12454. Электронная почта: [email protected]
каких-либо внешних воздействий [4], в социологии понятие морального сознания традиционно рассматривалось в контексте того влияния, которое оказывает на представления человека о должном его пребывание в определенном пространстве социальных отношений. В то время как в классической социологической традиции различные категории морального понимались в первую очередь как имеющие фундаментальное отношение к решению проблемы социального порядка, в современных социально-психологических подходах большое внимание уделяется моральному сознанию, трактуемому в качестве определенного свойства личности, которое играет центральную роль в идентичности и выстраивании жизненного пути. И несмотря на то, что само понятие морального сознания сегодня используется социологами и социальными психологами достаточно редко, стоящая за ним проблематика, вне всякого сомнения, является одной из центральных для социальной теории [32]. Недостаток внимания к обозначенной тематике обусловлен общим кризисом социологии морали, из которого она начала выходить лишь относительно недавно [24]. В рамках возрождающегося сегодня в социологии интереса к изучению моральных явлений представляется важным попытаться осмыслить место понятия морального сознания в социологической традиции, что позволит как по-новому взглянуть на классические теории, так и сделать важный шаг к формированию нового целостного подхода к изучению моральной реальности в современной социальной науке.
В настоящей работе постараемся дать краткий обзор истории социологических интерпретаций категории морального сознания, начиная от классической социологии (на примере теорий Спенсера и Дюркгейма) и заканчивая рядом современных социально-психологических концепций, а также подходами в рамках когнитивной психологии морали. Кроме того, будут рассмотрены некоторые позиции в рамках «новой» социологии морали, которые могут служить отправной точкой для разработки категории морального сознания в современной социологической теории.
Моральное сознание в классической социологии:
Спенсер vs Дюркгейм
Как указывает Дональд Левин [29], для классической социологии вопрос о (внерелигиозных) источниках морального действия являлся одним из определяющих — и в этом смысле отцы-основатели эмпирической науки об обществе следовали вполне сформировавшимся к тому времени социально-философским традициям, предлагавшим на этот вопрос различные ответы. Левин склонен выделять подобные традиции в соответствии с тем национальным контекстом, в котором они обрели свои очертания. Так, в случае Спенсера подобным контекстом выступал британский индивидуалистический утилита-
ризм, а в случае Дюркгейма — французский социальный реализм1. Поскольку эти традиции дают на упомянутый вопрос прямо противоположные ответы, сопоставление теорий морального сознания Спенсера и Дюркгейма позволит рассмотреть одну из ключевых для классической социологии оппозиций в способах объяснения человеческой моральной способности, а также увидеть важность привлечения категории морального сознания в качестве одного из ключевых элементов решения «Гоббсовой проблемы».
Герберт Спенсер известен как необыкновенной широтой взглядов, согласно которым в основе понимания любых явлений лежит универсальный принцип эволюции, так и тем, что ему удавалось сочетать вполне позитивистскую ориентацию на идеалы научного знания с моралистическими рассуждениями философа-утилитариста. В своих «Принципах этики», венчающих собой труд всей его жизни — многотомную «Систему синтетической философии», Спенсер, среди прочего, рассуждает об эволюции человеческой моральной способности, которая в конечном итоге привела к появлению морального сознания (или чувства совести2) современного цивилизованного человека. С точки зрения Спенсера, эта эволюция началась с возникновения механизмов сдерживания непосредственных поведенческих импульсов, направленных на получение того или иного удовольствия, «вследствие подчинения непосредственных ощущений идеям о будущих ощущениях» [5, с. 120]. Так, например, привычка оставлять про запас излишек пищи, возникновение которой связано с развитием способности представлять себе будущее состояние голода, по мнению Спенсера, является одним из первых эволюционных шагов к возникновению нравственного чувства. Подобные формы поведения (под которым Спенсер понимает целесообразные действия), связанные с осознанием его отдаленных последствий, свидетельствуют о переходе от жизни в соответствии с простыми и непосредственными чувствами к жизни, основанной на нечувственных удовольствиях и более сложных эмоциях. Один из факторов, способствующих самоограничению в достижении удовольствий на ранних этапах эволюционного развития, по Спенсеру, — страх перед гневом со стороны соплеменников, которо-
1 Помимо британской и французской, Левин отдельно рассматривает эллинскую, немецкую, марксистскую, итальянскую и американскую традиции. Понимание морального сознания в рамках каждой из этих традиций социальной мысли представляет несомненный интерес, однако составляет предмет отдельного исследования, проведение которого невозможно в рамках данной работы.
2 Что касается английского языка, то обычно употребляемое в этом контексте слово «conscience» можно перевести и как «сознание», и как «совесть».
му можно подвергнуться в случае, если удовлетворение собственных желаний затронет их интересы. На смену этому страху приходит страх наказания со стороны вождя, а после смерти последнего — со стороны его духа, в результате чего нравственные самоограничения поведения последовательно усиливаются политическим, религиозным и, наконец, общественным контролем. Общественное мнение, согласно Спенсеру, имеет большое значение уже у «дикарей» и проявляется через одобрение известных добродетелей (смелость, верность вождю, следование воле богов) и порицание пороков (трусость, неповиновение воле вождей и богов) [5, с. 130].
Таким образом, по Спенсеру, моральное сознание возникает в ходе эволюции как результат развития способности к пониманию отдаленных последствий определенных действий для всех членов сообщества. Кроме того, для объяснения «генезиса совести» Спенсер привлекает идею межгрупповой борьбы, которая способствовала возникновению моральных норм, запрещающих насилие по отношению к членам своей группы, поскольку «[с]овокупные нападения на людей, стоящих вне данного общества, не могут быть успешными, пока внутри самого общества существуют частные нападения человека на человека» [5, с. 130—131]. Все эти факторы в конечном итоге приводят к появлению подлинно нравственных ограничений поведения, проистекающих из осознания не случайных и непосредственных его последствий, а проистекающих из самой природы аморальных поступков:
«Истинная нравственная препона убийству состоит не в представлении возможности быть повешенным за это, и не в представлении ожидаемых за это адских мучений, и даже не в представлении ужаса и ненависти, которые будут возбуждены этим поступком в своих собратьях-людях, но в представлении его необходимых, естественных последствий — то есть мучительной смертной агонии жертвы, разрушения всех видов ее на счастье и, наконец, тех бедствий, которые будут этим причинены всем зависящим от нее личностям» [5, с. 134].
Современное моральное сознание, с точки зрения Спенсера, может (и должно) объясняться при помощи фундаментальной отсылки к счастью отдельных индивидов (а также благополучию своего потомства и вида в целом) — в той степени, в которой определенные действия способствуют увеличению или уменьшению этого счастья, они могут быть названы хорошими или дурными. Что касается возникновения чувства нравственного долга, то, по мнению Спенсера, его можно объяснить так же, как и возникновение любой другой отвлеченной идеи [5, с. 139]. В противовес кантовскому пониманию морального долга, Спенсер связывает следование моральным максимам с тем удовольствием, которое оно начинает с определенного
момента приносить, — это дает ему основание утверждать, что в будущем нравственное принуждение как таковое может исчезнуть, а моральные действия будут совершаться «без всякого сознания обязанности исполнить его» [5, с. 143]. По мере эволюции типа обществ от «военного» к «промышленному» логика межгрупповой борьбы и основанной на ней морали будет все более отступать на второй план, оставляя удовлетворение индивидуальных потребностей высшим нравственным приоритетом. Для Спенсера, таким образом, категория морального сознания служит в первую очередь средством обоснования утилитарной этики и соответствующего способа решения «Гоббсовой проблемы» — через прямую увязку существования ограничительных моральных норм и этических принципов с увеличением счастья каждого, кто их разделяет.
В отличие от Спенсера с его утилитарным индивидуализмом, Дюркгейм известен своей попыткой показать, что объяснение такого явления, как моральное сознание, следует искать не в индивидах, старающихся максимизировать свою полезность, а в надындивидуальных коллективных образованиях. Кроме того, Дюркгейм был в гораздо большей степени склонен разделять кантовское определение морального долга как нравственного правила, носящего обязывающий и в известном смысле объективный характер и предписывающего поступок, который «не может быть совершен без усилия, без принуждения над собой» [1, с. 26]. Размышления Дюркгейма о морали связаны в первую очередь с его видением общества как реальности suigeneris, которая по большому счету и составляет своего рода моральную реальность. «Моральные факты», обладая собственным онтологическим статусом по отношению к другим социальным фактам, с точки зрения Дюркгейма, должны изучаться как особая область социологической науки [1, с. 31].
Ключевой особенностью «моральных фактов», по Дюркгейму, является не внутренняя природа хороших или дурных поступков, а то, что при нарушении морального правила возникают соответствующие социальные санкции — главный признак объективного существования такого факта. С «субъективной» точки зрения моральная цель представляется индивиду чем-то хорошим и желательным, а моральный акт вызывает чувство некоего трансцендирования, выхода за пределы собственной сущности [1, с. 26]. При этом для Дюркгейма важен вопрос о природе моральной ценности, точнее — объекта морального действия. С его точки зрения, утилитаристы, провозглашающие следование собственным интересам в качестве главной добродетели, глубоко ошибаются, поскольку подобный эгоизм не считается одобряемым способом поведения ни в одном обществе [1, с. 27]. Кроме того, Дюркгейм стремится показать, что альтруизм, понимаемый как действие на благо другого человека, тоже
не может считаться нравственным идеалом, поскольку если встать на либеральную точку зрения, предполагающую равенство всех людей, то становится совершенно неясным, почему интересы другого должны стоять выше собственных [1, с. 41]. Истинной целью морального действия и источником моральной ценности, таким образом, может быть только нечто, превосходящее индивида во всех отношениях и не сводимое к нему, — а именно коллективный субъект, общество sui generis [1, с. 44]. Известная типология самоубийств Дюркгейма [2], в которой альтруистическое самоубийство понимается как проистекающее из чрезмерного включения индивида в социальные отношения, отражает именно эту концепцию моральных фактов.
Если Спенсер полагал, что в результате всеобщего эволюционного процесса дифференциации моральное чувство в какой-то момент отделилось от религиозного [33, p. 279], то в представлении Дюркгейма моральное и религиозное сознание глубоко связаны. И там и там наблюдается определенная двойственность: священные объекты, как и моральные ценности, внушают к себе, с одной стороны, трепетное уважение, а с другой — сильное желание приблизиться к объекту симпатии. Таково, по мысли Дюркгейма, в современном обществе отношение к личности — любое посягательство на нее считается чуть ли не святотатством, но вместе с тем именно на развитие личности как своего рода нравственный идеал направлены усилия людей в современных обществах. Моральное и религиозное сознание были теснейшим образом связаны на протяжении многих столетий, и Дюркгейм полагает, что первое едва ли сможет когда-нибудь полностью избавиться от влияния последнего [1, с. 38].
Понятие морального сознания у Дюркгейма, таким образом, служит иллюстрацией его более общей идеи о примате социальной реальности над индивидуальной, и он всячески предостерегает от чрезмерного «субъективизма» при его определении и интерпретации. Мораль является характеристикой определенного общества и не может быть сведена к тому нравственному чувству, которым обладает любой отдельный человек [1, с. 37]. Моральное сознание представляет собой частный случай коллективного сознания [14] — одной из центральных дюркгеймовских категорий, при помощи которой он выстраивает свой вариант социального / социологического реализма. В этом смысле характерная для того времени определенная «индивидуализация» (и вытекающий из нее «культ индивида»), в которой Спенсер видел абсолютно естественное явление, представлялась Дюркгейму не более чем продуктом специфических исторических и социальных условий. Именно подобный взгляд на мораль как нечто онтологически укорененное в социальных отношениях и не сводимое к индивидуальным интересам (полезности) составляет основу того решения проблемы социального порядка, которое предлагает Дюркгейм.
Концепции Спенсера и Дюркгейма, конечно же, не исчерпывают собой всех интерпретаций категории морального сознания в классической социологической традиции. Тем не менее на их примере можно увидеть, каким образом ключевой (и во многом парадиг-мальный для социологии как академической дисциплины) вопрос объяснения человеческой моральной способности находил решения в рамках достаточно далеко отстоящих друг от друга теоретических традиций. Кроме того, обе концепции послужили источником вдохновения для функционального анализа, связанного в первую очередь с именем Толкотта Парсонса, чьи взгляды в значительной степени развивали логику объяснения морали в качестве фундаментального и необходимого условия стабильности социальной системы [34]. Однако классический структурный функционализм с его фокусом на «внешних» нормативных ограничениях социальных действий, по мнению многих критиков, не проблематизировал процесс интери-оризации моральных ценностей, в результате чего «субъективные» аспекты морального сознания оставались недостаточно концептуализированными в рамках теоретического «мейнстрима» социологии середины XX века. Социально-психологические подходы, в фокусе которых находились проблемы индивидуального развития морального сознания, а также влияния личностных и ситуационных фак-Ф торов на (а)моральное поведение, приобрели ко второй половине
столетия гораздо большую известность и влияние. Хотя социальную психологию часто считают полноправной частью как психологии, так и социологии, ее подходы довольно резко контрастируют с характерными для макросоциологических теорий рассуждениями о природе и функциях норм, ценностей и институтов. Поэтому более глубокое изучение социально-психологической традиции, возможно, позволит современной социологии лучше осознать свое место в ряду научных дисциплин, изучающих различные проявления человеческой морали.
Моральное сознание в социально-психологической традиции
Пожалуй, не будет преувеличением сказать, что проблематика морального поведения является одной из центральных в социальной психологии, доказательством чему служат множество ставших сегодня уже классическими исследований — от известнейших экспериментов С. Эша [9] и С. Милгрэма [30] до вызывающего и по сей день массу споров Стенфордского тюремного эксперимента Ф. Зимбардо [3]. К такой же «классике», безусловно, принадлежат эксперименты Дж. Дарли, направленные на выявление влияния религиозности на моральное поведение (чего показать не удалось [13], а также изучение эффекта «рассеивания ответственности» в малых группах [12]). Подобное исследование внешних факторов, определяющих
вероятность того, что человек поведет себя «хорошо» или «плохо» в той или иной ситуации, ставит под сомнение объяснительные возможности самого понятия морального сознания, поскольку (а) моральное поведение представляется как нечто, целиком и полностью обусловленное извне (влиянием экспериментатора, других людей или структурой ситуации, в которую включен испытуемый). Но в рамках социальной психологии существуют и другие подходы, фокусирующиеся на проблеме онтогенетического развития морального сознания, наиболее известным из которых является концепция стадий морального развития Л. Колберга.
Последнего можно с равным успехом рассматривать и как продолжателя научной традиции психологии развития, заложенной Ж. Пиаже, и как исследователя морального сознания, работавшего в русле этического рационализма, поскольку он при помощи гипотетических сценариев эмпирически изучал те обоснования моральных решений, которые предлагают дети разных возрастов, с одной стороны, и взрослые, с другой. Исходя из результатов своих исследований, Колберг выделил три универсальных уровня морального развития личности (а в каждом из них — по две ступени) — доконвенциональ-ный, конвенциональный и постконвенциональный [27]. На первом из них, который соответствует раннему детству, правильность или неправильность поступка связывается с тем наказанием или поощрением со стороны взрослых, которое за ним последует («это плохо, потому что мама накажет»). На втором уровне оправдания того или иного решения сводятся к принятым в обществе ролевым стандартам, а также социальным конвенциям («это плохо, потому что нельзя нарушать правила, иначе о тебе плохо подумают»). Наконец, на постконвенциональном уровне правильность морального решения обосновывается апелляциями к общественному договору и высшим ценностям, не зависящим от обстоятельств и мнения других («это плохо, потому что нарушает фундаментальные права человека»). По мнению Колберга, лишь немногие люди в своем развитии могут достичь последней ступени третьего уровня (которая предполагает абстрактные теоретические рассуждения о морали и справедливости в духе Канта или Ролза), в то время как для большинства основанием моральных суждений остаются эгоистические интересы и мнение окружающих.
Впоследствии теория Колберга подверглась достаточной суровой критике как за явные методологические недостатки, так и за саму идею о существовании неких универсальных фаз морального развития, которая многим показалась в высшей степени спорной и противоречивой (см., например: [15]). Несмотря на то, что сегодня подобная точка зрения далека от «мейнстрима» (но см.: [28]), существуют данные, согласно которым люди, совершившие выдающиеся
с моральной точки зрения поступки, по своим психологическим качествам значимо отличаются от прочих [37], что может свидетельствовать в пользу некоторых оснований теории Колберга. Кроме того, несмотря на всю неоднозначность своих работ, он был одним из тех авторов, кто оказал определяющее влияние на развитие психологии морали как отдельной академической дисциплины [21]. Что касается более широкого контекста, то концепция Колберга оказала значительное влияние на такого крупного представителя современной социальной теории, как Ю. Хабермас, который использовал ее в своих рассуждениях о нормативной теории коммуникации [6].
Современная психология морали представляет собой достаточно обширную область исследований, в основном сосредоточенную вокруг изучения факторов, влияющих на моральные суждения и оценки. Один из главных методических приемов — использование так называемых моральных дилемм3 в русле традиции, заложенной Колбергом. Множество экспериментов позволили предложить ряд моделей функционирования человеческой моральной способности, среди которых «социально-интуитивистская» модель Дж. Хайдта [22], сфокусированная на рационализации интуитивных моральных оценок, а также «модель двойного процесса» Дж. Грина, различающая конфликтующие «быструю» и «медленную» системы принятия мо-Ф ральных решений [19]. Дескриптивные теории, разрабатываемые эм-
пирическими психологами, имеют достаточно сильную связь с нормативными философскими системами, такими как утилитаризм и деонтология, поскольку стремятся прояснить, какие факторы влияют на то, что обычными людьми будет вынесено моральное суждение, соответствующее той или иной традиции этической мысли. По мнению Ф. Кашмена и Л. Янг, данные психологии морали способны повлиять на длящиеся на протяжении столетий философские дебаты о природе человеческого чувства хорошего и дурного, поскольку как минимум делают явными те психологические механизмы, на которых основано теоретизирование моральных философов, и последним волей-неволей придется это учитывать [11]. Еще одно фундаментально связанное с философией направление современной психологии морали — экспериментальная мета-этика, изучающая то, что обычные люди думают о природе самих моральных суждений — например о том, могут ли они в принципе носить объективный характер [16]. Помимо изучения механизмов производства моральных суждений ряд психологов, продолжая социологическую дюркгеймианскую тра-
3 Моральная дилемма — гипотетическая ситуация, призванная эксплицировать конфликт между различными способами принятия моральных решений. Наиболее известная из таких дилемм — знаменитая история с трамваем (см., например: [18]).
дицию, предлагают способы концептуализации культурных различий в моральных представлениях людей, принадлежащих к западным и традиционным культурам. Пожалуй, наиболее известной подобной концепцией является «теория моральных оснований», связывающая подобные различия с несколькими переменными — основаниями принятия моральных решений (идея, которая социологам также должна показаться знакомой) — «забота / вред», «честность / обман», «лояльность / предательство», «власть / бунт» и «святость / деградация» [17]. С точки зрения сторонников этой теории, «моральные основания» — нечто вроде врожденных когнитивных модулей, чувствительность которых уменьшается или увеличивается в зависимости от культуры и воспитания: у людей либеральных взглядов (а также в целом у представителей западных обществ) преобладают первые два основания, в то время как консерваторы (и представители традиционных обществ) чувствительны ко всем пяти. По мнению Дж. Хайдта, эта модель в состоянии психологически объяснить то, почему в обществе существуют подчас непримиримые моральные противоречия [20]. Другое свидетельство возрастающего интереса социальных психологов к (традиционно социологической) теме изучения различий моральных представлений в обществах разного типа — «теория моральных мотивов», предложенная психологом Ф Т. Раем4 и антропологом А. Фиском [35]. По их мнению, существу-
ют четыре фундаментальных «моральных мотива» — «единство», «иерархия», «равенство» и «пропорциональность», — отражающие принципы, на которых основываются моральные суждения и поведение. При этом в центре внимания данной теории находятся случаи моралистического насилия (направленного на поддержание определенных социальных отношений), которые могут быть объяснены при помощи указанных мотивов. Подобная теория позволяет понять, почему в высшей степени сомнительные с точки зрения западного человека практики вроде убийства изнасилованной женщины ее братьями в некоторых культурных контекстах будут восприниматься как высоко моральные, заслуживающие одобрения поступки.
Психологическая традиция изучения идентичности также несет в себе некоторые важные идеи, касающиеся морального сознания, — так, с точки зрения Дж. Стетс, именно «моральная идентичность, а не моральные рассуждения является ключевым элементом для объяснения моральной способности» [36, p. 385]. Моральная идентичность, согласно Стетс, предстает как осознание индивидом своего морального «я» (self), которое служит в качестве референтной точки
4 Тадж Рай как-то признался группе аспирантов, изучающих моральную психологию, что книгой, которая произвела на него наибольшее впечатление, была работа «О разделении общественного труда» Дюркгейма.
для оценки собственного морального поведения. Большинство людей склонны к тому, чтобы считать себя в достаточной степени нравственными [25], поэтому моральная идентичность составляет важное средство (само)контроля поведения, что может, помимо прочего, выражаться в выдающихся с моральной точки зрения поступках [37]. Имея глубокие корни в философии прагматизма, теория идентичности находится на стыке «психологической» и «социологической» социальной психологии; ученые, работающие в данной традиции, стремятся выявить способы, при помощи которых образ морального «я» конструируется в соответствии с определенными ситуациями, социальными ролями и ожиданиями.
Этот краткий обзор психологических подходов к изучению человеческой моральной способности, конечно же, не исчерпывает все многообразие исследований в этой области, а также не затрагивает всех существующих здесь проблем, таких, например, как весьма неоднозначные отношения между моральными суждениями и действиями [10]. Что касается собственно категории морального сознания, то ее использование (далеко не всегда носящее явный характер) достаточно разнообразно и противоречиво. Исследования морального развития и моральной идентичности соседствуют с экспериментами, выявляющими факторы производства единичных моральных оценок Ф и теоретическими моделями, сводящими сознательные рассуждения Ф
о правильном и неправильном к рационализации интуитивных эмоциональных реакций. При этом психология морали является той дисциплиной, в которой сегодня сосредоточены основные научные исследования человеческой моральной способности, в то время как в социологии исследования подобной проблематики все еще далеки от полной (ре)институционализации. Тем не менее в последние годы предпринимаются определенные попытки осмысления статуса «новой» социологии морали, что не в последнюю очередь касается и проблематики изучения морального сознания.
Моральное сознание в современной социологии морали
С точки зрения С. Хитлина и С. Вейси, «новая» социология морали отличается от «старой» тем, что имеет гораздо более выраженный «веберианский» фокус — другими словами, она «смотрит дальше просто норм и ценностей, создавая более широкую сеть, которая включает нарративы, идентичности, институты, символические границы и когнитивные схемы» [24, р. 53]. В отличие от классического функционализма, такая точка зрения отличается большим вниманием к «субъективной» стороне морали, поэтому Хитлин полагает, что одним из главных источников вдохновения для развития нового социологического подхода к изучению морали должна стать «социологическая» социальная психология [23]. Подчеркивается более активная
роль субъекта в конструировании собственных моральных ценностей (не сводящихся к усвоенным культурным кодам), а также необходимость уделять внимание тому, что моральные образцы в современных обществах конкурируют и вследствие этого возникают сложности с концептуализацией различных проявлений морального. «Моральная идентичность», таким образом, выступает как содержательно наиболее близкая «моральному сознанию» категория, не исчерпывая, впрочем, всех потенциальных возможностей для интерпретации последнего в социологии морали. Хитлин и Вейси подчеркивают, что «новая» социология морали на данный момент представляет собой совокупность разнородных исследовательских традиций, объединенных скорее общей тематикой, чем концептуальным аппаратом или единой методологией [24]. Более того, среди ученых, принимающих сегодня участие в возрождении социологии морали, далеко не все готовы подписаться под веберовским принципом свободы от ценностных суждений — для некоторых социология морали представляется дисциплиной, основанной на моральном реализме, чья основная задача заключается в том, чтобы способствовать моральному прогрессу.
Этот проект прескриптивной социологии морали связан в первую очередь с именами В. Джеффриса и его коллег, основавших несколько лет назад специальную Секцию в рамках Американской социологической ассоциации [26]. Ряд авторов, разделяющих взгляды Джеффриса, стремятся совместить классические социологические концепции морали с эксплицитно нормативными системами мысли (в том числе — религиозными и квазирелигиозными идеями [31]), что, впрочем, можно рассматривать как попытку возродить тот взгляд на социологию, который разделяли, к примеру, «поздние» Конт и Сорокин. В данном случае категория «морального» заметно обогащается за счет обращения к источникам, которые в социально-научной традиции использовать не принято, — что, однако, может показаться неприемлемым с точки зрения дескриптивной науки. Вместе с тем, даже если отбросить явный морализм, это общее движение по возрождению социологического подхода к изучению морали, помимо прочего, можно представить как реакцию на «фрагментацию» если не самого морального сознания, то по крайней мере представлений о нем в современной науке о морали.
Так, Г. Абенд, пользуясь устоявшимся в социальной теории различением «тонких» (thin) и «плотных» (thick) понятий, стремится показать, что современная моральная психология и нейронаука основаны исключительно на первых, в то время как последние фактически игнорируются. Если к «тонкой» морали Абенд относит отдельные моральные суждения (например о правильном или неправильном), вокруг изучения которых сосредоточена междисциплинарная «наука о морали», то «плотная» мораль, с его точки зрения, выражается в таких категориях, как «достоинство, честность, гуманность, жестокость, ничтожность, экс-
плуатация или фанатизм» [8, р. 145]. В отличие от единичных моральных оценок («он поступил неправильно»), основанных на предположительно универсальных когнитивных механизмах, суждения, использующие «плотные» понятия («западная культура материалистична»), предполагают богатые и многозначные отсылки к социальным и культурным явлениям, без которых, по мысли Абенда, очень многое в моральной реальности остается непонятым. В результате в современной науке о морали преобладают концептуально ненасыщенные модели, в то время как социология, в той или иной форме предлагающая «связные» теоретические описания социальной реальности, до сих пор не приобрела в этой области достаточного авторитета.
Абенд видит выход в том, чтобы эмпирически изучать использование «плотных» моральных оценок в различных обществах и культурах с учетом того, что он называет «моральным бэкграундом» [7]. Это как метаэтические представления, характерные для того или иного сообщества, так и имплицитные представления о том, какого рода явления в принципе подлежат моральной оценке. Подобная позиция значительно расширяет возможности для социологического понимания морального сознания, хотя, при всем глубоком теоретическом анализе «плотной» морали, остается не до конца понятным, какую альтернативу множеству психологических экспериментов Ф Абенд может предложить с точки зрения методологии эмпириче-
ских исследований. В любом случае трудно не согласится с тем, что перспектива выхода за пределы изучения универсальных моральных суждений в область социокультурной и исторической вариации форм и содержания «морального» [24, р. 54] — это то, с чем социологам предстоит иметь дело, коль скоро они хотят сделать значимый вклад в междисциплинарное знание о моральной способности человека.
Заключение
Понятие морального сознания в социологии и смежных науках имеет сложную и неоднозначную историю — от явного использования и разработки специальных концепций до растворения в других, подчас гораздо более узких, терминах и практически полного игнорирования стоящей за ним идеи. Несмотря на свой все еще достаточно разобщенный характер, «новая» социология морали может предложить ряд интересных направлений для (ре)интерпретации категории морального сознания в социологической традиции. Насколько успешным окажется подобное предприятие, покажет уже не самое отдаленное будущее. Но вне зависимости от тех перспектив, которые несет в себе сам термин, — в конце концов, относиться к нему можно по-разному, — социология, без сомнения, в состоянии предложить гораздо более насыщенное понимание морали, чем то, на котором основаны доминирующие сегодня поведенческие, когнитивные и социально-психологические подходы.
Быков А.В. Понятие морального сознания в социологической традиции 39 ЛИТЕРАТУРА
1. Дюркгейм Э. Определение моральных фактов. Пер. с фр. А.Б. Гофмана. Теоретическая социология: Антология: в 2-х ч. Под ред. С.П. Баньковской. Ч. 1. М.: Книжный дом «Университет», 2002.
2. Дюркгейм Э. Самоубийство. Социологический этюд. Пер. с фр. А.Н. Ильинского. СПб.: Союз, 1998. — 496 с.
3. Зимбардо Ф. Эффект Люцифера. Почему хорошие люди превращаются в злодеев. М.: Альпина нон-фикшн, 2013. — 740 с.
4. Кант И. Основы метафизики нравственности. (С рецензией на книгу И. Шульца. 1783). Сочинения в шести томах. Т. 4. Ч. I / Под общ. ред. Я.Ф. Асмуса, А.Я. Гулыги, Т.И. Ойзермана; Ред. тома В.Ф. Асмус. М.: Мысль, 1965. С. 211-310.
5. Спенсер Г. Научные основания нравственности. Данные науки о нравственности. СПб.: Изд-во И. Перевозникова и И. Иванова, 1896. — 446 с.
6. Хабермас Ю. Моральное сознание и коммуникативное действие / Пер. с нем. Д.В. Скляднева. СПб.: Наука, 2001. — 382 с.
7. Abend G. The moral background. An inquiry into the history of business ethics. Princeton: Princeton University Press, 2014. — 399 р. DOI: 10.1515/9781400850341
8. Abend G. Thick concepts and the moral brain // European Journal of Sociology. 2011. No. 2 (1). P. 143-172.
9. Asch S.E. Studies of independence and conformity: I. A minority of one against a unanimous majority // Psychological monographs: General and applied. 1956. No. 70 (9). P. 1-70.
10. Blasi A. Bridging moral cognition and moral action: A critical review of the literature // Psychological Bulletin. 1980. No. 88. P. 1-45. DOI: 10.1037/00332909.88.1.1
11. Cushman F., Young L. The Psychology of dilemmas and the philosophy of morality // Ethical Theory and Moral Practice. 2009. No. 12. P. 9-24. DOI: 10.1007/s10677-008-9145-3
12. Darley J.M., Latane B. Bystander intervention in emergencies: Diffusion of responsibility // Journal of Personality and Social Psychology. 1968. No. 8. P. 377-383. DOI: 10.1037/h0025589
13. Darley J.M., Batson C.D. «From Jerusalem to Jericho»: A study of situational and dispositional variables in helping behavior // Journal of Personality and Social Psychology. 1973. No. 27. P. 100-108. DOI: 10.1037/h0034449
14. Durkheim E. Introduction to ethics // Durkheim: Essays on morals and education. Ed. by W.S.F. Pickering. London: Routledge & Kegan Paul, 1979. P. 77-96.
15. Gilligan C. In a different voice: Women’s conceptions of self and of morality // Harvard Educational Review. 1977. No. 47 (4). P. 481-517.
16. Goodwin G.P., Darley J.M. Why are some moral beliefs perceived to be more objective than others? // Journal of Experimental Social Psychology. 2012. No. 48. P. 250-256. DOI: 10.1016/j.jesp.2011.08.006
17. Graham J., Haidt J., Koleva S, Motyl M, Iyer R., Wojcik S., & Ditto P.H. Moral Foundations Theory: The Pragmatic Validity of Moral Pluralism // Advances in Experimental Social Psychology. 2012. No. 47. P. 55-130.
18. Greene J. Moral tribes. Emotion, reason and the gap between Us and Them. New York: The Penguin Press, 2013. — 422 р.
19. Greene J.D. The secret joke of Kant’s soul // Moral Psychology. Vol. 3: The Neuroscience of Morality: Emotion, Disease, and Development. Ed. by W. Sinnott-Armstrong. Cambrige: MIT Press, 2007. P. 35-79.
20. Haidt J. The righteous mind. Why good people are divided by politics and religion. New York: Penguin books, 2012. — 500 р.
21. Haidt J. Morality // Perspectives on Psychological Science. 2008. No. 3. P. 65-72.
22. Haidt J. The emotional dog and its rational tail: A social intuitionist approach to moral judgment // Psychological Review. 2001. No. 108. P. 814-834. DOI: 10.1037/0033-295X.108.4.814
23. Hitlin S. Social psychological ingredients for a sociology of morality // The Palgrave handbook of altruism, morality, and social solidarity. Formulating a field of study. Ed. by V. Jeffries. New York: Palgrave Macmillan, 2014. P. 195-217.
24. Hitlin S., Vaisey S. The new sociology of morality // Annual Review of Sociology. 2013. No. 39. P. 51-68. DOI: 10.1146/annurev-soc-071312-145628
25. Hitlin S. Moral selves, evil selves: The social psychology of conscience. New York: Palgrave Macmillan, 2008. — 269 р. DOI: 10.1057/9780230614949
26. Jeffries V. Altruism, morality, and social solidarity as a field of study // The Palgrave handbook of altruism, morality, and social solidarity: Formulating a field of study. Ed. by V. Jeffries. New York: Palgrave Macmillan, 2014. P. 3-20. DOI: 10.1057/9781137391865
27. Kohlberg L., Elfenbein D. The development of moral judgments concerning capital punishment // American Journal of Orthopsychiatry. 1975. No. 45 (4). P. 614-640.
28. Kohlberg revisited. Ed. by B. Zizek, D. Garz and E. Nowak. Rotterdam: Sense Publishers. 2015. — 216 р.
29. Levine D. Visions of the sociological tradition. Chicago: The University of Chicago Press, 1995. — 365 р.
30. Milgram S. Behavioral study of obedience // Journal of Abnormal and Social Psychology. 1963. No. 67. P. 371-378. DOI: 10.1037/h0040525
31. NicholsL.T. Modern roots of the sociology of love: Tolstoy, Addams, Gandhi, and Sorokin // The Palgrave handbook of altruism, morality, and social solidarity: Formulating a field of study. Ed. by V. Jeffries. New York: Palgrave Macmillan, 2014. P. 149-175.
32. Nisbet R. The sociological tradition. New York: Basic Books, 1966. — 351 р.
33. Offer J. Herbert Spencer and social theory. London: Palgrave Macmillan,
2010. — 375 р. DOI: 10.1057/9780230283008
34. Parsons T. The social system. Ed. by B.S. Turner. London: Routledge, 1991. — 404 р.
35. Rai T.S., Fiske A.P. Moral psychology is relationship regulation: Moral motives for Unity, Hierarchy, Equality, and Proportionality // Psychological Review.
2011. No. 118 (1). P. 57-75.
36. Stets J.E. The social psychology of the moral identity // Handbook of The Sociology of Morality / Ed. by S. Hitlin, S. Vaisey. New York: Springer, 2010. P. 385-410.
37. Walker L.J., Frimer J.A. Moral personality of brave and caring exemplars // Journal of Personality and Social Psychology. 2007. No. 95. P. 845-860. DOI: 10.1037/0022-3514.93.5.845
Дата поступления: 20.04.2017.
Sotsiologicheskiy Zhurnal = Sociological Journal. 2017. Vol. 22. No. 3. P. 26-43. DOI: 10.19181/socjour.2017.23.3.5362
A.V. Bykov
National Research University Higher School of Economics, Institute of Sociology of the FCTAS RAS; Moscow, Russian Federation.
Andrey V. Bykov — Candidate of Sociological Sciences, National Research University Higher School of Economics; Institute of Sociology of FCTAS RAS. Address: Myasnitskaya Str., 11, room 333, 101000, Moscow, Russian Federation. Phone: +7 (495) 772-9590 + 12454. Email: [email protected]
The Concept of Moral Conscience in the Sociological Tradition
Abstract. In this article the author presents a historical and theoretical analysis of the concept of moral conscience in the sociological tradition, as well as analysis of the most important approaches to studying moral conscience in modern social and cognitive psychology. The crucial classical sociological concepts of moral conscience by Herbert Spencer and Emile Durkheim are analyzed in a comparative perspective as examples of utilitarian and social realist solutions to the problem of social order. In addition, the author discusses some more recent approaches to studying moral conscience that are related to the social psychological tradition, which is heavily based on classical studies of moral development by L. Kohlberg. It is shown that, despite its inherent shortcomings and limitations, Kohlberg’s theory formed the methodological basis for contemporary moral psychology, which in itself is a distinct field which studies the mechanisms of making moral judgments and evaluations. The predominant approach in the interdisciplinary science of morality, which would be experiments aimed at examining singular moral judgments, is criticized based on the distinction between «thin» and «thick» morality proposed by G. Abend. Also considered are some modern attempts to rekindle interest in studying morale and moral conscience within sociological theory, as well as the so called «sociology of morality», said attempts being ofboth descriptive and prescriptive nature. In conclusion the author discusses the possibility for further elaborating the category of moral conscience in sociological theory and research.
Keywords: morality; moral conscience; moral norms; sociology of morality; moral psychology.
For citation: Bykov A.V. The Concept Of Moral Conscience In The Sociological Tradition. Sotsiologicheskiy Zhurnal = Sociological Journal. 2017. Vol. 23. No. 3. P. 26—43. DOI: 10.19181/socjour.2017.23.3.5362
REFERENCES
1. Durkheim E. The Determination of Moral Facts. Transl. from French by A.B. Gofman. Teoreticheskaya sotsiologiya: Antologiya: v 2-kh ch. [Theoretical sociology: Anthology: In 2 p.] Ed. by S.P. Ban’kovskaya. P. 1. Moscow: Knizhnyi dom «Universitet» publ., 2002. P. 25-69. (In Russ.)
2. Durkheim E. Samoubiistvo. Sotsiologicheskii etyud. [Suicide: A Study in Sociology.] Transl. from French. by A.N. Il’inskii. St Petersburg: Soyuz publ., 1998. 496 p. (In Russ.)
3. Zimbardo F. Effekt Lyutsifera. Pochemu khoroshie lyudiprevrashchayutsya v zlodeev. [The Lucifer Effect. Understanding How Good People Turn Evil.] Moscow: Al’pina non-fikshn publ., 2013. 740 p. (In Russ.)
4. Kant I. Basis on the metaphysics of ethics = Grundlegung zur Metaphysik der Sitten. Sochineniya v Shesti Tomakh. [Works in Six Volumes.] Vol. 4. P. I . Ed. by Ya.Ph. Asmus, A.Ya. Gulyga, T.I. Oyzerman. Moscow: Mysl’ publ., 1965. P. 211-310. (In Russ.)
5. Spenser G. Nauchnye osnovaniya nravstvennosti. Dannye nauki o nravstvennosti. [The Principles of Ethics. Volume I.] St Petersburg: Izd-vo I. Perevoznikova i I. Ivanova publ., 1896. 446 p. (In Russ.)
6. Khabermas Yu. Moral’noe soznanie i kommunikativnoe deistvie. [Moral Conscience and Communicative Action.] Transl. from Germ. by D.V. Sklyadnev. St Petersburg: Nauka publ., 2001. 382 p. (In Russ.)
7. Abend G. The moral background. An inquiry into the history of business ethics. Princeton: Princeton University Press, 2014. 399 p. DOI: 10.1515/9781400850341
8. Abend G. Thick concepts and the moral brain. European Journal of Sociology. 2011. No. 2 (1). P. 143-172.
9. Asch S.E. Studies of independence and conformity: I. A minority of one against a unanimous majority. Psychological monographs: General and applied. 1956. No. 70 (9). P. 1-70.
10. Blasi A. Bridging moral cognition and moral action: A critical review of the literature. Psychological Bulletin. 1980. No. 88. P. 1-45. DOI: 10.1037/0033-2909.88.1.1
11. Cushman F., Young L. The Psychology of dilemmas and the philosophy of morality. Ethical Theory and Moral Practice. 2009. No. 12. P. 9-24. DOI: 10.1007/s10677-008-9145-3
12. Darley J.M., Latane B. Bystander intervention in emergencies: Diffusion of responsibility. Journal of Personality and Social Psychology. 1968. No. 8. P. 377-383. DOI: 10.1037/h0025589
13. Darley J.M., Batson C.D. «From Jerusalem to Jericho»: A study of situational and dispositional variables in helping behavior. Journal of Personality and Social Psychology. 1973. No. 27. P. 100-108. DOI: 10.1037/h0034449
14. Durkheim E. Introduction to ethics. Durkheim: Essays on morals and education. Ed. by W.S.F. Pickering. L.: Routledge & Kegan Paul, 1979. P. 77-96.
15. Gilligan C. In a different voice: Women’s conceptions of self and of morality. Harvard Educational Review. 1977. No. 47 (4). P. 481-517.
16. Goodwin G.P., Darley J.M. Why are some moral beliefs perceived to be more objective than others? Journal of Experimental Social Psychology. 2012. No. 48. P. 250-256. DOI: 10.1016/j.jesp.2011.08.006
17. Graham J., Haidt J., Koleva S., Motyl M., Iyer R., Wojcik S., & Ditto P.H. Moral Foundations Theory: The Pragmatic Validity of Moral Pluralism. Advances in Experimental Social Psychology. 2012. No. 47. P. 55-130.
18. Greene J. Moral tribes. Emotion, reason and the gap between Us and Them. New York: The Penguin Press, 2013. 422 p.
19. Greene J.D. The secretjoke of Kant’s soul. Moral Psychology. Vol. 3: The Neuroscience of Morality: Emotion, Disease, and Development. Ed. by W. Sinnott-Armstrong. Cambrige: MIT Press, 2007. P. 35-79.
20. Haidt J. The righteous mind. Why good people are divided by politics and religion. New York: Penguin books, 2012. 500 p.
21. Haidt J. Morality. Perspectives on Psychological Science. 2008. No. 3. P. 65-72.
22. Haidt J. The emotional dog and its rational tail: A social intuitionist approach to moral judgment. Psychological Review. 2001. No. 108. P. 814-834. DOI: 10.1037/0033-295X.108.4.814
23. Hitlin S. Social psychological ingredients for a sociology of morality. The Palgrave handbook of altruism, morality, and social solidarity. Formulating a field of study. Ed. by V Jeffries. New York: Palgrave Macmillan, 2014. P. 195-217.
24. Hitlin S., Vaisey S. The new sociology of morality. Annual Review of Sociology. 2013. No. 39. P. 51-68. DOI: 10.1146/annurev-soc-071312-145628
25. Hitlin S. Moral selves, evil selves: The social psychology of conscience. New York: Palgrave Macmillan, 2008. 269 p. DOI: 10.1057/9780230614949
26. Jeffries V. Altruism, morality, and social solidarity as a field of study. The Palgrave handbook of altruism, morality, and social solidarity: Formulating a field of study. Ed. by V. Jeffries. New York: Palgrave Macmillan, 2014. P. 3-20. DOI: 10.1057/9781137391865
27. Kohlberg L., Elfenbein D. The development of moral judgments concerning capital punishment. American Journal of Orthopsychiatry. 1975. No. 45 (4). P. 614-640.
28. Kohlberg revisited. Ed. by B. Zizek, D. Garz, and E. Nowak. Rotterdam: Sense Publishers. 2015. 216 p.
29. Levine D. Visions of the sociological tradition. Chicago: The University of Chicago Press, 1995. 365 p.
30. Milgram S. Behavioral study of obedience. Journal of Abnormal and Social Psychology. 1963. No. 67. P. 371-378. DOI: 10.1037/h0040525
31. Nichols L.T. Modern roots of the sociology of love: Tolstoy, Addams, Gandhi, and Sorokin. The Palgrave handbook of altruism, morality, and social solidarity: Formulating afield of study. Ed. by V. Jeffries. New York: Palgrave Macmillan, 2014. P. 149-175.
32. Nisbet R. The sociological tradition. New York: Basic Books, 1966. 351 p.
33. Offer J. Herbert Spencer and social theory. L.: Palgrave Macmillan, 2010. 375 p. DOI: 10.1057/9780230283008
34. Parsons T. The social system. Ed. by B.S. Turner. L.: Routledge, 1991. 404 p.
35. Rai T.S., Fiske A.P. Moral psychology is relationship regulation: Moral motives for Unity, Hierarchy, Equality, and Proportionality. Psychological Review. 2011. No. 118 (1). P. 57-75.
36. Stets J.E. The social psychology of the moral identity. Handbook of The Sociology of Morality. Ed. by S. Hitlin, S. Vaisey. New York: Springer, 2010. P. 385-410.
37. Walker L.J., Frimer J.A. Moral personality of brave and caring exemplars. Journal of Personality and Social Psychology. 2007. No. 95. P. 845-860. DOI: 10.1037/00223514.93.5.845
Received: 20.04.2017.
12. Моральное сознание и моральная практика
Моральное сознание – человеческое сознание с его внутренними механизмами, смысловым и ценностным содержанием, в форме этических понятий и определений.
Моральное сознание рассматривает явления и поступки людей не в плане их причинной обусловленности (почему человек сделал что-либо), а со стороны их достоинства, ценности. Моральное сознание оценивает действия и общественные явления, мораль дает возможность выбора между добром и злом, который человек делает в силу своего понятия о должном (о том, как должно быть). Совокупность определенных норм, запретов и требований, которые регулируют человеческую деятельность и поведение и составляют содержание морального сознания.
Моральное сознание формируется в процессе воспитания и самовоспитания человека и проявляется в его поведении и нравственной культуре.
Моральная практика состоит из моральных поступков (действие или отсутствия действия) и совокупности поступков (линии поведения).
13. Понятие и виды профессиональной этики
Термин «профессиональная этика» обычно употребляется для обозначения не столько отрасли этической теории, сколько своеобразного нравственного кодекса людей определенной профессии. Таковы, к примеру, «клятва Гиппократа», «Кодекс профессиональной этики адвоката». Профессиональная этика обусловлена особенностями некоторых профессий, корпоративными интересами, профессиональной культурой. Люди, выполняющие одинаковые или близкие профессиональные функции, вырабатывают специфические традиции, объединяются на основе профессиональной солидарности, поддерживают репутацию своей социальной группы. В каждой профессии есть свои нравственные проблемы. Но среди всех профессий можно выделить группу таких, в которых они возникают особенно часто, которые требуют повышенного внимания к нравственной стороне выполняемых функций. Профессиональная этика имеет значение прежде всего для профессий, объектом которых является человек. Там, где представители определенной профессии в силу ее специфики находятся в постоянном или даже непрерывном общении с другими людьми, связанном с воздействием на их внутренний мир, судьбу, с нравственными взаимоотношениями, существуют специфические «нравственные кодексы» людей этих профессий, специальностей. Таковы этика учителя, этика врача, этика судьи. Существование нравственных кодексов определенных профессий — свидетельство общественного прогресса, постепенной гуманизации общества. Врачебная этика требует делать все ради здоровья больного, вопреки трудностям и даже собственной безопасности, хранить врачебную тайну, ни при каких обстоятельствах не способствовать смерти пациента. Педагогическая этика обязывает уважать личность ученика и проявлять к нему должную требовательность, поддерживать собственную репутацию и репутацию своих коллег, заботиться о моральном доверии общества к учителю. Этика ученого включает требование бескорыстного служения истине, терпимости к другим теориям и мнениям, недопустимости плагиата в любой форме или преднамеренного искажения результатов научных исследований. Этика офицера обязывает беззаветно служить Отечеству, проявлять стойкость и мужество, заботиться о подчиненных, всемерно беречь офицерскую честь. Свои требования содержит этика профессий журналиста, писателя, художника, этика работников телевидения, сферы обслуживания и т. д. Таким образом, профессиональная этика — это прежде всего специфический нравственный кодекс людей определенной профессии.
Профессиональная этика — это совокупность правил поведения определенной социальной группы, обеспечивающая нравственный характер взаимоотношений, обусловленных или сопряженных с профессиональной деятельностью, а также отрасль науки, изучающая специфику проявлений морали в различных видах деятельности. Профессиональная этика распространяется на те социальные группы, к которым предъявляются обычно наиболее высокие нравственные требования.
НРАВСТВЕННОЕ СОЗНАНИЕ — это… Что такое НРАВСТВЕННОЕ СОЗНАНИЕ?
Природа Н. с. Объективные законы обществ. жизни в морали получают выражение в виде совокупности требований, предъявляемых к поведению людей. В отличие от норм права, нравств. требования вырабатываются непосредственно массовым сознанием и в Н. с. принимают форму безличного долженствования, неписаного закона, равно распространяющегося на всех людей, в к-ром остается скрытой как выраженная в нем обществ. воля, так и отраженная этой волей социально-историч. необходимость. Эта особенность Н. с. в прошлом порождала множество мифологич. и идеалистич. истолкований происхождения и природы нравств. требований. В этике они изображались как повеления бога, априорный закон практич. разума (Кант), веление совести «чистого Я» (Фихте), выражение нравств. чувства (А. Смит, А. Шефтсбери, Ф. Хетчесон) и т.п. Должное в Н. с. часто отрывалось от той социальной действительности, к-рая является его источником, и противопоставлялось ей, поскольку его практич. осуществление всегда встречалось с определ. историч. трудностями и иногда даже представлялось невозможным. Это противоречие между должным и действительностью, фиксируемое Н. с, всегда было одной из труднейших проблем для этики. Особенно резко оно выражено в этике Канта, к-рый, во-первых, считал невозможным вывести моральный закон из эмпирич. условий жизни человека и, во-вторых, пришел к выводу, что этот закон может быть полностью реализован лишь где-то в конце человеч. истории, в «царстве целей». Гегель, напротив, критически подходит к этой антиномии Н. с, усматривая в противопоставлении должного и сущего ограниченность и односторонность Н. с. В основе нравств. воззрения, по Гегелю, лежит «…полное равнодушие и собственная самостоя-тельность природы и моральных целей…», «…долг составляет его единственную существенную цель и предмет…», а ему противостоит «…лишенная всякого з н а ч е н и я действительность» (Соч., т. 4, М., 1959, с. 323, 322). Однако антитеза должного и действительного осталась непреодоленной в бурж. этике. В совр. позитивизме, напр., она выступает в виде положения о невозможности логич. связи между суждениями факта, описывающими эмпирич. действительность, и моральными суждениями, содержащими предписания. Эта же антитеза в иной форме проявляется в протестантской неоортодоксии (как извечная противоположность моральной воли бога и аморальной земной жизни, обществ. действительности). Другая особенность Н. с. состоит в том, что его предписания формулируются как универсальный закон, равно распространяющийся на всех людей (то же и в праве – принцип равенства всех перед законом). Эта особенность Н. с. нашла отражение уже в христ. морали: «Итак, во всем, как хотите, чтобы с вами поступали люди, поступайте и вы с ними» (Евангелие от Матфея, 7, 12) и была сформулирована Кантом в его понятии категорического императива, согласно к-рому нравств. максимой поведения является только та, к-рая одновременно может быть законом для всех людей. Для Н. с. характерен ценностный способ обоснования долженствования: нечто должно быть совершено или осуществлено в силу того, что оно представляет собой благо, ценность, предпочтительно перед всеми др. возможностями. Понятие ценности выступает в Н. с. как основание долженствования и, след., как критерий оценки всего происходящего и существующего, к-рым Н. с. измеряет все сущее. Эта ценностная форма интерпретации объективных социальных законов также содержит в себе возможность идеалистич. мистификации («высшее благо» как вершина иерархии мироздания у Платона, добро как понятие, в самом себе заключающее «требование существования» у Гегеля, ценность как трансцендентная сущность у Дж. Мура и Н. Гартмана). Нормативный (оценочно-предписательный) характер представлений Н. с. вполне отвечает выполняемой моралью функции регулятора человеч. поведения. Однако сфера применимости нормативных критериев кончается там, где вступают в действие общие законы историч. необходимости и где за человеком не остается уже свободы выбора, – в области обществ. явлений, происхождение к-рых нельзя искать в доброй воле или злом умысле кого-либо. Морализированием и называется такое незаконное расширение прерогатив Н. с. (напр., применительно к осмыслению историч. процесса), к-рое состоит в подмене науч. анализа объективных законов истории рассуждениями о том, как должны были бы происходить историч. события согласно нравств. идее, закону справедливости и т.п. Такое морализование, присущее множеству социальных утопий прошлого, полностью преодолевается только в марксизме, где вопрос о том, каким должно быть общество будущего, решается на основе науч. предвидения дальнейшего хода истории. С т р у к т у р а Н . с. Место каждого понятия в структуре Н. с. и его логич. форма зависят от того, каким способом в нем выражено моральное долженствование. Простейшей формой Н. с. является норма. Уже здесь нравств. требование формулируется обобщенно, в виде общего правила, к-рому должны следовать во множестве отд. случаев все члены общества (класса). Каждая норма выделяет лишь какую-то одну сторону в поведении людей (см. Обычай), предписывает или воспрещает только поступки определ. типа. Исторически первой формой нормы являются табу (запреты), представляющие собой основной нравственный регулятор поведения в первобытном обществе. В религ. сознании нормы обычно принимают вид заповедей – повелений, исходящих от бога (напр., библейские «Десять заповедей»). Свод норм составляет моральный кодекс. Если нормы вырабатываются Н. с. общества стихийно, то сведение их в кодекс приписывается к.-л. историч. или мифологич. лицу («законы Моисея», «законы Ману»). В истории моральных учений неоднократно высказывалось намерение создать некий всеобъемлющий кодекс, исходя из к-рого каждый мог бы во всех случаях жизни определять свою линию поведения (Морелли, Руссо, Сен-Симон). В действительности никакая совокупность норм не может стать универсальным руководством для поведения человека, т.к. не может охватить все богатство и разнообразие обществ. жизни. От кодекса в традиционно-историч. понимании этого термина принципиально отличается моральный кодекс строителя коммунизма, содержащий не нормы, а общие принципы коммунистич. нравственности. Более сложный характер имеет понятие морального к а ч е с т в а. Выраженное в нем нравств. требование конкретно не указывает, какие действия должен совершать человек, а в суммарной форме характеризует (предписывает и оценивает) определ. сторону его поведения. Напр., понятие честности обнимает ряд частных норм поведения (говорить правду, исполнять обещания, уважать чужую собственность), и индивид должен сам решать, как ему поступить применительно к той или иной ситуации. Понятие морального качества ставит перед человеком задачу не только совершать к.-л. действия, но и целенаправленно формировать в себе определенные черты характера. Впервые понятие морального качества приобретает большое значение в морали и этике антич. общества (учение о добродетелях и пороках у Платона и Аристотеля), когда индивид настолько выделяется из родового коллектива, что начинает рассматриваться Н. с. как олицетворение обществ. морали. Процесс дальнейшего становления моральной личности находит выражение в понятии нравств. идеала (см. Идеал) – образа совершенного человека, воплощающего в себе все возможные добродетели. Антич. Н. с. не знает этого понятия: боги и герои древних греков наряду с добродетелями обладают всеми пороками и слабостями, характерными для людей. Впервые представление о морально совершенной личности возникает в христианстве (образ Иисуса как образец нравств. праведности и жертвенности), но этот идеал считается недостижимым для простых смертных; противоречие Н. с. между должным и действительным достигает здесь крайних пределов. Нравств. идеал является высшей формой Н. с. тогда, когда осуществление нравств. целей мыслится как задача самосовершенствования индивида. Но «решение» этой задачи, как правило, завершалось признанием непреодолимого противоречия между нравств. устремлениями отд. личности и обстоятельствами обществ. жизни. Неудивительно, что в тех этич. системах, где данное понятие играет особенно важную роль (Лютер, Кант, Соловьев, Барт, Нибур), нравств. идеал трактуется как нечто принципиально недостижимое в действительности. Пути преодоления этого противоречия первым указал Маркс, к-рый показал, что «совпадение изменения обстоятельств и человеческой деятельности может рассматриваться и быть рационально понято только как р е в о л ю ц и о н н а я п р а к т и к а» (Маркс К. и Энгельс Ф., Соч., 2 изд., т. 3, с. 2). Еще более сложный характер имеют нравств. п р и н ц и п ы, формулирующие общие законы моральной деятельности человека. Здесь уже не просто характеризуются различные стороны поведения человека или черты нравств. облика личности, а дается определение моральной сущности человека, смысла жизни и ее конечного назначения. Принципы служат не правилами поведения, а лишь основанием для выбора жизненных правил и целей. Именно так, напр., перетолковывает в новое время христ. заповедь любви Лютер, считающий ее не нормой повседневного поведения, а общим законом жизни, к-рый невозможно выразить в виде строго определ. правил, а должен истолковываться каждым верующим соответственно «духу» учения Христа. Принципы приобретают главенствующее значение впервые в бурж. Н. с. (см. Индивидуализм, Эгоизм, Альтруизм), что отражает процесс освобождения личности от традиц. сословно-цеховых и церк. регламентаций, жестко канонизировавших правила поведения индивида в повседневной жизни. В этике предпринимаются попытки найти некий универсальный принцип, исходя из к-рого каждый сам мог бы определять нормы своего поведения (категорич. императив Канта, принцип полезности Бентама и др.). В своей совокупности принципы должны давать обобщенное определение нравств. образа жизни индивида и общества в целом. Но поскольку это означает переход от рассмотрения нравств. сущности человека к выяснению конкретных условий ее реализации, постольку возникает новое понятие – о б щ е с т в . и д е а л, в к-ром вновь возникает противоречие между должным и существующим. Этот идеал, выражающий представление о совершенном миропорядке, наилучшем обществ. состоянии, с одной стороны выступает как конечная цель нравств. деятельности, а с другой – как единств. возможное условие полной реализации требований нравственности, предъявляемых к человеку. Религ. представление о «грядущем царстве божьем на земле» может быть названо обществ. идеалом лишь условно, т.к. оно рисовало некое состояние всеобщего блаженства без к.-л. характеристик этого «царства» как обществ. устройства. Понятие обществ. идеала в собств. смысле получает развитие лишь в новое время, гл. обр. в трудах социалистов-утопистов. Особое значение обществ. идеал приобретает в революц. системах нравственности, где он выполняет функцию конечной цели обществ. переустройства для массового сознания. Параллельно с формированием норм, принципов, идеалов, к-рые раскрывают содержание той или иной морали, в Н. с. развиваются понятия добра и зла, характеризующие деятельность человека с т. зр. ее нравств. значения. В этих предельно абстрактных понятиях вся совокупность разнородных требований, предъявляемых к человеку и обществу, получает выражение в виде общего критерия оценки, единой меры, к к-рой сводится все многообразие человеч. поступков. Особую группу понятий Н. с. составляют те его формы, в к-рых отражаются различные виды моральных отношений личности к обществу – долг, ответственность, совесть, достоинство (см. Нравственные отношения). Т.о., структура Н. с. исторически развивается и надстраивается новыми понятиями по мере социального и духовного прогресса общества. Вместе с тем она более универсальна и устойчива, чем конкретное содержание нравств. представлений. Если смысл, вкладываемый в моральные нормы, принципы, идеалы, понятия добра и зла, совершенно различен у разных классов и претерпевает коренные изменения при переходе от одной социально-экономич. формации к другой, то их логич. форма является единой для различных историч. эпох. В этом смысле можно говорить о нек-рой общей логике Н. с., или логике морального языка. Соотношения и логич. связи между различными понятиями H. с. обусловливают законы морального рассуждения (доказательства и опровержения, обоснования и критики нравств. представлений, аргументации в процессе нравств. убеждения или решения моральных проблем). Лит.: Маркс К., К критике гегелевской философии права, в кн.: Маркс К. и Энгельс Ф., Соч., 2 изд., т. 1; Энгельс Ф., Анти-Дюринг, там же, т. 20; Ленин В. И., Философские тетради, [М. ], 1947, с. 184–190; Аристотель, Этика, СПБ, 1908; Кант И., Критика практич. разума, 2 изд., СПБ, 1908; его же, Основоположение к метафизике нравов, М., 1912; Лафарг П., Экономич. детерминизм К. Маркса. Исследования о происхождении и развитии идей: справедливости, добра, души и бога, пер. с франц., 2 изд., М.–Л., [1928 ]; Гегель, Феноменология духа, Соч., т. 4, М., 1959; его же, Философия права, там же, т. 7, М.–Л., 1934, ч. 1 и 3; Mооre G. E., Principia Ethica, Camb., 1903; Hartmann Ν., Ethik, В.–Lpz., 1926; Νowell-Smith P. H., Ethics, L., 1954; Τoulmin S. E., An examination of the place of reason in ethics, Camb., 1958; Johnson Ο. Α., Rightness and goodness, The Hague, 1959; Edel Α., Science and the structure of ethics, [Chi., 1961 ]; Ηare R. M., Freedom and reason, Oxf., 1963.О. Дробницкий. Москва.
Философская Энциклопедия. В 5-х т. — М.: Советская энциклопедия. Под редакцией Ф. В. Константинова. 1960—1970.
Видеоигры формируют нравственное сознание подростков / +1
Фото: iStockИсследователи из Борнмутского университета (Великобритания) выяснили, что видеоигры разных жанров и соответствующей возрастной категории положительно влияют на моральное сознание подростков. Но с возрастом люди накапливают жизненный опыт, и их моральные ценности в меньшей степени зависят от происходящего на экране.
При прохождении некоторых игр человеку приходится делать нравственный выбор. Например, пользователи игры BioShock американского разработчика Irrational Games (сейчас принадлежит компании 2K) могут либо спасать Маленьких Сестричек (от англ. — Little Sisters, персонажи BioShock, девочки-подростки, которые помогают собирать ценное вещество АДАМ), либо убивать их и получать дополнительные бонусы. Ученые отмечают, что морально зрелые люди, как правило, думают о нравственных последствиях этого выбора, а не только о том, сколько АДАМа они в результате получат.
Чтобы проверить, как видеоигры влияют на нравственное развитие подростков и взрослых людей, ученые провели два опроса. В первом участвовали 166 учащихся одной из британских школ в возрасте от 11 до 18 лет, 53% девочек и 47% мальчиков. Они должны были заполнить опросник Sociomoral Reflection Measure — Short Form (SRM-SF) из 11 вопросов, каждый из которых состоял из двух частей. Например, один из вопросов звучал так: «Насколько важно говорить правду?». В первой части участники выбирали один из трех вариантов ответов: «очень важно», «важно», «не важно», а во второй — обосновывали свой выбор. Другие вопросы касались выполнения обещаний, соблюдения законов, помощи близким людям. Затем школьников попросили перечислить названия и жанры любимых игр и сообщить, когда они начали играть и сколько времени в неделю на это тратят. Они также должны были рассказать, какие чувства они обычно испытывают во время игры.
Выяснилось, что наиболее серьезное воздействие игры оказывали на моральное сознание детей в возрасте от 12 до 14 лет. Примечательно, что в этой возрастной группе более развитое нравственное мышление имели мальчики, которые проводили за видеоиграми больше времени и чаще играли в игры с элементами жестокости. Ученые также обнаружили, что дети, которые играли в игры разных жанров, опережали по уровню нравственного развития своих сверстников. При этом те, кто увлекался более «взрослыми» играми, наоборот, обладали менее развитым моральным мышлением.
Авторы работы заключают, что видеоигры действительно могут способствовать нравственному развитию подростков. Но важно, чтобы они проводили время за разнообразными с точки зрения жанра играми, которые соответствуют их возрасту. Определением возрастного рейтинга видеоигр занимаются в том числе такие организации, как Entertainment Software Rating Board (ESRB, американский и канадский рынки) и Pan European Game Information (PEGI, европейский рынок). В России видеоигры, в отличие от фильмов и книг, сейчас не подлежат обязательной возрастной маркировке, но соответствующий законопроект недавно внесли в Госдуму.
Видеоигры и агрессивное поведение
Во втором опросе британских исследователей участвовали 135 студентов высших учебных заведений в возрасте от 17 до 27 лет; 58% — девушки и 42% — парни. Они тоже должны были заполнить опросник SRM-SF и сообщить о том, во что и как долго играют, а также что чувствуют в процессе. В результате ученые не смогли найти подтверждения тому, что видеоигры оказывают воздействие на моральное сознание молодых людей. Это может быть связано с тем, что по мере взросления человек приобретает жизненный опыт, на который он и ориентируется при принятии решений. Эти выводы перекликаются с результатами исследования группы немецких ученых. Они доказали, что подростки в возрасте 14–17 лет, которые играют в игры с элементами насилия, ведут себя более агрессивно. При этом поведение подростков более старшего возраста не зависит от того, играют они в жестокие игры или нет.
К противоположным выводам пришли исследователи из Оксфордского и Кардиффского университетов (Великобритания), опросившие более 1 тыс. подростков в возрасте 14 и 15 лет, а также их родителей и опекунов. Детей попросили рассказать о своем недавнем игровом опыте: сколько времени они проводят за играми, какие игры любят и как себя чувствуют в процессе. Родители должны были рассказать об особенностях поведения ребенка. Оказалось, что большинство подростков отдают предпочтение играм с элементами жестокости. Но выраженной связи между жестокими играми и агрессивным или антисоциальным поведением обнаружено не было.
В Американской психологической ассоциации (American Psychological Association, APA) не отрицают существования связи между играми и агрессивностью: например, некоторые люди могут кричать в процессе или совершать резкие движения. Однако утверждение о том, что жестокие видеоигры подталкивают людей на преступления — например, массовые расстрелы, — является ошибочным, уверены специалисты. По их мнению, насилие — это комплексная социальная проблема, которая может быть обусловлена самыми разными причинами. «Связь между видеоиграми и насилием не является научно обоснованной и отвлекает внимание от многих других факторов», — подчеркивают в организации.
Согласно оценкам исследовательского агентства NPD Group, в 2019 году в видеоигры играли 73% жителей США в возрасте от 2 лет и старше, что на 6% больше, чем в 2018 году. При этом исследователи отмечают растущий спрос на этот вид развлечений среди детей от 2 до 17 лет. Отчасти это обусловлено популярностью видеоплатформ YouTube и Twitch, благодаря которым дети узнают о таких играх, как Fortnite и Minecraft. Чаще всего в видеоигры играют с мобильного телефона. Компьютеры и консоли используются реже, но в течение более продолжительного времени. По прогнозам международной аналитической компании Newzoo, в 2020 году количество пользователей мобильных игр во всем мире достигнет 2,6 млрд человек. Еще 1,3 млрд людей будут играть в компьютерные игры и 729 млн — использовать игровые приставки типа PlayStation или Xbox.
Видеоигры и успеваемость
Сотрудники Детского научно-исследовательского института Мердока (Murdoch Children’s Research Institute, MCRI) в Мельбурне (Австралия) решили выяснить, как видеоигры и другие средства массовой информации влияют на академическую успеваемость школьников 3–5 классов. Они провели лонгитюдное исследование (изучение одной и той же группы объектов в течение продолжительного времени. — Прим. Plus-one.ru) с участием 1 239 детей. Всего в нем приняли участие 667 девочек и 572 мальчика из 43 начальных школ Мельбурна. Успеваемость детей оценивалась в 3-м классе и два года спустя — в 5-м классе. Для этого исследователи использовали Национальную программу оценки грамотности и математических навыков NAPLAN (от англ. National Assessment Program — Literacy and Numeracy), которая предусматривает оценку знаний в четырех областях: чтение, письмо, языковые навыки (орфография, грамматика и пунктуация) и счет. Орфография оценивается отдельно от грамматики и пунктуации, за прохождение теста в каждой области можно получить от 0 до 1 000 баллов.
Фото: iStockРодителей попросили сообщить, сколько часов в день их ребенок тратит на просмотр телевизора или DVD-дисков (на телевизоре или компьютере), прохождение видеоигр (на компьютере или игровой приставке типа Xbox) и использование компьютера (выполнение школьных заданий, проверка почты, поиск в интернете). Выяснилось, что в третьем классе ученики тратили в среднем 1,9 часа на телевизор и по 0,7 часа — на видеоигры и компьютер. В пятом классе показатели не изменились для телевизора, но несколько увеличились для видеоигр и компьютера — до 0,9 часа и одного часа соответственно. В третьем классе в видеоигры не играл каждый пятый, а в пятом — уже каждый четвертый.
Сопоставление результатов тестов и времени, потраченного на электронные носители, показало, что дети, которые смотрели телевизор более двух часов в день в возрасте 8–9 лет, два года спустя хуже справлялись с заданиями по чтению. Они набирали на 12 баллов меньше, чем их сверстники, которые проводили у телевизора меньше времени. Ученики, которые использовали компьютер более одного часа в день, набирали на 12 баллов меньше при выполнении заданий на счет. При этом видеоигры практически никак не влияли на успеваемость.
Лиза Манди, одна из авторов работы, отметила, что из-за гаджетов у детей снижается физическая активность, они хуже спят и тратят меньше времени на выполнение домашних заданий. Это, в свою очередь, может привести к снижению концентрации внимания и успеваемости. Ее коллега Джордж Паттон добавил, что родители, учителя и врачи должны контролировать время, которое дети проводят перед телевизором и компьютером. Это особенно важно делать сейчас, когда школьники постепенно возвращаются в классы после нескольких месяцев дистанционной учебы.
Автор
Евгения Чернышёва
Основные подходы в изучении правового и морального самосознания как проблема научной психологии
Библиографическое описание:Османова, Н. М. Основные подходы в изучении правового и морального самосознания как проблема научной психологии / Н. М. Османова. — Текст : непосредственный // Психология в России и за рубежом : материалы III Междунар. науч. конф. (г. Санкт-Петербург, июль 2016 г.). — Санкт-Петербург : Свое издательство, 2016. — С. 9-11. — URL: https://moluch.ru/conf/psy/archive/198/9837/ (дата обращения: 15.08.2021).
В литературе можно найти достаточно много определений правового сознания и/или самосознания. Вероятно, наиболее полно обзор смежных понятий, таких как правовая идеология, правовая психология и т. д. представлен в работах А. Ч. Чупановой и Н. Н. Вопленко, который также приводит несколько определений собственно правового сознания, в обобщенном виде «…правосознание есть знание о праве, оценка действующего права и мысли, идеи о желаемых изменениях в праве, и это не только результат отражения объекта, но и средство воздействия на объект, на всю правовую систему государства».Или, более психологическое определение — «это совокупность идей, взглядов, теорий, чувств, эмоций и настроений оценочного характера, возникающих у людей под действием права и выражающих их отношение к явлениям правовой действительности» [2]. Хотя определения могут указывать на носителя — в определении М. И. Еникеева правовое сознание определяет как сфера общественного, группового и индивидуального сознания [4].
К типологиям или классификациям правового сознания можно отнести часто выделяемые в литературе следующие виды правосознания: по носителям (по субъектам) — массовое, групповое, индивидуальное; по глубине отражения — обыденное, научное, профессиональное; по степени конструктивности — конструктивное и деструктивное (криминальное). По направленности — ретроспективное, адекватное, перспективное. В анализе А. Ч. Чупановой приводится еще несколько классификаций, автор указывает, что это наиболее распространенные [12].
В гносеологическом плане обыденное правовое сознание — это осознание прав и обязанностей, законов и других правовых явлений на эмпирическом уровне. Истинные суждения в нем могут уживаться с ошибочными, с заблуждениями и предрассудками.
Если говорить о конкретном психологическом предмете, то в большинстве случаев исследуется оценочная составляющая — взгляды, отношения, мнения; в меньшей степени — мотивационный компонент. При исследовании мнений скорее исследуются не знания о праве (когнитивный компонент), а отношение к праву. В некоторых случаях исследуется «правовой идеал» — представления о должном (в нашем случае — наказании за ряд преступлений). Эмоциональные отношения — чувства, эмоции самостоятельно нами не исследуются, также не исследуются бессознательные характеристики, установки и непосредственное поведение.
В отличие от правового сознания, правовое самосознание отличается осознанием себя как субъекта нравственной жизни и правовых отношений, пониманием собственных ценностно-смысловых оснований, определяющих свои отношения с миром, самим собой, государством, ближайшим окружением, это способность к переживанию, самооценке, рефлексии себя как свободной, нравственной личности и гражданина. Это определение Т. А. Симаковой дополняется предложенной автором структурой правового самосознания, в которой включены рефлексивный, когнитивный, мотивационный, коммуникативный, социально-перцептивный, креативный и ценностно-смысловой компоненты [10]. Основными функциями рефлексивного компонента являются самовосприятие, самопонимание и самооценка себя как субъекта правовых отношений. Остальные компоненты структуры — когнитивные, мотивационные, поведенческие и т. д. выделяются как значимые характеристики правового сознания многими авторами. Тем не менее, отмечают З. Н. Каландаришвили и Е. А. Зорина, до сих пор существуют различные, порою весьма противоречивые, точки зрения на структуру правосознания [6].
Далее, уточняя предмет исследования, стоит также отметить, что часто правовое сознание (самосознание) и поведение разводятся. Так, М. И. Еникеев правоприменительное поведение и сознание разводит, ставит поведение в зависимость от сознания, но выделяет несколько видов поведения по мотивации — правопослушное (в силу убеждений), правоисполнительное (конформизм), законоисполнительное (страх наказания) [4].
Разведение понятий права и аморализма — другой аспект проблемы. Рассматривая развитие понятие преступления в правовых отношениях в социогенезе можно отметить иногда существенные изменения. По этому поводу Г. Тард писал, с конкретными примерами, что «… мы видим, как известные деяния переходят из разряда крупных преступлений в разряд незначительных проступков и делаются наконец если не похвальными, то по крайней мере дозволенными, например (от Средних веков до нас): … богохульство, бродяжничество, браконьерство, контрабанда, прелюбодеяние, содомия; или, наоборот, из законных и иногда даже похвальных, какими они были раньше, деяния становятся сначала несколько порочными, затем преступными … Этот двойной путь трансформации, который состоит … в различной квалификации этого деяния, то как дозволенного, то как наказуемого, этот путь … предшествует всем трансформациям обществ и которая стремится согласовать в них убеждения с потребностями, а убеждения и потребности с действиями» [11].
Между аморальным поведением и преступлением существует ряд градаций. Е. В. Змановская описывает асоциальное поведение — это уклонение от выполнения морально-нравственных норм, непосредственно угрожающее благополучию межличностных отношений. Оно может проявляться как агрессивное поведение, сексуальные девиации (беспорядочные половые связи, проституция, совращение, вуайеризм, эксгибиционизм и др.), вовлеченность в азартные игры на деньги, бродяжничество, иждивенчество.
В своей работе Е. В. Змановская приводит также определения антисоциального поведения, котороезаключается в действиях, нарушающих существующие законы и права других людей в форме противоправного, асоциального, аморально-безнравственного поведения. Собственное определение автора ограничивает антисоциальное (делинквентное) поведение нарушением правовых норм, угрожающих социальному порядку и благополучию окружающих людей [5]. У взрослых людей это преимущественно гражданские или уголовные правонарушения. При этом антисоциальное поведение трактуется как активно-деструктивное, тогда как асоциальное — пассивно-деструктивное.
Таким образом, при рассмотрении проблемы преступлений и морали (аморализма) приходится сталкиваться с близкими проблемами — антисоциальным и отклоняющимся (девиантным) поведением. Первая проблема, которая все еще требует разрешения — разделение этих понятий, насколько это возможно, хотя они при ближайшем рассмотрении являются пересекающимися.
В анализе И. В. Сидоренковой приводится ряд классификаций и подходов к определению как девиантного поведения, так и преступности [9]. Автор указывает, что, по мнению большинства ученых, преступность является одной из форм (видов, уровней) девиантного поведения.
Моральное сознание, как и правовое, определяется неоднозначно, и также варьирует в концепциях разных авторов структура. Обычно в моральное сознание включают моральные ценности (категория аксиологии — содержание и иерархия ценностей), во-вторых, категория деонтологии — понятия о долге, императивность морали. Моральные принципымогут нести в себе ценностную модальность, но часто раскрывают только особенности способа выполнения моральных требований
Моральное самосознание, как и правовое, отличается от морального сознания прежде всего рефлексией. Это своего рода ценностное самосознание, самооценка своего «Я» в этических терминах. Как указывается в анализе З. Г. Гаджимурадовой, к феноменам морального самосознания относятся такие специфические феномены, как совесть, чувство вины, взгляд на себя с точки зрения другого [2]. Иными словами, это способность к рефлексии социального характера. Близкое понятие — нравственное самоопределение. По определению А. Б. Купрейченко и А. Е. Воробьевой, это осознанный процесс поиска, выбора и создания собственных нравственных эталонов и идеалов, а на их основе — принципов, ценностей, норм и т. д. [8]. Скорее всего, моральное (нравственное) самосознание входит в процесс самоопределения, и последнее понятие шире.
Близкое понятие — моральная идентичность — используется К. Аквино с соавторами [13]. Это скорее «идеальное Я», поскольку предполагает стремление к обладанию некоторыми нравственными качествами, а не только их осознание у себя. Авторы не переоценивают ее значение, поскольку это только одна из возможных идентичностей, на основе которых строится самоопределение. Но она играет первостепенную роль в ситуациях морального выбора. Такого рода идентичность, скорее всего, несколько шире самосознания, поскольку предполагает не только моральное самосознание, как оно понимается в отечественных работах, но также определенную интенцию.
Анализ этической литературы показывает наличие двух точек зрения относительно того, являются ли понятия «мораль» и «нравственность» тождественными категориями, или их следует разграничить. Некоторые авторы придерживаются точки зрения, согласно которой понятия «мораль» и «нравственность» следует различать. Суть различий между данными категориями обычно видят в том, что мораль, имеющая рекомендательный характер, есть совокупность норм, принципов, требований, предъявляемых к человеку извне — обществом, коллективом, группой [1]. Нравственность — это субъективная ценностная система человека. Другими словами, это то, что находится в его сознании, что определяет и характеризует его индивидуальную нравственность. Хотя Д. В. Колесов приводит гораздо больше отличий морали от нравственности (всего двадцать!), но подчеркивает именно социально-групповой характер морали.
Проблема разведения морали и нравственности не только терминологическая. Очень часто трудно или практически невозможно различить моральные и нравственные побуждения, и в равной степени аморальные и безнравственные мотивы. Чтобы выяснить истинную психологическую причину определенной формы поведения, необходим специальный психологический анализ.
Литература:
- Бездухов В. П., Жирнова Т. В. Нравственно-ценностная сфера сознания студента: диагностика и формирование: Монография. — Москва: МПСИ, 2008. — С. 28.
- Вопленко Н. Н. Правосознание и правовая культура: Учебное пособие. — Волгоград: ВолГУ, 2000. — С. 13.
- Гаджимурадова З. М. Этническое самосознание личности: структура, содержание, генезис: Монография. — М.: Прометей МПГУ, 2006. — С. 102–105.
- Еникеев М. И. Юридическая психология. С основами общей и социальной психологии: Учебник для вузов. — М.: Норма, 2005. — С. 283.
- Змановская Е. В. Девиантология: (Психология отклоняющегося поведения): Учебное пособие. — 5-е изд., стер. — М.: Академия, 2008. — С. 32–35.
- Каландаришвили З. Н., Зорина Е. А. Роль правосознания и правовой культуры в преодолении правового нигилизма в современном российском обществе (вопросы теории и практики). — СПб.: Элмор, 2013. — С. 19
- Колесов Д. В. Множественность различий нравственности и морали // Развитие личности. — 2008. — № 1. — С. 35.
- Купрейченко А. Б., Воробьева А. Е. Нравственное самоопределение молодежи. — М.: Институт психологии РАН, 2013. — С. 70–71.
- Сидоренкова И. В. Соотношение понятий «девиантное поведение» и «преступность» // Проблемы девиантного поведения молодежи (на примере Смоленского региона) 15 декабря 2011 г.: Межвузовская научно-практическая конференция / Под ред. А. В. Хатченкова. — Смоленск: МЮИ (СФ), 2012. — С. 14–16.
- Симакова Т. А. К вопросу о проблеме правового самосознания // Прикладная юридическая психология. — 2012. — № 3. — С. 34–36.
- Тард Г. Преступник и преступление. Сравнительная преступность. Преступления толпы. — М.: ИНФРА-М, 2004. — С. 184.
- Чупанова А. Ч. Правосознание молодежи: теоретико-региональный аспект (на материалах Республики Дагестан): Дис. … канд. юр. наук. — Махачкала, 2005. — С. 59–60.
- Aquino K., McFerran B., Laven M. Moral Identity and the Experience of Moral Elevation in Response to Acts of Uncommon Goodness // Journal of Personality and Social Psychology. 2011. — Vol. 100. — № 4. — Р. 704 -705.
Основные термины (генерируются автоматически): правовое сознание, моральное самосознание, моральное сознание, отношение, автор, антисоциальное поведение, девиантное поведение, правовое самосознание.
Сознание и сознание: определение
Abstract
Хотя сознание широко исследовалось в различных его аспектах, таких как философия, психиатрия, нейрофизиология, нейропластичность и т. Д., Совесть, хотя и является не менее важным аспектом человеческого существования, что остается в значительной степени неизвестным как почти трансцендентный аспект человеческого разума. Он не был исследован так тщательно, как сознание, и в значительной степени остается «terra incognita» в отношении своей нейрофизиологии, топографии мозга и т. Д.Совесть и сознание являются частью системы информации, которая управляет нашим опытом и процессом принятия решений. Цель данной статьи — дать определение этим терминам, обсудить сознание с точки зрения как неврологической, так и квантовой физики, взаимосвязь между динамикой сознания и нейропластичностью, а также выделить взаимосвязь между сознанием, стрессом и здоровьем.
Ключевые слова: сознание, нейронный коррелят сознания, нейропластичность, совесть, свобода воли
Сознание
Значения двух терминов «совесть» и «сознание» часто путают и неправильно понимают многие люди.
Эта статья — попытка прояснить эти значения и показать роль «чистой совести» или «беспокойной совести» в отношении здоровья и болезней.
«Сознание» — это функция человеческого разума, которая получает и обрабатывает информацию, кристаллизует ее, а затем сохраняет или отвергает с помощью следующих средств:
1. Пять чувств
2. Разумная способность человека Разум
3. Воображение и эмоции
4. Память
Пять чувств позволяют уму получать информацию, затем воображение и эмоции обрабатывают ее, разум оценивает ее, а память сохраняет или отвергает.
Точные части человеческого мозга [ 1 ], в которых выполняются эти функции, предположительно определены нейрофизиологией [ 2 ]. Важное наблюдение заключается в том, что чем больше информации человек способен собрать и обработать, тем более «осведомленным» и «осознанным» он станет в отношении своего внутреннего и внешнего мира [ 2 ]. Осведомленность и бодрствование представляют собой два основных компонента сознания. Осведомленность определяется содержанием сознания, а возбуждение определяется уровнем сознания.Осведомленность включает в себя самосознание, которое воспринимает внутренний мир мыслей, размышлений, воображения, эмоций и мечтаний, а также внешнее осознание, которое воспринимает внешний мир с помощью пяти чувств. С неврологической точки зрения сознание включает в себя спектр состояний, которые варьируются от физиологических состояний до состояний нарушенного сознания, которые отслеживаются по определенным критериям, включенным в шкалу комы Глазго, но также включают измененные состояния либо путем самообучения (трансцендентальная медитация), либо по приему лекарств.
Нейроанатомические исследования выявили многочисленные структуры, вовлеченные в сознание, которые были очень хорошо описаны в замечательном обзоре Де Соузы о многомерной концепции сознания [ 3 ]. Существенной структурой, которая опосредует возбуждение, является восходящая ретикулярная активирующая система (ARAS), которая включает нейромедиатор-специфические волокна из ретикулярных ядер ствола мозга, которые связаны с корой через таламический и экстраталамический пути и проецируются в гипоталамус и базальные части переднего мозга. [4,5].Следуя ARAS, другими важными структурами в сознании являются миндалевидное тело, которое модулирует память, внимание, эмоции и высшие когнитивные функции, а также мозжечок, который модулирует исполнительные функции, познание и эмоции [ 6 ]. И префронтальная кора, и предклинье коррелируют с самовосприятием и метапознанием [7,8]. Кроме того, предклинье и префронтальная кора вместе с височно-теменным переходом и передней поясной извилиной представляют собой области, вовлеченные в «режим по умолчанию» функции мозга во время сознательного состояния покоя [ 9 ].Лобно-теменная связь и таламус считаются наиболее важными нейронными коррелятами сознания. Лобно-теменная связность участвует в поддержании осведомленности, внимании и поведенческом выборе поступающей и сохраненной информации [ 10 ]. Таламус является последней станцией ретрансляции перцептивных данных до достижения коры головного мозга. Он также играет ключевую роль, модулируя активность коры [ 11 ]: таламус и кора взаимосвязаны взаимно, и эта связь, по-видимому, отвечает за высшие когнитивные процессы.Более того, ретикулярное ядро таламуса (TRN), по-видимому, контролирует таламокортикальную синхронизацию [ 12 ].
Теория, сильно отличающаяся от теории нейронного коррелята сознания, которая предполагает, что сознание является единой объединенной сущностью, — это теория множественных сознаний с тремя иерархическими уровнями: микросознание, макросознание и объединенное сознание [ 13 ].
Одна из многочисленных теорий микросознания считает, что функциональная единица сознания состоит из треугольной нейрональной конфигурации, совокупность которой не ограничена общепринятыми анатомическими границами.Эти собрания различаются по размеру от одного момента к другому, и каждый момент соотносится с разной степенью сознания. Сложность и размер этих сборок зависят от синхронности их синапсов (известных как синапсы Мальсбурга), силы триггера, который запускает их временную синхронность, и от доступности нейротрансмиттеров [3,14].
Помимо неврологических описаний сознания, которые считают, что сознание генерируется на нейронном уровне, существует подход квантовой физики, управляемый классической физикой, который дает более динамичное видение, но также вызывает ряд противоречий [ 15 ].Согласно точке зрения квантовой физики, сознание зависит от самонаблюдения. Он непрерывно самотворяется бессознательными процессами, которые постоянно возникают благодаря самосознанию, например, при наблюдении за электроном, который конкретизирует этот электрон путем коллапса волновой функции [ 16 ]. Этот образ сознания допускает сосуществование «множественных, полуформированных идей, все порхающие ниже порога осознания в одно и то же время», ожидая, пока процесс самонаблюдения завершит эту суперпозицию и конкретизирует единственную идею [ 17 ].Такая динамичная конструкция подразумевает постоянное изменение организации мозга. Нейропластичность и сознание связаны двунаправленно: с сознанием, с одной стороны, являющимся результатом растущей сложности связи некоторой деятельности, а с другой — реорганизацией мозговых связей посредством учебной деятельности [ 18 ]. Сознательный мозг постоянно учится. Он учится описывать и переопределять свою деятельность самому себе, разрабатывая сложные системы мета-представлений [ 19 ].Кроме того, динамическое влияние сознания на связи мозга продолжается и после бодрствования, причем сновидения также оказывают важное влияние на нейронные сети [3,20].
Другой важный аспект нейропластичности сознания представлен измененным состоянием сознания во время процесса внимательности. С точки зрения неврологии, практика концентрации внимания производит измеримые изменения в спонтанной активности мозга за счет увеличения гамма-частот [21,22]. Эти электромагнитные изменения подтверждаются исследованиями изображений, которые продемонстрировали как динамические изменения белого вещества, такие как усиление миелинизации и связности [ 23 ], так и увеличение толщины коры [ 24 ].
Совесть
Мы должны помнить, что механизмы «сознания» сложны и запутаны, тогда как работа «совести» намного проще. Понятие «совесть», обычно используемое в его моральном смысле, — это врожденная способность каждого здорового человека воспринимать, что правильно, а что неправильно, и на основе этого восприятия контролировать, контролировать, оценивать и выполнять их действия [ 25 ] Такие ценности, как правильное или неправильное, хорошее или злое, справедливое или несправедливое, справедливое или несправедливое, существовали на протяжении всей истории человечества, но также формируются культурной, политической и экономической средой человека 3.Чем ближе наше внутреннее состояние совести отождествляется с более высоким восприятием этих понятий, таких как добро, правильно, справедливо и справедливо, тем выше наша степень «совести» и меньше физического стресса, если мы чувствуем, что действуем в соответствии с эти концепции 4. Можно сказать, что «совесть» 5 — это степень целостности и честности каждого человека, поскольку она контролирует и определяет качество его действий. Тот, кто действует с «чистой совестью», обладает преимуществом ощущения внутреннего покоя, которое смягчает неблагоприятные физиологические эффекты, испытываемые во время стресса.Совесть является «высшим авторитетом» и оценивает информацию для определения качества действия: добро или зло, справедливое или несправедливое и т. Д. Следовательно, совесть стоит выше сознания и, кроме того, имеет способность и власть решать, как информация будет использоваться либо во благо, либо во зло. Однако в своих решениях совесть обычно находится под влиянием естественных инстинктов людей «выживания» и «сохранения жизни». после оценки за доли секунды всех вышеперечисленных параметров [ 7 ].
«Системная функция» мозга
Весь этот процесс (информация-сознание-осознание-сознание) следует понимать целиком как сложный, непрерывный и интегрированный набор функций у всех здоровых людей. эти функции являются дефектными или перестают существовать, вся система пострадает или даже может разрушиться. Это демонстрирует целостность, согласованность и непрерывность структуры человеческого мозга, и это означает, что, даже если мы теоретически можем различать функции для целей исследования и понимания, эти функции фактически действуют как системное целое с абсолютной взаимозависимостью между вышеупомянутыми частями.
Свобода воли
Мы можем решить действовать в соответствии с нашей совестью или против нее в любой момент.
Действительно, это наши единственные возможности. Только в рамках этих рамок может существовать «свобода выбора». Это означает, что решения и действия, которые соответствуют принципам «совести» человека, могут привести к эволюции и утончению совести в результате внутреннего спокойствие духа. Таковы усилия всех истинно духовных людей. Напротив, если кто-то действует против своей совести, это может привести к «инволюции» и ощущению беспокойства в совести.В таком случае общий «директор и судья» становится менее отчетливым или даже неподвижным, его голос не может быть «услышан», и он позволяет низшим инстинктам взять верх и действовать соответственно. В этом состоянии начинается процесс, вызывающий внутреннее «раздражение» или внутренний «зуд», не позволяющий ни минуты покоя. В конце концов, проявляются тревоги и фобии, и они являются продромальными симптомами тревожного состояния здоровья. Это происходит в наших современных обществах, в которых многие изначально здоровые люди, ставшие известными фигурами, такие как политики, журналисты, полицейские и судьи — те, у кого в руках власть над другими, но недостаточно моральной силы — поддаются широко распространенной коррупции. нашего времени.Вместо того, чтобы использовать свою власть на благо людей, они используют ее только для своей личной выгоды. Конечно, это не относится ко всем из них, но те, кто хочет идти против такой тенденции, в конечном итоге оказываются изолированными и бессильными. Если совесть оказывается под давлением основных инстинктов и притупляется, тогда человеческое существо будет все больше и больше опускаться в состояние, подобное животному, и тогда он будет вынужден исключительно служить своим собственным низшим инстинктам. В этом скомпрометированном состоянии информация, которую получает человек, оценивается и используется в соответствии с тем, что обычно называется «личным интересом» — термином, который в наше время приобрел статус «божественного закона».Если какая-либо из основных функций, таких как воображение, разум или память, снижается или теряется из-за какой-либо болезни или травмы, то страдает процесс осознания, и вся система в конечном итоге может рухнуть. В таком случае совесть больше не может функционировать. Это случается, например, в таких случаях, как шизофрения, болезнь Альцгеймера и тяжелые травмы головного мозга. Это приводит нас к выводу, что общая функциональная способность мозга (информация-сознание-совесть) ведет к принятию решений и к действиям.Характеристики этой способности следующие: она имеет иерархический характер (различные функции имеют высший или низший порядок). Он имеет уникальный характер из-за своей бесконечной сложности, он интегрирован (если часть разрушается, вся система может пострадать или разрушиться), и он постоянно изменяется (новая информация постоянно поглощается, влияя на уровни совести и дифференцируя их). Иерархическая способность человеческого мозга принимать окончательные и значимые решения отвечает за то, решит ли человек посвятить себя поискам Бога, как это делают монахи, адепты и мистики, или поискам Истины, как это делают философы и философы. ученых, или обмануть других, как это делают преступники.Таким образом, совесть формулирует каждый уровень опыта, от самого низкого до самого высокого, даже до трансцендентного и возвышенного.
Эти трансцендентные, внеземные переживания духовных людей могут происходить, пока человек все еще находится в относительно хорошем состоянии и, в то же время, может понимать и осознавать постоянно сложную поступающую информацию и, таким образом, принимать решения и действовать за доли секунды. Люди, которым удалось достичь высокого уровня совести, обычно имеют «высшую цель в жизни», у них «видения, которые могут вдохновить других», и они всегда стремятся помочь «другим» или человечеству в целом.Именно благодаря такому процессу в конечном итоге возникает новое качество совести, которое жертвует личными интересами ради общего блага. Опыт показывает, что люди, выросшие в семьях с сильными моральными устоями, очень редко могут обойти диктат своей совести. Сознание, будучи самой благородной функцией нашего существования, составляет нить, которая держит нас в контакте с нашей универсальной природой, или с объективной Истиной, или с Богом, или как бы то ни было, это можно назвать [ 9 ].
Следовательно, определение «степени совести» любого человека можно определить следующим образом: это степень, в которой мы «участвуем» в объективной Истине, а именно в абсолютном Благе или абсолютно «Правом» или абсолютно « Только». Реально говоря, люди не могут достичь абсолюта. Они могут приблизиться к абсолюту или уйти от него только в зависимости от качества своей совести. К сожалению, это относительное приближение к Истине может измениться внутри одного и того же человека, иногда драматическим образом.Степень совести, или насколько близко осознание человека к Истине, зависит, к сожалению, от двух факторов:
a. Оценка полученной информации
б. Потребность индивида потакать своим человеческим инстинктам
Мы говорим «к сожалению», потому что совести слишком легко опуститься на более низкий уровень, если человек выбирает только комфорт и личные интересы. Напротив, слишком сложно достичь более высокого уровня совести, потому что человек, должно быть, уже принял, в результате длительной личной борьбы, концепцию «принесения в жертву» личными интересами и удобствами для достижения постоянно повышающегося уровня совести.
Совесть достигает более высокого уровня только тогда, когда «общее благо» ставится выше «корысти» [ 26 ]. Это происходит почти детерминированным образом. Примерами высокой совести являются адепты всех времен с их трансцендентным опытом и все те, кто сумел укротить свои страсти и продолжить поиск Истины, или все те, кто пожертвовал своей жизнью ради общества, в котором они жили. Примеры заниженной совести — это те, кто сумел обмануть, угнетать и использовать в своих интересах не только несколько человек, но и целые общества или нации для своей личной выгоды.Это в первую очередь коррумпированные политики, действия которых могут повлиять на всю нацию. Мы, простые люди, находимся где-то между этими двумя категориями, и мы сражаемся изо всех сил, чтобы поддерживать в некотором роде уравновешенное состояние, а не полностью закрывать свою совесть. Это ежедневная борьба, и мы обычно проигрываем много битв; следовательно, наше здоровье ухудшается, пока смерть не завершит картину.
Здесь следует отметить, что действие, которое приносит величайший катарсис и внутреннее освобождение, — это исповедь в своего рода публичной ситуации.Эффекты психологических и психотерапевтических методов лечения основаны на этой реальности, допустимо это или нет. Тот же факт дал силу всем религиям, исповедующим исповедание. После честного и глубокого признания люди признались, что почувствовали себя помолодевшими и более здоровыми. Решения людей, наделенных властью всех видов, зависят от этого индивидуального состояния совести, будут ли их решения разрушительными или конструктивными, влияющими иногда на всю страну или всю планету.Притупление своей совести необходимо для того, чтобы власть имущие находили оправдания продвижению своих деструктивных мер как необходимых и конструктивных. Многие агрессивные войны, особенно в течение последних 50 лет, велись во имя демократических идеалов, в то время как их жертвами были миллионы людей, и они вызвали страдания бесчисленного множества других. Это показывает, насколько нездоровыми стали наши лидеры. Впечатляющая книга профессора Дэвида Оуэна «В болезни и у власти. Болезнь глав правительств за последние 100 лет », точно отражает эту идею, как и выступление проф.Дж. Тул, «Неврологическое здоровье политических лидеров» на 2-м Всемирном конгрессе по противоречиям в неврологии (Афины, 2008 г.) [27,28]. Следовательно, чем больше люди укрощают свои страсти, дистанцируясь от своих основных инстинктов, тем больше их совесть развивается, достигая наивысшего уровня и давая человеку ощущение того, что они живут в состоянии блаженства.Эта эволюция совести — это бесконечное усилие, которое длится всю жизнь; таким образом, по моему мнению совесть никогда не будет определяться как принадлежащая определенной части мозга или как химически сложное соединение, потому что мозг изменяется и развивается именно в результате этих процессов.
Мы предполагаем, что эти концепции могли бы составить «исходный материал» дискуссии, в ходе которой исследовалось бы, находится ли совесть в мозгу; является ли она только результатом химического соединения или чего-то другого, лежащего за пределами структуры мозга, в трансцендентальном
END
1 Сознание также упоминается в контексте нейрофизиологии как «субъективное осознавание» [ 1 ]
2 Понятие сознания или «субъективное внутреннее жизнь »также рассматривалась с философской и религиозной точки зрения, причем религиозные предложения были в основном метафизическими верованиями, а философские предложения — теоретическими спекулятивными моделями [ 2 ].
3 Несомненно, существуют различия в сознании эскимосов, японцев, африканцев, азиатов, европейцев, североамериканцев и так далее, например, различия в том, что правильно, а что нет в конкретных жизненных ситуациях. Тем не менее, все культуры знают и согласны с некоторыми основными концепциями морали.
4 Формирование «совести» на протяжении веков — это высшая духовная характеристика человека, которая была сформулирована посредством сложного процесса наблюдения, переживания в целом и страдания в частности.Этот конкретный стимул для развития болезни должен стать главной темой в учениях медицинских учреждений по изучению и пониманию болезней и их роли в формировании сознания.
5 В теологии понятие «совесть» связано с синдерезисом или синтерезисом, т. Е. Привычным знанием универсальных практических принципов нравственного действия. В то время как совесть — это диктат практического разума, решающего, что любое конкретное действие является правильным или неверно, синдерезис является диктатом того же практического разума, который имеет своей целью первые общие принципы морального действия [ 25 ].
6 В области морального поведения существуют различные самоочевидные истины, которые обычно принимает средний нормальный человек, например, «не делайте другим того, что вы не хотели бы делать с собой», «родители должны быть заслуженный »и т. д.
7 Примерами таких случаев являются те, у кого семья голодает, и кто ворует, что является преступным деянием, чтобы спасти свою семью от смерти. Это отличается от того, кто ворует общественное имущество, чтобы увеличить свое состояние. Однако в первом случае человек может быть заключен в тюрьму и может пережить это испытание без последствий для здоровья.Второй человек, однако, должен будет подавить свою совесть, чтобы не беспокоить его, и поэтому это будет иметь последствия для здоровья, поскольку они опасаются, что их могут обнаружить, и беспокоятся о том, что они сделали.
8 Хорошо известно, что на философском уровне концепция свободы воли очень тесно связана с концепцией моральной ответственности.
9 Кроме того, именно на религиозном или более высоком духовном уровне можно даже говорить о различных типах совести: доброй совести, злой или оскверненной совести, слабой совести, обгоревшей совести.
10 Роберт К. Фишер из юридического факультета Университета Св. Томаса в Миннеаполисе исследует правовое понятие гражданского общества как морального рынка, где конкурирующие моральные убеждения и требования совести могут действовать и конкурировать без использования государственного козыря. власть, тем самым обеспечивая здоровую и активную общественную жизнь [ 26 ].
Конфликт интересов.
Не заявлено.
Сознание и сознание: определение
Abstract
В то время как сознание широко исследовалось в различных его аспектах, таких как философия, психиатрия, нейрофизиология, нейропластичность и т. Д.совесть, хотя это не менее важный аспект человеческого существования, который остается в значительной степени неизвестным как почти трансцендентный аспект человеческого разума. Он не был исследован так тщательно, как сознание, и в значительной степени остается «terra incognita» из-за своей нейрофизиологии, топографии мозга и т. Д. Сознание и сознание являются частью системы информации, которая управляет нашим опытом и процессом принятия решений. Цель данной статьи состоит в том, чтобы дать определение этим терминам, обсудить сознание с точки зрения как неврологической, так и квантовой физики, взаимосвязь между динамикой сознания и нейропластичностью и выделить взаимосвязь между совестью, стрессом и здоровьем.
Ключевые слова: сознание, нейронный коррелят сознания, нейропластичность, совесть, свобода воли
Сознание
Значения двух терминов «совесть» и «сознание» часто путают и неправильно понимают многие люди.
Эта статья — попытка прояснить эти значения и показать роль «чистой совести» или «беспокойной совести» в отношении здоровья и болезней.
«Сознание» — это функция человеческого разума, которая получает и обрабатывает информацию, кристаллизует ее, а затем сохраняет или отвергает с помощью следующего:
1.Пять чувств
2. Способность ума к рассуждению
3. Воображение и эмоции
4. Память
Пять чувств позволяют уму получать информацию, затем воображение и эмоции обрабатывают ее, рассуждают ее и память хранит или отклоняет его.
Точные части человеческого мозга [ 1 ], в которых выполняются эти функции, предположительно определены нейрофизиологией [ 2 ]. Важное наблюдение заключается в том, что чем больше информации человек способен собрать и обработать, тем более «осведомленным» и «осознанным» он станет в отношении своего внутреннего и внешнего мира [ 2 ].Осведомленность и бодрствование представляют собой два основных компонента сознания. Осведомленность определяется содержанием сознания, а возбуждение определяется уровнем сознания. Осведомленность включает в себя самосознание, которое воспринимает внутренний мир мыслей, размышлений, воображения, эмоций и мечтаний, а также внешнее осознание, которое воспринимает внешний мир с помощью пяти чувств. С неврологической точки зрения сознание включает в себя спектр состояний, которые варьируются от физиологических состояний до состояний нарушенного сознания, которые отслеживаются по определенным критериям, включенным в шкалу комы Глазго, но также включают измененные состояния либо путем самообучения (трансцендентальная медитация), либо по приему лекарств.
Нейроанатомические исследования выявили многочисленные структуры, вовлеченные в сознание, которые были очень хорошо описаны в замечательном обзоре Де Соузы о многомерной концепции сознания [ 3 ]. Существенной структурой, которая опосредует возбуждение, является восходящая ретикулярная активирующая система (ARAS), которая включает нейромедиатор-специфические волокна из ретикулярных ядер ствола мозга, которые связаны с корой через таламический и экстраталамический пути и проецируются в гипоталамус и базальные части переднего мозга. [4,5].Следуя ARAS, другими важными структурами в сознании являются миндалевидное тело, которое модулирует память, внимание, эмоции и высшие когнитивные функции, а также мозжечок, который модулирует исполнительные функции, познание и эмоции [ 6 ]. И префронтальная кора, и предклинье коррелируют с самовосприятием и метапознанием [7,8]. Кроме того, предклинье и префронтальная кора вместе с височно-теменным переходом и передней поясной извилиной представляют собой области, вовлеченные в «режим по умолчанию» функции мозга во время сознательного состояния покоя [ 9 ].Лобно-теменная связь и таламус считаются наиболее важными нейронными коррелятами сознания. Лобно-теменная связность участвует в поддержании осведомленности, внимании и поведенческом выборе поступающей и сохраненной информации [ 10 ]. Таламус является последней станцией ретрансляции перцептивных данных до достижения коры головного мозга. Он также играет ключевую роль, модулируя активность коры [ 11 ]: таламус и кора взаимосвязаны взаимно, и эта связь, по-видимому, отвечает за высшие когнитивные процессы.Более того, ретикулярное ядро таламуса (TRN), по-видимому, контролирует таламокортикальную синхронизацию [ 12 ].
Теория, сильно отличающаяся от теории нейронного коррелята сознания, которая предполагает, что сознание является единой объединенной сущностью, — это теория множественных сознаний с тремя иерархическими уровнями: микросознание, макросознание и объединенное сознание [ 13 ].
Одна из многочисленных теорий микросознания считает, что функциональная единица сознания состоит из треугольной нейрональной конфигурации, совокупность которой не ограничена общепринятыми анатомическими границами.Эти собрания различаются по размеру от одного момента к другому, и каждый момент соотносится с разной степенью сознания. Сложность и размер этих сборок зависят от синхронности их синапсов (известных как синапсы Мальсбурга), силы триггера, который запускает их временную синхронность, и от доступности нейротрансмиттеров [3,14].
Помимо неврологических описаний сознания, которые считают, что сознание генерируется на нейронном уровне, существует подход квантовой физики, управляемый классической физикой, который дает более динамичное видение, но также вызывает ряд противоречий [ 15 ].Согласно точке зрения квантовой физики, сознание зависит от самонаблюдения. Он непрерывно самотворяется бессознательными процессами, которые постоянно возникают благодаря самосознанию, например, при наблюдении за электроном, который конкретизирует этот электрон путем коллапса волновой функции [ 16 ]. Этот образ сознания допускает сосуществование «множественных, полуформированных идей, все порхающие ниже порога осознания в одно и то же время», ожидая, пока процесс самонаблюдения завершит эту суперпозицию и конкретизирует единственную идею [ 17 ].Такая динамичная конструкция подразумевает постоянное изменение организации мозга. Нейропластичность и сознание связаны двунаправленно: с сознанием, с одной стороны, являющимся результатом растущей сложности связи некоторой деятельности, а с другой — реорганизацией мозговых связей посредством учебной деятельности [ 18 ]. Сознательный мозг постоянно учится. Он учится описывать и переопределять свою деятельность самому себе, разрабатывая сложные системы мета-представлений [ 19 ].Кроме того, динамическое влияние сознания на связи мозга продолжается и после бодрствования, причем сновидения также оказывают важное влияние на нейронные сети [3,20].
Другой важный аспект нейропластичности сознания представлен измененным состоянием сознания во время процесса внимательности. С точки зрения неврологии, практика концентрации внимания производит измеримые изменения в спонтанной активности мозга за счет увеличения гамма-частот [21,22]. Эти электромагнитные изменения подтверждаются исследованиями изображений, которые продемонстрировали как динамические изменения белого вещества, такие как усиление миелинизации и связности [ 23 ], так и увеличение толщины коры [ 24 ].
Совесть
Мы должны помнить, что механизмы «сознания» сложны и запутаны, тогда как работа «совести» намного проще. Понятие «совесть», обычно используемое в его моральном смысле, — это врожденная способность каждого здорового человека воспринимать, что правильно, а что неправильно, и на основе этого восприятия контролировать, контролировать, оценивать и выполнять их действия [ 25 ] Такие ценности, как правильное или неправильное, хорошее или злое, справедливое или несправедливое, справедливое или несправедливое, существовали на протяжении всей истории человечества, но также формируются культурной, политической и экономической средой человека 3.Чем ближе наше внутреннее состояние совести отождествляется с более высоким восприятием этих понятий, таких как добро, правильно, справедливо и справедливо, тем выше наша степень «совести» и меньше физического стресса, если мы чувствуем, что действуем в соответствии с эти концепции 4. Можно сказать, что «совесть» 5 — это степень целостности и честности каждого человека, поскольку она контролирует и определяет качество его действий. Тот, кто действует с «чистой совестью», обладает преимуществом ощущения внутреннего покоя, которое смягчает неблагоприятные физиологические эффекты, испытываемые во время стресса.Совесть является «высшим авторитетом» и оценивает информацию для определения качества действия: добро или зло, справедливое или несправедливое и т. Д. Следовательно, совесть стоит выше сознания и, кроме того, имеет способность и власть решать, как информация будет использоваться либо во благо, либо во зло. Однако в своих решениях совесть обычно находится под влиянием естественных инстинктов людей «выживания» и «сохранения жизни». после оценки за доли секунды всех вышеперечисленных параметров [ 7 ].
«Системная функция» мозга
Весь этот процесс (информация-сознание-осознание-сознание) следует понимать целиком как сложный, непрерывный и интегрированный набор функций у всех здоровых людей. эти функции являются дефектными или перестают существовать, вся система пострадает или даже может разрушиться. Это демонстрирует целостность, согласованность и непрерывность структуры человеческого мозга, и это означает, что, даже если мы теоретически можем различать функции для целей исследования и понимания, эти функции фактически действуют как системное целое с абсолютной взаимозависимостью между вышеупомянутыми частями.
Свобода воли
Мы можем решить действовать в соответствии с нашей совестью или против нее в любой момент.
Действительно, это наши единственные возможности. Только в рамках этих рамок может существовать «свобода выбора». Это означает, что решения и действия, которые соответствуют принципам «совести» человека, могут привести к эволюции и утончению совести в результате внутреннего спокойствие духа. Таковы усилия всех истинно духовных людей. Напротив, если кто-то действует против своей совести, это может привести к «инволюции» и ощущению беспокойства в совести.В таком случае общий «директор и судья» становится менее отчетливым или даже неподвижным, его голос не может быть «услышан», и он позволяет низшим инстинктам взять верх и действовать соответственно. В этом состоянии начинается процесс, вызывающий внутреннее «раздражение» или внутренний «зуд», не позволяющий ни минуты покоя. В конце концов, проявляются тревоги и фобии, и они являются продромальными симптомами тревожного состояния здоровья. Это происходит в наших современных обществах, в которых многие изначально здоровые люди, ставшие известными фигурами, такие как политики, журналисты, полицейские и судьи — те, у кого в руках власть над другими, но недостаточно моральной силы — поддаются широко распространенной коррупции. нашего времени.Вместо того, чтобы использовать свою власть на благо людей, они используют ее только для своей личной выгоды. Конечно, это не относится ко всем из них, но те, кто хочет идти против такой тенденции, в конечном итоге оказываются изолированными и бессильными. Если совесть оказывается под давлением основных инстинктов и притупляется, тогда человеческое существо будет все больше и больше опускаться в состояние, подобное животному, и тогда он будет вынужден исключительно служить своим собственным низшим инстинктам. В этом скомпрометированном состоянии информация, которую получает человек, оценивается и используется в соответствии с тем, что обычно называется «личным интересом» — термином, который в наше время приобрел статус «божественного закона».Если какая-либо из основных функций, таких как воображение, разум или память, снижается или теряется из-за какой-либо болезни или травмы, то страдает процесс осознания, и вся система в конечном итоге может рухнуть. В таком случае совесть больше не может функционировать. Это случается, например, в таких случаях, как шизофрения, болезнь Альцгеймера и тяжелые травмы головного мозга. Это приводит нас к выводу, что общая функциональная способность мозга (информация-сознание-совесть) ведет к принятию решений и к действиям.Характеристики этой способности следующие: она имеет иерархический характер (различные функции имеют высший или низший порядок). Он имеет уникальный характер из-за своей бесконечной сложности, он интегрирован (если часть разрушается, вся система может пострадать или разрушиться), и он постоянно изменяется (новая информация постоянно поглощается, влияя на уровни совести и дифференцируя их). Иерархическая способность человеческого мозга принимать окончательные и значимые решения отвечает за то, решит ли человек посвятить себя поискам Бога, как это делают монахи, адепты и мистики, или поискам Истины, как это делают философы и философы. ученых, или обмануть других, как это делают преступники.Таким образом, совесть формулирует каждый уровень опыта, от самого низкого до самого высокого, даже до трансцендентного и возвышенного.
Эти трансцендентные, внеземные переживания духовных людей могут происходить, пока человек все еще находится в относительно хорошем состоянии и, в то же время, может понимать и осознавать постоянно сложную поступающую информацию и, таким образом, принимать решения и действовать за доли секунды. Люди, которым удалось достичь высокого уровня совести, обычно имеют «высшую цель в жизни», у них «видения, которые могут вдохновить других», и они всегда стремятся помочь «другим» или человечеству в целом.Именно благодаря такому процессу в конечном итоге возникает новое качество совести, которое жертвует личными интересами ради общего блага. Опыт показывает, что люди, выросшие в семьях с сильными моральными устоями, очень редко могут обойти диктат своей совести. Сознание, будучи самой благородной функцией нашего существования, составляет нить, которая держит нас в контакте с нашей универсальной природой, или с объективной Истиной, или с Богом, или как бы то ни было, это можно назвать [ 9 ].
Следовательно, определение «степени совести» любого человека можно определить следующим образом: это степень, в которой мы «участвуем» в объективной Истине, а именно в абсолютном Благе или абсолютно «Правом» или абсолютно « Только». Реально говоря, люди не могут достичь абсолюта. Они могут приблизиться к абсолюту или уйти от него только в зависимости от качества своей совести. К сожалению, это относительное приближение к Истине может измениться внутри одного и того же человека, иногда драматическим образом.Степень совести, или насколько близко осознание человека к Истине, зависит, к сожалению, от двух факторов:
a. Оценка полученной информации
б. Потребность индивида потакать своим человеческим инстинктам
Мы говорим «к сожалению», потому что совести слишком легко опуститься на более низкий уровень, если человек выбирает только комфорт и личные интересы. Напротив, слишком сложно достичь более высокого уровня совести, потому что человек, должно быть, уже принял, в результате длительной личной борьбы, концепцию «принесения в жертву» личными интересами и удобствами для достижения постоянно повышающегося уровня совести.
Совесть достигает более высокого уровня только тогда, когда «общее благо» ставится выше «корысти» [ 26 ]. Это происходит почти детерминированным образом. Примерами высокой совести являются адепты всех времен с их трансцендентным опытом и все те, кто сумел укротить свои страсти и продолжить поиск Истины, или все те, кто пожертвовал своей жизнью ради общества, в котором они жили. Примеры заниженной совести — это те, кто сумел обмануть, угнетать и использовать в своих интересах не только несколько человек, но и целые общества или нации для своей личной выгоды.Это в первую очередь коррумпированные политики, действия которых могут повлиять на всю нацию. Мы, простые люди, находимся где-то между этими двумя категориями, и мы сражаемся изо всех сил, чтобы поддерживать в некотором роде уравновешенное состояние, а не полностью закрывать свою совесть. Это ежедневная борьба, и мы обычно проигрываем много битв; следовательно, наше здоровье ухудшается, пока смерть не завершит картину.
Здесь следует отметить, что действие, которое приносит величайший катарсис и внутреннее освобождение, — это исповедь в своего рода публичной ситуации.Эффекты психологических и психотерапевтических методов лечения основаны на этой реальности, допустимо это или нет. Тот же факт дал силу всем религиям, исповедующим исповедание. После честного и глубокого признания люди признались, что почувствовали себя помолодевшими и более здоровыми. Решения людей, наделенных властью всех видов, зависят от этого индивидуального состояния совести, будут ли их решения разрушительными или конструктивными, влияющими иногда на всю страну или всю планету.Притупление своей совести необходимо для того, чтобы власть имущие находили оправдания продвижению своих деструктивных мер как необходимых и конструктивных. Многие агрессивные войны, особенно в течение последних 50 лет, велись во имя демократических идеалов, в то время как их жертвами были миллионы людей, и они вызвали страдания бесчисленного множества других. Это показывает, насколько нездоровыми стали наши лидеры. Впечатляющая книга профессора Дэвида Оуэна «В болезни и у власти. Болезнь глав правительств за последние 100 лет », точно отражает эту идею, как и выступление проф.Дж. Тул, «Неврологическое здоровье политических лидеров» на 2-м Всемирном конгрессе по противоречиям в неврологии (Афины, 2008 г.) [27,28]. Следовательно, чем больше люди укрощают свои страсти, дистанцируясь от своих основных инстинктов, тем больше их совесть развивается, достигая наивысшего уровня и давая человеку ощущение того, что они живут в состоянии блаженства.Эта эволюция совести — это бесконечное усилие, которое длится всю жизнь; таким образом, по моему мнению совесть никогда не будет определяться как принадлежащая определенной части мозга или как химически сложное соединение, потому что мозг изменяется и развивается именно в результате этих процессов.
Мы предполагаем, что эти концепции могли бы составить «исходный материал» дискуссии, в ходе которой исследовалось бы, находится ли совесть в мозгу; является ли она только результатом химического соединения или чего-то другого, лежащего за пределами структуры мозга, в трансцендентальном
END
1 Сознание также упоминается в контексте нейрофизиологии как «субъективное осознавание» [ 1 ]
2 Понятие сознания или «субъективное внутреннее жизнь »также рассматривалась с философской и религиозной точки зрения, причем религиозные предложения были в основном метафизическими верованиями, а философские предложения — теоретическими спекулятивными моделями [ 2 ].
3 Несомненно, существуют различия в сознании эскимосов, японцев, африканцев, азиатов, европейцев, североамериканцев и так далее, например, различия в том, что правильно, а что нет в конкретных жизненных ситуациях. Тем не менее, все культуры знают и согласны с некоторыми основными концепциями морали.
4 Формирование «совести» на протяжении веков — это высшая духовная характеристика человека, которая была сформулирована посредством сложного процесса наблюдения, переживания в целом и страдания в частности.Этот конкретный стимул для развития болезни должен стать главной темой в учениях медицинских учреждений по изучению и пониманию болезней и их роли в формировании сознания.
5 В теологии понятие «совесть» связано с синдерезисом или синтерезисом, т. Е. Привычным знанием универсальных практических принципов нравственного действия. В то время как совесть — это диктат практического разума, решающего, что любое конкретное действие является правильным или неверно, синдерезис является диктатом того же практического разума, который имеет своей целью первые общие принципы морального действия [ 25 ].
6 В области морального поведения существуют различные самоочевидные истины, которые обычно принимает средний нормальный человек, например, «не делайте другим того, что вы не хотели бы делать с собой», «родители должны быть заслуженный »и т. д.
7 Примерами таких случаев являются те, у кого семья голодает, и кто ворует, что является преступным деянием, чтобы спасти свою семью от смерти. Это отличается от того, кто ворует общественное имущество, чтобы увеличить свое состояние. Однако в первом случае человек может быть заключен в тюрьму и может пережить это испытание без последствий для здоровья.Второй человек, однако, должен будет подавить свою совесть, чтобы не беспокоить его, и поэтому это будет иметь последствия для здоровья, поскольку они опасаются, что их могут обнаружить, и беспокоятся о том, что они сделали.
8 Хорошо известно, что на философском уровне концепция свободы воли очень тесно связана с концепцией моральной ответственности.
9 Кроме того, именно на религиозном или более высоком духовном уровне можно даже говорить о различных типах совести: доброй совести, злой или оскверненной совести, слабой совести, обгоревшей совести.
10 Роберт К. Фишер из юридического факультета Университета Св. Томаса в Миннеаполисе исследует правовое понятие гражданского общества как морального рынка, где конкурирующие моральные убеждения и требования совести могут действовать и конкурировать без использования государственного козыря. власть, тем самым обеспечивая здоровую и активную общественную жизнь [ 26 ].
Конфликт интересов.
Не заявлено.
Сознание и сознание: определение
Abstract
В то время как сознание широко исследовалось в различных его аспектах, таких как философия, психиатрия, нейрофизиология, нейропластичность и т. Д.совесть, хотя это не менее важный аспект человеческого существования, который остается в значительной степени неизвестным как почти трансцендентный аспект человеческого разума. Он не был исследован так тщательно, как сознание, и в значительной степени остается «terra incognita» из-за своей нейрофизиологии, топографии мозга и т. Д. Сознание и сознание являются частью системы информации, которая управляет нашим опытом и процессом принятия решений. Цель данной статьи состоит в том, чтобы дать определение этим терминам, обсудить сознание с точки зрения как неврологической, так и квантовой физики, взаимосвязь между динамикой сознания и нейропластичностью и выделить взаимосвязь между совестью, стрессом и здоровьем.
Ключевые слова: сознание, нейронный коррелят сознания, нейропластичность, совесть, свобода воли
Сознание
Значения двух терминов «совесть» и «сознание» часто путают и неправильно понимают многие люди.
Эта статья — попытка прояснить эти значения и показать роль «чистой совести» или «беспокойной совести» в отношении здоровья и болезней.
«Сознание» — это функция человеческого разума, которая получает и обрабатывает информацию, кристаллизует ее, а затем сохраняет или отвергает с помощью следующего:
1.Пять чувств
2. Способность ума к рассуждению
3. Воображение и эмоции
4. Память
Пять чувств позволяют уму получать информацию, затем воображение и эмоции обрабатывают ее, рассуждают ее и память хранит или отклоняет его.
Точные части человеческого мозга [ 1 ], в которых выполняются эти функции, предположительно определены нейрофизиологией [ 2 ]. Важное наблюдение заключается в том, что чем больше информации человек способен собрать и обработать, тем более «осведомленным» и «осознанным» он станет в отношении своего внутреннего и внешнего мира [ 2 ].Осведомленность и бодрствование представляют собой два основных компонента сознания. Осведомленность определяется содержанием сознания, а возбуждение определяется уровнем сознания. Осведомленность включает в себя самосознание, которое воспринимает внутренний мир мыслей, размышлений, воображения, эмоций и мечтаний, а также внешнее осознание, которое воспринимает внешний мир с помощью пяти чувств. С неврологической точки зрения сознание включает в себя спектр состояний, которые варьируются от физиологических состояний до состояний нарушенного сознания, которые отслеживаются по определенным критериям, включенным в шкалу комы Глазго, но также включают измененные состояния либо путем самообучения (трансцендентальная медитация), либо по приему лекарств.
Нейроанатомические исследования выявили многочисленные структуры, вовлеченные в сознание, которые были очень хорошо описаны в замечательном обзоре Де Соузы о многомерной концепции сознания [ 3 ]. Существенной структурой, которая опосредует возбуждение, является восходящая ретикулярная активирующая система (ARAS), которая включает нейромедиатор-специфические волокна из ретикулярных ядер ствола мозга, которые связаны с корой через таламический и экстраталамический пути и проецируются в гипоталамус и базальные части переднего мозга. [4,5].Следуя ARAS, другими важными структурами в сознании являются миндалевидное тело, которое модулирует память, внимание, эмоции и высшие когнитивные функции, а также мозжечок, который модулирует исполнительные функции, познание и эмоции [ 6 ]. И префронтальная кора, и предклинье коррелируют с самовосприятием и метапознанием [7,8]. Кроме того, предклинье и префронтальная кора вместе с височно-теменным переходом и передней поясной извилиной представляют собой области, вовлеченные в «режим по умолчанию» функции мозга во время сознательного состояния покоя [ 9 ].Лобно-теменная связь и таламус считаются наиболее важными нейронными коррелятами сознания. Лобно-теменная связность участвует в поддержании осведомленности, внимании и поведенческом выборе поступающей и сохраненной информации [ 10 ]. Таламус является последней станцией ретрансляции перцептивных данных до достижения коры головного мозга. Он также играет ключевую роль, модулируя активность коры [ 11 ]: таламус и кора взаимосвязаны взаимно, и эта связь, по-видимому, отвечает за высшие когнитивные процессы.Более того, ретикулярное ядро таламуса (TRN), по-видимому, контролирует таламокортикальную синхронизацию [ 12 ].
Теория, сильно отличающаяся от теории нейронного коррелята сознания, которая предполагает, что сознание является единой объединенной сущностью, — это теория множественных сознаний с тремя иерархическими уровнями: микросознание, макросознание и объединенное сознание [ 13 ].
Одна из многочисленных теорий микросознания считает, что функциональная единица сознания состоит из треугольной нейрональной конфигурации, совокупность которой не ограничена общепринятыми анатомическими границами.Эти собрания различаются по размеру от одного момента к другому, и каждый момент соотносится с разной степенью сознания. Сложность и размер этих сборок зависят от синхронности их синапсов (известных как синапсы Мальсбурга), силы триггера, который запускает их временную синхронность, и от доступности нейротрансмиттеров [3,14].
Помимо неврологических описаний сознания, которые считают, что сознание генерируется на нейронном уровне, существует подход квантовой физики, управляемый классической физикой, который дает более динамичное видение, но также вызывает ряд противоречий [ 15 ].Согласно точке зрения квантовой физики, сознание зависит от самонаблюдения. Он непрерывно самотворяется бессознательными процессами, которые постоянно возникают благодаря самосознанию, например, при наблюдении за электроном, который конкретизирует этот электрон путем коллапса волновой функции [ 16 ]. Этот образ сознания допускает сосуществование «множественных, полуформированных идей, все порхающие ниже порога осознания в одно и то же время», ожидая, пока процесс самонаблюдения завершит эту суперпозицию и конкретизирует единственную идею [ 17 ].Такая динамичная конструкция подразумевает постоянное изменение организации мозга. Нейропластичность и сознание связаны двунаправленно: с сознанием, с одной стороны, являющимся результатом растущей сложности связи некоторой деятельности, а с другой — реорганизацией мозговых связей посредством учебной деятельности [ 18 ]. Сознательный мозг постоянно учится. Он учится описывать и переопределять свою деятельность самому себе, разрабатывая сложные системы мета-представлений [ 19 ].Кроме того, динамическое влияние сознания на связи мозга продолжается и после бодрствования, причем сновидения также оказывают важное влияние на нейронные сети [3,20].
Другой важный аспект нейропластичности сознания представлен измененным состоянием сознания во время процесса внимательности. С точки зрения неврологии, практика концентрации внимания производит измеримые изменения в спонтанной активности мозга за счет увеличения гамма-частот [21,22]. Эти электромагнитные изменения подтверждаются исследованиями изображений, которые продемонстрировали как динамические изменения белого вещества, такие как усиление миелинизации и связности [ 23 ], так и увеличение толщины коры [ 24 ].
Совесть
Мы должны помнить, что механизмы «сознания» сложны и запутаны, тогда как работа «совести» намного проще. Понятие «совесть», обычно используемое в его моральном смысле, — это врожденная способность каждого здорового человека воспринимать, что правильно, а что неправильно, и на основе этого восприятия контролировать, контролировать, оценивать и выполнять их действия [ 25 ] Такие ценности, как правильное или неправильное, хорошее или злое, справедливое или несправедливое, справедливое или несправедливое, существовали на протяжении всей истории человечества, но также формируются культурной, политической и экономической средой человека 3.Чем ближе наше внутреннее состояние совести отождествляется с более высоким восприятием этих понятий, таких как добро, правильно, справедливо и справедливо, тем выше наша степень «совести» и меньше физического стресса, если мы чувствуем, что действуем в соответствии с эти концепции 4. Можно сказать, что «совесть» 5 — это степень целостности и честности каждого человека, поскольку она контролирует и определяет качество его действий. Тот, кто действует с «чистой совестью», обладает преимуществом ощущения внутреннего покоя, которое смягчает неблагоприятные физиологические эффекты, испытываемые во время стресса.Совесть является «высшим авторитетом» и оценивает информацию для определения качества действия: добро или зло, справедливое или несправедливое и т. Д. Следовательно, совесть стоит выше сознания и, кроме того, имеет способность и власть решать, как информация будет использоваться либо во благо, либо во зло. Однако в своих решениях совесть обычно находится под влиянием естественных инстинктов людей «выживания» и «сохранения жизни». после оценки за доли секунды всех вышеперечисленных параметров [ 7 ].
«Системная функция» мозга
Весь этот процесс (информация-сознание-осознание-сознание) следует понимать целиком как сложный, непрерывный и интегрированный набор функций у всех здоровых людей. эти функции являются дефектными или перестают существовать, вся система пострадает или даже может разрушиться. Это демонстрирует целостность, согласованность и непрерывность структуры человеческого мозга, и это означает, что, даже если мы теоретически можем различать функции для целей исследования и понимания, эти функции фактически действуют как системное целое с абсолютной взаимозависимостью между вышеупомянутыми частями.
Свобода воли
Мы можем решить действовать в соответствии с нашей совестью или против нее в любой момент.
Действительно, это наши единственные возможности. Только в рамках этих рамок может существовать «свобода выбора». Это означает, что решения и действия, которые соответствуют принципам «совести» человека, могут привести к эволюции и утончению совести в результате внутреннего спокойствие духа. Таковы усилия всех истинно духовных людей. Напротив, если кто-то действует против своей совести, это может привести к «инволюции» и ощущению беспокойства в совести.В таком случае общий «директор и судья» становится менее отчетливым или даже неподвижным, его голос не может быть «услышан», и он позволяет низшим инстинктам взять верх и действовать соответственно. В этом состоянии начинается процесс, вызывающий внутреннее «раздражение» или внутренний «зуд», не позволяющий ни минуты покоя. В конце концов, проявляются тревоги и фобии, и они являются продромальными симптомами тревожного состояния здоровья. Это происходит в наших современных обществах, в которых многие изначально здоровые люди, ставшие известными фигурами, такие как политики, журналисты, полицейские и судьи — те, у кого в руках власть над другими, но недостаточно моральной силы — поддаются широко распространенной коррупции. нашего времени.Вместо того, чтобы использовать свою власть на благо людей, они используют ее только для своей личной выгоды. Конечно, это не относится ко всем из них, но те, кто хочет идти против такой тенденции, в конечном итоге оказываются изолированными и бессильными. Если совесть оказывается под давлением основных инстинктов и притупляется, тогда человеческое существо будет все больше и больше опускаться в состояние, подобное животному, и тогда он будет вынужден исключительно служить своим собственным низшим инстинктам. В этом скомпрометированном состоянии информация, которую получает человек, оценивается и используется в соответствии с тем, что обычно называется «личным интересом» — термином, который в наше время приобрел статус «божественного закона».Если какая-либо из основных функций, таких как воображение, разум или память, снижается или теряется из-за какой-либо болезни или травмы, то страдает процесс осознания, и вся система в конечном итоге может рухнуть. В таком случае совесть больше не может функционировать. Это случается, например, в таких случаях, как шизофрения, болезнь Альцгеймера и тяжелые травмы головного мозга. Это приводит нас к выводу, что общая функциональная способность мозга (информация-сознание-совесть) ведет к принятию решений и к действиям.Характеристики этой способности следующие: она имеет иерархический характер (различные функции имеют высший или низший порядок). Он имеет уникальный характер из-за своей бесконечной сложности, он интегрирован (если часть разрушается, вся система может пострадать или разрушиться), и он постоянно изменяется (новая информация постоянно поглощается, влияя на уровни совести и дифференцируя их). Иерархическая способность человеческого мозга принимать окончательные и значимые решения отвечает за то, решит ли человек посвятить себя поискам Бога, как это делают монахи, адепты и мистики, или поискам Истины, как это делают философы и философы. ученых, или обмануть других, как это делают преступники.Таким образом, совесть формулирует каждый уровень опыта, от самого низкого до самого высокого, даже до трансцендентного и возвышенного.
Эти трансцендентные, внеземные переживания духовных людей могут происходить, пока человек все еще находится в относительно хорошем состоянии и, в то же время, может понимать и осознавать постоянно сложную поступающую информацию и, таким образом, принимать решения и действовать за доли секунды. Люди, которым удалось достичь высокого уровня совести, обычно имеют «высшую цель в жизни», у них «видения, которые могут вдохновить других», и они всегда стремятся помочь «другим» или человечеству в целом.Именно благодаря такому процессу в конечном итоге возникает новое качество совести, которое жертвует личными интересами ради общего блага. Опыт показывает, что люди, выросшие в семьях с сильными моральными устоями, очень редко могут обойти диктат своей совести. Сознание, будучи самой благородной функцией нашего существования, составляет нить, которая держит нас в контакте с нашей универсальной природой, или с объективной Истиной, или с Богом, или как бы то ни было, это можно назвать [ 9 ].
Следовательно, определение «степени совести» любого человека можно определить следующим образом: это степень, в которой мы «участвуем» в объективной Истине, а именно в абсолютном Благе или абсолютно «Правом» или абсолютно « Только». Реально говоря, люди не могут достичь абсолюта. Они могут приблизиться к абсолюту или уйти от него только в зависимости от качества своей совести. К сожалению, это относительное приближение к Истине может измениться внутри одного и того же человека, иногда драматическим образом.Степень совести, или насколько близко осознание человека к Истине, зависит, к сожалению, от двух факторов:
a. Оценка полученной информации
б. Потребность индивида потакать своим человеческим инстинктам
Мы говорим «к сожалению», потому что совести слишком легко опуститься на более низкий уровень, если человек выбирает только комфорт и личные интересы. Напротив, слишком сложно достичь более высокого уровня совести, потому что человек, должно быть, уже принял, в результате длительной личной борьбы, концепцию «принесения в жертву» личными интересами и удобствами для достижения постоянно повышающегося уровня совести.
Совесть достигает более высокого уровня только тогда, когда «общее благо» ставится выше «корысти» [ 26 ]. Это происходит почти детерминированным образом. Примерами высокой совести являются адепты всех времен с их трансцендентным опытом и все те, кто сумел укротить свои страсти и продолжить поиск Истины, или все те, кто пожертвовал своей жизнью ради общества, в котором они жили. Примеры заниженной совести — это те, кто сумел обмануть, угнетать и использовать в своих интересах не только несколько человек, но и целые общества или нации для своей личной выгоды.Это в первую очередь коррумпированные политики, действия которых могут повлиять на всю нацию. Мы, простые люди, находимся где-то между этими двумя категориями, и мы сражаемся изо всех сил, чтобы поддерживать в некотором роде уравновешенное состояние, а не полностью закрывать свою совесть. Это ежедневная борьба, и мы обычно проигрываем много битв; следовательно, наше здоровье ухудшается, пока смерть не завершит картину.
Здесь следует отметить, что действие, которое приносит величайший катарсис и внутреннее освобождение, — это исповедь в своего рода публичной ситуации.Эффекты психологических и психотерапевтических методов лечения основаны на этой реальности, допустимо это или нет. Тот же факт дал силу всем религиям, исповедующим исповедание. После честного и глубокого признания люди признались, что почувствовали себя помолодевшими и более здоровыми. Решения людей, наделенных властью всех видов, зависят от этого индивидуального состояния совести, будут ли их решения разрушительными или конструктивными, влияющими иногда на всю страну или всю планету.Притупление своей совести необходимо для того, чтобы власть имущие находили оправдания продвижению своих деструктивных мер как необходимых и конструктивных. Многие агрессивные войны, особенно в течение последних 50 лет, велись во имя демократических идеалов, в то время как их жертвами были миллионы людей, и они вызвали страдания бесчисленного множества других. Это показывает, насколько нездоровыми стали наши лидеры. Впечатляющая книга профессора Дэвида Оуэна «В болезни и у власти. Болезнь глав правительств за последние 100 лет », точно отражает эту идею, как и выступление проф.Дж. Тул, «Неврологическое здоровье политических лидеров» на 2-м Всемирном конгрессе по противоречиям в неврологии (Афины, 2008 г.) [27,28]. Следовательно, чем больше люди укрощают свои страсти, дистанцируясь от своих основных инстинктов, тем больше их совесть развивается, достигая наивысшего уровня и давая человеку ощущение того, что они живут в состоянии блаженства.Эта эволюция совести — это бесконечное усилие, которое длится всю жизнь; таким образом, по моему мнению совесть никогда не будет определяться как принадлежащая определенной части мозга или как химически сложное соединение, потому что мозг изменяется и развивается именно в результате этих процессов.
Мы предполагаем, что эти концепции могли бы составить «исходный материал» дискуссии, в ходе которой исследовалось бы, находится ли совесть в мозгу; является ли она только результатом химического соединения или чего-то другого, лежащего за пределами структуры мозга, в трансцендентальном
END
1 Сознание также упоминается в контексте нейрофизиологии как «субъективное осознавание» [ 1 ]
2 Понятие сознания или «субъективное внутреннее жизнь »также рассматривалась с философской и религиозной точки зрения, причем религиозные предложения были в основном метафизическими верованиями, а философские предложения — теоретическими спекулятивными моделями [ 2 ].
3 Несомненно, существуют различия в сознании эскимосов, японцев, африканцев, азиатов, европейцев, североамериканцев и так далее, например, различия в том, что правильно, а что нет в конкретных жизненных ситуациях. Тем не менее, все культуры знают и согласны с некоторыми основными концепциями морали.
4 Формирование «совести» на протяжении веков — это высшая духовная характеристика человека, которая была сформулирована посредством сложного процесса наблюдения, переживания в целом и страдания в частности.Этот конкретный стимул для развития болезни должен стать главной темой в учениях медицинских учреждений по изучению и пониманию болезней и их роли в формировании сознания.
5 В теологии понятие «совесть» связано с синдерезисом или синтерезисом, т. Е. Привычным знанием универсальных практических принципов нравственного действия. В то время как совесть — это диктат практического разума, решающего, что любое конкретное действие является правильным или неверно, синдерезис является диктатом того же практического разума, который имеет своей целью первые общие принципы морального действия [ 25 ].
6 В области морального поведения существуют различные самоочевидные истины, которые обычно принимает средний нормальный человек, например, «не делайте другим того, что вы не хотели бы делать с собой», «родители должны быть заслуженный »и т. д.
7 Примерами таких случаев являются те, у кого семья голодает, и кто ворует, что является преступным деянием, чтобы спасти свою семью от смерти. Это отличается от того, кто ворует общественное имущество, чтобы увеличить свое состояние. Однако в первом случае человек может быть заключен в тюрьму и может пережить это испытание без последствий для здоровья.Второй человек, однако, должен будет подавить свою совесть, чтобы не беспокоить его, и поэтому это будет иметь последствия для здоровья, поскольку они опасаются, что их могут обнаружить, и беспокоятся о том, что они сделали.
8 Хорошо известно, что на философском уровне концепция свободы воли очень тесно связана с концепцией моральной ответственности.
9 Кроме того, именно на религиозном или более высоком духовном уровне можно даже говорить о различных типах совести: доброй совести, злой или оскверненной совести, слабой совести, обгоревшей совести.
10 Роберт К. Фишер из юридического факультета Университета Св. Томаса в Миннеаполисе исследует правовое понятие гражданского общества как морального рынка, где конкурирующие моральные убеждения и требования совести могут действовать и конкурировать без использования государственного козыря. власть, тем самым обеспечивая здоровую и активную общественную жизнь [ 26 ].
Конфликт интересов.
Не заявлено.
Связь морального познания и сознания | SpringerLink
Статьи в этом выпуске можно сгруппировать по нескольким параметрам.Во-первых, каждая из настоящих статей по сути является либо защитой важной психологической связи между сознанием (в широком смысле) и моральным познанием, либо вызовом той или иной когнитивной теории о том, как связаны сознание и моральное познание. Среди тех работ, которые постулируют важную связь между сознанием и моральным познанием, мы можем дополнительно выделить три группы. В некоторых из этих работ делается упор на сознание и утверждается, что либо феноменальная атрибуция состояния, либо осознание себя, либо иное связано с моральным познанием новым и особым образом.Другие из этих работ подчеркивают моральное познание и утверждают, что определенные модели морального познания обычно приводят к атрибуции сознания. Наконец, некоторые статьи в этом выпуске приводят доводы в пользу тесной двунаправленной связи между сознанием и моральным познанием. Тем не менее, третье измерение пересекает ранее обсуждавшиеся, поскольку в то время как большинство статей в этом выпуске сосредоточены на феноменальном сознании, другие в основном обсуждают самосознание или осознание других.
Среди работ Джастина Ситсмы и Эдуарда Машери «Два источника морального положения», в которых утверждается, что сознание связано с моральным познанием.Сыцма и Машери утверждают, что опыт и свобода выбора являются независимыми подсказками для непрофессиональных суждений относительно морального статуса. По их мнению, такие светские тенденции повлияли на философское теоретизирование, о чем свидетельствует тот факт, что классические этические теории подчеркивают либо рациональность, либо опыт. В статье «Добрые дела приводят к большему количеству добра: укрепляющая сила моральной самооценки» Лиана Янг, Алек Чакрофф и Джессика Том утверждают, что правильная самооценка может укрепить моральное поведение.В частности, Young et al. обнаружили, что люди, склонные думать о своих добрых делах, но не склонные думать о том, как другие реагируют на эти дела, жертвуют на благотворительность чаще, чем другие. Наконец, Адам Фельц и Эдвард Т. Кокли «Добродетели невежества» утверждают, что ошибочные представления о самом себе иногда более добродетельны, чем точные.
Предыдущие статьи похожи в том, что предполагают, что если кто-то проявляет или распознает сознание (в том или ином смысле этого слова), то он будет склонен вести себя или познавать каким-то морально значимым образом.Второй набор статей в этом выпуске посвящен этой теме с противоположной стороны. Эти статьи предполагают, что если кто-то использует определенные моральные концепции или имеет определенные протоморальные потребности, то он будет склонен приписывать сознательные состояния другим. В «Объяснении абстрактных / конкретных парадоксов в моральной психологии: гипотеза NBAR» Эрик Мандельбаум и Дэвид Рипли обосновывают точку зрения, согласно которой обычные люди бессознательно полагают, что при нарушении нормы (моральной или иной) нарушается агент несет ответственность.Когда нет очевидного кандидата-агента, эта бессознательная вера заставляет людей приписывать свободу действия неочевидному кандидату (например, нематериальному духу, Богу или неодушевленному объекту). Ида Халгрен, с другой стороны, отстаивает раздвоенный взгляд на атрибуцию психического состояния в статье «Видеть агентов, когда нам нужно, приписывать опыт, когда нам это нравится». Она различает «способ действия» действия, в котором может быть важно приписать интенциональные состояния, но не переживания, и «интерактивный режим», в котором понимание переживаний других является ключевым.
Переходя от работ, в которых подчеркивается одно направление двуусловного или другого, мы приходим к тем, которые отстаивают двунаправленную связь между сознанием и моральным познанием. Энтони И. Джек и Филип Роббинс пересматривают свою феноменальную гипотезу позиции из своей статьи (2006). Здесь они уточняют свою точку зрения, согласно которой мы можем принять отчетливую феноменальную позицию для интерпретации переживаний других. Они предлагают эмпирические доказательства этой точки зрения, а также двунаправленной связи между сознанием и моральным познанием и тонкого напряжения в отношении чего-либо как физического, так и феноменального объекта.В своей статье «Два разума против двух философий: восприятие разума определяет мораль и растворяет споры между деонтологией и утилитаризмом» Курт Грей и Челси Шейн утверждают, что строгие формы как деонтологии, так и консеквенциализма психологически несостоятельны, потому что моральное познание по сути диадично. Согласно их моральному типизирующему взгляду, «моральные суждения основаны на фундаментальном шаблоне двух воспринимаемых умов — преднамеренного агента и страдающего пациента». Восприятие агента неизменно побуждает искать пациента, и наоборот.Таким образом, мы не можем сосредоточиться ни на агенте, ни на пациенте изолированно, как утверждают Грей и Шейн, строгие формы деонтологии и консеквенциализма.
Последний набор статей в этом сборнике ставит под сомнение тот или иной аспект связи морального познания и сознания. В книге «Преодоление моральной типизации» Адам Арико берет за основу эмпирическое исследование, на котором основана моральная теория типизации, утверждая, что небольшой набор недоразумений лучше справляется с объяснением данных более экономным способом.Работа Дины Сколник Вайсберг и Алана М. Лесли «Роль эмоций жертвы в моральных суждениях дошкольников» служит для частичного разъединения восприятия сознания и морального познания, представляя доказательства того, что «обычно развивающиеся моральные суждения детей … связаны в первую очередь с типом действия, а не с типом действия. эмоциональные проявления ». А Брент Стрикленд и Айсу Сабен в своей «Философии экспериментатора: проблема предвзятости экспериментатора в исследовании» приводят доводы в пользу того, что некоторые ключевые доказательства в пользу одной популярной теории связи между сознанием и моральным познанием могут быть основаны на тонкой форме предвзятости экспериментатора. экспериментальная философия.”
Многое еще предстоит написать о связи между сознанием и моральным познанием. Мы надеемся, что представленные материалы вдохновят других исследователей заняться этой захватывающей темой.
(PDF) Моральное и историческое сознание
Моральное и историческое сознание
чувства разделяют другие. Фактически, они буквально перенимают чувства других »(Гопник,
2009, с. 204). Выражение лица отражает эмоции. Новорожденные дети могут имитировать
выражений лица и, кажется, связывать с ними соответствующие эмоции.Годовалые дети понимают
желаний и намерений, и они понимают разницу между намеренными и непреднамеренными
действиями, что означает, что у них довольно сложное представление о составляющих человеческого разума
(Гопник, 2009). Сочувствие позволяет очень маленьким детям быть альтруистами, и можно даже найти его
у четырнадцатимесячных младенцев. «Двухлетние дети могут представить, что делать, чтобы доставить другим людям
удовольствие или облегчить их боль» (Гопник, 2009, с.211).
Дети являются моральными существами с первого года жизни, и с ними следует обращаться как с
моральными и разумными существами. Это, очевидно, не означает, что дети являются зрелыми людьми,
они не таковы, они еще не приобрели необходимый опыт, чтобы повзрослеть. Для развития
требуется время, им нужно время для обучения, и только когда они станут подростками или им исполнится 20 лет, мы
можем сказать, что они полностью зрелые. Это не означает, что они прекратят разработку в то время, но
они достигнут той точки в своем собственном развитии, когда они смогут решить, что делать
на своих собственных условиях, так сказать, они будут различать, что имеет значение в их ситуации
для решения, которое они намереваются принять, они понимают задействованные принципы, осознают, как их действия
могут повлиять на окружающих, и видят, как их чувства реагируют на контекст, в котором
они находятся.Они также должны увидеть, оправдано ли их суждение о своей ситуации и возможных действиях
.
Это довольно долгий путь от чувства сочувствия к лицу, которое вы видите в отличие от вашего в своей кроватке
, до молодого человека, полностью подготовленного для размышлений и принятия моральных решений. Между
имного всего. Мы знаем, что опыт раннего детства может повлиять на наше развитие различными способами
, серьезные лишения могут исказить наше развитие и глубоко повлиять на то, как мы превращаем
в зрелые взрослые.Дети, пострадавшие от насилия, могут стать взрослыми, которые с большей вероятностью прибегнут к насилию. Дети, у которых есть любящие родители, с большей вероятностью станут хорошо округленными
зрелыми взрослыми. Но путь от молодости к зрелости никоим образом не определяется полностью нашим опытом
в молодости или нашей ДНК. Окружающая среда оказывает огромное влияние на то, как мы развиваемся, но
также кажется правдой, что мы влияем на окружающую среду, которая, в свою очередь, влияет на нас (Гопник, 2009).
Одна из важных вещей в нашей жизни — это развитие характера и добродетелей.
Характер и добродетели — это устойчивые установки, которые регулируют наше поведение. Обычно мы говорим о моральном облике
, потому что развитие аморального характера не является разумной целью в жизни. Добродетели
— устойчивые, желательные диспозиции, пороки — устойчивые нежелательные диспозиции. Но почему эти понятия
важны, что они предлагают нам в дополнение к развитию, о котором мы уже говорили,
?
Самое важное, что они предлагают нам, — это описание того, как мы превращаемся в нравственных людей
существ, когда вырастаем.Это не простая серия событий в чьей-либо жизни, это что-то
, которое происходит с течением времени, меняется от одного человека к другому, от одного периода времени к другому,
от одного общества к другому. Но, несмотря на это, мы можем найти общие факторы, которые говорят нам, что концепции морального характера и добродетели
действительно сумели уловить что-то в нашей разработке
. Нравственность — это социальный институт, уходящий в психологическое. Правило типа «никогда
не лгать» является социальным в том смысле, что оно является общепринятой практикой в большинстве, если не во всех, обществах.Но для того, чтобы
было эффективным, оно должно стать частью психологической составляющей всех людей в этих
обществах. Задача в образовании и воспитании детей состоит не в том, чтобы обеспечить соблюдение социальных правил, а в том, чтобы
сделать правило причиной для поведения людей. Моральное развитие не завершается, если человек
ведет себя в соответствии с социальным правилом, потому что это социальное правило. Только если она
приняла правило, хочет ему следовать, сделала его частью своей жизни.Она
знает, что ей никогда не следует лгать, и она хочет никогда не лгать, она хочет быть таким агентом, которого
никогда не лжет. Когда добродетели стали такой частью жизни агента, ее характер формируется
, и она процветает.
Сознание и моральная ответственность | Журнал права и биологических наук
Когда и при каких обстоятельствах мы несем ответственность за свои действия? Какую роль играет осознанная осведомленность о своих действиях в оценке и принятии ответственности? Чтобы ответить на эти вопросы, Нил Леви написал провокационный и интересный отчет о необходимой роли сознания в оценке ответственности за действие.На 150 страницах экономичного Леви обосновывает «тезис о сознании», идею о том, что «осознание некоторых фактов, придающих нашим действиям моральное значение, является необходимым условием моральной ответственности» (стр. 1).
Нил Леви хорошо известен среди растущего числа философов, пишущих в растущей области этики и нейробиологии. Он обладает глубокими познаниями в области науки о мозге и ее роли в аргументах о разуме, мозге и морали, и он стремится вывести эту науку на передний план в своих аргументах в пользу тезиса о сознании.Его точка зрения описывается как «очень эмпирическая» (стр. Vi). Нервом теории является идея о том, что сознание функционирует главным образом при интеграции информации. Именно в отношении нисходящего (то есть префронтальных исполнительных функций) использования интегрированной информации для выработки поведения мы принимаем решения, тем самым отражая нашу свободу действий и, в конечном итоге, определяя основу моральной ответственности.
После описания ключевых особенностей позиции Леви я перейду к тому, что можно было бы рассматривать как вызов тезису Леви: закон.Хотя он придает большое значение науке, особенно нашим знаниям науки о сознании при оценке ответственности, оказывается, что действительно важные вопросы вовсе не являются научными. Скорее, они нормативные. Леви явно хочет показать, что чем больше вы знаете о науке о мозге, тем больше у вас возможностей мотивировать утверждения о свободе воли и ответственности. В этом он ошибается.
Леви намеревается защитить тезис о сознании (CT), то есть идею о том, что «осознание хотя бы некоторых фактов, придающих нашим действиям или бездействию их моральное значение, является необходимым условием моральной ответственности» (стр.vii). Его аргументированная стратегия состоит в том, чтобы получить как можно более ясное представление о том, что такое сознание и что вовлечено в сознательное (и бессознательное) осознание. Леви считает, что чем больше мы знаем о сознании, тем лучше мы сможем ответить на вопрос о моральной ответственности за действия.
В первой из шести глав Леви описывает два аргумента, которые были выдвинуты против CT. Первый аргумент проистекает из бессознательной мотивации: мы часто не осознаем причины, по которым мы действуем, но, тем не менее, несем за это ответственность.Второй аргумент мотивирован экспрессивистской позицией в этике, но не нужно быть экспрессивистом, чтобы увидеть силу аргумента. В случае простой небрежности мы критикуем людей, которые забывают вспомнить день рождения друга. Очевидно, мы считаем человека ответственным за свою ошибку, даже если он не знает (потому что забыл) о фактах.
В главе 2 Леви рассматривает два возможных аргумента в пользу тезиса о бессознательном. Первый основан на знаменитых экспериментах Либета о потенциале готовности.Леви не считает, что у Либета есть самый сильный аргумент против CT. Скорее, Леви думает, что более веский аргумент против CT заключается в обсуждениях, предшествующих действию, поскольку именно они «причинно эффективны» (стр. 24). Мы можем осознавать ментальное содержание одним из двух способов: феноменальным или информационным. Леви считает, что в аргументах против CT на карту поставлено информационное чувство осведомленности.
В главе 3 Леви полностью развивает свою точку зрения. Здесь он выступает за «теорию глобального нейронного рабочего пространства» (GNWS).Теория касается ментального содержания и его распространения. Что касается сознания, теория GNWS «утверждает, что осознанная информация транслируется (или доступна) широкому кругу потребляющих систем (которые являются отдельными и разобщенными компонентами разума)» (стр. 47). Леви утверждает, что мозг является «модульным», что означает, что он хорошо спроектирован для функционально дискретной обработки информации. Таким образом, ответственность за координацию и контроль над отдельными областями мозга лежит на сознании. Осознавая состояния, влияющие на ее поведение, агент становится отзывчивым к причинам и, следовательно, ответственным.Напротив, поведение, являющееся продуктом подсознательного действия, остается предметно-специфическим. Возьмите лунатизм. Во время сна исполнительные функции в основном бездействуют. Психические события, которые мы обычно переживаем во время бодрствования, такие как размышления, принятие решений и выполнение планов, относятся к нашему глубокому «я» во время сна.
Леви посвящает большую часть главы 4 обсуждению дела Кеннета Паркса. В 1996 году Паркс, страдавший нарушением сна, встал с постели посреди ночи и поехал в дом своего родственника, где ударил их обоих ножом.Его свекровь впоследствии скончалась от полученных ран. После избиения Паркс поехал в полицейский участок и сдался. Леви утверждает, что Паркс не несет ответственности за свои действия, потому что он действовал по подсознательным «сценариям» действий.
Леви прекрасно объясняет многие вещи, которые делает сознание, и то, как мозг участвует в работе сознания. Но его аргумент в конечном итоге носит нормативный характер. Чтобы аргумент был успешным, Леви должен объединить эмпирические утверждения, которые он делает в отношении сознания, с учетом их морального значения.
Один из способов «проверить» теорию Леви — применить ее к нашей нынешней практике обвинения. Мы обвиняем людей и возлагаем на них ответственность за свои действия в самых разных контекстах (в основном в моральном, гражданском и уголовном контексте). Я хочу предположить, что если теория Леви существенно расходится с этими контекстами, то бремя объяснения того, почему нас должна убедить его теория, лежит на нем.
Рассмотрим пример простой небрежности. У вас есть агрессивная собака, которую вы держите на заднем дворе за запертыми воротами.Однажды вы проходите через ворота и забываете их закрыть. Собака проходит через открытые ворота, пересекает лужайку и кусает соседского ребенка. Закон о халатности в каждом штате признает вас ответственным за травму, нанесенную вашей собакой ребенку соседа. Одним словом, вы несете ответственность за плохие поступки своей собаки. Почему ты несешь ответственность? Потому что вы не смогли закрыть ворота, что позволило (т.е. создать невзаимный риск) вашу агрессивную собаку бродить и наносить урон.
Суть халатности — это нарушение стандартов обслуживания.В случае с собакой ваша обязанность — держать собаку взаперти. Если ваши действия позволяют собаке убежать и укусить соседского ребенка, вы несете моральную и юридическую ответственность. Что Леви говорит о халатности и других вопросах?
Как упоминалось выше, Леви сильно опирается на научные аспекты сознания. В своих заключительных замечаниях к книге он упрекает критиков CT за неспособность должным образом задействовать научную литературу. Выделяя этических экспрессивистов, он пишет:
[E] Экспрессивисты бросают вызов тезису о сознании, чтобы существенно подкрепить его научными доказательствами всепроникающих бессознательных процессов.Они обвиняют соперников в том, что они не идут в ногу с развитием когнитивной науки; быть погрязшим в картезианском взгляде на разум, который долгое время отправлялся на свалку науки. Но сами они мало что предлагают в плане конкретного взаимодействия с когнитивной наукой. Фактически, несмотря на их увещевания, они предлагают мысленные эксперименты и литературные примеры, чтобы мотивировать свои взгляды, а не научную психологию. Но разум более странен, чем мы думаем. Если мы собираемся решать вопросы, подобные тому, которому посвящена эта книга, нам нужно обратиться к данным: лучшим нейробиологии, социальной и когнитивной психологии.Я надеюсь показать, что эти данные показывают, что сознание играет особую и важную роль в человеческом поведении; исходя из этого, я утверждал, что это требуется для (прямой) моральной ответственности. (стр. 134)
Причина, по которой мы привлекаем людей к гражданской ответственности за их халатные действия, заключается в том, что своими действиями люди создают невзаимные риски, которые в конечном итоге приводят к причинению вреда другим. Этот вред причинен риском, созданным причинителем вреда. Вопрос, который мы можем задать тому, кто хочет сказать, что такие люди не несут ответственности за свои действия, — это «почему?» И если не они, то кто?
Леви не занимается этими проблемами.Странной особенностью этой книги является то, что Леви, кажется, не обращает внимания на тот факт, что его положение сделало бы простую небрежность по общему праву аморальной, потому что этот свод законов возлагает ответственность за свои действия на лиц, даже если (на самом деле, часто) они не знают об этом действии. что в конечном итоге причиняет вред (например, неспособность запереть ворота, окружающие агрессивную собаку).
Вопреки предположению Леви о том, что существует прямая связь между сознанием и моральной ответственностью, деликтное право (то есть халатность по общему праву) учит нас, что сознание не является одновременно важным аспектом ответственности.Причина, по которой мы считаем причинителя вреда (например, владельца агрессивной собаки) ответственным, заключается в том, что именно причинитель вреда находится в лучшем положении, чтобы предотвратить причинение вреда. Не действуя должным образом — не соблюдая меры предосторожности, — причинитель вреда причиняет вред другому. Моральное основание ответственности не зависит от того, что было известно причинителю вреда. Скорее, это напрямую вопрос того, что причинитель вреда мог и должен был сделать для избежания риска. Сознание просто не имеет к этому никакого отношения.
В дополнение к халатности по общему праву, тезис Леви также исключает преступную халатность.Классический случай — это человек, который оставляет ребенка в запертой машине, а затем забывает о ребенке, который умирает от теплового истощения (Леви упоминает о халатном отказе на стр. 12). Леви простил бы такую ошибку, потому что родитель не осознавал затруднительное положение своего ребенка. Дополнительным примером упущения являются случаи отказа от ребенка, то есть случаи, когда ответственный родитель не обеспечивает уход за несовершеннолетними детьми, потому что он или она забыли, что это их выходные по уходу за ребенком. Многие государства рассматривают такие дела о должностных преступлениях аналогично строгой уголовной ответственности (т.е., показывать mens rea не нужно). Во всех этих случаях мы имеем право спросить: «Почему недостаток осведомленности может служить оправданием?» Это тот вопрос, на который Леви должен ответить, а он просто не может этого сделать.
Нил Леви — утонченный философ. Но его заявление о том, что наука важнее всего, просто ошибочно. Или, если он не ошибается, ему нужно гораздо больше сказать о том, почему мы должны отказаться от деликтного и уголовного права, потому что теперь мы знаем больше о природе сознания.Леви написал провокационную книгу. Хотелось бы, чтобы аргумент был более развернут.
Спасибо Стивену Морсу и Катрине Зифферд за очень полезные комментарии к черновику этого обзора.
© Автор, 2015. Опубликовано издательством Oxford University Press от имени юридического факультета Университета Дьюка, юридического факультета Гарвардского университета, Oxford University Press и юридического факультета Стэнфордского университета.
Это статья в открытом доступе, распространяемая в соответствии с условиями лицензии Creative Commons Attribution-NonCommercial-NoDerivs (http: // creativecommons.org / licenses / by-nc-nd / 4.0 /), который разрешает некоммерческое воспроизведение и распространение работы на любом носителе, при условии, что оригинальная работа не была изменена или преобразована каким-либо образом, и что работа должным образом процитирована . По вопросам коммерческого повторного использования обращайтесь по адресу [email protected].Моральная дилемма лучшего понимания сознания
По мере того, как мы получаем все более и более четкие представления о том, что сознательно, а что нет, они могут изменить виды экспериментов, которые мы сможем комфортно и этично проводить. «Крик» (1893) Эдварда Мунка
Дискуссия о том, сознательны ли другие существа, иногда может казаться несущественным академическим упражнением. Но это не так. Заключение, к которому мы пришли, определяет, как мы относимся к животным — к нашему домашнему скоту, объектам исследования, а также к нашим соседям в городах и других местах, где мы живем.
Для многих сознание — важное, если не необходимое качество, которым должно обладать живое существо, доставляющее ему какие-либо моральные заботы. В первоначальном предисловии к своему теперь уже классическому тексту 1975 года, «Освобождение животных », философ Питер Сингер написал, что книга «не о домашних животных» или «для любителей животных», а скорее для людей, заинтересованных в чем-то более благородном — «прекращении угнетения». и эксплуатации, где бы они ни происходили, и в том, что основной моральный принцип равного учета интересов не ограничивается произвольно членами нашего собственного вида.
Чувство боли — это нечто большее, чем простая вера в то, что вам причиняют вред.
А как насчет растений? Растения действительно реагируют (хотя и очень медленно) на причиняющие им вред. Некоторые деревья при нападении гусениц выделяют химические вещества, которые делают их менее вкусными, и, возможно, также предупреждают другие деревья. Но отчасти мы считаем, что срывать фрукты с деревьев — это нормально, потому что мы не думаем, что деревья имеют какое-либо субъективное переживание боли или сознательный интерес к сохранению фруктов.Мало того, что, как писал Сингер, «нет надежных доказательств того, что растения способны испытывать удовольствие или боль», также «трудно представить, почему виды, неспособные уйти от источника боли… должны были развить эту способность. чувствовать боль ». Не имея нервной системы, ученые не думают, что нанесение вреда деревьям может заставить их почувствовать боль.
Исследователи боли различают способность организма просто обнаруживать вещи, которые причиняют ему вред, от того, что мы можем считать субъективным переживанием боли.Способность нервной системы знать, что что-то повреждает организм, называется «ноцицепцией». Но что-то может иметь ограниченную форму болевого ощущения без сознательного чувства, которое мы называем «болью».
Один из способов подумать о разнице — это представить, что вам делают анестезию, и вы смотрите, как на нее падает что-то тяжелое, вызывая синяк. Ваше осязание может зарегистрировать упавший предмет, и вы, , знаете, , что рука была повреждена, но она не болит так, как обычно.Это говорит о том, что чувство боли — это нечто большее, чем простая вера в то, что вам причиняют вред.
У людей боль возникает не только в результате телесных повреждений. Есть эмоциональная боль и, возможно, другие. И каждый вид боли может возникать с разной интенсивностью и продолжительностью в зависимости от обстоятельств. Но между очевидным случаем людей, которые наверняка испытывают боль, и деревьями, которых почти наверняка нет, у нас есть множество организмов, о которых можно почесать в затылке. Многие существа — например, рыбы — реагируют так, как будто им больно, но так ли это на самом деле, или они просто выполняют реакцию на ноцицепцию, как дерево?
У нас нет объективных критериев субъективных состояний, поэтому ученым приходится анализировать поведение и деятельность мозга, которые с ними коррелируют.Например, оказывается, что передняя поясная кора головного мозга (АКК) важна для ощущения боли у людей и, как мы предполагаем, у всех млекопитающих. Поэтому может показаться разумным подозревать, что отсутствие ACC у вида, такого как белоногая креветка, означает, что он не чувствует боли. Но птицы используют другую область мозга, которая, похоже, выполняет ту же функцию: corticoidea dorsolateralis.
Непросто определить, есть ли у вида своя собственная система создания субъективных ощущений боли, отличная от нашей.Перед лицом этой неопределенности советам по экспериментальной этике приходится использовать несколько грубоватых инструментов, чтобы провести грань между сознательными и бессознательными существами. В моем университете есть так называемый Комитет по уходу за животными, который отвечает за предоставление или отказ в одобрении экспериментов, проводимых на животных. Мы соблюдаем государственные правила: в отношении беспозвоночных, таких как плодовая муха, вам даже не нужно обращаться за разрешением по этике, чтобы проводить над ними эксперименты — за исключением некоторых беспозвоночных с развитой нервной системой.
Для любой науки, имеющей дело с живыми существами, от биологии до экономики, у нас есть этические проблемы. Это означает, что у ученых есть ценности, которые иногда разнятся: стремление быть этичным и стремление к научному прогрессу. Многие эксперименты, которые расширили бы наши знания, невозможно провести, потому что проводить их было бы аморально — например, воспитание детей без общения с языком. Это осложняется верой в то, что наука — это, в конечном счете, сила добра в обществе, в которую верят 79 процентов людей.
Это ставит нас в интересное положение относительно будущего исследования сознания: по мере того, как мы получаем все более и более четкие представления о том, что является сознательным, а что нет, они могут изменить виды экспериментов, которые мы сможем комфортно и этично проводить. Если мы обнаружим, что что-то испытывает боль, которая превосходит очевидные преимущества проведения эксперимента — будь то плодовая мушка, лобстер или симуляция человека в компьютерной программе, — это фактически сорвет исследования многих ученых. жизнь которых зависит от нашей интуиции и незнания того, какие существа способны страдать.
С другой стороны, узнав больше о потенциальной боли у других существ, мы могли бы быть гораздо более уверены в том, что страдания, через которые мы подвергаем другие формы жизни, того стоят: их боль может быть перевешена, скажем, будущими достижениями. в медицине, потому что общее облегчение страданий компенсирует это.
Джим Дэвис — адъюнкт-профессор Института когнитивных наук при Карлтонском университете в Оттаве и автор книг Riveted: The Science of The Science of The Science of The Science of The Science of The Science of The Science of The Science of The Science of The Science of The Science of The Science of The Science of The Science of the Science of the Science of the Science of the Science of the Science of the Science of the Science of the Science of The Science of the Science of the Science of the Science of the Science of the Science of the Science of the Jokes to the Science of the Jokes to the Science of the Jokes Make Us Hooking, and Religion makes us to feel one with the Вселенная.
