«За тайным занавесом сна». Интервью с Андреем Россохиным
«За тайным занавесом сна». Интервью Андрея Россохина газете «Инсайт» (газета факультета психологии МГУ имени М.В. Ломоносова)
Россохин Андрей Владимирович, доктор психологических наук, профессор психоаналитик, член Парижского психоаналитического общества«ОСТОРОЖНО, ПСИХОАНАЛИЗ! Мир сновидений окружен ореолом таинственности, развеять который пока никому не удалось. Психоанализ, как бы мы к нему ни относились — как к необычной научной теории или как к чересчур яркой фантазии, очень трепетно относится к тем образам, что посещают нас между закатом и рассветом (ну и между началом и концом не самых интересных лекций). Ещё Зигмунд Фрейд называл сновидения «королевской дорогой» в бессознательное, в связи с чем анализ сновидений играет одну из важнейших ролей в психоаналитической теории и практике. Практикующий психоаналитик А. В. Россохин расскажет нам о том, где, по его мнению, прячется бессознательное и почему так важно замечать мельчайшие детали».
Андрей Владимирович, могли бы Вы рассказать о том, какие механизмы сновидений рассматриваются и анализируются в психоаналитической терапии?
Во время сеанса психоаналитик не думает ни о каких механизмах, потому что для него важно слушать живую речь пациента, не схватывая её в интеллектуальных конструкциях. В рассказе о сновидении живое бессознательное пациента действительно блокировано и переработано специальными психическими механизмами, зашифровывающими сновидение и прячущими его истинный смысл от осознания. То, что вы на самом деле видели во сне, и то, что вы вспоминаете, когда просыпаетесь, — это две разные вещи. А то, что вы рассказываете на кушетке у аналитика — это ещё более изменённая версия сновидения. И чем больше времени проходит между сновидением и рассказом о нём, тем больше сон перерабатывается сознанием. Есть классическая психоаналитическая метафора — сон как внутренний театр: сновидение предстаёт в виде образов, нарисованных на занавесе и служащих для отвлечения внимания.
Поэтому человек, который старается думать о том, что ему говорит сон, попадает в ловушку. Он размышляет о значении символов, а это просто знаки, призванные скрыть ту внутреннюю драму, которая разыгрывается за занавесом. Поэтому различают явное содержание сновидений (занавес) и скрытое (сам внутренний спектакль). Явное — это то, что человек понимает и осознаёт. Размышляя о сновидении, он может его интерпретировать и находить его смысл. В действительности, это будет рассуждение о рисунках на занавесе и об их смысле. Сами потаённые внутренние переживания, спрятанные за занавесом (скрытое содержание сновидения), останутся при этом невидимыми. Для их обнаружения необходимо сначала не думать о том, что этот сон значит для меня, а ассоциативно оживить сновидение, дать ему больше психического пространства. В момент пробуждения и вспоминания о сне сновидение уже значительно переработано защитными механизмами психики, которые охраняют наше сознание от того, что хочет в него прорваться из бессознательного.
Если мы начинаем думать о сновидении, включается вторичный (логический) процесс, а мы, вместо повторного пробуждения сновидения, ещё больше его рационально перерабатываем и уничтожаем его живой потаённый смысл. Пробудить сновидение — это значит раскрыть занавес и погрузиться в спектакль, разыгрывающийся на внутренней сцене. Бессознательное нерационально, нелогично, нелинейно, в нём действует первичный процесс, включающий ассоциации и фантазии. Соответственно, чтобы оживить сновидение, нужно не думать, а фантазировать и ассоциировать. Говорить всё, что приходит в голову в связи с теми или иными образами сновидения, эмоциями, действиями, поворотами в сюжете. Особенно важно обращать внимание на детали, которые кажутся второстепенными, незначимыми, неважными. Но тут очередная западня: если я их заметил, то я начинаю о них думать. Смысл в том, чтобы не подвергать эти образы осмыслению, а только ассоциировать и фантазировать — и тогда сновидение начинает пробуждаться. Оно приобретает ассоциативно-фантазийную, многомерную форму, обогащается и раскрывается.
Занавес постепенно открывается, и перед вами появляется театр, в котором вы и зритель, и артист, и режиссёр. Только открыв занавес и погрузившись в спектакль, можно начинать размышлять о нём и о его смысле. Поэтому психоаналитическая работа со сновидениями проходит в два этапа: сначала ассоциативный и только потом аналитический процесс.
А как быть с людьми, которые не видят сновидений?
Многие люди на сеансе психоанализа говорят, что очень редко видят сновидения, или жалуются на неинтересные сновидения, повторяющие реальность. То, какие сновидения мы видим и насколько мы способны вспомнить о них или, что часто ещё труднее, рассказать о них, зависит от силы индивидуальных защитных механизмов. У некоторых людей в момент просыпания опускается не мягкий занавес с образами, а что-то вроде «железного» занавеса, отсекающего бессознательное от сознания. Причина этого в том, что Я этого человека уверено (и это тоже бессознательно), что в его внутреннем мире есть угрожающие его целостности силы.
Мощные защитные силы как раз и служат для устранения встречи сознания с чем-то внутренне невыносимым. Сами эти защитные силы, сыгравшие в своё время важную позитивную роль, также остаются бессознательными и позднее зачастую начинают играть патологическую роль.Опускающийся при просыпании «железный занавес» убеждает человека, что он не видит никаких снов. Такой занавес встречается не так часто. Как правило, любой человек видит и помнит свои сновидения, просто иногда он не догадывается о том, что, например, безотчётная радость или, напротив, тревога, страх при просыпании могут быть как раз следами тех сновидений, которые он видел. Или он не помнит сновидение, но с самого утра в течение всего дня его «преследует» какая-то навязчивая мысль, чувство, ощущение или образ.
Случаи тотального неосознанного запрета на контакт со своим внутренним миром не так часты. Всегда есть что-то, что остается после сновидения, и если дать этому крохотному следу рассказать о себе, то мы можем узнать очень многое.
Один из моих пациентов говорил, что, просыпаясь, он практически не помнил свои сны, но научился «ухватывать их за маленький хвостик, и потихоньку они начинают вылезать из своей норы».
Главной целью психоаналитической работы является помощь пациентам в налаживании более тесного контакта со своим внутренним миром. Мы точно знаем, что если этот контакт станет продуктивным и удовлетворяющим, то исчезновение симптомов будет побочным результатом анализа. Всегда есть два пути: можно помогать пациенту открывать занавес и обретать новые более глубокие смыслы, а можно усиливать занавес, залатывать его дыры, устранять щели, через которые такой контакт может происходить. Во втором случае мы усиливаем свои защиты, лучше адаптируемся к внешнему миру, жертвуя внутренними ресурсами и действительным развитием своего Я. Психотерапевт, который лечит симптомы, рискует помочь человеку ценой потери внутренних источников жизни. Наверное, мы будем спокойнее и увереннее жить в городе, если не будем искушены и/или напуганы знанием о том, что где-то есть дикая природа с её опасностями, страстями и силой.
Я совершенно не уверен, что человек, открытый своей внутренней (дикой) природе, будет более спокоен и менее тревожен. Полагаю, что нет. Возможно, даже наоборот, конфликтов будет значительно больше. Но у него будет совсем другая, качественно иная жизнь, полная чувств, желаний, страсти и развития. Конечно, при условии, что он в достаточной мере способен разрешать эти внутренние конфликты (например, психоаналитически). Для психоаналитиков важен именно процесс встречи сознания и бессознательного, помощь человеку в обретении способности налаживать между ними продуктивный диалог. Это путь значительно более долгий, чем «залатывание» защитных механизмов, но мы считаем, что именно он и приводит человека к самому себе.
Возвращаясь к Вашему вопросу, я могу сказать, что если в процессе психоанализа человек, который думал раньше, что он не видит снов, начинает их видеть, проникается к ним интересом и любопытством, осознаёт их ценность для своего развития, то это становится одним из важнейших результатов нашей работы.
У некоторых людей бывают повторяющиеся сновидения. Это тоже своего рода занавес?
Повторяющиеся сновидения могут быть связаны, например, с травмирующим переживанием, которое было вытеснено, но стремится прорваться в сознание, подобно вулкану. Пациенты часто жалуются на повторяющиеся кошмары, но они не подозревают, что для их психики было бы значительно хуже, если бы они не видели этих сновидений. Тогда эта травма разряжалась бы через тело. Если психика не может страдать, то это страдание берёт на себя тело, но при этом понять, с чем связана психическая боль, намного сложнее. Если вулкан по тем или иным причинам не может извергнуться, то будет подземное землетрясение. Волны напряжения пройдут по телу земли и нанесут ему урон. Чем хорош вулкан (в нашей метафоре — кошмарное сновидение)? Он страшнее, драматичнее, опаснее, но человек его видит. При подземном землетрясении выхода в сознание нет, и вместо психики удар приходится по телу. Для психоаналитиков повторяющиеся сновидения очень важны, так как говорят о важнейших точках напряжения во взаимоотношениях сознания и бессознательного у данного человека.
Например, человеку часто снится, что он в лесу совсем один, корни деревьев хватают его за ноги, не дают идти. А где-то вдалеке светится огонёк в избушке, но он не может до неё дойти. Можно как угодно интерпретировать явное содержание этого сновидения: цель, которую ты не можешь достигнуть, потому что не веришь в свои силы, или этот сон говорит о наличии внешних сил, которые тебе мешают, например жена или завидующие друзья и т.п. А в реальности психоаналитическая работа, основанная на ассоциациях пациента к этому сновидению, показывает, что за этим сновидением стоит желание инфантильного Я пациента вернуться в дом матери или даже в её матку, где не нужно никуда идти, ни о чём заботиться, брать на себя ответственность. То есть идея прямо противоположная. А вот эти корни — как раз сила взрослого Я, которая пытается его остановить. Это всегда внутренний конфликт, особенно в юном возрасте: одна сила хочет чего-то добиваться, самореализовываться, обретать своё Я, отделяясь от семейных уз, а другая хочет избежать трудностей, она стремится возвратить человека в детское состояние зависимости от могущественных взрослых.
Нужно просто дойти до избушки, и там все проблемы сами собой разрешатся. И если первая сила ограничена нашими реальными возможностями, то вторая мечтает о безграничном могуществе — том самом, которое каждый из нас переживал в младенчестве в моменты слияния с матерью, а точнее — с материнской Вселенной. Это и есть одна из важнейших фантазий инфантильного Я, его грёз об утраченном всемогуществе, потерянном рае. Нам кажется, что максимум силы мы переживали именно в младенчестве, когда были в центре материнской Вселенной. Мы, конечно, не осознаём при этом, что в реальности в тот момент мы были абсолютно бессильны и тотально зависимы.
К такой интерпретации пациент приходит сам или через объяснение психоаналитика?
Есть две различные школы психоанализа: англо-саксонская, использующая преимущественно объясняющие и разъясняющие интерпретации, и французская, считающая наиболее важными аллюзивные интерпретации. В первом случае психоаналитик больше опирается на вторичный логический процесс, помогая пациенту осмыслить и принять новый смысл.
А французские психоаналитики предпочитают сначала использовать аллюзивные, намекающие интерпретации, активизирующие первичный ассоциативный процесс у пациента. Это позволяет ему в большей мере обрести новый смысл самому, а главное — присвоить его. Лучше давать человеку больше времени, подсказывать ему, но не объяснять.
Приведу пример из своей практики. Пациент описывал кошмарное сновидение, в котором он видел Мишель Обаму. Половина её лица была естественной, а другая половина была похожа на киборга с искусственным глазом и пластиковой челюстью, как у Шварценеггера из «Терминатора». В ассоциациях к сновидению пациент вспомнил, что накануне видел новости, где Мишель наряжала новогоднюю ёлку. Её образ у него проассоциировался с образом заботливой жены, готовящей семейное торжество. Я почувствовал в его голосе зависть, ведь у него самого в детстве не было такой новогодней ёлки. Отношения с собственной матерью не были настолько теплыми, как в фантазии о Мишель Обаме. Я вспомнил его самый первый сон в нашей работе.
Он ходил вокруг красивой женщины-индианки, находящейся внутри стеклянного ящика. Она была освещена красным светом, исходившим откуда-то изнутри ящика. Женщина была по пояс в земле. Пациент ходил вокруг неё, не решаясь приблизиться, и просто смотрел. В ассоциациях к тому сновидению он говорил, что это ему напоминает то, как укрывают на зиму деревянными ящиками статуи в Архангельском. Это похоже на гробы. Тогда я обратил его внимание на то, что, хотя фигура женщины была по пояс закопана в землю, их глаза были на одном уровне. Это означает, что она была в 2 раза выше его. Он не отреагировал на это, и мне пришлось намекнуть ему, что в детстве мы воспринимаем родителей как очень высоких людей. За образом этой доброжелательной индианки прятался один из образов его матери — недоступный и холодный. Красный свет натолкнул его на воспоминание о любимой бабушке, потерю которой в 11 лет он очень сильно переживал. Он вспомнил рассказ о том, как она держала его маленького на руках перед печкой, в которой горел огонь.
Это трогательное воспоминание соседствовало с ассоциацией с бабой Ягой, готовящей маленьких детишек на огне. Снова двойственность, как и с его матерью: любовь и смерть. И во сне с Обамой женский образ также был наполовину живой, наполовину мертвый; наполовину желанный, наполовину пугающий и отвратительный. Рассказывая о Мишель Обаме из сна, он делал большой акцент на её страшной челюсти, и я вспомнил, как он рассказывал мне о том, как каждый вечер, идя чистить зубы, он видел бабушкину вставную челюсть в стаканчике. Все эти воспоминания промелькнули внутри меня, когда я слушал его ассоциации, и когда он остановился, я произнес с небольшими паузами: «О… Ба… Ма…». Пациент надолго замолчал, и я слышал его тихий плач. Эта аллюзивная интерпретация помогла ему глубоко осознать и прочувствовать двойственность своего отношения к женщине: Ба…бушке и Ма…тери.
То есть жизненные ситуации, которые мы видим в сновидениях, нельзя интерпретировать напрямую? Например, если я вижу во сне, что не сдала экзамен, не может ли это быть именно страхом не сдать экзамен в реальности?
Интерпретировать напрямую никогда не получится.
Те образы, которые использует наше бессознательное из реальных переживаний накануне — это всего лишь маскировка. Это могут быть рисунки на занавесе, а могут быть декорации на сцене сновидения или даже «одежды», в которые одеты персонажи, играющие спектакль. Всё это подталкивает нас к быстрой и ясной интерпретации сновидения, которая всегда поверхностна и служит отвлечению внимания от глубокого, спрятанного за внешней оболочкой смысла. Если вы проснулись от ночного кошмара с вампирами и вспомнили о том, что накануне смотрели про них фильм, это успокоит вас, но лишит возможности сделать новый шаг в понимании себя и своего внутреннего мира. Возможно, что-то из этого фильма вас неосознанно зацепило, пробудило скрытые в глубине бессознательного детские переживания, например, вы ощутили бессознательный страх вторжения извне, проникновения в вас или, наоборот, вы почувствовали желание более тесного слияния с кем-то. Сновидение не о том, что нам понятно, сновидение — это всегда тайна! В психоанализе мы хорошо знаем, что иногда оно раскрывается достаточно быстро, а иногда его смысл может проясниться только через несколько лет психоаналитического процесса.
Вы говорили, что основная цель — это «оживить» сновидения. А можно ли это сделать с помощью техники осознанных сновидений?
Я думаю, что нет никаких осознанных сновидений! Это происходит так: человек тренирует способность осознавать себя в глубоком сне, как он считает. А на самом деле он тренирует своё желание увидеть сновидение. И когда он спит, то происходит не проникновение его сознания в глубину бессознательного, в сновидение, а наоборот: за счёт усиления сознательного желания и тренировки он просто «всплывает» из глубокого сна, не пробуждаясь окончательно. Тренируется поверхностная зона изменённого состояния сознания. То есть человек как бы вытаскивает сон на поверхность — ещё чуть-‐чуть, и он проснется. И за счёт этого он может что-‐то в этом сне делать. Однако пока сон поднимается на поверхность, близкую к просыпанию, к сознанию, он постепенно зашифровывается и изменяется защитными механизмами. Ожидание того, что мы можем своим сознанием погрузиться в реальные глубины бессознательного, достаточно наивно.
С точки зрения психоанализа, эта техника хороша только тем, что человек учится не просыпаться сразу, а дольше оставаться в сновидном состоянии, причём не проваливаясь в него полностью и не просыпаясь. С другой стороны, она плоха тем, что вместо действительной работы по установлению более продуктивного взаимодействия сознательного и бессознательного, она превращается в сознательные манипуляции с поверхностным содержанием сновидения — то есть подобная внутренняя работа совершается в интересах сознания, а не целостного Я человека. Напомню, главное – это не действовать во сне, не манипулировать им, не превращать сновидную драму в устраивающий нас фарс, не начинать думать о сне. Нужно просто разрешить себе пребывать в этом сновидном состоянии, отпуская фантазии и ассоциации в свободное плавание. Тогда сон постепенно начнёт раскрывать себя, и мы сможем его анализировать и открывать его тайные смыслы.
Андрей Владимирович, могли бы Вы дать какие-либо рекомендации нашим студентам в анализе их сновидений?
Могу только повториться.
В первую очередь нужно научиться относиться к нашему сновидному Я с его сновидениями с уважением, как к равному для нашего Я собеседнику. Это означает прислушиваться как к своим сновидениям, так и к фантазиям, грёзам наяву, развивать умение «жить» в этих изменённых состояниях сознания, сохраняя способность к наблюдению. А размышлять о них уже потом. Эти способности надо тренировать, потому что очень сложно оставаться в нужной зоне сновидного состояния сознания — с одной стороны, не проваливаясь в сон и теряя тем самым способность наблюдения, или, с другой стороны, не просыпаясь окончательно, активируя сознание и теряя сновидную реальность. В ходе психоанализа эти способности тренируются автоматически, когда человек, проходящий анализ, лежит на кушетке и говорит всё, что ему приходит в голову в связи со сновидением, сохраняя сознание, наблюдая вместе с аналитиком за игрой своих фантазий и ассоциаций и затем начиная их анализ. Однако достижение подобного состояния возможно и вне психоанализа.
Нужно развивать в своем внутреннем мире новое плодородное пространство, в котором взаимодействуют, борются и узнают друг друга сознательное и бессознательное. Но стоит сознательному начать доминировать — и будет что-то чисто рациональное; возьмёт верх бессознательное — будет что-то слишком хаотичное и мистическое. Нужен именно баланс, взаимодействие. Именно в этом диалогическом пространстве и будет зарождаться, развиваться и обретаться новое понимание и чувствование человеком своего внутреннего мира с его бесконечными смыслами, творчеством, живой энергией и ресурсами.См. также:
1) Андрей Россохин. «Сны которых мы стыдимся».
2) Андрей Россохин. «Импульс к работе бессознательного».
Могут ли люди не видеть сны? — ответ сомнолога Дарьи Пилипенко
Могут ли люди не видеть сны?
Читай также: Как избежать бессонницы весной – лайфхаки от сомнолога
Пожалуй, каждый человек имеет знакомого или знакомого, утверждающего, будто не видит сновидений.
Известная украинская сомнологиня Дарья Пилипенко отмечает, что наука до сих пор не смогла однозначно сказать, существуют ли люди, не видящие снов. Может быть, они их просто не запоминают? Давайте вместе с профессионалом разберемся со всем процессом формирования и запоминания снов.
Я не вижу сны или их не запоминаю
Сомнологиня отмечает, что периодичность появления снов во время отдыха варьируется от человека к человеку. Одно из исследований 1998 года выявило следующую статистику: около 30% людей видят сны 10 раз в месяц или больше, 37% видят за месяц от одного до девяти снов, а 32% вообще видят сновидения не каждый месяц.
Теперь внимание: ученые доказали, что за ночь человеку снится обычно от четырех до шести снов. Вот так!
И подавляющее большинство из них мы забываем. Чем ближе к пробуждению нам приснился сон, тем больше шансов, что мы его запомним.
«Есть только один способ выяснить, действительно ли вы не видите сны, или не помните их.Для этого нужно следующее: следить за человеком на протяжении многих лет, следить за фазой быстрого сна – именно в этой фазе мы и видим сны. Констатировать, что снов нет только после масштабного и долгого исследования», — говорит Дарья Пилипенко.
Для этого нужно следующее: следить за человеком на протяжении многих лет, следить за фазой быстрого сна – именно в этой фазе мы и видим сны. Констатировать, что снов нет только после масштабного и долгого исследования», — говорит Дарья Пилипенко.Фаза быстрого сна присуща каждому из нас. И доказано, что есть группы людей, которые так или иначе живут без сновидений. Или, вернее будет сказать, верят в это. Это никак не влияет на состояние здоровья. Если у вас нет снов, но есть нормальный сон переживать не надо.
А что такое сны?
Природа снов до конца не объяснена наукой. Мы понимаем, что сновидение – это продукт мозговой деятельности, понимаем, что мозг помогает нам понять мир или обработать информацию. Но учёные не всегда могут ответить на вопрос, почему одни сны мы помним, другие нет. Почему одним снятся цветные сны, а другие не могут вспомнить, присутствовали ли цвета в их снах вообще… Приходится резюмировать, что сны – это такая же индивидуальная штука, как и наши вкусы в еде или реакции на стресс.
Сны связаны с фазой быстрого сна, поэтому потерять сновидения могут прежде всего люди, утратившие способность к быстрому сну.
Проблемы со сном провоцируют сердечно-сосудистые заболевания, диабет, расстройства психики.
Если не помнишь сны
Сомнолог предупреждает, что основное правило, по которому вы должны заниматься самодиагностикой, – это качество собственно сна. Если вы спите нормально, но не помните сны, проблема кроется именно в памяти. Для того чтобы начать запоминать сны, воспользуйтесь следующими советами:
- Уложите ручку и блокнот возле себя. Когда проснетесь, сразу попытайтесь записать ощущения и эмоции.
- Установите будильник. Если проснетесь резко, возможно, запомните сон.
- Перед сном не убивайте мозг информацией.
Имея проблемы с засыпанием и качественным сном, не медлите с визитом к специалисту по консультации. Так организм может сигнализировать о физических или психологических проблемах. Если вы плохо спите, ухудшаете состояние организма, что может привести к обострению хронических заболеваний и появлению новых.
О чем мечтают младенцы? – Самый счастливый ребенок
Доктор Харви Карп, доктор медицинских наук, FAAP
О чем мечтают младенцы?
Взрослые видят сны во время БДГ-сна (быстрое движение глаз), а у младенцев наблюдается большое количество БДГ-сна. Таким образом, было бы справедливо предположить, что дети видят множество снов. Возможно, они вызывают в воображении огромные улыбающиеся лица, собак с гигантскими языками, облизывающих пальцы ног, или даже свою маму, играющую в прятки. Конечно, младенцы не умеют говорить, поэтому естественно задаться вопросом: а бывают ли у младенцев сны? И если да, то о чем мечтают младенцы?
Снятся ли младенцам сны?
Младенцы проводят половину своего сна в фазе БДГ (цикл, отвечающий за сновидения), но нейробиологи считают, что у новорожденных и младенцев он служит совершенно другой цели, чем сновидения. Когда дети находятся в БДГ, это позволяет их мозгу развивать пути, связи и, в конечном итоге, изучать языки.
Снятся ли младенцам кошмары?
Поскольку на данном этапе развития мозга ваш ребенок не видит снов, можно с уверенностью предположить, что и кошмары у младенцев не бывают. Кошмары возникают из-за травм, гиперактивного воображения и обычных стрессов повседневной жизни.
Вам интересно, о чем мечтают младенцы? Хороший вопрос, но ответ… ничего! «Самостоятельный характер» еще даже не проявился!
Когда младенцы начинают мечтать?
Итак, когда дети начинают видеть сны? По общему мнению, младенцы и младенцы начинают видеть сны примерно в возрасте двух лет. Психолог Дэвид Фоулкс изучает детей (от малышей до подростков), чтобы раскрыть секреты их мечтаний. В своей лаборатории он дает детям заснуть, а затем будит их 3 раза за ночь — иногда в фазе быстрого сна, а иногда в медленной — и просит описать, что они помнят.
Находки Фоулкса удивительны… в том, насколько они неудивительны. В основном, у маленьких детей есть маленькие мечты. Но то, что дети видят во сне, зависит от их возраста.
По мере того, как дети развиваются и растут, их мечты тоже.
Сны малышей обычно представляют собой просто снимки, больше похожие на слайд-шоу, чем на фильм, по сравнению со снами взрослых. На них много животных и других знакомых объектов, таких как изображения людей, которые едят. По словам Фоулкса, «детская жизнь во сне… кажется похожей на их бодрствующее воображение и повествование», — объясняет он в своем исследовании «Детские сновидения и развитие сознания». «Животные несут человеческие заботы и легко становятся объектами идентификации».
Дети в возрасте 5-9 лет начинают видеть движущиеся изображения и персонажей в действии. Сны теперь включают несколько событий, связанных одно за другим. Дети начинают лучше запоминать сны. Тем не менее, это не всегда так: 25% детей, участвовавших в исследованиях Фоулкса, которых разбудили во время фазы быстрого сна, не помнят сновидений, и эта тенденция сохраняется до 9 лет.
их мечты. Рассказы сновидений становятся более сложными и длинными.
Мало того, что дети выдумывают действие по мере его развития, у них также есть мысли и чувства во сне.
Заключительные мысли: о чем мечтают младенцы?
Вам больше не нужно задаваться вопросом, о чем вообще мечтают младенцы? Оказывается, младенцы и младенцы не начинают видеть яркие сны примерно до двухлетнего возраста. Только после того, как их мозг преодолеет эту стадию развития, младенцы начнут видеть сны и кошмары. И даже позже сохранить их в памяти. Итак, если ваш ребенок находится в стрессовом состоянии во время сна или расстроен после пробуждения, могут быть другие факторы [Читайте: четвертый триместр]. SNOO Smart Sleeper реагирует на эти эпизоды и успокаивает младенцев, имитируя ощущения в утробе матери. Узнайте больше о SNOO здесь.
О докторе Харви Карпе
Доктор Харви Карп, один из пользующихся наибольшим доверием педиатров Америки, основатель организации «Самый счастливый ребенок» и изобретатель новаторского SNOO Smart Sleeper. После многих лет лечения пациентов в Лос-Анджелесе доктор Карп достиг всемирной известности, выпустив бестселлеры «Самый счастливый ребенок в квартале » и « Самый счастливый малыш в квартале ».
Его знаменитые книги и видео с тех пор стали стандартной педиатрической практикой, переведены более чем на 20 языков и помогли миллионам родителей. Знаковые методы доктора Карпа, в том числе 5 S’s
Посмотреть больше сообщений с тегами, TOTS — Сон
Есть вопросы о продукте Happyest Baby? Наши консультанты будут рады помощь! Свяжитесь с нами по адресу [email protected].
Отказ от ответственности: информация на нашем сайте НЕ является медицинской консультацией для какого-либо конкретного лица или
состояние. Это предназначено только как общая информация. Если у вас есть какие-либо медицинские вопросы и опасения по поводу вашего ребенка или
самостоятельно, обратитесь к своему поставщику медицинских услуг.
Каково быть «слепым разумом»
Когда вы закрываете глаза, что вы видите? Для меня это всегда был черный экран, иногда со статикой потрескивающего телевизора. Мои сны — это путаница мыслей, но когда я пытаюсь их вспомнить, я ничего не вижу. Мне не нужно щипать себя, чтобы понять, сплю ли я, потому что мои сны никогда не похожи на реальность. У меня есть состояние, которое называется афантазия, слепота ума. Я ясно вижу глазами, но не разумом.
Когда я думаю о воспоминании, я могу концептуально понять его и ответить на вопросы о нем, но не могу спроецировать его в свой разум или представить себя в нем. У меня есть все слайды проектора и вся информация, но я не могу видеть реальную картину. По оценкам, четыре процента людей испытывают афантазию, но мы можем прожить всю жизнь, не подозревая, что она у нас есть.
Я понял только когда мне был 21 год, когда я сидел в кофейне со своим лучшим другом. Она оживленно рассказала о прочитанной ею статье об афантазии и о том, как она не могла представить, на что это будет похоже.
Внезапно я понял, что вижу мир по-другому. Я всегда считал, что мечтать, считать овец и представлять себя на пляже — это метафоры. Я не мог представить, на что будут похожи ментальные образы.
Подробнее : Важность мечтаний
Еще от TIME
Рассказав моей семье, мы обнаружили, что у моей мамы тоже есть мечтания. Афантазия является семейной, и исследования показывают, что если у вас врожденная афантазия, есть 21% шанс, что она будет у вашего родственника первой степени родства (родителя, брата, сестры или ребенка). Сначала было трудно не воспринимать это как потерю, но со временем у меня появилось новое понимание и интерес к тому, как я познаю мир и познаю его.
Концепция афантазии восходит к Аристотелю, который описал шестое чувство визуального воображения, называемое фантазией. Афантазия указывает на отсутствие ментальных образов, но примерно от 10% до 15% людей находятся на другом конце спектра с чрезвычайно яркими образами или фотографическими воспоминаниями, что называется гиперфантазией.
Несмотря на то, что знания об этих невидимых различиях в познании восходят к 340 г. до н.э., оба термина были названы только доктором Адамом Земаном, профессором когнитивной и поведенческой неврологии Эксетерского университета в Великобритании, в 2015 г.
Ментальные образы как тема исследования считались табу во второй половине 20-го века из-за бихевиоризма, отвергавшего самоанализ как способ понимания поведения. Теперь, однако, «теперь это принято учеными всех типов, потому что мы можем это измерить. Люди понимают, что мы мало что об этом знаем, а нам следует», — говорит Джоэл Пирсон, профессор когнитивной нейробиологии в Университете Нового Южного Уэльса в Австралии.
Переживание афантазии трудно описать, поскольку оно варьируется от человека к человеку и не имеет сознательного эквивалента. «Люди говорят, что они чувствуют, что образ есть, но просто не могут до него добраться», — говорит Земан. «Мы знаем, что в определенном смысле [люди с афантазией] должны иметь очень подробные знания о том, как выглядят вещи, потому что [они] могут их распознавать.
Афантазия часто описывается как нарушение зрения, но на самом деле это мультисенсорное расстройство. Люди, испытывающие недостаток ментальных образов, могут иметь сниженную способность доступа к другим ментальным чувствам (воображению звука, движения, обоняния, вкуса и осязания). Например, я не могу представить себе большинство чувств. Я не могу осмыслить вкус моей любимой еды или ощущение объятий, но у меня сильный внутренний голос, и я могу слышать и запоминать песни в уме. Это делает меня мультисенсорным афантазиком, поскольку у меня снижены умственные способности более чем в одном чувстве, но не во всех.
Некоторые люди испытывают полное отсутствие ментальных чувств, которое Земан называет глобальной афантазией. В исследовании 2020 года, опубликованном в Scientific Reports , только 26% участников с афантазией сообщили об отсутствии внутренних психических представлений, что показывает, что большинство афантазиков испытывают уникальные комбинации других чувств.
Ученые в основном изучали афантазию с точки зрения зрительного воображения, а не других органов чувств, поэтому многое еще неизвестно. Даже среди зрительных афантазиков люди могут иметь совершенно разные переживания — некоторые не имеют понятия о зрительных образах, но 63% могут видеть яркие образы в своих снах. «Большинство людей с афантазией вполне уверены, что видят визуальные сны. Просто они переживают это в непроизвольном состоянии мозга», — говорит Земан.
Подробнее : Почему мы не можем игнорировать наши сны
У афантазии есть свои преимущества и недостатки. Люди с афантазией, как правило, имеют более высокий средний IQ (115 по сравнению со 110 баллами у населения в целом) и меньше подвержены влиянию страшных историй, поскольку не могут их визуализировать. Как объясняет Земан, «это явно не препятствие для высоких достижений… Вы могли подумать, что это помешает творчеству, но это явно не так».
Люди с афантазией испытывают более низкие уровни сенсорной чувствительности, перегруженные «сенсорными входами, которые могут быть ярким светом, громкими звуками или запахом духов», — говорит Карла Дэнс, докторант Университета Сассекса в Великобритании. Несмотря на это, они имеют большие трудности с автобиографической памятью и распознаванием лиц.
Люди могут не осознавать, что у них афантазия, потому что они разработали ярлыки для того, как воспринимать мир. «В зрительной рабочей памяти мы видим, что их производительность примерно такая же [как у населения в целом]. Но как только вы начинаете заглядывать под капот и видите, как люди хранят эту информацию в памяти, это другой механизм и другая стратегия, хотя производительность в повседневных задачах выглядит одинаково», — говорит Пирсон. «Большинство людей с афантазией обладают очень хорошими пространственными навыками… но они не могут помещать в это пространство какие-либо предметы».
На работе во время упражнения по изучению нейроразнообразия меня и моих коллег однажды попросили нарисовать наш мозг, чтобы визуализировать то, как мы думаем, но я не мог этого сделать, потому что не мыслю образами.
Я чувствовал разочарование и смущение, потому что у меня не было альтернативы участию — мне приходилось сидеть и ждать, пока другие выполняли упражнение. Мне напомнили о том, чем я отличаюсь от других, хотя мне не нравится видеть в этом слабость. Есть простые способы обойти это и привлечь людей, которые думают по-другому. Например, мои коллеги могли бы переформулировать упражнение, не рисуя, как выглядит наш разум, а просто изображая, как мы думаем. Таким образом, я мог бы написать список слов или эмоций, чтобы объяснить, как работает мой разум, а не пытаться придумать образы.
Подробнее : Лучшие способы улучшить память
«Афантазия — это просто еще один способ познания мира. Все сводится к выяснению того, какой у вас стиль обучения и что вам подходит, учитывая ваш профиль изображения», — говорит Дэнс. «Если у кого-то действительно хорошие слуховые образы, возможно, [они могут использовать] это чувство как ворота к запоминанию вещей». Нам всем может быть полезно глубоко задуматься о том, как мы думаем и что это говорит нам о нас самих.
