Добрые люди часто становятся жестокими. Почему? Да потому что об их душу просто вытерли ноги. — Обсуждай
Добрые люди часто становятся жестокими. Почему? Да потому что об их душу просто вытерли ноги. — ОбсуждайСветочка Гу))))
Добрые люди часто становятся жестокими. Почему?
Да потому что об их душу просто вытерли ноги.
человек
душа
нога
452
54
7
Ответы
НШ
Наталья Шишлонова
Это люди не добрые были, у них просто где то в глубине таилось зло, которое выплескивается при душевной ране. Добрый человек он был добрым и останется им, что бы не случилось с ним. Просто уйди в сторону, а слёзы ни когда не прольются напрасно.
Ни все бывают мрази, есть очень даже хорошие и их много. Будь мудрее, жестокость порождает жестокость, а добро и улыбка продлевает здоровье и жизнь.) Держаться от плохого надо подальше, если раз обидел и предал, то второй раз, это как в порядке вещей. Вот и наступил тот случай что об эту душу вытерли ноги.( Прискорбно, но бывает.
0
Светочка Гу))))
1
РК
Рияз Камалов
Люди по своей натуре, очень разные и, отношение к ним тоже разное! Люди по своей натуре, очень разные и, отношение к ним тоже разное!
0
Андрей Якунин
Плюньте мне в душу и считайте доли секунды до удара по лицу.
.. Я этот: нтелигент Ф первом поколении…
0
НВ
Николай Ветров
Не надо её стелить кому попало.Давайте её тому кто будет нести высоко над головой.
0
МБ
Михаил Баширов
Добрые всегда остаются добрыми ,а злыми становятся те кто и был им
0
Анатолий Кошик
ЕСЛИ человек духовно развит он добрый и сильный ноги обь его не вытреш
0
Светочка Гу))))
согласна
1
Елена Зуева
Не только вытерли , а еще и скомкали как бумажку и выбросили в мусорку .
0
Valeriy New
Видно нельзя возле души тряпку слать! Слепые могут … перепутать !
0
Nika N
Я еше не стала, но видимо превращение не за горами
0
Алексей
Да , несправедливость растит ненависть , злобу
0
МО
Михаил Ониско
Потому, что они добрые. Вот и позволили.
0
Ал
Александр
вернее безжалостными и безразличными.
0
**
***Натуля***
а что нет
1
Ал
Александр
Да. ….. Сам бывал в такой ситуации
1
**
***Натуля***
для позитива
1
Ал
Александр
СПС…
1
**
***Натуля***
Нажмите,
чтобы загрузить
GIF
1
Евпатий
Если человек добрый, жестоким он уже не будет!
0
Only Words
Потому что вовремя не научились говорить нет
0
Silaev Nikolai
Значит и выходит у нас плохих людей больше ? .
0
Валерий Замфиров
Не все такими становятся,только слабые!
0
VN
Vita N
0
Александр
неет потому что ты им уже ненужен
0
Маргарита Гракович
жестокость порождает жестокость
0
Н*
Нати ***
добро должно быть с кулаками.
0
Светочка Гу))))
зачем зло, красивая
1
Н*
Нати ***
нет ни зла ни добра, есть последствия поступков…
1
Светочка Гу))))
бред
1
Н*
Нати ***
ваше право..
1
Следующая страница
Парадокс добродетели: почему людям присущи подлинная доброта и немыслимая жестокость
Профессор Гарвардского университета антрополог Ричард Рэнгем в книге «Парадокс добродетели» отвечает на вопрос, откуда у нас нравственные чувства, понятия о добре и зле, а главное, — обречены ли мы своим эволюционным парадоксом на вечную угрозу насилия.
С разрешения издательства Corpus Forbes Life публикует фрагмент из книги
В конце XIX века в традиционной инуитской общине на северо‐западном побережье Гренландии жила вдова по имени Куллабак. У нее был сын‐холостяк, рослый детина с заносчивыми манерами и неприятным чувством юмора. Он любил разыгрывать над людьми злые шутки: например, приглашал соседей помочь ему по хозяйству, а потом забрасывал их тухлыми яйцами. Наверное, довольно неприятно перемазаться в вонючей жиже, когда у тебя всего одна смена одежды, стирка занимает целый день, а живешь ты в крошечном помещении вместе с другими людьми.
Позже обман раскрывался, и муж был в ярости. Обидчик с высоты своего роста только посмеивался, но Куллабак сгорала от стыда. Чувствуя себя обязанной вступиться за честь семьи, она сделала из тюленьей кожи удавку и ночью, когда сын спал, задушила его. Она предпочла решить проблему своими силами.
Думаете, Куллабак осудили или наказали за предумышленное убийство? Вовсе нет. Ее жуткий поступок вызвал у всех только уважение. Она снова вышла замуж и прожила долгую жизнь, пользуясь всеобщим признанием: «невозможно было представить себе ни один праздник без ее низкого зычного голоса».
Многие люди западной культуры осудили бы Куллабак за то, что она поставила моральные принципы выше жизни собственного сына. Но сколько бы мы ни спорили о моральных дилеммах, одно мы знаем точно: каждый человек, от охотника‐собирателя до папы Римского, живет, опираясь на нравственные ориентиры.
Материал по теме
Жизнь, выходящая за узкие рамки личных интересов, отличает нас от животных и с биологической точки зрения представляет собой загадку. Почему мы настолько неэгоистичны? Почему мы так охотно осуждаем поведение других людей? Традиционно существование моральных принципов было принято связывать исключительно с религией. Но сегодня нам нужно эволюционное объяснение. Как мы уже видели, начало его поискам положил еще Дарвин. И вот наконец, по прошествии полутора столетий, породивших множество новых идей, мы, кажется, достигли некоторого согласия по вопросу о том, как и почему возникла мораль.
Психология морали, по общему мнению, включает два компонента. С одной стороны, человек, говоря словами психолога Джонатана Хайдта, обладает сильной склонностью к «разумному эгоизму». Наши подсознательные реакции обычно направлены на достижение личной выгоды.
И это логично, ведь эгоистичное поведение приводит к эволюционному успеху.
С другой стороны, мы обладаем исключительно сильным групповым сознанием. Нам важны такие понятия, как лояльность, правосудие, справедливость и героизм. Иногда мы даже испытываем то, что социолог Эмиль Дюркгейм назвал «коллективным бурлением» — священный коллективный трепет, заставляющий нас на время забыть о своей индивидуальности и почувствовать себя частью огромного целого. Мы любим все делать сообща и в целом по поведению больше похожи на пчел, чем на шимпанзе, в основе своей крайне эгоистичных. Как писал Хайдт, «человек на 90% шимпанзе и на 10% пчела». Этот коллективистский аспект человеческой морали обычно приносит выгоду всей группе.
Коллективизм человека представляет собой эволюционный парадокс. Ведь естественный отбор должен поддерживать только строго эгоистичные с генетической точки зрения виды поведения.
Поэтому эволюцию эмоций, которые приносят выгоду всей группе в ущерб сиюминутных интересов отдельных индивидов, трудно чем‐то объяснить. На этот счет существует две основных гипотезы.
Согласно первой гипотезе, коллективистские аспекты морали эволюционировали потому, что были полезны для всей группы. Коллективная нравственность способствовала успеху в межгрупповых столкновениях. Этой точки зрения придерживаются многие ученые, в том числе Чарльз Дарвин, Джонатан Хайдт, Кристофер Бём, Сэмюел Боулс и приматолог Франс де Вааль. Коллективная мораль спасала жизнь тем, кто не мог сам добывать себе пропитание, как считает специалист по психологии развития Майкл Томаселло. Она способствовала развитию культуры, по мнению эволюционного психолога Джозефа Хенриха. Возможно также, что коллективная мораль появилась потому, что она способствовала всем видам кооперации независимо от контекста, как предполагают философ Эллиот Собер и биолог Дэвид Слоан Уилсон.
Материал по теме
Но групповая выгода — не единственная причина, по которой могла возникнуть нравственность. Ведь нравственное поведение, способствующее благосостоянию всей группы, необязательно должно ущемлять личные интересы индивида: оно вполне может служить и эгоистичным целям тоже. У этой гипотезы есть несколько версий. Согласно умеренной версии, которой придерживается, например, философ Николя Бомар, нравственные поступки, направленные на групповую выгоду, позволяют участникам формировать полезные для них альянсы. Более мрачная версия предполагает, что мораль служит исключительно для самозащиты. Мы уже говорили о том, что смертная казнь, по‐видимому, возникла вместе с появлением языка в среднем плейстоцене.
С изобретением казней любой человек, посмевший выступить против господствующей идеологии, оказывался в смертельной опасности.
Восприимчивость к социальному неодобрению стала важна как никогда раньше. Людям приходилось подчиняться моральным нормам, просто чтобы выжить. Групповая выгода при этом была всего лишь случайным следствием такого поведения.
Согласно идее, которую Кристофер Бём развивает в своей книге 2012 года «Происхождение морали», в основе эволюции нравственности лежала та же сила, которая привела к самоодомашниванию человека: страх агрессии со стороны мужчин. Эта гипотеза объясняет, почему моральные правила, призванные защищать благосостояние всей группы, достигли у человека такого беспрецедентного развития.
Библейская притча о добром самаритянине рассказывает о человеке, протянувшем руку помощи незнакомому иноверцу. Эта история иллюстрирует положительный аспект нравственности — альтруизм. Теоретики эволюции от Чарльза Дарвина до наших дней традиционно рассматривали именно этот аспект, считая мораль исключительно проявлением альтруизма и справедливости.
Однако нравственность — это не только добрые поступки, но еще и приспособленчество и жестокость.
Нравственность зачастую подразумевает необходимость ограничивать себя. В каждом конкретном обществе человек считается «хорошим» только тогда, когда он воздерживается от поступков, которые моральный кодекс его общества расценивает как «дурные», — таких как, например, самоубийство, мастурбация или сжигание национального флага.
То, как поступок оценивается обществом, всегда зависит от обстоятельств. Куллабак убила своего сына, но в глазах инуитов ее поступок был хорошим, потому что сын был плохим. На оценку поступка обществом также влияет представление о «своих» и «чужих». Роберт Грейвс в своей автобиографии вспоминает школьные годы: «У нас не считалось зазорным хитрить, врать или вводить в заблуждение, когда это касалось учителей, но если кто‐то поступал так со школьным товарищем, это считалось безнравственным».
То же самое происходило и в концентрационных лагерях Второй мировой войны. Воровство у других заключенных считалось «воровством», а воровство у тюремных охранников — «приобретением».
Материал по теме
Убийство в этом отношении ничем не отличается от хитрости, вранья или воровства: любой подобный поступок считается добродетельным, если направлен на «чужих». Примеры этого известны в самых разных сообществах по всему миру. Антрополог Морис Дэви так писал об австралийских аборигенах в 1929 году:
У австралийцев есть два набора моральных норм, один для товарищей по группе или друзей, а другой для чужаков или врагов. «Мужчин одного племени всегда связывает сильное чувство братства, поэтому… в случае опасности человек всегда может рассчитывать на помощь любого члена своего племени«, но между врагами здесь царит непримиримая ненависть, и для борьбы с ними оправданы любые средства.
Среди коренного населения Торресова пролива «считалось почетным убить чужеземца как в честном бою, так и обманом, и принесенные домой черепа убитых жителей других островов встречались почестями и славой».
Людям, участвовавшим в геноциде во время Второй мировой войны или в массовых убийствах в Камбодже и Руанде, не повезло оказаться в обществах, где моральные нормы были доведены до крайности. Но большинство из этих людей не были ни чудовищными садистами, ни идеологическими фанатиками. Это были ничем не примечательные обыватели, они любили своих близких и соотечественников и жили в соответствии с общепринятыми моральными правилами своей страны и своего времени. Когда антрополог Александер Хинтон исследовал геноцид 1975–1979 годов в Камбодже, он встретил человека по имени Лор, который признался, что убил множество мужчин, женщин и детей. «Я представлял Лора каким‐то чудовищем, источающим зло… Я увидел перед собой небогатого, немолодого крестьянина, который приветствовал меня широкой улыбкой; у него были мягкие манеры, типичные для жителей Камбоджи».
Зло чаще всего обыденно. По словам антропологов Алана Фиска и Тейджа Рая: «Причиняя кому‐то боль или совершая убийство, люди, как правило, делают это потому, что чувствуют… что это насилие морально оправданно или даже необходимо». Фиск и Рай проанализировали все типы насилия, какие только можно себе представить: геноцид, охоту на ведьм, линчевание, групповые изнасилования, изнасилования в военное время, убийства в военное время, убийства в мирное время, месть, дедовщину и самоубийства.
Материал по теме
Вывод, к которому они пришли, однозначен: большая часть насильственных преступлений оправдывалась моральными принципами. Поэтому определение морали, которое я буду использовать в этой книге, не ограничивается альтруизмом и кооперацией. Я определяю моральное поведение как поведение, в основе которого лежит представление о добре и зле.
Давайте подробно рассмотрим гипотезу о том, что нравственные чувства, играющие такую важную роль в нашей жизни, сформировались в ответ на появление смертной казни.
Для этого я постараюсь ответить на три вопроса об эволюции морального поведения человека.
Первый вопрос — это проблема доброго самаритянина. Почему люди так добры друг к другу по сравнению с другими млекопитающими? Мы уже разобрались, почему мы обладаем низкой реактивной агрессией по сравнению с нашими предками. Однако снижение уровня агрессии не объясняет, почему мы так любим помогать другим.
Второй вопрос касается того, как мы принимаем моральные решения. Руководствуясь эмоциями, мы определяем, что, по нашему мнению, правильно, а что нет. Каким образом отбор мог привести к тому, что эмоции стали для нас нравственным ориентиром?
И наконец, третий вопрос касается того, почему мы так любим вмешиваться в чужие дела. Почему в процессе нашей эволюции мы начали следить не только за своим собственным поведением, но и за поведением окружающих?
Ответы на все эти три вопроса часто формулируют в рамках концепции групповой выгоды.
Однако наши сегодняшние знания о смертной казни и о ее роли в устранении нарушителей общественных норм заставляют взглянуть на эти вопросы по‐новому.
Материал по теме
Проблема доброго самаритянина касается альтруизма, кооперации и справедливости — тех видов поведения, которые в совокупности называют «просоциальными». Согласно классической теории поведения животных, эмоции, вызывающие просоциальное поведение, сформировались потому, что они помогали животным распространять свои гены. Происходить это может двумя способами: мы помогаем либо своим генетическим родственникам, частично несущим те же гены, что и мы, либо партнерам, которые потом, как мы надеемся, помогут нам. Эти две дополняющие друг друга стратегии называются, соответственно, родственным отбором и мутуализмом, и они очень удобно объясняют большинство случаев просоциального поведения человека. Многие животные, например павианы, волки и бутылконосые дельфины, дружелюбны к своим родственникам и практикуют взаимовыгодную кооперацию со знакомыми, но не родственными животными.
Для людей тоже свойственны и родственный отбор, и мутуализм.
Однако у человека есть еще одно дополнительное свойство: мы часто бываем добры к людям, от которых не ожидаем ничего взамен. Наши моральные установки (такие как «нельзя красть» или «нельзя врать») распространяются не только на друзей и родственников. В теории они применимы ко всем, с кем мы взаимодействуем, — даже к незнакомому нам владельцу набитого деньгами кошелька, который мы нашли на улице. Именно универсальность этих норм и делает их такими необъяснимыми. Когда наша доброта направлена на незнакомцев и продиктована совестью, классическая биологическая теория не в силах объяснить причины такой просоциальности.
Чем крупнее масштаб самопожертвования, тем сложнее его объяснить. Моральные принципы могут заставить человека убить собственного ребенка, как это сделала Куллабак. Они могут заставить человека отдать свою жизнь за других, как это сделал в 1912 году «очень доблестный» капитан «Титус» Отс, который вышел из палатки в полярную метель и так и не вернулся.
Считается, что своей смертью он надеялся спасти оставшихся трех участников экспедиции Роберта Фолкона Скотта к Южному полюсу, потому что у группы заканчивались припасы.
Материал по теме
Возможно, вы сейчас думаете, что секрет такого поведения — в человеческом интеллекте. Ведь теоретически нравственность может быть просто набором общественно полезных правил, передающимся из поколения в поколение. В пользу такой трактовки говорит то, как мы воспитываем детей: важную часть развития любого ребенка составляет формирование ценностей. Так, поступок Куллабак был приемлемым для Гренландии, но привел бы в ужас любого жителя Нью‐йорка. Капитан Отс, в свою очередь, был воспитан в концепции, что высшая добродетель — это честь. Согласно этой идее, нравственность — результат культурно‐идеологического просвещения. Франс де Вааль называл это «теорией лакировки морали». Эта теория подразумевает, что человеческая мораль — не более чем искусственно созданный свод правил, надстройка над древним, унаследованным от животных и лишенным морали поведением, нечто вроде красивого лакового покрытия на деревянной шкатулке.
У «теории лакировки», однако, мало шансов на успех, потому что в основе морального поведения лежат (по крайней мере, отчасти) морально окрашенные эмоции, возникшие в процессе эволюции. Дети, которых никто никогда не воспитывал, имеют просоциальные наклонности, которые нельзя объяснить ни родственным отбором, ни мутуализмом. Специалист по возрастной психологии Феликс Уорнекен показал, что уже в возрасте 18 месяцев дети охотно помогают незнакомым взрослым, если их об этом попросить. Например, малыш может поднять упавший предмет или придержать дверь взрослому, убирающему игрушки. Что особенно важно, эксперименты показывают, что такое поведение нельзя объяснить ни простым желанием пообщаться, ни скукой, ни страхом перед взрослыми. Дети действительно любят помогать, даже в ущерб себе. Они делятся едой с экспериментатором, если у того пустая тарелка, и отдают свои игрушки товарищам.
И дело не только в просоциальности.
Детям не нужно специально объяснять разницу между добром и злом. Психологи исследовали моральные установки малышей с помощью кукольного театра представлений. Восьмимесячным малышам показывали спектакль, в котором антисоциальная кукла обижала других, после чего ее наказывала «хорошая» кукла. Удивительно, но дети охотнее смотрели на хорошую куклу. Еще не научившись ходить и говорить, мы уже запрограммированы определять, когда кто‐то нарушает правила — то есть ведет себя антисоциально и, соответственно, считается «плохим».
Конечно, воспитание тоже вносит свой вклад. Но оно может работать в обе стороны, поощряя как просоциальное, так и антисоциальное поведение. Нам часто кажется, что верующие должны быть особенно просоциальны, но на самом деле религиозность далеко не всегда коррелирует с нравственностью и добротой. Исследование, в котором анализировали склонность делиться с другими у 1170 детей из семи стран на четырех континентах, показало, что дети, выросшие в более религиозных семьях, реже проявляют альтруизм, чем дети из неверующих семей.
Этот эффект необязательно связан конкретно с религией. Психолог Пол Блум показал, что на хорошее и плохое поведение влияет множество социальных факторов, связанных в числе прочего с самоопределением и принадлежностью к группе.
Общество влияет на то, как и о ком мы заботимся, но сама склонность заботиться о других возникла в ходе эволюции. И в этом споре природа зачастую побеждает воспитание. Врожденные эмоции, такие как жалость при виде чужого страдания, порождают нравственные чувства, которые иногда оказываются настолько сильными, что дети верят им больше, чем указаниям авторитетных взрослых — родителей или учителей. Уже в возрасте трех лет дети могут отказаться выполнять поручение, если считают его вредным для других.
На первый взгляд кажется, что взрослые должны быть более рациональными и меньше полагаться на чувства и интуицию, чем маленькие дети, — ведь взрослые способны сознательно размышлять о нравственных проблемах.
Безусловно, взрослые лучше умеют объяснять свои поступки, произнося фразы вроде «я считаю, что нужно так поступить, потому что…». Однако, сталкиваясь с моральным выбором, мы, как правило, сначала делаем, а только потом думаем. Как показал Джонатан Хайдт, моральные суждения обычно представляют собой «апостериорный процесс, в ходе которого мы пытаемся найти обоснование нашей первичной интуитивной реакции«. Хайдт сравнивает этот процесс с действиями пресссекретаря какой‐нибудь секретной службы, который «постоянно придумывает как можно более убедительные оправдания тем мерам, истинные причины и цели которых остаются неизвестными». Таким образом, наши биологические эмоции оказывают важнейшее воздействие на наш моральный выбор.
Почему хорошие люди поступают плохо
Почему хорошие люди поступают плохоПерейти к
- Основное содержание
- Поиск
- Счет
Это означает: «Нажмите, чтобы выполнить поиск».
Логотип InsiderСлово «Инсайдер».Рынки США Загрузка… ЧАС М С В новостях
Значок шеврона указывает на расширяемый раздел или меню, а иногда и на предыдущие/следующие варианты навигации. ДОМАШНЯЯ СТРАНИЦАСтратегия
Значок «Сохранить статью» Значок «Закладка» Значок «Поделиться» Изогнутая стрелка, указывающая вправо. Читать в приложении В 2004 году медиа-магнат Марта Стюарт была признана виновной в препятствовании правосудию и лжи следователям о продаже акций.
Гетти/Спенсер Платт«Грань между добром и злом проницаема, — сказал психолог Филип Зимбардо, — и почти любого можно заставить пересечь ее под давлением обстоятельств».
Как показали Зимбардо и другие социологи в ряде экспериментов, действия, которые мы считаем злыми, — мошенничество, ложь, воровство и тому подобное — проистекают не из характера людей, а из ситуаций, в которых они оказываются.
К лучшему понять почему, мы рассмотрели исследования в области психологии и этики. Вот что мы нашли.
Макс Нисен и Эйми Грот внесли свой вклад в эту историю.
Когда у людей есть идеология, оправдывающая их действия, они будут делать плохие вещи.
SSG армии США Иван Фредерик сидит на иракском пленном.
ВикискладФилип Дж. Зимбардо, почетный профессор психологии Стэнфордского университета, утверждает, что люди совершают злые дела, когда у них есть идеология — или система идеалов — на которые можно опереться.
Он был свидетелем-экспертом на суде над сержантом штаба армии США. Иван «Чип» Фредерик, приговоренный к восьми годам тюремного заключения после того, как признал себя виновным по пяти пунктам обвинения в жестоком обращении с заключенными в Абу-Грейб.
«Все зло начинается с большой идеологии», — сказал Зимбардо. «Что такое злая идеология войны в Ираке? Национальная безопасность. Национальная безопасность — это идеология, которая используется для оправдания пыток в Бразилии.
Действие.»
Когда людям дана власть, они могут ею злоупотреблять.
YouTubeЗимбардо наиболее известен тем, что в 1971 году руководил симуляцией тюрьмы, широко известной как Стэнфордский тюремный эксперимент.
В эксперименте студенты колледжа играли роли «заключенных» или «охранников».
Всего за шесть дней «охранники» так жестоко обращались со своими «заключенными», что Зимбардо пришлось досрочно прекратить эксперимент.
«Эксперимент показал, что институциональные силы и давление со стороны сверстников заставляли обычных студентов-добровольцев-охранников игнорировать потенциальный вред их действий для других студентов-заключенных», — сообщает Американская психологическая ассоциация.
Если люди носят униформу, капюшон или маску, они чувствуют себя более анонимными — и им удобнее быть жестокими.
Василий Федосенко / ReutersЛюди могут стать более агрессивными, когда чувствуют себя анонимными, — продолжил Зимбардо.
Когда личности скрываются, насилие возрастает. «Вы минимизируете социальную ответственность», — сказал Зимбардо. «Никто не знает, кто вы, поэтому вы не несете индивидуальной ответственности. Существует также групповой эффект, когда вы все маскируетесь. Это вызывает страх у других людей, потому что они не могут вас видеть, и вы теряете свою человечность».
Анонимность также способствует злобности интернет-комментаторов, предполагают социологи.
Наличие «тоннельного зрения» на цели может слепить людей к последствиям их действий.
ВикискладПостановка и достижение целей важны, но целеустремленность на них может ослепить людей от этических соображений.
Когда Enron предложила сотрудникам большие премии за продажи, утверждает профессор деловой этики Мюэль Каптейн, они настолько сосредоточились на этой цели, что забыли удостовериться, что они прибыльны или моральны.
Когда люди переименовывают ужасные действия, их становится легче делать.
Береговая охрана пользователя flickr Когда взяточничество становится «смазкой колес», а бухгалтерское мошенничество становится «финансовым инжинирингом», неэтичное поведение может показаться не таким уж плохим.
Каптейн говорит, что использование прозвищ и эвфемизмов для сомнительных практик может освободить их от их моральных коннотаций, делая их более приемлемыми.
Джордж Оруэлл приводит массу исторических примеров:
Беззащитные деревни бомбят с воздуха, жителей выгоняют в сельскую местность, скот расстреливают из автоматов, хижины поджигают зажигательными пулями: это называется умиротворение . Миллионы крестьян лишаются своих ферм и отправляются тащиться по дорогам с тем, что они могут унести: это называется перемещением населения или уточнением границ . Людей сажают в тюрьму на годы без суда, или стреляют в затылок, или отправляют умирать от цинги в арктические лесозаготовки: это называется ликвидация ненадежных элементов .
Когда люди не чувствуют, что их индивидуально ценят, они думают, что им это сойдет с рук.
Рабочий собирает двигатель для Ford Focus 2012 года выпуска на конвейере сборочного завода Ford Motor Co.
в Мичигане.
Билл Пуглиано / Getty ImagesВ крупных организациях сотрудники могут начать ощущать себя скорее числами или винтиками в машине, чем отдельными людьми.
Каптейн говорит, что это может привести к неэтичному поведению. Когда люди чувствуют себя оторванными от целей и лидерства на своем рабочем месте, они с большей вероятностью совершат мошенничество, украдут или навредят компании из-за пренебрежения.
Если кто-то занимает мощную стойку, он, скорее всего, обманет.
Карточный домик/Netflix Психологические исследования показывают, что, когда люди принимают широкую осанку, они чувствуют себя более сильными.
Но у «позы силы» есть и темная сторона: профессор Массачусетского технологического института Энди Яп обнаружил, что чувство силы, которое вы получаете, занимая широкую позицию, может не только заставить вас вести себя более напористо, но и с большей вероятностью обмануть.
«Если вы примете развернутую позу, это действительно может привести к власти», — говорит он Business Insider. «Позы, между прочим, связаны с властью, и одно из таких поведений — нечестное поведение».
Если кто-то устал, его легче обмануть.
джанерация через статиграмму В ходе серии экспериментов профессор Вашингтонского университета Кристофер Барнс обнаружил, что у людей снижается способность к самоконтролю, когда они устали.
Это означает, что когда они недостаточно выспались — что характерно для 26 % процентов американцев – они с большей вероятностью изменят.
«Организациям нужно больше уважать сон», — пишет Барнс. «Руководители и менеджеры должны помнить, что чем больше они заставляют сотрудников работать допоздна, приходить в офис пораньше и отвечать на электронные письма и звонки в любое время, тем больше они провоцируют неэтичное поведение».
Если группа считает кого-то лживым, этот человек может вести себя еще более лживо.
LexnGer через flickr То, как к людям относятся, влияет на то, как они действуют.
Когда на сотрудников смотрят с подозрением и постоянно обращаются с ними как с потенциальными ворами, они, скорее всего, и являются ворами — психологи называют это эффектом Пигмалиона. По сути, люди действуют в соответствии с возложенными на них ожиданиями: учащиеся, которые, как ожидается, потерпят неудачу, хуже учатся в школе, в то время как сотрудники, которые должны хорошо учиться, имеют более высокие результаты.
Если люди чувствуют, что ими командуют, они реагируют на это.
Flickr пользователь Zender Agenda Психологи говорят о «реактивном сопротивлении», когда люди возмущаются, когда авторитетные лица устанавливают правила, ограничивающие их свободу, заставляя их бунтовать.
В ходе одного исследования ученые разместили один из двух знаков на стенах туалетов в колледжах. Они гласили:
— «Ни при каких обстоятельствах не пишите на этих стенах».
— «Пожалуйста, не пишите на этих стенах».
Результат: На стенах с надписью «ни при каких обстоятельствах не писать на этих стенах» было больше граффити.
Когда наказание назначается в виде штрафа, действие становится экономическим, а не моральным вопросом.
Grahamtastic/Flickr Применение штрафов или других экономических наказаний к аморальному поведению может иметь нежелательные последствия.
Каптейн утверждает, что как только что-то сформулировано в этих терминах, оно теряет свою моральную коннотацию и становится совершенно другим расчетом.
Вместо того, чтобы рассуждать о том, правильно что-то или нет, это становится экономическим расчетом вероятности быть пойманным по сравнению с потенциальным штрафом.
Голодные люди злее, чем могли бы быть.
пользователь flickr Деннис СклиКак бы просто это ни звучало, голод мешает вам контролировать себя.
Недавнее исследование Университета штата Огайо показало, что «чем ниже уровень сахара в крови участника исследования, тем ниже его самоконтроль», сообщает Lifehacker.
«Когда участник злился на своего супруга, он втыкал булавки в куклу вуду, которая должна была изображать его супруга. Чем ниже уровень сахара в крови, тем больше булавок вставлялось после того, как супруг был раздражен».
Когда окружающая среда повреждена, люди с большей вероятностью будут игнорировать правила.
Скриншот через миф Прюитта-Айгоу Бывший мэр Нью-Йорка Руди Джулиани популяризировал «теорию разбитых окон», когда он возглавил широкомасштабную кампанию по снижению уровня преступности. Идея заключалась в том, чтобы расправиться с более мелкими преступлениями и очистить город, чтобы создать некое подобие порядка и предотвратить более крупные преступления.
Когда люди видят беспорядок или дезорганизацию, они предполагают, что реальной власти нет. В такой среде порог выхода за правовые и моральные границы ниже.
Когда люди чувствуют, что они были этичны в течение долгого времени, они захотят «нажиться» на этом позитивном поведении.
Через Стэнфордский университетИногда нравственным людям кажется, что они накопили «этический кредит», который они могут использовать для оправдания аморального поведения.
Это результат работы психологов из Университета Торонто Нины Мазар и Чен-Бо Чжун, которые обнаружили, что люди, которые только что купили экологически чистые продукты, с большей вероятностью будут лгать и воровать впоследствии, чем те, кто купил стандартные версии.
Когда на людей навешивают ярлыки, они дегуманизируются, что облегчает жестокость.
Пользователь flickr SaltatempoВ ходе эксперимента 1975 года стэнфордский психолог Альберт Бандура обнаружил, что ярлыки дегуманизируют людей, приводя к более агрессивным действиям.
В ходе эксперимента одну группу студентов попросили поразить другого человека электрическим током.
Непосредственно перед началом исследования ученики услышали, как ассистент разговаривает с экспериментатором, используя три разных варианта с разным уровнем гуманизации:
Нейтральный: «Здесь находятся испытуемые из другой школы».
Очеловеченный: «Предметы из другой школы здесь; они кажутся «хорошими»».
Дегуманизация: «Субъекты из другой школы здесь, они кажутся „животными“». другие, которые слышали, что их потенциальные жертвы были «хорошими», были гораздо менее агрессивны.
Если кто-то, наделенный властью, разрешает людям делать злые дела, они с большей вероятностью будут их совершать.
пользователь flickr Дов Харрингтон Еще в 1960-х годах психолог из Йельского университета Стэнли Милгрэм провел новаторское исследование того, как послушание может привести к порочному поведению.
В одном исследовании ученый, одетый в белый лабораторный халат, велел участникам подвергать жертву (актера) электрическим током напряжением от 15 до 450 вольт, когда тот не мог успешно выучить набор слов.
В начале эксперимента Милграм предсказал, что 3% участников испытают максимальный шок. Но 65% участников прошли весь путь до максимального шока.
«Обычные люди, просто выполняющие свою работу и без особой враждебности с их стороны, могут стать агентами ужасного деструктивного процесса», — писал Милграм. «Более того, даже когда разрушительные последствия их работы становятся совершенно очевидными, и их просят совершать действия, несовместимые с фундаментальными нормами морали, относительно немногие люди обладают ресурсами, необходимыми для сопротивления власти».
Теперь узнайте больше об удивительных факторах, влияющих на наши решения:
РейтерЧитать далее
LoadingЧто-то загружается.
Спасибо за регистрацию!
Получайте доступ к своим любимым темам в персонализированной ленте, пока вы в пути.
Этика Мораль Поведенческая предвзятостьПодробнее…
Корень всей жестокости?
Насильственные действия часто мотивируются этическими нормами, а не противодействуют им. Иллюстрация Жерара Дюбуа
Аудио: Послушайте эту историю. Чтобы узнать больше тематических статей, загрузите приложение Audm для своего iPhone.
Недавний эпизод антиутопического телесериала «Черное зеркало» начинается с того, что солдат выслеживает и убивает отвратительных гуманоидов, называемых тараканами. Это стандартный научно-фантастический сценарий, человек против монстра, но есть поворот: оказывается, у солдата и его соратников есть мозговые имплантаты, которые заставляют их видеть лица и тела своих целей чудовищными, слышать их мольбы о пощаде как чудовищные. вредные скрипы. Когда имплант нашего героя выходит из строя, он обнаруживает, что он не отважный защитник человечества — он убийца невинных людей, участник кампании по истреблению членов презираемой группы, родственной евреям Европы в 1940-х годах. .
Философ Дэвид Ливингстон Смит, комментируя этот эпизод в социальных сетях, поинтересовался, читал ли автор его книгу «Меньше, чем человек: почему мы унижаем, порабощаем и истребляем других» (Святой Мартин). Это вдумчивое и исчерпывающее исследование человеческой жестокости, и этот эпизод прекрасно отражает его основную идею: такие действия, как геноцид, происходят, когда кто-то не ценит человечность других.
Одной из тем книги Смита является отношение рабовладельцев; миссионер семнадцатого века Морган Годвин заметил, что они верят неграм, «хотя по своей внешности они имеют некоторое сходство с Мужественностью, тем не менее, они действительно не Люди », а, скорее, «Существа, лишенные Души, должны быть причислены к Грутым Тварям и обращаться с ними соответствующим образом». Тогда есть Холокост. Как и многие евреи моего возраста, я был воспитан на историях о газовых камерах, ужасных медицинских экспериментах и массовых захоронениях — зле, которое объяснялось неспособностью нацистов видеть в своих жертвах людей. По словам психолога Герберта К. Келмана, «запреты на убийство ближних, как правило, настолько сильны, что жертвы должны быть лишены своего человеческого статуса, если мы хотим, чтобы систематические убийства происходили гладко и упорядоченно». Нацисты использовали бюрократические эвфемизмы, такие как «передача» и «отбор», чтобы санировать различные формы убийства.
Как заметил антрополог Клод Леви-Стросс, «человечество прекращается на границе племени, языковой группы, а иногда даже деревни». Сегодня это явление кажется неизбежным. Загуглите вашу любимую презираемую человеческую группу — евреев, черных, арабов, геев и так далее — вместе со словами «паразиты», «тараканы» или «животные», и все это выльется наружу. Часть этой риторики считается неуместной для основного дискурса. Но подождите немного, и вы услышите слово «животные», которое используют даже уважаемые люди, имея в виду террористов, или израильтян, или палестинцев, или иммигрантов без документов, или депортеров иммигрантов без документов. Такая риторика проявляется в речи сторонников превосходства белой расы, но также и тогда, когда остальные из нас говорят о сторонниках превосходства белой расы.
Это не просто слова. В Освенциме нацисты татуировали номера на руках заключенных. На протяжении всей истории люди считали, что владеть людьми приемлемо, и велись открытые дебаты, в ходе которых ученые и политики размышляли о том, являются ли определенные группы (такие как чернокожие и коренные американцы) «естественными рабами».
Даже в прошлом веке существовали человеческие зоопарки, где африканцев помещали в вольеры, чтобы европейцы могли на них поглазеть.
Ранние психологические исследования дегуманизации рассматривали то, что отличало нацистов от всех нас. Но сейчас психологи говорят о повсеместности дегуманизации. Ник Хаслам из Мельбурнского университета и Стив Лофнан из Эдинбургского университета приводят список примеров, в том числе несколько болезненно обыденных: «Возмущенные представители общественности называют сексуальных преступников животными. Психопаты относятся к жертвам просто как к средству для достижения своих порочных целей. Бедняков высмеивают как похотливых болванов. Прохожие смотрят сквозь бездомных, как на прозрачные препятствия. Страдающие деменцией представлены в СМИ как шаркающие зомби».
«Не возражаете, если я включу игру?»
Тезис о том, что отношение к другим как к объектам или животным приводит к нашим самым худшим поступкам, кажется, многое объясняет. И все же есть основания полагать, что это почти противоположно истине.
На некоторых европейских футбольных матчах болельщики издают обезьяньи звуки в сторону африканских игроков и бросают в них бананы. Описание африканцев как обезьян — распространенный расистский прием, который может показаться еще одним примером дегуманизации. Но очевидно, что эти фанаты на самом деле не считают игроков обезьянами; весь смысл их поведения в том, чтобы дезориентировать и унизить. Верить в то, что такие насмешки эффективны, означает предположить, что их жертвам было бы стыдно, если бы о них думали подобным образом, а это означает, что на каком-то уровне вы, в конце концов, думаете о них как о людях.
Вспомните, что произошло после того, как Гитлер аннексировал Австрию в 1938 году. Тимоти Снайдер приводит навязчивое описание в «Черной земле: Холокост как история и предупреждение»:
На следующее утро начались «чистящие вечеринки». Члены австрийской СА, работая по спискам, по личным сведениям и по сведениям прохожих, выявляли евреев и заставляли их становиться на колени и чистить улицы щетками.
Это было ритуальное унижение. Евреи, часто врачи, юристы или другие профессионалы, внезапно оказывались на коленях и выполняли черную работу перед насмешливой толпой. Эрнест П. вспоминал зрелище «чистящих вечеринок» как «развлечение для австрийского населения». Журналист описал «пушистых венских блондинок, сражающихся друг с другом, чтобы приблизиться к возвышающему зрелищу еврейского хирурга с пепельным лицом, стоящего на четвереньках перед полдюжиной молодых хулиганов со свастиками и собачьими кнутами». Тем временем еврейские девушки подвергались сексуальному насилию, а пожилых мужчин-евреев заставляли выполнять публичные физические упражнения.
Это было ритуальное унижение. Евреи, часто врачи, юристы или другие профессионалы, внезапно оказывались на коленях и выполняли черную работу перед насмешливой толпой. Эрнест П. вспоминал зрелище «чистящих вечеринок» как «развлечение для австрийского населения». Журналист описал «пушистых венских блондинок, сражающихся друг с другом, чтобы приблизиться к возвышающему зрелищу еврейского хирурга с пепельным лицом, стоящего на четвереньках перед полдюжиной молодых хулиганов со свастиками и собачьими кнутами». Тем временем еврейские девушки подвергались сексуальному насилию, а пожилых мужчин-евреев заставляли выполнять публичные физические упражнения. Евреи, которых заставляли мыть улицы, не говоря уже о тех, кто подвергался гораздо худшему унижению, не считались лишенными человеческих эмоций. В самом деле, если бы евреи считались равнодушными к обращению с ними, здесь нечего было бы смотреть; толпа собралась, потому что хотела увидеть, как они страдают. Логика такой жестокости — логика метафоры: утверждение сходства между двумя разными вещами имеет силу только в свете этого различия.
Садизм обращения с людьми как с паразитами заключается именно в признании того, что они ими не являются.
Как насчет насилия в целом? Некоторые эволюционные психологи и экономисты объясняют нападение, изнасилование и убийство рациональными действиями, приносящими пользу преступнику или его генам. Несомненно, некоторое насилие — и репутация человека, готового и способного к насилию, — могут служить полезной цели, особенно в более жестоких условиях. С другой стороны, агрессивное поведение в большинстве случаев можно рассматривать как свидетельство потери контроля. Криминология 101 утверждает, что многие преступления совершаются под воздействием наркотиков и алкоголя, и что люди, которые нападают, насилуют и убивают, проявляют меньший контроль импульсов и в других аспектах своей жизни. В пылу страсти моральная чудовищность насильственного действия теряет свою ценность.
Но «Добродетельное насилие: причинение вреда и убийство для создания, поддержания, прекращения и уважения социальных отношений» (Кембридж) антрополога Алана Фиске и психолога Таге Рая утверждает, что эти стандартные описания часто имеют обратное.
Во многих случаях насилие не является ни хладнокровным решением проблемы, ни нарушением сдерживания; прежде всего, это не влечет за собой слепоты в отношении моральных соображений. Напротив, мораль часто является движущей силой: «Люди толкаются к насилию, когда они чувствуют, что для регулирования определенных социальных отношений навязывание страданий или смерти необходимо, естественно, законно, желательно, оправдано, вызывает восхищение и этически удовлетворяет». Очевидные примеры включают взрывы террористов-смертников, убийства чести и пытки заключенных во время войны, но Фиске и Рай расширяют список до бандитских разборок и насилия по отношению к интимным партнерам. Для Фиске и Рая подобные действия часто отражают желание поступить правильно, отомстить по справедливости или преподать кому-то урок. Существует глубокая связь между такими действиями и наказаниями, которые — во имя возмездия, сдерживания или дисциплины — система уголовного правосудия налагает на законных основаниях. Моральное насилие, отраженное в юридических санкциях, убийстве вражеских солдат на войне или наказании кого-либо за нарушение этических норм, мотивировано признанием того, что его жертва является моральным агентом, кем-то полностью человеком.
В яростно аргументированном и своевременном исследовании «Down Girl: The Logic of Misogyny» (Оксфорд) философ Кейт Манн приводит созвучный аргумент о сексуальном насилии. «Идея о насильниках как о монстрах оправдывает карикатурой», — пишет она, призывая нас признать «банальность женоненавистничества», тревожную возможность того, что «люди могут прекрасно знать, что те, с кем они обращаются жестоко, унизительно и бесчеловечно, — товарищи». человеческие существа под более или менее тонким покровом ложного сознания».
Манн выступает против весомой и хорошо зарекомендовавшей себя школы мысли. Кэтрин А. Маккиннон задала вопрос: «Когда женщины станут людьми?» Рэй Лэнгтон исследовала идею сексуального солипсизма, сомнения в существовании женского разума. И бесчисленное множество теоретиков говорят об «объективации», склонности отрицать автономию и субъектность женщин и скудно относиться к их опыту. Как Фиске и Рай, Манне видит большую правду в противоположной тенденции. Она утверждает, что в женоненавистничестве «часто не хватает чувства женской человечности.
Проблема именно в ее человечности».
Мужчины, предполагает она, привыкли ожидать от женщин определенных вещей — внимания, восхищения, сочувствия, утешения и, конечно же, секса и любви. Женоненавистничество — это образ мышления, который следит за соблюдением этих целей и обеспечивает их соблюдение; это «правоохранительная ветвь» патриархата. Самый очевидный пример такого отношения — наказание «плохих женщин», где быть плохим означает не давать мужчинам то, чего они хотят. Но женоненавистничество также включает в себя поощрение женщин, которые действительно приспосабливаются, и сочувствие мужчинам (Манн называет это «симпатией»), которые сделали ужасные вещи с женщинами.
В качестве примера женоненавистничества Манн рассматривает удушение, почти всегда совершаемое мужчинами над интимными партнерами женского пола, которое она описывает как «демонстрацию власти и доминирования», форму пытки, которая часто не оставляет следов. Другие формы выразительного насилия в значительной степени предназначены для того, чтобы оставить следы, в частности, «купорос» или нападения с кислотой, направленные против девочек и женщин в Бангладеш и других странах.
