«Офисные рабы» оказались бесправными — Российская газета
Свежий номер
РГ-Неделя
Родина
Тематические приложения
Союз
Свежий номер
Общество
31.10.2007 03:00
Поделиться
Офисный пролетариат оказался бесправным
Елена Новоселова
<С тех пор как заваленные бумажными папками отечественные конторы превратились в евростильные офисы, вырос и новый офисный пролетариат — со своей идеологией, языком и методами борьбы за свои права. Ведь потогонная система, штрафы, психические расстройства из-за боязни увольнений — все это атрибутика современных компаний, использующих труд наемных менеджеров низшего звена.
Массы решают все
Типичный «офисный раб» — молодой человек до 25 лет, с уязвимой социальной позицией и образовательным цензом. Он или еще учится, поэтому боится потерять, с его точки зрения, высокооплачиваемую работу, или имеет непрофильное образование.
Он амбициозен, а значит, дорожит «лейблом» фирмы, где работает. Как любой «раб», он уважает хозяев, а значит, принимает идеологию фирмы и даже готов признать ее миссию в мире. Высокие цели оправдывают средства их достижения. Поэтому «офисные рабы» вполне лояльно относятся к штрафам и другим методам управления собой.
Другой тип офисного пролетариата — сотрудники, воспитанные советской системой. Они, как ни парадоксально это звучит, идеально вписываются в капиталистическую стилистику.
— Нас воспитывали в коллективистском формате бригад, пионерских отрядов и октябрятских звеньев, — объясняет этот феномен социальный психолог Ольга Маховская. — Поэтому все мы — идеальные исполнители нижнего звена. Когда в компанию приходит такой человек, он абсолютно готовый «продукт». Впрочем, оттуда же, из советской ментальности, и недовольство: «Ведь работаешь-работаешь, а слова доброго никто не скажет!» Для нашего человека это важно. Он идет на деньги, но ожидает любви. Нам всем нужно, чтобы нас гладили по голове и говорили: «Сегодня лучший ученик — Катя!»
Эдуард работает в очень раскрученном частном банке.
Его нисколько не смущают штрафы за нарушение дресс-кода и за опоздания в размере от 5 до 15 МРОТ. Минуты и секунды опоздания подсчитывает компьютер, не хуже советского вахтера на проходной военного завода. Не раздражает и то, что ни телефоном, ни Интернетом для личных нужд пользоваться нельзя. Чтобы поговорить с супругой, он выходит в туалет и запирается в кабинке: там нет видеокамеры. Кстати, Эдуард — счастливый молодожен. Его радость не омрачило даже то, что отпуск на свадебное путешествие ему не дали. Зато есть веселые корпоративные вечеринки и спортивные соревнования по выходным! «Это добровольно?» — интересуемся у Эдуарда. «Добровольно, но кто не хочет, все равно участвует», — без запинки отвечает он.
— «Офисные рабы» так запрограммированы извне, что теряют свою идентичность, превращаясь потихоньку в серую массу, — комментирует Маховская. — Ведь их не просто держат взаперти, но еще и грузят по полной программе. Потогонная система предполагает, что человек за час обязан что-то сделать: например, огромное количество документов обработать.
Однако дело осложняется еще и тем, что все люди очень разные: то, что нормально для одного, с трудом переносят другие.
Эдуард усреднение переносит нормально.
— Здесь не концлагерь, — пишет он по электронной почте корреспонденту «РГ» во время обеденного перерыва. — Степень спроса с каждого оправдывает результат как для конторы, так и для индивида. Повышает твой уровень пуленепробиваемости и умений. И все эти жесткости придуманы именно для максимального результата — конкуренции. Ну и потом много же нас, то есть этих самых индивидов, и специализация у нас разная. Поэтому нас нужно структурировать. И чтобы был порядок, и чтобы система не давала сбоев. Отверточная сборка почти.
Колесики и винтики
А вот девушке по имени Кarandirry, с которой мы познакомились в «Живом журнале», не нравится, когда ее считают «колесиком и винтиком». Она поведала миру о том, что радиостанция, где она работала, была нашпигована видеокамерами, поэтому каждый сотрудник оказался под абсолютным контролем.
— Даже если задержишься в сортире, — жаловалась Кarandirry своим виртуальным друзьям по несчастью, — голос «великого» сообщал по громкоговорителю на весь офис: «Мария, вернитесь из туалета на свое рабочее место». Так что мы всегда знали, у кого из сотрудников сегодня проблемы с пищеварением.
Кстати, о нюансах контракта. Кarandirry предупредили о бесплатном испытательном сроке, но забыли предупредить о штрафных санкциях. А их оказалось немало. Например, минута опоздания стоила доллар, а 3-4 часа сверхурочных никак не поощрялись. В офис нельзя было приносить свою еду, фрукты и даже воду в бутылках — нарушители наказывались штрафом в 10 долларов.
— Проработав от рассвета и до заката два с половиной месяца, получив зарплату эквивалентом в 200 баксов (все остальное было вычтено с учетом штрафов), я уволилась, — заканчивает свою исповедь Кarandirry. — Долго меня не покидала мысль подать на них в суд, но и тут все было продумано до мелочей: никакого документа, удостоверяющего ваше присутствие на станции и уж тем более работы там, нет.
Революционная ситуация
Впрочем, по мнению психологов, «революционная ситуация» в некоторых офисах не всегда обусловлена бесчеловечностью начальства, которое дерет с бедных «рабов» три шкуры.
— Есть люди, для которых такой режим в принципе не под силу, — говорит Маховская. — Это психастеники — люди с повышенной утомляемостью. Они очень аккуратные, очень переживают, если что-то не удается. Но хуже всего то, что они не выдерживают постоянный темп. Если не менять ритм работы, они могут заболеть. А это в офисах не приветствуется. В любой компании идеальный сотрудник — это тот, у кого нет других забот кроме работы. Это значит, что женщина с ребенком — плохой сотрудник, впрочем, как и человек в возрасте, человек, у которого есть амбиции перейти в другую контору. Вообще говоря, любое отклонение от стандарта не приветствуется. Чтобы сбить ритм, компания устраивает всякие вечеринки, подарки какие-то, выходы в свет, премии. Но для человека с амбициями это тоже не выход.
Потому что в любом случае он плывет на том же самом корабле. Ему все равно предлагают отдыхать по заданному извне сценарию.
Другая причина «офисного рабства» кроется в личности самого работника. Дело в том, что офисный пролетариат готовят сейчас так называемые колледжи, по-старому техникумы. Мы созвонились с кандидатом педагогических наук, преподавателем столичного государственного колледжа предпринимательства N 11, где выпускают специалистов по муниципальному управлению и менеджеров, Сергеем Зверевым и спросили, что за контингент поступает в их учебное заведение.
— Это обитатели классных галерок, троечники, с трудом окончившие школу. Никакой мотивации к учебе у них нет. В колледже в основном «прячутся» от армии. Трудно говорить о каких-то аналитических способностях этих ребят: сравнивать и соотносить явления они не в состоянии. Каждый год я провожу анкетирование и пытаюсь выяснить, что читают будущие менеджеры. Только процентов десять могут назвать два-три современных или классических писателя.
Прикрываются обычно Пушкиным. Но я не уверен, что, спроси я, кто-то назовет персонажей «Евгения Онегина». А вот то, что Толстого никто не читал, я уверен. Единственный за все годы работы студент сказал мне как-то, что читал Гессе. Его сочли «чокнутым», «белой вороной».
При устройстве на работу в основном, признал Сергей Зверев, работают «блатные» схемы. Однако по специальности устраиваются процентов 20.
Любовь-морковь
Как показывает жизнь, «офисные рабы» — название очень условное. В том плане, что у работодателей и наемных рабочих в этой связке обоюдные интересы. У одних — практически нет образования, другие экономят на зарплате и особенно не деликатничают с «пролетариатом».
— Мне не кажется, что это настолько уж обездоленный класс, — продолжает анализировать Маховская. — Наиболее приспособляемые среди тех, кто идет в менеджеры нижнего звена, пришли из бюджетной сферы. Они приходят на зарплату, которая гораздо выше, чем у них была.
И в этом они чувствуют себя защищенней, чем, скажем, в школе или больнице.
Кстати, компании выживают за счет ротации этого нижнего звена: оно не такое важное, быстро обучаемое и первое время верит в то, что ему несказанно повезло. Пока «пролетариат» зарабатывает себе имя, проходит год-полтора. И это не так мало для компании. Год-полтора она имеет свежего, высоко мотивированного и очень благодарного сотрудника.
Поскольку многие пришли из советского прошлого, они быстро приспосабливаются к «суровому быту» офисного потока: не меняя позы прилежного «хорошиста», он может делать бог знает что. Сколько романов развивается в таком положении. Поэтому на фоне трудовых будней компании проходит бурная личная жизнь «офисных рабов». И тогда сотрудник мотивирован прийти вовремя и хорошо одетым не только потому, что это нужно компании, но и потому, что в кого-то влюбился. Кстати, есть исследование западных психологов, из которого следует, что производительность труда влюбленных возрастает.
Вопрос только в том, чтобы все не кончилось скандалом и разводом.
Российская газета — Федеральный выпуск:
Поделиться
Социология
Мы не рабы, рабы не мы / Хабр
«Мы не рабы́, рабы не мы» — это фраза из первой советской азбуки «Долой неграмотность: Букварь для взрослых» от 1919 года. Данная книга стимулировала миллионы людей в нашей стране менять свой быт, сознание и даже политический строй. Прошло сто лет. И кажется на какой-то развилке общество повернуло налево.
Кому строгий контроль, а кому друг родной. «Большой брат» пугающий время от времени особо чувствительных граждан уже давным-давно прописался на производстве, в ритейле и офисах класса «А». Мировые корпорации используют современные технологии для повышения производительности труда. И речь идет не только про тотальную слежку за сотрудниками и контроль активности людей, но и про анализ их поведения. Зачем это «бесчувственному бизнесу» относительно понятно, но как долго люди будут готовы с этим мириться? Об этом в сегодняшней статье.
От плантации до…
В начале байка из жизни американских рабов на плантациях сахарного тростника. Как вы знаете, на заре становления США в этой стране использовали рабский труд. Невольников привозили на плантации и безбожно угнетали. Но и там не обходилось без своих «ноу-хау».
Например, как сделать так, чтобы один надсмотрщик мог обеспечивать производительность десятков и даже сотен рабов? Решение было найдено до безобразия простое. В первый день на плантации за новичком следил управляющий. Гонял его и в хвост и в гриву. В конце дня фиксировалась норма производительности труда новобранца. В последующие дни своей «счастливой» жизни на плантации бедолаге предстояло демонстрировать не меньшие трудовые подвиги. За любые снижения нормативов антистахановцу грозили всевозможные физические стимулы и бонусы.
Все на продажу
Плох тот ритейлер, который не хочет стать Walmart, Amazon, Alibaba и т.
Работать в таких больших и успешных корпорациях хочется многим. Но дьявол, как всегда, в деталях. Чем крупнее и географически шире ритейлер, тем противоречивее впечатления от работы в нем у сотрудников конкретных магазинов и складов – у тех, кто в буквальном смысле своими руками делает этих супергероев FT-500, Forbes и прочих знаковых рейтингов.
Гонка за эффективностью и производительностью труда приводит к созданию систем практически тотального контроля и требованию максимальной работоспособности от каждого невзирая ни на что.
В СССР, клеймившем бесчеловечностью всю капиталистическую экономику, был такой пропагандистский штамп: Toyota – фабрика по выжиманию пота. С момента его появления прошло почти полвека. А он так и просится обратно в оборот. Впрочем, как принято говорить в условиях современной, так называемой новой этики, не все так однозначно.
Болеть нельзя уволить
Три года назад наделал шума отчет бюро по рабочим конфликтам A Better Balance, рассказывающий о ситуации в Walmart. Опрошенные сотрудники крупнейшего мирового ритейлера рассказывали, что панически боятся болеть, брать больничные, сидеть с детьми.
Один из сотрудников Walmart трижды за зиму болел и трижды брал несколько дней больничного, после чего узнал, что потерял баллы личной эффективности, о которых услышал впервые. Выяснить лимит потраченных баллов за год ему не удалось: «Пока мне не расскажут все про эту балльную систему, я не буду ходить на больничный. У меня есть ощущение, что скоро запас баллов закончится, и меня просто уволят».
За потерянные 4 балла работающий в компании менее полугода сотрудник автоматически увольняется. В штате Кентукки у одного из работников магазина был приступ аппендицита. Он не сказал об этом менеджеру и терпел боль, потому что уже до этого потратил много баллов личной эффективности.
Наиболее яркие цитаты сотрудников Walmart из отчета A Better Balance:
«У моей дочери был эпилептический припадок. Я отпросился с работы. Всю ночь не спал, просидев рядом с дочерью. А утром просто уснул на работе. Менеджер послала меня в больницу. На следующий день меня уволили за прогул» (штат Огайо, магазин)
«Я попал в аварию по дороге на работу. Скорая отвезла меня в больницу. Оказалось сотрясение мозга и два сломанных ребра. Я дозвонился до менеджера, чтобы предупредить о случившемся. Он сказал, чтобы я завтра же вышел на работу. На следующий день меня уволили» (штат Оклахома, магазин).
В комментарии Business Insider по поводу изложенного в отчете представитель Walmart тогда заявил: «В нашей компании работают люди, получающие оплату пропорционально отработанным часам. Мы просто не можем себе позволить, чтобы эти сотрудники отсутствовали слишком долго на рабочем месте. Однако ни о каких нарушениях речи и быть не может. Мы понимаем, что случаются непредвиденные обстоятельства, когда сотруднику необходимо отлучиться, и мы всегда идем навстречу.
Была у сотрудников Walmart даже война с роботами, в которой они (сотрудники) победили. Об этом рассказывала The Washington Post. Ритейлер несколько лет пытался автоматизировать процессы инвентаризации. В результате у живых сотрудников уменьшался прописанный в должностных инструкциях объем функционала и им снижали зарплату.
Но на деле они обслуживали роботов и даже работали за них, когда клиентам не хотелось общаться с искусственным интеллектом. Сотрудники искренне ненавидели роботов. В итоге Walmart свернула роботизацию и сообщила, что нашла более эффективные способы отслеживать количество товаров в магазинах.
На работу в Мордор
Осенью прошлого года гуманитарный скандал тряхнул крупнейшего онлайн-ритейлера Amazon.
Open Markets Institute выпустила отчет о том, как работают на складах Amazon. Он был сделан по информации, полученной от сотрудников и из разных медиа. Отчет представил международного бизнес-гиганта чуть ли не как толкиеновский Мордор с его всевидящим оком.
Сотрудники складов Amazon приходят на работу только с прозрачным пакетом для денег и бутылкой воды. После работы – обязательный досмотр, в очереди на который можно потерять час личного времени. Это не считается как рабочие часы.
Везде висят камеры — официально для предотвращения воровства. Сотрудники считают, что это для слежки за ними. Собираться вместе можно только небольшими группами. Круг общения работников регулярно меняют, перебрасывая их с места на место, чтобы не было постоянных контактов.
Водители Amazon не могут отклоняться от заданных маршрутов (все перемещения отслеживаются) и обязаны доставить вовремя 999 заказов из 1000. Доставил меньше – увольнение.
Электронная система контроля фиксирует каждое действие сотрудников на каждом этапе работы, замеряет время.
Больше контроля, больше зарплата
Было бы странно не вспомнить о продолжающейся пандемии коронавируса и массовом исходе персонала по всему миру на удаленку. Для миллионов владельцев бизнеса подобная миграция стала причиной перманентного стресса. Страх утратить контроль над рабочими процессами — популярная фобия в современном капиталистическом мире. Какой выход? Правильно, внедрение ПО, повышающего контроль над сотрудниками.
Российская компания Stakhanovets, образованная в 2009 году, специализируется на разработке программных решений для мониторинга сотрудников. Продукт Стахановец позволяет руководителям компаний понимать, насколько эффективны, надежны и безопасны их сотрудники (описание с официального сайта).
С помощью данного ПО можно контролировать опоздания сотрудников. Еще алгоритм умеет анализировать клавиатурный почерк: если автор документа пишет с кучей опечаток, то софт предполагает, что тот находится, например, в состоянии алкогольного опьянения.
Другая программа Yva — разработка Давида Яна, основателя российской компании ABBYY. Программа мониторит поведение каждого сотрудника по содержимому электронной почты, CRM, системе документооборота. А еще в ней можно проводить опросы работников по самым разным темам — от степени удовлетворенности работой до того, как специалист видит свое будущее в компании. Хотя, надо отметить, что при всем при этом софт относительно этичен — личные мессенджеры не контролируются, публикации в соцсетях и обновления на LinkedIn также не отслеживаются.
Есть и отдельные решения для контроля за дисциплиной. Например, CrocoTime и Disciplina показывающие, сколько времени персонал тратит на работу, а сколько — на общение в соцсетях.
Цвет настроения разный
Вот и получается, что бирюзовые компании – это нередко идеализированные розовые мечты соискателей.
О них обычно громко, ярко и красиво рассказывают в книгах и на конференциях. Но как одинаково замотивировать и не контролировать десятки и сотни тысяч сотрудников по всей стране или даже по всему миру? Бирюза обычно так широко не масштабируется. Она зачастую про компактные бизнесы. Да, настоящий успех – это всегда отношения между людьми. А отношения базируются на доверии.
Исторический контекст: факты о работорговле и рабстве
ТРАНСАТЛАНТИЧЕСКИЕ ПУТЕШЕСТВИЯ РАБОВ
кораблей в Африку и 10,7 млн прибыли в Америку. Атлантическая работорговля, вероятно, была самой дорогостоящей для человеческой жизни из всех дальних глобальных миграций.
Первые африканцы, вынужденные работать в Новом Свете, уехали из Европы в начале шестнадцатого века, а не из Африки. Первое плавание с порабощенными людьми из Африки в Америку, вероятно, состоялось в 1526 г.
Количество людей, увозимых из Африки, достигло 30 000 в год в 1690-х годах и 85 000 в год столетием позже. В период с 1700 по 1850 год более восьми из десяти африканцев, вынужденных заниматься работорговлей, пересекли Атлантический океан. В период с 1821 по 1830 год более 80 000 человек в год покидали Африку на невольничьих кораблях. Еще более миллиона — одна десятая часть тех, что были похищены в эпоху работорговли, — последовали за ними в течение следующих двадцати лет.
К 1820 году почти четыре африканца на каждого европейца пересекли Атлантику; примерно четыре из каждых пяти женщин, пересекших Атлантику, были из Африки.
Большинство порабощенных африканцев, привезенных в Британскую Северную Америку, прибыли между 1720 и 1780 годами.
Африканцы, отправленные в Бразилию, в подавляющем большинстве прибыли из Анголы.
Африканцы, завезенные в Северную Америку, в том числе и в Карибский бассейн, ушли в основном из Западной Африки.
Более 90 процентов порабощенных африканцев были отправлены в Карибский бассейн и Южную Америку. Только около 6 процентов африканских пленников были отправлены непосредственно в Британскую Северную Америку. Тем не менее к 1825 году население США составляло около четверти лиц африканского происхождения в Западном полушарии.
Средний проход был опасен и ужасен. Полы были разделены; мужчин, женщин и детей держали голыми, тесно прижатыми друг к другу; и мужчины были прикованы цепями в течение длительного времени. Около 12 процентов отправившихся на борт не пережили плавание.
РАБСТВО В США ПО СРАВНЕНИЮ С РАБСТВОМ В АМЕРИКЕ
Плантации в Соединенных Штатах были карликами по сравнению с плантациями в Вест-Индии. В Карибском море на многих плантациях проживало 150 и более рабов. На американском Юге только один рабовладелец держал до тысячи порабощенных людей, и только у 125 было более 250 порабощенных человек.
В Карибском бассейне, Голландской Гвиане и Бразилии уровень смертности порабощенных был настолько высок, а уровень рождаемости настолько низок, что они не могли поддерживать свое население без импорта из Африки. Темпы естественной убыли достигали 5 процентов в год. В то время как уровень смертности порабощенного населения США был примерно таким же, как и у ямайских порабощенных, уровень рождаемости в Соединенных Штатах был более чем на 80 процентов выше.
В Соединенных Штатах порабощенные люди были удалены от Африки на большее количество поколений, чем в Карибском бассейне. В девятнадцатом веке большинство порабощенных в Британском Карибском бассейне и Бразилии родились в Африке. Напротив, к 1850 году большинство порабощенных в США людей были американцами в третьем, четвертом или пятом поколении.
Рабство в США отличалось почти балансом полов и способностью порабощенного населения увеличивать свою численность за счет естественного воспроизводства. В отличие от любого другого порабощенного общества, в США наблюдался высокий и устойчивый естественный прирост порабощенного населения на протяжении более полутора веков.
ДЕТИ
Было несколько случаев, когда порабощенных женщин освобождали от полевых работ на продолжительное время во время рабства. Даже в течение последней недели перед родами беременные в среднем набрали три четверти и более от нормального для женщин количества.
Младенческая и детская смертность среди порабощенных детей была в два раза выше, чем среди южных Белых детей. Половина всех порабощенных младенцев умерла в первый год жизни. Основной причиной высокой младенческой и детской смертности было хроническое недоедание.
Средний вес при рождении порабощенных младенцев составлял менее 5,5 фунтов, что по сегодняшним меркам считается крайне недостаточным весом.
Большинство младенцев порабощенных матерей были отняты от груди в течение трех или четырех месяцев. Даже в восемнадцатом веке врачи рекомендовали самый ранний возраст отлучения от груди — восемь месяцев.
После отнятия от груди младенцев-рабов кормили крахмальной диетой, состоящей из таких продуктов, как каша, в которой не хватало питательных веществ для здоровья и роста.
ЗДОРОВЬЕ И СМЕРТНОСТЬ
Порабощенные люди страдали от множества несчастных и часто смертельных болезней из-за атлантической работорговли и нечеловеческих условий жизни и труда.
Общие симптомы среди порабощенного населения включали слепоту, вздутие живота, кривые ноги, повреждения кожи и конвульсии. Распространенные состояния среди порабощенного населения включали авитаминоз (вызванный дефицитом тиамина), пеллагру (вызванный дефицитом никотиновой кислоты), тетанию (вызванный дефицитом кальция, магния и витамина D), рахит (вызванный также дефицитом витамина D). ) и квашиоркор (вызванный тяжелым дефицитом белка).
Диарея, дизентерия, коклюш и респираторные заболевания, а также глисты увеличили младенческую и раннюю детскую смертность порабощенных детей в два раза по сравнению с белыми младенцами и детьми.
ВНУТРЕННЯЯ РАБОТНИЦА
Внутренняя работорговля в США распределила афроамериканское население по всему Югу в результате миграции, которая намного превзошла атлантическую работорговлю в Северную Америку.
Хотя в 1808 году Конгресс объявил торговлю африканскими рабами вне закона, внутренняя работорговля процветала, и за следующие пятьдесят лет количество рабов в США почти утроилось.
Внутренняя торговля продолжалась до 1860-х годов и привела к перемещению примерно 1,2 миллиона мужчин, женщин и детей, подавляющее большинство из которых родились в Америке.
Быть «проданным по течению» было одной из самых страшных перспектив порабощенного населения. Некоторые направления, особенно сахарные плантации Луизианы, имели особенно мрачную репутацию. Но именно разрушение семьи сделало домашнюю работорговлю такой ужасной.
ПРИБЫЛЬНОСТЬ
Цены на порабощенных сильно менялись с течением времени из-за факторов, включая предложение и изменения цен на такие товары, как хлопок. Даже учитывая относительные расходы на владение и содержание порабощенного человека, рабство было прибыльным.
Чтобы обеспечить рентабельность порабощения и обеспечить максимальную «возвратность инвестиций», рабовладельцы обычно давали только минимальное количество еды и жилья, необходимых для выживания, и заставляли своих порабощенных работать от восхода до заката.
Хотя молодые взрослые мужчины имели самый высокий ожидаемый уровень производительности, молодые взрослые женщины имели ценность, превышающую их способность работать в поле; они могли иметь детей, которые по закону также были порабощены владельцем матери. Таким образом, средняя цена порабощенных женщин была выше, чем их коллег-мужчин до возраста полового созревания. Мужчины в возрасте около 25 лет были самыми «ценными».
Рабовладение со временем стало более концентрированным, особенно после отмены рабства в северных штатах. Доля домохозяйств, владеющих порабощенными людьми, упала с 36 процентов в 1830 году до 25 процентов в 1860 году.
Во время Гражданской войны примерно 180 000 чернокожих служили в армии Союза, а еще 29 000 служили во флоте. Три пятых всех черных войск ранее были порабощены.
ЦИТИРОВАННЫЕ РАБОТЫ И ИСТОЧНИКИ
Университет Вирджинии, Рассказы американских рабов
База данных трансатлантической работорговли, Университет Эмори
Интересный рассказ о жизни Олауда Эквиано, или Густава Вассы, африканца (1789)
9 0006 Особая благодарность Стивену Минцу, Техасский университет в ОстинеКонец трансатлантической работорговли
В январе 2018 года исполняется 210 лет со дня важной вехи в истории Соединенных Штатов, и в истории Чарльстона в частности.
В первый день января 1808 года новый федеральный закон объявил незаконным ввоз пленных из Африки в Соединенные Штаты. Эта дата знаменует конец — окончательное и законное закрытие — трансатлантической работорговли в нашей стране. Практика рабства оставалась законной на большей части территории США, конечно, до 1865 г., и порабощенных людей продолжали покупать и продавать в южных штатах, но в январе 1808 г.0099 легальный поток новых африканцев в эту страну прекратился навсегда.
Это изменение было важным шагом вперед в долгой и беспокойной истории нашей страны с рабством, но оно также имеет особое значение для Чарльстона. Почему? Потому что федеральный закон о прекращении трансатлантической работорговли от 1 января 1808 года был принят потому, что штат Южная Каролина — и только Южная Каролина — наелся на африканской торговле. Наш штат, и особенно портовый город Чарльстон, боролись с пристрастием к рабству, и Конгресс Соединенных Штатов вмешался, чтобы перекрыть нам поставки.
Чтобы понять значение закрытия 1808 года, давайте вернемся к началу колонии Каролина и кратко рассмотрим взлет и падение бизнеса по транспортировке африканских пленников в порт Чарльстон.
Бизнес по ввозу африканских пленников в Южную Каролину не был устойчивой, непрерывной торговлей с момента основания колонии в Каролине в апреле 1670 года до первого дня января 1808 года. эти 137 лет, с несколькими взлетами и падениями и несколькими периодами перерыва. Если вы хотите изучить эту тему самостоятельно, вы можете посетить Публичную библиотеку округа Чарльстон и ознакомиться с множеством книг и статей. Если вам интересно узнать количество всех задокументированных трансатлантических невольничьих кораблей, разгружавшихся в Чарльстоне, вы можете указать в своем интернет-браузере удивительный веб-сайт под названием «База данных трансатлантической работорговли» по адресу http://slavevoyages.
орг.
Однако для целей сегодняшней истории я собираюсь придерживаться более общей временной шкалы и оставить обсуждение числа людей на более позднее время.
Первые порабощенные африканцы прибыли в Южную Каролину через Барбадос либо в конце 1670, либо в начале 1671 года. В течение последующих тридцати лет относительно устойчивый поток африканцев хлынул из английской Вест-Индии в порт Чарльстон. Однако общее количество порабощенных людей, привезенных в Южную Каролину, в эти первые десятилетия было довольно небольшим по разным причинам. Во-первых, мы были молодой колонией, поэтому потребовались годы, чтобы построить торговые сети и инфраструктуру плантаций. Во-вторых, Королевская африканская компания, основанная в 1660 году, до 1689 года владела монополией на английскую работорговлю., а затем фактически монополией до 1698 года, когда парламент принял закон, открывающий бизнес для любого английского купца.
Между 1699 и 1719 годами английская работорговля определенно увеличилась, но количество африканцев, прибывающих в Чарльстон, все еще было невелико.
Самым важным изменением стал источник порабощенных людей, прибывающих в Южную Каролину. В начале 1700-х сюда стали прибывать корабли прямо с западного побережья Африки, а не только с Барбадоса, Ямайки или Антигуа. К 1708 году количество порабощенных людей в Южной Каролине превысило количество белых европейцев. Иными словами, к 1708 году стало ясно, что плантаторы Южной Каролины, как и их современники в Вест-Индии и Южной Америке, пристрастились к прибыли, полученной от эксплуатации своих собратьев.
После бескровного переворота или революции в Чарльстоне в декабре 1719 года политическое и экономическое будущее Южной Каролины казалось неясным. Во многих отношениях колония боролась за выживание на протяжении 1720-х годов. Лишь небольшое количество белых европейцев эмигрировало в Южную Каролину в эти годы, и экономика находилась в застое, но африканская торговля в порт Чарльстон продолжалась относительно скромными темпами. Летом 1729 года, после почти десяти лет переговоров, лорды-собственники колоний Каролины продали все предприятие королю Георгу II.
Этот переход от частной колонии к королевской колонии был как зеленый свет для иммигрантов, потенциальных инвесторов и политических интриганов. Южная Каролина теперь была готова к расширению.
Первое десятилетие Королевской Южной Каролины, с конца 1729 года до лета 1739 года, было периодом большого политического, экономического и культурного прогресса. Повышенное внимание со стороны правительства Короны вызвало в целом оптимистичное чувство стабильности и безопасности. Мы были в мире с нашими испанскими, французскими и индейскими соседями, и будущее выглядело радужным. В течение этого десятилетия бизнес по ввозу африканских пленных резко увеличился, пытаясь идти в ногу с расширением плантационной экономики Южной Каролины. Некоторых представителей белого меньшинства беспокоило количество новых африканцев, прибывающих через порт Чарльстон, а некоторые опасались, что наши испанские соседи активно поощряют порабощенное большинство восставать против своих хозяев. Оба эти опасения стали реальностью в сентябре 1739 г.
, когда несколько порабощенных людей, живших у реки Стоно, на территории, которая сейчас является южной частью графства Чарлстон, подняли против своих белых хозяев короткое, но кровавое восстание.
После Восстания Стоно двум факторам удалось резко сократить работорговлю в Южной Каролине в 1740-х годах. Во-первых, законодательный орган Южной Каролины ратифицировал закон от 5 апреля 1740 года, призванный ограничить ввоз новых африканцев. Этот временный закон ввел запретительно высокий налог на прибывающих африканцев до апреля 1745 года.–48), серьезно нарушил морское сообщение Южной Каролины и фактически остановил африканскую торговлю. В результате этих двух факторов между 1740 и 1749 годами в Чарльстон прибыло лишь очень небольшое число африканцев. На протяжении 1750-х и в начале 1760-х годов порабощенное население Южной Каролины росло так быстро, что законодательный орган снова счел необходимым вмешаться. Соответственно, 25 августа 1764 года Генеральная ассамблея Южной Каролины ратифицировала еще один временный закон, устанавливающий запретительно высокий налог на недавно ввезенных африканцев.
Налог имел желаемый эффект; с ноября 1765 г. по февраль 1769 г., никаких новых африканцев легально прибыли в порт Чарлстон.
Когда весной 1769 года возобновился легальный ввоз африканских пленных в Южную Каролину, торговцы, участвовавшие в этой торговле, принялись за работу с беспрецедентной энергией. Скорость прибытия невольничьих кораблей и количество африканцев, доставленных в Чарльстон в начале 1770-х годов, намного превосходили все, что когда-либо видел этот порт. Однако вскоре на горизонте появились тучи войны, и ненасытный аппетит Южной Каролины к новым африканским пленникам снова оказался под угрозой срыва.
Осенью 1774 года Южная Каролина отправила делегатов на Континентальный конгресс в Филадельфию, чтобы обсудить, как американские колонии могут координировать свои действия в ответ на британское угнетение. По обоюдному согласию с нашими американскими братьями по оружию 20 октября собравшиеся делегаты приняли свод из четырнадцати статей, известный как Континентальная ассоциация, в которых провозглашалась колониальная солидарность.
В статье 2 говорилось: «Мы не будем ни ввозить, ни покупать рабов, ввезенных после первого декабря следующего года; после этого мы полностью прекратим работорговлю и не будем заниматься ею сами, не будем нанимать наши суда и не будем продавать наши товары или изделия тем, кто в этом участвует». Соответственно, после 1 декабря 1774 г. никаких новых африканцев юридически вошел в порт Чарльстон или любой другой американский порт на время того, что стало нашей Войной за независимость.
Американская революция закончилась весной 1783 года, когда британский парламент и молодое правительство Соединенных Штатов подписали мирные договоры, а затем обменялись ратифицированными копиями через Атлантический океан. Конец войны означал конец запрета Конгресса на трансатлантическую работорговлю, но немногие американцы проявляли интерес к этому сомнительному бизнесу. После десятилетия страстной риторики о свободе и неотъемлемых правах человека многие американцы, особенно в северных штатах, стремились дистанцироваться от практики рабства.
Однако в то же время несколько энергичных капиталистов быстро снаряжали корабли, направлявшиеся в Африку. Здесь, в Южной Каролине, первые грузы «новых негров», как их называли, начали прибывать в гавань Чарльстона в конце лета 1783 года.0007
Несмотря на восстановление мира в 1783 году, американская экономика с трудом восстанавливалась после восьми лет войны. Особенно сильно пострадал недавно созданный портовый город Чарльстон, как и в целом лоукантри Южной Каролины. Импортно-экспортный бизнес был важной частью экономической ткани, но потребовались годы, чтобы возместить ущерб, нанесенный во время войны, и договориться о погашении давних долгов. После непродолжительного периода быстрого роста и спекуляций экономика Южной Каролины, казалось, оказалась на грани великого краха. Чтобы предотвратить экономический крах, законодательный орган штата был вынужден вмешаться. 28 марта 1787 г. наша Генеральная Ассамблея ратифицировала «Закон о взыскании и уплате долгов; и запрет на ввоз негров на указанное здесь время».
В девятом разделе этого закона указывается, что «никакие негры или другие рабы не могут быть ввезены или ввезены в этот штат ни по суше, ни по воде в течение трех лет сразу после принятия этого закона». Другими словами, ни одному африканскому рабу, недавно импортированному или рожденному в Америке, не разрешалось въезжать в Южную Каролину из-за границы или из соседних штатов до 28 марта 179 г.0.
Менее чем через два месяца после того, как Южная Каролина ввела запрет на ввоз африканских пленников, делегаты от каждого из тринадцати Соединенных Штатов собрались в Филадельфии в конце весны 1787 года, чтобы обсудить создание «более совершенного союза». Во время этого Конституционного собрания, которое длилось с конца мая до середины сентября, несколько делегатов из северных штатов высказались за включение в национальную хартию формулировки, запрещающей рост института рабства. Десять штатов уже запретили ввоз африканских пленников. Такие люди, как Лютер Мартин из Мэриленда, утверждали, что рабство «несовместимо с принципами Революции» и не имеет места в современной Америке.
Делегаты из трех южных штатов, в основном из Южной Каролины, утверждали обратное. Чарльз Пинкни, например, возмущался самой идеей ограничения права американских плантаторов держать рабов. «Если рабство — это неправильно, — сказал он Конгрессу, — это оправдывается примером всего мира». Джон Ратледж, бывший губернатор Южной Каролины, выступал как от имени Каролины, так и от Джорджии, когда прямо заявил Конгрессу, что южные штаты не подпишут Конституцию без пункта, защищающего работорговлю.
Чтобы сохранить союз штатов, делегаты искали компромисс. Комитет предложил включить в Конституцию пункт, обещающий, что Конгресс не будет вмешиваться в трансатлантическую работорговлю до 1800 года. Делегаты Южной Каролины отклонили это предложение. Затем комитет предложил пункт, согласно которому Конгресс не будет вмешиваться в трансатлантическую работорговлю до 1808 года. После некоторого обсуждения делегаты из Южной Каролины и их южных соседей приняли это предложение. Другой компромисс заключался в том, чтобы исключить из документа любые прямые ссылки на рабство или рабов, чтобы не оскорблять тех, кто находил этот институт отвратительным.
Соответственно, текст нашей Конституции Соединенных Штатов, статья первая, раздел 9включает следующее любопытное положение: «Миграция или ввоз таких лиц, которые любой из существующих ныне штатов сочтет нужным допустить, не будет запрещен Конгрессом до тысяча восемьсот восьмого года».
Текст Конституции был завершен в Филадельфии в сентябре 1787 года, а затем обсужден в каждом из тринадцати штатов. Весной 1788 года в Чарльстоне собралась Конвенция Южной Каролины по ратификации конституции, которая одобрила документ 23 мая. К сентябрю 1788 года Конституцию ратифицировали съезды одиннадцати штатов, и документ вступил в силу. С этого момента часы начали тикать. Прошло двадцать лет, прежде чем Конгресс получил право запретить ввоз африканских пленников. Сторонники рабства рассматривали этот период как победу Конституции — окно возможностей, если хотите, — но для некоторых это было абсурдной иронией.
Законодательное собрание Южной Каролины добровольно запретило ввоз негритянских рабов в марте 1787 года, чтобы остановить послевоенный экономический кризис.
Таким образом, в то время как Конституция США, вступившая в силу осенью 1788 года, разрешала возобновление этого бизнеса, Южная Каролина оставалась приверженной воздержанию от трансатлантической работорговли. Фактически, 4 ноября 1788 года законодательный орган Южной Каролины ратифицировал новый закон, который отменял запрет 1787 года и вводил новый. Преамбула к новому «Закону о регулировании выплаты и взыскания долгов; и запретить ввоз негров на время, ограниченное им», говорится, что прежний закон был признан «неадекватным для облегчения страданий народа этого штата». После реструктуризации политики в отношении взыскания долгов в законе 1788 года уточнялось, что «ни один негр или другой раб не может быть ввезен или ввезен в этот штат ни по суше, ни по воде до или до первого дня января 179 года».3». В течение шести двухгодичных законодательных продолжений этот запретительный закон оставался в силе в Южной Каролине еще пятнадцать лет, до декабря 1803 года. работорговля, в этом ужасном бизнесе было два примечательных национальных события.
Во-первых, наши южные соседи, Северная Каролина и Джорджия, активно пользовались своим конституционным правом на ввоз африканцев (хотя и в относительно небольшом количестве). Во-вторых, Конгресс США принял закон 22 марта 179 г.4 «запретить ведение работорговли из Соединенных Штатов в любое иностранное место или страну». Хотя этот закон был обновлен и усилен другим федеральным законом, ратифицированным 2 мая 1800 г., он не имел большого значения для рассматриваемого вопроса. Этот федеральный закон запрещал американцам способствовать росту рабства в других местах, но он был бессилен помешать Каролине и Джорджии осуществить свое конституционное право на ввоз рабов для собственного использования. В конце концов, однако, это был довольно спорный момент. Законодательный орган Северной Каролины добровольно запретил ввоз африканских пленных в 179 г.4, и Джорджия последовала их примеру в начале 1798 года.
В конце восемнадцатого века ни один штат нашего федерального союза не санкционировал ввоз африканских пленников.
Если бы эта ситуация продолжалась, институт рабства мог бы умереть медленной и естественной смертью в Соединенных Штатах. Однако возникли обстоятельства, заставившие плантаторов пересмотреть потенциальную ценность трансатлантической работорговли. Во-первых, совершенство хлопкоочистительной машины в начале 179 г.0s и быстрое распространение этой технологии превратили хлопок из трудоемкой, нерентабельной культуры в очень прибыльный международный товар. Затем, весной 1798 года, США приобрели территорию Миссисипи, которая включала часть современной Алабамы, тем самым открыв миллионы акров потенциальных хлопковых полей. Наконец, весной 1803 года США приобрели обширную территорию Луизианы, что означало «явное предназначение» Америки расширяться до берегов Тихого океана. Совокупный эффект этих трех событий вдохновил тысячи земледельцев отправиться на запад и сажать хлопок. Новые плантации на западе, конечно, потребуют рабочей силы, но этот товар был в дефиците. Что можно сделать? 17 декабря 1803 года, после почти шестнадцатилетнего перерыва, законодательный орган Южной Каролины проголосовал за немедленное возобновление ввоза африканских пленников.
Начиная с конца декабря 1803 года и в течение следующих четырех лет в порту Чарльстона шла безумная борьба за ввоз как можно большего количества африканцев, прежде чем снова вмешалось правительство. Все знали, что конституционный компромисс 1787 г. связал руки федеральным властям, препятствовавшим вмешательству в трансатлантическую работорговлю до 1808 г., но часы тикали. Для торговцев, финансировавших путешествия и снаряжавших корабли, и плантаторов, плативших бешеные деньги за «новых негров», это было не чем иным, как безумным кормлением. Во время этого последнего эпизода в долгой истории ввоза рабов в Чарльстон скорость прибытия в Чарльстон, количество тел, загруженных на каждый корабль, и жестокая эксплуатация человеческого груза превзошли ужасы всех предыдущих лет.
Тем временем газеты северных штатов резко осудили Южную Каролину за возвращение к такому жестокому поведению. В столице нашей страны подавляющее большинство федеральных представителей были полны решимости как можно скорее закрыть трансатлантическую работорговлю.
Конституция указывала, что Конгресс не может принимать закон о рабстве до 1808 года, но политическое большинство теряло терпение. Соответственно, 2 марта 1807 года Конгресс США ратифицировал «Закон, запрещающий ввоз рабов». Этот превентивный закон просто гласит, что ввоз любого лица в целях рабства становится незаконным в первый день января 1808 года, и после этого любое участие любого гражданина США в любом виде в рабстве является незаконным. перевозка любых людей в целях рабства.
Когда, наконец, наступил первый день января 1808 года, порт Чарльстон покорно подчинился новому федеральному закону и запретил прибытие любых новых кораблей с рабами из Африки. Жители Чарльстона были свидетелями безумного бега в срок, и весной 1808 года пыль медленно улеглась. «Последние жертвы» ненасытного аппетита Чарльстона к рабам прибыли в декабре 1807 года, но несколько тысяч не были проданы до тех пор, пока середина 1808 года. Стремясь выжать из этого гнусного бизнеса все возможное, некоторые торговцы держали последний запас «новых негров» в течение нескольких месяцев после наступления нового года, надеясь поднять цены все выше и выше.
Однако к концу 1808 года распродажи закончились, и почти все недавно порабощенные люди двинулись на запад. Центральная роль Чарльстона в трансатлантической работорговле осталась в прошлом.
Ввоз африканцев через порт Чарльстон официально прекратился в январе 1808 года, после 137 лет бурной деятельности, но практика рабства продолжалась в нашем сообществе до конца февраля 1865 года. первой половине девятнадцатого века, но такие события представляют собой отдельные отклонения от закона, которые почти невозможно задокументировать. В целях сегодняшнего обсуждения я сознательно сосредоточился на правовых рамках трансатлантической работорговли в Южной Каролине. Этот материал обеспечивает очень важную и очень необходимую основу для развития более широкого разговора о количественной оценке и рассказывании истории почти 200 000 африканцев, которые попали в эту страну в рабстве через порт Чарльстон. Я считаю, что это чрезвычайно важный разговор для духовного здоровья нашего сообщества, нашего штата и нашей нации.
