Будь мужиком, бей и унижай
На этой неделе духовные скрепы сияют русскому человеку особенно ярко. Так, вчера за традиционные ценности снова выступила Елена Мизулина:
У нас проблема в семьях не столько домашнее насилие. У нас одно из самых продвинутых законодательств применительно к ответственности за домашнее насилие. А грубость — низкий уровень культуры общения, нет ласки, нет уважения — особенно со стороны женщины, этот фон задает женщина в семье: уважение к супругу, авторитет в семье — это обязательно. Мы, женщины, слабые создания, нам все можно. Мы там не обижаемся, даже когда, видите, бьют, бьет мужчина свою жену — такой обиды нет, как если обидеть, унизить мужчину. Мужчину унижать нельзя.
Иван Давыдов:
Мудрая все-таки женщина.
Артём Рондарёв:
Интериоризованная мизогиния как государственная скрепа
Фёдор Крашенинников:
Она же больная, просто больная.
Как можно быть женщиной и так ненавидеть женщин?
Олег Козырев:
На сто процентов уверен, что рядом с Мизулиной маячит какой-нибудь батюшка, который что на выходных Мизулиной скажет, что она в своих инициативах по будням и реализует.
Просто вот эти странные слова про такую якобы проблему России, как унижение мужчин женщинами, — это стопроцентно слова духовника.
Станислав Яковлев:
Но вообще передайте пожалуйста сенатору Мизулиной что по аутентичным, подлинным консервативным и традиционным ценностям женщина унизить мужчину в принципе не способна, потому что с бабы спроса нет.
За бабу отвечает ее хахаль, в случае же отсутствия хахаля — взял дуру за шкирку да и выкинул за порог. Руки об неё ещё марать — много чести.
Поговаривают, с самой Мизулиной однажды именно так и поступили. Причем уже в достаточно зрелом возрасте.
Впрочем, это все на уровне слухов из курилки Госдумы, не поручусь.
Инесса Землер:
Не вижу радости в том, чтобы комментировать каждый сегодняшний выстрел мадам Мизулиной. Общее впечатление: она долго по нашим временам молчала — вот, накопились глупости в голове и выплеснулись… «И забрызгали — вон, товарищей».
Выплеснулось и правда много: публика ещё не отошла от идеи запрета абортов и одновременного — бэби-боксов.
Михаил Виноградов:
Не хотелось бы глубоко погружаться в реконструкцию логики психов, но вообще было бы логично запрещать что-нибудь одно — или аборты, или бэби-боксы
Константин Фрумкин:
И что интересно, они хотят одновременно запретить и аборты, и, и беби-боксы.
Этого бы даже нацисты не поняли.
Против запрета абортов успел высказаться даже Минздрав.
Иван Бегтин:
По поводу запрета абортов, то я, честно, не понимаю почему мы должны в очередной раз субсидировать Белорусскую экономику.
Бегтину отвечает Захар Прилепин:
Все рассматривают запрет абортов с точки зрения женщин, считающих, что у них есть право сделать аборт.
В моём понимании смертную казнь следовало запретить из-за того, что человек стреляющий в беззащитного человека, загоняет себя в ад. Даже если убитый им человек безусловно гадина.
Аборты надо запретить по той причине, что ни в чём не повинным врачам не стоит загонять себя в ад.
Аборты — ну, личное дело. По желанию. Никто не может запретить самоубийцам быть самоубийцами, а женщин распоряжаться своим плодом. Но государственные клиники и частные, имеющие лицензии от государства, не должны этим заниматься.
Моя частная точка зрения. Можете порезать меня на куски, мне всё равно.<…>
У меня много хороших воспоминаний о Советской власти, но то, что к финалу СССР страна напоминала гигантский абортарий, и на аборты шли в обеденный перерыв, как на обыденную процедуру, одна из куда более важных причин распада той страны.
Более важных, чем «спрятанный во втором ряду книжного шкафа роман Набокова».
Андрей Громов:
Про аборты на самом деле важная история. В смысле очень печальная.
Во-первых, потому что выглядит неразрешимой. Можно сколько угодно обвинять РПЦ в мракобесии, удушении свобод и попрании прав личности, но если с их точки зрения уже в момент зачатия «плод» — полноценный человек, то с любой светской точки зрения аборт — убийство. А узаконенное убийство — это преступления с любой светской точки зрения.
И нет никакой научной возможности доказать что они не правы, что «плод» это не человек. Можно рассуждать так и сяк. Но нельзя просто сказать: попы идите <к чёрту>, плод становиться человеком только на такой-то неделе беременности. Нет такой логической возможности.
Во-вторых, история эта печальная потому что хоть и нет такой возможности, но как раз именно это все хором и говорят. И не просто говорят, а с пафосом кричат! Потому что принять реальность, где все сложно и неоднозначно мы не можем.
Мы не можем просто сказать: запрет абортов имеет свои основания, но и право на аборты — тоже. Нет, мы хотим чтобы наш выбор был абсолютным, а наши воззрения универсальными. И это тоже понятно. Потому что мы привыкли что наша либеральная вера дает четкие ответы в плоскости что такое хорошо и что такое плохо. И когда мы сталкиваемся с ситуациями, когда никаких однозначно правильных ответов нет, нас корежит. Точнее мы просто не замечаем сложности, а кричим «попы идите <к чёрту>» (тем более что в большинстве случаев нашей социальной реальности — это вполне рабочая формула)
Константин Крылов:
Запрет на аборт наши женщины воспримут примерно так же, как наши мужчины – на введение «сухого закона». Ну то есть восстать не восстанут, но саботировать будут тотально, абсолютно, с вредом для собственного здоровья и прочими проблемами.
Потому что право на аборт – это сейчас в РФ консолидированная позиция женщин. Как право на алкоголь – консолидированная позиция мужчин.
Из сказанного не следует, что с абортами вообще ничего нельзя сделать. С ними можно бороться. Примерно теми же методами, что и с алкоголизмом.
То есть аборт должен стать менее доступен. Не так, чтобы «совсем нельзя» или «только по постановлению Совета Федерации», а именно «несколько менее». И не обязательно делать это через деньги. Но вот, скажем, для замужних дам подтверждение согласия на аборт от мужа не помешало бы.<…>
А вот средства контрацепции должны стать существенно более доступными. Ну например, обязать (по закону) ночные клубы, бары, общежития и кинотеатры иметь хотя бы парочку автоматов по продаже презервативов. Решение коррупциоёмкое, так что его реально можно принять даже при нынешнем режиме.
Дмитрий Ольшанский:
С формальной точки зрения почти по всем спорным или скандальным вопросам нашей повседневности — я согласен со сторонниками прогресса, а не со сторонниками морали, духовности и сурового порядка.
Так, я думаю, что аборты это зло, которое, однако, нельзя запрещать, а можно только лечить деньгами и добрым словом; что смертной казни быть не должно; что современные художники неприятные, но их надо терпеть, а не сажать; что вообще нельзя сажать за слова и оскорбление символов; что в обнаженке нет ничего страшного; что геи — такие же скучные и обычные, как и мы, натуралы, и должны иметь те же права; что не помешал бы легалайз набора мелких, но вечных пороков; что религию не надо путать с полицией и уголовным кодексом; что каждый имеет право дурковать так, как он хочет — пока не насилует этим других; что (сенсация) бить детей нехорошо; что (опять сенсация) Сталин упырь, хотя с топонимом Сталинград — все сложнее; что запрещать усыновление иностранцами детей в наших условиях — это гнуснятина; ну и, самое главное, что норма — это изменчивое явление, изменчивое как во времени, так и в разнообразии современников, и ею, нормой, все время возмущенно трясти — как-то глупо и смешно.
Но.
Есть при этом и что-то другое.
Что-то не менее важное, что делает для меня тех людей, что со мной не согласны — родными, а многих из тех, кто согласен — не очень родными.
Дело в том, что я живу здесь.
И, е.б.ж., буду жить здесь, и только здесь, а не в сияющем глобальном мире прогресса, успеха и величайших достижений Мировой Жабы.
И потому мне важнее считаться с мнением тех, кто останется здесь — пусть оно какое угодно непросвещенное, да и просто плохое, — чем с самым красивым мнением тех, кто — случись что — быстро отсюда свалит.
Есть мнение, что дальше будет только веселее.
Елена Панфилова:
А ещё у меня стойкое ощущение, что весь этот серпентарий зажигает все последние дни и мечется в разные стороны по той простой причине, что никто совершенно не представляет чего конкретно сейчас желает Da Boss.
Что-то у них там поломалось в музыкальной шкатулке суверенности.
Александр Морозов:
складывается впечатление, что этот «моральный угар», который так бурно стартовал в последние месяцы — и будет центральной темой путинской президентской кампании.
И в самом деле: с экономикой, международными отношениями, правом, военными делами, аграрным сектором и т.д. — все хорошо и тут как бы «нет темы» (он это все уже уладил ранее).
И получается, что пришло время Владимиру Владимировичу стать лидером «морального перевооружения нации».
Отчасти он даже уже слегка «прокачал» эту тему на старте — при посещении завода «Калашников», когда сказал, что «главное — это любовь к ближнему».
Но это только начало. Ведь очевидно, что «мы», т.е. «общество» наглядно накапливаем «моральные противоречия» — мы трахаем старшеклассниц, увлекаемся педофилией под видом искусства, погрязли в безответственном сексе, ведущем к СПИДу и абортам, нас засосало «общество потребления» (как пишут встревоженные публицисты). Иначе говоря, мы как бы выпрашиваем себе «махатму» и «святого старца». И кому как не Путину, воспользовавшись «трибуной» избирательной кампании, возглавить процесс «морального обновления».
С другой стороны, как говорится, НЕИХН — но есть и хорошие новости!
новости, женщина, мужчина, отношения, поведение, признаки, любовь и семья
Новости Беларуси / Любовь и семья
Белновости
18.
10.2021 09:00
Обновлено: 07.04.2023 03:50
Многие женщины могут унижать своего мужчину, порой об этом даже не подозревая.
Содержание
- 1. Сравнивает с другими мужчинами.
- 2. Она может говорить ему, что он плохой любовник.
- 3. Выясняет отношения в присутствии других людей.
- 4. Женщина игнорирует мужчину.
- 5. Жалуется на несчастную судьбу.
Такое обычно происходит, когда женщина хочет самоутвердиться на фоне мужчины или что-то доказать своему партнёру.
Конечно, мужчина может не обратить внимания или сделать вид, что всё хорошо, но на самом деле женщина может сделать ему больно.
Она таким образом унижает своего мужчину, что сказывается на его самооценке и уверенности в себе. Но как именно женщина унижает своего мужчину?
Расскажем про 5 способов, которыми женщина может унизить своего мужчину.
1. Сравнивает с другими мужчинами.
Женщина может сравнивать своего мужчину с другими мужчинами, причём делать это не в его пользу.
Она может говорить, что его друг больше зарабатывает, муж её подруги дарит ей дорогие подарки и так далее. Сравнения могут быть самыми разными, но мужчину такие сравнения унижают.
2. Она может говорить ему, что он плохой любовник.
Для мужчины важно быть хорошим любовником в постели со своей женщиной. Но когда женщина говорит или намекает на то, что он плохой любовник, она таким образом его унижает.
Мужчина может даже расстаться с женщиной после таких высказываний.
3. Выясняет отношения в присутствии других людей.
Мужчине будет крайне неприятно, когда его женщина будет отчитывать его при других людях.
Ему будет стыдно, неловко и неприятно выслушивать претензии в свой адрес. Особенно когда это делается в присутствии его друзей. Чтобы не унижать мужчину, нужно выяснять отношения, когда вы находитесь вдвоём.
4. Женщина игнорирует мужчину.
Есть женщины, которые просто игнорируют своих мужчин. Ей не важно, что скажет мужчина, она не ставит ни во что его мнение.
Такое поведение оскорбительно не только для мужчин, но и для женщин.
5. Жалуется на несчастную судьбу.
Женщина может жаловаться на несчастную судьбу с этим мужчиной. Она могла ожидать, что у неё будет принц на белом коне, а не простой мужчина со своими достоинствами и недостатками.
Мужчина будет унижен, когда поймёт, что он не самый лучший для этой женщины.
Автор: Сергей Туманов- женщина
- мужчина
- отношения
- поведение
- признаки
Последние новости
Сад и Огород
04.06.2023
Что посадить рядом с морковью: двойной урожай с одной грядки
Сад и Огород
04.06.2023
Почему в огороде обязательно должны расти мята и мелисса: 5 плюсов этих растений
Люди и события
04.
06.2023
Почему нельзя покупать красный кошелек: миф, который ведет к безденежья
Диеты
04.06.2023
Какую рыбу не употребляют в пищу диетологи: на это есть веские причины
Главные новости
Сад и Огород
03.06.2023
Чем полить лук, чтобы головки выросли размером с кулак: деревенские хитрости
Общество
03.06.2023
Погода многим не понравится: Дмитрий Рябов дал прогноз на неделю с 5 по 11 июня
Экономика
03.06.2023
Доллар США просто начнет очень быстро обесцениваться
Общество
03.06.2023
Последние новости о военной операции в Украине за 3 июня 2023 года
Сексуальное унижение мужчин – Библейское путешествие во времени – Проект Шило Библия на иврите/Ветхий Завет в Тюбингенском университете в 2016 году. Он преподавал на факультете богословия в Трире, а с 2017 года является доцентом кафедры католического богословия Зигенского университета в Германии.
(Твиттер @the_winkler)Библия не упала с голубого неба. Он глубоко укоренился в своей культурной среде, насчитывающей тысячи лет, но до сих пор остается важным ориентиром для многих людей. Я был поражен, когда внимательно изучил историю Лота в Бытие 19:30-38, изнасилованного двумя его дочерьми. Я был еще больше удивлен, когда просматривал книжную полку, что почти ни один комментатор (мужчина или женщина) не назвал это изнасилованием: [1] опьянение, за которым следует изнасилование, преднамеренное и преднамеренное.
Почему так много ученых не решаются назвать это изнасилованием? Может быть, до сих пор бытует мнение, что «настоящих мужчин» нельзя насиловать, тем более женщинами. Возможно, мы все еще думаем о мужественности как о монолитной и четкой концепции, в которую мужчина проникает, но не подвергается проникновению или сексуальному насилию. (Мышление было бы таким: существует только один вид мужественности, а все остальное — женственность.) Возможно, мы все еще соучастники отстаивания такой концепции мужественности.
И когда я говорю «мы», я имею в виду богословов и исследователей Библии, а также учителей и проповедников. Соучаствуем ли мы в том, что узакониваем этот образ «настоящих мужчин» нашим прочтением библейских текстов?
Думаем ли мы, что в древние времена и культуры не существовало такого понятия, как сексуальное насилие и унижение, направленное против мужчин, и поэтому, может быть, мы стесняемся называть Лота жертвой изнасилования? Я хочу сделать краткий социально-исторический обзор мужественности, сексуального унижения и насилия по отношению к мужчинам в еврейской Библии и ее культурной среде. Есть ли связи, и если да, то как их можно описать? Думали ли древние об этой связи? Почему и как? Что мы можем узнать об исторической маскулинности из древних текстов и рисунков и какова связь с сексуальным унижением и насилием пережили мужчины? Чтобы начать разбираться с такими большими и важными вопросами, сегодня я хочу поделиться с вами небольшим отрывком.
Я хочу взглянуть на картину с Древнего Ближнего Востока, которая показывает связь между соперничеством мужественности и сексуальным унижением.
Исследователям Древнего Ближнего Востока и еврейской Библии известен так называемый «черный обелиск», воздвигнутый при ассирийском царе Салманасаре III, правившем ок. 858-824 гг. до н.э. Этот обелиск (воздвигнутый в 825 г. до н. э.) сегодня находится в Британском музее. На небольшой его части изображен израильский царь Ииуй, изображенный в еврейской Библии (4 Царств 9).-10), как преклоняющийся до земли перед ассирийским царем, который стоит высоко и прямо (см. рисунок, второй регистр сверху). Вокруг двух царей стоят безбородые люди, евнухи, служащие при ассирийском царском дворце и в администрации. Интересны две детали, и обе касаются связи мужественности и сексуального унижения.
Фото: CC-BY-NC-SA 4.0 © The Trustees of the British Museum
Первая деталь: Ииуй касается своей бородой земли перед ассирийским царем. Кажется, что он чистит и чистит пол перед прямым ассирийским царем. Бороды сильно нагружены мужскими ассоциациями. Борода — это не просто пучок волос на лице, но и вторичный мужской половой признак.
Поэтому Ииуй вынужден унижаться одной из тех частей своего тела, которые делают его «мужским» мужчиной. Конечно, его борода короче, чем у ассирийского царя, что свидетельствует о мужской иерархии: «чем больше борода, тем больше мужчина». Мытье пола перед королем бородой также засвидетельствовано в письменных источниках как жест подчинения (Парпола, 1987, с. 6). Безбородые евнухи, которые, кажется, представляют своего рода третий пол, выпрямляются. Те, у кого нет мужской растительности на лице, занимают более высокое положение по сравнению с израильским царем. Является ли Ииуй еще менее «мужчиной», чем евнух?
Вторая деталь: Эта телесная поза (мыть пол бородой) вынуждает израильского царя показывать и выставлять напоказ свой зад ярко выраженным, даже показным образом. На снимке это самая высокая точка его тела. Зрителю кажется, что он подставляет свой зад окружающим его мужчинам – не только ассирийскому царю, но и евнухам, что кажется довольно странным, унизительным и причудливым.
Он готов к проникновению — даже евнухам.
На обелиске изображены три вида мужчин (ассирийский царь, израильский царь, евнухи), все они принимают разные позы и предлагают разные «представления» своей «мужественности». Отображаемые мужественности вовсе не равны. Спектр иерархичен и работает с атрибутами и свойствами мужского тела, отягощенного сексуальной ассоциацией (борода, попка, вертикальное положение, как эрегированный фаллос). Внешняя политика смешана с иерархией мужественности, которая устанавливается через сексуальное унижение и стыд.
Это изображение не единственное. Есть много других изображений с Древнего Ближнего Востока и Египта, которые показывают конкурирующую мужественность в контексте сексуального унижения. Мотив обнаженных пленников-мужчин со связанными за спиной руками, чтобы были видны их обнаженные и обнаженные гениталии, очень распространен. Группу этих связанных пленников иногда возглавляет воин-победитель в униформе, несущий меч или лук (оба почитаемых символа означают сильную и могущественную гегемонистскую мужественность, поскольку оба оружия проникают в мужское тело врага).
Этот мотив неизменен на протяжении веков. Там, где настенные рельефы изображают завоевание города, мы часто видим насаженные на кол обнаженные мужские тела — своего рода визуальное проникновение. Намеки на сексуальное унижение других мужчин кажутся очень «популярными» и распространенными иконографическими темами, особенно в имперском контексте. Сексуальное унижение других мужчин кажется «нормальной» частью внешней политики. Такое унижение является частью военных кампаний и пропаганды после них.
В письменных источниках угрозы мужественности и физической неприкосновенности другой стороны также являются частью имперской пропаганды. Следовательно, в ассирийских вассальных договорах мужественность вассала подвергается угрозе и пренебрежению. Следующая цитата взята из договора между ассирийским царем Ашшур-Нерари V, правившим в 754–745 гг. до н. э. (он ставит условия), и Мати-илу, царем Арпада (которому вообще нечего сказать):
». Если Мати-илу согрешит против этого договора с Ашшур-Нерари, царем Ассирии, пусть Мати-илу станет проституткой, его солдаты-женщины, могут ли они получить [подарок? жалованье?] на площади своих городов, как любая проститутка […]» (Парпола и Ватанбе, 1988, с.
12)
Такого рода риторика устанавливает иерархию мужественности через сексуальное унижение – как в рассмотренных выше образах. Также есть пример из еврейской Библии, в котором царь Давид проклинает мужественность Дома своего бывшего союзника Иоава (2 Цар. 3:29): «Он может упасть на голову Иоава и его дома. В доме Иоава не пропадет ни один человек, у которого была бы язва, или пораженный кожной болезнью, или кто держал бы веретено, или был бы поражен мечом, или у которого недоставало бы пищи». Мужчины должны держать веретено: это означает женственность; мужчины дома Иоава превратятся в женщин. Точно так же говорится, что побежденные в битве воины становились женщинами (Иер 51:30).
Частота подобных иконографических и риторических мотивов поражает. Кроме того, в то время казалось «нормальным» (или приемлемым) показывать и произносить эти мотивы — по крайней мере, в имперском контексте и в королевской пропаганде. В тех контекстах было «нормально» изображать врага или другую сторону как «менее мужского пола», иногда как феминизированного или демаскулинизированного (с фоновым мышлением, которое мы сегодня называем гетеронормативностью).
Было «нормально» и нормально сексуально унижать и насиловать порабощенных или враждебных мужчин (в текстах, на картинках… и в реальной жизни?), потому что «мы», высшая сторона, «более мужчины». Изнасилование мужчины в этой схеме устанавливает высшую мужественность насильника. Это также уменьшает мужественность изнасилованного мужчины. Мужественность — это игра с нулевой суммой.
Есть еще одна удивительная вещь: мы видим изображения обнаженных мужчин, связанных в разоблачающей позе или насаженных на кол; мы видим униженных мужчин, моющих пол своими бородами. Но где женщины? Женщин похищали, унижали и насиловали во время древних войн (как и в наши дни). Но почему об этом так молчат древние источники? Кажется, «нормально» показывать сексуальное унижение мужчин, но не женщин. Почему это? Является ли более «нормальным» изображать и словесно описывать сексуальное унижение мужчин?
Синтия Чепмен описывает еще одну черту господствующей мужественности на Древнем Ближнем Востоке: способность заботиться о своей семье и домашнем хозяйстве, особенно о женщинах и детях.
Высшая сторона, которая угрожает и унижает других мужчин, не угрожает и не унижает женщин и детей – по крайней мере, в виртуальной пропаганде. Таким образом, они показывают, что они – опять же – более «мужественны»: поскольку они могут обеспечивать и защищать женщин и детей, тогда как «мужчины», которым угрожают и унижают враги, не могут и, следовательно, менее «мужественны». Молчание об униженных или изнасилованных женщинах является средством коммуникации между конкурирующими маскулинностями (Чепмен, 2004, с. 46-47). Страдания женщин и детей стираются не потому, что их нет, а для того, чтобы установить более высокую степень «мужественности» угрозами и унижением мужчины. Это, по сути, случай «подняться на ступеньку выше»: очень сильно маскулинный мужчина может даже изнасиловать и феминизировать других мужчин.
Тексты, но особенно изображения, являются способами общения, которые распространяют идеи и концепции в кратком и сокращенном стиле. Но кто был отправителем и кто был адресатом? Какое воздействие предполагалось? Превосходящая сторона, считавшая себя обладающей высшей мужественностью, демонстрировала свое превосходство по отношению к другой стороне, которую можно было рассматривать как потенциального соперника или возможную угрозу, посредством сексуального унижения.
Пропаганда необходима, чтобы держать опасные партии в тишине и под контролем: вам не нужна пропаганда, чтобы контролировать безобидные. Средства массовой информации, распространяющие сексуальные унижения и соревнования мужчин, стремятся прояснить ситуацию: «Мы сильнее и мужественнее вас. Если вы попытаетесь взбунтоваться, мы покажем вам, что вы не мужчины». Так, иноземный побежденный царь Ииуй, падая ниц перед ассирийским царем, сигнализирует зрителю пример того, что могло с ним случиться. Вовлеченная третья сторона, зритель, получатель, представляет опасность или угрозу превосходящей мужественности и силе отправителя.
Но в этих текстах и картинках есть не только сообщение «ad extra», но и «ad intra». Что думал воин-победитель, когда видел перед собой поверженного, может быть, связанного солдата противника? Ему сказали: «Это не настоящие мужчины». Думает ли солдат о своем поверженном враге как о ком-то, кого он может унизить и, может быть, изнасиловать? Следовательно, было ли для него «нормальным» издеваться над пленными врагами-мужчинами?
Сегодня можно было бы сказать, что это была «просто» пропаганда в текстах и картинках без всякой привязки к «реальной» жизни.
С одной стороны, до сих пор широко распространено сексуальное унижение и изнасилование врагов мужского и женского пола. С другой стороны, должна быть ссылка на «реальный» опыт сексуального унижения или унизительной практики: иначе получатели не поймут сообщения. Это могли испытать как мужчины, так и женщины. По крайней мере, должно было существовать представление о том, чего нельзя делать с «настоящим мужчиной» в сексуальном плане. Более того, когда мы сегодня говорим: «Это была просто пропаганда», мы соучаствуем в этой пропаганде. Мы не воспринимаем всерьез реальные результаты пропаганды и ее основу в реальной жизни. Мы не воспринимаем всерьез страдания жертв сексуального насилия и унижений, которым помогает и поощряет пропаганда, основанная на гегемонистской сверхмаскулинности.
Еврейская Библия появилась в такой культурной среде. В еврейской Библии, которая сегодня является священным писанием и путеводителем по жизни для очень многих людей, есть следы гегемонистской сверхмаскулинности.
Это также иногда становится руководством для «библейской мужественности» или как быть «настоящим» мужчиной. Поэтому необходимо искать эти следы, связывающие дискурсы о мужественности с сексуальным унижением, и анализировать их в их историческом контексте.
Мы можем видеть, как разные мужественности конкурируют друг с другом в Библии и какие виды мужчин и мужественностей подавляются, угнетаются, подвергаются насилию и заставляют замолчать. Мы можем критиковать мужские идеалы в еврейской Библии, когда они используются для подчинения других мужчин и их мужественности. Мы можем заглянуть за кулисы мужской гендерной иерархии, связанной с властью, в Библии. Это помогает нам ответственно и деликатно говорить о библейской мужественности, с необходимой осторожностью, чтобы не быть замешанными в репрессивных гендерных конструкциях. Мы также можем признать широкий спектр мужественности в древности, что помогает нам порвать с монолитной концепцией мужественности в наших современных культурах.
Мы видим, как Священное Писание и сегодня замешано в сохранении мужественности как монолитного и неизменного блока, который отрицает другие виды переживаемой мужественности. Мы можем что-то с этим сделать, начиная с разоблачения этих опасных силовых структур, а затем оказывая им сопротивление и демонтируя их.
Ссылки
Чепмен, Синтия. 2004. Гендерный язык ведения войны в столкновении израильтян и ассирийцев. Озеро Вайнона: Публикации Гарвардского семитского музея 62.
Парпола, Симо. 1987. Переписка Саргона II, часть I. Письма из Ассирии и с Запада. Издательство Хельсинкского университета: Государственный архив Ассирии.
Парпола, Симо, и Ватанабэ, Казуко (ред.). 1988. Неоассирийские договоры и клятвы верности. Издательство Хельсинкского университета: Государственный архив Ассирии (Том II).
[1] Одним заметным исключением является Сюзанна Шольц, Sacred Witness: Rape in the Jewish Bible (Fortress Press, 2010).
Другой пример — Рианнон Грейбилл, «Сосредоточьтесь на учении о сексуальном насилии в еврейской Библии», доступный онлайн (см. здесь).
[2] Подробное недавнее обсуждение этого вопроса см. в Christina Lamb, Our Bodies, its Battlefield: What War Does to Women (William Collins, 2020).
Сексуальное унижение женщин над мужчинами во время войны с террором
Автор Ирфан Чоудхури
Очень редко обсуждаемая форма насилия, которая помогла определить войну с террором, — это принудительное обнажение мужчин-заключенных в присутствие женщин-солдат. Эта форма насилия использовалась армией США в Ираке, Афганистане и заливе Гуантанамо, а также британской армией в Ираке. Как разновидность сексуального унижения, в этом насилии участвовали женщины-насильники и расовые жертвы-мужчины, и поэтому его в значительной степени игнорировали в дискуссиях о сексуальном насилии в США и Великобритании. В этой статье я рассмотрю, как произошло это насилие, западные культурные установки, которые способствовали этому, и недостаточно серьезное отношение к нему, а также разрушительное воздействие, которое оно оказало на жертв, которое в значительной степени остается незамеченным.
Армия США
Наиболее очевидные примеры такого рода унижений имели место в Абу-Грейб, где иракских задержанных сфотографировали обнаженными перед американскими женщинами-солдатами. На одной фотографии изображен голый иракец, которого на собачьем поводке тащит по полу рядовой Линнди Инглэнд; на другом изображена Англия, улыбающаяся и указывающая на голых иракских мужчин в капюшонах, которых заставляют мастурбировать; на другом изображены голые иракские мужчины, сложенные друг на друга, голые и в капюшонах, в человеческой пирамиде, а специалист Сабрина Харман стоит позади них, улыбаясь в камеру. Специалист Меган Амбуль показала в суде, что ей и другим женщинам-военнослужащим было приказано наблюдать за задержанными в душе, «показывать на гениталии задержанных и смеяться», и заявила, что это происходило «достаточно часто». Свидетельские показания, данные Министерству обороны США бывшим иракским задержанным XXX, как часть набора показаний, которые генерал-майор Антонио Тагуба (автор официального доклада армии США об Абу-Грейбе) назвал «заслуживающими доверия, исходя из ясности их заявления и подтверждающие показания, представленные другими свидетелями», приводится более подробно.
Такое же унижение было совершено на авиабазе Баграм в Афганистане, что свидетельствует о систематическом характере этого насилия. В 2004 году газета «Нью-Йорк Таймс» сообщила следующее: «Семь афганцев, которые содержались в главном центре содержания под стражей в Баграме, где в настоящее время расследуется гибель двух задержанных и обвинения в насилии, в недавних интервью заявили, что в различные периоды с С декабря 2002 г. по апрель 2004 г. их неоднократно подвергали ректальным исследованиям и заставляли переодеваться, принимать душ и ходить в туалет на глазах у женщин-военнослужащих».
В 2006 году Рабочая группа ООН по произвольным задержаниям и четыре специальных докладчика ООН подтвердили в отчете о Гуантанамо-Бей, что «следователи… сексуально и культурно унижают задержанных, подвергая их принудительному обнажению перед женщинами».
В отчете также отмечается, что «раздевание заключенных догола, особенно в присутствии женщин и с учетом культурных особенностей, может в отдельных случаях вызвать сильное психологическое давление и может быть равносильно унижающему достоинство обращению или даже пыткам». Отчет Шмидта-Ферлоу, опубликованный ФБР в 2004 году для расследования сообщений следователей ФБР о том, что они были свидетелями жестокого обращения с заключенными в заливе Гуантанамо, подтвердил, что «однажды в декабре 2002 года субъект первого Специального плана допроса был вынужден стоять обнаженным. в течение пяти минут в присутствии женщин. Инцидент произошел во время обыска с раздеванием». В отчете также подтверждается, что «женщины-военные следователи совершали действия, направленные на использование своего пола в отношении мужчин-мусульман». Кристин Хаски, американский адвокат, представлявшая заключенных в Гуантанамо, сообщила в 2007 году, что ее клиентов «заставляли раздеваться догола перед женщинами-охранниками; у некоторых трогали и сдавливали их половые органы», и что одного из ее клиентов «заставили лечь на стол, раздвинув ноги, пока женщина стягивала с него штаны».
Британская армия
Британские солдаты также подвергали задержанных иракских мужчин принуждению к обнажению перед женщинами, что подтверждается расследованием Аль-Свиди (проведенным сэром Джоном Тейном Форбсом в связи с утверждениями о жестоком обращении британских солдат с иракскими задержанными после битвы). Дэнни Боя в 2004 году). Расследование было завершено в 2014 году и использовалось британским правительством и военными, чтобы доказать, что британские солдаты подвергаются несправедливой охоте на ведьм (рассказ, который впоследствии укоренился в британском обществе).
Однако, несмотря на то, что самые крайние обвинения в жестоком обращении были опровергнуты в этом конкретном случае, расследование
«Задержанных заставили раздеться и подвергли медицинскому осмотру обнаженными в центре палатки размером 12 на 12 футов, без каких-либо предпринимаются попытки предоставить им любую форму проверки или другие средства сохранения их скромности. В результате каждый из задержанных оказался полностью обнаженным перед каждым военнослужащим, оказавшимся в это время в технологической палатке. Судя по всему, речь шла о девяти военнослужащих».
Forbes обсуждает психологическое воздействие, которое это оказывало на задержанных, следующим образом:
«Я согласен с тем, что большинство, если не все, задержанные чувствовали себя сильно униженными, когда их заставляли раздеваться и/или насильно раздевали догола во время обработки.
Я подозреваю, что большинство мужчин, подвергшихся такому обращению, испытывали бы очень похожие чувства. Однако я слышал из ряда источников достоверные свидетельства того, что такой опыт был бы особенно унизительным для иракского мусульманина, и я не сомневаюсь, что это действительно так».
Далее Forbes подтверждает, что несколько раз в 2004 г. принудительное обнажение происходило в присутствии переводчицы, что усиливало унижение:
в палатке обработки, возможно, некоторое время, если не все время, была женщина-переводчик. Хотя я удовлетворен тем, что этого не было во время обработки девяти задержанных 14 мая 2004 г., по уже изложенным причинам, я не сомневаюсь, что это имело место в некоторых других случаях, когда задержанный или задержанные подвергались обработке в Лагерь Абу Наджи во время тура 1-го батальона Королевского полка принцессы Уэльской («1PWRR») в 2004 году. В любом таком случае я не сомневаюсь, что присутствие женщины-переводчика значительно усилило бы любые чувства беспокойства или унижения, которые в это время находился задержанный».
В своем заключительном слове Forbes подтверждает, что задержанным в лагере Абу Наджи не было предоставлено никакой возможности уединиться во время обыска с раздеванием, что обыск с раздеванием проводился в присутствии излишне большого числа военнослужащих и что в ряде случаев в 2004 г. женщины-солдаты присутствовали при раздевании задержанных догола:
«Не было никаких положений, гарантирующих наличие ширм или чего-либо подобного, чтобы каждому задержанному была предоставлена определенная степень конфиденциальности, пока с него снимают одежду и пока он был полностью и частично обнажен. Кроме того, в помещении без необходимости находилось большое количество персонала, пока задержанные были раздеты, и в других случаях, кроме 14 мая 2004 г., некоторые из этих сотрудников были женщинами».
Forbes заключает, что «мне кажется, что способ и обстоятельства, при которых это требование [о проведении обыска задержанных с раздеванием] действительно приводилось в действие, представляли собой форму жестокого обращения, когда различные неудовлетворительные характеристики процедуры, фактически принятые для достижения этой цели, как изложено выше, рассматриваются как единое целое».
Стоит еще раз отметить, что в 2006 году Рабочая группа ООН по произвольным задержаниям и четыре специальных докладчика ООН пришли к выводу, что «раздевание задержанных догола, особенно в присутствии женщин и с учетом культурных особенностей, может в отдельных случаях вызывать крайнее психологическое давление и может быть равносильно унижающему достоинство обращению или даже пытке». В 2006 году британская армия также заставила по крайней мере еще одного заключенного-иракца обнажиться перед женщинами. Следующие показания были даны анонимным бывшим заключенным Европейскому центру адвокатов по конституционным правам и правам человека и общественным интересам в 2014 году и были включены в их первое сообщение в Международный уголовный суд относительно британских военных преступлений в Ираке; свидетельские показания касаются жестокого обращения с заключенными в дивизионном изоляторе временного содержания в 2006 г., где, как подтверждено, жестокое обращение с заключенными имело место:
«К тому времени [по прибытии] моя одежда была очень грязной.
Я отказался раздеваться догола, так как это против нашей культуры. Они сказали, что я должен, потому что таковы правила. Они сказали, что доктор должен увидеть меня голой. Я сказал, что не против раздеться догола только перед доктором, но не перед всеми. Я очень старался их переубедить, но они не слушали. Пришел солдат и начал силой стягивать с меня штаны. Я отказывался, но в конце концов с меня стянули брюки. Я прикрывала свои интимные места руками, а они смеялись надо мной и поворачивали меня. Они все время пытались оторвать мои руки, чтобы обнажить мои гениталии. Женщины-солдаты все еще находились в комнате. Это было глубоко унизительно. Переводчик сказал мне сотрудничать, иначе я пострадаю».
Здесь также стоит отметить, что Международный уголовный суд включает «принуждение к обнажению» в категорию «сексуального насилия и унижения».
Zero Dark Thirty
Здесь четко опознаются формы жестокого обращения, когда задержанных мужчин-мусульман подвергали принудительному обнажению перед женщинами-американскими/британскими солдатами; форма жестокого обращения, которая глубоко унизительна и унижает достоинство жертв.
Роль женщины-солдата в наблюдении за наготой заключенного была неотъемлемой частью жестокого обращения. Теперь я расскажу о том, как эта форма жестокого обращения была нормализована и одобрена в рамках господствующей американской культуры, о чем свидетельствует блокбастер Кэтрин Бигелоу 2012 года «Цель номер один». Позитивное изображение в этом фильме сексуального унижения женщины мужчиной в контексте Войны с террором и восторженная похвала, которую фильм получил в «прогрессивных» кругах, дает представление о том, как западные общества стали терпимо относиться к таким оскорбительным практикам, способствующим по популярным культурным тенденциям.
«Нулевая темная тридцать», который был номинирован на пять премий «Оскар», рассказывает о женщине-агенте ЦРУ по имени Майя (которую играет актриса Джессика Честейн), пытающейся выследить Усаму бен Ладена после 11 сентября. В фильме недвусмысленно прославлены пытки; как писал в то время Гленн Гринвальд: «В этом фильме есть только одна точка зрения на мир — ЦРУ — и он некритически представляет ее на протяжении всех двух с половиной часов»; в нем ЦРУ и армия США изображены как «героические, благородные, самоотверженные крестоносцы, посвятившие себя борьбе с террористами»; и он изображает пытки «точно так, как их сторонники хотели бы видеть: как уродливую, но необходимую тактику, используемую смелыми и патриотичными агентами ЦРУ для остановки ненавистных, жестоких террористов».
Гринвальд отмечает, что фильм «сразу же уходит от своего эмоционально-эксплуататорского начала — душераздирающих аудиозаписей 9/ 11 жертв, взывающих о помощи — в пытки ЦРУ мусульманских террористов, которые занимают значительную часть первых сорока пяти минут фильма», и далее он отмечает, что Майя изображена как храбрая и героическая патриотка, которую мы должны болеет за – принимает непосредственное участие в этой пытке:
«И что хуже всего, чистая, святая героиня фильма – упорный агент ЦРУ, которая жертвует всей своей жизнью и карьерой, чтобы найти бен Ладена – сама руководит многочисленными сеансами пыток, включая пытку водой сцена и допрос, на котором она неоднократно призывает какого-то агента США дать пощечину задержанному, когда он отказывается отвечать. «Вы же понимаете, что это не обычная тюрьма: вы сами определяете, как к вам относятся», — говорит наша благородная героиня обиженному заключенному».
В фильме есть сцена, в которой мужчина-заключенный, чьи руки связаны к потолку, стягивает штаны на глазах у одного из коллег Майи, Дэна.
Обнажая гениталии и ягодицы задержанного, Дэн говорит: «Вы не возражаете, если моя коллега увидит ваше барахло?». Затем он оставляет задержанного наедине с Майей, которая продолжает допрашивать его, поскольку он голый ниже пояса. Как утверждает Габриэль Симс: «В этой сцене именно (пассивное) присутствие Майи, а не ее инициирование действия, представляет собой гендерное принуждение. Она предпочитает не использовать свою свободу воли, чтобы уйти или вмешаться, чтобы остановить пытки». Эта сцена изображает тип сексуального унижения женщины мужчиной, о котором я говорил ранее, за исключением того, что мы, зрители, должны быть на стороне женщины-насильника, а не жертвы-мужчины. Альянс женщин-киножурналистов присудил фильму «Нулевая темная тридцать» многочисленные награды, а Джессика Честейн получила награду за гуманитарную деятельность (премия «Женская икона»), которая присуждается за «изображение наиболее положительного женского образца для подражания или за роль в котором она идет на личный и/или карьерный риск, чтобы проникнуть в женскую психику и, таким образом, дает нам смелость проникнуть в нашу собственную, и/или создать образ героической, состоявшейся, настойчивой женщины, требующей своих прав и/или права других».
Также иронично то, что Честейн стала известным феминистским голосом против сексуального насилия; ее твит, в котором критикуется сериал HBO «Игра престолов» за изображение изнасилования, в котором говорится: «Изнасилование — это не инструмент, делающий персонажа сильнее. Женщине не нужно быть жертвой, чтобы стать бабочкой», набрав более 100 000 лайков. The Guardian также сообщила, что после Каннского кинофестиваля 2017 года, где Честейн страстно призвала к женоненавистничеству в киноиндустрии, «она стала своего рода представителем женщин в кино, и эта роль стала более заметной после разоблачения широко распространенных сексуальных домогательств и посягательств». в Голливуде». В откровенном замечании для The Guardian Честейн заявила:
«Мне бы очень хотелось, чтобы в центре внимания были и мужчины. Я думаю, что женщинам уделяется много внимания, и я так счастлива, что Человеком года по версии журнала Time стало движение #MeToo. Но когда вы говорите о статистике, и они говорят, что этот процент женщин подвергается сексуальным домогательствам или изнасилованиям, они на самом деле не ставят эти проценты для мужчин — это процент мужчин, подвергающихся сексуальным домогательствам.
Я думаю, нам нужно переключить фокус виктимизации с жертв и на самом деле взглянуть на проблему. Откуда это происходит?».
Честейн четко разграничивает женщин как жертв сексуального насилия и мужчин как виновных в сексуальном насилии («Я действительно хочу, чтобы внимание также было сосредоточено на мужчинах… Я думаю, что нам нужно снять этот фокус виктимизации с жертв и действительно посмотреть у проблемы»). Подспудное убеждение, неявно выраженное здесь, — что мужчины не могут быть жертвами сексуального насилия (конечно, не со стороны женщин) — помогает объяснить когнитивный диссонанс в Честейн, заступающейся за женщин-жертв сексуального насилия, с гордостью снимающейся в фильме, прославляющем сексуальное насилие. насилие в отношении мужчин-мусульман; похоже, она даже не расценивает произошедшее с задержанным в «Ноль темных тридцатых» как сексуальное насилие. Что касается отношения Честейн к арабским и мусульманским мужчинам, которых ее главная героиня #girlboss бессердечно преследует в «Ноль темных тридцатых», вот что она сказала о них после выхода фильма:
«Мы снимали [сцены пыток] в действующей иорданской тюрьме и как бы в глуши [на окраине Аммана].
У них там очень странные отношения с женщинами. Однажды я пошел пообедать с тремя другими парнями, мы сели за столик в ресторане очень хорошего отеля в Иордании, и официант принес меню для мужчин, но не для меня… Так что Джейсон Кларк заказал для меня. В другой раз мы зашли в мечеть, а там было совершенно пусто, и мы собирались посмотреть на здание и прочее. Это были Кэтрин Бигелоу, Меган Эллисон, я и множество мужчин, включая оператора [Грейга Фрейзера], Марка и Джейсона, и они отвели Кэтрин, Меган и меня в сторону и заставили нас надеть черные мантии. И там был оператор, который снимал все это, и каждый раз, когда он поворачивался ко мне, я все время отворачивался, и, наконец, я подошел к нему и сказал: «Не снимай меня так!» Я был потрясен, и это действительно заставило меня чувствовать себя невидимым. Я видел фотографии, где вы видите пару, и мужчина в плавках, а женщина в парандже. Я видел это много раз и думал: «Ты что, шутишь?» Я нахожу прикрытие очень странной вещью. Это как сказать: «Мы все животные», и я не согласен.
Я думаю, что мужчины достаточно сильны и достаточно способны, чтобы контролировать себя и не нападать на женщину, если она не одета в халат, понимаете?».
Характеристика гендерной динамики в Иордании Честейн очень упрощена и обобщена, и ее точка зрения на превосходство Запада ничем не прикрыта («У них там очень странные отношения с женщинами»). Она абсолютно потрясена тем, что от нее требовали прикрыться при входе в мечеть; неясно, что в этом такого скандального или почему она чувствовала себя слишком смущенной, чтобы сниматься в мантии. Женщины носят головные платки во многих традиционных анабаптистских церквях на Западе, а в Великобритании женщины обычно носят головные уборы во время посещения официальных христианских служб; таким образом, женская скромность в культовых сооружениях вряд ли является прерогативой «примитивного» арабского мира. Кроме того, популярные иорданские шоу Netflix, такие как «Джинн» и «Школа для девочек Аль-Раваби», показывают молодых иорданок в гораздо более западной одежде и высказывают свое мнение мужчинам, поэтому рассказ Честейн о ее собственном узком опыте, безусловно, не является репрезентативным для всей страны.
. Она также подразумевает, что единственная причина, по которой женщина хотела бы прикрываться, заключается в том, что она находится под контролем мужчин: «Я нахожу прикрытие очень странным. Это все равно, что сказать: «Мы все животные», и я не согласна», — что покровительствует всем женщинам (мусульманкам и немусульманкам, религиозным и светским), которые предпочитают скромно одеваться по своим собственным причинам.
Честейн изображает арабских и мусульманских мужчин женоненавистниками, патриархами и отсталыми после того, как сыграла персонажа, который мучает и сексуально унижает арабских и мусульманских мужчин; персонаж, которого Честейн хвалит как «способного, сильного и независимого», добавляя: «Я думаю, что она действительно представляет это поколение женщин, и для меня большая честь быть в фильме, в котором показаны такие женщины». Это идеальная квинтэссенция расистской женоненавистничества и феминистской риторики, которые использовались для облегчения злоупотреблений в войне с терроризмом; идея о том, что западные женщины разрушают патриархат и демонстрируют свою силу, жестоко обращаясь с коричневыми мужчинами.
The Feminist Spectator, которым руководит Джилл Долан (известный профессор-феминист и декан колледжа в Принстонском университете), дал «Zero Dark Thirty» блестящую рецензию, похвалив ее за то, что она «отдает дань уважения настоящей женщине-оператору ЦРУ, над которой Майя характер основан на стальной решимости и непоколебимой решимости» и описывает Майю как «феминистского героя 21-го века». Судя по всему, герои-феминистки 21-го века участвуют в вопиющих нарушениях прав человека арабских и мусульманских мужчин. Обзор также восторженно отзывается о «яркой, бледно-белой красоте Честейн», которая выделяет ее как «белую западную женщину в патриархальной ближневосточной культуре». Наглый расизм здесь шокирует; не говоря уже о женоненавистничестве против небелых женщин. И все же это проходит за «прогрессивизм».
Травма жертв
Бывший задержанный на авиабазе Баграм рассказал Центру прав человека и Международной юридической клинике по правам человека при Калифорнийском университете в Беркли: «Самое большое насилие, которому я подвергся, было наготой.
После этого, если бы нас убили, мне не было бы никакого горя». Другой заявил: «Худшим опытом для меня было то, что меня заставили снять одежду, а затем сфотографировали. Вы знаете, мы афганцы и мусульмане… Лучше бы меня убили, чем чтобы со мной так обращались». Другой бывший заключенный описал опыт американских солдат-женщин, наблюдавших за купающимися заключенными, следующим образом: «Там были женщины-солдаты… Они смотрели на нас и смеялись, пока мы были голыми. Мы были как обезьяны в туалете». Из этих заявлений ясно, что опыт раздевания догола, особенно перед женщинами, ощущался этими мужчинами как высшая форма унижения и дегуманизации. Дальнейший свет на это проливает следующее свидетельство бывшего узника Гуантанамо о том, что ему пришлось пережить во время полета в Гуантанамо:0005
«В какой-то момент я попросился в туалет. Я помню женщину, сопровождавшую меня. Это были двое солдат – мужчина и женщина. И двери были открыты. Они оставили двери открытыми и сняли для тебя штаны. Итак, эта женщина снимала для меня штаны.
И мне нужно было пописать в основном. И я стоял там, может быть, 10 минут. А я никак не могла облегчиться, просто не могла. Она смотрела на меня сзади, и я знал, что она смотрит на меня. И по этой причине с моим телом как будто ничего не происходило. А дело было в том, что мне давно нужно было в туалет. И теперь мой мочевой пузырь, мой желудок действительно болели. И, знаете, мне было так больно, что я не могла облегчиться… Так что я пошла и села обратно, а еще через пару часов попросилась снова. И на этот раз это заняло у меня снова минут 10, 20… Но к тому времени, когда я справлял нужду, все было уже повсюду. Это было на мне, потому что я не мог видеть, что я делаю… Самолет двигался, так что он накрыл меня. Так что я снова сел… Это было действительно унизительно… Только представьте, что там была женщина, и ей нужно было сходить в туалет на глазах у всех мужчин».
Последнее предложение — просьба к читателю представить, если бы женщине пришлось пройти через то же самое — важно, поскольку оно говорит об отсутствии сочувствия в западных обществах к мужчинам, подвергающимся такого рода унижениям.
Травма, с которой должны жить эти жертвы, редко, если вообще когда-либо, обсуждается в настоящее время в США и Великобритании, несмотря на то, что они не получили никакой компенсации и, несомненно, вынуждены жить под большим психологическим давлением. включая то, что происходит из-за стигматизации мужчин, ставших жертвами такого рода насилия. Давно пора, чтобы США и Великобритания всерьез посчитались с хаосом, причиненным ими жизням этих людей, и попытались загладить свою вину вместо того, чтобы либо полностью замять это под ковер (как в Британии), либо открыто прославление его под каким-то искаженным определением «расширения прав и возможностей женщин» (как в США).
Ирфан Чоудхури — независимый писатель, который в основном занимается западным империализмом на Ближнем Востоке. Он был опубликован в The Iran, Mondoweiss, Peace News, Hastings In Focus, The Palestine Chronicle, Roar News и Bella Caledonia, а сейчас находится в Substack. Его псевдоним в Твиттере — @irfan_c98.
