7 ловушек, которые ставит нам интуиция
Даниэль КАНЕМАН
Психолог, лауреат Нобелевской премии по экономике
Психологи выделяют два режима мышления, которые мы назовём Система 1 и Система 2. Система 1 срабатывает автоматически и очень быстро, почти не требуя усилий и не давая ощущения намеренного контроля. Система 2 выделяет внимание, необходимое для сознательных умственных усилий, в том числе для сложных вычислений. Пока мы бодрствуем, работают обе системы: первая — автоматически, а вторая — находится в комфортном режиме минимальных усилий. Когда всё происходит гладко, Система 2 принимает предложения Системы 1 совсем или почти без изменений. Как правило, вы верите своим впечатлениям и действуете согласно своим желаниям, и обычно это вполне приемлемо. Система 2 приходит в действие, когда обнаруживается событие, нарушающее модель окружающего мира в представлении Системы 1. Большую часть времени Система 1 отлично выполняет свои функции, однако ей свойственны свои искажения и систематические ошибки, особенно плохо она разбирается в логике и статистике.
Иллюзия истины
Если что-то кажется знакомым, мы предполагаем, что это правильно. Система 1 даёт ощущение знакомости, а Система 2 на основе этого ощущения решает, соответствует ли утверждение истине. Всё, что облегчает работу ассоциативного механизма, искажает оценку. Частые повторения — надёжный способ заставить людей поверить неправде, потому что различить истину и ощущение чего-то знакомого нелегко. Авторитарные режимы и маркетологи давно об этом знают, но психологи обнаружили, что для правдоподобия даже не обязательно повторять утверждение полностью. Если вы часто слышали слова «температура тела курицы», вы легче примете за правду утверждение «температура тела курицы равна 62 градусам». Если вы не можете вспомнить, откуда вы это знаете, и никак не можете соотнести утверждение с другими известными фактами, вам остаётся лишь ощущение когнитивной лёгкости, сообщающее о том, что где-то вы нечто подобное уже слышали. Ощущение «прошлости» указывает вам на наличие предыдущего опыта, которого в реальности не было.
Эффект настроения
Хорошее настроение, интуиция, способность к творчеству, доверчивость и повышенная зависимость от Системы 1 входят в одну группу. На другом полюсе находятся связанные между собой огорчение, бдительность, подозрительность, аналитический подход и дополнительные усилия. Хорошее настроение ослабляет контроль Системы 2 над деятельностью, люди в таком состоянии более склонны к логическим ошибкам. Такая связь имеет биологический смысл: хорошее настроение — это сигнал, что в целом всё идёт хорошо, окружающая обстановка безопасна, оборону можно ослабить. Плохое настроение — признак того, что ситуация не очень хорошая, возможно наличие угрозы, требуется бдительность. Так что будьте осторожны с принятием ответственных решений, если утром вы проснулись в хорошем настроении.
Эффект ореола
Если вам нравится политика президента, вам, вероятно, также нравятся его внешность и голос. Склонность хорошо (или плохо) воспринимать в человеке всё, включая то, чего вы не видели, называется эффектом ореола. Это ещё один способ, с помощью которого Система 1 генерирует представление об окружающем мире, упрощая его и делая более логичным, чем на самом деле. Сведения о предмете накапливаются постепенно, и их интерпретация определяется эмоцией, связанной с первым впечатлением. Эффект ореола увеличивает силу первых впечатлений порой до такой степени, что остальная информация почти полностью пропадает.
В нормальном состоянии ваш разум обладает интуитивными чувствами и мнениями почти обо всём, что вам встречается
Для получения полезной информации из множественных источников следует обеспечить их независимость друг от друга. Именно из-за этого полицейские не разрешают свидетелям происшествия обсуждать его друг с другом до дачи показаний — боятся, что те повлияют на мнение друг друга и начнут делать одинаковые ошибки. Принцип независимости суждений могут с успехом использовать руководители компаний во время проведения совещаний. Все участники должны записать краткое изложение своей точки зрения до обсуждения, тогда разнообразие знаний и мнений внутри группы может быть эффективно использовано. При стандартном открытом обсуждении слишком большой вес приобретают мнения тех, кто говорит раньше и убедительнее других.
Что видишь, то и есть
Система 1 отлично справляется с выстраиванием наилучшей возможной истории, включающей активированные в данный момент идеи, но не учитывает информацию, которой у неё нет. Мерой успеха для Системы 1 является целостность созданной истории, а количество и качество данных, на которых она основана, особого значения не имеют. Она работает как механизм для поспешных выводов. Подумайте над следующим: «Будет ли Миндик хорошим лидером? Она умная, сильная…» Вам в голову быстро пришёл ответ: «Да». Вы выбрали лучший вариант на основании ограниченной доступной информации, но вы поторопились. А вдруг следующие два прилагательных оказались бы «коррумпированная» и «жестокая»? Ваша ошибка в том, что вы не задали себе вопрос: «Что мне нужно знать, чтобы сформировать своё мнение о качестве лидерства?» Обращаясь к Системе 2, вы начинаете искать информацию, которой у вас нет, а не строите историю на основе отрывочных фактов.
Автозамена
В нормальном состоянии ваш разум обладает интуитивными чувствами и мнениями почти обо всём, что вам встречается. Вы просто откуда-то чувствуете, что человек вам не нравится, хотя вы его плохо знаете, что дело будет успешным, хотя пока не вдавались в его анализ. Есть объяснение того, как мы генерируем интуитивные мнения по сложным вопросам. Если на сложный вопрос быстро не находится удовлетворительного ответа, Система 1 подыскивает более лёгкий родственный вопрос и отвечает на него (считая при этом, что нашли ответ на первый вопрос). Например вопрос «Сколько вы согласны пожертвовать на спасение исчезающего вида?» заменяется на вопрос «Какие эмоции я испытываю, думая об умирающих дельфинах?». Вопрос «Насколько вы в последнее время счастливы?» — на вопрос «Какое у меня сейчас настроение?». «Насколько популярен будет президент через полгода» — на «Насколько президент популярен сейчас?»
Счастливый случай
Ассоциативные механизмы ищут причины. Наша склонность к каузальному мышлению порождает серьёзные ошибки в оценке случайности действительно случайных событий. Для примера возьмём пол шести младенцев, родившихся в больнице один за другим. Последовательность появления мальчиков и девочек совершенно случайна, эти события независимы. Однако вам покажется менее вероятным, что родились 6 девочек подряд, чем то, что мальчиков и девочек родилось поровну. Мы везде ищем закономерности и не ожидаем, что случайный процесс приведёт к регулярным результатам.
Если вам важно казаться умным и достойным доверия,
не используйте сложные слова в случаях, где достаточно простых
На этом основывается убеждение многих тренеров и болельщиков, что иногда у игроков бывает «лёгкая рука»: если тот забрасывает три или четыре мяча подряд, возникает казуальное убеждение, что он и дальше будет играть успешнее других. Статистика это опровергает. Иллюзия закономерности влияет на нас и за пределами игр: сколько выгодных сделок должен заключить ваш финансовый консультант, прежде чем вы решите, что он необычайно эффективен? Какое количество успешных сделок убедит совет директоров, что у гендиректора талант к управлению? Следуя интуиции, вы чаще воспримете случайное событие как закономерное.
Мнимая убедительность
Предположим, вы хотите, чтобы читатели поверили тому, что вы пишете. Главное — любым способом уменьшить когнитивное напряжение, так что для начала стоит сделать всё возможное для повышения читабельности: выберите качественную бумагу, внятный шрифт, используйте ярко-синие или красные буквы и ни в коем случае не бледные оттенки зелёного, жёлтого или голубого. Если вам важно казаться умным и достойным доверия, не используйте сложные слова в случаях, где достаточно простых. Облечение знакомых мыслей в претенциозные слова считается признаком низкого интеллекта и малой достоверности информации. Так, компании с произносимыми названиями лучше чувствуют себя на рынке в первую неделю после выхода акций. Одно исследование показывает, что инвесторы ожидают более высоких доходов от акций компаний с легко произносимыми названиями, вроде «Эмми», чем от акций, названных неудобно, например «Геберит».
Если можете, выразите свои мысли в виде стихов, тогда их легче воспримут как правду. Выражение «Вместе горевать — меньше враждовать» кажется более глубоким, чем «вместе горевать — меньше соперничать». Если вы кого-то цитируете, выбирайте источники с названиями попроще. Мы все проводим основную часть жизни под руководством впечатлений Системы 1 и зачастую не знаем, откуда они берутся. Откуда вы знаете, что утверждение верно? Если оно логически и ассоциативно увязывается с другими вашими убеждениями или исходит из источника, которому вы доверяете, вы почувствуете когнитивную лёгкость. Проблема состоит в том, что у лёгкости могут быть и другие причины, в том числе вид шрифта и привлекательный ритм прозы, а у вас нет простого способы отследить источник своих чувств.
Канеман Д. Думай медленно… решай быстро — Канеман Д. | 978-5-17-080053-7
Стоимость товара может отличаться от указанной на сайте!Наличие товара уточняйте в магазине или по телефону, указанному ниже.
г. Воронеж, площадь Ленина, д.4
8 (473) 277-16-90
г. Липецк, проспект Победы, 19А
8 (4742) 22-00-28
г. Липецк, пл.Плеханова, д. 7
8 (4742) 47-02-53
г. Богучар, ул. Дзержинского, д.4
8 (47366) 2-12-90
г. Воронеж, ул. Г. Лизюкова, д. 66 а
8 (473) 247-22-55
8 (473) 252-57-43
г. Воронеж, ул. Ленинский проспект д.153
8 (473) 223-17-02
г. Воронеж, ул. Хользунова, д. 35
г. Россошь, Октябрьская пл., 16б
8 (47396) 5-29-29
г. Россошь, пр. Труда, д. 26А
8 (47396) 5-28-07
8 (47391) 2-22-01
г.Воронеж, ул. Жилой массив Олимпийский, д.1
8 (473) 207-10-96
8 (473) 300-41-49
г. Липецк, ул.Стаханова,38 б
8 (4742) 78-68-01
г.Старый Оскол, мкр Олимпийский, д. 62
8 (4725) 39-00-10
8 (473) 269-55-64
ТРЦ «Московский Проспект», 3-й этаж
«Думай медленно… Решай быстро» за 14 минут. Краткое содержание книги Канемана
Наше поведение определяется связью между Системой 1 и Системой 2
Работа нашего подсознания — это взаимодействие двух систем, которое определяет ход наших мыслей, влияет на принятие решений и действия.
Система 1 — это часть мозга, действующая интуитивно и мгновенно, часто без нашего сознательного контроля. Эта система − часть эволюционного прошлого: человеку необходимо было действовать быстро, чтобы выжить.
Продолжение после рекламы:
Система 2 — это часть мозга, которую мы используем, когда мысленно представляем себе что-то или задумываемся. Она отвечает за сознательную деятельность: самоконтроль, выбор, обдуманную концентрацию внимания.
Пример. Если нужно найти в толпе женщину, ваш разум сфокусируется на задаче: он вспомнит характеристики человека и устранит отвлекающие факторы. Если не отвлекаться, можно выполнить задачу очень быстро. Но если внимание рассеянно, шансы на успех уменьшаются.
Взаимосвязь между двумя системами определяет наше поведение. И наше состояние, расслабленное или напряжённое, зависит от того, какая система командует.
Разум часто ленится, что влияет на наши умственные способности
Обычно, сталкиваясь с непонятной ситуацией, Система 1 обращается к Системе 2, чтобы разобраться в проблеме. Но иногда Система 1 воспринимает проблему проще, чем она есть на самом деле, и пытается справиться с ней самостоятельно.
Причина этому − наша врождённая умственная лень. Мы используем минимум энергии, чтобы решить какую-либо задачу − это закон наименьшего усилия. Использование Системы 2 требует больше энергии, и разум не будет этого делать, если уверен, что может задействовать только Систему 1.
Брифли существует благодаря рекламе:
Исследования показывают, что тренировка Системы 2, то есть концентрации внимания и самоконтроля, обеспечивает более высокий уровень интеллекта. Ленясь и избегая подключать Систему 2, разум ограничивает силу интеллекта.
Мы далеко не всегда сознательно контролируем свои мысли и действия
О чём вы подумаете, увидев слово с пропущенными буквами «М__О»? Вероятно, ни о чём. Но, услышав слово «ЕДА», вы дополните его до «МЯСО». Этот процесс называется праймингом: идея «ЕДА» даёт установку на «МЯСО», а идея «МЫТЬ» даёт установку на «МЫЛО».
Прайминг влияет не только на мысли, тело тоже может подвергаться воздействию.
Пример. Проводилось исследование, в котором испытуемые слышали слова, ассоциирующиеся с пожилыми людьми. После этого они бессознательно начинали двигаться медленнее.
Прайминг показывает, что мы не полностью контролируем свои действия, суждения и выбор. Нами управляют определённые социальные и культурные условия.
Пример. Согласно исследованию Кэтлин Вос, мысль о деньгах даёт установку на индивидуализм. Люди, которым показывали изображения денег, действовали более независимо и неохотно взаимодействовали с другими. Один из выводов исследования — жизнь в обществе, основанном на деньгах, может сделать наше поведение далёким от альтруизма.
Продолжение после рекламы:
Прайминг может влиять на выбор, решения и поведение индивида, что отражается на культуре и обществе, в котором мы живём.
Разум быстро принимает решения, несмотря на недостаточное количество информации
Пример. На вечеринке вы знакомитесь с человеком по имени Бен и находите его коммуникабельным. Позже, когда речь заходит о благотворительности, вы рекомендуете Бена в качестве жертвователя, хотя единственное, что вы о нём знаете,− его коммуникабельность.
Нам может понравиться одна черта характера, и мы сразу судим и об остальных. Часто мнение о человеке складывается, даже если мы почти ничего не знаем о нём.
Склонность разума всё упрощать приводит к ошибочным суждениям. Это называется «преувеличенная эмоциональная когерентность», известная как эффект ореола.
Пример. Вы окружили Бена ореолом, хотя совсем мало знаете о нём.
Разум экономит время при принятии решений и другим способом: существует предвзятость подтверждения — склонность людей соглашаться с предложениями, преувеличениями и своими прежними убеждениями.
Брифли существует благодаря рекламе:
Пример. Отвечая на вопрос: «Дружелюбен ли Джеймс?», и не имея другой информации, испытуемый решает, что Джеймс дружелюбен, поскольку разум автоматически подтверждает предложенную идею.
Эффект ореола и предвзятость подтверждения возникают потому, что разум жаждет принимать быстрые решения. Полагаясь на ложные рекомендации, чрезмерные упрощения и пытаясь заполнить пробелы в данных, разум приходит к неверным выводам. Как и прайминг, эти когнитивные явления происходят бессознательно и влияют на наш выбор, суждения и действия.
Принимая быстрые решения, разум использует эвристику
Для быстрой оценки ситуации разум создал ярлыки, помогающие понять окружающую обстановку. Они называются эвристикой. Зачастую разум злоупотребляет ею. Используя неподходящие к ситуации ярлыки, мы делаем ошибки.
Рассмотрим два типа эвристики:
1. Эвристика замены: мы упрощаем заданный нам вопрос.
Пример. «Эта женщина претендует на пост шерифа. Насколько успешной она будет в этой должности?». Мы автоматически упрощаем этот вопрос. Вместо того чтобы проанализировать опыт и принципы кандидата, мы спрашиваем себя: «Действительно ли эта женщина соответствует нашему представлению о хорошем шерифе?». При отрицательном ответе мы можем отказать этой женщине, даже если она является лучшим кандидатом на должность.
2. Эвристика доступности: мы склонны преувеличивать вероятность того, о чём часто слышим или легко запоминаем.
Пример. Из-за инсультов умирает больше людей, чем в авариях. Но 80% опрошенных считают смерть от несчастного случая более распространённой. СМИ гораздо чаще говорят о таких смертях, они запоминаются и производят более сильное впечатление.
Мы с трудом понимаем статистику и часто совершаем предотвратимые ошибки при прогнозировании
Чтобы спрогнозировать определённые события, нужно запомнить базовый коэффициент.
Пример. Представьте, что в таксопарке 20% жёлтых машин и 80% красных. То есть базовый коэффициент для жёлтого такси составляет 20%, а для красного — 80%. Если, заказывая такси, вы хотите угадать цвет машины, вспомните базовые коэффициенты, и прогноз будет вернее.
К сожалению, мы часто игнорируем базовую информацию, предпочитая ориентироваться на ожидаемые, а не на наиболее вероятные события.
Пример. Если мимо вас проехали пять жёлтых такси, очень высока вероятность того, что следующая машина будет красной (вспомним базовый коэффициент). Но вместо этого мы ожидаем увидеть жёлтое такси и нередко ошибаемся.
Игнорирование базовой информации — распространённая ошибка. Нам сложно запомнить, что всё стремится к среднему показателю.
Пример. Если футбольный форвард, в среднем забивающий пять голов в месяц, в сентябре забьёт десять голов, тренер будет в восторге; но если в октябре он забьёт всего один гол, тренер раскритикует его, хотя игрок просто регрессирует к среднему.
Наши воспоминания несовершенны — мы оцениваем события задним числом, а не на основе ощущений
Разум обладает двумя разными «я» памяти, каждое из которых запоминает ситуацию по-своему. Ощущающее «я» запоминает, как мы себя чувствовали в момент события. Вспоминающее «я» запоминает, как всё происходило.
Ощущающее «я» более точное описывает то, что произошло, поскольку наши чувства всегда точны. Но в памяти доминирует вспоминающее «я» — менее точное, поскольку сохраняет воспоминания после завершения события. На то есть две причины:
- Игнорирование длительности: мы игнорируем общую продолжительность события.
- Правило пик-конец: мы преувеличиваем то, что происходит в конце события.
Пример. Перед болезненной медицинской процедурой пациентов разделили на две группы. Процедура в первой группе была длительной, а во второй — быстрой, но к концу боль усиливалась. При проведении процедуры пациентов спрашивали о самочувствии, и ощущающее «я» давало точный ответ: проходившие длительную процедуру чувствовали себя хуже. Но позже вспоминающее «я» начинало доминировать, и хуже себя чувствовали испытуемые, прошедшие процедуру быструю, но более болезненную в конце.
Корректировка внимания разума существенно влияет на мысли и поведение
Разум затрачивает разное количество энергии в зависимости от задачи. Когда не нужно сосредотачивать внимание и энергии требуется мало, мы находимся в состоянии когнитивной лёгкости. Но когда нам нужно сосредоточить внимание, мы используем больше энергии и входим в состояние когнитивного напряжения. Эти энергетические изменения сильно влияют на поведение.
В состоянии когнитивной лёгкости интуитивная Система 1 отвечает за разум, а более сложная Система 2 расслабляется. Мы становимся творческими и счастливыми людьми, но чаще совершаем ошибки. В состоянии когнитивного напряжения доминирует Система 2, которая стремится перепроверить наши суждения. Мы будем менее креативны, но избежим множества ошибок.
Можно сознательно влиять на количество энергии, которое использует разум. Попробуйте изменить метод предоставления информации. Когда информация повторяется или легче запоминается — она более убедительна. Разум положительно реагирует на многократные и чёткие сообщения. Увидев что-то знакомое, мы входим в состояние когнитивной лёгкости.
Когнитивная напряжённость полезна для решения статистических задач.
Пример. Можно войти в такое состояние, читая сообщения, набранные трудночитаемым шрифтом. Разум оживляется и затрачивает больше энергии, стараясь осмыслить задачу. Способ представления информации влияет на оценку рисков
На оценку идей и решение проблем во многом влияет их формулировка. Незначительные изменения в подробностях или акценте вопроса могут изменить наше восприятие.
Кажется, достаточно определить вероятность риска, и все будут относиться к этому показателю одинаково. Но это не так. Просто изменив способ числового выражения, можно повлиять на отношение к риску.
Пример. Двум группам психиатров задали вопрос: «Безопасно ли выписывать мистера Джонса из психиатрической больницы?». Первой группе сообщили, что «такие пациенты, как мистер Джонс, могут совершить повторное насильственное действие в первые месяцы после выхода из лечебницы с вероятностью 10%», а второй группе сказали, что «из ста пациентов, подобных мистеру Джонсу, десять совершают насильственные действия в первые же месяцы после выхода из лечебницы». Почти вдвое больше респондентов во второй группе отказали в выписке.
Искажает оценку риска и пренебрежение знаменателем − мы пренебрегаем сухой статистикой в пользу мысленных образов, влияющих на наши решения.
Пример. Рассмотрим два утверждения: «вакцина, предотвращающая развитие смертельной болезни у детей, в 0,001% случаев приводит к инвалидности» и «один ребёнок из 100 000 детей, привитых этой вакциной, на всю жизнь останется инвалидом». Смысл выражений одинаков, но последнее вызывает в мозгу яркий образ ребёнка, искалеченного вакциной, что влияет на наше решение о применении лекарства.
Делая выбор, мы не основываемся исключительно на рациональном мышлении
Долгое время группа экономистов Чикагской школы во главе с известным учёным Милтоном Фридменом считала, что в своих решениях мы основываемся исключительно на разумных доводах − руководствуемся теорией полезности, согласно которой люди учитывают только рациональные факты.
Применяя теорию полезности, Чикагская школа утверждала, что люди на рынке становятся ультра-рациональными и оценивают товары одинаково.
Пример. Рассмотрим два автомобиля: один оснащён мощным двигателем и более безопасен, а другой технически неисправен и может загореться при движении. Согласно теории полезности, люди должны оценить первый автомобиль выше, чем второй. Экономисты считали, что стоимость всех товаров и услуг определяется таким высокоэффективным способом.
Но люди не рациональные существа — наш разум задействует процессы и использует ярлыки, чтобы принимать быстрые решения. Такие процессы, как эвристика и пренебрежение знаменателем показывают, что мы постоянно действуем нерационально и даже странно.
Вместо того чтобы основывать решения на рациональных соображениях, мы часто подпадаем под влияние эмоций
Альтернатива теории полезности — теория перспектив, разработанная Даниэлем Канеманом. Теория перспектив доказывает, что мы не всегда действуем рационально.
Пример. Рассмотрим две ситуации. В первом случае, вы получаете 1000 долларов, а затем или гарантировано получаете 500 долларов, или используете 50% шанс выиграть ещё 1000 долларов. Во втором случае, вы получаете 2000 долларов, после чего-либо гарантировано теряете 500 долларов, либо используете 50% шанс потерять 1000 долларов. Чисто рациональное мышление подсказало бы нам, что оба предложения имеют одинаковый результат. Но большинство людей в первом случае предпочтёт сделать верную ставку, а во втором большинство рискнёт.
Теория перспектив может объяснить такое поведение. Она выделяет две причины, основанные на страхе потерять.
1. Оценка исходных ориентиров.
Пример. Начальные 1000 или 2000 долларов в обоих случаях влияют на готовность рискнуть. Мы оцениваем исходную сумму и как отправную точку, и как фактическую ценность.
2. Влияние принципа снижающейся чувствительности: ценность, которую мы воспринимаем, может отличаться от реальной.
Пример. Ощущаемая ценность от 1000 до 500 долларов больше, чем от 2000 до 1500 долларов, хотя денежная стоимость обеих потерь равна.
Образы, которые помогают нам понять мир, создают ошибки прогнозирования
Чтобы понять ситуацию и сделать вывод, разум инстинктивно использует когнитивную согласованность. Мы создаём мысленный образ, чтобы объяснить идею или понятие.
Пример. Чтобы понять, что надеть летом, мы вспоминаем образ летней погоды — солнце, зелёную листву, пляж.
Мы доверяем этим образам, даже когда статистическая информация расходится с ними.
Пример. Если летом метеорологи предсказывают прохладную погоду, вы всё равно можете надеть шорты и футболку − так подсказывает мысленный образ лета.
Мы излишне уверены в наших мысленных образах. Но можно преодолеть эту самоуверенность и научиться предсказывать.
- Используйте предсказание отсчётного типа. Вместо того чтобы основывать решения на общих мысленных образах, можно сделать более точный прогноз, используя конкретные примеры.
- Можно спланировать долгосрочную политику минимизации рисков − конкретные меры в случае успеха и неудачи в прогнозе. С их помощью вы сможете опираться на доказательства, а не на общие представления, и делать более точные прогнозы.
Самое главное
В нашем сознании работают две системы. Первая действует инстинктивно и не требует особых усилий; вторая нетороплива и требует концентрации внимания. Наши мысли и действия зависят от того, какая из двух систем управляет нашим мозгом.
Нашему разуму присуща лень, поэтому мозг использует ярлыки для экономии энергии. Это происходит неосознанно, и мы часто совершаем ошибки. Зная о существовании лени, мы можем делать правильные выводы.
- Повторяйте сообщение! Сообщения более убедительны, если мы неоднократно повторяем их. Повторяющиеся события, не имевшие плохих последствий, считаются хорошими по определению.
- Не дайте эвристике доступности затуманить ваш взгляд. Мы часто переоцениваем вероятность различных бедствий из-за ярких образов, созданных СМИ.
- В хорошем настроении раскрываются творческие способности и интуитивное мышление. Хорошее настроение ослабляет контроль Системы 2 над разумом. Его бдительная и аналитическая часть передаёт управление интуитивной и быстро думающей системе, что раскрывает наши творческие способности.
читать, слушать онлайн на Smart Reading
Думай медленно… Решай быстро (Даниэль Канеман) – саммари на книгу: читать, слушать онлайн на Smart ReadingDaniel Kahneman
Thinking, Fast and Slow · Daniel Kahneman · 2011
Текст • 34 мин
Аудио • 49 мин
Инфографика • 5 мин
Читать бесплатно 7 дней Попробовать бесплатно 7 дней
О книге
Об авторе
Даниэль Канеман — профессор Принстонского университета, доктор психологии, который получил Нобелевскую премию по экономике. Он посвятил карьеру исследованию человеческой иррациональности. Вместе с коллегами выявил около 20 когнитивных ошибок — бессознательных сбоев мышления, искажающих наше суждение о мире. Нобелевскую премию он получил за разработку теории перспектив, которая описывает поведение людей во время принятия решений. В настоящее время занимается исследованием природы счастья.
Поделиться в соцсетях
Узнайте, что такое саммари
Саммари Smart Reading — краткое изложение ключевых мыслей нехудожественной книги. Главная особенность наших саммари — глубина и содержательность: мы передаем все ценные идеи книги, ее мотивационную составляющую, сохраняем важные примеры, кейсы и даже дополняем текст комментариями, позволяющими глубже понять идеи автора.
Вы {{ pageSummarySingle_GoToTestText }} по книге
«Думай медленно… Решай быстро» автора Даниэль Канеман
Срок вашей подписки истек. Пожалуйста, перейдите в раздел Подписаться, чтобы оплатить подписку.
Срок вашей корпоративной подписки истек. Пожалуйста, свяжитесь с отделом продаж [email protected], чтобы оплатить подписку.
Вы успешно подписались на рассылку
Изменить пароль
Это и другие саммари доступны для наших
подписчиков. Попробуйте 7 дней бесплатно или войдите в ваш аккаунт
Попробовать бесплатно
или
Войти в систему
По вопросам корпоративной подписки обращайтесь по адресу [email protected]
Вы уже купили автоматически обновляемую (рекуррентную) подписку.
По окончанию срока действия подписки — деньги будут списаны с вашей карты автоматически и подписка будет обновлена.
У вас уже есть Бессрочная подписка.
У вас уже есть Семейная подписка.
Вы успешно {{ pageTariff_successPayText }} тариф
«{{ pageTariff_PaidTariffName }}»
Адрес: , пер. Армянский, д. 9 стр.1, офис 309 119021 г. Москва,
Телефон:+7 495 260-14-47, Электронная почта: [email protected]Harvard Business Review Россия
Даниэль Канеман — израильско-американский психолог, заслуженный профессор Принстонского университета, один из самых влиятельных современных мыслителей, получивший в 2002 году Нобелевскую премию по экономике за применение психологических методов в экономической науке. Его работы переведены на множество языков, а книга «Думай медленно, решай быстро» вошла в список мировых бестселлеров. Даниэль Канеман — один из постоянных авторов Harvard Business Review. В интервью «HBR Россия» профессор рассказал о том, каким ошибкам подвержены человеческие суждения, почему оценки, данные роботами, получаются более точными и в чем опасность искусственного разума.
HBR Россия: В нашем журнале на протяжении 15 лет появляются статьи, вдохновленные вашими идеями. Насколько сильно ваша концепция повлияла на экономическую и управленческую науку и на практики компаний?
Канеман: В экономике они проявились двояко. Во-первых, возникло направление, названное «поведенческой экономикой». И во-вторых, модель «рационального агента», из которой прежде исходили практически все экономисты, уже не полностью доминирует. Но я не думаю, что изыскания специалистов-психологов и экономистов-бихевиористов реально повлияли на то, как в компаниях принимаются стратегические решения. Может, по мелочи нашими наработками кто-то и пользуется, но я очень сомневаюсь, что их учитывают в масштабных решениях. Я вообще небольшой оптимист в вопросе воздействия идей на то, как люди работают.
Позвольте нам быть бóльшими оптимистами, ведь мы публикуем статьи теоретиков менеджмента. Например, в одной из недавних речь шла о том, что кризис лучше переживают компании, где решения принимаются децентрализованно. Это ведь в русле ваших работ?
Боюсь вас разочаровать, но степень централизации компаний выходит за пределы моей области знаний. Я психолог и потому с уверенностью могу говорить только о том, что основано на данных моей науки, конкретно — как принимаются решения, а не где и кем. Моя сфера — когнитивные искажения, осведомленность о «ловушках» мышления и преимущества обдуманных решений. Структура организации и полномочия руководителей — это не мое. Мне кажется, что вы хотите заставить меня говорить о вещах, в которых я попросту не специалист.
Упаси меня бог! Я хотела сказать, что для компании важно, чтобы решения принимали наиболее сведущие люди. Это связано с вашей теорией?
Не очень. Давайте я объясню. В своих исследованиях мы продемонстрировали существование когнитивных искажений. Зная их, человек должен понять, что некоторые решения необходимо методично обдумывать. Основной посыл книги «Думай медленно, решай быстро» таков: остерегайтесь импульсивных решений и не полагайтесь на интуицию. Это важно для бизнеса, потому что многие лидеры верят в свое особое чутье и способность сходу разглядеть ситуацию. Важно, чтобы они начали в этом сомневаться. Но я не уверен, что этот посыл был воспринят руководителями компаний.
Они по-прежнему не используют информацию или используют ее слишком мало? Но ведь они знают о «ловушках»?
Наверное, они учитывают гораздо больше разного рода информации, чем прежде, хотя бы потому, что ее в мире и в бизнесе стало гораздо больше. Но одно дело — объем информации, а другое — когнитивные искажения, которые по-прежнему мешают лидерам ее интерпретировать, давать верные оценки, строить реалистичные планы. Об искажениях многие знают, охотно говорят, но в реальных процессах этим знанием редко кто пользуется. Знать о ловушке и не попадать в нее — разные вещи.
Многие познакомились с нашей теорией, прочитав книгу «Думай медленно, решай быстро». И некоторые названные нами когнитивные ловушки даже стали поведенческими ярлыками и проникли в бытовой язык. Например, когда кто-то боится рискнуть, даже если потенциальный проигрыш сравнительно невелик, часто вспоминают о когнитивном искажении, которое мы назвали loss aversion.
Да, по-русски это называется «избежание потерь», и в нашем лексиконе этот термин тоже прижился. А еще какие термины стали расхожими?
В западном мире широко усвоена концепция якорения — это феномен зацикливания на том, что уже попало в ваш фокус внимания. Мозг ленится искать другие аспекты, повороты и даже слова. Многие знают и о так называемой ловушке доступности: мы оцениваем вероятность некоего события по тому, насколько легко в памяти всплывает нечто аналогичное. Это искажение заставляет нас, например, придавать непропорционально большой вес свежим новостям, которые мы попросту еще не успели забыть. Наиболее доступная информация затмевает все остальное.
Но есть и когнитивные ловушки, в которые люди попадают постоянно, но о них почему-то мало кто осведомлен за пределами круга специалистов. Приведу пример. Допустим, кто-то описывает знакомого: «Парень довольно робкий, некоммуникабельный, но всегда готов помочь, скромный, любит порядок и вечно зацикливается на мелочах», а потом спрашивает: «Угадай, кто он по профессии: фермер или библиотекарь?». И большинство людей отвечает: «библиотекарь» — хотя ни для кого не секрет, что мужчин-библиотекарей в США намного меньше, чем фермеров. Люди попадают в ловушку, пренебрегая базовой и хорошо известной им статистикой. Мы, психологи и бихевиористы, всячески продвигали понимание этого искажения, объясняя и показывая, насколько оно вездесуще. Хотелось бы, чтобы люди усвоили этот концепт повсеместно, потому что именно ловушки такого рода мешают нам правильно оценивать вероятности.
Замечали ли вы когнитивные искажения у самого себя?
Да, и некоторые мы открыли как раз на собственном примере. Вот поучительный случай, который мне неловко вспоминать, хотя благодаря ему я случайно наткнулся на важную ловушку прогнозирования. Позднее мы с Амосом Тверски назвали ее взгляд извне/взгляд изнутри. История описана в моей книге — и вот вкратце, как это происходило.
Группе когнитивных психологов, в которую входил и я, Министерство образования Израиля поручило создать школьный учебник, воспитывающий навыки правильного мышления. Мы проработали примерно год, а потом заказчик спросил, сколько еще времени нам на это потребуется. Каждый из нас, исходя из собственных обстоятельств, оценил, сколько глав и в какие сроки он сможет представить (мы уже написали каждый по главе и знали, сколько времени на это уходит). Исходя из этой информации, каждый произвел общий расчет, мы вывели среднее, добавили еще несколько месяцев на непредвиденные обстоятельства и назвали срок — два с небольшим года.
Потом мне пришло в голову спросить эксперта по учебным планам из Минобра, как долго обычно пишутся учебники, и в ответ прозвучало: 7—10 лет, и примерно в 40% случаев работа осталась незавершенной. Мы спросили, насколько опытными были команды, которые завершили проекты, и эксперт ответил: «Гораздо опытнее, чем вы».
Только тогда мы поняли, что экстраполировать опыт написания первых глав было неправильно. Мы не приняли во внимание, что эти главы были самыми простыми, и наш энтузиазм находился на пике. Мы забыли про «неизвестные неизвестные» обстоятельства, которые могут не просто замедлить процесс, но и стать причиной долгих перерывов: такие как развод, разлад в команде, бюрократические неувязки. Неизвестных очень много, и сколь бы невероятным ни казалось каждое в отдельности, вероятность того, что случится хотя бы одно и все поломается, очень высока. В итоге создание учебника заняло 8 лет, и его дописывали уже без меня, потому что я к тому времени переехал в США. К моменту завершения работы Министерство образования потеряло интерес к этой затее, и учебник так никогда и не использовали в школах.
На любой проект надо смотреть извне, то есть не на основе собственного опыта, а статистически. Пожалуй, это одна из самых важных идей, описанных в книге «Думай медленно, решай быстро», но я никогда не слышал, чтобы кто-либо из руководителей упоминал ее в своих рассуждениях.
Лидеры, добившиеся особых успехов, обязаны этим собственному умению приходить к правильным решениям? Или у них были гениальные советчики и особые процедуры для предотвращения серьезных ошибок?
Вы забыли важнейший из факторов успеха — везение. Оно играет огромную роль и в том, чтобы занять лидерское место, и в том, насколько впоследствии люди будут тебе доверять и подчиняться твоей воле. Во множестве областей есть серьезная асимметрия между успехом и неудачей. Провалиться легко: у каждого из нас тысяча возможностей в чем-то ошибиться. Более того, неудачи в целом понятнее и заметнее для окружающих. Причины и траекторию провалов довольно просто анализировать, тогда как исследовать успех гораздо сложнее, потому что он состоит из двух компонентов: удачи и избежания катастрофических ошибок. Поэтому, в частности, очень сложно как-то охарактеризовать успешных лидеров, а попытки описать их общие черты не выглядят особо убедительными.
Вы упомянули доверие как фактор успеха лидера. Доверяют ли люди «интуитивным» руководителям больше, чем рассуждающим?
Мне кажется, людям ближе импульсивный лидер. Обычно он излучает уверенность и не сомневается, что ведет людей в верном направлении. Ему больше доверяют и охотнее подчиняются. А обдумывающий лидер своими рассуждениями как бы посылает сигнал о собственных сомнениях, что мешает в него поверить. И это при том, что импульсивные лидеры делают больше ошибок, чем обдумывающие. Умение взвешивать и рассуждать повышает качество решений, но снижает уровень «опоры в массах». Пример, который, надеюсь, будет понятен российской аудитории: президенты США Джордж Буш — младший и Барак Обама. Второй явно был более обдумывающим, и это стоило ему определенной доли популярности, так как со стороны казалось, что и значит, не вполне уверен в себе. Джордж Буш объективно не был хорошим президентом, он не очень-то справлялся с этой работой, но его лидерский стиль давал ему определенное преимущество.
Людям нравятся объяснения попроще?
Да, и этим часто пользуются манипуляторы. В нашем сложном мире человеческий разум склонен к упрощениям. И если вы преподносите простую, понятную и складную историю о том, что происходит, произошло или произойдет в будущем, вам поверят скорее, поскольку именно это пользуется спросом. Умение рассказывать истории — большое преимущество для лидера.
В своей книге вы проводите различие между Системой 1 (быстрым, интуитивным решением) и Системой 2 (методичным обдумыванием). Можно ли определить, в какой мере разные люди задействуют каждую из систем, и развить способность к обдумыванию? Или же она всецело определяется генами
Очевидно, что эта способность различна у разных людей. Одни склонны пользоваться рациональными инструментами, другие верят в свою интуицию и чутье. В некоторой степени человека можно научить приемам обдумывания, и образование играет в этом определенную роль. Но в целом на индивидуальном уровне мы вряд ли достигнем многого: человеку трудно изменить самого себя. Гораздо с большей надеждой я смотрю на процессы принятия решений в организациях. Здесь точно есть потенциал, потому что компании свойственно устанавливать процедуры и следовать им — в этом их большое преимущество перед людьми. Остается только правильно спроектировать процедуры, которые способствуют большей рациональности и тем самым улучшают качество решений.
Не могли бы вы привести пример?
Мне страшно нравится процедура pre mortem (латинское «до факта смерти» — прим. HBR), которую предложил мой друг Гэри Кляйн. Она довольна проста. Допустим, группа руководителей встретилась на пороге принятия некоего важного решения: оно уже подготовлено, всем известно, каким оно будет. На этой стадии обычно говорят о положительных последствиях, к которым оно приведет, а потом записывают в протоколе «Принято». Так вот, pre mortem — это особое совещание, на котором людям задают всего один вопрос: «Давайте представим себе, что прошло два года — мы приняли это решение, и у нас все пошло не так. Постарайтесь представить, почему так случилось, и напишите, когда и что вызвало провал». Каждый участник записывает свою версию гипотетической катастрофы.
Мне кажется, это великолепная идея, и я вправе использовать такой эпитет, потому что она не моя. Объясню, в чем ее гениальность. Когда группа собирается, чтобы принять решение по какому-то вопросу, ее членам бывает трудно выразить сомнение, указать на проблему, оказаться пессимистом на фоне общего энтузиазма. Процедура pre mortem легитимизирует сомнения, которые были подавлены.
Думаю, Гэри Кляйн согласится со мной в том, что сессия pre mortem сама по себе не заставит людей отказаться от того решения, к которому организация склоняется. Зато она поможет разглядеть разные преграды, с которыми, возможно, придется столкнуться. Представив себе их заранее, организация может продумать план, как с ними справиться, избежать или обойти их. Речь идет не о другом решении, а об улучшении того, которое обсуждают. И в таком качестве pre mortem чрезвычайно полезна.
Вы исследовали и другую причину ошибок. Статью о статистическом «шуме» журнал HBR опубликовал в 2016 году.
Да-да. И сейчас мы с соавторами пишем книгу на эту тему.Проще всего объяснить понятие шума на том примере, который я использовал в статье для HBR. В страховой компании работают андеррайтеры, рассчитывающие размеры страховой премии. Один и тот же риск представляют пятидесяти андеррайтерам и измеряют разброс их оценок. Мы поступали так: случайно выбирали двух андеррайтеров, смотрели их оценки, брали их разность и делили ее на среднее арифметическое. Отношение этих двух величин показывает уровень шума в оценках данной пары. Затем те же действия провели с оценками каждой пары андеррайтеров и вычислили средний размер отклонения. В ходе эксперимента руководители этой страховой компании предположили, что оно составит примерно 10%. На деле же оказалось, что разброс оценок в пять раз больше. Эту вариабельность в статистике называют шумом. В идеале все андеррайтеры компании должны давать одинаковую величину премии, но на практике все оказалось не так. И подобный шум мы видим повсюду: в решениях судей, в постановке диагнозов, в оценке персонала и в отметках, которые выставляют студентам.
Главные выводы этого исследования таковы: во-первых, оценки, данные людьми, несут в себе огромную долю шума, а во-вторых, истинный его размер неведом тем, кто отвечает за качество решений. Масштаб шума всегда недооценивают.
В этой статье вы пишете о преимуществах алгоритмов перед человеком…
Алгоритмы хороши тем, что они свободны от шума. Если вы поставите одну и ту же задачу перед алгоритмом повторно, он выдаст тот же ответ, а если ее дать разным людям или даже одному человеку по прошествии некоторого времени, ответ, скорее всего, будет совсем иным. И даже если модель, положенная в основу алгоритма, не вполне точная, все равно в среднем его ответы будут правильнее человеческих. Сейчас алгоритмам поручают все больше задач, и одна из причин — отсутствие ошибок, свойственных людям.
Алгоритмам или искусственному интеллекту?
Искусственный интеллект — это тоже алгоритм. Разница в том, что прежние алгоритмы собирали в единую программу свод правил, которыми в своих оценках или действиях руководствуются специалисты. А системы искусственного интеллекта отчасти сами изобретают эти правила, основываясь на своем опыте работы с огромными массивами данных. Как и традиционные алгоритмы, системы ИИ свободны от шума.
Множество книг и фильмов-антиутопий рисуют нам будущее, в котором алгоритмы приобретают большую власть над людьми. И это будущее нас страшит.
Оно страшит не только читателей романов и зрителей сериалов, но и экспертов. Я только что прочел книгу Стюарта Рассела — одного из первопроходцев и теоретиков искусственного разума. И он весьма обеспокоен тем, что в ближайшие десятилетия робот станет умнее человека. Как человечество приспособится к этой ситуации и как люди будут контролировать искусственный разум? Очень серьезные мыслители весьма озадачены этой перспективой. Но роботизированное будущее не обязательно будет враждебным человеку. Потому что существуют решения, которые помогут гуманизировать роботов — правда, они весьма сложны, и заниматься ими надо уже сейчас.
7 октября 2019 года Даниэль Канеман выступит в Москве на MTT Forum
Главные идеи бестселлера Даниэля Канемана «Думай медленно… Решай быстро»
Даниэль Канеман — психолог, профессор Принстонского университета, лауреат Нобелевской премии по экономике 2002 года за «применение психологической методики в экономической науке, в особенности — при исследовании формирования суждений и принятия решений в условиях неопределённости». В своём бестселлере Канеман описал мотивы и причины иррациональных поступков и неверных решений, а также дал важные рекомендации по обучению эффективному планированию и принятию решений. Книга будет полезна как опытным, так и начинающим предпринимателям и руководителям. С разрешения компании SmartReading мы публикуем саммари — «сжатую» версию – бестселлера Даниэля Канемана «Думай медленно… Решай быстро».
Досье
SmartReading – проект сооснователя одного из ведущих российских издательств деловой литературы «Манн, Иванов и Фербер» Михаила Иванова и его партнёров. SmartReading выпускает так называемые саммари – тексты, в сжатой форме излагающие ключевые идеи бестселлеров жанра нон-фикшн. Таким образом, люди, которые по каким-то причинам не могут оперативно прочесть полные версии книг, могут познакомиться с их главными идеями и тезисами. SmartReading использует в своей работе подписную бизнес-модель.
Два режима мышления
Обычно вы можете сказать, о чём думаете. Процесс мышления кажется понятным: одна осознанная мысль закономерно вызывает следующую. Но, в основном, разум работает по-другому: большинство мыслей возникает неизвестным путём, и умственная работа, ведущая к впечатлениям, предчувствиям и решениям, обычно происходит незаметно.
- Существует два режима мышления. Для определения первого — интуитивного, спонтанного — используется название «быстрое мышление», а второй режим — сознательный, разумный — называется «медленное мышление».
Быстрое мышление срабатывает автоматически и моментально, не требуя или почти не требуя усилий. Медленное мышление выделяет внимание, необходимое для сознательных умственных усилий, в том числе для сложных вычислений. Быстрое мышление порождает впечатления и чувства, а действия медленного мышления часто связаны с ощущением деятельности, выбора и сосредоточения.
Автоматические действия быстрого мышления выстраивают сложные схемы мыслей, но лишь медленное мышление может выстроить их в упорядоченную последовательность. И та, и другая система обладают своими уникальными способностями, ограничениями и функциями.
Что может сделать быстрое мышление? Например, определить, какой из двух объектов ближе, сориентироваться в сторону источника громкого звука, изобразить гримасу отвращения при виде мерзкой картинки, вести машину по пустой дороге, понять простое предложение, определить враждебность в голосе и так далее. Эти действия происходят автоматически и не требуют усилий.
Возможности быстрого мышления — это наши внутренние навыки. Мы рождаемся готовыми воспринимать мир, узнавать предметы, избегать потерь и бояться пауков. Другие действия разума становятся быстрыми и автоматическими после долгой тренировки.
Быстрое мышление включает в себя экспертные знания и неосознанное мышление, а также всё те абсолютно автоматические действия мозга в области восприятия и памяти, которые помогают нам безошибочно вспомнить столицу России или определить, что на столе стоит лампа. Но время от времени в голову не приходит обоснованный ответ, и в таких случаях мы переключаемся на более глубокую форму мышления, требующую больших усилий. Это и есть медленное мышление.
С помощью медленного мышления можно исполнить следующее: готовиться к сигналу старта в забеге, услышать в переполненной шумной комнате голос нужного человека, вспомнить удививший звук, покопавшись в памяти, намеренно ускорить шаг, продиктовать собеседнику свой номер телефона и так далее. Во всех этих ситуациях нужно быть внимательными, а если вы не готовы или отвлекаетесь, то справитесь хуже или не справитесь совсем. Одна из главных функций медленного мышления — отслеживать и контролировать мысли и действия, предлагаемые быстрым мышлением.
Медленное и быстрое мышление взаимодействуют. Быстрое мышление работает автоматически, а медленное мышление находится в комфортном режиме минимальных усилий
Когда всё проходит гладко — а это случается почти всегда — медленное мышление принимает предложение быстрого мышления совсем или почти без изменений. Как правило, вы верите своим впечатлениям и действуете согласно своим желаниям, и это вполне приемлемо. Когда быстрое мышление сталкивается с трудностями, оно обращается к медленному мышлению для решения текущей проблемы с помощью более подробной обработки, то есть медленное мышление пытается ответить на тот вопрос, на который у быстрого мышления ответа нет — например, решить пример 17х24.
Другими словами, медленное мышление приходит в действие тогда, когда обнаруживается вопрос, на который у быстрого мышления ответа нет. Медленное мышление отвечает за постоянный контроль вашего поведения — именно благодаря ему вы способны оставаться вежливым в ярости и внимательным, ведя машину ночью.
Медленное мышление мобилизуется, если обнаруживает, что вы вот-вот совершите ошибку — вспомните, как вы едва не выпалили что-то оскорбительное — и как трудно вам было взять себя в руки. В общем, основная часть того, что вы (ваше медленное мышление) думаете и делаете, порождается быстрым мышлением, но в случае трудностей медленное мышление перехватывает управление, и обычно последнее слово остается за ним.
Разделение труда между двумя системами очень эффективно. Большую часть времени всё хорошо, потому что быстрое мышление отлично выполняет свои функции: формирует точные модели ситуаций и краткосрочные прогнозы, быстро реагирует на возникающие задачи. Однако у быстрого мышления есть и свои искажения, систематические ошибки, которые оно склонно совершать в определённых обстоятельствах. Временами оно отвечает не на заданные, а на более легкие вопросы и плохо разбирается в логике и статистике. Ещё одно ограничение быстрого мышления — в том, что его нельзя отключить. Увидев на экране слово на знакомом языке, вы его прочитаете — если только ваше внимание не отвлечено чем-то другим.
Конфликт двух мышлений и самоконтроль
Часто случается так, что вы чувствуете конфликт между задачей, которую намеревались выполнить, и автоматической реакцией, которая этому мешала. Трудно не глазеть на странно одетую пару в ресторане или концентрировать внимание на скучной книге, когда вдруг оказывается, что мы постоянно возвращаемся к месту, на котором прочитанное становится бессмыслицей. Любому приходилось сдерживаться, чтобы не послать кого-то к черту, а водителям, попавшим на ледяную дорогу, противостоять естественной реакции и выполнять инструкцию «руль в сторону заноса и не тормози!» Иначе говоря, медленное мышление отвечает за самоконтроль.
Различие между впечатлениями и убеждениями может быть огромным. На рисунке вы видите знаменитую иллюзию Мюллера-Лайера. Вы уже измерили отрезки линейкой и точно знаете, что их длина — одинаковая. Но отрезки нарисованы таким образом, что один из них кажется длиннее другого. И хотя медленное мышление уже знает, что отрезки одинаковые, быстрое мышление, остановить которое невозможно и которое воспринимает всё автоматически, все равно будет видеть разные по длине отрезки и считать, что нижний — длиннее. Чтобы противостоять иллюзии, научитесь не доверять первым впечатлениям.
Люди слишком самоуверенны и склонны чересчур доверять собственной интуиции. Многим претят умственные усилия, и их стараются избегать. Люди часто принимают наиболее правдоподобный ответ за правильный. Ведь чтобы его отбросить, требуется много работы: логику непросто проверять в присутствии настойчивого убеждения. Если люди верят в истинность какого-либо утверждения, они охотно поверят даже несостоятельным аргументам в его поддержку.
Быстрое мышление работает автоматически и не может быть отключено по желанию, поэтому его ошибки трудно предотвратить. Предубеждений не всегда можно избежать, поскольку медленное мышление может просто-напросто не знать об ошибке. Избежать ошибок можно лишь в том случае, если медленное мышление будет специально следить за этим и прилагать дополнительные усилия.
Но жить всю жизнь настороже тоже не очень хорошо и непрактично, к тому же медленное мышление не сможет заменить быстрое мышление для принятия повседневных решений в силу своей медлительности. Лучше всего пойти на компромисс: научиться распознавать ситуации, в которых возможны ошибки, и изо всех сил стараться избегать серьёзных ошибок, если ставки высоки.
Ассоциативный механизм
Увидев слова «бананы» и «рвота», вы сразу же представили себе неприятные картинки, скривились от отвращения, то есть отреагировали на отвратительное слово, и это произошло автоматически и без вашего контроля. Разум самостоятельно установил причинную связь между этими словами, и весь сложный набор реакций проявился быстро и без усилий. Всё это сделало быстрое мышление. Важная черта этой сложной последовательности событий — её связность. Слово вызывает воспоминания, которые вызывают чувства, которые, в свою очередь, формируют выражения лица и другие реакции. Примерно за секунду вы автоматически и бессознательно выполнили поразительное действие. Ваше быстрое мышление нашло смысл в ситуации, увязав слова с причиной и следствием, оценило возможную степень угрозы и создало некий контекст для дальнейшего развития событий. Механизм, вызывающий эти умственные события, называется ассоциацией мыслей. Это ещё одно доказательство того, что мы знаем о себе гораздо меньше, чем нам кажется.
В 1980-е годы психологи обнаружили, что столкновение с определённым словом вызывает немедленные перемены — слова, родственные заданным, вспоминаются легче. Если вы только что увидели слово МЫТЬ, то слово М…О вы дополните до слова МЫЛО, а не МЯСО. Но если вы прочитали слово ЕДА, то напишете, скорее МЯСО, чем МЫЛО. Это называется эффектом предшествования, то есть слово «мыть» дало установку на слово «мыло», а «еда» — на «мясо». Всё это происходит неосознанно. Результаты исследования этого эффекта ставят под угрозу наше восприятие себя как сознательных и независимых творцов своих суждений и выборов. В это трудно поверить, ведь медленное мышление считает, что оно — главное и что оно знает причины своего выбора, но это не так.
Конечно, мы не полностью зависим от установок окружающей среды, то есть эффект предшествования устойчив, но необязательно силён. Но нужно иметь в виду, что эффект предшествования существует, то есть, нужно принять это как истину по отношению к себе.
Быстрое мышление контролирует многие ваши действия. Даёт впечатления, которые часто становятся вашими убеждениями, и является источником импульсов, на которых часто основываются ваши действия и выбор. Оно — источник ваших быстрых и зачастую точных суждений, но также порождает и множество систематических ошибок в ваших догадках.
Иллюзия истины
Частые повторения — надёжный способ заставить людей поверить неправде, потому что отличить истину и ощущение чего-то знакомого нелегко. Единственной знакомой фразы в утверждении достаточно для того, чтобы всё убеждение казалось знакомым, а значит, истинным.
Предположим, вы хотите, чтобы читатели вам поверили. Даже если ваше сообщение правдиво, это вовсе не означает, что люди вам поверят. Поэтому вы можете использовать в свою пользу иллюзию лёгкости и добиться желаемого эффекта. Главное — максимально повысить читабельность текста.
Сравним два утверждения: «Адольф Гитлер родился в 1892 году» и «Адольф Гитлер родился в 1887 году». Оба эти утверждения неверны, но первому поверят скорее. А если ваше сообщение будет напечатано на качественной бумаге и буквы будут ярко-синими или красными, вам поверят ещё скорее. Не стоит использовать сложные слова в случаях, где достаточно простых.
Сделайте своё сообщение не только простым, но и запоминающимся. Выразите свои мысли в виде стихов — тогда их легче воспримут как правду. Однако не стоит забывать и о логике. Если ваше заявление будет абсурдным и противоречить логике, никто ему не поверит. Мы часто решаем, что утверждение верно, когда оно логически или ассоциативно увязывается с другими нашими убеждениями и предпочтениями или исходит из источника, которому мы доверяем и симпатизируем.
В этом случае мы чувствуем психологическую лёгкость. Мы, конечно, не можем отследить, что именно вызвало эту легкость — вид шрифта или рифмованные строки. Но при наличии желания можно преодолеть некоторые факторы, порождающие иллюзию правды. Интересным фактом является то, что если вам попадется плохо напечатанный шрифт, вы скорее поймёте, что читаете неправдивое сообщение, так как при попытке разобраться в бледном шрифте включится медленное мышление, которое отвергнет неправильный интуитивный ответ.
Механизм поспешных выводов
Поспешные выводы эффективны, если они будут правильны, цена ошибки приемлема, а сама поспешность сэкономить много времени и сил. Но когда ситуация незнакома, ставки высоки, а времени на сбор дополнительной информации нет, делать поспешные выводы рискованно. В этих условиях ошибки интуиции вероятны, и их можно предотвратить намеренным вмешательством медленного мышления.
Во-первых, когда медленное мышление чем-то занято, ему некогда отслеживать, правдивое или нет сообщение, и мы готовы поверить чему угодно.
Доказано, что реклама гораздо сильнее влияет на рассредоточенных, усталых, исчерпавших энергию людей
Нельзя позволять одному мнению стать основой для остальных, поэтому следует соблюдать простое правило: все участники записывают краткое изложение своей точки зрения до обсуждения и таким образом эффективно используют всё разнообразие знаний и мнений внутри группы. При стандартном же обсуждении слишком большой вес получают мнения тех, кто говорит раньше и убедительнее других, вынуждая остальных присоединяться.
Ответ на более лёгкий вопрос
В жизни вашего разума есть одна примечательная особенность: вы редко приходите в замешательство. В нормальном состоянии разум обладает интуитивными чувствами и мнениями почти обо всём, что вам встречается. Люди вам нравятся задолго до того, как вы их узнаете поближе, вы без особых причин не доверяете незнакомцам и чувствуете, когда дело будет успешным, не вдаваясь в его анализ. Как же мы генерируем интуитивные мнения по сложным вопросам? Если на сложный вопрос быстро не находится ответа, быстрое мышление подыскивает более легкий родственный вопрос и отвечает на него, то есть совершает подстановку.
Столкнувшись с любой задачей, механизм быстрого мышления включается на полную мощность. Если у человека есть подходящие знания, интуиция распознаёт ситуацию, и интуитивное решение, скорее всего, окажется верным. Когда вопрос трудный, и квалифицированного решения нет, у интуиции всё равно есть шанс — ответ быстро придет в голову, даже если это будет не совсем правильный ответ на поставленный вопрос.
Например, если перед директором по инвестициям стоит вопрос «Вкладывать ли деньги в акции компании Ford?» он вполне может вынести положительное решение лишь потому, что в его сознании вопрос подменился на более простой — «Нравятся ли мне автомобили Ford?»
Подстановка служит хорошей стратегией решения трудных задач. Так, например, вопрос «Насколько я в последнее время счастлив?» вызывает у нас затруднение, в то время как мы моментально ответим на родственный вопрос «Какое у меня сегодня настроение?», а не зная ответа на вопрос «Сколько вы согласны потратить на спасение вымирающего вида?» мы ответим на вопрос «Какие эмоции я испытываю, думая об умирающих дельфинах?».
Чтобы правильно ответить на нужный вопрос, следует задуматься о том, не произошло ли подстановки: «Этот кандидат добьётся успеха или же нам просто понравилось, как он отвечал на вопросы интервью?», «Мы используем данные прошлогоднего отчёта, чтобы оценить потенциальную стоимость компании через несколько лет; может, нам следует собрать больше дополнительной информации?»
Эффект привязки
Эффект привязки — это интересный феномен, который проявляется тогда, когда перед оценкой неизвестного значения люди сталкиваются с произвольным числом. Если вас спросят, было ли Ганди на момент смерти больше 114 лет, ваша оценка будет выше, чем если бы в вопросе фигурировала цифра 35. Думая о том, сколько потратить на дом, вы попадаете под влияние запрошенной цены: один и тот же дом при более высокой заявленной цене будет казаться лучше, даже если вы твёрдо намерены не поддаваться, и так далее — перечень примеров бесконечен.
Эффект привязки возникнет независимо от того, какое число вам предложат рассмотреть в качестве возможного решения. Бывают ситуации, в которых эффект привязки выглядит разумно. Однако из-за них мы оказываемся внушаемыми, и, разумеется, находится много желающих эксплуатировать нашу доверчивость.
Существуют разные способы преодоления эффекта привязки. Например, участники переговоров должны сосредоточиться на поисках в памяти аргументов против привязки. Активация медленного мышления пройдёт успешно: эффект привязки снизится, потому что стратегия намеренного обдумывания иных решений хорошо защищает от его влияния.
Ещё один способ — например, при покупке дома — не выдвигать безумных встречных предложений на чрезмерные запросы другой стороны, а покинуть помещение, чтобы дать понять не только противной стороне, но и себе, что на таких условиях вы продолжать переговоры не будете.
Пугающая сила эффекта привязки заключается в том, что если даже вы и обратите на неё внимание, вы все равно не знаете, каким образом она направляет и ограничивает ваши мысли. Поэтому исходите из предположений, что подобным образом на вас влияет любое озвученное число, и если ставки высоки, мобилизуйте своё медленное мышление, чтобы побороть эффект привязки.
Доступность
Мир в наших головах — не точное отражение реальности, ведь наши оценки частоты событий искажены распространённостью и эмоциональной интенсивностью окружающей нас информации. Так, крушение самолета, привлекающее внимание СМИ, на некоторое время изменит ваши ощущения относительно безопасности перелётов, а если вы увидите на дороге горящую машину, то ещё некоторое время будете думать об авариях.
Также большую роль в появлении ошибок играет личный опыт — так, например, приговор, вынесенный несправедливо в вашем судебном разбирательстве, сильнее пошатнёт вашу веру в правосудие, чем газетный репортаж о подобном происшествии.
Как избежать подобного? Доступность помогает объяснить, почему после происшествий появляется тенденция приобретать страховку и принимать защитные меры. Интересно то, что защитные действия отдельных лиц и правительств обычно соответствует худшему из бедствий, случившихся до текущего момента, так как более страшные бедствия всегда сложно представить.
Искажения из-за доступности обладают большой силой. Например, из-за сообщений СМИ, практически все считают, что смерть от несчастного случая более вероятна, чем от инсульта, хотя от инсульта люди умирают в два раза чаще; торнадо называют более частой причиной смерти, чем астма, хотя от астмы умирают в 20 раз чаще.
Люди, руководствующиеся быстрым мышлением, более подвержены искажениям из-за доступности, чем те, кто более бдителен. Как правило, люди плывут по течению и сильнее попадают под влияние доступности информации. Это происходит, когда они одновременно заняты другим делом, требующим усилий; когда они в хорошем настроении из-за радостных воспоминаний; когда они слишком доверчивы и верят своей интуиции; когда они обладают властью (даже простое напоминание о власти, которой человек обладал ранее, увеличивает его доверие к собственной интуиции).
Как справляться с интуитивными предсказаниями
Жизнь даёт нам много возможностей предсказывать. Экономисты прогнозируют инфляцию и безработицу, финансовые аналитики прогнозируют доходы, издатели и продюсеры предсказывают целевые аудитории. В личной жизни мы предсказываем реакцию супруга на предлагаемый переезд или свою способность освоиться на новом рабочем месте. Некоторые предсказательные оценки полагаются на данные таблиц, точные вычисления и подробный анализ результатов. Для других предсказаний в действие вступают интуиция и быстрое мышление. Бывают предчувствия, основанные на навыках и экспертизе, быстрые автоматические оценки иллюстрируют профессиональную интуицию. Другие предчувствия возникают в ходе замены сложных вопросов более легкими. Интуитивные суждения выносятся уверенно, даже если они основаны на оценках слабых доказательств.
Например, факультет собирается нанять молодого преподавателя и хочет выбрать кандидата с наилучшим потенциалом для научной работы. Ким недавно закончила дипломный проект, у неё отличные рекомендации, она отлично выступила и произвела на всех прекрасное впечатление во время собеседований. Серьезной истории научных исследований у неё нет. Джейн последние три года эффективно работала на факультете, провела множество исследований, но доклад и собеседование у нее были не такими яркими, как у Ким. Интуитивно хочется выбрать Ким, потому что она произвела более сильное впечатление, а мы часто руководствуемся принципом «что я вижу, то и есть». Однако, полезной информации о Ким гораздо меньше, чем о Джейн.
Поэтому в данном случае, делая выбор в научной среде, следовало бы проголосовать за Джейн, хотя и пришлось бы приложить некоторые усилия для преодоления интуитивного впечатления о перспективах Ким.
«Задний ум» и рецепты успеха
Разум, который составляет воспоминания о прошлом, любит всё раскладывать по полкам. Когда происходит непредвиденное событие, мы немедленно меняем свой взгляд на жизнь, чтобы приспособиться к новой ситуации. Представьте себя в ожидании футбольного матча, где обе команды имеют примерно одинаковый рейтинг. Одна из команд побеждает с огромным перевесом в счёте. В обновленной модели мира победившая команда тут же становится более сильной, и это меняет ваше видение ее прошлых и будущих достижений.
Учиться на неожиданностях довольно разумно, хотя это приводит к опасным последствиям. Главная ограниченность человеческого разума в том, что он почти не в состоянии вернуться в прошлое, занять прежнюю позицию, зная о будущих переменах.
Как только вы построили новую картину мира или его части, старая стирается, и вы уже не вспомните, как и во что верили раньше
Например, в результате незначительного хирургического вмешательства происходит непредвиденное, и пациент умирает. При слушании дела присяжные скорее поверят, что вмешательство на самом деле содержало больший риск, чем предполагалось, и что предписавший его врач должен был это предвидеть. Из-за подобной ошибки почти невозможно правильно оценить решение в связи с тем, что изменилось мнение, казавшееся правильным при его принятии.
Искажение обращённого в прошлое мышления особенно сурово к тем, кто по долгу службы действует в интересах других — врачам, финансовым консультантам, тренерам, директорам, политикам. Мы частенько порицаем кого-то за хорошее решение с плохим концом, а если всё оборачивается хорошо, не считаем нужным благодарить.
Здесь проявляется так называемое отклонение в сторону результата. Ход, который казался благоразумным, при воспоминании становится вопиюще небрежным, и чем страшнее последствия того или иного действия, тем больше мы подвержены влиянию искажения прошлого. В случае стандартных решений заднему уму трудно найти повод для недовольства — поэтому лица, принимающие решения, предвидя поток обвинений, склонны поступать по протоколу и крайне неохотно идут на риск. В то время как искажение и отклонение в сторону результата в целом способствуют неприятию рисков, из-за них безответственные авантюристы получают незаслуженные лавры.
Победителей не судят: начальники, которым повезло, избегают наказаний за слишком рискованные действия — напротив, их считают особенно талантливыми и проницательными, раз они добились успеха, а их рассудительных критиков называют трусливыми бездарями. Несколько случайных побед могут наделить опрометчивого руководителя или отчаянного военачальника ореолом прозорливости и храбрости.
Иллюзия того, что прошлое может быть понято, порождает иллюзию прогнозируемости и управляемости будущего. Заблуждения нас успокаивают, снижают тревогу, которая неизбежно возникла бы с осознанием неопределённости нашего существования. Всем нам необходимо чувствовать, что у каждого действия есть соответствующее последствие, что успех сопутствует умным и смелым. Многие руководства по бизнесу специально созданы для удовлетворения этой нужды.
Безусловно, стиль руководства и личность руководителя влияют на доходы предприятий. Но эффект от этого влияния не так велик, как утверждает деловая пресса. Процветание компании создает ореол директора: его считают методичным, гибким и решительным. Теперь представьте, что прошёл год и ситуация ухудшилась. Того же директора оценят как закоснелого, запутавшегося и авторитарного. Каждое описание будет выглядеть правильным в своё время: абсурдно назвать удачного руководителя ретроградом и, наоборот, неудачливого — решительным и методичным. Эффект ореола настолько мощен, что вам самим претит мысль о том, что одни и те же действия могут быть правильными и неправильными в зависимости от ситуации, а один и тот же человек — и гибким, и косным.
Из-за эффекта ореола мы извращаем порядок причины и следствия: верим, что фирма страдает из-за косности руководства, хотя на самом деле руководство кажется нам косным по причине упадка фирмы. Так рождаются иллюзии понимания.
Эффект ореола с отклонением в сторону результата объясняют повышенный интерес к книгам, в которых авторы пытаются сделать выводы из систематического изучения преуспевающих фирм и давать действенные советы. Основная мысль подобных книг состоит в том, что можно добиться успеха, применив «хорошие практики управления». Но это предположение чересчур смело. Учитывая большое влияние случая, нельзя сделать вывод о качестве руководства и об управленческих практиках на основании наблюдаемого успеха компаний. Даже зная, что директор исключительно дальновиден и компетентен, пытаться предсказать успех или разорение фирмы — всё равно что бросать монету наугад, так как факты не повлияют на точность предсказания.
Рассказы о взлете и падении компаний задевают читателя за живое. Они предлагают то, чего жаждет человеческий ум: простой сюжет, в котором четко обрисованы причины победы и проигрыша и отсутствует роль случая. Поэтому не поддавайтесь заблуждению о том, что решение было блестящим, раз привело к прекрасному результату. Оно вполне могло быть глупым, несмотря на хороший итог.
Двигатель капитализма
Большинство из нас видит мир более дружелюбным, собственные черты — более приятными, а цели — более достижимыми, чем есть на самом деле. Мы также склонны преувеличивать собственные способности предвидеть будущее, что внушает нам излишнюю уверенность в себе. Оптимистическое искажение, возможно, наиболее сильно сказывается на принятии решений. Оно может стать как удачей, так и бедой, поэтому если вы оптимист по характеру, вам следует быть настороже.
Оптимистические личности играют неординарную роль в нашей жизни. От их решений многое зависит — именно они изобретают, занимаются бизнесом, командуют войсками и управляют страной. Своих постов они добились, рискуя и бросая вызов судьбе. Они возвысились благодаря таланту и удаче, которую не вполне осознают. Успех подтверждает их веру в собственные суждения и способность контролировать события.
Эта самоуверенность укрепляется благодаря восхищению других. Такие люди оптимистичны и излишне уверены в себе, и они часто (порой неосознанно) рискуют.
Излишний оптимизм влияет на события всякий раз, когда человек или организация идёт на серьёзный риск
Многие люди, открывая собственное дело, считают, что статистика к ним не относится. Они верят в развитие бизнеса, уверены в своём успехе и отрицают возможность неудачи. Оптимизм помогает стойко преодолевать препятствия, хотя это может быть весьма затратным делом. Если продвигать свой проект, на данный момент безнадёжный, в надежде на будущий успех, финансовые затраты увеличиваются, а успех вовсе не обязателен.
Факты свидетельствуют о том, что оптимизм вездесущ, неискореним и затратен. Исследования показали, что крайне оптимистичные лидеры склонны к излишнему риску: выкупают, а не размещают акции компании, чаще других идут на поглощение с падением рейтинга. Оптимизм можно объяснить самообольщением, но важную роль здесь также играет принцип «что ты видишь, то и есть», присущий быстрому мышлению. Мы фокусируемся на одной цели, зацикливаемся на нашем плане, пренебрегаем вероятностями, совершая при этом ошибки планирования.
Мы игнорируем умения и планы других, отвергаем неизвестное и становимся чересчур уверенными в своих суждениях. Например, предприниматели сосредоточиваются на собственных планах и действиях, отводя при этом совсем незначительную роль конкуренции. Возникает эффект исключительности, на рынке появляется одновременно столько соперников, что он не выдерживает, и все фирмы несут убытки. Такие фирмы называют «оптимистическими мучениками». И хотя они полезны для экономики, так как оповещают более компетентных соперников о новых рынках, для своих инвесторов такие фирмы губительны.
Переоценка редких событий
Когда происходит какое-то из ряда вон выходящее событие, практически всегда образуется каскад доступной информации, созданной СМИ. Это происходит потому, что эмоциональное возбуждение ассоциативно, автоматично и неконтролируемо — вот почему, например, терроризм так сильно влияет на общество и почему он так эффективен.
С декабря 2001 по сентябрь 2004 года в Израиле произошло 23 взрыва, в которых погибло 236 человек, в то время по стране ежедневно совершалось примерно 1,3 миллиона автобусных рейсов. Несмотря на то, что риск был минимален, люди считали иначе и старались не ездить в автобусах, а если и ездили, то постоянно озирались по сторонам. Именно эмоциональное возбуждение даёт толчок к защитному поведению. Медленное мышление «знает», что вероятность события низка, но это знание не устраняет порожденного дискомфорта и желания от него избавиться.
Быстрое мышление выключить невозможно. Переоценка маловероятных событий вытекает из известных нам особенностей быстрого мышления. Эмоции и их яркость воздействуют на доступность информации, живость воображения и оценку вероятности, тем самым отвечая за нашу избыточную реакцию на редкие события, которые мы не игнорируем. Из этого можно сделать вывод, что люди переоценивают вероятность редких событий и придают им гораздо большее значение, принимая решения, так как наш разум обладает способностью спонтанно фокусироваться на всем необычном и странном, поэтому маловероятное событие становится центральным.
Даже в Японии цунами — большая редкость, но образ столь ярок и убедителен, что туристы склонны переоценивать вероятность их появления. Так возникают ошибки планирования бизнеса. Яркий образ, выходящее из ряда вон событие может показаться удачным, конкретным и ясным. Альтернатива неуспеха напротив представляется смутной, так как понять, что может помешать успеху предприятия, достаточно сложно.
Вывод о двух системах мышления
В этой книге работа мозга описана как непростое взаимодействие двух выдуманных персонажей — быстрого мышления и медленного мышления. После прочтения книги вы вполне можете предугадать их действия в различных ситуациях, и в реальности вы понимаете, что эти системы не существуют ни в мозгу, ни где-либо ещё. Выражение «быстрое мышление делает А» обозначает, что «А происходит автоматически».
Медленное мышление формирует наши суждения, делает выбор, а также одобряет или обосновывает идеи и чувства, возникшие благодаря быстрому мышлению. Вы можете сами не понимать, что проект вам нравится потому, что его автор напоминает вашу сестру или что вы недолюбливаете человека за сходство с вашим стоматологом. Впрочем, если потребуется, вы найдёте удовлетворительные доводы и сами в них поверите. Однако медленное мышление — не только защитник быстрого. Оно часто не даёт прорываться на поверхность глупым мыслям и ненужным порывам. Пристальное внимание во многих случаях улучшает деятельность и совершенно необходимо в ситуациях сравнения, выбора и обоснования.
Быстрое мышление виновато во многом из того, что мы делаем неправильно, но зато именно его заслуга во многом, что мы делаем правильно — а это большая часть наших действий. Наши мысли и действия в нормальных условиях управляются быстрым мышлением и обычно верны. Одно из великолепных достижений — богатая и подробная модель мира, хранящаяся в ассоциативной памяти: в одно мгновенье она отличает неожиданные события от обычных, немедленно предлагает идею и автоматически отыскивает некое объяснение происходящих событий.
Память также хранит множество умений, накопленных нами в течение жизни, которые автоматически предлагают адекватные решения возникающих проблем: от решения обойти большой камень на тропинке до умения предотвратить гнев недовольного клиента. Всё это работа быстрого мышления, а, значит, происходит быстро и автоматически. Знак умелой работы — способность обрабатывать огромный объём информации быстро и эффективно.
Если появляется вопрос, на который существует готовый ответ, этот ответ всплывает. А если нет, то на помощь приходит медленное мышление. Впрочем, быстрое мышление редко приходит в замешательство: оно не ограничено объёмом памяти, и если нужен ответ на один вопрос, быстрое мышление даёт ответы на родственные вопросы и часто вместо требуемого ответа предлагает тот, который быстрее приходит в голову.
Быстрое мышление быстро обрабатывает информацию и не подает тревожного сигнала, если та не верна. Поэтому медленному мышлению сложно отличить обоснованные ответы от необоснованных. Единственная возможность для медленного мышления — это притормозить и попытаться самостоятельно найти решение, но это происходит далеко не всегда. Так что быстрое мышление — это источник ошибок и отклонений, которые приводят к предсказуемым ошибкам и иллюзиям, чрезмерной уверенности, необоснованным предчувствиям и так далее.
Нам всем бы хотелось, чтобы предупреждающий звонок звенел каждый раз, когда нам грозит ошибка, но голос разума может быть гораздо слабее громкого и отчетливого голоса ложной интуиции, и полагаться на неё вовсе не следует, когда стоит принять серьёзное решение.
Как бороться с ошибками? Как повысить качество суждений и решений — и наших собственных, и общественных? Прежде всего, помнить, что ничего нельзя достичь, не приложив к этому серьёзных усилий. Наше интуитивное мышление склонно к самоуверенности, радикальным прогнозам и наполеоновским планам. Однако, задействовав умственные усилия, мы станем легче распознавать ситуации, где вероятны ошибки. Способ блокировать ошибки прост: уловить признаки того, что вы находитесь на «минном поле», притормозить, не делая поспешных выводов, и обратиться за подкреплением к медленному мышлению.Читайте также:
Саммари книги Тима Брауна «Дизайн-мышление в бизнесе»
Саммари книги Роберта Саттона «Хороший босс, плохой босс»
Саммари книги Роберта Кийосаки «Богатый папа, бедный папа»
biz360
Основные мысли по книге Д. Канемана «Думай медленно, решай быстро»
7. Существуют свидетельства того, что пустые, но убедительные сообщения — к примеру, реклама, сильнее влияют на усталых, исчерпавших энергию людей.8. Разные способы подачи одной и той же информации вызывают разные эмоции: «на 90% без жира» и «содержание жира 10%».
9. Ситуации постоянно определяются как плохие или хорошие, требующие бегства или позволяющие приближение. Для человека хорошее настроение и когнитивная легкость — эквиваленты оценки среды как безопасной и знакомой.
10. Мы биологически предрасположены отвергать тех, у кого нет ценимых нами признаков.
11. Сценарий с большим количеством подробностей люди считают более вероятным. Это — ловушка для прогнозистов и их клиентов: сценарии с дополнительными подробностями более убедительны, но сбываются с меньшей вероятностью.
12. Менять собственное мнение о человеческой природе трудно, а еще труднее менять мнение о себе в худшую сторону.
13. Рассказы-толкования, которые мы находим убедительными, обычно просты и скорее конкретны, нежели абстрактны.
14. Могучее правило WYSIA TI — «что ты видишь, то и есть». Вы волей-неволей воспринимаете имеющуюся информацию как полную — составляете из разрозненных фактов самую правдоподобную, когерентную историю, и если это удается, начинаете сами в нее верить. Как ни парадоксально, чем меньше знаешь, тем проще «состряпать» связный рассказ. Приятная нашему сердцу вера в мировой порядок зиждется на твердой основе: нашей безграничной способности не замечать собственного невежества.
15. Главная ограниченность человеческого разума состоит в том, что он почти не в состоянии вернуться в прошлое, занять прежнюю позицию, зная о будущих переменах. Чуть только вы построили новую картину мира или его части, старая стирается — вы уже не вспомните, как и во что верили раньше.
16. Люди редко осознают напрямую, что происходит у них в головах, а потому не догадываются, что даже самые незначительные обстоятельства способны радикально изменить их решение.
Мыслить, быстро и медленно — Даниэль Канеман — Рецензия на книгу
Ошибка планирования — это «только одно из проявлений широко распространенного оптимистического предубеждения», — пишет Канеман, — «которое вполне может быть самым значительным из когнитивных предубеждений». С одной стороны, предвзятость к оптимизму, очевидно, плохо, поскольку она порождает ложные убеждения — например, веру в то, что мы все контролируем, а не игры удачи. Но без этой «иллюзии контроля» смогли бы мы даже встать с постели по утрам? Оптимисты более психологически устойчивы, имеют более сильную иммунную систему и в среднем живут дольше, чем их более реалистичные коллеги.Более того, как отмечает Канеман, преувеличенный оптимизм служит защите как отдельных лиц, так и организаций от парализующего воздействия другого предубеждения, «неприятие потерь»: наша склонность бояться потерь больше, чем мы ценим прибыль. Джон Мейнард Кейнс имел в виду преувеличенный оптимизм, когда говорил о «животных духах», движущих капитализмом.
Даже если бы мы могли избавиться от предубеждений и иллюзий, описанных в этой книге, — а Канеман, ссылаясь на собственное отсутствие прогресса в их преодолении, сомневается, что это возможно, — отнюдь не ясно, что это улучшит нашу жизнь. .И здесь возникает фундаментальный вопрос: в чем смысл рациональности? В конце концов, мы — дарвиновские выжившие. Наши повседневные способности к рассуждению эволюционировали, чтобы эффективно справляться со сложной и динамичной средой. Таким образом, они, вероятно, будут адаптироваться в этой среде, даже если они могут быть сбиты с толку в несколько искусственных экспериментах психолога. Откуда берутся нормы рациональности, если они не являются идеализацией того, как люди на самом деле рассуждают в своей обычной жизни? Как вид, мы не можем иметь повсеместную предвзятость в своих суждениях не больше, чем мы не можем быть повсеместно неграмматичными в нашем использовании языка — по крайней мере, так утверждают критики исследований, такие как Канеман и Тверски.
Канеман никогда философски не разбирается в природе рациональности. Однако он дает увлекательный отчет о том, что можно считать ее целью: счастье. Что значит быть счастливым? Когда Канеман впервые поднял этот вопрос в середине 1990-х, большинство исследований счастья основывалось на том, чтобы спрашивать людей, насколько они довольны своей жизнью в целом. Но такие ретроспективные оценки зависят от памяти, которая, как известно, ненадежна. Что, если бы вместо этого можно было бы время от времени собирать образцы реальных ощущений удовольствия или боли человека, а затем суммировать их с течением времени? Канеман называет это «пережитым» благополучием, в отличие от «запомненного» благополучия, на которое полагались исследователи.И он обнаружил, что эти два показателя счастья удивительным образом расходятся. То, что делает счастливым «переживающее я», не совпадает с тем, что делает счастливым «вспоминающее я». В частности, запоминающее «я» не заботится о продолжительности — как долго длится приятное или неприятное переживание. Скорее, он ретроспективно оценивает переживание по пиковому уровню боли или удовольствия в ходе переживания и по тому, как переживание заканчивается.
Эти две причуды запоминаемого счастья — «пренебрежение длительностью» и «правило максимального предела» — были наглядно проиллюстрированы в одном из наиболее мучительных экспериментов Канемана.Две группы пациентов должны были пройти болезненную колоноскопию. Пациенты группы А прошли обычную процедуру. То же самое и с пациентами из группы B, за исключением того, что им не сказали, что после окончания обследования добавилось несколько дополнительных минут легкого дискомфорта. Какая группа пострадала больше? Что ж, Группа B вытерпела всю боль, которую нанесла Группа A, а затем и немного. Но поскольку продление колоноскопии в группе B означало, что процедура закончилась менее болезненно, пациенты этой группы ретроспективно относились к ней меньше.(В более ранней исследовательской работе, но не в этой книге, Канеман предположил, что дополнительный дискомфорт, которому группа B подверглась в эксперименте, может быть этически оправданным, если это повысит их готовность вернуться для последующего наблюдения!)
Как и в случае колоноскопии. То же и с жизнью. Главное — вспоминающее «я», а не переживающее «я». Канеман цитирует исследование, показывающее, например, что решение студента колледжа о том, повторять или не повторять весенние каникулы, определяется правилом максимальной нагрузки, применявшимся к предыдущим каникулам, а не тем, насколько весело (или неприятно) это было на самом деле. момент.Вспоминающее «я» осуществляет своего рода «тиранию» над безмолвным переживающим «я». «Как это ни странно, — пишет Канеман, — я — мое вспоминающее« я », а переживающее« я », которое зарабатывает на жизнь, мне как незнакомец».
Заключение Канемана, как бы радикально оно ни звучало, может не зайти достаточно далеко. Возможно, вообще не существует ощущающего себя. Эксперименты по сканированию мозга, проведенные Рафаэлем Малахом и его коллегами из Института Вейцмана в Израиле, например, показали, что, когда субъекты поглощены каким-то опытом, например, просмотром «Хорошего, Плохого и Уродливого», части мозг, связанный с самосознанием, не просто спокоен, он фактически отключен («заблокирован») остальной частью мозга.Кажется, что «я» просто исчезает. Тогда кому именно нравится фильм? И почему такие лишенные эго удовольствия должны входить в расчет решения вспоминающего «я»?
Очевидно, что в гедонической психологии еще многое предстоит сделать. Но концептуальные нововведения Канемана заложили основу для многих эмпирических открытий, о которых он сообщает в этой книге: хотя французские матери проводят меньше времени со своими детьми, чем американские матери, им это нравится больше; что головные боли гедонически тяжелее для бедных; что женщины, которые живут одни, похоже, пользуются таким же уровнем благополучия, как женщины, живущие с супругом; и что семейного дохода около 75 000 долларов в дорогих районах страны достаточно для максимального счастья.Политики, заинтересованные в снижении индекса бедности общества, найдут здесь много над чем подумать.
К тому времени, как я дошел до конца «Думай, быстро и медленно», мое скептическое хмурое выражение уже давно сменилось ухмылкой интеллектуального удовлетворения. Оценивая книгу по правилу «пик и конец», я самонадеянно призываю всех купить и прочитать ее. Но для тех, кто просто интересуется выводом Канемана по вопросу Малкольма Гладуэлла, это так: если у вас было 10 000 часов тренировок в предсказуемой среде с быстрой обратной связью — шахматы, пожаротушение, анестезиология — тогда моргните.Во всех остальных случаях подумайте.
Мыслить, быстро и медленно Даниэль Канеман
Ничто в жизни не так важно, как вы думаете, когда думаете об этом.
Я думаю, у этой книги неправильное название. В течение многих лет я считал, что это своего рода книга самопомощи о том, когда доверять своей интуиции, а когда — своей голове, поэтому я откладывал ее чтение. Но Thinking, Fast and Slow — совсем другое дело. Как я наконец обнаружил, когда мне подарили книгу (восторженные слова на первых страницах были первым ключом к разгадке), эта книга представляет собой краткое изложение исследования Даниэля Канемана о когнитивных ошибках.Книгу, вероятно, следует называть: Thinking, Just Not Very Good .
Конечно, в моем первоначальном впечатлении была доля правды. Канеман уделяет основное внимание тому, что мы иногда называем своим кишечником. Это «быстрое мышление» названия, также известное как наша интуиция. В отличие от многих имеющихся на рынке книг, в которых описываются чудеса человеческой интуиции и суждений, Канеман в первую очередь сосредоточился на том, как наша интуиция может систематически не делать правильных выводов. Таким образом, вы можете сказать, что эта книга обо всех причинах, по которым вы должны не доверять своей интуиции.
Кажется, что каждый исследователь разума делит его на разные гипотетические сущности. Для Фрейда это было сознательное и бессознательное, тогда как для Канемана это были просто Система 1 и Система 2. Первая отвечает за быстрое мышление — интуиция, интуиция — а вторая отвечает за медленное мышление — обдумывание, используя вашу голову. Система 2, хотя и является удивительно тщательной и логичной, в то же время требует усилий и медлительна. Попробуйте выполнить любую незнакомую мысленную задачу (например, арифметику в уме), чтобы убедить вас в этом.Таким образом, мы должны полагаться на нашу быстродействующую Систему 1 большую часть дня.
Система 1 дает ответы на вопросы без какого-либо сознательного обдумывания. Чаще всего эти ответы разумны, например, при ответе на вопрос «А что вы любите гамбургер?» (Ответ: да). Но, как показывает Канеман, есть много ситуаций, в которых ответ, который внезапно приходит в голову, явно ложен. Это не было бы проблемой, если бы наша сознательная Система 2 обнаруживала эту ложь.Однако наша позиция по умолчанию — просто следовать своей интуиции, если у нас нет веских оснований полагать, что наша интуиция вводит в заблуждение. К сожалению, в мозгу нет системы предупреждения, которая сообщала бы вам, что ваше чутье ненадежно. Подобные ситуации можно назвать «когнитивными иллюзиями».
Общая тема этих когнитивных иллюзий — неспособность нашей интуиции работать со статистической информацией. Мы умеем мыслить категориями причин и сравнений, но случайные ситуации сбивают нас с толку.В качестве примера представьте себе мужчину застенчивого, тихого и аккуратного. Он, скорее, библиотекарь или фермер? Теперь рассмотрим ответ, который приходит на ум (я полагаю, библиотекарь): как он был получен? Ваш разум сравнил описание со стереотипом библиотекаря и вынес решение. Но это суждение не приняло во внимание тот факт, что фермеров во много раз больше, чем мужчин-библиотекарей.
Еще один пример такого провала интуиции — это склонность ума генерировать причинно-следственные истории для объяснения случайного статистического шума.Известный пример этого — «горячая рука» в баскетболе: интерпретация серии успешных бросков как результат особой сосредоточенности игрока, а не просто как результат удачи. (Хотя последующие исследования показали, что, в конце концов, в этой идее что-то есть. Так что, может быть, нам не следует слишком сильно сетовать на нашу интуицию!) Другой хорошо известный пример — это тенденция трейдеров приписывать свой успех или неудачу на фондовом рынке. к навыкам, в то время как Канеман продемонстрировал, что рейтинги группы трейдеров из года в год не имеют никакой корреляции.Суть в том, что мы обычно не решаемся приписать что-либо случайности и вместо этого придумываем причинно-следственные истории, которые «объясняют» вариации.
Эта книга наполнена таким количеством увлекательных экспериментов и примеров, что я не могу обобщить их все. Достаточно сказать, что результаты убедительны не только из-за веса доказательств, но главным образом потому, что Канеман обычно способен продемонстрировать принцип в действии на читателе. Наши интуитивные реакции, по-видимому, удивительно похожи, и я обнаружил, что обычно реагирую на его вопросы так, как он предсказывал.Если вы склонны верить, что вы рациональный человек (как и я), это может быть весьма удручающим.
Создав фундамент, Канеман нацелился на соседнюю экономическую дисциплину. Традиционная экономическая теория предполагает рациональных субъектов, способных взвешивать риски и действовать в соответствии со своими желаниями. Но, как обнаружил Канеман, это справедливо и для реальных людей. Реальные люди не только действуют иррационально, но и систематически отклоняются от ожидаемых предсказаний модели рационального агента .Это означает, что мы, люди (если заимствовать фразу из другой книги в этом ключе) предсказуемо иррациональны. Наша глупость последовательна.
Один из основных выводов заключается в том, что люди не любят потерь. Мы пойдем на невыгодную сделку, чтобы избежать риска, и все же пойдем на большой риск ради убытков. Такое поведение, по-видимому, мотивировано сильным страхом сожаления и является причиной определенного консерватизма не только в экономике, но и в жизни. Если действие заканчивается неудачно, мы склонны сожалеть о том, что это было исключительным, а не рутинным действием (например, забрать автостопщика, а не поехать на работу), и поэтому люди избегают необычных вариантов, которые несут в себе неопределенность.
Тем не менее, логически говоря, нет причин сожалеть о специальном действии больше, чем об обычном, точно так же, как нет причин взвешивать потери намного тяжелее, чем прибыль. Конечно, у этих тенденций есть хорошая эволюционная логика. В опасной среде проигрыш в азартной игре может означать потерю жизни, поэтому лучше придерживаться проверенного временем. Но в экономическом контексте эта стратегия обычно не оптимальна.
Последний раздел книги был наиболее интересным, по крайней мере, с философской точки зрения.Канеман исследует, как наши воспоминания систематически искажают наши переживания, что может вызвать огромное расхождение между пережитым счастьем и воспоминанием о радости. По сути, когда дело доходит до памяти, интенсивность имеет большее значение, чем продолжительность, а пики и окончания переживаний имеют большее значение, чем их средние значения. То же самое и с болью: мы можем помнить одно переживание как менее болезненное, чем другое, только потому, что боль была умеренной, когда она закончилась. И все же, с точки зрения измеряемой боли в минуту, первое переживание могло на самом деле включать в себя больше переживаний.
В результате наши оценки удовлетворенности жизнью могут иметь очень мало общего с нашим реальным, эмпирическим благополучием. Это представляет собой нечто вроде парадокса, поскольку мы часто делаем что-то не из-за того, сколько радости они принесут нам в данный момент, а из-за приятных воспоминаний, которые они создадут. Подумайте об этом: сколько денег вы потратили бы на отпуск, если бы знали, что все следы переживаний будут стерты, как только отпуск закончится, включая фотографии и даже ваши воспоминания? Для большинства людей ответ — не много, если вообще что-нибудь.Вот почему так много людей (в том числе и я) отчаянно фотографируют свои каникулы: отпуск ориентирован на будущее самопомощи. Но, возможно, это хорошо, что люди были созданы такими. Если бы я принимал решения, основываясь на том, что было наиболее приятно делать в данный момент, я сомневаюсь, что смог бы пройти через Канта.
Это всего лишь краткое изложение книги, которое, конечно, не в полной мере отражает богатство многочисленных идей, примеров и аргументов Канемана. Что я могу добавить? Что ж, думаю, мне следует начать с нескольких критических замечаний.Теперь всегда можно критиковать детали психологических экспериментов — они искусственны, в них в основном используются студенты колледжей и т.д. проведена контролируемая и дополнительная работа по проверке конкурирующих объяснений. Так что я не могу винить это.
Что меня скорее беспокоило, так это то, что Канеман много занимался диагностикой когнитивных ошибок, но несколько сдержан, когда дело доходило до практических разветвлений этих выводов или стратегий для смягчения этих ошибок.Он предлагает некоторые следствия и предложения, но их очень мало. Конечно, это не его работа, поэтому, возможно, несправедливо ожидать чего-либо подобного от Канемана. Тем не менее, если кто-то и способен помочь нам справиться с нашими душевными болотами, так это он.
Это небольшая критика. Более серьезным недостатком было то, что его модель ума не учитывала вездесущий опыт: скуку. Согласно грубому наброску Канемана, Система 1 довольна знакомством, а Система 2 активируется (неохотно и без особого удовольствия) только для незнакомых задач.Тем не менее, бывают моменты, когда знакомство может быть сокрушительным, а новые задачи могут быть чудесно освежающими. Ситуация должна быть более тонкой: я полагаю, что нас больше всего устраивают умеренно сложные задачи, которые выполняются на знакомом фоне. В любом случае, я думаю, что Канеман переоценил нашу интеллектуальную лень.
Поп-психология — если эту книгу можно отнести к этой категории — это жанр, в который я иногда погружаюсь. Хотя есть много расхождений в акцентах и терминологии, консенсус, возможно, более поразителен.Большинство авторов, похоже, согласны с тем, что наш сознательный разум довольно бессилен по сравнению со всем подсознательным контролем, осуществляемым нашим мозгом. Работа Канемана в области суждений тесно связана с работой Йохатана Хайдта в области морали: наш сознательный разум в основном просто пассивно принимает вердикты, вынесенные из нашего ментального преисподней. В самом деле, возможно, это тоже было фундаментальным посланием Фрейда. Тем не менее, это настолько противоречит всему нашему сознательному опыту (как, собственно, и должно быть), что ему все же удается немного беспокоить.
Еще одна интересная связь — между работой Канемана и стратегиями самопомощи. Меня поразило, что эти когнитивные ошибки совершенно напрямую связаны с когнитивно-поведенческой терапией, которая в значительной степени состоит в том, чтобы побудить пациентов выявлять собственные психические искажения (большинство из которых обусловлено слабостью нашего разума в отношении статистики) и исправлять их. И работа Канемана по эмпирическому благополучию и благополучию в памяти имеет очевидное отношение к движению внимательности — стратегиям переключения нашего внимания с нашего воспоминания на наше переживающее «я».«Как вы можете видеть из этих связей, исследования Канемана ужасно богаты.
Хотя, возможно, это не так удивительно, как вы могли бы подумать, я не могу не заключить, что это совершенно превосходная книга. Канеман объединяет множество различных направлений исследований в единое целое. Кто бы мог подумать, что книга обо всех моих глупостях заставит меня почувствовать себя таким мудрым?
Мыслить, быстро и медленно
МЫШЛЕНИЕ, БЫСТРО И МЕДЛЕННО
Введение
Я полагаю, что каждый автор имеет в виду обстановку, в которой читатели его или ее работы могли бы извлечь пользу, прочитав ее.Мой — это пресловутый офисный кулер для воды, где делятся мнениями и обмениваются сплетнями. Я надеюсь пополнить словарный запас, который люди используют, когда говорят о суждениях и выборе других, новой политике компании или инвестиционных решениях коллег. Зачем беспокоиться о сплетнях? Потому что гораздо легче и приятнее выявлять и маркировать чужие ошибки, чем признавать свои собственные. Ставить под сомнение то, во что мы верим и чего хотим, трудно в лучшие времена, и особенно сложно, когда нам больше всего в этом нужно, но мы можем извлечь пользу из информированного мнения других.Многие из нас спонтанно предвидят, как друзья и коллеги оценят наш выбор; поэтому качество и содержание этих ожидаемых судебных решений имеют значение. Ожидание разумных сплетен — мощный мотив для серьезной самокритики, более мощный, чем новогодние обещания, для улучшения процесса принятия решений на работе и дома.
Чтобы быть хорошим диагностом, врачу необходимо приобрести большой набор ярлыков для болезней, каждая из которых связывает представление о болезни и ее симптомах, возможных предшествующих событиях и причинах, возможном развитии и последствиях, а также возможных вмешательствах для лечения или смягчить болезнь.Изучение медицины состоит из части изучения медицинского языка. Для более глубокого понимания суждений и выбора также требуется более богатый словарный запас, чем в повседневной речи. Надежда на информированные сплетни заключается в том, что ошибки, которые совершают люди, имеют определенные закономерности. Систематические ошибки известны как отклонения , : они предсказуемо повторяются в определенных обстоятельствах. Например, когда красивый и уверенный в себе оратор выходит на сцену, можно ожидать, что аудитория оценит его комментарии более благосклонно, чем он того заслуживает.Наличие диагностической метки для этого смещения — , эффект ореола, — облегчает прогнозирование, распознавание и понимание.
Когда вас спрашивают, о чем вы думаете, вы обычно можете ответить. Вы верите, что знаете, что происходит в вашем уме, который часто состоит из одной сознательной мысли, упорядоченно ведущей к другой. Но это не единственный способ работы ума, или даже типичный способ его работы. Большинство впечатлений и мыслей возникает в вашем сознательном опыте, даже если вы не знаете, как они туда попали.Вы не можете проследить, как вы пришли к убеждению, что перед вами стоит лампа на столе, или как вы уловили намек раздражения в голосе вашего супруга по телефону, или как вам удавалось раньше избежать опасности на дороге. вы стали осознавать это. Умственная работа, производящая впечатления, интуицию и множество решений, происходит в нашем уме в тишине.
Большая часть обсуждения в этой книге посвящена предубеждениям интуиции. Однако акцент на ошибке не умаляет человеческого интеллекта, как и внимание к болезням в медицинских текстах не отрицает хорошего здоровья.Большинство из нас большую часть времени здоровы, и большинство наших суждений и действий большую часть времени уместны. Управляя своей жизнью, мы обычно позволяем себе руководствоваться впечатлениями и чувствами, и наша уверенность в своих интуитивных убеждениях и предпочтениях обычно оправдана. Но не всегда. Мы часто уверены, что ошибаемся, и объективный наблюдатель с большей вероятностью обнаружит наши ошибки, чем мы.
Итак, это моя цель в разговорах о более прохладных водах: улучшить способность выявлять и понимать ошибки суждений и выбора у других и, в конечном итоге, у нас самих, путем предоставления более богатого и точного языка для их обсуждения.По крайней мере, в некоторых случаях точный диагноз может предложить вмешательство, чтобы ограничить ущерб, который часто наносят неправильные суждения и выбор.
Origins
Эта книга представляет мое нынешнее понимание суждений и принятия решений, сформированное психологическими открытиями последних десятилетий. Однако я прослеживаю основные идеи до счастливого дня 1969 года, когда я попросил коллегу выступить в качестве гостя на семинаре, который я проводил на факультете психологии Еврейского университета в Иерусалиме.Амоса Тверски считали восходящей звездой в области исследования решений — да и вообще во всем, что он делал, — поэтому я знал, что нам будет интересно провести время. Многие люди, знавшие Амоса, считали его самым умным человеком, которого они когда-либо встречали. Он был блестящим, разговорчивым и харизматичным. Он также был наделен прекрасной памятью на шутки и исключительной способностью использовать их, чтобы доказать свою точку зрения. Когда рядом был Амос, никогда не было скучно. Ему тогда было тридцать два; Мне было тридцать пять.
Амос рассказал классу о продолжающейся программе исследований в Мичиганском университете, целью которой является ответ на вопрос: являются ли люди хорошими статистиками с интуицией? Мы уже знали, что люди являются хорошими интуитивными грамматиками: в четыре года ребенок легко подчиняется правилам грамматики, когда говорит, хотя он и не подозревает, что такие правила существуют.Имеют ли люди такое же интуитивное понимание основных принципов статистики? Амос сообщил, что ответ был положительным. На семинаре у нас состоялась оживленная дискуссия, и мы пришли к выводу, что категоричное «нет» было лучшим ответом.
Нам с Амосом понравился обмен мнениями, и мы пришли к выводу, что интуитивная статистика — интересная тема и что было бы интересно изучить ее вместе. В ту пятницу мы встретились за обедом в Café Rimon, любимом тусовке богемы и профессоров Иерусалима, и запланировали изучение статистической интуиции искушенных исследователей.На семинаре мы пришли к выводу, что наша собственная интуиция была несовершенной. Несмотря на годы обучения и использования статистики, мы не выработали интуитивного ощущения надежности статистических результатов, наблюдаемых в небольших выборках. Наши субъективные суждения были необъективными: мы были слишком склонны верить результатам исследований, основанным на неадекватных доказательствах, и были склонны собирать слишком мало наблюдений в наших собственных исследованиях. Целью нашего исследования было выяснить, страдали ли другие исследователи от того же недуга.
Мы подготовили опрос, который включал реалистичные сценарии статистических проблем, возникающих в ходе исследования. Амос собрал ответы группы экспертов-участников собрания Общества математической психологии, включая авторов двух статистических учебников. Как и ожидалось, мы обнаружили, что наши коллеги-эксперты, такие как мы, сильно преувеличивали вероятность того, что исходный результат эксперимента будет успешно воспроизведен даже с небольшой выборкой. Они также дали очень плохой совет фиктивной аспирантуре относительно количества наблюдений, которые ей нужно было собрать.Даже статистики не были хорошими интуитивными статистиками.
Во время написания статьи, в которой сообщалось об этих открытиях, мы с Амосом обнаружили, что нам нравится работать вместе. Амос всегда был очень забавным, и в его присутствии я тоже становился забавным, так что мы могли часами упорно работать в непрерывном развлечении. Удовольствие, которое мы получали от совместной работы, делало нас исключительно терпеливыми; гораздо легче стремиться к совершенству, когда тебе никогда не бывает скучно. Возможно, самое главное, мы проверили критическое оружие у двери.И Амос, и я были критичны и спорили, он даже больше, чем я, но за годы нашего сотрудничества ни один из нас никогда не отвергал сразу что-либо, сказанное другим. В самом деле, одной из величайших радостей, которую я находил в сотрудничестве, было то, что Амос часто видел смысл моих расплывчатых идей гораздо яснее, чем я. Амос был более логичным мыслителем с ориентацией на теорию и неизменным чувством направления. Я был более интуитивным и уходил корнями в психологию восприятия, из которой мы заимствовали многие идеи.Мы были достаточно похожи, чтобы легко понимать друг друга, и достаточно разные, чтобы удивлять друг друга. Мы разработали распорядок дня, по которому большую часть рабочих дней проводили вместе, часто в длительных прогулках. В течение следующих четырнадцати лет наше сотрудничество было в центре внимания нашей жизни, и работа, которую мы проделали вместе в течение этих лет, была лучшей, которую мы когда-либо делали.
Мы быстро переняли практику, которой придерживались многие годы. Наше исследование было беседой, в которой мы придумывали вопросы и совместно проверяли наши интуитивные ответы.Каждый вопрос был небольшим экспериментом, и мы провели множество экспериментов за один день. Мы не искали всерьез правильного ответа на поставленные нами статистические вопросы. Наша цель состояла в том, чтобы определить и проанализировать интуитивный ответ, первый, который приходил в голову, тот, который мы пытались дать, даже когда знали, что он неправильный. Мы верили — и правильно, как это случилось, — что любая интуиция, которую мы разделяем, будет разделяться и другими людьми, и что будет легко продемонстрировать ее влияние на суждения.
Однажды мы с большим удовольствием обнаружили, что у нас были одинаковые глупые представления о будущих профессиях нескольких малышей, которых мы оба знали: мы могли идентифицировать спорного трехлетнего юриста, ботаника-профессора, чуткого и слегка назойливого психотерапевта. Конечно, эти прогнозы были абсурдными, но мы все же нашли их привлекательными. Было также ясно, что наша интуиция определяется сходством каждого ребенка с культурным стереотипом профессии. Это забавное упражнение помогло нам разработать теорию, которая зарождалась у нас в то время, о роли сходства в предсказаниях.Мы продолжали проверять и развивать эту теорию в десятках экспериментов, как в следующем примере.
При рассмотрении следующего вопроса предположите, что Стив был выбран случайным образом из репрезентативной выборки:
Сосед описал человека следующим образом: «Стив очень застенчивый и замкнутый, неизменно полезен, но мало интересуется людей, или в мире реальности.Кроткая и аккуратная душа, он нуждается в порядке и структуре и страстно любит детали.«Скорее всего, Стив будет библиотекарем или фермером? фермеров на каждого библиотекаря-мужчину в Соединенных Штатах? Поскольку фермеров намного больше, почти наверняка на тракторах будет больше «кротких и аккуратных душ», чем на стойках с информацией в библиотеке.Однако мы обнаружили, что участники наших экспериментов игнорировали соответствующие статистические факты и полагались исключительно на сходство. Мы предположили, что они использовали сходство как упрощающую эвристику (грубо говоря, практическое правило), чтобы сделать трудное суждение. Использование эвристики вызывало предсказуемые ошибки (систематические ошибки) в их прогнозах.
В другой раз мы с Амосом интересовались количеством разводов среди профессоров в нашем университете. Мы заметили, что этот вопрос вызвал поиск в памяти случаев разведенных профессоров, о которых мы знали или знали, и что мы судили о размере категорий по легкости, с которой эти примеры приходили на ум.Мы назвали эту зависимость от простоты поиска в памяти эвристикой доступности. В одном из наших исследований мы попросили участников ответить на простой вопрос о словах в типичном английском тексте:
Рассмотрим букву K.
Будет ли K чаще появляться как первая буква в слове ИЛИ как третья буква в слово?
Любой игрок в Scrabble знает, что гораздо легче придумать слова, начинающиеся с определенной буквы, чем найти слова, которые имеют ту же букву в третьей позиции.Это утверждение верно для каждой буквы алфавита. Поэтому мы ожидали, что респонденты будут преувеличивать частоту появления букв в первой позиции — даже тех букв (например, K, L, N, R, V), которые на самом деле чаще встречаются в третьей позиции. Опять же, использование эвристики приводит к предсказуемой предвзятости в суждениях. Например, недавно я усомнился в своем давнем мнении о том, что прелюбодеяние чаще встречается среди политиков, чем среди врачей или юристов. Я даже придумал объяснения этому «факту», включая афродизиак эффект силы и соблазны жизни вдали от дома.В конце концов я понял, что о проступках политиков гораздо чаще сообщат, чем о проступках юристов и врачей. Мое интуитивное впечатление могло быть полностью связано с выбором журналистами тем и тем, что я полагался на эвристику доступности.
Мы с Амосом потратили несколько лет на изучение и документирование предубеждений интуитивного мышления при решении различных задач — приписывании вероятностей событиям, прогнозированию будущего, оценке гипотез и оценке частот. На пятом году нашего сотрудничества мы представили наши основные результаты в журнале Science , издании, которое читают ученые многих дисциплин.Статья (которая воспроизводится полностью в конце этой книги) называлась «Суждение в условиях неопределенности: эвристика и предвзятость». В нем описаны упрощающие пути интуитивного мышления и объяснено около 20 предубеждений как проявление этой эвристики, а также как демонстрация роли эвристики в суждении.
Историки науки часто отмечали, что в любой момент времени ученые в области исследований имеют тенденцию разделять основные предположения о своем предмете. Социологи не исключение; они полагаются на взгляд на человеческую природу, который обеспечивает основу для большинства дискуссий о конкретном поведении, но редко подвергается сомнению.Социологи 1970-х годов широко разделяли две идеи о человеческой природе. Во-первых, люди обычно рациональны, и их мышление обычно здраво. Во-вторых, такие эмоции, как страх, привязанность и ненависть, объясняют большинство случаев, когда люди отходят от рациональности. Наша статья поставила под сомнение оба предположения, не обсуждая их напрямую. Мы задокументировали систематические ошибки в мышлении нормальных людей и проследили эти ошибки до конструкции механизма познания, а не от искажения мысли эмоциями.
Наша статья привлекла гораздо больше внимания, чем мы ожидали, и остается одной из самых цитируемых работ в социальных науках (в 2010 г. на нее было ссылается более трехсот научных статей). Ученые из других дисциплин сочли это полезным, а идеи эвристики и предвзятости были продуктивно использованы во многих областях, включая медицинскую диагностику, судебное решение, анализ разведданных, философию, финансы, статистику и военную стратегию.
Например, студенты, изучающие политику, отметили, что эвристика доступности помогает объяснить, почему некоторые проблемы очень важны для общественности, а другие игнорируются.Люди склонны оценивать относительную важность вопросов по легкости, с которой они извлекаются из памяти — и это во многом определяется степенью освещения в СМИ. Часто упоминаемые темы наполняют ум, даже когда другие ускользают от осознания. В свою очередь, то, что СМИ предпочитают сообщать, соответствует их мнению о том, что в настоящее время думает общественность. Не случайно авторитарные режимы оказывают существенное давление на независимые СМИ. Поскольку общественный интерес легче всего вызвать драматическими событиями и знаменитостями, безумие СМИ является обычным явлением.Например, в течение нескольких недель после смерти Майкла Джексона было практически невозможно найти телеканал, транслирующий на другую тему. Напротив, мало освещаются критические, но неинтересные вопросы, которые создают меньше драматизма, такие как снижение образовательных стандартов или чрезмерное инвестирование медицинских ресурсов в последний год жизни. (Когда я пишу это, я замечаю, что мой выбор «мало освещенных» примеров руководствовался их доступностью. Темы, которые я выбрал в качестве примеров, упоминаются довольно часто; менее важные вопросы, которые менее доступны, мне в голову не приходили.)
В то время мы не осознавали это полностью, но ключевой причиной широкой привлекательности «эвристик и предубеждений» вне психологии была случайная особенность нашей работы: мы почти всегда включали в наши статьи полный текст вопросов. мы спрашивали себя и наших респондентов. Эти вопросы послужили для читателя демонстрацией, позволившей ему понять, как его собственное мышление было нарушено когнитивными предубеждениями. Я надеюсь, что у вас был такой опыт, когда вы читали вопрос о Стиве-библиотекаре, который был призван помочь вам оценить силу сходства как подсказки к вероятности и увидеть, как легко игнорировать соответствующие статистические факты.
Использование демонстраций предоставило ученым, представляющим различные дисциплины, особенно философам и экономистам, необычную возможность увидеть возможные недостатки в их собственном мышлении. Увидев свою неудачу, они стали чаще подвергать сомнению распространенное в то время догматическое предположение о том, что человеческий разум рациональный и логичный. Выбор метода был решающим: если бы мы сообщили только о результатах обычных экспериментов, статья была бы менее примечательной и менее запоминающейся.Более того, скептически настроенные читатели дистанцировались бы от результатов, приписывая ошибки в суждениях знакомой беспомощности студентов, типичных участников психологических исследований. Конечно, мы не предпочли демонстрации стандартным экспериментам, потому что хотели повлиять на философов и экономистов. Мы предпочли демонстрации, потому что они были более увлекательными, и нам повезло с выбором метода, а также во многих других отношениях. В этой книге постоянно повторяется тема о том, что удача играет большую роль в каждой истории успеха; почти всегда легко определить небольшое изменение в истории, которое превратило бы замечательное достижение в посредственный результат.Наша история не стала исключением.
Реакция на нашу работу была неоднозначной. В частности, наш акцент на предубеждениях подвергался критике со стороны многих авторов как предполагающий несправедливо отрицательный взгляд на сознание. Как и ожидалось в нормальной науке, одни исследователи уточнили наши идеи, а другие предложили правдоподобные альтернативы. Однако в целом идея о том, что наш разум подвержен систематическим ошибкам, сейчас общепринята. Наши исследования суждений оказали на общественные науки гораздо большее влияние, чем мы думали, когда работали над ними.
Сразу после завершения обзора суждений мы переключили наше внимание на принятие решений в условиях неопределенности. Нашей целью было разработать психологическую теорию того, как люди принимают решения в простых играх. Например: примете ли вы ставку на подбрасывание монеты, в которой вы выиграете 130 долларов, если на монете выпадет решка, и проиграете 100 долларов, если выпадет решка? Эти элементарные выборы уже давно используются для изучения широких вопросов о принятии решений, таких как относительный вес, который люди придают определенным вещам и неопределенным результатам.Наш метод не изменился: мы потратили много дней, решая задачи выбора и проверяя, соответствуют ли наши интуитивные предпочтения логике выбора. Здесь мы снова, как и в суждении, наблюдали систематические предубеждения в наших решениях, интуитивные предпочтения, которые последовательно нарушали правила рационального выбора. Через пять лет после статьи Science мы опубликовали «Теорию перспектив: анализ принятия решений в условиях риска» — теорию выбора, которая, по некоторым подсчетам, даже более влиятельна, чем наша работа по оценке суждений, и является одной из основ поведенческой экономики. .
До тех пор, пока географическое разделение не сделало дальнейшее существование слишком трудным, мы с Амосом наслаждались необычайной удачей — общим умом, превосходящим наши индивидуальные умы, и отношениями, которые делали нашу работу не только продуктивной, но и увлекательной. Наше сотрудничество в области суждений и принятия решений стало причиной Нобелевской премии, которую я получил в 2002 году, которую Амос разделил бы, если бы он не умер в возрасте пятидесяти девяти лет в 1996 году.
Где мы сейчас находимся
Эта книга не задуман как изложение ранних исследований, которые мы с Амосом проводили вместе, задача, которую многие авторы умело выполняли на протяжении многих лет.Моя главная цель здесь — представить взгляд на то, как работает разум, с учетом последних достижений в когнитивной и социальной психологии. Одно из наиболее важных достижений состоит в том, что теперь мы понимаем как чудеса, так и недостатки интуитивного мышления.
Мы с Амосом не обращались к точной интуиции, за исключением случайного утверждения, что эвристика суждений «весьма полезна, но иногда приводит к серьезным и систематическим ошибкам». Мы сосредоточили внимание на предубеждениях как потому, что мы сочли их интересными сами по себе, так и потому, что они предоставили доказательства для эвристики суждения.Мы не спрашивали себя, все ли интуитивные суждения в условиях неопределенности производятся эвристикой, которую мы изучали; теперь ясно, что это не так. В частности, точная интуиция экспертов лучше объясняется эффектами длительной практики, чем эвристикой. Теперь мы можем нарисовать более богатую и сбалансированную картину, в которой навыки и эвристика являются альтернативными источниками интуитивных суждений и выборов.
Психолог Гэри Кляйн рассказывает историю группы пожарных, которая проникла в дом, в котором горит кухня.Вскоре после того, как мужчины начали поливать кухню из шланга, командир услышал свой крик: «Пошли отсюда!» не понимая почему. Пол рухнул практически сразу после побега пожарных. Только после этого командир понял, что огонь был необычно тихим и что его уши были необычайно горячими. Вместе эти впечатления вызвали то, что он назвал «шестым чувством опасности». Он понятия не имел, что случилось, но знал, что что-то не так. Оказалось, что очаг пожара был не в кухне, а в подвале под тем местом, где стояли мужчины.
Все мы слышали такие истории об интуиции экспертов: шахматный мастер, который проходит мимо уличной игры и без остановки объявляет «белые маты на троих», или врач, который ставит сложный диагноз после одного взгляда на пациента. Экспертная интуиция кажется нам волшебной, но это не так. Действительно, каждый из нас совершает подвиги интуитивного опыта много раз в день. Большинство из нас безупречно распознают гнев в первом слове телефонного звонка, узнают, входя в комнату, что мы были предметом разговора, и быстро реагируют на незаметные признаки того, что водитель машины на следующей полосе опасный.Наши повседневные интуитивные способности не менее удивительны, чем поразительные озарения опытного пожарного или врача — только чаще.
Психология точной интуиции не связана с магией. Возможно, лучшее краткое изложение этого принадлежит великому Герберту Саймону, который изучал шахматных мастеров и показал, что после тысяч часов практики они начинают видеть фигуры на доске иначе, чем все мы. Вы можете почувствовать нетерпение Саймона по поводу мифологизации интуиции эксперта, когда он пишет: «Ситуация дала подсказку: эта подсказка дала эксперту доступ к информации, хранящейся в памяти, и эта информация дает ответ.Интуиция — это не что иное, как узнавание ».
Мы не удивляемся, когда двухлетний ребенок смотрит на животное и правильно произносит« собачка! », Потому что мы привыкли к чуду, когда дети учатся узнавать и называть вещи Точка зрения Саймона заключается в том, что чудеса экспертной интуиции носят тот же характер. Правильная интуиция развивается, когда эксперты научились распознавать знакомые элементы в новой ситуации и действовать соответствующим образом. Хорошие интуитивные суждения приходят на ум вместе с такая же непосредственность, как «собачка!»
К сожалению, не все интуиции профессионалов возникают из истинного опыта.Много лет назад я посетил главного инвестиционного директора крупной финансовой компании, который сказал мне, что только что вложил несколько десятков миллионов долларов в акции Ford Motor Company. Когда его спросили, как он принял это решение, он ответил, что недавно был на автомобильной выставке и был впечатлен. «Боже, а они умеют делать машину!» было его объяснение. Он очень ясно дал понять, что доверяет своей интуиции и доволен собой и своим решением. Мне показалось удивительным, что он, по-видимому, не рассмотрел один вопрос, который экономист назвал бы актуальным: занижены ли в настоящее время акции Ford? Вместо этого он прислушался к своей интуиции; ему нравились машины, ему нравилась компания, и ему нравилась идея владеть ее акциями.Исходя из того, что нам известно о точности подбора акций, разумно полагать, что он не знал, что делал.
Конкретная эвристика, которую изучили мы с Амосом, мало помогает в понимании того, как руководитель пришел к инвестированию в акции Ford, но теперь существует более широкая концепция эвристики, которая дает хороший результат. Важным достижением является то, что в нашем понимании интуитивных суждений и выборов эмоции теперь гораздо больше, чем в прошлом. Сегодня решение руководителя можно было бы описать как пример эвристики аффекта, когда суждения и решения основываются непосредственно на чувствах симпатии и антипатии, без обдумывания или рассуждения.
Столкнувшись с проблемой — выбрать шахматный ход или решить, инвестировать ли в акции — машина интуитивного мышления делает все, что в ее силах. Если у человека есть соответствующий опыт, он поймет ситуацию, и интуитивное решение, которое придет ему в голову, скорее всего, будет правильным. Вот что происходит, когда шахматный мастер смотрит на сложную позицию: несколько ходов, которые сразу приходят в голову, все сильны. Когда вопрос сложен и квалифицированное решение недоступно, у интуиции все же есть шанс: ответ может прийти в голову быстро, но это не ответ на исходный вопрос.Вопрос, с которым столкнулся руководитель (следует ли мне инвестировать в акции Ford?), Был трудным, но ответ на более простой и связанный с этим вопрос (нравятся ли мне автомобили Ford?) Легко пришел ему в голову и определил его выбор. В этом суть интуитивной эвристики: столкнувшись с трудным вопросом, мы довольно часто отвечаем на более простой, обычно не замечая подмены.
Спонтанный поиск интуитивно понятного решения иногда терпит неудачу — в голову не приходит ни экспертное решение, ни эвристический ответ.В таких случаях мы часто переключаемся на более медленную, более осознанную и требующую усилий форму мышления. Это медленное обдумывание названия. Быстрое мышление включает в себя оба варианта интуитивного мышления — экспертного и эвристического — а также полностью автоматическую умственную деятельность восприятия и памяти, операции, которые позволяют вам узнать, что на вашем столе стоит лампа, или узнать название столицы. России.
Различие между быстрым и медленным мышлением исследовали многие психологи за последние двадцать пять лет.По причинам, которые я объясню более полно в следующей главе, я буду описывать психическую жизнь метафорой двух агентов, называемых Системой 1 и Системой 2, которые соответственно производят быстрое и медленное мышление. Я говорю об особенностях интуитивного и осознанного мышления, как если бы они были чертами и диспозициями двух персонажей в вашем уме. На картине, которая вырисовывается в результате недавнего исследования, интуитивная Система1 имеет большее влияние, чем показывает ваш опыт, и она является тайным автором многих ваших решений и суждений.Большая часть этой книги посвящена работе Системы 1 и взаимному влиянию между ней и Системой 2.
Что будет дальше
Книга разделена на пять частей. В части 1 представлены основные элементы двухсистемного подхода к суждению и выбору. Он уточняет различие между автоматическими операциями Системы 1 и управляемыми операциями Системы 2 и показывает, как ассоциативная память, ядро Системы 1, непрерывно конструирует последовательную интерпретацию того, что происходит в нашем мире в любой момент.Я пытаюсь дать представление о сложности и богатстве автоматических и часто бессознательных процессов, лежащих в основе интуитивного мышления, и о том, как эти автоматические процессы объясняют эвристику суждения. Цель — познакомить с языком для размышлений и разговоров о уме.
Часть 2 обновляет исследование эвристики суждений и исследует главную загадку: почему нам так трудно мыслить статистически? Мы легко мыслим ассоциативно, мы мыслим метафорически, мы думаем причинно, но статистика требует одновременного размышления о многих вещах, для чего Система 1 не предназначена.
Трудности статистического мышления вносят вклад в основную тему части 3, в которой описывается загадочное ограничение нашего разума: наша чрезмерная уверенность в том, что, по нашему мнению, мы знаем, и наша очевидная неспособность признать всю степень нашего невежества и неопределенности. мира, в котором мы живем. Мы склонны переоценивать свое понимание мира и недооценивать роль случая в событиях. Самоуверенность подпитывается иллюзорной уверенностью задним числом. На мои взгляды по этой теме повлиял Нассим Талеб, автор книги The Black Swan .Я надеюсь на беседы с охладителями воды, которые разумно исследуют уроки, которые можно извлечь из прошлого, сопротивляясь соблазну оглядки назад и иллюзии уверенности.
В центре внимания Части 4 — беседа с представителями экономической науки о природе принятия решений и реалистичности предположения о рациональности экономических агентов. В этом разделе книги представлен текущий взгляд, основанный на двухсистемной модели, на ключевые концепции теории перспектив, модели выбора, которую мы с Амосом опубликовали в 1979 году.В последующих главах рассматривается несколько способов отклонения человеческого выбора от правил рациональности. Я имею дело с прискорбной тенденцией рассматривать проблемы принятия решений изолированно и с эффектами фреймов, когда решения формируются несущественными особенностями проблем выбора. Эти наблюдения, которые легко объясняются особенностями Системы 1, представляют собой серьезный вызов допущению о рациональности, принятому в стандартной экономической теории.
Часть 5 описывает недавнее исследование, которое провело различие между двумя «я», переживающим «я» и вспоминающим «я», у которых разные интересы.Например, мы можем подвергнуть людей двум болезненным переживаниям. Один из этих переживаний строго хуже другого, потому что он длиннее. Но автоматическое формирование воспоминаний — особенность Системы 1 — имеет свои правила, которые мы можем использовать, чтобы худший эпизод оставил лучшее воспоминание. Когда люди позже выбирают, какой эпизод повторить, они, естественно, руководствуются своим вспоминающим «я» и подвергают себя (свое переживающее «я») ненужной боли. Различие между двумя «я» применяется к измерению благополучия, где мы снова обнаруживаем, что то, что делает испытывающее «я» счастливым, не совсем то же самое, что удовлетворяет вспоминающее «я».Как два «я» в одном теле могут достичь счастья, поднимает ряд трудных вопросов как для людей, так и для обществ, которые рассматривают благополучие населения как цель политики.
В заключительной главе в обратном порядке исследуются последствия трех различий, проведенных в книге: между переживающим и вспоминающим себя, между концепцией агента в классической экономике и в поведенческой экономике (которая заимствована из психологии) и между автоматическим Система 1 и система 2, требующая усилий.Я возвращаюсь к достоинствам распространения сплетен и к тому, что организации могут сделать для повышения качества суждений и решений, принимаемых от их имени.
Две статьи, которые я написал вместе с Амосом, воспроизводятся как приложения к книге. Первый — это пересмотр суждения в условиях неопределенности, который я описал ранее. Вторая, опубликованная в 1984 году, обобщает теорию перспектив, а также наши исследования эффектов обрамления. В статьях представлены статьи, процитированные Нобелевским комитетом, и вы можете быть удивлены их простотой.Их чтение даст вам представление о том, как много мы знали давным-давно, а также как много мы узнали за последние десятилетия.
Системы 1 и 2, объясненные ГУП
Сила вашего подсознания
Канеман открыл не только две операционные системы нашего мозга. Его открытие пропускной способности каждой системы сделало это исследование таким значительным. Это был прорыв в понимании отсутствия аргументов при принятии решений людьми. Он показал, как две системы мышления приводят к разным результатам.Даже учитывая те же входы. И прежде всего он раскрыл силу подсознания. Где мы все склонны думать, что мы разумные люди. Кто думает о наших решениях. И о том, что мы делаем. Канеман показал, что мы (почти) полностью иррациональны. Но это хорошо. Это наш механизм выживания.
35000 решений в день
В среднем нам всем приходится принимать около 35 000 решений каждый день. Они различаются по сложности и важности. Возможно, вы делаете шаг влево или вправо во время разговора.Или решаете подняться по лестнице или на лифте. Но все они бьют вас ежедневно. Если бы вам пришлось сознательно обрабатывать все эти решения, ваш мозг рухнул бы. Основная задача вашей автоматической системы — защитить вашу преднамеренную систему 2. Она помогает предотвратить когнитивную перегрузку.
Есть несколько способов, которыми наша автоматическая система снижает нагрузку на нашу преднамеренную систему. В первую очередь, это касается наших более привычных задач. Превращая их в процедуры автопилота. Также известен как привычки.Но то, что ваша система 1 в первую очередь делает, — это быстро просеивать информацию и идеи. Вы даже не заметили этого. Приоритет того, что кажется актуальным. И отфильтровывая остальное, выбирая ярлыки. Эти ярлыки также называются эвристикой. Мы объясним вам все о них в следующем разделе.
Мы все иррациональные люди
Прежде всего, важно помнить, что все мы должны признать, что мы иррациональные люди. Почти всегда.Даже если вы думаете, что это не так. Каким-то образом мы можем принять нашу иррациональность. Или, по крайней мере, поймите это, когда нам это объяснят. Но мы продолжаем совершать одну и ту же ошибку. Пытаясь повлиять на кого-то, мы часто забываем, что он иррационален. Мы так часто пытаемся убедить кого-то рациональными аргументами или фактами. Мы любим рассказывать кому-нибудь о преимуществах наших продуктов, услуг или идей.
Решения основаны на сокращениях
Однако следует понимать, что решение человека, которого вы пытаетесь убедить, не основано на этой рациональной информации.Он основан на ярлыках системы 1. Работа Канемана показывает, что люди борются со статистикой. И не могут аргументировать возможные исходы своих решений. Второй очень важный вывод из работы Канемана заключается в том, что наши решения принимаются на основе эвристики и предубеждений. Мы углубимся в них в следующих двух разделах.
Эвристика: определение и значение
Сокращения, которые наша система 1 делает для эвристических вызовов Канемана. Определение эвристики, которое можно найти в Википедии:
.Любой подход к решению проблем, обучению или открытию, использующий практический метод, не гарантирующий его оптимальности, совершенства, логичности или рациональности.Но вместо этого достаточно для достижения ближайшей цели. Где найти оптимальное решение невозможно или непрактично. Для ускорения поиска удовлетворительного решения можно использовать эвристические методы. Эвристика может быть мысленным сокращением, которое облегчает когнитивную нагрузку при принятии решения.
Эвристика — это наш автоматический мозг в работе
Если мы вернемся к мысли Канемана, эвристика — это просто сокращение. Сокращение, которое наш автоматический (система 1) мозг делает для экономии умственной энергии нашего сознательного (система 2) мозга.Наш механизм выживания в игре. Вы, наверное, уже знакомы с опытом эвристики. Иногда мы называем их своим внутренним чутьем. Предположение, наш здравый смысл или наша интуиция. Мы используем эвристику для решения проблем, которые не являются рутиной или привычкой. Мы «строим» эвристику, анализируя имеющуюся информацию. И соединяя эту информацию с нашим опытом. Эвристика — это стратегии, основанные на предыдущем опыте решения аналогичных проблем. Самая распространенная эвристика — это эвристика проб и ошибок.Он пытается решить проблему, основываясь на опыте, а не на теории.
Эвристика доступности
Другой пример эвристики — так называемая эвристика доступности. При принятии решения эта эвристика дает нам кратчайший путь в уме. Это связано с непосредственными случаями, которые приходят в голову конкретному человеку. Или проще поставить. Мы ценим информацию, которая быстро приходит в голову, как более важную. Итак, когда вам нужно принять решение. Мы автоматически думаем о связанных событиях или ситуациях.В результате мы можем судить, что такие события происходят чаще. Или более вероятно, чем другие. Вы больше верите в эту информацию. И мы склонны переоценивать вероятность подобных событий в будущем.
Эвристика может ошибаться: предвзято
Проблема с эвристиками в том, что иногда они ошибаются. Это не что иное, как мысленные ярлыки. Обычно это подразумевает сосредоточение внимания на одном аспекте сложной проблемы. И игнорирование других.Следовательно, эвристика влияет на принятие решений. И, как следствие, поведение наших клиентов.
Мышление, быстро и медленно — нейромаркетинг
Рецензия на книгу Даниэля Канемана «Думая, быстро и медленно»
Ученые любят разделять человеческое мышление на две части: правое и левое полушарие, рациональное и эмоциональное, сознательное и подсознательное и, без сомнения, многие другие. Даниэль Канеман, лауреат Нобелевской премии по экономике, предлагает простое разделение, чтобы объяснить большую часть человеческого поведения: быстро vs.медленный . Он ясно дает понять, что это искусственная конструкция, но в то же время опирается на десятилетия исследований, чтобы продемонстрировать ее полезность.
Сравнение системы 1 и системы 2
Быстрое мышление (названное Канеманом «Системой 1») бессознательно, эмоционально, инстинктивно. Быстрое мышление приводит к поспешным суждениям, а иногда и к предубеждениям. Медленное мышление (Система 2) — это то, что большинство из нас считает действительным мышлением: оно сознательное, обдумывающее и в основном рациональное. По словам Канемана, мы используем как быстрое, так и медленное мышление, когда мы обрабатываем информацию и принимаем решения, но мы стараемся избегать медленного мышления, когда это возможно.Медленное мышление больше работает для нашего мозга и требует больше ресурсов. Быстрое мышление позволяет нам прожить день, принимая рутинные решения с минимумом хлопот. Когда мы принимаем важные решения, могут быть задействованы обе системы, даже если мы в основном знаем о медленном мышлении.
Глубокое погружение
В последние годы появилось множество книг, анализирующих наши иногда иррациональные процессы мышления — Predictably Irrational, Brain Bugs, Mistakes Were (но не мной), Sway, Nudge, How We Decide, The Invisible Gorilla и другие добавлены к выводу, что человеческое принятие решений гораздо менее рационально, чем мы думаем.Действительно, моя собственная книга, Brainfluence , в основном основана на этом факте. ( Brainfluence фокусируется на практических приложениях, а не на фундаментальной науке.)
Thinking, Fast and Slow, , тем не менее, копает глубже, чем любой из них, и исследует более широкий спектр моделей поведения. Это большая книга () — 512 страниц — и Канеман терпеливо и четко проводит нас по темам, варьирующимся от «редких событий» до «статистики причин козырей».
Широта и глубина Thinking, Fast and Slow , а также тот факт, что большая часть описанных исследований была проведена Канеманом и его соратниками, добавляют убедительности его аргументам.Безусловно, Канеман цитирует многих других исследователей и упоминает многочисленные исследования, которые будут знакомы изучающим эту область (и некоторые из них, возможно, нет), но он явно владеет этим материалом.
Множество идей
Книга Канемана не посвящена маркетингу, инвестированию, политике или подобным темам, но она дает множество идей о человеческом поведении, которые могут направлять эти и другие усилия. Типичный драгоценный камень, слишком часто используемый в политике:
Надежный способ заставить людей поверить в ложь при частом повторении, потому что знакомство нелегко отличить от правды.
Канеман отмечает, что даже повторение фрагмента ложного утверждения придает ему достоверность из-за концепции когнитивной легкости ; если нашему мозгу легче обрабатывать, это более правдоподобно.
Канеман тоже умеет переворачивать фразу. Обсуждая знаменитое «исследование горилл», — пишет он, —
.Исследование горилл иллюстрирует два важных факта о нашем сознании; мы можем быть слепы к очевидному, и мы также слепы к своей слепоте.
Последний пункт является постоянной темой книги: не только наши способности наблюдения и рассуждения подводят нас, но мы редко осознаем эти неудачи.
Непрофессиональных читателей не должно смущать размер книги и полномочия автора. Я никогда не видел лекций Канемана, но полагаю, что он очень популярный профессор. Его стиль исключительно ясен и действительно интересен; он приправляет свои сочинения нежным юмором. Thinking, Fast and Slow — это великолепная книга, которую необходимо прочитать всем, кто интересуется мозгом, разумом, мышлением и принятием решений.В самом деле, я считаю, что это справочник по многим темам познания.
Amazon Link: Thinking, Fast and Slow
Kindle Link: Thinking, Fast and Slow
Думая, быстро и медленно книга Даниэля Канемана
«Это удивительно богатая книга: ясная, глубокая, полная интеллектуальных неожиданностей и ценностей самопомощи. Она неизменно интересна … Ее видение ошибочного человеческого разума настолько впечатляет, что недавно обозреватель New York Times Дэвид Брукс заявил, что работы Канемана и Тверски «будут вспоминать через сотни лет» и что это «решающий поворотный момент в том, как мы видим себя.«Они, — сказал Брукс, -« как Льюис и Кларк в разуме ». . . К тому времени, как я добрался до конца «Мыслить, быстро и медленно», мой скептический хмурый взгляд уже давно сменился ухмылкой интеллектуального удовлетворения. . . [Я] призываю всех купить и прочитать это. Но для тех, кто просто интересуется выводом Кахенмана по вопросу Малкольма Гладуэлла, это так: если у вас было 10000 часов тренировок в предсказуемой среде с быстрой обратной связью — шахматы, пожаротушение, анестезиология — тогда моргните.Во всех остальных случаях подумайте «.
— Джим Холт, The New York Times Book Review
— Уильям Истерли, Financial Times « Я никогда не буду думать о том, чтобы думать точно так же.[ Thinking, Fast and Slow ] — монументальное достижение ».
– Роджер Левенштейн, Bloomberg / Businessweek « Великолепно. . . Невозможно переоценить важность вклада Даниэля Канемана в понимание того, как мы думаем и выбираем. Он стоит среди гигантов, плетет нити Чарльза Дарвина, Адама Смита и Зигмунда Фрейда. Возможно, самый важный психолог в истории, Канеман изменил когнитивную психологию, анализ рациональности и разума, понимание риска и изучение счастья и благополучия.. . Магистерская работа, ошеломляющая своими амбициями, наполненная знаниями, пронизанная мудростью, основанная на скромности и глубоко гуманная. Если вы можете прочитать только одну книгу в этом году, прочтите эту: «
— Дженис Гросс Штайн, Глобус и почта Всем следует прочитать Thinking, Fast and Slow ».
— Джесси Сингал, Boston Globe «[ Thinking, Fast and Slow ] замечательно. Для любого, кто хоть немного интересуется работой его собственного ума, он настолько богат и увлекателен, что любое резюме может показаться абсурд.»
— Майкл Льюис, Vanity Fair » Глубоко. . . Когда Коперник удалил Землю из центра вселенной, а Дарвин сбил людей с их биологической жизненной высоты, г-н Канеман показал, что мы не являемся образцами разума, за которые себя принимаем. «
— The Economist » [A] Tour de Force психологической проницательности, исследовательской экспликации и убедительного повествования, который объединяет в одном томе основные моменты заметного вклада г-на Канемана за более чем пять десятилетий в изучение человеческого суждения, принятия решений и выбора.. . Благодаря элегантности и силе его идей, а также надежности доказательств, которые он предлагает для них, он помог нам по-новому понять наш разделенный разум — и все наше «я» ».
— Christoper F. Chabris, The Wall Street Journal «Крупное интеллектуальное событие. . . Работа Канемана и Тверски стала решающим поворотным моментом в том, как мы видим себя ».
— Дэвид Брукс, The New York Times « Для всех, кто интересуется экономикой, когнитивными науками, психологией и, короче говоря, человеческое поведение, это книга года.До Малкольма Гладуэлла и Freakonomics, был Дэниел Канеман, который изобрел область экономики поведения, получил Нобелевскую премию. . . а теперь объясняет, как мы думаем и делаем выбор. Вот простой выбор: прочтите это «
— The Daily Beast » Даниэль Канеман — один из самых оригинальных и интересных мыслителей нашего времени. Возможно, на планете нет другого человека, который лучше понимал бы, как и почему мы делаем выбор, который делаем. В этой совершенно удивительной книге он делится мудростью своей жизни, изложенной в простой и увлекательной, но, тем не менее, потрясающе глубокой манере.Эту книгу необходимо прочитать всем, у кого любопытный ум ».
— Стивен Д. Левитт, заслуженный профессор экономики Чикагского университета Уильяма Б. Огдена; соавтор книг Freakonomics и SuperFreakonomics « Thinking, Fast and Slow — это шедевр, блестящая и увлекательная интеллектуальная сага одного из величайших психологов и самых глубоких мыслителей нашего времени. Канеману следовало бы припарковать пулитцеровскую машину рядом с его Нобелевской премией «.
— Дэниел Гилберт, профессор психологии Гарвардского университета, автор книги Stumbling on Happiness , ведущий отмеченного наградами телесериала PBS This Emotional Life » Это знаковая книга в социальной мысли, в той же лиге, что и Богатство народов Адама Смита и Толкование снов Зигмунда Фрейда . «
— Нассим Талеб, автор книги Черный лебедь » Даниэль Канеман — один из самых влиятельных психологов в истории и, безусловно, самый важный психолог из ныне живущих. У него есть дар раскрывать замечательные черты человеческого разума, многие из которых стали классикой из учебников и частью общепринятого мнения. Его работа изменила социальную психологию, когнитивную науку, изучение разума и счастья и поведенческую экономику — область, которую он и его соавтор Амос Тверски помогли запустить.Появление Thinking, Fast and Slow — важное событие ».
– Стивен Пинкер, профессор психологии Гарвардского колледжа Гарвардского университета и автор книг Как работает разум и Лучшие ангелы нашей природы
Принимать решения, быстро и медленно | Психология сегодня
Много лет назад, когда я был студентом в Австрии, ко мне подошла нищая, и я предложил ей сдачу в кармане.
«Что, это все, что ты можешь дать?» она потребовала.
Я отвернулся и быстро ушел с наличными в кошельке и монетами в руке.
Пока я ждал домой трамвай, я размышлял, покупать ли билет в автомате или нет. Было поздно, а билеты в то время проверяли редко. Как и другие студенты, мне раньше удавалось ездить бесплатно, и я был уверен, что смогу сэкономить несколько шиллингов и в ту ночь. Тем не менее, когда подошел трамвай, я вспомнил одноклассника, которого поймали без билета и которому пришлось заплатить штраф в сто шиллингов.Я бросил несколько монет в автомат и взял свой билет, когда трамвай подъехал к остановке.
Традиционно экономисты предполагали, что люди являются рациональными лицами, принимающими решения, однако в последние десятилетия психологи, работающие в области поведенческой экономики, пришли к выводу, что люди ограничены в их способности принимать рациональные решения. В некоторых случаях, например, когда у нас есть время и когнитивные ресурсы, чтобы все обдумать, мы можем быть вполне рациональными в принятии решений.Но когда нас ограничивает время или засыпают другими вещами, требующими нашего внимания, мы склонны принимать быстрые и интуитивные решения. В своей книге « Thinking, Fast and Slow » 2011 года психолог и лауреат Нобелевской премии Даниэль Канеман объясняет так называемую теорию двойного процесса принятия решений для непрофессиональной аудитории.
Соблюдать интуицию — не обязательно плохо. Мы, люди, развили довольно эффективную интуицию, которая обычно приводит нас к очень быстрым и достаточно точным суждениям, по крайней мере, в социальной сфере.Точно так же, если вы потратите время на принятие рационального решения, это может привести нас к тому, что психологи называют «параличом путем анализа». То есть мы не можем принять решение в реальном времени, потому что мы увязли в медленных процессах мышления. Например, не существует рационального процесса принятия решения о том, что заказать на обед, и поэтому мы просто должны делать то, что кажется правильным.
Согласно теории двойных процессов, интуитивное мышление происходит быстро, а рациональное мышление — медленно. Поэтому психологи часто используют время реакции, чтобы определить, использует ли участник их эксперимента интуитивный или рациональный подход к решению поставленной проблемы.Тем не менее, как социальный психолог Энтони Эванс и его коллеги отмечают в недавней статье, быстрое время реакции может коррелировать либо с интуитивным, либо с рациональным процессом принятия решений, в зависимости от конкретной задачи.
В частности, эти исследователи отмечают, что рациональное мышление может быть таким же быстрым, как и интуитивное, особенно когда рассуждения просты. Это особенно актуально в ситуациях, когда нам приходится выбирать между помощью другому человеку или защитой собственных интересов.Классический вывод здесь состоит в том, что люди склонны помогать другим, когда они обрабатывают ситуацию интуитивно, но имеют тенденцию быть эгоистичными, когда они думают аналитически. Раздача подачки нищему может помочь вам почувствовать себя хорошо, но, в конце концов, вы потеряете те деньги, которые могли бы потратить на себя.
Эванс и его коллеги утверждают, что иногда рациональное решение приходит в голову так же легко, как и интуитивная реакция. Вот почему время реакции не может использоваться, чтобы определить, использовал ли человек интуитивный или аналитический подход к принятию решения.Таким образом, мое чутье подсказывало мне передать нищему несколько монет из моего кармана. Но когда мне потребовалось больше, мне потребовалось немного времени, чтобы понять, что я, как иностранный студент, имел ограниченный бюджет и не мог позволить себе более крупное пожертвование.
Другими словами, интуитивное и рациональное мышление может быть быстрым. Вместо этого, как утверждают Эванс и его коллеги, мышление замедляется, когда мы сталкиваемся с конфликтом целей. Вот почему я долго размышлял, покупать ли билет на трамвай или нет.Скорее всего, я мог бы сэкономить немного денег, но только рискуя заплатить огромный штраф. Принятие решения задерживает не сам процесс рационального мышления, а, скорее, конфликт интересов.
Когда я писал этот пост в блоге, я зашел в Википедию, чтобы проверить некоторые факты. И когда я зашел на сайт, всплыло окно сбора средств. «Если бы каждый пользователь Википедии дал бы 3 доллара, сбор средств закончился бы через час». Давать или не давать? Я много пользуюсь Википедией, и мне не хотелось бы, чтобы она исчезла.
Легко проигнорировать онлайн-запрос на пожертвование. Тем не менее, я ценю удобство Википедии и считаю, что отдал, потому что увидел ценность, которую я получу от пожертвования (рациональный выбор), а не потому, что я чувствовал, что должен (интуитивный выбор). И все же у меня не было много времени на раздумья. Скорее, я быстро достал свой бумажник и ввел номер своей кредитной карты.
Принятие решений — это нечто большее, чем просто интуитивное или рациональное решение. Любой из этих процессов может привести к быстрым решениям.Но когда наши цели противоречат друг другу, может потребоваться время, чтобы сделать выбор.
Список литературы
Эванс, А. Э., Диллон, К. Д., Рэнд, Д. Г. (2015). Быстро, но не интуитивно, медленно, но не рефлексивно: конфликт решений определяет время реакции при решении социальных дилемм. Journal of Experimental Psychology: General, 144 , 951-966.
Канеман Д. (2011). Мыслить быстро и медленно . Нью-Йорк, Нью-Йорк: Фаррар, Штраус и Жиру.
Дэвид Ладден — автор книги «Психология языка: комплексный подход» (SAGE Publications).
.