Читать онлайн «Психиатрия как клинико-философский проект», Владимир Андреевич Абрамов – Литрес, страница 4
Философия есть нечто такое,
что касается каждого.
М. Хайдеггер
Психиатрия изо всех медицинских наук наиболее близко ставит нас к вопросам философским. Познание самого
себя, познание высших душевных свойств человека было всегда одним из самых глубоких стремлений мыслящих людей, а психиатрия дает больше других отраслей медицины материала для этого.
С.С. Корсаков
В чем же специфика философского взгляда в отличие от естественнонаучного, медицинского? Эту специфику еще в 1806 году обозначил J. Fichte, который писал: «Философским может быть названо только такое воззрение, которое сводит наличное многообразие опыта к единству одного общего начала и затем исчерпывающим образом объясняет и выводит из этого единства все многообразие».
Является ли философская психиатрия (философия психиатрии) новой исследовательской областью? С нашей точки зрения, содружество философии и психиатрии можно рассматривать как самостоятельный интеллектуальный проект, целью которого является осмыслить (понять) опыт психически больного человека с использованием различных философских концепций.
Любую науку можно рассматривать как систему, состоящую из:
теории;
методологии, методики и техники исследований;
практики внедрения полученных результатов.
В медицинской науке можно выделить несколько видов теоретических оснований (Петленко В.П., 1982):
Историческое основание – история выработки теоретических принципов, постановки проблем, анализ дискуссий в медицине;
Эмпирическое основание – совокупность научных фактов, на которые опирается медицинская наука, и строятся ее теории;
Теоретическое основание – обобщение научных фактов, синтез их вокруг определенной интегративной идеи в медицине;
Формальнологическое основание – формальнологические принципы и законы мышления в теоретической и клинической медицине;
Философские основания – мировоззренческие, методологические и социологические основания медицинской теории.
Таким образом, наука, в том числе медицинская – это особый рациональный способ познания мира, основанный на эмпирической проверке и математическом доказательстве.
К психиатрии в целом и к различным ее моделям ни один из этих критериев не применим. Присвоив себе статус позитивистски ориентированной дисциплины, психиатрия тем самым отгородилась от философии на том основании, что наука не имеет с философией ничего общего, что она сама по себе не может служить ни подтверждению, ни опровержению научных идей и открытий. Однако не вызывает сомнений, что философия оказывает влияние на любую живую науку, тем более на науку, объектом которой является человек. Такая наука без философии бесплодна и неистинна: в лучшем случае она может быть более или менее правильно сконструирована. Для психиатрии отказ от философии означает отказ от пространства, внутри которого существует и развивается всякое знание, и абсолютизацию методов собственной науки. Это катастрофично для психиатрии, так как способствует утрате связи с жизнью отдельного человека и его отношений с миром – той связи, которая находит свое выражение в философии.
Тем не менее, психиатрия традиционно считается научной дисциплиной, а работающие в этой сфере специалисты – профессионалами своего дела.
Возникает вопрос, а на основании каких признаков должен определяться профессионализм врача-психиатра, его компетентность, его клинический опыт, как единственный критерий развитости клинического мышления специалиста?
В соматической медицине грамотный врач – это специалист, обладающий клиническим опытом, который складывается из клинического мышления, теоретических знаний, практических навыков и в наименьшей степени – интуиции. В последние годы к этим критериям добавляются возможности доказательной медицины. В психиатрии понятие «клинический опыт» может использоваться, главным образом, применительно к ее официальной, медико-биологической модели. Но и в рамках этой модели клинический опыт врача-психиатра ограничивается способностью использовать диагностические (на самом деле – статистические) критерии психических расстройств и специальные, как правило, стигматизационно-дискриминационные практики. При этом если МКБ-10 – это конвенциональная атеоретическая классификация психических расстройств, следовательно, их диагностика, это постановка диагноза на договорных началах.
С другой стороны, нельзя формировать клиническое мастерство на основе догматических позитивистских представлений классической психиатрии, ибо догматизм и возможность (способность) приобретать новый опыт – понятия несовместимые. Полноценный клинический опыт в принципе не может формироваться в условиях навязанных стандартов, конвенциональных диагностических критериев, критериев включения исключения, затрудняющих понимание индивидуальных переживаний больного. Так, в классической психиатрии принято считать, что психические расстройства связаны с нарушением деятельности головного мозга. Не пытаясь оспаривать это положение, отметим, что психиатры изучают не деятельность головного мозга с использованием различных нейровизуализационных методов, а психические явления с использованием совершенно иной методологии. Психиатрический диагноз формулируется не по данным ЭЭГ или КТ, а по результатам исследования психического состояния пациента. А клиническое состояние – это состояние внутреннего мира.
В отличие от мозга как объективной реальности, психика – это субъективная реальность, субъективное пространство человека. Эти две реальности радикально несовместимы и предполагают различные методы их познания. Невозможно исследовать мозговые процессы с помощью клинико-психопатологического метода, так же как невозможно психические явления изучать с помощью инструментальных методов исследования головного мозга.
Важнейшим атрибутом теории и практики медицины является понятие «болезнь». Использование этого термина подразумевает существование понятной этиологии, которая запускает формирование симптомов на основании общих патогенетических механизмов. Термин «психическое расстройство» обозначает синдромальную совокупность симптомов, эмпирически сосуществующих друг с другом по зачастую неизвестным причинам. Однако за редким исключением, все эти совокупности симптомов, встречающиеся при психических расстройствах, не имеют доказанных общих патогенетических механизмов (Kendler K.S., 2011, 2013).
Это делает невозможным применение одной из наиболее важных интерпретативных схем в медицине – поиск общих причин, приводящих к проявлению симптомов (Borsboom D., 2013; Hyland M.E., 2011).
Соматическую болезнь врач диагностирует на основе объективных методов исследования. Душа, психика, как категории нематериальные, не могут быть объективно изучены. Психику нельзя исследовать с помощью цифр, рисунков или графиков, которые не могут быть объективными коррелятами истинной картины субъективной реальности человека. Со времен К.Ясперса, решающее значение в познании психики отводится методологии исследования. Дискуссионным остается вопрос о том, должны ли эти методы быть клинико-описательными психологическими, феноменологическими, нейровизуализационными или философскими. Во многом методология исследования психики зависит от мировоззренческой позиции психиатра – отношения к психике как к объективной или субъективной реальности.
Понимание психических расстройств как дисфункции внутреннего мира человека, его субъективной реальности существенно затрудняет и делает искусственным безапелляционное отнесение психиатрии к медицинским наукам, предметом которых является объективная реальность.
Вероятнее всего психиатрия – это некая философская идея, некий взгляд на человека, мировоззренческая позиция антропологической направленности.
Кроме того, традиционная психиатрическая практика исходит из того, что клинический опыт врача-психиатра формируется по мере освоения им метода клинико-психопатологического исследования, что внешнее восприятие пациента является фундаментом всего последующего опыта врача-психиатра. Однако чувственное ощущение, испытываемое врачом-психиатром при психиатрическом исследовании, не является формой познания большинства психических явлений, т.к. непосредственное познание переживаний доступно только лицу, которое их испытывает, т.е. пациенту. Этот метод также лишен возможности проникновения в субъективный мир пациента, не является надежной предпосылкой формирования опыта познания психической реальности, не говоря уже о формировании целостных представлений о пациенте. Выставленный таким образом психиатрический диагноз является не отражением непосредственных переживаний самого пациента, а собственных ощущений врача, преломляющихся в диагностических (статистических) критериях МКБ-10.
Как правильно подметил Ф.Ф. Тетенев (2005), врачебный диагноз может быть точным лишь относительно тех критериев, которые в настоящее время приняты научным сообществом. Это ставит под сомнение надежность диагностических выводов, сделанных таким путем. Наиболее убедительными примерами «надежности» диагностики, основанной на клиническом мышлении врача-психиатра являются результаты диагностических семинаров, проведенных в 1970-е годы в СССР и знаменитые эксперименты Розенхана в США, показавшие заангажированность диагностических заключений врачей-психиатров превходящими обстоятельствами.
Итак, если непосредственное постижение переживаний пациента врачом-психиатром невозможно, это снижает вероятность формирования у него последующего клинического опыта как важнейшего критерия профессионализма (познания психической реальности), а особенности клинического мышления врача-психиатра не являются критериями глубины познания психической реальности, поскольку оно не опирается на данные чувственного познания и ограничивается формальными характеристиками нарушений психических процессов в произвольной интерпретации врача.
Поэтому клинико-психопатологическое исследование не является инструментом для улучшения знаний о предмете исследования и формирования клинического опыта. Этот опыт включает принятую в классической психиатрии систему толкования психических расстройств как совокупности произвольно обозначенных симптомов неясного происхождения и никак не связанных с психической реальностью больного. По этой причине в психиатрии затруднено построение диагностических алгоритмов, отражающих этапность выявления и содержание психопатологических переживаний.
Так располагает ли врач-психиатр реальной возможностью приобретать клинический опыт, а, значит, совершенствовать свое клиническое мастерство? Или речь идет о формировании какого-то иного опыта, отражающего способность понимания, постижения и раскрытия внутренних подлинных переживаний больного.
Вслед за Кантом, К. Ясперс помимо знаний соматической медицины, постулирует необходимость для компетентного психиатра иметь такую подготовку, которая была бы сопоставима со знаниями, получаемыми на философском факультете.
Простое заучивание той или иной философской системы и ее механическое применение (с чем неоднократно приходится сталкиваться в истории психиатрии) не могут служить данной цели. Более того, это даже хуже, чем полное отсутствие философской подготовки. Но настоящий психиатр должен усвоить некоторые точки зрения и методы, принадлежащие сфере наук о духе.
Психическая жизнь объективируется благодаря речи, творческим импульсам, различным аспектам поведения, событиям и соматической жизни и т.п. Но душа сама по себе не может быть предметом наблюдения; все, на что мы способны – это представлять ее через метафоры и символы. Мы ее переживаем и осуществляем, мы знаем, что она присутствует внутри нас, но мы никогда не наблюдаем ее как таковую. С понятием «душа» связано много предрассудков. Многочисленные аналогии (поток сознания, совокупность переживаний, внутренний мир и т.п.) отражают поиск описательных сущностных характеристик души и не претендуют на попытки что-либо доказывать, на теоретически значимое построение, способное объяснить подлинную сущность души человека.
Это положение обосновывалось представителями экзистенциального направления в зарубежной психиатрии. В. Франкл указывал, что духовное измерение человеческого бытия является высшим измерением человека. Хотя духовное и психофизическое тесно переплетаются, необходимо их размежевание. Духовное бездействие может приводить к дезорганизации психики и личности. В. Франклом и К. Ясперсом (1990) были выделены и описаны ноогенные экзистенциальные депрессии и неврозы, возникающие в результате духовного вакуума с переживанием смыслоутраты, которая развивается вследствие неудовлетворения потребности в понимании, признании, уважении. К. Юнг (2003) пришел к заключению, что утрата смысла жизни играет критическую роль в развитии многих неврозов. По данным В. Франкла, около 20% неврозов возникают в результате потери смысла жизни. В этих случаях неврозу предшествует духовный кризис с состоянием фрустрации, нарастанием эмоционального напряжения и накоплением отрицательных эмоций. Затем наступает расстройство адаптации личности с развитием депрессивных и тревожно-депрессивных реакций.
Логотерапия В. Франкла (1990) направлена на формирование новых личностных смыслов взамен утраченных. Под личностными смыслами в отечественной психологии понимается субъективное значение объективных значений предметов и явлений внешнего мира. Формирование духовной сферы личности в значительной мере представляет собой развитие многоуровневой системы личностных смыслов в процессе воспитания и социализации человека. Личностные смыслы создают и выражают субъективное, эмоциональное отношение человека к миру, определяют его ценности, мнения, суждения. Высшим уровнем смысловой сферы личности является духовный. Он выражает главные смыслы человеческой жизни, ее цели, идеалы, мировоззрение (Братусь Б.С., 1999).
Клиническая психиатрия – это исследование переживаний больного, в первую очередь болезненных переживаний. В наши дни клинико-феноменологический метод обретает обоснование (Воскресенский Б.А., 2002) в концепции «естественного семантического метаязыка» А. Вежбицкой (2001). Межъязыковые исследования, проведенные ею и ее последователями в разных странах и на разных континентах выявили около 60 слов «универсальных человеческих понятий,… которые могут выполнять функцию самоочевидных элементарных концептов».
Особое значение в этом перечне приобретают глаголы – думать, знать, хотеть, чувствовать, видеть, слышать, делать. двигаться и ряд других слов. До этих понятий (психических процессов) психиатр низводит самые невероятные описания, изощренные сопоставления, проявляемые больным в ходе беседы с врачом. Они отражают особенности тех или иных аспектов «образа мира» (Леонтьев А.Н.) при отдельных формах психической патологии и тем самым как бы устанавливают «мостики» между «духовным» и «душевным» (психическими процессами).
Такой опыт с учетом критериев научного познания может формироваться только на основе философско-мировоззренческих представлений о сущности психической жизни человека и использования соответствующей методологии исследования внутреннего мира человека.
Эта точка зрения связана с замечаниями, которые выводят психиатрию из безапелляционного отнесения ее к естественнонаучным дисциплинам, и заставляет обратить внимание на содержание субъективных переживаний и содержание внутреннего мира пациента, а, следовательно, на онтологические (философско-клинические) аспекты этой дисциплины:
Психика не может существовать объективно, она существует только как субъективное пространство, как внутренний мир человека, целостное психологическое образование, субъективная реальность.
Субъективное – недоступное непосредственному восприятию и измерению, не может изучаться методами естественных наук.
Классическая психиатрия по определению не может быть основой для изучения субъективного основания психики.
Философско-клиническая психиатрия как самостоятельный интеллектуальный проект предполагает создание новой модели психических расстройств, нового методологического основания психиатрии. В пространстве взаимодействия философского и психиатрического знания по-иному начинают ставиться традиционные психиатрические проблемы: проблема психофизического единства человека, взаимоотношений объективного и субъективного, проблема личностных дисфункций и страданий, наконец, проблема сущности психических расстройств. Пациент в этой связи приобретает экзистенциальный статус – способность к переживанию, конституированию внутреннего мира, развертыванию собственного Я (Власова О.А., 2010).
Нет другой такой дисциплины как психиатрия, которая рассматривается как прикладная наука то ли психологии (патопсихологии), то ли философии (антропологии).
Сама по себе психиатрия имеет самое непосредственное отношение к философии. Философия создает пространство, внутри которого существует и развивается всякое, в том числе, психиатрическое знание. Только в случае овладения этим пространством у врача-психиатра возникает почва для научной деятельности, при этом он должен воздерживаться от попыток абсолютизации тех или иных методов исследования и их отождествления с сущностью науки как таковой.
По мнению Т. Шрамм и И. Томе (2004), редакторов сборника «Философия и психиатрия», множество теоретических и практических проблем психиатрии несут философские коннотации: это проблемы тела/сознания, свободы желания, понятия рациональности, причинной обусловленности, личной идентичности, сознания, сознания другого, классификации, споры о соотношении наук естественных и гуманитарных. Все они, на их взгляд, характерны для теоретической философии – метафизики, эпистемологии, теории поведения, философии науки, философии сознания.
Рассматривать взаимосвязь философии и психиатрии можно не в дисциплинарном контексте (философская психиатрия), а с точки зрения их концептуального сближения.
Психиатрия – специфическая, антропологически ориентированная практика. Поэтому общим объектом и точкой сближения философии и психиатрии является человек с его здоровой и нарушенной жизнедеятельностью. Именно это еще в начале ХIХ века подчеркивал Д.Г. фон Кизер (цит. по Э. Хиршвельду): «Медицина философствует обо всем, в самом широком своем смысле она есть всего лишь использование философии для объяснения признаков здоровой и нарушенной жизнедеятельности».
Психологическое (экзистенциальное представление психики в рамках гуманитарных подходов и экзистенциальный статус психически больного человека – это основание для отнесения психиатрии не к медицинским, а феноменологически-антропологическим дисциплинам. Об этом, в частности, свидетельствует то, что применение клинико-психопатологического метода не дает каких-либо антропологических знаний о человеке и его внутреннем мире, в то время как объект исследования в психиатрии – человек. Между тем, экзистенциально-феноменологический анализ (Dasein) позволяет изучать пациента с точки зрения его человеческого существования, не разделяя его на тело, разум и душу, а рассматривая как составляющее более общего понятия.
Основаниями интеграции философских и психиатрических знаний, на наш взгляд являются:
Необходимость мировоззренческой ориентации (позиции) врача-психиатра: совокупности взглядов, оценок, принципов, определяющих общее видение, понимание психиатрии, места в ней человека; это познавательная, ценностная и поведенческая ориентация.
Наличие общего предмета исследования (человек, его внутренний мир) и принципиально общей проблематики: сознание/материя, объективное субъективное, бытие-в-мире, психика/личность, симптомы/переживания и т.д.
Возможность решения проблемы познания индивидуального опыта больного человека (психопатологического опыта), сущности и содержания психической реальности.
Возможность ориентации на жизнь и проблематику отдельного, уникального и неповторимого человека (пациента) на основе принципов научного познания.
Возможность осмысления психопатологической реальности и понимания пациента с позиции его психофизического единства и целостности его бытия-в-мире, взаимосвязи биологических и экзистенциальных оснований психических расстройств.
Возможность формирования собственно психопатологических знаний о пациенте на основе экзистенциального анализа и механизмов трансцендентности.
Философско-интеллектуальный исследовательский проект в психиатрии открывает возможность использования гуманитарных знаний применительно к пониманию внутреннего мира человека, человеческой субъективности.
Если рассматривать психиатрию с онтологических, экзистенциально-феноменологических позиций, основу профессионального опыта врача-психиатра составляет не клиническое мышление, ориентированное на выявление психопатологических симптомов (на самом деле, клинических артефактов), а мышление, направленное на антропологическое постижение целостного, внутреннего мира пациента, его подлинной психопатологической реальности. А это не что иное, как мышление философское.
Познание психической реальности не может опираться на научные, эмпирические данные. Психику можно познать только теоретически, т.е. с помощью философского (феноменологического) мышления и выстраивания особой формы мировоззрения.
Не лишним при этом будет вспомнить слова М. Хайдеггера: «Пока мы не вникнем мыслью в то, что есть, мы никогда не сможем принадлежать тому, что будет» и «Человек может мыслить, поскольку он имеет возможность для этого. Но одна лишь эта возможность еще не гарантирует нам, что мы можем мыслить».
Выдающийся мыслитель Мартин Хайдеггер (2002) считал, что есть два типа мышления, причем существование каждого из них оправданно необходимо для определения целей: вычисляющее мышление и осмысляющее раздумье. Особенности философского мышления предусматривают выделение самого важного, существенного из многообразия окружающих нас явлений. Этот тип мышления характеризуется целостностью, системностью, концептуальной обоснованностью, критичностью, универсальностью, многообразием, сущностной интенсивностью, гуманистичностью, экзистенциальностью. На рис. 5 показаны характеристики основных особенностей философского типа мышления.
Рис. 5. Особенности философского мышления
Представление о психиатрии как о науке о нарушении внутреннего субъективного мира человека ориентирует на использование иных методов исследования, чем естественные науки.
Основоположник этого направления К. Ясперс (1997): полагал, что классическая психиатрия пользуется методами, которые не предназначены для изучения психической жизни, внутреннего мира человека, который не является объектом физического мира. Поэтому в основе научной психиатрии, в основе научного познания психической реальности пациента должна лежать методология, основанная на его психологическом понимании врачом-психиатром (вчувствование, эмпатическое проникновение во внутренний мир). Предложенный К. Ясперсом феноменологический метод, в отличие от клинико-психопатологического метода, обеспечивает более или менее глубокое понимание психического состояния конкретного (одного) пациента и не может претендовать на его обобщенную, среднестатистическую оценку.
Философское мышление – это теоретическое мышление, направленное на познание человеческого существования в мире, это внешний уровень отражения реальности, в т.ч. психопатологической реальности в сознании человека, способ самоанализа (познания) человеком самого себя, своего внутреннего мира, ибо только сам человек может разобраться в своем собственном мире – своем собственном философско-клиническом пространстве.
Это пространство, в котором существует и развивается психический опыт пациента, его психическая реальность и которое может стать основой антропологических моделей в психиатрии.
Внутри этого пространства формируется и существует смысловая составляющая переживаний пациента. Задача психиатра – овладеть этим пространством, руководствуясь принципом психологического (психогенетического) понимания, и отказавшись от абсолютизации научных знаний в целом и биологических подходов, в частности. Основным концептом этого пространства выступает концепт экзистенциально-априорных структур.
Классическая психиатрия – хорошо сконструированная наука, однако она не только не истинна, но и в своем естественнонаучном представлении не имеет никакого отношения к трансцендентально-априорным неотъемлемым структурам и возможностям конкретного человеческого существования. Это подчеркивает отсутствие всякой дисциплинарной соотнесенности классической психиатрии с антропологией и приоритетность ее биологического статуса.
Интерес к трансцендентально-априорному знанию или сущностному содержанию психического опыта перенес в психиатрическую проблематику Л. Бинсвангер (1999). Априорные структуры он обозначил термином «экзистенциальные априори». Априорные экзистенции – это структуры человеческой человечности, конституирующие человеческий опыт в целом. По мнению Л. Бинсвангера, психический мир пациента и его патологические изменения определяются (конституируются) экзистенциальным априори – «проектом его мира». Он полагал, что экзистенциальное априори – это фундаментальная смысловая структура психики, имеющаяся у человека до появления жизненного опыта и определяющая человеческий (психический) опыт в целом и трансцендентные условия появления Я.
Л. Бинсвангер пытался ответить на вопрос «Как не интерпретировать, рационально истолковывая психическое состояние, а схватывать его в целостности и единстве переживания того нерационального мира, который рождается в сознании больного шизофренией. Он считал, что эмпатии (вчувствования) для этого мало, необходимо «переживание значения) – реконструкция смыслового горизонта.
Категория экзистенциального априори, как раз, и является ключом к пониманию душевнобольного, т.к. она является смысловой матрицей, которая себя в пациенте раскрывает в виде феноменов.
Экзистенциально-априорная структура конкретного способа существования пациента является также основанием для терапевтического процесса, который заключается в создании условий для осознания собственных экзистенциальных априори пациентом, а затем в содействии его перестройке.
Выявление экзистенциальных априори – цель аналитического процесса диагностики пациента. Эта цель может быть реализована только с помощью феноменологического мышления – аналитического процесса, связанного с выделением подлинных переживаний, экзистенциальных априори, постижением личности в ее целостности. Феноменологическое мышление является основой экзистенциального анализа (Dasein-анализа, антропологического анализа, анализа экзистенциально-априорных структур) как феноменологического метода научного исследования психической реальности.
Следует отметить, что феноменологический метод – это не самонаблюдение, а метод познания и постижения сущности Другого, проникновения во внутренний мир пациента, постижения личности в ее целостности (к сожалению, система понятий, позволяющих постичь целостность личности, до настоящего времени не разработана).
Антропологическую целостность (единство) можно определить как меру присутствия человека в мире, как целостный опыт человека, как меру сохранения им фундаментальных антропологических констант и осмысления их значимости, как меру человеческого в человеке.
При разрушении этих констант человек перестает быть человеком – целостным, а, следовательно, психически здоровым. Исходя из этого, психическое расстройство в рамках антропологического подхода – это разрушение фундаментальных антропологических констант, расщепление онтологической структуры человеческого бытия, приводящее к утрате позитивной целостной основы существования человека (Моторина Л.Е., 2009).
Научное постижение целостности, т.
е. психического здоровья человека – это не что иное, как обнаружение связей между всем тем, что нам известно о человеке. Именно понимание этой целостности выступает гарантом адекватности и истинности психиатрической практики и научной обоснованности ее антропологического направления. Антропологический подход решает эту проблему с помощью феноменологического метода и определения вида «бытия-в-мире», который переживается пациентом и должен распознаваться врачом-психиатром.
Глава 2. Гипотетические формы взаимоотношений тела и души человека
Можно получить обобщенное знание
о мире, опираясь на разные, иногда
соперничающие точки зрения.
Роберт Кинг Мертон –
американский социолог
Движение к психическому здоровью является одновременно движением к духовному миру и социальной гармонии.
Абрахам Маслоу
Феноменология в психотерапии
У многих сторонников объективного научного знания неконкретность некоторых психологических теорий вызывает вполне понятное раздражение.
А уж психотерапевтические концепции и вовсе аллергию, так как большую их часть крайне затруднительно проверить при помощи разного рода экспериментов и измерительных приборов. В целом описание внутренней жизни человека представляло и представляет собой большую научную проблему: как объективно измерить силу нежности, глубину любви, степень горя? А как вообще объективно описать, что такое любовь, например? На какие составляющие расчленять эмоции, до каких «первичных кирпичиков» психики? (Это пытался сделать в начале XX века Э.Титченер, основатель структурализма в психологии, но вполне ожидаемо провалился).
Масла в огонь противоречий и сложностей добавляет тот факт, что эти малоуловимые субъективные переживания человека сильно зависят от контекста, в котором они появляются: а это и отношения с другими людьми, прошлый опыт, даже погода влияет на то, что и как люди переживают. Объективное измерение оказалось крайне затрудненным, и в итоге внутренний мир человека на какой-то период времени в начале XX века был объявлен не просто непознаваемым, но и ничего не значащим по сравнению с внешне наблюдаемым поведением («бихевиоризм», от слова «поведение»).
И вот приблизительно с 1930-х годов, вместе с развитием философских течений экзистенциализма и феноменологии, появляется новый «инструмент» изучения субъективных феноменов в психотерапии (научно-академическая психология долгое время его не принимала). Этот инструмент можно назвать «прикладной феноменологией», так как она выступала как один из базовых методов работы с психикой в рамках таких новых (для того времени) направлений в психотерапии, как гештальт-терапия и экзистенциальная психотерапия.
Я не буду вдаваться в исторические подробности и рассказывать про феноменологические идеи таких философов, как Ф.Брентано, Э.Гуссерля, М.Бубера, М.Мерло-Понти. Формат поста не позволяет, да и не очень хочу, честно говоря. Попробую изложить своим языком идеи феноменологии, которые используются в психотерапии, чтобы потом ссылаться на этот пост вместо подробных объяснений, почему в психологии и психотерапии далеко не все можно описать строгим научным языком и навесить соответствующую «бирку».
Феномен — это некое явление/субстанция, которая доступна нашим наблюдениям (в отличие от платоновского «ноумена» — ненаблюдаемой и неосязаемой идеи, которая лежит в основе каждого феномена). Поэтому изначально феноменология была просто учением о явных свойствах вещей. Собственно говоря, она таковой и осталась, только вещи заменились на психику и ее проявления (то бишь феномены) в теле и деятельности человека.
Феноменология в психотерапии опирается на несколько базовых аксиом.
В психике человека отсутствует образ объективно-реального мира. Другими словами, внутренний мир каждого человека субъективен и уникален, поэтому на основании собственного опыта нельзя делать выводы относительно опыта другого человека. Слишком много факторов (биологических, социальных, динамических) влияет на феномены психики человека, чтобы можно было всех грести под одну гребенку. Есть некоторые общие закономерности, связанные с биологией (половые различия, особенности нервной системы, в том числе и поврежденной и т.
Субъективная реальность человека складывается из его переживаний и интерпретаций этих переживаний. Переживания — это то, что происходит с человеком в данный момент: физические феномены и эмоции. При этом физические феномены и эмоции являются достаточно объективными характеристиками (у людей они примерно одинаковы и описываются похоже, так как имеют биологическую основу), а вот интерпретации — это верх субъективности, так как они основаны уже на социальном и личностном опыте человека («такие ситуации прощать нельзя, поэтому она наверняка хочет ему отомстить» или «он написал текст про достоинства мужчин, значит, ставит мужчин выше, чем женщин» — письмо такого содержания я получил в личку).
Соответственно, феноменологический подход к пониманию человека заключается в том, чтобы обращать на то, что с человеком происходит в данный момент без каких-либо его или своих собственных интерпретаций в стиле «почему происходит». Феноменолога интересует процесс, то есть вопросы «что с тобой сейчас происходит» и «как это происходит». Акцент делается на то, как человек проживает ту или иную жизненную ситуацию, в которой он здесь и сейчас находится.
— А вы сейчас тревожитесь? — задает вопрос студентка, ухватив идею феноменологии .
— На чем основана твоя идея?
— Откуда ты знаешь, что в этой позе расслабленным быть невозможно?
— Из своего опыта, разумеется, а наши мышцы более-менее устроено одинаково. Если я сяду точно так же, то в теле будет напряжение. И я предполагаю, что ваше телесное напряжение выражает беспокойство.
— Да, я напряжен. А на чем наблюдаемом основано предположение, что я именно тревожусь?
— Здесь я только предполагаю, так как формально у нас, здесь, в аудитории, не происходит ничего такого, что вызывало тревогу. Может быть, это связано с вашими мыслями или событиями, о которых вы думаете и, похоже, вы мыслями не в нашей аудитории.
Она была права — у меня в то время, когда разворачивался этот диалог, происходили сложные процессы за пределами университета, и я мыслями постоянно уходил туда, а тело реагировало. Тело не может не реагировать на изменения в эмоциональном состоянии. Тут мы выходим на еще один принцип феноменологии.
Человеческое сознание интенционально, то есть направленно. Не существует эмоций и переживаний «вообще», они всегда связаны с чем-то, что происходит во внешнем или внутреннем мире человека. «Я просто спросил» — никогда не «просто». «Просто хорошее настроение» — «просто так» оно возникает только под воздействием разного рода химических веществ… Человек может не осознавать объекта/фигуры, с которым связано переживание, но оно обязательно имеет объект.
Для того, чтобы прояснить феномен и его содержание, во время диалога можно использовать следующие вопросы (взято отсюда): 1) что ты чувствуешь? 2) как ты думаешь, что это?; 3) что это для тебя означает?; 4) как ты к этому относишься?; 5) как ты узнаешь, что это так? Иногда бывает важно выяснить, отделяет ли клиент сходные феномены и если отделяет, то как. Например, «как ты чувствуешь тревогу» «я чувствую дрожь в теле, сердцебиение, мышцы напряжены». «А чем это отличается от волнения?»
Для чего это все прояснять, проникать в то, что и как чувствует человек? В первую очередь для того, чтобы прояснять реальность, в которой он находится. Например, его чувства в присутствии психолога могут быть идентичны тем чувствам, которые он переживал как сын/дочь рядом с родителями. Тогда психотерапевт на уровне внутреннего мира клиента превращается в родительскую фигуру, но это явно не согласуется с объективной реальностью. И, возможно, в этом и кроется одна из причин сложностей в жизни человека — в переносе чувств и отношений, существовавших в его прошлом опыте, на людей, которые к этому опыту не имеют никакого отношения, и из-за этого отношения не складываются.
Например, что означает фраза «я не злюсь на тебя»? Формально это констатация факта, что у человека нет злости в чей-то адрес. Но… смысл этой фразы может быть понят только в контексте, в котором она произносится. Эта фраза может быть произнесена с перекошенной физиономией; со спокойным выражением лица, но с явным напряжением в голосе; со спокойным выражением лица и не менее спокойным и безэмоциональным голосом. Она может быть произнесена в ситуации, когда адресат фразы сидит напротив и вообще ничего не делает, только мило улыбается; когда он/она занимается посторонними делами и не обращает внимания на того, кто говорит; когда он/она что-то очень неприятное кричит тому, кто сказал про злость… И так далее, и тому подобное.
У констатации реальности есть одно замечательное свойство: когда ее признаешь, то значительная часть энергии, направленной на отрицание реальности, высвобождается, и человек испытывает облегчение. Принимая реальность, человек может заняться ее изменением, если захочет.
В общем, когда речь идет о «субъективном феноменологическом описании», то имеется виду опыт описания того или иного психологического феномена, который переживался или непосредственно тем, кто его описывает, либо другими людьми, чей опыт ими же описывался очень сходно или даже одними и теми же словами.
Формализовать, свести к единому для всех знаменателю этот опыт невозможно, можно только выделить некоторые общие мотивы, которые и позволяют обобщать и делать некоторые предположения о содержании внутреннего мира человека. Очень многие описания человеческих состояний в статьях психологов/психотерапевтов носит феноменологический в своей основе характер, и это не хорошо и не плохо. Это возможность соотнести свои переживания с чужими и, нередко, обнаружить в этих субъективных переживаниях себя.
Илья Латыпов
https://tumbalele.livejournal.com/68869.html
Объективная наука о субъективном опыте
Чтение | Феноменология
Прямо сейчас, когда вы читаете эти слова на этой странице, вы, вероятно, имеете сознательный опыт. Если вы остановитесь и спросите себя: «Я в сознании сейчас?», то естественным ответом будет «Да». Но откуда вы это знаете? И что значит быть в сознании? Если мы честны, мы даже не можем начать понимать сознание. Это самая очевидная и сокровенная вещь, но философы и ученые не смогли дать убедительных объяснений, и она остается полной загадкой.
Может ли глаз видеть себя или знать то, что знает? Вывод таков, что субъект сознания всегда ускользает от нас, так как является своим собственным объектом.
Социальные исследователи, и в особенности феноменологи, стремятся понять внутренний мир наших чувств, отношений, ощущений и значений, которые мы придаем своему опыту. Полученное в результате исследование заканчивается описанием и интерпретацией (иногда даже объяснением) нашего субъективного опыта и поведения без учета происхождения этих явлений. Это похоже на то, как если бы вы были очарованы изображениями на экране телевизора, игнорируя при этом электричество и систему вещания, которые их производят.
Целью этого эссе является исследование сознания и опыта, фундаментальных аспектов человеческого бытия. Используя феноменологию — изучение феноменального [ Примечание редактора: то есть эмпирические явления ] — в качестве нашего фокуса мы обратимся к ноуменальному, тому, что является источником всех явлений.
Наши поиски посетят западную науку и восточную философию, и мы обсудим ряд теорий. Поступая таким образом, я буду бросать вызов нашим европоцентричным взглядам на сознание, осознание и опыт.
Феноменология
Феноменология определяется как изучение объектов сознания, какими они представляются индивидуальному осознанию. От греческого phainomenon , означающего внешний вид, феномены — это ощущения, мысли и восприятия, составляющие совокупность нашего жизненного опыта. Акцент феноменологии делается на мире, переживаемом индивидуумами, — на их «жизненном мире», а не на мире или реальности как на чем-то отдельном от субъективного опыта. Этот подход к исследованию спрашивает: «На что похож этот опыт?», поскольку он пытается исследовать значения, переживаемые в повседневной жизни.
Феноменология как раздел философии имеет долгую историю, берущую свое начало в трудах Платона и его различении чувственного и абстрактного опыта. Темы феноменологии исследовались Кантом, Шопенгауэром, Беркли и Юмом, но стали заметными в конце 199025-го -го века в результате работ Франца Брентано (1973) и Уильяма Джеймса (1890).
Внутренний субъективный мир, доступный для исследования посредством интроспекции, стал объектом интереса как реакция на объективный материализм науки.
Основоположник феноменологии Эдмунд Гуссерль (1859–1938) стремился создать столь же строгую науку о субъективном опыте. Намерение состояло в том, чтобы методично исследовать сущностные структуры сознания, принимая при этом «феноменологическую позицию», где преднамеренное понимание и знание были преднамеренно приостановлены; так называемый «брекетинг» или эпоха . Эта приостановка «естественной» дорефлексивной установки была предназначена для того, чтобы открыть разум исследователя для более широких возможностей смысла. Таким образом, объекты сознания могут быть описаны с точки зрения их существенных и неизменных признаков; те характеристики явления, без которых оно не могло бы рассматриваться как таковое.
Эпистемологический акцент был очевиден в желании сформулировать объективные описания субъективных явлений, т.
е. переживания одиночества или становления родителем. Акцент делается на сведении ассоциаций и значений к конкретному и чистому описанию таких переживаний, чтобы расширить наше понимание и создать науку о сознании. Не отрицая существования внешнего мира, можно утверждать, что Гуссерль непреднамеренно восстановил разделение на субъект-объект, которое тогда считалось недостатком логического позитивизма.
Более поздние феноменологи, такие как Мартин Хайдеггер (1889–1976), развили более онтологическую направленность с интересом к интерпретации социокультурного и исторического контекста опыта. Было принято предварительное понимание исследователей как необходимый и неизбежный компонент любого исследования, и были оставлены любые попытки «вынести за скобки» предыдущие предположения. Для Хайдеггера быть человеком — значит быть интерпретатором опыта, а всякое понимание — актом интерпретации.
Все феноменологи заявляют, что исследуют «жизненный опыт» и феномены, являющиеся сознанию.
Однако есть различия в акцентах этого процесса, поскольку исследователи будут либо пытаться описать, либо интерпретировать опыт людей. Они могут спросить: «На что похож этот опыт?» или «Каково это быть человеком, живущим с этим опытом/болезнью?» Происходит явный сдвиг между эпистемологическим (знанием) и онтологическим (бытийным) фокусом: тонкое, но существенное различие. Либо есть редуктивное внимание к существенным характеристикам опыта, либо всеобъемлющее принятие контекстуальных факторов; либо вынесение за скобки предшествующего понимания, либо взаимное совместное конструирование смысла между исследователем и участником.
Это эссе не касается внутренних споров между феноменологами, поэтому здесь не будут подробно обсуждаться подробные различия между различными школами мысли. Некоторые аспекты как описательного, так и интерпретационного подходов будут рассмотрены позже, когда это уместно. Подводя итог, феноменология связана с пониманием значения, воздействия и значения опыта для людей.
Он не претендует на обобщаемость и не стремится создать теорию. Вместо этого феноменологи утверждают, что достижение глубокого и значимого понимания того, как люди воспринимают свой опыт (например, боль), обеспечит более чувствительные и осознанные ответы (например, у медицинских работников).
Феноменология как исследовательская методология плохо изучена, поскольку философы-феноменологи, как правило, не проводили исследований и не оставили моделей или «рецептов» для исследования сознательного опыта. Тем не менее, у нас есть некоторые рекомендации от недавних авторов, таких как Giorgi (2009), описательный феноменолог, и Smith et al. (2009), которые используют интерпретативный подход в интерпретативном феноменологическом анализе. У нас также ведутся серьезные споры о том, что представляет собой феноменология (например, van Manen, 2017), и можно ли считать герменевтику важной ролью в феноменологии. Другие феноменологи, такие как Мерло-Понти и Гадамер, подчеркивали воплощенную природу опыта и важность языка.
Поэтому исследователям необходимо задуматься об основной цели своих исследований и принять методологию, соответствующую этим целям.
Что, по-видимому, отсутствует во многих нынешних дебатах, так это природа нашего внутреннего субъективного мира. Что такое сознание и что мы имеем в виду, когда говорим об опыте? В следующих разделах эссе основное внимание феноменологии уделяется сознанию и опыту, и исследуется, что могут означать эти понятия. Никаких окончательных ответов не будет, поскольку эти вопросы остаются загадкой как для философов, так и для ученых. Тем не менее, мы обсудим некоторые общие замечания о последствиях для современных исследователей и еще несколько вопросов.
Что такое сознание?
Спросите себя еще раз: «Я в сознании сейчас?» Если ответ «да», что вы осознаете? Феноменологи будут утверждать, что мы всегда осознаем из что-то, будь то мысль, ощущение или эмоция. Все, что становится фокусом нашего внимания, является объектом сознания, актом референции.
Это направление внимания на явление, возникающее в сознании, было названо «интенциональностью» 9 .0012 Франца Брентано (1838–1917). Таким образом, мы всегда осознаем или осознаем что-то или о чем-то, и феноменология Гуссерля была основана на этой интенциональности сознания. Не только сознание всегда направлено на объект, но и всякое сознательное переживание существует как ноэма. Гуссерль использовал этот термин для обозначения объекта или содержания мысли, суждения или восприятия, но ученые до сих пор не уверены в его точном значении в его работе. Noesis — это понимание или интеллектуальное рассуждение, воспринимающее объект сознания (ноэма).
Гуссерль (1980) также описал чистое фундаментальное сознание как трансцендентальную субъективность, которая достигается посредством феноменологической редукции, известной как эпох. Как описано ранее, это преднамеренная идентификация и приостановка так называемого дорефлексивного или «естественного» отношения.
Это отношение состоит из нашего предшествующего понимания, предположений и всего теоретического знания, относящегося к рассматриваемому объекту. Гуссерль утверждал, что посредством этого «вынесения за скобки» предварительных структур понимания могут быть выявлены и описаны чистые и существенные структуры опыта. В этом смысле его можно считать идеалистом, утверждающим, что субъективный опыт есть основание абсолютного существования и что кажущийся внешний мир состоит только из сознания (Пулигандла, 19).70).
Но вернемся к нашему центральному вопросу: что значит быть сознательным? Мы воспринимаем бессознательный «материальный» мир и удивляемся, откуда берется сознание. В этой главе я использую термин «сознание» для обозначения всех сенсорных и ментальных событий осознавания. К ним относятся ощущения цветов, форм, звуков, вкусов, запахов и прикосновений, а также все ментальные мысли, чувства, воспоминания и образы. Таким образом, я имею в виду феномен сознания, а не неврологические процессы, которые делают возможными эти субъективные переживания.
Прямо сейчас я вспоминаю симфонию Моцарта. Я знаю, что звуковые волны достигают моих ушей и преобразуются в потенциалы действия, которые проходят по кохлеарным нервам к моей слуховой коре. Что происходит, чтобы превратить эту электрическую и химическую активность в субъективное ощущение прекрасной музыки? Как могут несколько фунтов серой влажной ткани создать запах кофе, вкус персика и даже изображения несуществующих объектов, таких как кентавры или единороги? Почему несколько миллиардов взаимодействующих нейронов должны порождать субъективное ощущение присутствия просто здесь?
Это «сложная проблема», классически сформулированная Дэвидом Чалмерсом: «Сложная проблема — это вопрос о том, как физические процессы в мозгу порождают субъективный опыт» (Chalmers: 1995b: 63).
«Легкие» проблемы сознания были решены в течение последнего столетия и включают познание, внимание, сон, поведение и память. Функциональные МРТ-сканы многое рассказали нам о нейронной активности в мозгу, но «объяснительный разрыв» между объективным материальным мозгом и субъективным миром переживаний остается непреодолимым.
Некоторые нейробиологи настаивают на том, что как только все простые проблемы будут решены, трудная проблема исчезнет. Другие не так оптимистичны, предполагая, что наука никак не может объяснить сознание, потому что сознание — это того, что знает наука (Wallace, 2000). Давайте посмотрим на некоторые из теорий, которые были предложены для объяснения тайны сознания или, как выразился Алан Уоттс (2017), для «исчезновения» невыразимого.
Философские и психологические теории сознания. заложил основы западной философии. Я коснусь недвойственной точки зрения Адвайта-Веданты позже, но в основном сознание здесь рассматривается как источник всего опыта, и весь опыт проявляется в пределах сознательного осознания. Существование и осознание существования неразделимы. Недвойственное осознавание содержит субъект и объект, и нет никаких внешних физических объектов.
Индийская и буддийская философия рассматривают самосветящееся сознание как открывающее себя самому себе .
Не существует «я» или эго, отдельного от сознания, но история «я» строится посредством обусловленной интерпретации опыта. Таким образом, буддизм отрицает существование сохраняющегося «я», которое просто рассматривается как ряд преходящих восприятий, создающих иллюзию непрерывности.
Современный философ и исследователь сознания К. Рамакришна Рао (2011: 335), утверждает:
Сознание в индийской традиции — это больше, чем опыт осознания. Это фундаментальный принцип, лежащий в основе всего познания и бытия… когнитивная структура не порождает сознание; он просто отражает его; и в процессе ограничивает и украшает его. В фундаментальном смысле сознание является источником нашего осознания. Другими словами, сознание — это не просто осознавание, проявляющееся в различных формах, но также и то, что делает осознавание возможным… Это свет, который освещает то, на что он светит.
Материализм и идеализм
Теперь мы подошли к спорам между материалистами и идеалистами, между дуалистами и монистами.
Аргументы сложны и часто скрыты за неясными и сложными понятиями, поэтому я постараюсь не усложнять.
Монисты утверждают, что во Вселенной существует только один вид вещества, а дуалисты утверждают, что существует два вида вещества. Возможно, самой известной дуалистической теорией является теория Рене Декарта (159 г.6-1650), который теоретизировал, что есть две сферы существования, физический и нефизический дух или душа (картезианский дуализм). Он предположил, что мозг и разум состоят из разных веществ; что мозг и тело были физическими и состояли из материи, в то время как разум и вся умственная деятельность были нефизическими. Проблема с этим предложением очевидна: как они взаимодействуют? Декарт предположил, что они встречаются в шишковидной железе, расположенной в центре мозга, но не дал объяснения того, как физическая сфера взаимодействует с ментальной. Как отмечает Сьюзен Блэкмор (2005: 4):
Эта проблема взаимодействия сбивает с толку любую попытку построить дуалистическую теорию, вероятно, поэтому большинство философов и ученых полностью отвергают все формы дуализма в пользу некоего монизма; но вариантов мало и тоже проблематично.
Теоретики-монисты утверждают, что либо ментальный мир является фундаментальным (идеализм), либо все вещи состоят из материи (материализм). Через столетие после Декарта философ Джордж Беркли (1685–1753) утверждал, что весь опыт мира возникает из ментального восприятия. Сэмюэл Джонсон, как известно, отверг эту теорию, пнув большой камень и заявив: «Я опровергаю ее 9».0011, таким образом, !» Это действие просто отклонило аргумент Беркли, а не доказало, что существование камня не зависит от его восприятия.
Идеализм и монизм имеют долгую историю, поскольку индийская и буддийская мысли придерживаются этой точки зрения. Здесь мир и все предметы рассматриваются как продукты сознания и психической деятельности, а представление о внешнем и самостоятельном мире отвергается. Сознание — это первичная реальность, а физический мир в конечном счете иллюзорен (Watts, 19).76; Лой, 1988; Уэйт, 2007 г .; Тималсина, 2009).
Материализм является монистической позицией и утверждает, что первичная реальность является физической, а разум представляет собой физические и функциональные свойства мозга и имеет научное объяснение.
Сознание имеет физическую основу и является эпифеноменом в том смысле, что оно происходит от активности мозга. Объективный мир существует независимо от наблюдателя. Этот редуктивный материализм остается доминирующей парадигмой для мирового научного сообщества и позитивистских исследований в целом. Нейробиологи ищут нейронные корреляты сознания и верят, что они в конечном итоге определят физический источник ментального опыта. Разочаровывающая аномалия нынешней парадигмы — это само сознание; в этом нельзя сомневаться, и все же это нельзя объяснить.
Наш повседневный опыт подсказывает, что где-то внутри нашей головы живет маленький человек, который наблюдает за внешним миром, принимает решения и контролирует наши действия. Это «я» сидит в том, что Дэниел Деннет (1991) назвал «картезианским театром», и здесь мы переживаем ощущения, мысли и чувства; все «шоу» жизни как потока сознания. Деннет отвергает это мнение, поскольку мозг просто так не работает. Информация поступает в разные центры и по назначению распределяется по многим областям коры головного мозга.
Пока еще нет известного места или процесса в мозгу, которые могли бы быть ответственны за создание сознательного опыта. Невозможно собрать все сенсорные входные данные в одном «месте сознания», и нет маленького человека, который мог бы испытывать и действовать в соответствии с разворачивающимися проявлениями. Так может быть, у театра нет зрителей, и мы участники, а не зрители?
Инструментом, который мы используем для решения этих вопросов, является человеческий разум. Основная проблема заключается в том, что мы не можем быть уверены, что что-то существует вне разума, потому что разум является основным агентом для изучения этого вопроса. Судя по всему, есть немецкое слово, обозначающее проблему: unhintergehbarkeit . Ближайший перевод звучит примерно так: «ungetbehindability». Мы застряли в наших разумах, которые проявляются в сознании, и кажется, что нет никакого способа от них оторваться; пока они не замолкнут, а потом… может быть?
Развитие психологии
Уильям Джеймс (1842–1910), отец современной психологии, выступал за интроспекцию для изучения потока сознания; непрерывный поток ощущений, образов, мыслей и чувств, которые мы переживаем.
Его подход был преимущественно монистическим, поскольку он отвергал дуалистические концепции и ставил сознание в основу своей психологии, рассматриваемой как наука о психической жизни. Самоанализ был первоначально разработан Вильгельмом Вундтом (189 г.7) и Эдварда Титченера (1901), которые стремились систематически и надежно наблюдать за внутренними переживаниями, такими как внимание и ощущения.
Этот интерес к внутренней жизни получил дальнейшее развитие у Зигмунда Фрейда (1915) с его теориями бессознательного и психоанализа. В других странах Европы зарождающиеся концепции экзистенциализма и феноменологии считались важными. Как мы видели, основополагающая работа Гуссерля (1970) по феноменологии стремилась «вернуться к самим вещам» и разработать систематический подход к исследованию сознательного опыта. Этому интересу к установлению трансцендентальной науки о сознании бросает вызов сама его субъективность: как можно выбирать между противоречивыми утверждениями о частном опыте?
Эти проблемы привели к тому, что изучение интроспекции было вытеснено движением в психологии, которое доминировало на протяжении большей части двадцатого века: бихевиоризмом.
Бихевиористы, такие как Джон Б. Уотсон (1924) и Б. Ф. Скиннер (1953), отвергли самоанализ и сознание как не имеющие отношения к объективной и измеримой науке психологии, целью которой было предсказание и контроль человеческого поведения. Господствующая парадигма научного материализма считала субъективность чем-то вроде табу (Wallace, 2000), и эта точка зрения ограничивала систематическое исследование природы и потенциала сознания.
Доминирование бихевиоризма продолжалось до 1980-х годов. Психические состояния и отношения, решение проблем и когнитивная обработка — все это было исследовано, но никакого настоящего самоанализа своей внутренней жизни (как пропагандировал Джеймс) не предпринималось всерьез. Нынешняя метапарадигма западной науки по-прежнему утверждает, что реальный мир — это материальный мир, а пространство, время и энергия — в первую очередь побочные продукты неодушевленной материи.
Это неоспоримое допущение материализма и других теорий было исследовано и подвергнуто сомнению в XIX веке.
80-х и 90-х годов многими авторами, возродившими науку о сознании (Baars, 1988; Dennett, 1991; Penrose, 1995; Crick, 1994; Lycan, 1996; Chalmers, 1996). Новый интерес к природе сознания также привел к увеличению числа опубликованных исследований и связанных с ними журналов (например, The Journal of Consciousness Studies, Consciousness and Cognition, Psyche), , а также к созданию профессиональных обществ и конференций, например Ассоциация научных исследований сознания (ASSC).
Тем не менее: «Человеческое сознание — едва ли не последняя сохранившаяся загадка» (Dennett, 1991: 21). Столетия философских и научных исследований не дали никаких средств, с помощью которых можно было бы обнаружить сознание, и мы не знаем, что именно должно быть измерено. Как указывает Уоллес (2000), в настоящее время нет научных доказательств даже существования сознания. У нас есть только собственные рассказы от первого лица о том, что значит быть сознательным.
Мы многое знаем о восприятии, зрительном внимании, реакциях на раздражители и различных когнитивных и поведенческих функциях.
Но почему они сопровождаются субъективным опытом? Почему все эти физические процессы должны производить это ощущение присутствия, этот фоновый гул бытия, эту внутреннюю жизнь?
Возможно, большего вопроса и не существует, но западные философы и ученые понятия не имеют, как должен выглядеть ответ. Несмотря на все свои успехи в объяснении работы Вселенной и улучшении человеческой жизни, науке явно не удалось дать сколько-нибудь убедительного объяснения того, что ее породило: самого сознания. Как сказал известный астрофизик сэр Артур Эддингтон (1928): «Что-то неизвестное делает, мы не знаем что!»
Это эссе было первоначально опубликовано в журнале Critical Quality Health Research (2020) под редакцией Кей Аранда. Лондон: Рутледж. Глава 7.
Ссылки
Баарс, Б. Дж. (1988) Когнитивная теория сознания Нью-Йорк: Издательство Кембриджского университета.
Блейк В. (2000) Бракосочетание Рая и Ада.
В Избранные произведения Уильяма Блейка. Изд. Брюс Вудкок. Хартфордшир: Издания Вордсворта, 195-206.
Блэкмор, С. (2005) Сознание: очень краткое введение, Оксфорд: Издательство Оксфордского университета.
Блэкмор, С. (2011) Сознание: введение, (издание 2 и ), Нью-Йорк, издательство Оксфордского университета.
Бом, Д. (1980) Целостность и неявный порядок. Лондон: Рутледж.
Брентано Ф. (1973) Психология с эмпирической точки зрения. Лондон: Рутледж. (Оригинальная работа опубликована в 1874 г.)
Капра, Ф. (2010) Дао физики : Исследование параллелей между современной физикой и восточным мистицизмом . (издание 5 th ) Бостон: Shambhala Publications.
Чалмерс, Д. Дж. (1995) Лицом к лицу с проблемой сознания Журнал исследований сознания. 2(3), 200–219
Чалмерс, Д.Дж. (1995b) Загадка сознательного опыта.
Scientific American , декабрь 1995 г., стр. 62–68
Чалмерс, Д. Дж. (1996). Сознание: в поисках фундаментальной теории . Нью-Йорк, Оксфорд: Издательство Оксфордского университета.
Крик, Ф. Х. (1994) Удивительная гипотеза: научный поиск души . Нью-Йорк: Скрибнеры.
Деннет, округ Колумбия (1991) Объяснение сознания . Бостон: Little, Brown & Co.
Дрейфус Г. и Томпсон Э. (2007) Перспективы Азии. Индийские теории сознания. В П. Д. Зелазо, М. Москович и Э. Томпсон (ред.) Кембриджский справочник сознания (стр. 89–114). Кембридж: Издательство Кембриджского университета.
Эддингтон, А. (1928) Природа физического мира. Кембридж: Издательство Кембриджского университета.
Фашинг, В. (2008) Сознание, самосознание и медитация. Феноменология и Cog ni t ive Науки , Том 7, выпуск 4, стр. 463–483.
Фрейд С. (2000) Бессознательное .
Лондон: Классика пингвинов. (Оригинальная работа опубликована в 1915 г.)
Джорджи, А. (2009) Описательный феноменологический метод в психологии: модифицированный гуссерлианский подход. Питтсбург: Издательство Университета Дюкен.
Хайдеггер, М. (1962) Бытие и время (Дж. Маккуорри и Э. Робинсон, пер.). Нью-Йорк: Харпер и Роу. (Оригинальная работа опубликована в 1927 г.).
Гейзенберг В. (2000) Физика и философия: революция в современной науке. Лондон: Классика пингвинов. (Оригинальная работа опубликована в 1962 г.).
Герберт, Н. (1985) Квантовая реальность: за пределами новой физики . Нью-Йорк: Doubleday
Гуссерль, Э. (1970) Идея феноменологии. Гаага, Нидерланды: Nijhoff.
Гуссерль, Э. (1980). Феноменология и основания наук . Бостон: Издательство Мартинуса Хайхоффа. (Оригинальная работа опубликована в 1952 г.).
Джеймс В. (1890) Принципы психологии . Нью-Йорк: Холт.
Каструп, Б. (2014) Почему материализм — вздор. Хантс: Издательство Джона Ханта.
Кришнамурти, Дж. (2010) Книга Жизни. Сан-Франциско: Harper One.
Лой, Д. (1988) Недвойственность: исследование сравнительной философии. New York: Humanity Books
Lycan, WG (1996) Сознание и опыт . Кембридж, Массачусетс: MIT Press
Маккензи, доктор медицины (2007). Озарение сознания: подходы к самосознанию в индийской и западной традициях. Философия Востока и Запада , 57 (1), 40–62.
Нагель, Т. (1974) Каково быть летучей мышью? Philosophical Review 4: 435–50.
Парфит, Д. (1986) Причины и лица. Оксфорд: Издательство Оксфордского университета
Пенроуз, Р. (1995) Тени разума: поиск недостающей науки о сознании. Лондон: Винтаж
Пулигандла, Р. (1970) Феноменологическая редукция и йогическая медитация. Философия Востока и Запада , 20 (1), 19–33.
Рао, К. Р. (2011) Когнитивные аномалии, Сознание и Йога, том. XVI, часть 1 «Истории науки, философии и культуры в индийской цивилизации», изд. Д.П. Чаттопадхьяя, Центр изучения цивилизаций в Нью-Дели / Матрица
Сартр, Дж.-П. (1956) Бытие и небытие. Очерк феноменологической онтологии . Новый
Шредингер, Э. (2009) Мой взгляд на мир. Кембридж: Издательство Кембриджского университета.
Скиннер, Б.Ф. (1953) Наука и поведение человека. Нью-Йорк: Макмиллан.
Смит, Дж. А., Флауэрс, П., Ларкин, М. (2009) Интерпретативный феноменологический Анализ: теория, метод и исследование. Лондон: Мудрец.
Спира, Р. (2017) Природа сознания: очерки единства разума и материи. Окленд, Калифорния; New Harbinger Publications
Рагу. Г. (2016) Слишком просто для слов – размышления о недвойственности. Хантс: O Книги: Издательство Джона Ханта.
Тиллер, В. А. (1997) Наука и трансформация человека: тонкие энергии, намерение и сознание.
Калифорния: Издательство Павиор.
Тималсина, С. (2009) Сознание в индийской философии: доктрина Адвайты о «только осознании» . Абингдон: Рутледж.
Титченер, Э. (1901) Очерк психологии. Нью-Йорк: Макмиллан.
ван Манен, М. (2017) Но феноменология ли это? Качественные исследования здоровья; 27 (6). 775- 779.
Уэйт, Д. (2007) Назад к истине; 5000 лет Адвайты. Винчестер, Великобритания: O Books.
Уоллес, Б.А. (2000) Табу субъективности: к новой науке о сознании . Оксфорд: Издательство Оксфордского университета.
Уотсон Дж. (1924) Бихевиоризм. Нью-Йорк: WW Norton.
Уоттс, А. (1976) Дао: Путь Водотока . Лондон: Джонатан Кейп
Watts, A. (2017) В Академии – очерки и лекции. Нью-Йорк: SUNY Press
Вундт, В. (1897) Очерки психологии . Лейпциг: В. Энглеман.
Захави, Д. (2005) Субъективность и самость. Исследование вида от первого лица .
Кембридж, Лондон: Массачусетский технологический институт.
Наука доказывает, что ваши мысли влияют на вашу реальность и формируют ваш мозг в лучшую или худшую сторону. Твой выбор.
Если вы погуглите «сила мысли», вы получите множество результатов, включая такие слова, как «сознание», «свами», «проявлять» и «высвобождать». На мой взгляд, эти слова указывают на то, что основа не прочно укоренена в науке, а больше укоренена в маркетинговой шумихе. Мне нравится видеть поддержку науки.
Ну, я хочу, чтобы вы знали, что влияние ваших мыслей на вашу физическую и перцептивную реальность хорошо задокументировано научными данными. Я думаю, что больше статей должно подчеркивать этот момент, потому что это очень реальная сила, которую мы все имеем, чтобы изменить нашу жизнь. Статьи без научного обоснования концепции резервного копирования делают ее похожей на «волшебное мышление».
Уверяю вас, что это не так.
Мысли — это реальные, осязаемые, измеримые вещи — электрические импульсы.
Они сильны, и вы можете направлять и использовать их, чтобы помочь вам. К сожалению, большинство из нас неосознанно позволяют им причинять нам боль. Я раньше, но не больше. Теперь я заставляю силу своего разума работать на меня. Вы тоже можете.
Позвольте мне объяснить – с научными данными.
Ваша реальность — продукт вашего уникального мозга
На самом базовом уровне ваша уникальная реальность создается вашим уникальным мозгом. Осмысление мира и того, что происходит, является результатом интерпретации вашим индивидуальным мозгом сигналов, которые он получает, когда вы в течение дня взаимодействуете с окружающей средой.
Многое из того, что вы считаете реальностью, на самом деле является конструкцией вашего мозга.
Вы не воспринимаете мир напрямую
В «Нейронауке вашей реальности» я пишу:
Может показаться, что у вас есть прямой доступ к конкретному физическому миру через ваши чувства, но это не так. Ваши чувства не воспринимают мир напрямую.
В своей книге «Мозг: История о тебе» Дэвид Иглман пишет:
‘Вот ключ: мозг не имеет доступа к внешнему миру. Запечатанный в темной безмолвной камере вашего черепа, ваш мозг никогда не имел непосредственного контакта с внешним миром и никогда не будет. Вместо этого есть только один способ, которым информация извне попадает в мозг. … Все, что вы испытываете — каждое изображение, звук, запах — не является непосредственным переживанием, а является электрохимическим воспроизведением в темном театре».
Когда вы прикасаетесь к чему-либо, кажется, что прикосновение происходит в ваших пальцах. Однако это не так. Это происходит в вашем мозгу. То же самое верно для всех ваших чувств. Видение не происходит в глазах. Слух не происходит в ваших ушах. Обоняние не происходит в вашем носу. Все это деятельность вашего мозга. Это важное отличие. Это означает, что ваш мозг придает значение электрическим сигналам, которые он получает. Его интерпретация определяется вашим подсознанием.
Каждый из нас воспринимает мир субъективно, поскольку наш мозг интерпретирует стимулы, определяемые нашей физической функцией мозга, воспоминаниями, убеждениями и отношением к себе, другим и миру, сформированным семьей, религией, школой, культурой и жизненным опытом прошлого и настоящего. Эти влияния обычно находятся ниже уровня сознательного осознания и определяют, как человек реагирует на мир, взаимодействует в отношениях, думает и разговаривает с собой.
Итак, стимулы, поступающие в ваш мозг, нейтральны. Ничто не является хорошим или плохим или связано с какими-либо эмоциями или действиями — до тех пор, пока ваш мозг не прикрепит к этому эти вещи. В этом заключается ваша сила влиять на вашу реальность. В этот момент вы можете сознательно направлять свои мысли и влиять на них.
Вот научные доказательства
В книге Джона Лерера «Пруст был нейробиологом» он рассказывает об экспериментах, проведенных Фредериком Броше в 2001 году в Университете Бордо. Вполне уместно, что в экспериментах участвовало вино.
В первом Броше взял два бокала точно белого вина, окрасил один из них в красный цвет с помощью пищевого красителя и приступил к наблюдениям 57 винных экспертов. Эксперты описали «красное» вино с точки зрения его «джемовости» и другого жаргона красного вина. Ни один из них не идентифицировал его как белое вино.
В другом эксперименте Броше взял то же самое бордо среднего качества и подал его в двух разных бутылках. На одной бутылке было написано, что она выглядит как изысканное изысканное вино, а на другой было написано, что она напоминает обычное столовое вино. Винные эксперты давали одному и тому же вину в разных бутылках очень разные оценки. Вино в дорогой бутылке было описано как «приятное, сложное, сбалансированное и округлое», в то время как такое же вино с дешевой этикеткой было названо «слабым, коротким, легким, плоским и несовершенным».
Лерер пишет:
Эти эксперименты с вином проливают свет на вездесущность субъективности… Наш человеческий мозг устроен так, чтобы верить в себя, устроен так, что предубеждения воспринимаются как факты, мнения неотличимы от реальных ощущений.
Если мы думаем, что вино дешевое, оно будет и на вкус дешевым. И если мы думаем, что пробуем Гран Крю, значит, мы попробуем Гран Крю». Ваш мозг — это субъективная линза, через которую вы смотрите на свою жизнь
Он объясняет, что вкус вина, как и всего в жизни, больше, чем сумма наших чувств. То, что мы переживаем, — это не то, что мы ощущаем буквально. Наш опыт — это интерпретация ощущений субъективным мозгом, который каждый раз учитывает наши уникальные убеждения, предубеждения, воспоминания и желания.
В буквальном смысле ваш мозг — это субъективная линза, через которую вы воспринимаете жизнь.
Лерер продолжает, что даже если бы мы могли ощущать вино таким, какое оно есть, без субъективности, мы все равно попробовали бы его по-разному, потому что каждый из наших мозгов уникален на клеточном уровне и той части мозга, которая интерпретирует вкус. , и запах очень податливый. Он постоянно растет и сокращает нейроны на протяжении всей нашей жизни.
Работа Кэрол Двек
Исследование стэнфордского психолога Кэрол Двек еще раз иллюстрирует влияние нашего разума на нашу реальность. Ее исследование является основой для понимания того, как ваш мозг и мышление влияют на вашу реальность. В своей книге «Мышление: новая психология успеха» она исследует силу наших убеждений, как сознательных, так и бессознательных, и то, как даже самые простые изменения могут оказать заметное влияние практически на все аспекты жизни. Она пишет:
В течение двадцати лет мои исследования показывали, что то, как вы относитесь к себе, сильно влияет на то, как вы ведете свою жизнь. Это может определить, станете ли вы тем, кем хотите быть, и достигнете ли вы того, что цените».
Упражнение
Гарвардский психолог Эллен Лангер изучила влияние мыслей на горничных отеля. Несмотря на то, что эти женщины весь день двигались, толкая пылесосы, поднимаясь и спускаясь по лестнице, наклоняясь и растягиваясь, 67% из них заявили, что не занимаются физическими упражнениями.
Лангер сказал половине горничных, что их уровень активности соответствует определению активного образа жизни, данному Генеральным хирургом США. Другая группа не получила подобной информации. Обе группы просто делали свою работу в течение месяца.
Команда Лангер измерила статистику физического здоровья горничных. В начале исследования результаты соответствовали предполагаемому недостатку физических упражнений горничных. При измерении через месяц группа, которой сказали, что их трудовая деятельность квалифицировалась как упражнения, показала снижение веса и отношения талии к бедрам, а также десятипроцентное падение кровяного давления. Ни одна из горничных не изменила свой распорядок. Единственная разница заключалась в том, как одна группа смотрела на то, что они делали. По словам Лангера, если вы считаете, что тренируетесь, ваше тело реагирует так, как если бы это было так.
Сон
Одно исследование показало, что информация о том, хорошо или плохо вы спали, определяла физическую реакцию человеческого тела.
В ходе исследования исследователи объяснили влияние быстрого сна на качество сна и сказали участникам, что средний быстрый сон должен составлять около 20–25 процентов от общего времени сна.
Затем участников разделили на группы, определили качество сна, оснастили датчиками и сказали, что исследователи отслеживают показатели жизнедеятельности и быстрый сон. Мониторинг был ложным, как и групповые ярлыки. Группу «ниже среднего» заставили поверить, что у них 16,2% фазы быстрого сна, в то время как группе «выше среднего» сказали, что у них 28,7% фазы быстрого сна.
После того, как результаты были выданы, исследователи провели когнитивные тесты для участников исследования, оценивая базовые математические и вербальные навыки. Люди, которым сказали, что у них плохой сон, хуже справлялись с тестами и демонстрировали более выраженный когнитивный дефицит, чем контрольная группа и группы с высоким качеством сна.
Жизнь следует за наукой
Все в твоей жизни похоже на эксперименты с вином, горничной и сном.
Каждая ситуация или событие, прошлое, настоящее или будущее становятся такими, какими их определяет ваш мозг. Таким образом, ваш опыт реальности является вашим собственным творением. Ваш мозг даже физически реагирует, усиливая нейронные связи, которые совпадают с вашим преобладающим, привычным мышлением, концепцией, известной как нейропластичность. Другими словами, ваши повторяющиеся модели мышления физически формируют форму и функции вашего мозга, которые затем усиливают и поощряют такое же мышление.
Ты не можешь выбирать свои мысли. Это невозможно. Они возникают в вашем подсознательном мозгу, который вы не можете контролировать. Однако хорошая новость заключается в том, что вы можете сознательно выбирать, как реагировать на эти мысли. Там твой контроль. Когда вы делаете это сознательно, вы можете управлять нейропластическими изменениями мозга.
Это сила, которая поможет вам изменить свой мозг и жизнь к лучшему. Направленная нейропластичность дает вам возможность выбирать.
Я использовал и направил нейропластичность, чтобы оправиться от черепно-мозговой травмы и депрессии. Я знаю, что это можно сделать!
Способы управлять своим мозгом
Нейропластичность — это на самом деле общий термин, относящийся к многочисленным способностям вашего мозга реорганизовываться на протяжении всей жизни в зависимости от окружающей среды, поведения и внутреннего опыта. Раньше наука считала, что мозг изменчив только в определенные периоды детства. Хотя верно то, что ваш мозг гораздо более пластичен в первые годы жизни, а его способности снижаются с возрастом, пластичность проявляется на протяжении всей вашей жизни, от рождения до смерти.
Наука подтвердила, что вы можете получить доступ к нейропластичности для позитивных изменений в своей жизни разными способами в любом возрасте. Использование нейропластичности во взрослом возрасте не так просто, как обещают некоторые люди, но это определенно может быть достигнуто при определенных обстоятельствах.
