Рассказы как из мальчиков делали девочек: «Я объясняла: Бог создал тебя с душой девочки и телом мальчика»

Говорил, что я ращу… В общем, обвинял меня в том, что это я родила такого ребенка

Когда Ване было два с половиной года, мы с мужем развелись из-за этих конфликтов. Не смогли найти компромисс в плане воспитания. Я разрешала, позволяла, а папа — нет.

Все эти проявления шли у Вани по нарастающей. Когда ему исполнилось пять лет, моя мама — педагог, работает с детьми-инвалидами — предложила пойти к платному психологу. Та пообщалась со мной, ребенка даже смотреть не стала — сразу перенаправила к психиатру. Психиатр поговорила с Ваней, задала ему вопросы, попросила что-то нарисовать. За полчаса она дала нам заключение — «ядерный транссексуализм в ярко выраженной форме». В рекомендациях говорилось что-то про работу с психологами и социализацию, направленную на адаптацию в обществе. Все.

Представление [о транссексуализме] у меня тогда было, но очень поверхностное. Я училась в медицинском училище — психологию, психиатрию проходили, так что из учебников что-то знала. Но, если тема тебя не касается, зачем углубляться? Потом, конечно, стала читать. И про сложности, и про то, как их преодолевают, кто может справиться, кто не может, как принимают родители, как не принимают…

Находила много вдохновляющих примеров, но это все были примеры семей за границей. Про российских детей мне не посчастливилось прочитать. Один пример был очень ярким, запомнился. Родители сообщили родственникам и друзьям: наш ребенок не мальчик, а девочка, он будет таким, и мы позволим ему быть той половой принадлежности, в которой он себя ощущает. Кто-то отвернулся сразу, кто-то сохранил отношения.

Я сама принимала ситуацию очень непросто. Все время, конечно, об этом [думала]. Наверное, год. Было много вопросов. Как приспособить ребенка к жизни? Как помочь?

Меня совершенно не беспокоило то, что сын оказался дочерью, не соответствовал моим ожиданиям. Просто были — и есть — тревоги о будущем. Например, тревожит подростковый период.

Я же читаю о таких детях, у них много суицидов. Может быть, если бы муж адекватно воспринял в свое время, вместе было бы проще все решить, принять.

Моя старшая дочь, сестра Вани, приняла очень спокойно. Она в тот период училась в университете. Сказала: «Я знаю таких людей. У нас в группе учатся геи, прекрасные ребята». С Ваней у них хорошие, теплые, дружеские отношения. Мама тоже восприняла спокойно. Сказала: как есть, так и есть, что теперь делать. Отчим — сейчас у меня третий брак — тоже принял ребенка. Мы начали жить вместе, когда ребенку было три года, и он всю ситуацию наблюдал изначально. Он рабочий на заводе, отнесся абсолютно спокойно, не пытается ничего переломить. Ну он такой человек… Есть такой ребенок и есть.

К родному отцу Ваня сейчас ездит раз в неделю, они возобновили общение. Он тоже вроде бы принял ситуацию, но они почти не общаются. Поели, поспали, телевизор посмотрели, поиграли в игры настольные. Близкого контакта нет. Отец ребенку больше ничего не запрещает, хотя и ребенок приспособился.

Он с пяти-шести лет начал приспосабливаться, жить в двойном образе. Дома ведет себя так, как ему хочется, а на людях — школа, садик, транспорт, магазины, общественные места — говорит о себе в мужском роде. На данный период жизни вот так.

От автора. Мы познакомились и с Ваней тоже. Вместе с ним и его мамой ходили в пермский зоопарк. Ваня хотел «чупик» и выпустить птиц на свободу. Фотографировал сову, приговаривая: «Умница, какая умница! Позируешь мне». 

— Смотри, как он лежит, — говорила я, показывая на медведя.

— Или она, — задумчиво добавлял Ваня.

— Гляди, как он играет, — обращала я внимание на харзу, которая залезла в коробку.

— Или она, — вновь поправлял Ваня. 

Потом в кафе поделился своей мечтой: «Хочу в Турцию. Прямо завтра. И наконец расслабиться».

Ваня пока не знает, кто он. Он еще мал, ему никто об этом не поведал. При этом он принимает свое раздвоение, на подсознании как-то. С пяти лет мучил меня вопросами — спрашивал, почему он не может надеть платье. Я отвечала: ну потому что Бог создал тебя таким — с душой девочки и телом мальчика. Он как-то это проглатывал. Иногда снова задавал те же вопросы. Я вновь отвечала так же. Говорила, что люди разные, ты — такой. Особенный. Вот и все.

Колготки на голове только года два назад «отошли», лет до восьми он их носил. Каблуки тоже до восьми надевал дома. Сейчас все на другую стадию перешло — ему нравятся длинные волосы. Мы очень долго не могли найти парикмахера, ему никто не нравился, ему вообще не нравилось, что его кто-то трогает. Сейчас впереди у него коротенько, а сзади — длинные волосы, как у меня.

Год назад он общался только с девочками. Ходил к ним в гости, играл с ними в куклы. Пока они маленькие, это никого не беспокоит — ни родителей, ни детей. Сейчас друзей у него нет особо. Если мы ездим на дачу, он там общается с племянниками. У моих подружек есть дочери, он дружит с ними. А так чтобы прямо друзья-друзья — таких нет. Но его как-то это не напрягает, мне кажется. Он не хочет друзей новых заводить. Если раньше он гулял с девчонками, с одноклассниками, то сейчас я говорю: иди, погуляй, — а он не хочет. Стоял вопрос с детским лагерем. Сначала он хотел, а в последний момент отказался. Тоже не хочет. Я не давлю. Не настаиваю. Не хочет — не надо.

Он окончил четвертый класс, в школе отличник. Занимается вокалом. Выступает, поет, ходит в музыкальную школу, занимает первые места на конкурсах. Я переживала, что он будет бояться публики, — он вообще-то замкнутый ребенок. Но нет, не боится, встает на сцене перед большим залом и поет. Не хочется, чтобы это нарушилось…

Год назад у нас были проблемы в общении. У него все было на эмоциях, он меня не слышал, с ним сложно было о чем-то договариваться. А сейчас слышит, с ним стало проще, человек взрослеет. Доверяет мне. Пока ничего такого не рассказывает про себя, но знаю, что интересуется ЛГБТ-людьми — смотрит телевизор, где-то в соцсети залезает. Ездили недавно на дачу с моей подругой и ее дочерью, потом он мне рассказывает: а вот Алина говорит, что ей нравятся девочки, она мне рассказала про ЛГБТ-людей. Конечно, пока это на таком уровне — несерьезно, неосознанно.

Есть ощущение, что успокоился. Не сказать, что что-то его напрягает. Все нормально. Раньше задавался вопросами: почему я не могу носить платья? Сейчас не возникает вопросов. Хочу — ращу ногти. Когда мы сидели на самоизоляции, он отрастил длинные ногти. Говорит: мама, мне накрась. Мы накрасили.

Сейчас мы плывем по течению. До [трансгендерного] перехода еще семь лет как минимум. Конечно, информация нужна: куда обращаться, как, к кому, с чего начать, как быть с армией? Много вопросов беспокоит, с которыми предстоит столкнуться, и все непонятно. Но это не сейчас. Пока затишье. Пауза.

У меня самой состояние не очень стабильное.

У меня есть и другая специальность — массажист. Когда-то работала в полной мере в этой сфере, и мне нравилось. Но пока не готова вернуться. Выдохлась. Не в плане физическом, а в плане эмоциональном, духовном каком-то. Массаж — это же обмен энергетикой, а у меня сейчас ее нет в том объеме, который нужен. Надо восстановиться. Выйти до конца из своего депрессивного состояния.

Что касается Вани, то я решила, что проблемы будем решать по мере их поступления. Потому что не знаю, как пойдет. Как пойдет, от того и будем исходить. Сейчас, например, у меня вопрос: как донести до ребенка [то, что он трансгендерный]? Надо ли вообще говорить, кому это лучше сделать? Я хотела пообщаться на эту тему с Марией (Наймушиной, психологом пермской ЛГБТ-группы «Радужный мир». — Прим. ТД), но мы не успели встретиться до начала карантина.

К Марии мы попали в пять лет. Она стала человеком, который оказался в нужное время в нужном месте.

Познакомила меня с теми, кто уже совершил [трансгендерный] переход, и я поняла: живут как-то люди!

Ваня ходит к ней каждую неделю. Они не разговаривают об его особенностях, они общаются на темы, которые волнуют любого ребенка. Знаю, что играют. Он ходит с желанием, Мария ему как друг.

Мне бы хотелось встретиться с родителями таких же детей. Познакомить детей между собой, чтобы понимали: они не одни такие. Я общалась с другими родителями [у которых трансгендерные дети], но среди них нет тех, у кого [трансгендерность] поставили так рано. Обычно это проявляется в тринадцать, четырнадцать, пятнадцать лет, а таких маленьких, как Ваня, нет вообще. Когда нам дали заключение, то сказали, что это вообще первый в России случай обращения в пять лет. Люди же обычно не обращаются за помощью. Они начинают ломать детей…

Медиапроект «Четвертый сектор» вместе с другими журналистами делает проект We Accept («Мы принимаем»). Сюда входят монологи ЛГБТ-людей (лесбиянок, геев, бисексуальных и трансгендерных людей) и их близких о преодолении проблем, с которыми они сталкиваются в жизни.

В 2019 году вышла первая часть проекта — в ней ЛГБТ-люди из стран c высоким уровнем гомофобии и трансфобии рассказывали, как и почему они вышли из тени и живут, не скрывая от окружающих свою сексуальную ориентацию или гендерную идентичность.

В 2020 году появилась вторая часть — «We Accept. Истории родителей». Здесь отцы и матери ЛГБТ-людей рассказывают, как изменились их взгляды и жизнь после каминг-аутов детей. Все истории можно прочитать здесь.

Еще больше важных новостей и хороших текстов от нас и наших коллег — в телеграм-канале «Таких дел». Подписывайтесь!

борьба за права ЛГБТ психология

Что нужно мальчикам, а что нужно девочкам

У мальчиков обычно есть особые потребности, которые менее важны для девочек. Точно так же у девочек есть особые потребности, менее важные для мальчиков. Недопонимание различий между полами может помешать матери понять, что требуется её сыну, а отец, наоборот, может инстинктивно понимать, что нужно его сыну. Конечно, главное, что нужно и мальчикам, и девочкам – это любовь. Но любовь может выражаться по-разному. Любовь родителей в первую очередь проявляется через доверие и заботу.

Забота – это готовность всегда прийти ребенку на помощь, заинтересованность в его благополучии, интерес к его личности, стремление сделать его счастливым, сострадание к его боли. Забота – это активная разновидность любви.

Доверие – это признание того, что у ребенка всё в порядке. Это вера в то, что ребенок может учиться на собственных ошибках. Это готовность жизни идти своим чередом, веря, что в конце концов всё будет хорошо. Доверять ребенку – это значит всегда верить в лучшее, на что он способен. Доверять – это значит давать ребенку свободу и возможность проявлять свою самостоятельность.

Естественно, каждому ребенку нужно и доверие, и забота, но в разных пропорциях. Все хорошо в меру.

Мальчикам требуется больше доверия, а девочкам — заботы.

Мальчик доволен собой, если может действовать самостоятельно. Добиваясь чего-то без посторонней помощи, он обретает уверенность в себе и чувство собственного достоинства. Так, мальчик может сопротивляться тому, чтобы мама помогла ему завязать шнурки, поскольку ему приятно осознавать, что он делает это сам. С другой стороны, если вы предлагаете помощь девочке, она чувствует, что ее любят.

Предложение помощи девочке — это жест заботы, а позволение мальчику сделать что-либо самостоятельно — жест доверия.

Матери нередко делают своих сыновей слабыми, слишком беспокоясь о них и подавляя своей опекой. Отцы часто дают дочерям слишком много самостоятельности и возможности обходиться без посторонней помощи, пренебрегая потребностью девочек в заботе. Родителям следует понять, что мальчики формируют позитивное представление о себе на основе доверия со стороны окружающих, а девочки — на основе внимания и заботы, которые им дарят люди.

Приходя в этот мир, мальчики и девочки склонны в равной мере доверять окружающим и заботиться о них. Когда малыши встречают пренебрежение к своим нуждам и желаниям, или испытывают боль от того, что эти нужды и желания не удовлетворены, реакция мальчиков обычно состоит в том, что они меньше заботятся об окружающих, а реакция девочек в том, что они начинают меньше доверять.

Задача родителей — дать девочке больше заботы, понимания и уважения, чтобы она могла доверять окружающим; а по отношению к мальчику необходимо проявить больше доверия, приятия и одобрения, чтобы побуждать его заботиться об окружающих.

Что требуется девочкам

 •    Девочкам нужно больше внимания и признания в ответ на то, какие они есть, что они чувствуют и чего хотят.

•    Девочки испытывают потребность в том, чтобы их любили за то, какие они есть. Восхищайтесь ими.

•    Девочкам требуется больше помощи и ободрения.

•    Женщина или девочка счастлива, если чувствует, что может получить необходимую ей поддержку. Она приходит в уныние, когда чувствует, что помощи ей ждать неоткуда и придется делать все самой.

•  Для того чтобы доверять близким и испытывать уверенность в себе, девочкам прежде всего необходима забота, понимание и уважение.

Что требуется мальчикам

•    Мальчикам нужно больше любви, внимания и признания в ответ на то, что они делают, на их способность действовать без посторонней помощи и на результаты их деятельности.

•    Мальчики испытывают потребность в том, чтобы окружающих радовали их достижения. Давайте высокую оценку их деятельности.

•    Мальчикам требуется больше одобрения и мотивации их деятельности.

•  Мальчик или мужчина счастлив, если чувствует, что в нем нуждаются, и он может оказать кому-то необходимую поддержку. Мальчик приходит в уныние, когда чувствует, что никому не нужен или не в силах выполнить поставленную перед ним задачу.

•    Для того чтобы заботиться о других и испытывать побуждение к деятельности, мальчикам прежде всего необходимо доверие, приятие и одобрение.

По материалам книги Джона Грэйса «Дети – с небес»

Поскольку я была девочкой, мне сказали…

Реклама

• 12 ноября 2016 г.

Посмотрите, как эта статья выглядела, когда она была первоначально опубликовано на NYTimes.com.

В январе не будет женщины-президента. Но в дни, предшествовавшие выборам, существовала явная вероятность того, что этот 227-летний гендерный барьер будет преодолен, и поэтому мы попросили женщин рассказать нам о своих ярко припоминаемых барьерах. Почти 1200 из вас ответили. Вот некоторые из ваших историй.

Шерри Ноултон

^{65, Ньювилл, Пенсильвания}

В старшей школе я подал заявление на пост пажа в Сенате. Я до сих пор помню свое разочарование, когда я получил ответ от сенатора Хью Скотта из Пенсильвании, что девушкам не разрешается служить пажами. Я был отличником, одним из лучших в классе, активно работал в школьной газете, немного отличился. Но меня даже не рассматривали, потому что я девушка. Я был опустошен. А потом я разозлился. Моя решимость подходить к жизни с верой в то, что я могу достичь всего, чего захочу, выросла из пепла этого поражения. Это продвинуло меня далеко вперед в моей карьере в правительстве штата и в индустрии медицинского страхования, а теперь и в качестве автора саспенса. По пути я столкнулся с другими гендерными препятствиями, многие из которых были непреодолимыми. Но мало кто произвел на меня такое сильное впечатление, как сообщение сенатора Скотта. Я до сих пор помню, как стоял в нашей столовой после школы и разрывал письмо с причудливой золотой печатью Сената — только чтобы обнаружить, что мне отказали. Не потому, что у меня не было квалификации, а потому, что я родилась женщиной. Я снова злюсь, 50 лет спустя, когда пишу это.

Барб Йован

^{63, Ливония, Мичиган}

Мне было 5 лет, и я ходил в детский сад. Я играл с набором пластиковых молочных бутылок в металлическом держателе. Мальчик хотел поиграть с ними, и учитель сказал мне дать их ему, так как он был мальчиком, а молочниками были только мальчики.

Лейтенант-коммандер. Онеге Марауди

^{43, Вашингтон}

В детстве мы с братьями были шумной троицей. Наш ритуал перед сном заключался в том, чтобы надеть простыни как накидки и выкрикнуть «9».0045 Supermaaan» , когда мы «вылетели» из самых высоких шкафов и врезались в наши кровати под номером . Нашим любимым дневным мероприятием была эпическая гонка грузовиков по крутому тротуару, которая всегда заканчивалась восхитительной грудой стали, коленями, локтями, радостью и смехом.

Двадцать лет спустя я подумал, что мой наставник из ВМС США, бывший Голубой ангел, не мог быть серьезен, когда предложил мне запросить место пилота в качестве основного выбора карьеры. Работа явно для таких, как… он! Из моего бесстрашного детства вырос взрослый, державшийся за ограничения культурных норм. Я принял гендерные барьеры, забыв, что когда-то я был суперменом.

Голубой ангел заставил меня объяснить свое нежелание другим пилотам. Я убежденно объяснил, что я всего лишь по специальности математика, на что один пилот возразил, что он всего лишь по специальности английский. В конце концов, они были мне как братья. Вскоре я тоже стал пилотом и наставником, поощряя других преодолевать препятствия, даже если у них сломано крыло или плащ.

Джейн Швабе

^{54, Сент-Джозеф, Миссури}

В девятом классе нам нужно было сдать самооценку для профориентации. Это был 1976 год. У меня были пятерки с четвертого класса. Моя оценка показала, что я преуспела в пространственном и механическом мышлении, математике и иностранных языках. Мальчикам с одинаковыми баллами посоветовали заняться такими профессиями, как инженерное дело, медицина и ученый. Рекомендации для меня были стюардесса, учитель и кассир банка. Не то чтобы какие-то из этих профессий были плохими. Они прекрасны и очень нужны. Но они определенно не были лучшим использованием моих способностей, и это были явно предвзятые предложения с гендерной точки зрения. Поэтому я продолжал осуществлять свою мечту стать врачом. Я работаю кардиоторакальным хирургом почти 20 лет.

Сьюзан Сильвер

^{68, Нью-Йорк}

Я был директором по кастингу в «Rowan & Martin’s Laugh-In», но я действительно хотел быть писателем. Они сказали нет, так как все сценаристы были мужчинами и работали в квартире. Они хотели иметь возможность «пукать и раздеваться до нижнего белья», а присутствие женщины делало бы это неудобным! Я нашел менеджера, икону комедии Гарри Маршалла, который руководил молодыми писателями и поддерживал женщин, и он устроил мне встречу в новом шоу, ориентированном на женщин. Так я стал одним из первых авторов «Шоу Мэри Тайлер Мур», где они активно искали женщин! Я только что закончил свои мемуары, и в них много подобных историй.

Алисса Фурукава

^{18, Лос-Анджелес}

Мне было 16 лет, я училась в средней школе. Меня назначили вторым капитаном школьной команды робототехники. Два мальчика, подавшие заявку, не были выбраны. Один был другом. Он не разговаривал со мной неделю. Моя победа казалась поражением. Через несколько месяцев у нас состоялся разговор, и он сказал: «Ну, ты капитан только потому, что ты девушка». Я чувствовал себя совершенно обесцененным и подавленным тем, что сверстники видели меня таким. Он не думал, что я заслужил свой титул. Я плакала в ванной. Я поделился этой историей во время обсуждения гендера на уроке английского языка. Многие одноклассники сидели в недоумении, а один просто сказал: «Не могу поверить, что кто-то тебе такое сказал. Особенно ты. » Я поблагодарил этого мальчика за добрые слова. Я думал об этом разговоре позже и был опечален, потому что я знал, как мало мальчики в моей школе знали о том, как с девочками обращаются каждый день, и как это глубоко влияет на нас. Я действительно думаю, что если бы мы больше говорили о гендере и начали говорить об этом неприемлемом обращении, возможно, все могло бы быть по-другому. Тогда я впервые стала феминисткой.

Jayda Imanlihen

^{32, Washington}

Когда я учился в колледже, я пошел в учебный центр, чтобы узнать, как я могу приобрести студенческую версию Final Cut Pro, программное обеспечение для редактирования видео. Человек, который руководил центром, обычно очень помогал мне. Я сказал: кажется, я перерос iMovie, как я могу приобрести студенческую версию Final Cut Pro? Он посмотрел на меня и сказал: «Я не знаю, у этой программы действительно высокая кривая обучения; это действительно трудно. В итоге я получил степень магистра в Высшей школе искусств Колумбийского университета, где изучал кино. Теперь я отмеченный наградами независимый продюсер.

Фарида Коледой

^{20, Атланта}

Я выпускница Университета штата Джорджия и имею двойную специальность в области компьютерных информационных систем и управления бизнесом. Я ежедневно сталкиваюсь с гендерными барьерами, но самым распространенным из них является шокирующая реакция, которую я получаю, когда люди узнают, что я интересуюсь информационными технологиями. Я получаю такую ​​реакцию от людей, которых я только что встретил, а также от мужчин из моей когорты. То, что молодая женщина может хоть немного заинтересоваться этой областью, искренне сбивает людей с толку. Было трудно сохранять мотивацию, но я делаю это для всех маленьких девочек, которым говорят, что они могут и чего не могут делать.

Луиза Джонс Макфиллипс

^{62, Бирмингем, Алабама}

В 1966 году я встретился с нашим школьным консультантом 7-го класса после прохождения теста на «профориентацию». . На тесте моей кандидатурой на карьеру мечты был архитектор. Консультант сказал мне, что это невозможно, потому что, как он объяснил, архитекторы должны хорошо знать математику, а девочки «не умеют» математику. Сбитый с толку и встревоженный, я извинился за то, что не знал, что такой путь мне закрыт. Мой второй выбор из теста на способности был воспитателем детского сада. Окончательный отчет, который я дал консультанту, состоял из самых сложных и подробных проектов и рисунков для классной комнаты детского сада. Несколько лет спустя я получила степень магистра архитектуры и стала одной из первых зарегистрированных женщин-архитекторов в Алабаме.

Шэрон Р. Майер

^{70, Итака, Нью-Йорк}

Это был 1977 год, и я была единственной женщиной в мужском комитете, создавшем первый Чикагский марафон. Сказали, что призы будут только первым финишировавшим — мужчинам — я сказал, что этого не может быть; должны быть две категории и призы для первых женщин. Мужчинам пришлось задуматься об этом. В конце концов, они сказали: «Ну, хорошо, если вы найдете нам 1000 добровольцев». Так я и сделал. Комитет также хотел пригласить нескольких лучших бегунов-мужчин, но не женщин. Я убедил их пригласить женщин. Ответственный человек попросил меня найти красивых женщин для рекламы, которых они могли бы развлекать в особняке Playboy. Я работал за кулисами, чтобы найти самых быстрых женщин, а затем обеспечить их безопасность.

Эмили Чен

^{31, Вустер, Массачусетс}

В моем пятом классе нужно было передвинуть несколько столов по коридору. В то время в классе были только девочки, поэтому наш учитель сказал: «Все в порядке, мы подождем, пока вернутся несколько больших сильных мальчиков!» Я не понимал почему, но мне это не нравилось. «Нет, мы сделаем это до того, как они вернутся», — сказал я и повел столы по коридору. Я был и остаюсь тихим и не всегда уверенным в себе, поэтому мое решение устно противостоять учителю и организовать группу моих сверстников для выполнения задачи, которую нам уже сказали, что мы не можем сделать, остается одним из моих самых гордых воспоминаний. .

Маргарет Куснер

^{69, Гарвард, Массачусетс}

В 1958 году я учился в шестом классе. Все охранники в моем городке в Огайо были шестиклассниками. Я никогда не замечал, что они всегда были мальчиками. Поэтому я был удивлен, задет и оскорблен, когда мне сказали, что я не могу быть регулировщиком, потому что я девушка.

Шэрон Ренцулли

^{74, Лонг-Бич, Нью-Йорк}

Это был 1950 год. Мне было 9 лет. И я хорошо играл в бейсбол. Мой двоюродный брат Билл был выбран в команду Малой лиги. Я был лучшим игроком, но мне отказали в месте, потому что я была девушкой. Отказ не покидал меня.

Наджа Иннис

^{22, Нью-Рошель, штат Нью-Йорк}

Учитель физкультуры, участвовавший в моей внеклассной программе в 2007 году, сказал нам, что мальчики могут играть в вышибалы или баскетбол в спортзале. И он отдавал им весь спортзал, а не только его часть. Девушкам давали обручи и скакалки и отправляли в угол или крошечную комнату наверху. Даже в 12 или 13 лет я понял, что девочкам не давали возможности играть с мячом, если только мы не хотели играть с чрезмерно агрессивными мальчиками.

Джулия Манси

^{50, Бангор, штат Мэн.}

Я только что пошел в четвертый класс. Это был 1975 год. Наш учитель, мистер Тейлор, попросил добровольца поднять американский флаг над школой. Он сказал, что это ответственность четвертого класса. Ну, у меня поднялась рука. Какая крутая штука — поднять американский флаг! Когда я махнул рукой, чтобы показать свое нетерпение, мистер Тейлор пояснил. «Извините, девочки, это только для мальчиков». Разочарованный, я опустил руку. В тот вечер за ужином мои родители спросили, как дела в школе, и я рассказал им о возможности поднять флаг. Я сказал, что не считаю это справедливым. Они спросили меня, что, по моему мнению, мне следует с этим делать. В классе мы изучали использование петиций для рассмотрения жалоб, и я сказал, что думаю, что должен создать петицию, чтобы представить ее учителю. Они сказали, что это отличная идея. На следующий день я объяснил петицию своим одноклассникам, которые все подписались, кроме двух девочек. Мистер Тейлор был немного ошеломлен. Он передал прошение директору, который вызвал моих родителей. Только моя мама смогла присутствовать на собрании. По ее словам, она объяснила двум учителям-мужчинам, как важно для всех детей, независимо от пола, участвовать в общественной жизни и узнавать о ней. Директор заявил, что это всегда было занятием для мальчиков и что это дало бойскаутам возможность заработать значок. На что моя мать возразила: ну, а как же девочки-скауты? Правило было изменено, и как мальчики, так и девочки четвертого класса школы Литтл-Фоллс могли поднимать и опускать флаг Соединенных Штатов Америки.

Карен Кушинг

^{60, Кембридж, Массачусетс}

Когда я учился в средней школе, астронавты и шпионы были в популярной культуре. В третьем классе я написала сочинение под названием «Я хочу стать леди-космонавтом». Несколько лет спустя появилось телешоу под названием «ФБР». Я был очарован и решил, что хочу быть сотрудником ФБР. агент. Тем летом моя семья съездила в Вашингтон, где мы побывали на экскурсии в ФБР. здание. Я был так взволнован! Это была моя мечта! Когда гид спросил, есть ли вопросы, мой отец заговорил, сказав, что его дочь хочет быть агентом, и есть ли у гида какой-нибудь совет. Гид ответил, что женщинам не разрешается работать в ФБР. агенты. Я думаю, они попытались легко меня подвести, сказав, что в ФБР есть и другие должности, например, секретарь. Но я был очень разочарован.

Джули Рейнольдс

^{67, Даллес, штат Орегон.}

В 1970-х годах я устроилась на работу в региональный кооператив производителей вишни, и мне сказали, что я могу работать сортировщиком. Плата была низкой. Были рабочие места операторов вилочных погрузчиков, и они платили больше. Я подумал, что могу управлять вилочным погрузчиком — я работал на семейной ферме, водил всевозможную сельскохозяйственную технику. Мой интервьюер извинился, но они нанимали мужчин только для управления вилочными погрузчиками. Я пошла домой рассерженная, впервые во внешнем мире столкнувшись с гендерным барьером при трудоустройстве. Я привык к этому на ранчо — возчики пшеницы (мужчины, которые возили пшеницу к элеватору и сидели между грузами) зарабатывали 12 долларов в день; помощь по дому (женщины, которые готовили три блюда и два перекуса, обслуживали и убирали, занимаясь стиркой и уходом за детьми) составляла 5 долларов в день.

Сьюзи Эллиотт

^{66, Нью-Йорк}

В 1960 году, когда мне было 10 лет и я жила в Форт-Уэйне, штат Индиана, я пошла на мероприятие девочек-скаутов, на котором выступал римско-католический священник. Мы много переезжали, и я помню, может быть, пять вещей из своей жизни в пятом классе, но я до сих пор могу представить тот большой зал, в котором мы сидели, и он сказал: «Однажды у тебя может родиться сын, который изменит мир».

Джессика Маллетт

^{41, Толедо, Огайо}

Мне было 4 года, было лето, и мы были на крыльце моего друга Бобби. Мы играли с фигурками. Мне вручили фигурку принцессы Леи и сказали, что я ДОЛЖЕН быть ею, потому что я девочка. Я выбросил фигурку во двор. Сказал ему пойти получить его. Потом я взял вуки, потому что иногда хочется быть вуки. Я хотел вариант.

Кэсси Чендлер Мунги

^{42, Сими-Вэлли, Калифорния}

Когда я был в детском саду, мой класс поставил пьесу по книге «История Фердинанда». Учитель сказал, что все мальчики станут быками, а все девочки будут «девушками в красивых платьях, которые бросают цветы». платья не понравились. Я думал, что быть быком гораздо веселее. Я сказал своим родителям. Позвонили учителю (у меня были сказочные родители). Она согласилась позволить мне быть быком. Сегодня мне 42 года, и я люблю эти воспоминания не только потому, что я нарушил гендерные правила в начале 80-х, но и потому, что это свидетельство того, что я верен себе, и это именно то, чего я хочу для своих детей. .

Линн Телфорд

^{58, Эшвилл, Северная Каролина}

Впервые я столкнулся с гендерным неравенством благодаря моему отцу. Мы гуляли по лесу, когда я учился в средней школе, и он спросил, что я хочу изучать в колледже. Я сказал, что хочу быть лесником или врачом. Он объяснил, что женщинам нужна карьера только до тех пор, пока они не выйдут замуж, а уход за больными и преподавание — единственное, чем девушки могут заниматься. Я закончила школу медсестер в 1980. После того, как мой отец умер в 1990 году, я заплатил за свой первый год в медицинской школе деньги, которые я унаследовал от него. Поэтическая справедливость, я думаю.

Rebecca Meade

^{55, Sykesville, Md.}

Я учился в четвертом классе, когда моя семья переехала из Англии в Соединенные Штаты. Морковка, которая была подвешена, чтобы сделать меня менее несчастным из-за переезда, была и . В Америке я мог бы быть в школьной группе. Я не мог ждать. Я знал, что хочу играть. Начался четвертый класс. Я выжила, будучи новенькой с британским акцентом. Я пережил периоды одиночества и ноющую тоску по дому. Однажды учительница раздала формы для оркестра и хора. Я был в восторге. Напишите, пожалуйста, три ваших лучших выбора инструментов. Я выбрал барабаны — трижды. Барабаны, барабаны, барабаны! Моя форма группы вернулась с примечанием: Пожалуйста, выберите еще раз; барабаны должны быть для мальчиков. Я был ошеломлен. Горячие слезы негодования наполнили мои глаза. Я выбрал хор. Если я не мог играть на барабанах, я не хотел в этом участвовать. Перенесемся на рождественский концерт. Я с яростью смотрел, как Гордон марширует по сцене с единственным барабаном на шее, а мы хором пели «Маленький барабанщик». Хмурый взгляд превратился в ухмылку, когда я увидела, как темное пятно растет на передней части его штанов. Меня очень утешило сознание того, что школа допустила огромную ошибку при выборе барабанщика.

Барбара Рейсс

^{61, Остин, Техас}

Когда мне было 9 лет, я решил, что хочу стать оптометристом (как мой отец). Я любил науку, поэтому попросил у родителей набор по химии на день рождения. Лежа в постели, я услышал, как они обсуждали, уместно ли дарить девушке химический набор. Они сделали. И я стал оптометристом.

Дайан Пондер

^{60, Оук-Парк, Иллинойс}

Я учился в старших классах средней школы и занимался рисованием. Хотел взять сварку. Мой отец не подписывал отказ. Он был инженером. Еще в покраске, никогда не сваривался.

Amanda Beam

^{41, Lanesville, Ind.}

В детстве я жил с бабушкой и дедушкой в ​​маленьком городке в Индиане. Мой папа выращивал кур не для еды, а для выставок. Каждый август он грузил ящик за ящиком цыплят в свой крытый пикап и отправлялся через реку на ярмарку штата Кентукки. Когда мне было 8 или 9 лет, папа уговорил меня вырастить парочку самостоятельно. Мой дедушка не был феминисткой в ​​традиционном смысле, но он преподал мне уроки, которые остались со мной. Когда я выставил цыплят на конкурс, он посоветовал мне использовать мои инициалы: «А.Д. Хиллард».

«Почему?» Помню, спросил я, взбивая феном белую курицу-банти.

«Потому что тогда они не узнают, что ты девушка», — ответил он.

Молодость не позволила мне понять это простое предложение, но позже я понял, что папа говорил о чем-то большем, чем соревнование цыплят. Он учил меня жизни.

Версия этой статьи напечатана в разделе А на странице 18 нью-йоркского издания под заголовком: Потому что я была девочкой. Заказать репринты | Сегодняшняя газета | Подписаться

9 книг о темной стороне детства

Electric Literature недавно запустила новую творческую научно-популярную программу и получила 500 заявок всего за 36 часов! Теперь, , нам нужна ваша помощь, , чтобы расширить нашу команду, тщательно и эффективно просмотреть представленные работы и в дальнейшем сделать EL домом для искусной и актуальной документальной литературы. Мы поставили цель собрать 10 000 долларов к концу июня. Мы почти там! Пожалуйста, дайте то, что вы можете сегодня.

Впервые я увидел фотографию девушек в семье Мэнсона, кажется, я учился в колледже и был потрясен, увидев, что девушки похожи на меня: молодые, длинноволосые, улыбающиеся с другими молодыми, длинноволосыми девушки. На самых печально известных фотографиях девушки ликуют, когда идут в суд, одетые в выданные тюрьмой синие свободные платья и темно-синие свитера, с крошечными крестиками, вырезанными на их лбах. Несоответствие между их возрастом, их привлекательностью и этим небольшим самоуничижением раздражает, а x является видимым индикатором невидимой тьмы внутри. Каждая часть саги о Мэнсоне невероятна — от культа хиппи, живущих на ранчо на съемочной площадке, до убийства беременной кинозвезды, — но один из аспектов, который сделал преступление непреходящим интересом, — это тот факт, что убийства были совершенные молодыми женщинами.

Как правило, нам как обществу не нравится темнота женщин, и нам определенно не нравится темнота девушек. В детстве мы узнаём, что девочки сделаны из сахара, специй и всего хорошего, а мальчики, сделанные из кусочков, улиток и щенячьих хвостов, таят в себе склонность к темноте. Их ингредиенты ужасны, но по своей сути более интересны. Я помню, как слышала это стихотворение маленькой девочкой и представляла, что если меня разрезать, то внутри, по сути, будет содержимое шкафа, готовое для смешивания и выпечки, но внутри мальчика была тайна, насилие. Мальчики обладали элементами, необходимыми для колдовства: глаз тритона, хвост собаки. Все, что я мог сделать, это торт.

Но правда в том, что в девушках есть и тьма, и свет, и острота, и специи, как и в любом другом человеке на свете. И, честно говоря, опыт того, что просто является девушкой, сам по себе содержит много тьмы. Подростковый возраст — это время сильных эмоций, физических изменений, болезненных желаний, растущего осознания того, каким мир ожидает от вас быть, и осознания того, что вы, возможно, не соответствуете этим ожиданиям. Но нас просят подавить это желание, справляться с сильными чувствами и странными трансформациями так, чтобы мы оставались приятными, вежливыми и красивыми. Если это не темнота, то что?

Мой роман Мы можем спасти только себя очень сильно посвящен этой темной стороне девичества. Вдохновленный семьей Мэнсона, он следует за Алисой Ланж, «идеальной» девочкой-подростком, любимой всеми в ее идиллическом районе, поскольку она отвергает жизнь, предназначенную для нее, и вместо этого следует за загадочным незнакомцем в его дом, бунгало, полное других молодых женщин, таких как Алиса, стремящихся вести более настоящую жизнь. Тьма там, в доме, среди девушек и, как узнает Алиса, внутри нее самой. Между тем, матери из старого района Алисы должны понять, что означает для них ее оставление и что это говорит об их золотой жизни — позволила ли трещина, оставленная отъездом Алисы в их тщательно сконструированном мире, просочиться во тьму, или, возможно, тьма была там все время?

В честь всех девушек, совершающих плохие поступки, вот девять литературных произведений, раскрывающих темную сторону девичества:

В детстве я читал все романы Дункана для подростков, но больше всего меня взволновал не роман о девочке со злым близнецом или о жуткой школе-интернате, а Дочери Евы , история без сверхъестественных элементов или убийц — просто группа старшеклассниц, которые создают клуб под присмотром своей учительницы мисс Старк. Она рассказывает девочкам, что они прожили свою жизнь, неосознанно угнетаемые мужчинами — своими отцами, мальчиками в своей школе, — и призывает их подняться и обрести независимость. Изучив свою жизнь, девочки начинают мстить мальчикам и мужчинам, которых они знают, пока ситуация не становится опасной и жестокой. Как и девушки, мы тоже видим правду в том, чему учит мисс Старк, но нас беспокоят средства, которые они используют, чтобы захватить контроль над своей жизнью. История силы и ярости, Дочери Евы — это и призыв к действию, и поучительная история.

Через год после убийства мальчика в Сент-Килда, престижной школе-интернате, к доске объявлений была найдена записка, в которой говорилось, что только Я ЗНАЮ, КТО ЕГО УБИЛ. Детективы Стивен Моран и Антуанетт Конвей проводят день в школе, допрашивая учеников и отделяя правду от лжи, которую они слышат, но когда становится ясно, что в центре паутины находятся две соперничающие группы девушек, Моран сталкивается с удивительно зловещая сторона не только подростков, но и призрачного мира богатства и привилегий. Морана привлекает Сент-Килда, его шикарная эксклюзивность и красота — опьяняюще отличающиеся от его собственного воспитания — и он не торопится видеть там тьму. Френч проводит параллель между скрытой опасностью школы и опасностью, таящейся среди групп девочек — она играет с нашими ожиданиями относительно их способностей точно так же, как она позволяет бросить вызов собственным предубеждениям Морана.

В дебютном романе Нг девушки не являются убийцами, соблазнительницами или коварными лжецами; вместо этого Нг исследует давление, которое испытывает девочка-подросток, темноту как внешнюю вещь, которая постепенно становится внутренней. Тело Лидии Ли, девушки из романа, найдено в близлежащем озере, предположительно в результате самоубийства; но когда полиция расследует ее смерть, они узнают, что реальная жизнь Лидии не соответствовала той, которой, как предполагали ее родители, она жила. Она не была, как они считали, популярной девушкой, которая занимала особое место как в списке почета, так и на каждой вечеринке, а вместо этого была одиночкой, борющейся как в учебе, так и в обществе. Нежное исследование амбиций и семьи, а также влияние прошлого на настоящее, этот роман разбивает сердце и будет особенно резонансным, если вы были девочкой-подростком определенного типа (или ее родителем).

Девушки в этой книге страшные и забавные, верные и коварные, а вместе они, как обещает Вассерман в лихорадочном прологе, радиоактивны. Как и Лидия Ли, Ханна — никто в старшей школе; в отличие от Лидии, она привлекает внимание классной девушки Лейси, которая так же резка, как Ханна мягка, но Лейси пробуждает в Ханне резкость и огонь. Она знакомит Ханну с Куртом Кобейном и весельем бунтарства, и их связывает взаимная ненависть к красивой и жестокой Никки, чей бойфренд Крейг покончил с собой годом ранее. Эти четверо связаны друг с другом удивительным образом, я не буду раскрывать, но скажу, что среди них Вассерман создает зажигательное напряжение, которое кажется реальным и опасным, кульминацией которого является финал, который действительно, по-настоящему шокировал меня и заставил написать мое сообщение. сестра сказать ей, чтобы прочитать это немедленно. Отношения между девочками-подростками напряжены, сложны, в некоторых случаях почти в равной степени управляются любовью и мелочностью, страстью и ревностью, и Вассерман делает дружбу между Ханной и Лейси одновременно нежной и пугающей.

Никто не пишет о психике и сложностях девочек-подростков, как Меган Эббот; весь этот список мог бы состоять только из ее фантастических романов. Но я могла выбрать только одну, и как мать, которая провела много часов, наблюдая за тренировкой своей дочери-гимнастки, я должна была остановиться на этой: Кэти Нокс и ее муж Эрик сделали свою дочь Девон, исключительно талантливую гимнастку, центром их мира — все вращается вокруг тренировок Девон и их общих олимпийских мечтаний. Сама Девон стальная, ледяная, совершенно не похожая на своих сверстников в спортзале и в школе; она неприкасаема и, как узнает Кэти, непознаваема. Когда члена их гимнастического сообщества находят мертвым, все шокированы, но Кэти наблюдает, как Девон воспринимает это событие с хладнокровной отстраненностью, и Кэти беспокоится о том, что это значит для Девон и для нее самой как родителя. По мере развития книги мы видим, что амбиции Девон, которые так хорошо служат ей в спортзале, сами по себе являются тьмой, и ее родители должны противостоять своему собственному соучастию в этом. Нравится «Все, что я никогда не говорила» , «Ты меня узнаешь» исследует ужасающую реальность того, что все дети в определенной степени остаются чужими для своих родителей.

» рассказывает историю одинокой Кошки и ее бурной, короткой дружбы с Марленой, ее соседкой. Марлена быстрая и веселая, а девушки быстро становятся лучшими подругами. Но мир Марлены — темный мир, определяемый пренебрежением и нуждой, и Кэт позволяет себе втянуться в него, опьяненная дружбой Марлены и сопровождающим ее адреналином, а также наркотиками, которые они принимают, и выпивкой, которую они пьют. История Кэт и Марлены наполнена сожалением, меланхолией, которой может не хватать другим книгам о плохих девочках: с первых страниц мы знаем, что Марлена умрет до конца книги, а Кэт вырастет и станет алкоголичкой. . Создавая роман таким образом, Бантин напоминает нам о том, что мы уже знаем, но часто не хотим противостоять: есть определенные отношения, которые никогда не покидают нас и даже в своей краткости продолжают формировать то, кто мы есть, и выбор, который мы делаем. .

Девочки из Банни старше других девушек в этом списке — они студентки МИД, — но в некотором смысле являются идеальным воплощением темного девичьего детства. Зайчики — это квартет девушек, за которыми Саманта, еще одна студентка МИД, наблюдает одновременно с отвращением и интересом: они называют друг друга «зайчиками», и они эксклюзивные, тви, сахариновые. Саманта терпеть их не может. Но однажды они приглашают ее присоединиться к их группе, и, вопреки ее здравому смыслу, она соглашается. Затем все становится странно опасным и опасно странным. Эта книга дикая, страшная и забавная, ее почти невозможно свести к нескольким аккуратным предложениям, но я могу сказать, что это острое исследование женственности, дружбы и творчества.

Одно только название взрослой дебютной книги Флинн (ранее она написала два юношеских романа) звучит резонансно и вызывает тревогу: кто из нас не был на новом месте, без друзей и в некомфортном состоянии, и пытался убедить себя, что девочки на самом деле здесь так хорошо? Амброзия, одна из тех титулованных «хороших» девушек, получает приглашение на встречу выпускников в течение десяти лет вместе с анонимной запиской, в которой говорится: «Нам нужно поговорить о том, что мы сделали той ночью». Эмб знает, что она должна иметь дело с секретами своего прошлого, последствиями плохих вещей, которые она и ее бывший лучший друг, ядовитый и манипулятивный Салли, сделали, но все становится еще хуже, когда Салли показывает, что она тоже получала подобные анонимные записки. Кто-то собирается отомстить девушкам? Чередуя период учебы Эмб в колледже и сегодняшний день, Флинн показывает, на что способны девушки из тьмы, приближаясь к захватывающему тревожному финалу. Будьте начеку Девушки здесь все такие милые в марте.

Основной предмет всех школьных занятий по английскому языку, В Горниле представлены первые девочки-подростки, с которыми нельзя шутить: Эбигейл Уильямс и ее друзья, зачинщики Салемского суда над ведьмами. Миллер представляет Эбигейл молодой презираемой любовницей Джона Проктора, пожилого женатого мужчины, и в гневе Эбигейл сначала пытается наложить проклятие на жену Проктора, а затем, когда это не срабатывает, переворачивает свою историю с ног на голову и обвиняет других мужчин и женщин в их пуританской общине в колдовстве, включая самого Проктора. Миллер задумал свою пьесу как аллегорию маккартизма, но это также и исследование власти — кто ею обладает и почему. Здесь у нас есть группа девушек, которые внезапно обладают неземной властью в обществе, которое никогда раньше этого не позволяло. В конце концов, наши симпатии распространяются даже на Эбигейл, которая, когда все сказано и сделано, является молодой девушкой с разбитым сердцем, которая делает все возможное, чтобы добиться своего собственного вида справедливости в обществе, которое никогда не предоставит ее для нее.