Различие психики животных и человека: 3.3. Отличия психики животных и психики человека

Содержание

3.3. Отличия психики животных и психики человека

А.В. Петровский выделяет следующие существенные отличия психики животных и человека:

  1. Различие в мышлении человека и животного. Многими экспериментами было доказано, что высшим животным свойственно лишь практическое мышление. Поведение человека характеризуется способностью абстрагироваться от данной конкретной ситуации и предвосхищать последствия, которые могут возникнуть в связи с этой ситуацией. «Язык» животных и язык человека различны и это тоже определяет различие в мышлении.

  2. Второе отличие человека от животного заключается в его способности создавать и сохранять орудия труда. Вне конкретной ситуации животное никогда не выделяет орудие как орудие, не сохраняет его в прок. Человек же создает орудие по заранее намеченному плану.

  3. Третье различие состоит в чувствах. И животное и человек не остаются безразличными к происходящему вокруг. Однако только человек способен сопереживать в горе и сорадоваться другому человеку.

  4. Важнейшее отличие психики животного от психики человека заключается в условиях их развития. Развитие психики животного мира шло по законам биологической эволюции. Развитие собственно человеческой психики, человеческого сознания подчиняется законам исторического развития. Но только человек способен присваивать общественный опыт, который в наибольшей мере развивает его психику.

3.4. Сознание как высшая ступень психики

Качественно новым уровнем развития психики явилось возникновение человеческого сознания. Сознание – высший уровень отражения человеком действительности. Главным условием возникновения и развития человеческого сознания является совместная, опосредованная речью орудийная деятельность людей. Сознание трактуется в отечественной психологии как присущая только человеку высшая форма психического отражения действительности в свете исторически сложившихся общественных отношений и социокультурного опыта. Наряду с социокультурной обусловленностью, сознание характеризуется активностью, интенциональностью (направленностью на определенный объект), различной степенью ясности, мотивационно-ценностным характером и способностью к рефлексии – самонаблюдению и отражению собственных содержаний.

В сферу научных интересов психологии попадают две фундаментальные проблемы сознания: 1) социально обусловленный характер становления сознания в онтогенезе; 2) динамическое соотношение сознательных и бессознательных подструктур в целостной системе человеческой психики.

Психологическая структура сознания включает следующие важнейшие характеристики: первая характеристика сознания дана уже в его наименовании: сознание есть знание об окружающем мире. Знания человек получает с помощью познавательных процессов; вторая характеристика сознания – закрепленное в нем различие субъекта и объекта, т. е. того, что принадлежит «Я» человека и его «не — Я»; третья характеристика сознания – обеспечение целеполагающей деятельности человека; четвертая характеристика – наличие эмоциональных оценок в межличностных отношениях.

Характеристики сознания формируются в речевой деятельности людей.

    1. Бессознательное

Не все психические явления осознаются человеком. Некоторые явления действительности, которые человек воспринимает, но не отдает себе отчета в этом восприятии, фиксируются низшим уровнем психики, который в свою очередь образует бессознательное. Под бессознательным понимается специфическая форма отражения действительности, при которой не отдается отчет в совершаемых действиях, утрачивается полнота ориентировки во времени и месте действия, нарушается речевое регулирование поведения. Бессознательное начало представлено практически во всех психических процессах, свойствах и состояниях человека. Сфера бессознательного включает в себя все психические явления, возникающие во сне; некоторые патологические явления; реакции человека, возникающие в ответ на ощущения, реально воздействующие на человека, но не ощущаемые им; движения, бывшие в прошлом сознательными, но благодаря повторению автоматизировавшиеся и поэтому более не осознаваемые.

Впервые бессознательное в структуре личности выделил З. Фрейд. Согласно его теории, структура личности включает три сферы: бессознательное (ид – «оно»), сознание (эго – «я»), суперэго («сверх – я»). В развитии душевных состояний З. Фрейд выделил ряд механизмов, которые назвал защитными механизмами «я». К ним относятся механизмы отрицания, вытеснения, проекции, рационализации, включения, компенсации, идентификации, сублимации. Механизмы психологической защиты работают в комплексе.

В настоящее время вопрос об отношениях между бессознательным и сознательным остается сложным и не решается однозначно.

Различие психики человека и животных

Для начала определим круг разработанности данной проблемы и кратко перечислим ученых.

Ученые, которые занимались проблемой различия психики человека и животных: Горбунова М. Ю., Петровский А. В. и др.

Далее рассмотрим понятие психики, а также основные различия психики человека и животных.

Психика представляет собой отражение объективной действительности.

Стадии развития психики животных отображены на рисунке 1.

Рисунок 1. «Развитие психики животных»

Психика человека представляет собой субъективный образ внешнего мира.

Основные этапы развития психики человека представлены на рисунке 2.

Рисунок 2. «Психика человека в онтогенезе»

Различия психики человека и животных

Основа различий психики и животных лежит в языке. Подробнее об этом писал Л. С. Выготский в своей культурно-исторической концепции.

В целом, разница в языке определяет разницу и в мышлении.

Так, выделяют несколько различий психики человека и животных.

  1. Способность человека к сознательным поступкам.
  2. Способность человека к созданию орудий труда, а также их сохранению. Животные, однако, тоже могут создавать орудия труда, но они используют его лишь в данной конкретной ситуации, не сохраняя для следующей.
  3. Способность человека к передаче общественного опыта.
  4. Более развитая эмоциональная сфера человека.

Рассмотрим различия в психике по А. В. Петровскому.

  1. Различие в мышлении. Животным свойственно, как правило, только практическое мышления, они не способны к абстрагированию
  2. Способность человека к созданию и сохранению орудий труда.
  3. Способность человека к эмпатии.
  4. Условия развития психики, накопление исторического опыта у человека.

Рисунок 3. «Различия в мышлении и деятельности человека и животных»

Чем отличается психика человека от психики животного

В психике человека и животного можно заметить некоторые сходные черты. К примеру, общей является способность испытывать различные эмоции. Тем не менее человеку свойственно то, что остается недосягаемым даже для высших, наиболее развитых животных. В чем состоит преимущество людей, и чем отличается психика человека от психики животного? Попытаемся найти ответ на эти вопросы.

  • Общее понятие психики
  • Сравнение

Общее понятие психики

Термином «психика» обозначается особый аспект, присутствующий в жизнедеятельности таких высокоорганизованных существ, как животные и человек. Данный аспект заключается в способности взаимодействовать с окружающей реальностью и отражать ее своими состояниями.

Среди процессов и явлений, связанных с психикой, называют: восприятие, ощущения, намерения, эмоции, сны и прочее. Психика приобретает свою высшую форму в виде сознания. Только человек из всех живых существ обладает сознанием.

к содержанию ↑

Сравнение

Познавательные способности

И люди, и животные воспринимают происходящее и запоминают информацию. Но у человека восприятие особое – предметное и осмысленное. По поводу образности восприятия у высших животных ведутся споры. Память только у человека может быть произвольной и опосредованной.

Животным познание действительности лишь обеспечивает приспособление к окружающим условиям. И выживают те из них, которые приспособились лучше. Человек умеет видеть существующие закономерности и сравнивать факты. Благодаря этому он может прогнозировать события и даже влиять на их течение. Кроме того, люди имеют способность к самопознанию, что позволяет им контролировать себя и заниматься самовоспитанием и самосовершенствованием.

Особенности мышления

Хотя бы элементарным практическим мышлением обладают существа обоих видов. Но отличие психики человека от психики животного состоит в том, что только люди обдумывают и планируют предстоящие дела, намечают цели и рисуют у себя в голове предполагаемый результат. Животное же может создать что-то, поражающее своей правильностью (например, пчелиные соты), но о представлении результата здесь речи не идет.

Животное, выполняя какие-либо действия, не способно выйти за рамки существующей ситуации. Оно мыслит конкретно, опираясь на то, что видит и ощущает в данный момент. Человек же, находясь в определенной ситуации, может в уме оторваться от нее, просчитать шаги и последствия. Иначе говоря, он наделен способностью мыслить абстрактно. Вдобавок к этому мышление человека способно принимать словесно-логическую форму, в то время как животным не доступны ни логические операции, ни понимание слов.

Эмоции и чувства

И человеку, и животному присуще испытывать эмоции. И проявляться они могут похожим образом. Но человек – единственное существо, обладающее еще и чувствами. Это выражается в способности людей сопереживать, сожалеть о чем-то, радоваться за другого, наслаждаться закатом и т. д. Если эмоции даны от природы, то нравственные чувства воспитываются именно в социальных условиях.

Язык

Люди общаются с помощью речи. Этот инструмент способствует передаче общественного опыта, который имеет очень длительную историю. Благодаря речи у человека есть возможность получать сведения о явлениях, с которыми он никогда не сталкивался лично. Животные издают голосовые сигналы. Подобные сигналы могут быть связаны лишь с явлениями, ограниченными настоящей ситуацией, или эмоциями, испытываемыми в данный момент.

Условия развития

Увидеть, в чем разница между психикой человека и психикой животного, можно, и проанализировав, что требуется для ее формирования в каждом случае. Так, механизмы развития психики животных не выходят за биологические рамки, и в человеческом обществе любая особь будет проявлять себя только как животное. Человек же становится личностью и его психика развивается только среди других людей, при общении с ними, усвоении опыта всего человечества. В этом случае определяющим является общественно-исторический фактор.

Мыслит не только человек

Существует ли непреодолимая граница между мышлением человека и элементами рассудочной деятельности животных? Действительно ли наш вид абсолютно уникален в этом отношении? И насколько эти различия являются качественными, или, может быть, они только количественные? И можем ли мы утверждать, что все наши способности, такие как разум, сознание, память, речь, способность к обобщению, к абстрагированию, — так уж уникальны? Или, может быть, все это есть прямое продолжение тех тенденций эволюции высшей нервной деятельности, которые наблюдаются в животном мире?

На эти вопросы отвечает руководитель лаборатории физиологии и генетики поведения биологического факультета МГУ доктор биологических наук Зоя Александровна Зорина: «Уникальные способности человека, его мышления действительно имеют биологические предпосылки. И между психикой человека и психикой животных нет той непроходимой пропасти, которую долгое время как-то по умолчанию приписывали и подразумевали. Причем еще в середине XIX века Дарвин об этом говорил, что разница между психикой человека и животных, как бы она ни была велика, это разница в степени, а не в качестве».

— Следовательно, Дарвину в какой-то момент перестали верить.
Может быть, не поверили или оставили в стороне. Потом эта мысль была слишком провидческой. И это вопрос не веры, а фактов и доказательств. Экспериментальное изучение психики животных началось в XX веке, в самом начале XX века. И весь XX век — это история открытий, история приближения к признанию того положения, что мышление человека четко имеет биологические предпосылки, включая самые сложные его формы, такие как человеческая речь. И доказательство последнего положения были достигнуты только в конце XX века, последняя треть. И сейчас эти исследования продолжают бурно и блистательно развиваться. То, что приматы приближаются к человеку, особенно антропоиды — это как-то можно себе представить. А вот более такой неожиданный и не так укладывающийся в сознание факт — это то, что зачатки мышления в общем-то появлялись на более ранних стадиях филогенетического развития у более примитивных животных. Мышление человека имеет далекие и глубокие корни.

Существует ли вообще определение мышления? Как провести формально грань между инстинктивным, бессмысленным поведением и именно мышлением?
— Давайте отталкиваться от определения мышления, которое дают психологи, что мышление прежде всего обобщенное опосредованное отражение действительности. Есть это у животных? Есть. В разных степенях изучается и показано, в какой мере оно обобщенное и у кого и в какой мере оно опосредовано. Далее: мышление основано на произвольном оперировании образами. И эта сторона психики животных тоже изучена и показано, что это есть. Удачным ключом может служить определение Александра Луриа, который говорил, что акт мышления возникает только тогда, когда у субъекта есть мотив, делающий задачу актуальной, а решение ее необходимым и когда у субъекта нет готового решения. Что значит готового? Когда нет инстинктивной, запаянной программы, алгоритма, инстинкта.

— Алгоритм может быть записан, а вот решение задачи добыть значительно труднее.
Когда животное не имеет этого алгоритма наследственного, когда нет возможности этому научиться, нет времени и условий совершать пробы и ошибки, которые лежат в основе приобретенного поведения, а когда решение нужно создавать экстренным путем, вот сейчас, на основе некоторой экспресс-информации. Мышление — это решение задач, с одной стороны, с другой стороны, параллельный процесс — это постоянная переработка информации, ее обобщение, абстрагирование. У человека это формирование вербальных понятий, а у животных раз слов нет, значит обобщений быть вроде бы не должно. Современные исследования — это одна из сторон развития науки о мышлении животных, изучение их способности к обобщению, то есть к мысленному объединению предметов, явлений, событий по общим для них существенным свойствам. Вот оказывается, что животные способны не только к такому примитивному эмпирическому обобщению по цвету, по форме, но они способны выделять довольно отвлеченные признаки, когда информация в результате обобщения приобретает высоко абстрактную форму, хотя и не связана со словом. Я приведу пример из наших исследований – это обобщение признака сходства. Вот вороны, на которых мы работаем, способны научиться сортировать предъявляемые им для выбора пары стимулов, выбирать из них тот стимул, который похож на предлагаемый им образец. Сначала показывают птице черную карточку, перед ней стоят две кормушки, накрытые черной крышкой и белой крышкой. Она долго и упорно учится выбирать черную, если образец черный, выбирать белую, если образец белый. Это требует большого времени и труда и от нас, и от птицы. А затем мы предъявляем ей цифры. И вот она видит цифру два, выбирает два, а не три и не пять. Цифра три — выбирает три, а не четыре и не пять. Выбирает такое же. Когда мы предлагаем ей выбирать, допустим, карточки с разными типами штриховки, она учится уже побыстрее. Потом мы предлагаем ей множество: выбирай на образце три точки, выбирай тогда любой стимул, где три элемента, пусть это крестики, нолики, все, что угодно, но три, а на других карточках четыре, два, один. И последовательными шагами каждый раз ей надо учиться все меньше времени, хотя порядочно. Но наступает момент, мы называем это тестом на перенос, когда мы предлагаем совершенно новые стимулы, например, вместо цифр от 1 до 4 — цифры от 5 до 8. За правильный выбор каждый раз она получает свое подкрепление. Хорошо уже обученной вороне мы предъявляем стимулы другой категории, новые, незнакомые ей. Новый набор закорючек, с первого же раза они четко совершенно выбирают по принципу — такой же, сходный. А дальше мы предлагали им фигуры разной формы и предлагали выбирать: на образце маленькая фигура, а для выбора предлагаются две другие геометрические фигурки — одна маленькая, другая большая, больше никакого сходства нет, только размер. И ворона, увидев маленький квадратик, выбирает маленький квадратик, если на образце маленькая пирамидка. И это признак другой категории — это сходство по размеру, ничего похожего, общего с исходным моментом, выбирай черное, если черное, уже нет. Это высоко абстрактный признак: выбирай любой стимул, соответствующий образцу. В данном случае, сходный по размеру, независимо от формы. Таким образом нашим классиком Леонидом Александровичем Фирсовым, ленинградским приматологом, были сформулированы представления о довербальных понятиях, когда животные достигают такого уровня абстрагирования, что формируют понятия, довербальные понятия о сходстве вообще. И у Фирсова была даже такая работа «Довербальный язык обезьян». Потому что масса информации, судя по всему, хранится в такой форме абстрактной, но не вербализованной. А вот работы конца 20 века преимущественно наших американских коллег, работы на человекообразных обезьянах показывают, что в определенных условиях обезьяны могут довербальные представления, довербальные понятия связывать и с некими знаками, не с устными словами, они просто не могут ничего произносить, но они связывают это с жестами языка глухонемых или со значками определенного искусственного языка.

— Зоя Александровна, скажите несколько слов об эволюционном развитии мышления. Можно сказать, есть ли какая-то связь между сложностью строения нервной системы и сложностью поведения? Как это развивалось в эволюции?
— Если говорить с самых общих позиций, то ключом здесь, наверное, может служить давняя работа Алексея Николаевича Северцева, который говорил о том, что эволюция психики шла не только в направлении выработки конкретных программ, типа инстинктов, но в направлении повышения потенциальной способности к решению разного рода задач, повышения некоей общей пластичности. Он говорил о том, что у животных, высокоорганизованных животных благодаря этому создается некая потенциальная психика или запасной ум. Вот чем выше организовано животное, мы и видим, собственно, это и в эксперименте, то именно эти потенциальные способности и проявляются, выявляются экспериментом и иногда проявляются в реальной жизни. Когда стали наблюдать за поведением горилл в природе, то, читая дневники Шалера, можно было подумать, что он за стадом коров наблюдает, потому что: покормились там, поспали, поели, перешли, такие деревья, другие деревья. Но при этом те же гориллы, те же шимпанзе и все антропоиды способны к решению кучи задачи, вплоть до освоения человеческого языка, которые совершенно отсутствуют, не говоря о коровах, извиняюсь, а просто не востребованы в их реальном поведении. И запас когнитивных способностей у высокоорганизованных животных огромен. Но чем ниже мы спускаемся, переходим к не столь высокоорганизованным животным, вот этот запас, эта потенциальная психика становится все меньше. И одна из задач биологических предпосылок мышления человека не только понять, где верхняя планка и как они приближаются к человеку, но и нащупать простейшие вещи, какие-то универсалии, откуда, из чего все берет начало.


Мыслит не только человек

Существует ли непреодолимая граница между мышлением человека и элементами рассудочной деятельности животных? Действительно ли наш вид абсолютно уникален в этом отношении? И насколько эти различия являются качественными, или, может быть, они только количественные? И можем ли мы утверждать, что все наши способности, такие как разум, сознание, память, речь, способность к обобщению, к абстрагированию, — так уж уникальны? Или, может быть, все это есть прямое продолжение тех тенденций эволюции высшей нервной деятельности, которые наблюдаются в животном мире?

На эти вопросы отвечает руководитель лаборатории физиологии и генетики поведения биологического факультета МГУ доктор биологических наук Зоя Александровна Зорина: «Уникальные способности человека, его мышления действительно имеют биологические предпосылки. И между психикой человека и психикой животных нет той непроходимой пропасти, которую долгое время как-то по умолчанию приписывали и подразумевали. Причем еще в середине XIX века Дарвин об этом говорил, что разница между психикой человека и животных, как бы она ни была велика, это разница в степени, а не в качестве».

— Следовательно, Дарвину в какой-то момент перестали верить.

— Может быть, не поверили или оставили в стороне. Потом эта мысль была слишком провидческой. И это вопрос не веры, а фактов и доказательств. Экспериментальное изучение психики животных началось в XX веке, в самом начале XX века. И весь XX век — это история открытий, история приближения к признанию того положения, что мышление человека четко имеет биологические предпосылки, включая самые сложные его формы, такие как человеческая речь. И доказательство последнего положения были достигнуты только в конце XX века, последняя треть. И сейчас эти исследования продолжают бурно и блистательно развиваться. То, что приматы приближаются к человеку, особенно антропоиды — это как-то можно себе представить. А вот более такой неожиданный и не так укладывающийся в сознание факт — это то, что зачатки мышления в общем-то появлялись на более ранних стадиях филогенетического развития у более примитивных животных. Мышление человека имеет далекие и глубокие корни.

— Существует ли вообще определение мышления? Как провести формально грань между инстинктивным, бессмысленным поведением и именно мышлением?

— Давайте отталкиваться от определения мышления, которое дают психологи, что мышление прежде всего обобщенное опосредованное отражение действительности. Есть это у животных? Есть. В разных степенях изучается и показано, в какой мере оно обобщенное и у кого и в какой мере оно опосредовано. Далее: мышление основано на произвольном оперировании образами. И эта сторона психики животных тоже изучена и показано, что это есть. Удачным ключом может служить определение Александра Луриа, который говорил, что акт мышления возникает только тогда, когда у субъекта есть мотив, делающий задачу актуальной, а решение ее необходимым и когда у субъекта нет готового решения. Что значит готового? Когда нет инстинктивной, запаянной программы, алгоритма, инстинкта.

— Алгоритм может быть записан, а вот решение задачи добыть значительно труднее.

— Когда животное не имеет этого алгоритма наследственного, когда нет возможности этому научиться, нет времени и условий совершать пробы и ошибки, которые лежат в основе приобретенного поведения, а когда решение нужно создавать экстренным путем, вот сейчас, на основе некоторой экспресс-информации. Мышление — это решение задач, с одной стороны, с другой стороны, параллельный процесс — это постоянная переработка информации, ее обобщение, абстрагирование. У человека это формирование вербальных понятий, а у животных раз слов нет, значит обобщений быть вроде бы не должно. Современные исследования — это одна из сторон развития науки о мышлении животных, изучение их способности к обобщению, то есть к мысленному объединению предметов, явлений, событий по общим для них существенным свойствам. Вот оказывается, что животные способны не только к такому примитивному эмпирическому обобщению по цвету, по форме, но они способны выделять довольно отвлеченные признаки, когда информация в результате обобщения приобретает высоко абстрактную форму, хотя и не связана со словом. Я приведу пример из наших исследований – это обобщение признака сходства. Вот вороны, на которых мы работаем, способны научиться сортировать предъявляемые им для выбора пары стимулов, выбирать из них тот стимул, который похож на предлагаемый им образец. Сначала показывают птице черную карточку, перед ней стоят две кормушки, накрытые черной крышкой и белой крышкой. Она долго и упорно учится выбирать черную, если образец черный, выбирать белую, если образец белый. Это требует большого времени и труда и от нас, и от птицы. А затем мы предъявляем ей цифры. И вот она видит цифру два, выбирает два, а не три и не пять. Цифра три — выбирает три, а не четыре и не пять. Выбирает такое же. Когда мы предлагаем ей выбирать, допустим, карточки с разными типами штриховки, она учится уже побыстрее. Потом мы предлагаем ей множество: выбирай на образце три точки, выбирай тогда любой стимул, где три элемента, пусть это крестики, нолики, все, что угодно, но три, а на других карточках четыре, два, один. И последовательными шагами каждый раз ей надо учиться все меньше времени, хотя порядочно. Но наступает момент, мы называем это тестом на перенос, когда мы предлагаем совершенно новые стимулы, например, вместо цифр от 1 до 4 — цифры от 5 до 8. За правильный выбор каждый раз она получает свое подкрепление. Хорошо уже обученной вороне мы предъявляем стимулы другой категории, новые, незнакомые ей. Новый набор закорючек, с первого же раза они четко совершенно выбирают по принципу — такой же, сходный. А дальше мы предлагали им фигуры разной формы и предлагали выбирать: на образце маленькая фигура, а для выбора предлагаются две другие геометрические фигурки — одна маленькая, другая большая, больше никакого сходства нет, только размер. И ворона, увидев маленький квадратик, выбирает маленький квадратик, если на образце маленькая пирамидка. И это признак другой категории — это сходство по размеру, ничего похожего, общего с исходным моментом, выбирай черное, если черное, уже нет. Это высоко абстрактный признак: выбирай любой стимул, соответствующий образцу. В данном случае, сходный по размеру, независимо от формы. Таким образом нашим классиком Леонидом Александровичем Фирсовым, ленинградским приматологом, были сформулированы представления о довербальных понятиях, когда животные достигают такого уровня абстрагирования, что формируют понятия, довербальные понятия о сходстве вообще. И у Фирсова была даже такая работа «Довербальный язык обезьян». Потому что масса информации, судя по всему, хранится в такой форме абстрактной, но не вербализованной. А вот работы конца 20 века преимущественно наших американских коллег, работы на человекообразных обезьянах показывают, что в определенных условиях обезьяны могут довербальные представления, довербальные понятия связывать и с некими знаками, не с устными словами, они просто не могут ничего произносить, но они связывают это с жестами языка глухонемых или со значками определенного искусственного языка.

— Зоя Александровна, скажите несколько слов об эволюционном развитии мышления. Можно сказать, есть ли какая-то связь между сложностью строения нервной системы и сложностью поведения? Как это развивалось в эволюции?

— Если говорить с самых общих позиций, то ключом здесь, наверное, может служить давняя работа Алексея Николаевича Северцева, который говорил о том, что эволюция психики шла не только в направлении выработки конкретных программ, типа инстинктов, но в направлении повышения потенциальной способности к решению разного рода задач, повышения некоей общей пластичности. Он говорил о том, что у животных, высокоорганизованных животных благодаря этому создается некая потенциальная психика или запасной ум. Вот чем выше организовано животное, мы и видим, собственно, это и в эксперименте, то именно эти потенциальные способности и проявляются, выявляются экспериментом и иногда проявляются в реальной жизни. Когда стали наблюдать за поведением горилл в природе, то, читая дневники Шалера, можно было подумать, что он за стадом коров наблюдает, потому что: покормились там, поспали, поели, перешли, такие деревья, другие деревья. Но при этом те же гориллы, те же шимпанзе и все антропоиды способны к решению кучи задачи, вплоть до освоения человеческого языка, которые совершенно отсутствуют, не говоря о коровах, извиняюсь, а просто не востребованы в их реальном поведении. И запас когнитивных способностей у высокоорганизованных животных огромен. Но чем ниже мы спускаемся, переходим к не столь высокоорганизованным животным, вот этот запас, эта потенциальная психика становится все меньше. И одна из задач биологических предпосылок мышления человека не только понять, где верхняя планка и как они приближаются к человеку, но и нащупать простейшие вещи, какие-то универсалии, откуда, из чего все берет начало.

Harvard Business Review Россия

В 2013 году одним из лауреатов премии «Просветитель» стал доктор биологических наук, доцент по специальности «Физиология», старший научный сотрудник лаборатории сравнительной генетики поведения Института физиологии им. И. П. Павлова РАН Дмитрий Анатольевич Жуков. В своей книге «Стой, кто ведет? Биология поведения человека и других зверей» ученый популярно объясняет, что человек — один из представителей животного мира и его поведение подчиняется тем же законам.

Вы говорите, что человек — 
это животное. А есть ли между нами какие-то различия?

Пожалуй, единственное качественное отличие человека от животного — у нас нет инстинктов. Инстинкт — это врожденные потребности плюс врожденная программа их удовлетворения. Эта программа включает в себя ключевые стимулы, которые запускают определенное поведение и совокупность двигательных ­актов. Например, для собак ключевой стимул — движение: они преследуют то, что двигается, — не чтобы съесть, а просто чтобы догнать. И заставить гончую собаку, помчавшуюся за мотоциклом, например, подчиниться команде «Ко мне!» — очень сложно. Часто можно услышать, что у человека есть, например, инстинкт самосохранения или сексуальный инстинкт. Но это не так: у нас есть соответствующие потребности, но нет ­врожденной ­программы поведения. В целом различия между человеком и животными — количественные. Человек гораздо более смышленый, ловкий, чем любое животное, у него лучше развито абстрактное мышление и т. д.

Сознание и способность к мышлению не входят в число качественных различий?

Попробуйте доказать, что у животных этого нет! Это невозможно. Масса фактов свидетельствует о том, что животные руководствуются не только условными рефлексами или тем, чему их научили, но и представлениями о свойствах среды. Когда собаке бросают палку в реку с сильным течением, она не плывет прямо к палке — она учитывает силу и направление течения. Этому ее никто не обучал.

Возможно, стоило бы говорить о том, что у животных, в отличие от человека, нет чувства юмора — но ведь им наделены и не все люди. Кроме того, у животных нет стремления поступать достойно или оправдывать свои поступки, а человек, пошедший на подлость, всегда найдет себе оправдание. Животное не скрывает, что преследует свои интересы, даже если это ущемляет интересы других: собака съест корм из кошкиной миски и не выкажет никакого раскаяния. Но эти отличия не столь однозначные, чтобы их можно было без сомнений называть качественными. Иногда упоминают еще понятийную речь. Однако она есть и у горилл: они демонстрируют абстрактное мышление и обучаются общаться с помощью карточек. В ходе одного эксперимента обезьяну обрызгали из шланга и в ответ она показала две карточки: «ты» и «дерьмо». Использование слова в переносном значении («дерьмо» как «мусор, грязь, что-то неприятное и ненужное») — свидетельство абст­рактного мышления.

Почему у человека нет инстинктов?

Это наше эволюционное преимущество. Инстинкт — это жесткая программа действий: возникает какой-то стимул — и мы бежим роем норку, ухаживаем за самочкой и т. д. Современное общество не было бы ­возможно, если бы мы руководствовались инстинктами, — мы бы не могли жить и работать, как сейчас. Отсутствие инстинктов придает нашему поведению пластичность. Мы приноравливаемся к обстоятельствам, которые постоянно меняют условия нашего существования.

Что влияет на поведение 
человека?

Прежде всего внутренние потребности и информация, которую мы получаем из внешней среды. Потребности делятся на несколько категорий: витальные, то есть жизненно необходимые (питаться, получать удовольствие, раздражать свои органы чувств, испытывать эмоции и т. д.), и социальные (наше поведение почти всегда социально — мы все делаем ради кого-то). Некоторые ученые выделяют также идеальные потребности, которые якобы есть только у людей. Но я не согласен: мы не можем доказать, что у животных их нет. Исследователи, наблюдавшие за животными в естественной среде, не раз замечали у них поведение, которое никак, кроме как удовлетворением потребности в красоте, не объяснить. Например, бабуины в Африке иногда собираются семейными группами и наблюдают закат — а когда солнце садится, отправляются спать. Таким же неверным мне представляется утверждение о том, что у людей, в отличие от животных, есть потребность в религии. Если ее «поскоблить», то окажется, что это комбинация ряда других потребностей. Среди них, например, следование за лидером (верующий человек перекладывает ответственность за все происходящее на Бога) и потребность в социальной идентификации (в том, чтобы принадлежать к какой-либо группе). Например, эмигранты — даже атеисты и агностики — начинают посещать церковь, потому что там «свои». Так что, мне кажется, идеальные потребности — это категория, придуманная философами, психологами; биологической критики она не выдерживает.

Какие потребности для человека важнее?

У каждого по-своему. Психологический тип личности как раз и определяется набором ведущих потребностей и способом их удовлетворения. Есть люди, которым важны только деньги, есть те, кому важна карьера, восхищение и т. д. Все эти потребности — врожденные. Если человек, например, амбициозен — это не продукт воспитания, это от рождения. Все это заметно уже в детстве: ребенок, который хочет стать лидером в своей группе, во взрослом возрасте будет стремиться занять начальствующее положение в любом коллективе.

То есть научить быть лидером нельзя?

Можно, но далеко не каждого! Сейчас много разнообразных курсов лидерства. Но на них часто записываются люди, которые органически не способны стать лидерами в силу своих врожденных особенностей. У них такой тип личности, которому противопоказано управлять другими, брать на себя ответственность и т. д. Они пытаются перебороть свою натуру — и в результате получают психологическую травму. В этом опасность подобных курсов. А если у человека природная предрасположенность к лидерству, конечно, его можно обучить управленческим методикам, привить необходимые навыки. Так что при приеме на эти курсы обязательно нужно проводить строгий отбор.

Справедливо ли утверждать, что у людей, живущих в разных странах и климатических условиях, разные потребности?

Животные, обитающие в благодатном климате, где все быстро ­созревает, ничего не накапливают: сорвал банан — и сразу съел его. У людей, конечно, все не столь однозначно. Однако известно, что представители разных культур различаются биологически: у них разный генотип, склонность к разным заболеваниям, разные проявления поведения. Есть, например, очень враждебные народы, которые буквально сразу убивают незнаком­цев. И это тоже биологическая особенность. В то же время сегодня, объясняя разницу между народами, очень трудно разделить культурное и биологическое. Например, почему не получается внед­рить американскую экономическую и социальную модель в Либерии? Или демократию — фетиш современ­ного мира — в Афганистане? Есть целые сообщества, которым не нужна демократия, которые не хотят брать на себя ответственность за выбор вождей. В советское время был такой анекдот. Приезжает чернокожий американец в Африку, а там все ходят в банановых листьях и ничего не делают. Он говорит: «Надо бизнес развивать: поймал рыбу, продал, нанял рыбака, тот поймал две рыбы, потом нанял 10 рыбаков, они наловили еще больше рыбы, ты получил еще больше денег». А африканец недоумевает: «А я что в это время делаю?» «А ты сидишь под пальмой и ничего не делаешь», — отвечает американец. «Но я и так сижу под пальмой и ничего не делаю!» — удивляется африканец. У разных сообществ разные потребности.

Чем еще определяется наше поведение?

Например, обменом веществ: сытый голодного не разумеет. У ­человека, который хочет есть, изменяется химия внутренней среды, и все его поведение направлено на утоление голода. Поэтому вопросы, волнующие сытого человека, ему не интересны. Иван Сергеевич Тургенев рассказывал замечательный анекдот о том, как его однажды пригласил на обед Чернышевский. Писатели сидят, беседуют — и уже пора к столу. Проголодавшийся Тургенев на это намекает, 
а Чернышевский всплескивает рукам и говорит: «Как вы можете думать о еде, когда мы не решили ­важнейший вопрос — есть ли Бог?!»

Еда связана с удовлетворением гедонистической потребности — это самый простой и доступный способ получить удовольствие. На это направлено поведение огромного количества людей. В молодости, когда организм хорошо функционирует, такой метод прекрасно действует. С возрастом, однако, когда здоровье ухудшается и есть можно далеко не все, у людей, которые не знают других способов удовлетворения этой потребности, начинаются серьезные психологические проблемы.

Сейчас много говорят о гормонах. Насколько сильно их влияние на человека?

Роль гормонов в нашей жизни принято сильно переоценивать. Спекуляции на тему гормонов счастья, супружеской верности и т. д. не имеют под собой основания. Да, эти гормоны участвуют в реализации соответствующих функций, но не являются их причиной. Мы не станем счастливее, если будем есть бананы.

На самом деле на наше поведение влияют только два гормона. Один из них — кортиколиберин — вызывает тревогу, другой — это группа гормонов — эйфорию. Эта группа называется «эндогенные опиаты»: они действуют на организм так же, как растительные опиаты, то есть улучшают наше психологическое самочувствие. Эндогенные опиаты «включаются» в ряде ситуаций — например, при интенсивной мышечной нагрузке, при стрессе, то есть при любом выходе за рамки привычного. Некоторые люди впадают в зависимость от этих гормонов, становятся эндогенными наркоманами. Спортсмены-любители гибнут во время массовых марафонов: привыкнув получать подпитку опиатами во время забега, они не бросают спорт и в старости, когда износившееся сердце может не выдержать нагрузки.

Как еще поднять себе настроение? И нужно ли его искусственно улучшать?

Бороться с плохим настроением очень важно, потому что постепенно оно накапливается и переходит в депрессию, которую без помощи врачей не вылечить. Помимо психологических методов — например, иметь интересное занятие, желательно интеллектуальное, — существуют и чисто биологические. Настроение повышает массаж — он стимулирует выработку в том числе эндогенных опиатов, а также мытье головы и расчесывание волос: стимуляция кожи головы — один из терапевтических приемов лечения депрессии. Есть еще любопытный способ, который, правда, нельзя рекомендовать как регулярный, — кровопускание. Можно, например, записаться в доноры. Этот прием использовался для ­лечения большинства болезней вплоть до XIX века. И сегодня многие любят лечиться пиявками, потому что кровопотеря — это стимул, на который наш организм отвечает выбросом всех стрессорных гормонов, включая эндогенные опиаты.

Кроме опиатов, антидепрессивным эффектом, скорее всего, обладает цент-
ральный гормон половой системы — гонадолиберин. С этим гормоном связывают психические проблемы женщин после менопаузы. Когда заканчивается функционирование женской половой системы, прекращается выработка этого гормона и женщина испытывает колоссальный психический дискомфорт, у нее развивается депрессия. Мы постоянно сталкиваемся с действием гонадолиберина во время осенней депрессии и весеннего подъема настроения, потому что он связан с освещенностью через систему мелатонина. Когда световой день уменьшается, что в наших широтах очень заметно, усиливается выработка мелатонина и падает продукция гонадолиберина. Поэтому один из методов лечения депрессии — фототерапия, то есть световое воздействие. А в Швеции, например, есть национальная программа — по телевизору показывают тропические пляжи, солнце, белый песок и т. д. Это тоже помогает бороться с унынием. А вот такой традиционный метод, как алкоголь, абсолютно не эффективен: он временно повышает настроение, но не препятствует развитию депрессии.

Людям, жалующимся на плохое настроение, нередко советуют найти себе хобби, записаться на какие-нибудь курсы. Это действительно эффективно?

Очень! Удовлетворять потребность в социальной самоидентификации очень важно. Когда человек молод, он ведет активную социальную жизнь, но с возрастом эта ­активность существенно снижается. Круг общения пенсионера, как правило, ограничивается семьей — причем далеко не полной. И человек впадает в депрессию. В такой ситуации люди часто обращаются к сектам в поисках социальных контактов. Так что нужно думать о будущем и вступать в разнообразные группы по интересам: любители подледного лова, любители летнего лова, любители супрематизма, любители классической живописи и т. д. Это, грубо говоря, и есть хобби. Конечно, можно сидеть перед домом на лавке и беседовать с такими же, как ты, но здесь важно не только общение: нужно быть членом сообщества, которое чем-то отличается от других. Кроме работы и семьи, у человека должны быть другие интересы — это спасает от депрессии. Когда мы испытываем трудности в семье или на работе, мы всегда можем найти отдохновение в других неформальных социальных объединениях. Это, пожалуй, самый важный способ предотвращения депрессии.

Настроение человека, кажется, тесно связано с его самооценкой. Можно ли, влияя на само-оценку, избежать депрессий?

Действительно, низкая самооценка ведет к депрессиям. Вообще куда ни глянь, нас поджидает депрессия — самое распространенное психическое заболевание в мире. Поэтому о самооценке надо заботиться — но аккуратно, не ущемляя интересов других людей. Наша самооценка формируется, когда мы сравниваем себя с окружающими: насколько я силен, красив, успешен, богат, пышен бородой и т. д. по сравнению с ними. Самый простой способ повысить самооценку — принизить «конкурентов». Чтобы люди себя так не вели, зависть объявлена грехом. Не надо радоваться тому, что у соседа погибла корова или что у него шубы съела моль. Лучший метод повышения самооценки, особенно когда ты всем во всем проигрываешь, — соревноваться с самим собой. Выкурить на сигарету меньше, чем вчера, продержаться еще один день на диете и т. д. Можно конкурировать и с другими — но повышая собственные достижения, а не подставляя подножку соперникам.

Каково воздействие окружения, в частности семьи, на поведение человека?

Влияние семьи сказывается с первых дней жизни. Какая интонация преобладает в разговорах взрослых, как они обращаются к ребенку? Чем раньше происходит воздействие на организм, тем оно сильнее и тем больший отпечаток на нас накладывает. Выдающийся австрийский этолог Конрад Лоренц заметил, что животные считают матерью того, кого видят в первые часы жизни. Хотя у человека это явление (оно называется «импринтинг») столь ярко не проявляется, то, что воздействует на нас в первые недели, месяцы и годы жизни, определяет наше дальнейшее существование. Приведу пример. Одна женщина, отец которой был пьяницей, выбирая мужа, предъявляла кандидатам важное требование — не пить. Она легко нашла такого мужчину, но вскоре пос­ле свадьбы тот запил. Она развелась и выбрала другого — та же история. Поняв, что допускает ­системную ошибку, она пошла к психологу. В результате выяснилось, что ее мать была очень властной женщиной, постоянно контролировала мужа и все за него решала — и отец укрывался в алкогольном тумане. А девочка бессознательно переняла стиль общения матери. Кстати, это касается не только семьи. Когда, например, человека повышают по службе, он чаще всего ведет себя с подчиненными так же, как его бывший босс когда-то обращался с ним самим.

Если наше поведение определяется таким количеством факторов, можно ли говорить о его врожденных формах?

Врожденный у человека — его психологический тип, который во многом определяется набором потребностей. Все остальное по большей части — продукт научения. Хотя, по крайней мере, одна врожденная форма по­ведения у нас есть. Ирениус Эйбл-
Эйбесфельдт, ученый, занимавшийся этологией человека, обнаружил, что люди всех рас, встречаясь с симпатичным им человеком, улыбаются — и при этом у них примерно на одну шестую секунды приподнимаются брови. Так ведут себя даже слепые от рождения дети — значит, это не может быть результатом научения. Именно по движению бровей, кстати, можно отличить естественную улыбку от искусственной.

Зная особенности поведения человека, можно ли им манипулировать? И видите ли вы примеры подобной манипуляции?

Приведу один пример. Еще Конрад Лоренц отмечал, что приязненное отношение к «своим» — оборотная сторона неприязни к чужим. Как показывают европейские исследования, количество людей, которые плохо относятся к другим, всегда постоянно — меняется только объект ненависти. В 70-е годы это были гомосексуалы, потом евреи, теперь, например, арабы. Человеку нужны чужие: за счет них он укрепляет собственные связи. Эту особенность часто используют политики для консолидации общества. Арабо-израильский конфликт вечен, потому что таким образом каждая из сторон поддерживает монолитность своего сообщества. То же самое касается России и Украины. Политики пытаются отвести внимание людей от экономических проблем, снижения уровня жизни и т. д., объединив общество на основе неприязни к другим. Когда экономика падает, народ надо сплачивать, найдя для него внешнего врага. Это прекрасно работает, потому что каждый из нас испытывает потребность в социальной идентификации: мы рады ощущать себя гражданами определенной страны, носителями определенной культуры. И очень часто мы начинаем воспринимать чужое как враждебное — это вполне естественно. Политики в сложные исторические моменты этим манипулируют. Между патриотизмом и шовинизмом очень тонкая грань.

Давайте поговорим о гендерных различиях. Верно ли с биоло-гической точки зрения проти-вопоставлять мужской ум женскому?

Эти выражения используются исключительно для удобства, так же, как и «женская логика». Среди женщин, как и среди мужчин, есть очень способные к восприятию формальной логики. Гендерные различия лежат в области психики и системы приоритетов. Женщины гораздо более эгоцентричные, чем мужчины, — они всегда преследуют свои интересы. Самое важное отличие: поведение женщины более пластично. Мужчина же живет стереотипами: он выстраивает себе представление о предмете и взаимодействует уже не с самим предметом, а со своим представлением о нем. Ему трудно перестроиться, что-то изменить. Важно понимать, однако, что эти различия количест­венные, а не качественные. Есть мужчины, которые обладают типично женскими чертами психики: тонко чувствуют, улавливают нюансы, видят все в деталях. А есть женщины с мужскими чертами — решительные, грубые, прямые, склонные к построению схем и т. д. Поэтому идеальный мужчина и идеальная женщина — это некая абстракция, которой в реальности не существует. Есть люди с преобладанием тех или иных черт.

Считается, что мужчины склонны к полигамии, а женщины — к моногамии. Так ли это?

И среди мужчин, и среди женщин есть люди, склонные к полигамии, и есть — к моногамии. Это не связано с количеством половых партнеров. Моногамия — не супружеская верность, а стабильность социальных связей. Для моногамов старый друг лучше новых двух. У Успенского в «Простоквашине» мама говорит: или я, или этот кот. И папа отвечает: я выбираю тебя, потому что я тебя давно знаю, а этого кота первый раз вижу. Он выбирает маму не потому, что у нее по сравнению с котом есть какие-то достоинства, а потому, что он ее давно знает. Моногамы могут физически изменять, но всегда ­возвращаются к тем, кого ­хорошо знают. А есть люди, которых, наоборот, привлекают новые знакомства, которые спокойно оставляют прежних жен, мужей и детей и создают новые семьи. Так что моногамность и полигамность связаны с психологическим типом человека, который определяется его врожденными особенностями.

Кто больше подходит на роль лидера — мужчина или 
женщина?

В идеале на эту роль подошла бы пара — мужчина и женщина. Мужчина хорошо проявляет себя в критической, неопределенной ситуации, потому что он лучше справляется со стрессом. Женщины от стресса часто заболевают депрессией. А когда все идет спокойно, они гораздо лучше руководят коллективом. Женщины менее склонны принимать резкие рискованные решения, они лучшие модераторы, посредники — они хорошо сглаживают конфликты или стараются до них не доводить. Это, конечно, усредненный образ. Эти закономерности не стоит принимать во внимание и вводить какие-то квоты (не меньше 50% женщин в топ-менеджменте компании, например). К тому же, как показывает практика, женщина, рвущаяся к власти, часто обладает теми особенностями психики и поведения, которые принято называть мужскими. Так что отбирать по полу на руководящие должности бессмысленно.

Существуют ли «мужские» и «женские» профессии — опять же с точки зрения 
биологии и физиологии?

Существует ряд профессий, в которых оправдана гендерная дискриминация. На работу, связанную с риском, — это, прежде всего, управление транспортными средствами, атомными станциями и т. д. — где ошибка чревата катастрофами и многочисленными жертвами, часто не берут женщин. А мужчин негласно не берут, ­например, в воспитатели детских учреждений. Во многих банках, выдающих кредиты по результатам собеседования, на должность менеджеров по кредитованию принимают только женщин, потому что они интуитивны, а мужчины, наоборот, очень ригидны и лишены интуиции. Интуиция — это способность принимать решения, не осознавая логической цепочки, которая к ним приводит. Мужчина должен все себе объяснять — у него одно вытекает из другого. Женщина — нет: она может, побеседовав с человеком, составить себе представление о том, вернет он деньги или нет, — но объяснить, как она пришла к этому решению, не может.

Если говорить о мотивации к труду, какие стимулы лучше действуют на мужчин, а какие на женщин?

Мужчине гораздо важнее общест­венное признание. Ему приятно ­«висеть» на доске почета. А вот женщина наоборот скажет: «Не аплодируйте — лучше деньгами». Она предпочитает деньги потому, что ее задача — накапливать ресурсы. До начала ХХ века женщины всю свою репродуктивную жизнь рожали и кормили. Это было ужасно тяжело. Поэтому организм всех женских особей — и животных, и людей — направлен на постоянное накопление жизненного ресурса, который необходим для воспроизводства. А универсальный ресурс для человека — это деньги. Но повторю: индивидуальные различия часто перекрывают различия половые: есть мужчины с сильно выраженной потребностью в деньгах и женщины с потребностью в признании.

Насколько биологически обоснована тенденция к сглаживанию социальных различий между полами и какое, по-вашему, у нее будущее?

Существуют традиционно мужская и женская роли, и сливаться они не должны. Если женщины будут заниматься мужскими делами, мы просто вымрем. Шведские ученые, изучив 100 тысяч детей из семей с разными укладами, пришли к удивительному выводу. Как известно, в Швеции отпуск по уходу за ребенком могут взять оба родителя, поделив между собой отпускные дни в любой пропорции. Исследователи сравнивали традиционные семьи, в которых отпуск брала только мать, и «гендерно равные», в которых отец брал по крайней мере половину дней. Оказалось, что в гендерно равных семьях 18-летние подростки в полтора раза чаще болеют депрессией. На этот показатель не влияли ни национальность, ни количество детей в семье, ни уровень дохода или образования родителей, ни даже алкоголизм или другие психические расстройства матери или отца. Важно только гендерное равенство: чем «равнее», тем хуже. Люди, страдающие депрессией, размножаются очень плохо: один из симптомов этой болезни — утрата интереса к привычной форме активности, в том числе к сексуальной и, конечно, к деторож­дению. Поэтому народы, у которых гендерное равенство будет достигнуто, в конце концов вымрут и их территорию займут народы с традиционным укладом.

Различие психики животных и человека

Подготовила Маслова
Екатерина, ЖУР-Д-Б-3
Животное может лишь подать сигнал своим
собратьям по поводу явлений, ограниченных данной,
непосредственной ситуацией
Человек может с помощью языка информировать других
людей о прошлом, настоящем и будущем, передавать им
социальный опыт
Только в процессе ориентировочного манипулирования
обезьяна способна разрешить ту или иную ситуативную
задачу. Абстрактные способы мышления еще не наблюдал
у обезьян ни один исследователь.
Поведение человека характеризуется способностью
абстрагироваться от данной конкретной ситуации и
предвосхищать последствия, которые могут возникнуть в
связи с этой ситуацией.
Животное создает
орудие в конкретной
ситуации. Вне
конкретной ситуации
животное никогда не
выделит орудие как
орудие, не
сохраняет его впрок.
В отличии от животного человек создает орудие по заранее
продуманному плану, использует его по назначению и
сохраняет его.
Ещё одна отличительная черта
психической деятельности человека
— передача общественного опыта.
Предметы и явления действительности могут вызвать у
животных и у человека определенные виды отношения к
тому, что воздействует — положительные или
отрицательные эмоции.
Только в человеке может быть заключена развитая
способность сопереживать горе и радость другого человека.
На протяжении развития животного мира развитие
психики шло по законам биологической эволюции
Развитие собственно человеческой психики, человеческого
сознания подчиняется законам общественно-исторического
развития.
Все дети-маугли проявляли примитивные животные
реакции, и у них нельзя было обнаружить те особенности,
которые отличают человека от животного.
В то время как маленькая обезьянка, волею случая оставшаяся
одна, без стада, все равно будет проявлять себя как обезьянка,
человек только тогда станет человеком, если его развитие
проходит среди людей.
Предки человека жили стадами, что позволяло всем особям
наилучшим образом защищаться от врагов, оказывать
взаимопомощь друг другу.
1. Немов, Роберт Семенович. Психология : учеб. для студ.
вузов, обуч. по непсих. спец. / Р. С. Немов. — М. : Юрайт,
2008, 2009, 2011. — 639 с. : ил.
2. Немов, Роберт Семенович. Общая психология / Р. С. Немов
; гл. ред. Е. Строганова. — СПб. [и др.] : ПИТЕР, 2009. — 304
с. : ил.
3. Маклаков, Анатолий Геннадьевич. Общая психология :
учеб. пособие для студ. вузов и слушателей курсов
психолог. дисциплин / А. Г. Маклаков. — СПб. [и др.] :
Питер, 2009, 2010. — 582 с. : ил.

Вихревой тур по когнитивной биологии — Ассоциация психологических наук — APS


В течение очень долгого времени существовало два основных лагеря по поведению животных и познанию животных: эксклюзивисты, которые сосредотачиваются на различиях между животными и людьми, и инклюзивисты, которые концентрируют внимание на сходстве между людьми и остальными животными. Королевство. Эти давние дебаты уходят корнями в тысячелетия, когда философы, такие как Аристотель и Декарт, утверждают, что люди — единственные животные, способные к познанию более высокого порядка, такие как рациональное мышление и язык, и не менее выдающиеся мыслители, такие как Вольтер, Чарльз Дарвин и Дэвид Хьюм, утверждают, что что само собой разумеется, «что звери наделены мыслью и разумом так же, как человек.”

Перемещая мост между эволюционной биологией и когнитивной наукой, когнитивный биолог из Венского университета В. Текумсе Фитч продемонстрировал, что изучение наших более отдаленных родственников животных имеет жизненно важное значение для понимания человеческого познания.

«Основная идея, которую я хочу донести до вас сегодня, заключается в том, что в определенном смысле обе эти стороны правы», — подчеркнуло Fitch в своем программном выступлении на Международной конвенции психологических наук в Вене в 2017 году. «И с современной биологической точки зрения нам действительно нужно перевернуть эти идеи с ног на голову и признать очень простой биологический факт: это банальная истина, но люди тоже животные.”

Биология общих основ

В основе биологии человека лежит огромное количество общих основ: все живые существа, от бактерий до нарциссов, имеют общий генетический код, а структура нашей нервной системы разделяется с животными низшего порядка, такими как мухи и черви, а также с более близкими родственниками. например бонобо. Но, конечно, каждый вид уникален.

В области когнитивной биологии Fitch исследователи пытаются установить связи между базовой эволюционной биологией (например,г., Дарвин) и когнитивные науки (например, Ноам Хомский и Б. Ф. Скиннер). Но когнитивная биология — это не то же самое, что эволюционная психология, поясняет Fitch. В то время как эволюционная психология фокусируется на человеческом разуме в течение относительно короткого периода эволюции последних 6 миллионов лет, когнитивная биология использует более широкий подход, который восходит к гораздо более ранней эволюции человека.

Наряду с этим в высшей степени сравнительным подходом когнитивные биологи разбивают сложные черты, такие как язык или музыка, на несколько основных компонентов, некоторые из которых могут быть общими для людей и других животных, а некоторые могут быть уникальными для определенного вида.По словам Fitch, когнитивные биологи называют это «разделяй и властвуй» или многокомпонентным подходом. Основываясь на наличии или отсутствии этих компонентов, мы можем составить карту филогенетического дерева, которое позволяет исследователям восстановить эволюционное прошлое определенных когнитивных способностей.

Гомологи и аналоги

Люди имеют много общих черт с нашими ближайшими родственниками, человекообразными обезьянами. У нас большой мозг, большой размер тела, долгая жизнь и продолжительное детство, потому что наш общий предок, который не был шимпанзе, гориллой или человеком, также обладал этими характеристиками.Этот эволюционный процесс называется гомологией: разные виды обладают набором общих черт, потому что они унаследованы от общего предка. По словам Fitch, прелесть гомологии в том, что мы можем использовать ее для восстановления прошлого, глядя на живые виды.

Напротив, идет процесс конвергентной эволюции, в котором разные виды независимо адаптируют сходные черты. Например, люди и птицы двуногие, но не потому, что у нас был общий двуногий предок. Люди и птицы приспособились ходить на двух ногах по разным причинам в разные моменты времени.

Fitch также отметило, что эволюция часто является скорее окольным, чем линейным, с адаптациями, возникающими и исчезающими несколько раз у одного данного вида. Например, большинство людей и некоторые другие приматы являются трихроматами — мы обладаем цветовым зрением благодаря трем различным типам колбочек в наших глазах. С другой стороны, большинство других млекопитающих — дихроматы, лишенные цветового зрения. Если бы мы исследовали только млекопитающих, оказалось бы, что трихроматия — это высокоразвитая адаптация, которую люди разделяют лишь с несколькими другими высокоразвитыми видами.Но расширение сравнительной сети за пределы млекопитающих показывает, что птицы не только обладают трихроматией, но и на самом деле обладают четырьмя разными колбочками — тетрахроматией, объяснил он.

Рыбы, рептилии и земноводные также обладают тетрахроматией, что позволяет предположить, что общий предок всех живых позвоночных на самом деле был тетрахроматическим, и что со временем млекопитающие утратили адаптацию цветового зрения. По словам Fitch, где-то в процессе у приматов — по крайней мере, у некоторых из нас — восстановилось своего рода частичное цветовое зрение.

Использование орудий — еще одна адаптация, которая многократно развивалась у разных видов животных. Шимпанзе, наши ближайшие живые родственники, ловят термитов с помощью инструментов и колют орехи. Шесть миллионов лет назад наш общий предок с шимпанзе, вероятно, также использовал простые инструменты для выполнения аналогичных задач. С помощью гомологии мы можем представить когнитивные способности наших вымерших предков.

Но приматы — не единственные животные, способные использовать инструменты. Новокаледонские вороны используют острые прямые предметы в своей среде, чтобы выкапывать труднодоступные личинки из стволов деревьев.Исследователи из Оксфордского университета обнаружили, что в лаборатории эти вороны будут делать свои собственные инструменты, сгибая кусочки проволоки в крючковатые формы, чтобы черпать пищу из контейнеров.

«Это очень умные животные, и они действительно способны решать задачи и выходить за рамки своих биологических предрасположенностей так же, как мы, люди. Вот как мы можем водить автомобили и делать электродрели », — сказал Fitch.

Конечно, добавило Fitch, наш общий предок с воронами вряд ли был пользователем инструментов, но эта аналогичная адаптация позволяет нам начать задавать важные вопросы: почему использование инструментов развивается? И почему он развивался все это время и разными способами среди таких разных организмов?

Сигналы, синтаксис и семантика

Наряду с использованием инструментов люди разделяют многие когнитивные способности с другими видами, включая формирование воспоминаний, категорий, основных эмоций, таких как гнев, планирование и постановку целей, а также обучение правилам.Подобные базовые невербальные концепции, вероятно, предопределили язык за многие миллионы лет эволюции. В отличие от использования орудий, язык, по-видимому, является чертой, присущей только людям. Однако, по словам Fitch, большинство составных частей языка являются общими с другими видами.

«Основное отличие нас от других видов заключается не в том, что нам есть о чем подумать, а в том, что мы можем передавать то, о чем думаем», — сказал он.

Хотя некоторые шимпанзе и бонобо научились подписывать или общаться с помощью клавиатуры, никто так и не научился здороваться или петь «С Днем Рождения.«Это не потому, что шимпанзе не умны или не могут имитировать, а потому, что у них очень ограниченная способность контролировать свою вокализацию и имитировать звуки из окружающей среды.

Одна из давних гипотез неспособности приматов говорить заключается в том, что у них (и других животных) отсутствует опущенная гортань, которой обладают люди. Однако большая часть информации о гортани животных получена при вскрытии мертвых животных. В качестве постдока Fitch заинтересовалось тем, как общаются живые животные.Пока что все исследованные им млекопитающие опускают гортань до положения человека, издавая при этом громкие звуки; когда собака лает, гортань втягивается вниз только на мгновение лая, а затем снова поднимается.

«Что необычно в нас, так это не то, что у нас опущена гортань, а просто то, что она все время опускается, — поясняет Fitch.

Это исследование показывает, что для речи решающее значение имеет не анатомия голоса, а что-то в мозгу. Одна давняя гипотеза состоит в том, что у большинства млекопитающих есть только косвенные связи от их моторной коры с нейронами, которые контролируют голосовой тракт, гортань и язык.Люди тоже имеют эти нейронные связи, но также имеют прямые связи между моторной корой и моторными нейронами, которые контролируют гортань. Это ключ, который дает людям контроль над голосовыми путями, которых не хватает шимпанзе.

Однако люди — не единственные животные, способные изучать сложные вокализации; вокальное обучение независимо развилось у летучих мышей, слонов, тюленей, китообразных и нескольких различных видов птиц. Изучая нейронные корреляты вокального обучения у самых разных видов, исследователи могут проверить эту гипотезу о прямых нейронных связях.На данный момент в ходе исследований были изучены две стаи птиц — певчие птицы и попугаи — и в обоих случаях гипотеза подтвердилась. Птицы, обладающие способностями к обучению вокалу, имеют эти прямые связи, в то время как птицы, которые не умеют учиться вокалу, такие как голуби или куры, нет.

«Мое общее заключение состоит в том, что использование очень широкой сравнительной точки зрения на широкий спектр различных видов животных действительно дает нам мощный инструмент как для разработки гипотез, так и для проверки этих гипотез», — поясняет Fitch.«Мы можем проверить как механистические, так и функциональные эволюционные гипотезы».

Синтаксис: сердце языка

Углубляясь в предмет общения, Fitch заявило, что синтаксис, набор правил, определяющих значение предложения, действительно лежит в основе языка. Помимо устного слова, люди могут использовать язык во многих формах: язык жестов и письмо, например, возможны благодаря нашей способности использовать расширенный синтаксис. Обезьяны могут не говорить, но они могут выучить и выразить сотни слов с помощью знаков или клавиатуры.Тем не менее, несмотря на владение большим словарным запасом, уровень синтаксиса, который они получают, примерно такой же, как у двухлетнего ребенка — в основном, у них есть способность соединять два слова. Хотя это очень ограниченный уровень синтаксиса, это все же синтаксис, так что есть что-то общее с человеческим языком.

Люди не интерпретируют язык как просто последовательность слов; что особенно важно, мы можем интерпретировать эти последовательности как имеющие иерархическую структуру более высокого порядка. Fitch и его коллеги пытаются определить, какими языковыми компонентами обладают разные организмы, исследуя их способность изучать простые грамматические структуры по сравнению с более сложными.

Пока что сравнительные эксперименты показали, что эта способность использовать иерархический синтаксис может быть уникальной для людей. В одной серии экспериментов исследователи попытались научить иерархической грамматике двух разных видов птиц: голубей и кей. Кеас — это попугай, обитающий в Новой Зеландии, и они известны своей невероятной умностью. Вместо того, чтобы использовать записи речи, исследователи научили птиц распознавать различные визуальные паттерны абстрактных форм. Даже голуби — не самые умные птицы — смогли освоить простые последовательные шаблоны, но, хотя они прошли недели интенсивного обучения, обе группы птиц не смогли выучить более сложную грамматику.

«Итак, где мы сейчас остаемся, так это: было показано, что множество различных видов животных выполняют грамматики с очень конечным числом состояний [и] более простые последовательные грамматики, но прямо сейчас единственное хорошее свидетельство выхода за рамки иерархической грамматики — это для человеческие существа », — сказал Fitch.

Что именно позволяет людям совершить этот языковой скачок? Fitch подозревает, что люди развили когнитивную склонность к выводам древовидных структур из последовательностей, которые трудны или невозможны для других животных.Согласно его гипотезе дендрофилии, уникальные способности человека к синтаксису проистекают из автоматической интерпретации последовательностей в ветвящиеся иерархические блоки. По мнению Fitch, чтобы перейти на следующий уровень грамматики, люди, возможно, развили дополнительную форму абстрактной памяти, которая позволяет нам отслеживать фразы даже после того, как они закончились. Чтобы сделать возможным эту новую адаптацию, человеческий мозг, возможно, укрепил необходимые нейтральные структуры для обработки языка. Fitch отметило, что площадь области Брока у человека в семь раз больше, чем у шимпанзе, что делает ее наиболее расширенной областью человеческого мозга по сравнению с известными нам шимпанзе.Кроме того, у человека он гораздо более взаимосвязан с другими структурами мозга, чем у других приматов.

«Для меня наиболее захватывающая возможность снова связана с синтаксисом», — заключило Fitch. «У нас много общего, но относительно небольшая разница в архитектуре мозга сильно повлияла на когнитивные способности».

Понимание того, как связаны психология животных и человека

Я начал этот блог чуть больше года назад как способ изучить пересечение исследований поведения животных и психологии человека.Исследования поведения животных дают много идей для понимания поведения в целом, независимо от того, исходит ли это поведение от человека или животного.

Между всеми видами животных есть много общего с точки зрения поведения, и этот блог предназначен для предоставления информации об этих сходствах. Это то, что я начал после публикации моей книги Сравнительная психология для клинических психологов и терапевтов (Marston & Maple, 2016).«Сравнительная психология» — это термин для изучения поведения разных видов, и, как и эта книга, этот блог предназначен для исследования того, какую полезную информацию содержит поле для понимания того, почему мы делаем то, что делаем.

Во время написания этого блога я узнал несколько вещей о пересечении психологии животных и человека. Кое-что из этого я знал немного, когда начинал этот блог, и узнал больше, когда писал материал. Другие уроки были для меня совершенно новыми.Но все это было очень интересно и способствовало лучшему пониманию поведения. Я подумал, что поделюсь некоторыми идеями, которые я получил в области сравнительной психологии за последний год или около того.

Человеческое поведение не обязательно лучше, чем нечеловеческое поведение

Человеческие и нечеловеческие животные — все пытаются пробиться в этом мире. Все виды поведения направлены на повышение шансов человека на выживание и процветание. Различное поведение возникает не потому, что один вид лучше другого.Что отличает, так это окружающая среда и то, что нужно каждому из нас для выживания и процветания.

Нечеловеческие животные ведут себя иначе, чем люди, потому что этого требуют их ситуации. То, что работает для людей, не обязательно работает для животных. Люди не лучше всего понимают, что работает, они просто понимают, что лучше всего работает для них в их конкретных ситуациях. Определение того, что работает, зависит от контекста, а не от того, что «лучше» или «хуже».

Иногда возможность говорить не так уж и хороша

Люди в основном общаются с помощью вербальной речи.Несмотря на то, что языки во всем мире разные, акцент на вербальном общении распространен во всем мире. Животные общаются, но не полагаются на словесную речь. Они не могут использовать слова или аналогичные вербальные средства и полагаются на другие подходы к общению.

Как я уже упоминал в предыдущем сообщении в блоге, устная речь позволяет сообщать о том, что происходит в разных местах и ​​в разное время. Общение с животными подчеркивает то, что происходит «здесь и сейчас».Хотя возможность сообщать о том, что происходит (или произошло) в другом месте, может быть очень полезным, это не всегда так хорошо. Сосредоточение внимания вне «здесь и сейчас» может иметь проблемы, потому что это заставляет людей ожидать, что мы сможем понять или контролировать то, что происходит в другом месте, так же, как и то, что происходит в настоящий момент. Поскольку «здесь и сейчас» — единственное место, где у нас есть прямой контроль, часто бывает выгодно сосредоточиться только на нем. Животные делают это естественным образом, и люди могут многому научиться из этого подхода.

Психотерапия и консультирование уходят корнями в психологию животных.

Зигмунд Фрейд, как известно, проделал большую работу по описанию того, как понимание поведения животных может помочь нам понять психологию человека. В его работах по психоанализу много внимания уделялось тому, что было известно в то время об обезьянах и других приматах. Исследования обезьян внесли вклад в его знаменитую теорию, названную «Эдипов комплекс» (Герман, 1938), и в его работу по социальной психологии (Эйсслер, 1963).Несмотря на то, что большая часть его работ была опровергнута в последние десятилетия, он предоставил значительный материал, на котором основывались более поздние авторы и теории психотерапии.

Б.Ф. Скиннер известен разработкой еще одного очень известного направления психотерапии, называемого «поведенческой терапией». Позже это легло в основу так называемой «когнитивно-поведенческой терапии». Скиннер много работал с животными, и, фактически, большинство его теорий основывались главным образом на его исследованиях в области сравнительной психологии.Он действительно работал с голубями и крысами, что заложило основу для понимания того, как работает поведение. Эта информация затем привела к вмешательствам для изменения поведения, связанного с психологическими состояниями (Skinner, 1988). Его работа с животными также создала смежную область, названную «прикладным анализом поведения», который является наиболее распространенным терапевтическим подходом, используемым для помощи людям с умственными недостатками и аутизмом (Morris, Smith & Altus, 2005).

Есть еще один автор по имени Пол Гилберт, который много сделал за последние годы, подчеркивая, как исследования развития животных вносят вклад в полезные подходы к терапии и консультированию.Он начал с изучения того, как исследования на животных способствовали развитию «когнитивной терапии» (Gilbert, 2002), а затем недавно разработал свой собственный терапевтический подход, во многом основанный на исследованиях сравнительной психологии, под названием «терапия, ориентированная на сострадание» (Gilbert , 2014).

У вас есть информация, показывающая, что сравнительная психология внесла свой вклад в самые известные виды терапии и консультирования. Сравнительные психологические исследования показывают, что животные полагаются на поведение, которое, скорее всего, поможет им справиться с окружающей средой.Когда исследователи смотрят на «контекст», в котором возникает поведение, они в значительной степени понимают, каким целям оно служит. Подобный подход позволяет клиническим психологам и терапевтам помогать клиентам находить разные способы достижения одних и тех же результатов с менее проблемным поведением.

«Выживание сильнейшего» — это не то, что движет поведением.

Все животные, люди и нечеловеческие существа, стремятся выжить. И многие виды поведения направлены на эту цель.Но индивидуальное выживание — не единственное, что движет поведением. Если бы это было так, поведение выглядело бы иначе, чем оно есть. Отдельные животные будут искать только для себя пищу и возможности для воспроизводства. Когда дело доходит до поведения, не будет никакой «групповой психологии», потому что каждый будет искать то, что ему нужно. Даже родители не будут беспокоиться о своих детях, потому что они будут искать только собственное выживание.

Поведение лучше всего можно объяснить в целом, сказав, что все животные стремятся «выжить и процветать» в своей среде.Эту фразу сложно дать конкретное определение, но она отражает общие цели поведения. Люди ищут не только собственное выживание, но и помощь в выживании своего вида (или, по крайней мере, какой-то части своего вида). Вот почему отдельные животные беспокоятся о своем потомстве и членах семьи. Их также часто беспокоят члены их непосредственных группировок. Это не то, что могло бы случиться, если бы отдельные животные были озабочены только собой.

Также чаще всего животные стремятся закрепиться и защитить свое выживание и выживание других, которые для них важны, используя как можно меньше энергии и ресурсов. Это не отражает лень, а общее признание того, что использование наименьшего количества энергии и ресурсов приведет к большим трудностям позже. Иногда это означает быть наиболее эффективным в том, что кто-то делает, а иногда это может даже означать «сдаться», когда ясно, что попытка выиграть битву будет слишком дорогостоящей.Получение максимальной отдачи с наименьшими усилиями — это общий подход для всех видов животных.

Поведение у разных видов очень похоже.

Поведение может сильно отличаться у разных видов животных. В частности, люди часто выглядят так, будто их поведение сильно отличается от поведения других животных. Но правда в том, что все виды поведения, исходящие от людей или животных, подчиняются очень похожим правилам.

Подкрепление — это руководящий принцип для любого поведения.Какое поведение приводит к положительному подкреплению, так это поведение, которое имеет тенденцию повторяться. И то, что не приводит к желаемым результатам, не повторяется. Это может показаться простым, но на самом деле это очень сложно. Одна из причин заключается в том, что то, что укрепляет одного человека, может не укреплять другого. Это также сложно, потому что, может быть трудно установить, как часто что-то должно происходить для усиления. К примеру, некоторым людям трудно избавиться от азартных игр, потому что люди действительно периодически выигрывают игры и знают, что выигрыш может быть «не за горами», что может сделать продолжение игры очень привлекательным для некоторых людей.

Правила поведения, одинаковые для всех видов, являются одной из причин, почему поведение является наиболее важной областью изучения сравнительной психологии. Часто возникают дискуссии о том, есть ли у животных «мысли» или «эмоции». И эти обсуждения могут быть очень интересными и даже важными. Но даже если эти вещи существуют для разных видов, нет никаких сомнений в том, что они выглядели бы очень по-разному. Эмоции, например, у животных должны быть другими, потому что вербальная речь во многом влияет на то, как люди обрабатывают эмоции.Поскольку нечеловеческие животные не используют вербальную речь, их переживания чего-либо, похожего на эмоции, должны сильно отличаться от человеческих животных.

Но это не относится к поведению. Правила подкрепления одинаковы для типов поведения и для всех разных видов животных. И поведение можно наблюдать. Для измерения и тестирования поведения не требуется, чтобы человек о чем-либо сообщал, потому что другие могут видеть, что происходит. Это делает поведение не только доступным, но и делает его изучение более научным.

У ученых не всегда есть ответы.

Поскольку область моих интересов представляет собой пересечение сравнительной психологии и клинической психологии, у меня было много контактов с группой под названием «Общество поведенческой нейробиологии и сравнительной психологии». И, честно говоря, я не очень люблю с ними иметь дело. Одна из основных причин заключается в том, что они почти исключительно состоят из ученых и не проявляют особого интереса к переносу понимания сравнительной психологии за пределы университета.Их взгляд на психологию человека и животных является хорошим примером старой поговорки: «Когда все, что у вас есть, это молоток, все выглядит как гвоздь». Поскольку все, что многие из них знают, это университет, они видят в нем единственное место, где можно оценить поведение разных видов.

Для меня это слишком ограничивающая точка зрения. Понимание поведения животных и человека может помочь всем специалистам лучше понять, что способствует психологическим процессам и как добиться психологических и поведенческих изменений.Между всеми профессионалами должно быть больше общения о том, как лучше всего понять все модели поведения и что лучше всего приведет к изменениям, в которых мы все нуждаемся. Держать дискуссию о сравнительной психологии «за дверью» университета — не лучший способ сделать это.

Как сравнительные психологи изучают поведение животных

Сравнительная психология — это раздел психологии, изучающий поведение животных. Современные исследования поведения животных начались с работ Чарльза Дарвина и Жоржа Романа, и эта область превратилась в междисциплинарный предмет.Сегодня биологи, психологи, антропологи, экологи, генетики и многие другие вносят свой вклад в изучение поведения животных.

Сравнительная психология часто использует сравнительный метод для изучения поведения животных. Сравнительный метод включает сравнение сходств и различий между видами для понимания эволюционных взаимоотношений. Сравнительный метод также можно использовать для сравнения современных видов животных с древними видами.

Краткая история

Пьер Флоранс, ученик Чарльза Дарвина и Джорджа Романеса, стал первым, кто использовал этот термин в своей книге «Сравнительная психология » (Psychologie Comparée ), опубликованной в 1864 году.В 1882 году Романес опубликовал свою книгу Animal Intelligence, , в которой он предложил науку и систему сравнения поведения животных и человека.Другими важными сравнительными мыслителями были К. Ллойд Морган и Конрад Лоренц.

На развитие сравнительной психологии также повлияли обучающиеся психологи, в том числе Иван Павлов и Эдвард Торндайк, и бихевиористы, в том числе Джон Б. Уотсон и Б. Ф. Скиннер.

Зачем изучать поведение животных?

Изучение того, что делают животные, и сравнение различных видов может дать полезную информацию о поведении человека.

Чтобы понять эволюционные процессы. Общество поведенческой нейробиологии и сравнительной психологии , являющееся подразделением Американской психологической ассоциации, предполагает, что изучение сходств и различий между поведением человека и животных также может быть полезным для понимания процессов развития и эволюции.

Для распространения информации на людей. Другая цель изучения поведения животных в надежде, что некоторые из этих наблюдений можно будет распространить на человеческие популяции.Исторически исследования на животных использовались, чтобы предположить, могут ли определенные лекарства быть безопасными и подходящими для людей, могут ли определенные хирургические процедуры работать на людях и могут ли определенные подходы к обучению быть полезными в классах.

Рассмотрим работу теоретиков и бихевиористов. Исследования Ивана Павлова на собаках показали, что животных можно научить выделять слюну при звуке колокольчика. Затем эта работа была применена и к тренировочным ситуациям с людьми.Исследования Б.Ф. Скиннера на крысах и голубях дали ценную информацию об оперантных процессах обусловливания, которые затем можно было применить к ситуациям с людьми.

Для изучения процессов развития. Сравнительная психология также широко использовалась для изучения процессов развития. В хорошо известных экспериментах по импринтингу Конрада Лоренца он обнаружил, что у гусей и уток есть критический период развития, когда они должны прикрепляться к родительской фигуре, процесс, известный как импринтинг.Лоренц даже обнаружил, что может заставить птиц запечатлеть на себе отпечаток. Если бы животные упустили эту жизненно важную возможность, у них не разовьется привязанность в более позднем возрасте.

В 1950-х годах психолог Гарри Харлоу провел серию тревожных экспериментов по материнской депривации. Детенышей макак-резусов разлучили с матерями. В некоторых вариантах экспериментов молодые обезьяны выращивались проволочными «матерями». Одна мать была покрыта тканью, а другая кормила.Харлоу обнаружил, что обезьяны в первую очередь будут искать утешения в матери из ткани, а не в питании матери из проволоки.

Результаты экспериментов Харлоу показали, что эта ранняя материнская депривация привела к серьезным и необратимым эмоциональным повреждениям. Обездоленные обезьяны стали неспособными к социальной интеграции, неспособными формировать привязанности и были серьезно эмоционально обеспокоены. Работа Харлоу была использована, чтобы предположить, что у человеческих детей также есть критическое окно, в котором они могут формировать привязанности.Психологи предполагают, что если эти привязанности не формируются в раннем детстве, это может привести к долговременному эмоциональному ущербу.

Основные темы, представляющие интерес

Психологи-сравнительные психологи иногда сосредотачиваются на индивидуальном поведении определенных видов животных, таких как приматы, чтобы больше узнать о таких темах, как личный уход, игра, гнездование, накопление, питание и двигательное поведение. Другие темы, которые могут изучать сравнительные психологи, включают репродуктивное поведение, импринтинг, социальное поведение, обучение, сознание, общение, инстинкты и мотивации.

Сравнительные психологи часто изучают:

  • Эволюция: как эволюционные процессы способствовали определенным образцам поведения
  • Наследственность: Как генетика влияет на поведение
  • Адаптация и обучение: как среда влияет на поведение
  • Спаривание: как воспроизводятся разные виды
  • Воспитание: как родительское поведение способствовать поведению потомства

Слово Verywell

Изучение поведения животных может привести к более глубокому и широкому пониманию психологии человека.Исследования поведения животных привели к многочисленным открытиям о человеческом поведении, таким как исследования Ивана Павлова по классической обусловленности или работа Гарри Харлоу с макаками-резусами. Студенты биологических и социальных наук могут извлечь пользу из изучения сравнительной психологии.

Сравнительная психология | Британника

Полная статья

Сравнительная психология , изучение сходств и различий в организации поведения живых существ, от бактерий до растений и людей.В дисциплине особое внимание уделяется психологической природе человека по сравнению с другими животными.

При изучении животных сравнительная психология концентрируется на выявлении качественных, а также количественных сходств и различий в поведении животных (включая человека). Он имеет важные приложения в таких областях, как медицина, экология и дрессировка животных. С появлением экспериментальной сравнительной психологии во второй половине XIX века и ее быстрым ростом в течение XX века изучение низших животных пролило все больший свет на психологию человека в таких областях, как развитие индивидуального поведения, мотивации и природы. и методы обучения, эффекты лекарств и локализация функции мозга.Других животных легче найти в численности, и их можно лучше контролировать в экспериментальных условиях, чем людей, и многое можно узнать о людях от низших животных. Однако сравнительные психологи были осторожны, чтобы избежать антропоморфизации поведения животных; то есть, чтобы не приписывать животным человеческие качества и мотивации, когда их поведение можно объяснить более простыми теориями. Этот принцип известен как канон Ллойда Моргана в честь британского пионера сравнительной психологии.

Тенденция наделять низших животных человеческими способностями всегда была сильной. В письменной истории сложились два разных взгляда на отношение людей к низшим животным. Один, названный для удобства взглядом человека и животного, часто подчеркивает различия до такой степени, что полностью отрицает сходство, и вытекает из традиционных религиозных представлений об отдельных творениях людей и животных; другой, эволюционный взгляд, подчеркивает как сходства, так и различия.Аристотель формализовал взгляды человека и животного, приписывая рациональные способности только людям, а меньшие — животным. С другой стороны, современная научная точка зрения считает людей высокоразвитыми животными; данные показывают, что непрерывность эволюции организмов обеспечивает основу для существенных психологических сходств и различий между низшими и высшими животными, включая людей.

Узнайте больше в этих связанных статьях Britannica:

Память на последовательность стимулов отличает человека от других животных — ScienceDaily

Люди обладают многими когнитивными способностями, которых нет у других животных, такими как полноценная речевая способность, а также способности рассуждать и планировать.Однако, несмотря на эти различия, было трудно определить конкретные умственные способности, которые отличают людей от других животных. Исследователи из Городского университета Нью-Йорка (CUNY) и Стокгольмского университета обнаружили, что у людей гораздо лучше память, чтобы распознавать и запоминать последовательную информацию.

«Данные, которые мы представляем в нашем исследовании, показывают, что люди развили превосходную способность обрабатывать последовательную информацию. Мы предполагаем, что это может быть важной частью головоломки для понимания различий между людьми и другими животными», — говорит Магнус Энквист, руководитель Центра изучения культурной эволюции Стокгольмского университета.

В новом исследовании были собраны данные 108 экспериментов на птицах и млекопитающих, которые показали, что у исследуемых видов были большие трудности в различении определенных последовательностей стимулов.

«В некоторых экспериментах животные должны были запомнить порядок, в котором горели зеленая и красная лампы. Даже это простое различение оказалось очень трудным, и трудности возрастали с более длинными последовательностями. люди в большинстве случаев, в которых они должны различать отдельные стимулы, а не последовательности », — говорит Йохан Линд, соавтор исследования и доцент Стокгольмского университета.

Распознавание последовательностей стимулов является предпосылкой для многих уникальных человеческих качеств, например, языка, математики или стратегических игр, таких как шахматы. Установив, что животные, не являющиеся людьми, не могут различать последовательности стимулов, исследователи предложили теорию, объясняющую, почему это так.

«Мы обнаружили, что ограниченные возможности животных, не относящихся к человеку, можно объяснить более простым типом памяти, которая неверно отображает последовательную информацию. Используя математическую модель, мы показываем, что эта более простая память объясняет результаты экспериментов на животных», — говорит Стефано Гирланда, ведущий автор исследования и профессор психологии в Бруклинском колледже и Центре выпускников CUNY.

Это исследование может объяснить, почему ни одно животное, обученное языку, не овладело последовательными аспектами языка, такими как разница между «собака укусила женщину» и «женщина укусила собаку». Исследователи выдвигают гипотезу о том, что в течение некоторого времени в доисторические времена человека развивалась способность распознавать и запоминать последовательности стимулов, поддерживая более позднюю эволюцию языка, планирования и рассуждений на человеческом уровне.

Статья «Память на последовательность стимулов: разделение между людьми и другими животными?» опубликовано на сайте Royal Society Open Science.

История Источник:

Материалы предоставлены Стокгольмским университетом . Примечание. Содержимое можно редактировать по стилю и длине.

Почему люди уникальны: три теории в JSTOR

Абстрактный

Три недавних статьи отвергают утверждение Дарвина о том, что между людьми и животными нет фундаментальной разницы. Каждый предлагает уникальную теорию различия. Первая теория утверждает, что, хотя животные могут воспринимать отношения восприятия, только люди могут переосмыслить отношения более высокого порядка между этими отношениями.Теория предлагает аналогичные рассуждения в качестве примера уникальной человеческой способности иметь дело с отношениями более высокого порядка между отношениями. Однако шимпанзе способны рассуждать по аналогии, если аналогии концептуально просты. Вторая теория предполагает, что человеческий интеллект имеет гораздо более развитую социальную, чем физическую компетентность — утверждение, которое игнорирует и опровергает 20-летние исследования младенцев, показывающие, что социальные и физические модули младенца почти одинаково развиты.Третья теория обнаруживает, что в то время как способности животных являются ограниченными адаптациями, ограниченными единственной целью, человеческие способности являются общей областью и служат неопределенно многим целям. Эта статья отвергает первые две теории и объясняет уникальный характер общечеловеческой компетенции в рамках предметной области с точки зрения переплетения эволюционно независимых способностей — переплетения, обнаруживаемого только у людей.

Информация о журнале

Perspectives on Psychological Science публикует эклектичный набор провокационных отчетов и статей, в том числе широкие интегративные обзоры, обзоры исследовательских программ, метаанализы, теоретические утверждения, обзоры книг и статьи по таким темам, как философия науки, мнения по основным вопросам. проблемы, автобиографические размышления высокопоставленных специалистов, и даже случайные юмористические эссе и зарисовки.Перспективы содержат как приглашенные, так и присланные статьи.

Информация об издателе

Сара Миллер МакКьюн основала SAGE Publishing в 1965 году для поддержки распространения полезных знаний и просвещения мирового сообщества. SAGE — ведущий международный поставщик инновационного высококачественного контента, публикующий более 900 журналов и более 800 новых книг каждый год, охватывающий широкий спектр предметных областей. Растущий выбор библиотечных продуктов включает архивы, данные, тематические исследования и видео.Контрольный пакет акций SAGE по-прежнему принадлежит нашему основателю, и после ее жизни она перейдет в собственность благотворительного фонда, который обеспечит дальнейшую независимость компании. Основные офисы расположены в Лос-Анджелесе, Лондоне, Нью-Дели, Сингапуре, Вашингтоне и Мельбурне. www.sagepublishing.com

границ | Есть ли различия в «интеллекте» нечеловеческих видов? Роль контекстных переменных

Претензия Макфейла

В данном случае мы должны заключить, что нет никаких качественных или количественных различий среди позвоночных (за исключением человека; Macphail, 1985, p.46).

В 1985 году Макфейл отстаивал нулевую гипотезу для интеллекта животных, в которой говорилось, что нет никаких качественных или количественных различий в интеллекте между нечеловеческими видами. Позже Макфейл опубликовал свою Нулевая гипотеза в качестве целевой статьи в Behavioral and Brain Sciences (Macphail, 1987). Справедливо сказать, что комментарии коллег были в целом негативными. Например, Штернберг (1987, стр. 680) заявил, что «Макфейл предпринял смелые, но не полностью успешные усилия», в то время как Элепфандт (1987, стр.662) прокомментировал недавно появившееся исследование интеллекта позвоночных: «Этот новый рост не должен останавливаться узкими взглядами или поспешными выводами». Возможно, самый резкий комментарий был сделан Голдман-Ракичем и Прейссом (1987, с. 667), которые заявили, что «нулевая гипотеза Макфейла — это просто эпитафия на краеугольном камне сравнительного познания».

Вместо того, чтобы остановить рост сравнительного познания или стать эпитафией на его надгробии, за более чем три десятилетия после публикации Разум позвоночных: нулевая гипотеза (Macphail, 1985) произошел взрыв исследований когнитивных способностей. вместимости животных.Такие темы, как эпизодическая память , теория разума и планирование будущего , мало исследовались в 1985 году, тогда как сейчас они составляют основу исследований когнитивных функций животных. И другие темы, такие как представление отношений эквивалентности (рефлексивность, симметрия и транзитивность), пользуются долгой историей исследований и продолжают способствовать глубокому пониманию умственных способностей нечеловеческих животных. В свете большого количества данных, накопленных с тех пор, как Макфейл (1985) опубликовал свою Нулевая гипотеза , цель этой статьи — выяснить, выдержала ли она проверку временем: действительно ли нет различий, качественных или количественных, в познавательные способности позвоночных животных?

Некоторые общие проблемы

В данной статье мы рассматриваем текущее состояние утверждения Макфейла об отсутствии качественных или количественных различий в интеллекте между нечеловеческими видами позвоночных.Многие критические замечания в адрес Макфейла (1987) касались использования им термина «интеллект». Например, Барлоу (Barlow, 1987, p. 657) прекрасно сформулировал это, когда заявил, что «поскольку еще не существует общепринятого определения интеллекта, позволяющего определить для него количественную шкалу… нельзя с полным основанием сказать, что количественные различия либо существуют или не существуют ». Мы считаем, что это справедливая критика, и, кроме того, согласны с Ходосом (1987, стр. 668), когда он заявил, что «мы не должны увязываться с общей концепцией интеллекта животных, потому что ее измерение находится далеко за пределами нашей досягаемости.”

Помимо ограничений в определении «интеллекта», область сравнительного познания заключается в сравнении способностей разных животных, чтобы понять не только их способности, но и эволюцию умственных способностей людей. Однако оценка того, как животные различаются по «интеллекту», может быть не лучшим подходом. Скорее, мы думаем, что лучший подход — сосредоточиться на конкретных, определяемых и измеримых возможностях, которые позволяют проводить прямые сравнения между видами.Д’Амато и Салмон (1984, стр. 149) выдвинули такую ​​точку зрения относительно сравнения когнитивных способностей разных видов, когда они сказали, «насколько проще была бы задача, если бы мы могли идентифицировать относительно небольшое количество ядерных когнитивных способностей». которые позволили бы нам с помощью их измерений сделать разумные утверждения о когнитивных потенциалах и способностях различных видов ». В этой степени мы сосредоточимся на наборе таких ядерных когнитивных способностей, которые были предметом обширных исследований у разных видов: рефлексивность, симметрия, транзитивность и поведение последовательного порядка, а также коснемся некоторых более современных ядерных когнитивных способностей, таких как эпизодическая память и ToM.

Помимо вопросов, связанных с использованием термина «интеллект», есть еще одно предостережение, касающееся использования нами термина «познание». Мы используем этот термин больше для простоты объяснения, чем обязательно для обозначения того, что наши животные решают задачи, используя процессы, которые выходят за рамки поведенческих принципов, охватываемых оперантными и классическими обусловливающими или ассоциативными процессами, или не объясняются ими. Фактически, использование нами термина «познание» является синонимом определения Шеттлворта (1998, стр. 5), согласно которому он охватывает «механизмы, с помощью которых животные получают, обрабатывают, хранят и действуют на основе информации из окружающей среды.”

Третье предостережение заключается в том, что мы не собираемся сравнивать когнитивные способности нечеловеческих животных с человеческими. Такие сравнения подробно рассматривались в недавнем обзоре (Penn et al., 2008). Скорее, наша цель — сравнить когнитивные способности нечеловеческих животных и, в частности, рассмотреть значение нулевой гипотезы . Точно так же, поскольку большинство исследований проводилось на обезьянах, обезьянах, крысах или птицах, наши сравнения ограничиваются этими видами.Тем не менее, эти виды обладают достаточным диапазоном эволюционной независимости, а также различиями в нейроанатомии и нишах, чтобы предотвратить любую критику, которую мы не смогли широко проанализировать.

Роль контекстных переменных

В 1965 году Биттерман выдвинул идею контекстной переменной, некогнитивного фактора, который объясняет различия в наблюдаемом поведении между видами. Говоря о неспособности рыб продемонстрировать улучшения в обратном обучении как при решении пространственных, так и визуальных задач, Биттерман (1965, стр.95) заявил, что:

«Другая возможность состоит в том, что условия, в которых была протестирована рыба, виноваты в ее плохой демонстрации, что разница в производительности должна быть связана не только с разницей в возможностях, но и с неравенством в некоторых контекстных переменных, таких как как сенсорная потребность, двигательная потребность, степень голода или привлекательность вознаграждения ».

Биттерман (1965, с. 95) также предвидел проблему с понятием контекстных переменных, когда заявил: «Можем ли мы когда-нибудь исключить возможность того, что разница в производительности двух разных животных в таком эксперименте проистекает из разницы в какая-то запутанная контекстная переменная? » Макфейл (1985, стр.39) пересмотрел понятие контекстных переменных в своей статье и повторил ту же озабоченность, когда заявил, что «не существует конечного каталога потенциально релевантных контекстных переменных: как, следовательно, можно окончательно исключить их влияние?»

Хотя опасения по поводу контекстных переменных обоснованы, мы полагаем, что контекстные переменные действительно находятся в континууме важности и релевантности. Хотя это может быть оправдано, мало кто будет склонен утверждать, что разница в способностях между видами A и B объясняется тем, что стимулы, использованные в эксперименте с видом A, отличались по размеру от тех, которые использовались в эксперименте с видом B.С другой стороны, устройство, которое не позволяет животному должным образом обрабатывать стимул, действительно может быть действительным обращением к контекстной переменной. Действительно, Макфейл (1985) пришел к выводу, что нельзя упускать из виду важность контекстных переменных, и мы полностью разделяем эту точку зрения. Как мы покажем в текущем обзоре, контекстные переменные часто играют роль в том, может ли животное проявлять определенную способность.

Сначала мы сосредоточимся на наборе когнитивных способностей, называемых отношениями эквивалентности (рефлексивность, симметрия и транзитивность).Хотя идея отношений эквивалентности может и не вызывать представления о когнитивном мастерстве, отношения эквивалентности лежат в основе ряда сложных форм поведения. Согласно Сидману (2018, стр. 33), например, отношения эквивалентности играют центральную роль, «в том, чтобы сделать язык таким мощным фактором в нашем повседневном социальном общении друг с другом».

Рефлексивность

Первое отношение эквивалентности, которое мы исследуем, — это рефлексивность, более известная в литературе по познанию животных как концепция «одинаково-разные» или «соответствие».Задача, наиболее часто используемая для изучения того, могут ли животные сформировать концепцию сопоставления, — это задача одновременного сопоставления с образцом (SMS). Хотя вариантов много, основная процедура очень проста. Животному показывают образец стимула, например, геометрическую форму круга или вертикальной линии. После ответа на образец стимула два стимула сравнения появляются по обе стороны от образца стимула, один такой же, как образец, а другой другой. Животное должно реагировать на стимул сравнения, который совпадает с стимулом образца.В этом примере от испытания к испытанию в образце чередуются стимулы в виде круга и вертикальной линии.

Животное может решить SMS-задачу одним из трех основных способов (Скиннер, 1950; Фартинг и Опуда, 1974; Картер и Вернер, 1978). Один из способов — изучить каждую из возможных конфигураций стимулов выборки и сравнения. С двумя стимулами (A и B) и стимулами, расположенными так, что образец стимула появляется в центре, а стимулы сравнения появляются по обе стороны от образца стимула, существует четыре возможных конфигурации сравнения образцов: AAB, BAA, BBA, и ABB.Согласно представлению конфигурации животное узнает, что конфигурации AAB и BBA означают клевание левого стимула для получения вознаграждения, а конфигурации ABB и BAA означают клевание правого стимула для получения вознаграждения. Второй способ решить задачу SMS — это изучить серию ассоциаций стимул-ответ , таких как «если круг был образцом, то нажмите на стимул сравнения круга» и «если вертикальная линия была образцом, то нажмите на стимул сравнения вертикальной линии. .Наконец, третий способ решить задачу SMS — это изучить обобщенную концепцию сопоставления , такую ​​как «клевать стимул сравнения, который соответствует образцу стимула». Решение задачи путем реализации обобщенной концепции соответствия является «необходимым следствием рефлексивности, которая, следовательно, передает понятие тождества» (Сидман и др., 1982, стр. 24).

Чтобы выяснить, какой из трех возможных способов решения задачи SMS животным, проводится тест передачи, в котором испытуемым предъявляются новые стимулы, такие как красный и зеленый.Существует множество вопросов, касающихся условий, которые должны преобладать во время теста передачи, чтобы вывести решение с помощью концепции сопоставления. Во-первых, «новые» стимулы должны быть действительно новыми в том смысле, что нельзя использовать понятие обобщения стимулов для объяснения хороших характеристик передачи. Другими словами, если мы дрессируем животное с кругом и вертикальной линией в качестве стимулов и тестируем их с помощью овальной и наклонной линии, хорошие результаты в тесте передачи, скорее всего, связаны с обобщением стимула, чем с применением концепции сопоставления.Чтобы избежать ловушки генерализации стимула, стимулы в тесте передачи должны быть полностью отличными (т.е. ортогональными) обучающим стимулам. В нашем примере стимулы передачи красного и зеленого цвета ортогональны обучающим стимулам круга и вертикальной линии.

Другой важный вопрос — насколько хороша должна быть производительность передачи с новыми стимулами, чтобы сделать вывод о решении с помощью концепции сопоставления? Основная идея состоит в том, что если животные выучили исходную задачу, приняв концепцию соответствия, они должны быстро перейти к новым стимулам, потому что концепция соответствия имеет тенденцию быть независимой от стимулов.С другой стороны, если животные выучили исходную задачу с использованием правила конфигурации или правила ассоциации стимул-ответ , то производительность с новыми стимулами должна быть плохой, потому что оба эти процесса зависят от исходных стимулов, и в самом деле, чтобы научиться заданию с новыми стимулами передачи, животному может потребоваться столько же попыток, сколько и разучить задание с помощью обучающих стимулов. Естественно, что какая-либо из этих экстремальных ситуаций встречается редко, и часто мы остаемся с мерами экономии, исходя из которых нужно принимать правильные решения относительно того, какой процесс использовало животное.Например, если животному потребовалось 500 попыток, чтобы выучить исходное задание с круговыми и вертикальными стимулами, и им потребовалось 50 попыток, чтобы изучить задание с красным и зеленым стимулами, это достаточно хорошее выполнение, из которого можно сделать вывод, что исходное задание были изучены с использованием подходящей концепции? Скорее всего, да. Но как насчет 100 испытаний?

Существует множество свидетельств того, что животные учатся решать задачи SMS, применяя концепцию сопоставления, по широкому кругу видов.Шимпанзе, как взрослые (Nissen et al., 1948; Robinson, 1955), так и младенцы (Oden et al., 1988), легко переходят на новые стимулы до такой степени, что можно почти говорить о почти идеальных уровнях производительности при первом же подходе. несколько испытаний. Например, как группа, детеныши шимпанзе в Oden et al. (1988) в исследовании потребовалось 816 испытаний, чтобы изучить задачу сопоставления с обучающими стимулами до уровня около 85% правильных ответов, и продолжали набирать баллы на этом уровне в первых 24 испытаниях с множеством различных новых стимулов.Хотя обезьяны не совсем соответствуют уровню компетентности шимпанзе, они также способны демонстрировать высокий уровень передачи новых стимулов (Mello, 1971; Milner, 1973; D’Amato et al., 1985a).

Помимо приматов, не относящихся к человеку, исследования в основном сосредоточены на способностях голубей. Ранние исследования либо не смогли найти доказательств соответствия концепции (Камминг и Берриман, 1961; Фартинг и Опуда, 1974; Холмс, 1979), но предоставили в лучшем случае слабые доказательства соответствия концепции (Wilson et al., 1985a, b), либо свидетельства соответствия концепции были открыты для альтернативных объяснений (Zentall and Hogan, 1974, 1978; Urcuioli and Nevin, 1975; Edwards et al., 1983). Одним из таких альтернативных объяснений было обычное кодирование стимулов. Например, Зенталл и Хоган (1974) тренировали голубей с красными и зелеными стимулами, а затем тестировали с желтыми и синими стимулами, и птицы показали достаточно хорошие уровни перехода на «новые» стимулы. К сожалению, голуби склонны кодировать желтый и красный как одинаковые, а синий и зеленый как одинаковые (Wright and Cummings, 1971), поэтому наблюдаемая передача была не более чем примером обобщения стимулов, то есть нарушением принципа ортогональности. .Даже дальнейшее исследование (Zentall and Hogan, 1976), в котором голуби тренировались с кругом и поперечными геометрическими формами, а затем переходили на (явно новые) красные и зеленые стимулы, показало высокий уровень передачи, но не смогло распознать, что голуби изучают задание SMS. с красными и зелеными стимулами очень быстро (Zentall and Hogan, 1974), что ставит под сомнение то, что быстрый переход на красный и зеленый был вызван применением концепции соответствия.

Ранние исследования концепций сопоставления голубей имели тенденцию поддерживать точку зрения о том, что вместо изучения концепции сопоставления поведение голубей может быть лучше всего описано как обучение серии ассоциаций стимула-реакции или конфигураций.Однако доказательства того, что голуби формируют концепцию соответствия, сделали большой шаг вперед, когда Райт (1997) показал, что количество ответов, испускаемых на образец стимула, является решающим фактором, определяющим, сформируют ли голуби подходящую концепцию. Различные группы птиц были обучены испускать FR0, FR1, FR10 или FR20 на образец стимула, а затем тестировались с новыми стимулами в одинаковых условиях реакции. Райт (1997) обнаружил, что птицы, обученные с помощью FR0 или FR1, не смогли перейти на новые стимулы, тогда как птицы, обученные с помощью FR10 или FR20, показали уровни производительности с новыми стимулами, подобными (или эквивалентными в случае состояния FR20) их терминальное выступление с обучающими стимулами.Количество ответов, испускаемых на образец стимула, было контекстной переменной, которая не учитывалась во многих ранних исследованиях голубей, когда на образец стимула требовалось мало ответов.

Согласно Райту (1997), конфигурационное обучение является доминирующей и предпочтительной стратегией обучения для голубей, и для того, чтобы продемонстрировать свидетельство соответствия концепции, нужно сначала сломать предрасположенность к обработке выборки и стимулов сравнения как конфигурации. Фактически, чем больше требование FR, тем больше вероятность того, что животное отделяется от конфигурирующего обучения, и тем более вероятно, что тогда оно примет подходящую концепцию.Возьмем случай условия FR0. Образцы стимулов и стимулы сравнения предъявляются одновременно, поэтому маловероятно, что птицы даже осознают наличие «образца» стимула, который необходимо сопоставить с одним из стимулов «сравнения». И зачем им это? Фактически, единственное решение при условии FR0 — рассматривать все отображение стимулов «выборки» и «сравнения» как единое целое, то есть конфигурацию, и направлять свои ответы соответствующим образом. С другой стороны, в состоянии FR20 образец появляется, и только после 20 ответов появляются стимулы сравнения.Структура этой задачи побуждает животных воспринимать образец как нечто, что они должны сопоставить для сравнения, и в результате голуби более склонны принимать концепцию сопоставления и переходить на новые стимулы.

Последующее исследование Colombo et al. (2003) обнаружили еще одну контекстную переменную, которую необходимо скорректировать, прежде чем голуби отобразят подходящую концепцию. Эти авторы были удивлены, когда их голуби FR20 не смогли перейти на новые стимулы. Однако они отметили, что еще одно различие между исследованием Райта (1997) и их исследованием заключалось в том, что Райт (1997) первоначально тренировал своих птиц с помощью трех стимулов, тогда как Коломбо и др.(2003) тренировали их всего с двумя. Хотя обучение с двумя или тремя стимулами может показаться неважной контекстной переменной, два обучающих стимула дают четыре возможных конфигурации сравнения выборок, тогда как три обучающих стимула дают 12 возможных конфигураций сравнения выборок. Действительно, когда Коломбо и др. (2003) обучили другую группу птиц трем стимулам и требованию FR20, они перешли на новые стимулы на очень высоком уровне. Таким образом, количество обучающих стимулов также является контекстной переменной.Они рассудили, что, хотя можно было бы изучить правые / левые ответы, связанные с четырьмя конфигурациями, изучение правых / левых ответов, связанных с 12 конфигурациями, может представлять трудности для животных и поощрять использование концепции соответствия для решения задачи.

Таким образом, если правильно спланировать эксперимент, можно показать уровни переноса у голубей, фактически идентичные уровням переноса у обезьян (Colombo et al., 2003). Верно, что в случае с голубем нужно наложить FR20 на образец стимула и обучить их с тремя стимулами, по сравнению с обезьянами, которые демонстрируют переход с FR1 на образец стимула и обучение всего с двумя стимулами.Однако, если учесть эти контекстные переменные, поведение голубей становится неотличимым от обезьян. Это верно не только для условий, которые приводят к успешной передаче, но также и для условий, которые приводят к неудачной передаче (см. Рисунок 1). И D’Amato et al. (1985a) и Colombo et al. (2003) в исследованиях использовался тот же формат обучения и тестирования, в котором животных обучали с помощью ряда стимулов, а затем тестировали в течение четырех сеансов с новыми стимулами, а также с обучающими стимулами.Из рисунка 1 видно, что, когда контекстные переменные FR и количество обучающих стимулов регулируются, характеристики переноса птиц неотличимы от таковых у обезьян, как с точки зрения успешного перехода к новому цвету, так и по форме стимула ( левая панель), а также неудачный переход на два стимула новой формы (правая панель). Подробнее о разнице между переходом на стимулы цвета / формы и формы / формы позже.

Рисунок 1 . Передаточное представление обезьян и голубей.Данные по обезьянам основаны на D’Amato et al. (1985a), а данные о голубях основаны на Colombo et al. (2003). Животных тестировали в течение четырех 48 пробных сеансов, причем половина испытаний была посвящена обучающим (старым) стимулам, а половина — новым (новым) стимулам. Левая панель показывает эффективность перехода к стимулу нового цвета и формы (для обучения обезьян тренировали с помощью стимулов двух форм, а голубей тренировали с помощью стимулов трех форм). Правая панель показывает эффективность переноса на два стимула новой формы (для обучения обезьян тренировали с помощью стимула цвета и формы, тогда как голубей обучали с помощью стимула двух форм и стимула цвета).Когда контекстные переменные установлены надлежащим образом для голубей (обучение с тремя стимулами и FR20 на образце), и обезьяны, и голуби легко переходят на новый цвет и формируют стимул, но не на два стимула новой формы.

Еще один последний момент в литературе по концептуальной совместимости заслуживает некоторого внимания. Премак (1983) утверждал, что животных можно различать на основе применяемой процедуры сопоставления. Согласно Premack (1983), процедуры, обсуждаемые во всех вышеупомянутых исследованиях, представляют собой то, что он называет «последовательными» задачами сопоставления, когда одинаковые или разные ответы направлены на сами физические стимулы (например,g., нажмите красный стимул сравнения, если образец был красным). Премак (1983) считает, что способность решать такие «последовательные» задачи сопоставления широко распространена среди животных. С другой стороны, задача «одновременного» сопоставления может быть решена только не любым шимпанзе, а только обученными языку шимпанзе. В «одновременной» процедуре различение, на основании которого должны выноситься суждения об одном и том же и различном, отделено от фактических стимулов, которые оцениваются как одинаковые и разные. Например, если животному были предъявлены стимулы A и B, ему пришлось бы выбрать сигнал, означающий «разные», например красный прямоугольник, или, если животному предъявили стимулы A и A, ему пришлось бы выбрать сигнал, который означает «то же самое». , »Желтый прямоугольник (Premack et al., 1978). Кажется мало сомнений в том, что шимпанзе могут решать такие «одновременные» задачи (Premack et al., 1978), и, несмотря на заявление Премака (1983) о предварительных условиях языкового обучения, то же самое могут сделать и обезьяны без обучения языку (Sands and Wright, 1980; Д’Амато и Коломбо, 1989).

Могут ли голуби решать задачи одновременного сопоставления, как это часто бывает с голубями, требовалось больше времени, чтобы показать. Ранние положительные отчеты были омрачены альтернативными интерпретациями, такими как животные, потенциально обучающиеся фиксированному порядку левых / правых реакций, связанных с «одинаковыми» и «разными» результатами (Сантьяго и Райт, 1984), или неспособность полностью сбалансировать дизайн, тем самым позволяя птицам решать задачу, используя ассоциации для конкретных предметов (Edwards et al., 1983). Намного лучшая производительность передачи была получена при одновременных задачах сопоставления, когда дискриминанда состояла из массивов множества одинаковых и множества разных стимулов (Сантьяго и Райт, 1984; Вассерман и др., 1995; Кук и др., 1997). Если на самом деле птицы обрабатывают определенные элементы в массивах, то эти исследования предоставят доказательства того, что голуби могут одновременно решать задачи сопоставления. Однако критика этих исследований состоит в том, что новые «одинаковые» и «разные» массивы на самом деле не новы.Если вместо того, чтобы смотреть на отдельные элементы, составляющие массив, животные обрабатывают глобальный признак, возможно, меру «энтропии» массива стимулов, тогда «новые» массивы действительно не новы (Young et al. , 1997). Однако совсем недавно Блейсделл и Кук (2005) показали, что голуби могут выполнять задачу одновременного сопоставления, когда одновременно предъявляются только два стимула, и они переходят на новые стимулы на уровне, который свидетельствует о наличии подходящей концепции.

Когда Макфейл (1985) заявил об отсутствии качественных или количественных различий между видами, он имел в виду только виды позвоночных. Чтобы убедить нас в отсутствии различий между позвоночными в способности формировать подходящую концепцию, стоит завершить этот раздел исследованием концепции сопоставления с использованием беспозвоночных. Giurfa et al. (2001) показали, что пчелы также решают задачу SMS, используя концепцию сопоставления. Они использовали Y-лабиринт с пчелами, сталкивающимися с образцом стимула на ножке Y-лабиринта и стимулами сравнения на рукавах Y-лабиринта.Пчелы легко усвоили задание и отлично перенеслись на новые раздражители. Производительность пчел была настолько исключительной, что они не только передавали новые визуальные стимулы, но также передавали концепцию соответствия между модальностями, способность, которая никогда не проявлялась даже у нечеловеческих приматов (см. D’Amato et al., 1985а). Таким образом, когда контекстные переменные корректируются для каждого вида, ряд животных демонстрируют переход на новые стимулы на уровне, который предполагает использование соответствующей концепции.На самом деле, необходимо ли формулировать производительность в терминах когнитивной конструкции концепции соответствия , в отличие от работы ассоциативных процессов, — это вопрос, к которому мы вернемся в конце этого обзора.

Симметрия

Второе отношение эквивалентности, которое мы исследуем, известно как симметрия. Когда вы узнаете название объекта, скажите «дверь», слово «дверь» вызывает в памяти образ двери. Точно так же изображение двери напоминает слово «дверь».Это пример симметрии , двунаправленной ассоциации между двумя стимулами. Симметрия в контексте литературы о животных обычно обучается с использованием версии задачи сопоставления с образцом, называемой символическим или условным сопоставлением с образцом, в которой разные образцы стимулов отображаются на разные стимулы сравнения. Таким образом, цель задачи состоит не в том, чтобы сопоставить, с точки зрения сходства, стимул сравнения с образцом стимула, а в том, чтобы выбрать стимул сравнения, который связан с образцом стимула.Например, если A1 и A2 являются выборочными стимулами, а B1 и B2 — стимулами для сравнения, тогда, когда A1 появляется в качестве образца, правильным выбором будет B1, тогда как когда A2 появляется в качестве образца, правильным выбором будет B2. Для проверки симметрии B1 и B2 теперь становятся выборочными стимулами, а A1 и A2 — стимулами сравнения. Если усвоенные отношения A1 → B1 и A2 → B2 симметричны, то при предъявлении B1 или B2 в качестве эталонных стимулов испытуемый должен выбрать A1 и A2 соответственно. Хотя животные легко обучаются символическим задачам сопоставления с образцами, демонстрация симметрии у ряда видов оказалась сложной задачей.

Здесь стоит упомянуть, что термин «симметрия» обычно подразумевает, что обратная ассоциация изучается в той же степени, что и прямая ассоциация. Судя по этому суровому определению, может показаться, что существует мало или совсем нет доказательств такой симметрии у нечеловеческих животных. Как и в большинстве случаев, в литературе, посвященной нечеловеческим животным, мы принимаем значительную обратную связь (хотя и менее выраженную, чем прямую) как доказательство симметрии. Имея это в виду, Tomonaga et al. (1991) обучили трех шимпанзе сопоставить один из двух образцов цвета с одной из двух форм сравнения с критерием не менее 80%, затем перетренировали животных для сотен испытаний, а затем проверили симметрию в 12 испытаниях.Имейте в виду, что проверка проявления способности всего за 12 попыток — сложная задача, поскольку животные часто страдают от любого изменения условий тестирования. Тем не менее, один из трех дрессированных шимпанзе показал превосходные результаты в тесте на симметрию, что свидетельствует о том, что шимпанзе способны формировать симметричные отношения. Однако доказательства симметрии у шимпанзе отнюдь не всегда положительны. Ямамото и Асано (1995), например, обнаружили, что у их одного шимпанзе не было доказательств симметрии после тренировки с одним набором стимулов, но после специального обучения и тестирования с шестью наборами стимулов, процедура, называемая образцовой тренировкой, симметрия действительно появилась.

Демонстрация симметрии у обезьян также была встречена с большим трудом. Сидман и др. (1982) не смогли показать никаких доказательств симметрии у обезьян, обученных с использованием геометрических (вертикальная и горизонтальная линия) образцов и стимулов для сравнения цветов. Макинтайр и др. (1987) якобы показать доказательства симметрии у макак; однако их выводы были встречены серьезной критикой на том основании, что проверенные отношения уже были обучены (см. Hayes, 1989). Удивительно, но исследование D’Amato et al.(1985b), который обычно называют отрицательным открытием (Hayes, 1989; Sidman, 1994; Lionello-DeNolf and Urcuioli, 2002; Frank and Wasserman, 2005), дает некоторые благоприятные доказательства симметрии у обезьян. Д’Амато и др. (1985b) утверждали, что использование стимулов сравнения вертикальных и горизонтальных линий в Sidman et al. (1982) исследование могло быть контекстной переменной, которая поставила обезьян в невыгодное положение. Используя гораздо более различимые стимулы в качестве выборки и сравнения, а также оценивая эффективность первых 12 испытаний, D’Amato et al.(1985b) показали наличие значительных обратных ассоциаций у двух из шести протестированных обезьян.

Многочисленные исследования изучали степень симметрии голубей, и было трудно получить положительные результаты. Ранние исследования либо не смогли найти никаких доказательств даже обратных ассоциаций (Lipkens et al., 1988), были подвергнуты критике за альтернативные интерпретации, когда они это сделали (Vaughan, 1988; Hayes, 1989), либо во многом аналогично шимпанзе и обезьянам, найденным в лучшем случае только слабые доказательства обратных ассоциаций (Hogan and Zentall, 1977; Richards, 1988).Интересно, что в исследовании Hogan and Zentall (1977) некоторые положительные доказательства симметрии были замечены в начале теста на симметрию, но затем рассеялись, что также наблюдалось D’Amato et al. (1985b) с обезьянами. Учитывая контекст этой статьи, возможно, уместно включить одну возможность, поднятую Хоганом и Зенталлом (1977, стр. 14), относительно того, почему голуби плохо справляются с задачами симметрии: «также возможно, что развитие обратных ассоциаций зависит от видоспецифическая функциональная ценность таких ассоциаций (т.е., у людей может возникнуть необходимость в формировании обратных ассоциаций, а у голубей — нет).

Лионелло-ДеНольф и Уркуиоли (2002) также не смогли найти доказательств симметрии у голубей, но их исследование заслуживает упоминания, потому что оно представляет собой одну из самых ранних попыток обратиться к возможным контекстным переменным, которые могут мешать голубям (и, возможно, другим животным) демонстрировать симметрия. Основываясь на представлении Макилвейна и др. (2000) о топографии стимулов-ответов о том, что голуби могут обрабатывать аспекты стимула, которые мешают интересующим аспектам тестов на симметрию, Лайонелло-ДеНольф и Уркуиоли (2002) пришли к выводу, что во время Проверка симметрии не только выполняет обмен ролями выборки и сравнения, но и меняет позиции.Таким образом, голуби, по-видимому, кодируют не только особенности стимула, но и положение стимулов как часть топографии ответа на стимул . Возьмем ситуацию в задачах сопоставления, когда образец стимула обычно появляется в центре, а стимулы сравнения появляются по обе стороны от положения образца. Для проверки симметрии стимулы сравнения теперь появляются в центральной позиции. Для человека может быть неуместно то, что стимул сравнения теперь появляется в положении, в котором он никогда не появлялся раньше, но для нечеловека позиция может быть частью топографии реакции на стимул , и, следовательно, нечеловеческие животные могут нарушить симметрию. тест, потому что неясно, как они должны себя вести, когда стимулы появляются в позициях, в которых они никогда раньше не появлялись.Поэтому Лионелло-ДеНольф и Уркуиоли (2002) обучили своих животных так, чтобы стимулы выборки и сравнения могли появляться в любом из ряда положений, таким образом эффективно тренируя «положение» как компонент топографии стимулов-ответов . Несмотря на это обучение, голуби по-прежнему не смогли показать никаких доказательств симметрии, открытие, которое, несмотря на то, что доказательства симметрии есть у нечеловеческих приматов, еще больше отдаляет голубей от нечеловеческих в их способности формировать симметричные отношения.

Однако Франк и Вассерман (2005) отметили, что помимо стимулов, связанных с их пространственным расположением, они также связаны с их временным расположением. Другими словами, если отношение A1 → B1 обучается, а затем проверяется отношение B1 → A1, элемент B никогда не появляется первым. Как и в случае с положением, упомянутым ранее, если элемент B теперь появляется первым, мы, люди, можем быстро предположить, что, поскольку он появляется первым, он должен выполнять роль образца стимула, но, опять же, нет причин, по которым другие животные должны производить это предположение.Чтобы учесть потенциально контролирующее влияние контекстной переменной временного местоположения, Фрэнк и Вассерман (2005) использовали последовательные задачи на сопоставление «годен / не годен», где стимулы выборки и сравнения появляются последовательно в одной и той же позиции, а субъект должен ответьте на второй стимул, если он сочетается с первым (например, A1 → B1), и отрицательный ответ (т.е. воздержитесь от ответа) на второй стимул, если он не сочетается с первым (например, A1 → B2). Чтобы контролировать потенциально разрушительные эффекты контекстной переменной временного порядка и того факта, что, например, стимул B никогда не появлялся первым, голубей обучали не только символическим отношениям (A1 → B1, A2 → B2), но также и с помощью отношения идентичности (A → A и B → B), таким образом обучая животных тому, что оба стимула A и B могут возникать в любой временной позиции.Принимая во внимание эти контекстные переменные, голуби демонстрировали устойчивую симметрию. Франк и Вассерман (2005, стр. 157) пришли к выводу, что «симметрия может быть получена с нечеловеческими животными при надлежащих условиях обучения и тестирования». Интересно, что один успешный шимпанзе в книге Tomonaga et al. (1991) исследование также проходило как с символическими отношениями, так и отношениями идентичности.

Таким образом, элегантное исследование Фрэнка и Вассермана (2005) показывает, что если принять во внимание контекстные переменные, голуби могут демонстрировать симметрию, причем на уровне, не слишком отличном от шимпанзе.Кроме того, мало, если вообще есть доказательства, которые могли бы различать поведение нечеловеческих приматов и птиц в отношении формирования симметрии. Как и в литературе, посвященной концептуальному соответствию, исследователи сейчас исследуют, можно ли продемонстрировать симметрию беспозвоночными. Учитывая недавнюю попытку Moreno et al. (2012) с пчелами, кажется, что появление симметрии у беспозвоночных — лишь вопрос времени.

Транзитивность

Третье отношение эквивалентности, которое мы исследуем, известно как транзитивность.Нет необходимости апеллировать к понятию контекстных переменных, потому что было показано, что большинство видов способны решать задачи транзитивности. Скорее, мы включаем краткое упоминание этой темы, чтобы завершить обсуждение отношений эквивалентности, и, что более важно, чтобы выделить другую проблему, которую мы хотим кратко затронуть в этом обзоре, а именно желание интерпретировать поведение нечеловеческих животных в откровенно когнитивно богатых терминах. .

Транзитивность — это операция, при которой, учитывая информацию о том, что A умнее B, а B умнее C, можно сделать логический вывод, что A умнее C, даже несмотря на то, что никакой прямой информации о взаимосвязи между A и C никогда не давалось. .Согласно Пиаже (1928), способность решать такую ​​задачу трехчленного транзитивного вывода не развивается примерно до 7 лет, и этот вывод был оспорен Брайантом и Трабассо (1971), которые продемонстрировали надежные способности к транзитивному выводу в четырех случаях. -, 5- и 6-летние. Хотя основной целью этого обзора является сравнение нечеловеческих животных, стоит упомянуть процедуру, использованную Брайантом и Трабассо (1971), потому что очень похожие процедуры обучения использовались для изучения транзитивности у нечеловеческих животных.В своем исследовании детей учили различать цветные стержни разной длины. Стержни были представлены парами, и тренировка состояла из повторных воздействий на четыре тренировочные пары, A + B−, B + C−, C + D− и D + E−, с буквами, обозначающими разные длины стержней (например, , A был самым длинным, а E — самым коротким), а знаки «+» и «-» указывают на правильный и неправильный стимул, соответственно, для выбора. Например, при предъявлении парного компакт-диска и подсказке с вопросом «, какая штанга длиннее? ”, испытуемый должен выбрать пункт C.

Конечно, при изучении транзитивного ряда из пяти элементов A всегда правильно, E всегда неверно, а B, C и D правильны и неверны в зависимости от пары, в которой они появляются. В серии из пяти пунктов есть 10 возможных пар для тестирования предмета (AB, AC, AD, AE, BC, BD, BE, CD, CE и DE). Из них мы ожидаем, что испытуемый будет хорошо работать с любой парой, содержащей элемент A (AB, AC, AD и AE), потому что при обучении элемент A всегда был правильным. Мы также ожидаем, что испытуемые будут хорошо работать с любой парой, содержащей элемент E (AE, BE, CE и DE), потому что в процессе обучения элемент E всегда был неправильным, и, следовательно, его всегда следует избегать в пользу другого стимула.Наконец, мы явно ожидаем, что они будут хорошо работать с парой, которая была одной из обучающих пар (AB, BC, CD и DE), оставив в качестве критического теста для пары транзитивность BD. Брайант и Трабассо (1971) обнаружили, что 4-, 5- и 6-летние дети хорошо справляются с парным BD.

Исследования с участием нечеловеческих животных имеют тенденцию следовать той же общей процедуре, принятой Брайантом и Трабассо (1971): сначала дрессируют животных на четырех парах предпосылок AB, BC, CD и DE, а затем тестируют их на критической паре BD.Используя эту процедуру, шимпанзе (Gillan, 1981), обезьяны (McGonigle and Chalmers, 1977), крысы (Davis, 1992) и голуби (von Fersen et al., 1991; Paz-y-Miño C et al., 2004) все они показали высокие результаты в паре критических тестов BD и действительно достигли уровня производительности, не слишком отличающегося от того, о котором сообщили Брайант и Трабассо (1971) для маленьких детей. Конечно, у голубей не всегда проявлялась транзитивность (D’Amato et al., 1985b), но также были случаи, когда у приматов не отображалась транзитивность (Sidman et al., 1982). Несмотря на случайные неудачи, нет необходимости обращаться к контекстным переменным, потому что в целом голуби решали задачи транзитивности так же, как и другие животные.

Ключевой особенностью многих из этих исследований является степень, в которой высокий уровень производительности в тестовой паре BD отражает когнитивную / логическую операцию или поведенческую / ассоциативную операцию. В когнитивно-логическом лагере придерживаются мнения, что при изучении того, как реагировать на каждую из пяти пар предпосылок (например,, A + B−, B + C−, C + D− и D + E−) животные образуют иерархическое линейное мысленное представление о том, как пять стимулов связаны друг с другом (например, A> B> C> D> E), и используйте это представление, чтобы направлять их в отношении того, как реагировать на критическую тестовую пару BD. В поведенческом / ассоциативном лагере не формируется линейное мысленное представление пяти пунктов. Скорее, решение критической пары BD основано на проведении ассоциативных вычислений на основе значений вознаграждения, присвоенных каждому из элементов (теория передачи ценности), или на использовании ранее изученных пар предпосылок для решения проблемы BD (модель двоичной выборки).Согласно теории передачи ценностей (von Fersen et al., 1990, 1991), каждому из пяти стимулов присваивается разная сила в зависимости от того, в каких парах они появились во время тренировки и были ли они связаны со стимулом, который всегда вознаграждается. A или стимул E, который никогда не вознаграждается. В результате таких ассоциаций элемент B получает более высокий рейтинг, чем элемент D, и поэтому животное выберет B, когда ему будет представлена ​​пара BD. Действительно, полученные рейтинги можно использовать для очень точного предсказания, какой стимул выберет животное, когда любые два стимула будут парными.

Модель двоичной выборки (McGonigle and Chalmers, 1977) также является простым, но эффективным некогнитивным объяснением того, почему животное выбирает элемент B во время критического теста BD. Согласно модели (см. Рисунок 2), увидев пару BD, животное пытается решить задачу, как если бы это была пара BC, CD или BD. Сеанс тестирования обычно состоит из множества презентаций пары BD, и, согласно модели, существует 1 из 3 шансов, что любая из трех пар будет выбрана в любом данном испытании.Учитывая, что каждая пара выбирается в 33% случаев, мы можем думать о каждой паре как о 0,33 единицы, которые вносят вклад в решение проблемы BD. Если животное пытается решить пару BD, как если бы это была пара BC, оно выберет B, потому что B + C− — одна из обучающих пар, где животное учат выбирать B. Таким образом, элемент B набирает 0,33 единицы. Если животное пытается решить пару BD, как если бы это была пара CD, оно выберет C, потому что C + D− является одной из обучающих пар, где животное учат выбирать C.Но имейте в виду, что нет пункта C для выбора, потому что, помните, животному представлена ​​пара BD, а не CD. Однако, если животное пыталось решить пару BD, как если бы это была пара CD, животное также обучается этой паре, чтобы избегать элемента D, и поэтому животное избегает элемента D в паре BD и выбирает элемент B. 0,33 единицы, в результате чего текущий показатель составляет 0,66 единицы. Наконец, животное может попытаться решить пару BD, как если бы это была пара BD. К сожалению, пара BD не является обучающей парой, поэтому не было установлено никаких ассоциаций между элементами B и D, и животное случайным образом выберет B в половине случаев, D в половине случаев и 0.33 доступных юнита делятся между двумя предметами. Окончательный результат таков: элемент B получает 0,83 единицы, а элемент D — 0,16 единицы, что при выражении в процентах правильных ответов очень близко к показателям животных с тестовой парой BD в широком диапазоне исследований.

Рисунок 2 . Модель двоичной выборки. Согласно МакГониглу и Чалмерсу (1977), животное пытается решить пару BD, как если бы это была пара BC, CD или BD. B + C− — это обучающая пара, поэтому она выберет элемент B.C + D− также является обучающей парой, в которой животное учат выбирать C. К сожалению, поскольку животному была представлена ​​пара BD, элемент C не отображается, и, следовательно, нет элемента C для выбора. Но если животное пыталось решить пару BD, как если бы это был пункт C + D−, оно также научилось избегать D, что и делает животное, и снова выбирает пункт B. Наконец, если животное пытается решить пару BD, как если бы это была BD, он не получил обучения с этими двумя стимулами, представленными вместе, и случайным образом выбирает между ними.В результате животное будет выбирать B в 83% случаев и D в 17% случаев, что очень близко к уровням производительности, достигнутым многими животными с помощью теста BD.

Теория передачи значений и модель двоичной выборки, а также другие некогнитивные объяснения транзитивности (см. Delius and Siemann, 1998) очень хорошо объясняют высокие уровни производительности тестовых пар BD без необходимости обращения к когнитивным учетным записям, таким как иерархические ментальные представления. Конечно, у этих более простых объяснений транзитивного вывода были проблемы (Steirn et al., 1995; Лазарева и Вассерман, 2012), но трудно не заметить силу ассоциативной силы через историю подкрепления (Siemann et al., 1996). В этом обзоре трудно отдать должное литературе по сложным транзитивным выводам, но независимо от того, верит ли кто-то в когнитивные / логические или поведенческие / ассоциативные объяснения, одно можно сказать наверняка: точка зрения, что обезьяны выполняют такие задачи по-разному, не поддерживается. голубям. Недавняя демонстрация этой способности у беспозвоночных означает, что этот вопрос теперь можно распространить за пределы позвоночных (Tibbetts et al., 2019). Возможно, что еще более важно, тот факт, что вид, имеющий всего 0,001% нейронов в человеческом мозгу (Azevedo et al., 2009; Menzel, 2012), может выполнить задачу, должен поставить под сомнение когнитивно-богатые термины, с помощью которых исследователи описывают переходные процессы. вывод.

Поведение последовательного заказа

Концептуально с исследованиями транзитивности связаны исследования, изучающие способности животных к последовательному порядку. Задача последовательного порядка, также известная как процедура одновременного связывания, предоставила большой объем информации о структуре представлений, которые, как считается, лежат в основе транзитивных суждений.Задача проста и, как и процедура транзитивности, часто использует пять стимулов. Однако вместо того, чтобы представлять пять стимулов в виде четырех пар обучающих предпосылок, в задании последовательного порядка животных обучают реагировать на пять одновременно предъявляемых стимулов в определенном порядке, а именно: A → B → C → D → E. И обезьяны, и голуби могут научиться выполнять задачи последовательного заказа из пяти предметов на одном и том же высоком уровне (D’Amato and Colombo, 1988; Terrace 1993; Scarf and Colombo, 2010). Чтобы определить, чему научились животные, как и в тесте на транзитивность, испытуемым предлагается попарный тест, состоящий из всех 10 возможных пар стимулов, которые могут быть сгенерированы из списка из пяти пунктов (AB, AC, AD, AE, BC, BD, BE, CD, CE и DE).Правильный ответ в парном тесте требует, чтобы животные реагировали на два отображаемых элемента в соответствии с их порядком в серии из пяти элементов. Например, при представлении пары BC для получения награды животное должно сначала ответить на вопрос B, а затем на элемент C.

Попарный тест предоставил значительное понимание процессов, которые разные животные используют при обучении исходной задаче последовательного заказа из пяти элементов. Фактически, до недавнего времени производительность парных тестов, а также меры задержки, которые могут быть получены на основе правильных ответов, казались одним из лучших доказательств того, что обезьяны и голуби обрабатывают информацию о последовательном порядке принципиально разными способами (Terrace, 1993; Шарф и Коломбо, 2008).Например, с точки зрения производительности по 10 парам, обезьяны показывают очень высокие показатели во всех тестовых парах, тогда как голуби показывают высокие показатели только в парах, содержащих либо элемент A, либо элемент E. внутренние пары BC, BD и CD (см. рисунок 3). Такой результат согласуется с мнением о том, что в процессе обучения последовательной задаче обезьяны формируют мысленное представление списка и используют это представление для управления своим поведением (D’Amato and Colombo, 1988).С другой стороны, голуби, похоже, неспособны сформировать такое представление и скорее изучают простой набор поведенческих правил, таких как «(1) Сначала отвечайте на элемент А. (2) Последним отвечайте на элемент D. (3) Отвечайте на элемент». любой другой элемент по умолчанию »(Terrace, 1993, стр. 164).

Рисунок 3 . Показатели по 10 парам во время парного теста. Обезьяны хорошо справляются со всеми парами, тогда как голуби хорошо справляются только с парами, у которых есть элемент A или элемент E, и случайно работают с внутренними парами, в которых эти элементы отсутствуют.

Еще одно доказательство того, что обезьяны формируют мысленное представление ряда, получено из двух типов анализа данных о латентности для ответа на первый и второй элементы отображаемой пары. В случае эффекта первого элемента задержка до первого элемента пары усредняется по всем парам, которые совместно используют один и тот же первый элемент. Другими словами, задержка до элемента A усредняется по парам AB, AC, AD и AE, задержка до элемента B усредняется по парам BC, BD и BE, задержка до элемента C усредняется по парам CD и CE, и задержка до элемента D основана на единственной паре, которая имеет элемент D в качестве первого элемента, пару DE (см. рисунок 4, левая панель).Обезьяны четко демонстрируют эффект первого элемента , в котором задержка ответа на первый элемент пары тем больше, чем дальше по списку находится первый элемент. Например, время ожидания ответа на элемент C в паре CD занимает больше времени, чем время ожидания ответа на элемент B в паре BD. Такая функция задержки предполагает, что обезьяны получают доступ к списку в элементе A и продвигаются по списку линейным образом, пытаясь сопоставить элемент в памяти с отображаемым элементом. В отличие от обезьян, голуби демонстрируют плоский эффект по первому пункту.

Рисунок 4 . Левая панель : эффект первого элемента . Задержка ответа на первый элемент пары для обезьян и голубей в зависимости от того, был ли первый элемент A (усреднен по парам AB, AC, AD и AE), B (усреднен по парам BC, BD и BE ), C (усредненное по парам CD и CE) или D (только по паре DE). Обезьяны показывают линейное увеличение по первому пункту, а голуби — нет. Данные основаны на правильных испытаниях. Правая панель : Эффект пропавшего элемента .Задержка ответа на второй элемент пары в зависимости от того, был ли второй элемент отделен от первого отсутствием 0 элементов (усредненным по парам AB, BC, CD и DE), 1 отсутствующим элементом (усредненным по парам AC , BD и CE), 2 отсутствующих элемента (усредненных по парам AD и BE) или 3 отсутствующих элемента (только на основе пары AE). Обезьяны показывают линейное увеличение количества недостающих предметов, а голуби — нет. Данные основаны на правильных испытаниях.

Обезьяны также демонстрируют так называемый эффект пропавших предметов (рис. 4, правая панель).Эффект пропущенного элемента относится к задержке ответа на второй элемент пары как функции расстояния от первого элемента до второго элемента. В парах AB, BC, CD и DE нет недостающих элементов, поскольку второй стимул пары возникает сразу после первого стимула. В парах AC, BD и CE отсутствует один элемент, в парах AD и BE — два элемента, а в паре AE — три элемента. Обезьяны демонстрируют очень четкий эффект пропущенного элемента в том смысле, что задержка ответа на второй элемент пары является функцией количества пропущенных элементов между первым и вторым элементом.Например, обезьяны быстрее реагируют на элемент D в паре CD, чем на элемент D в паре BD. Причина в том, что в парном CD нет недостающих элементов для доступа, тогда как в паре BD обезьяна должна получить доступ к одному недостающему элементу, элементу C. В отличие от обезьян, голуби не отображают эффект пропущенного элемента .

Производительность по 10 парам, а также наличие эффекта первого элемента и эффекта пропущенного элемента подтверждают точку зрения, что в процессе обучения задачи последовательного порядка обезьяны образуют линейное ментальное представление элементов и использовать это представление для управления их поведением, например, во время парного теста.Напротив, отсутствие этих эффектов у голубей предполагает, что они решают задачу последовательного порядка принципиально иначе, чем обезьяны. Эти взгляды хорошо согласуются с представлением о том, что успех обезьян вполне может быть связан с их способностью надлежащим образом реагировать на иерархии доминирования (Cheney et al., 1986), что не является необходимым для голубя, чья социальная структура имеет определенную структуру. гораздо менее иерархическая организация (Masure and Allee, 1934).

Правда ли, что голуби не знают порядка следования стимулов в задаче с последовательным порядком, или проявление этой способности замаскировано какой-то контекстной переменной? Напомним, что попарный тест проводится после того, как животные достигли определенного уровня мастерства в выполнении задания последовательного порядка из пяти пунктов, и состоит из представления испытуемым всех 10 пар стимулов, которые могут быть сгенерированы из пяти пунктов (AB, AC , AD, AE, BC, BD, BE, CD, CE и DE).Кроме того, каждая из 10 пар отображается несколько раз в течение сеанса (обычно четыре раза в течение сеанса из 40 проб). Мы задавались вопросом, может ли структура парного теста и удивление от перехода от задания из пяти пунктов к парному тесту со всеми 10 парами, смешанными в течение сеанса, возможно, вызывают затруднения у голубей. Было ли резкое изменение контекста контекстной переменной, которая объясняла плохие результаты голубей в парном тесте? Мы исследовали эту возможность в двух экспериментах (Scarf and Colombo, 2010).

В одном эксперименте мы обучили четырех голубей выполнению задачи серийного заказа из четырех предметов и еще четырех голубей — задаче серийного заказа из пяти предметов. Вместо того, чтобы затем провести попарный тест из шести пар (число, которое можно получить из списка из четырех пунктов) для птиц, обученных заданию из четырех пунктов, или 10 пар для птиц, обученных заданию из пяти пунктов, мы попытались смягчить эффекты изменения контекста, представив птиц, обученных четырем пунктам, только парой BC (критическая внутренняя пара после обучения в списке из четырех пунктов) или птиц, обученных пяти пунктам, только парой BD ( критическая внутренняя пара после тренировки по списку из пяти пунктов).Пары BC или BD были представлены 40 раз за сеанс. Мы рассудили, что если голуби ничего не узнали о порядке пунктов B и C или порядке пунктов B и D, то те, кто тестировались на положительном условии пары (BC + или BD +), получали вознаграждение за нажатие B → C или B → D. должны работать не лучше, чем те, которые были протестированы на отрицательном парном условии (BC- и BD-) и вознаграждены за ответ на вопросы в противоположном направлении, то есть C → B или D → B. Результаты показаны на рисунке 5. Очевидно, что животные, обученные на положительных парах, освоили задачу значительно быстрее, чем те, которые были обучены на отрицательных парах, что позволяет предположить, что при правильной настройке условий голуби демонстрируют свидетельство того, что они понимают порядок внутренних элементов. по четырёх- и пятипозиционным задачам серийного заказа.

Рисунок 5 . Выполнение пары BC после тренировки по списку из четырех пунктов (, левая панель, ) и BD после тренировки по списку из пяти пунктов (, правая панель, ). По два животных были обучены условиям BC +, BC-, BD + и BD-, где знак «+» означал, что вознаграждение можно получить, отвечая на элементы в том порядке, в котором они появлялись в исходной последовательности (B → C или B → D), а знак «-» указывает на то, что награду можно получить, отвечая на элементы в порядке, противоположном тому, в котором они появлялись в исходной последовательности (C → B или D → B).Если птицы ничего не узнали о порядке внутренних элементов, то при представлении этих пар им потребуется столько же времени, чтобы выучить положительное состояние пары, как и отрицательное. Скорее, очевидно, что птицы, испытанные с положительными парами, оказались намного лучше, чем птицы, испытанные с отрицательными парами.

При тестировании только с одной парой птицы смогли указать, что они действительно поняли, что элемент B предшествует элементу C, или элемент B предшествует элементу D, и, таким образом, предоставили нам доказательства того, что они действительно поняли, по крайней мере, на некоторых элементарных уровень, организация внутренних элементов в серию.Тем не менее, птицы с положительной парой действительно испытали гораздо больше испытаний (40–80 для птиц BC +, 120 для птиц BD +) на соответствующих парах, чем те, которые обычно испытывают обезьяны на тех же парах во время обычного парного теста (обычно около 8–12 испытаний). Мы задались вопросом, смогут ли голуби когда-либо продемонстрировать высокий уровень производительности на критически важной паре, как это сделали обезьяны, после проведения ограниченного числа испытаний. Чтобы проверить это понятие, мы снова изменили процедуру попарного тестирования.Для второго эксперимента голуби были обучены выполнению четырехэлементной задачи последовательного заказа и представлены с критической парой BC в качестве теста четырех испытаний, встроенных в базовый уровень из 36 испытаний, посвященных стандарту (A → B → C → D). четырехэлементная задача серийного заказа. Тест проводился в течение четырех сеансов, что дало в общей сложности 16 испытаний до н.э., что очень похоже на то, что было на обезьянах. Результаты показаны на Рисунке 6. Все четыре птицы показали очень высокие уровни в 16 испытаниях зонда BC. Для сравнения на рисунке также показана производительность голубей в паре BC, когда она была доставлена ​​в стандартном формате попарного теста, в котором шесть пар, которые могут быть сгенерированы после обучения с помощью списка из четырех пунктов (AB, AC, AD , BC, BD и CD) представлены смешанными в рамках сеанса (Straub and Terrace, 1981) без исходных испытаний A → B → C → D.Ясно, что голуби могут хорошо работать с критической парой после ограниченного воздействия на эту пару, но только тогда, когда контекст общего теста не сильно изменится по сравнению с ситуацией обучения.

Рисунок 6 . Производительность пары BC при поставке в виде датчиков, встроенных в базовую задачу серийного заказа из четырех изделий. Все четыре голубя показали высокие показатели после того, как подверглись испытаниям только с 16 BC зондами. Также показаны показатели BC голубей Straub и Terrace (1981), где испытания BC проводились стандартным методом попарных тестов вместе со всеми другими парами в сеансе.

Мы показали, что, смягчая последствия резкого изменения контекста, голуби могут хорошо работать на критически важной внутренней тестовой паре, таким образом подтверждая мнение, что они действительно понимают порядок внутренних элементов в списке. Казалось бы, для голубей, по какой-либо причине, отображение всех пар сразу, как в стандартном парном тесте, является контекстной переменной, которая не позволяет им отображать свое понимание организации элементов четырех- и пятипозиционного теста. списки.

Эпизодическая память и теория разума

Есть много задач, которые использовались для исследования способностей нечеловеческих животных, для которых не только нет различий в производительности между видами, но и для которых некоторые из наиболее убедительных доказательств определенной способности на самом деле исходят от птиц, а скорее обезьяны или шимпанзе. Такие эксперименты очень ясно говорят о Нулевая гипотеза . Речь идет об эпизодической памяти. Эпизодическая память — это воспоминания о личном жизненном опыте.Талвинг (1972) первоначально предполагал, что эпизодическая память состоит из памяти для , чем было событий, , когда произошло событий, и , когда произошло событий в жизни человека, в просторечии называемых WWW-памятью. Позже Талвинг (1985) уточнил свое определение, включив в него концепцию автономного сознания (автоноэзиса), феноменологический опыт, который извлекается из воспоминаний, и это действительно что-то, что происходило с вами в прошлом. Если эпизодическая память определяется как требующая автономии, доступ к которой возможен только с помощью устного сообщения, то маловероятно, что какое-либо животное, не являющееся человеком, может удовлетворить критерию обладания эпизодической памятью.Однако, если мы вернемся к первоначальному определению эпизодической памяти Тулвинга (1972) как памяти для , что , , когда , и , где , то накопятся доказательства того, что различные животные обладают эпизодической памятью или, по крайней мере, какой-то некоторой. осторожно назвали эпизодической памятью .

Исследование Клейтона и Дикинсона (1998) по-прежнему считается наиболее убедительным доказательством на сегодняшний день того, что нечеловеческие существа, в их случае сойки-кустарники, могут использовать what, , , где , и , когда информации, чтобы управлять своим поведением.После публикации исследования Клейтона и Дикинсона (1998) было предпринято множество других попыток продемонстрировать WWW-память у ряда видов, таких как крысы (Bird et al., 2003; Babb and Crystal, 2005; Ergorul and Eichenbaum, 2007), голуби (Skov-Rackette et al., 2006), обезьяны (Hampton et al., 2005) и обезьяны (Schwartz et al., 2002, 2004, 2005; Mulcahy and Call, 2006). Во многих случаях эти эксперименты имеют альтернативные объяснения, которые не требуют атрибуции эпизодической памяти (см. Colombo and Hayne, 2010).В других случаях доказательства могут быть заманчиво близкими к доказательствам исследования Клейтона и Дикинсона (1998) с сойками (Mulcahy and Call, 2006), но всегда, кажется, не дотягивают до показателей соек, хотя некоторые из более поздних Работа Кристалла и его коллег поднимает способности крыс наравне с сойками (обзор см. в Crystal, 2011). То же самое верно и в отношении способности планировать будущие потребности, что очень элегантно было продемонстрировано у соек (Raby et al., 2007), затем у шимпанзе (Inoue and Matsuzawa, 2007), а в последнее время и у крыс (Crystal, 2013) .Также важно помнить, что даже исследование Клейтона и Дикинсона (1998) не обходится без критиков, которые выступают против точки зрения, что сойки демонстрируют эпизодическую память (Suddendorf and Busby, 2003; Suddendorf and Corballis, 2007). Тем не менее, при наличии надлежащего экспериментального дизайна, это просто вопрос времени, когда все животные покажут высокий уровень мастерства в задачах WWW.

Исследования, изучающие способность животных проявлять Теорию Разума (ToM), — еще один пример того, как птицы проявляют замечательные способности.Премак и Вудрафф (1978) задали вопрос: « Есть ли у шимпанзе теория разума? ». На основании способности шимпанзе выбирать правильное изображение, изображающее решение ранее просмотренного 30-секундного видеоклипа человека, стоящего перед дилеммой, авторы пришли к выводу, что у шимпанзе действительно есть ToM. Точно так же Повинелли и его коллеги сравнили две формы атрибуции психического состояния, смену ролей и концепцию знающего и предполагающего (Povinelli et al., 1990; Povinelli, 1993).В случае эксперимента с изменением ролей шимпанзе смогли оценить не только свою роль в обеспечении еды, но и роль человека, с которым они были в паре, так что, если переключиться на роль другого, они все равно преуспели в добывании пищи. Аналогичным образом, в эксперименте «знающий-угадывающий» шимпанзе предоставили доказательства того, что они понимали, что человек, оставшийся в комнате (знающий), знал местонахождение спрятанной пищи, в то время как человек, вышедший из комнаты (догадывающийся), знал. нет, так что когда им предоставляется выбор, они выбирают место, указанное знающим, а не угадывающим.

Хотя ни видеоклипы, ни эксперименты по смене ролей, ни эксперименты по поиску догадок с птицами не проводились, Emery and Clayton (2001) не исследовали влияние опыта и социального контекста на способность сойки-кустарника кэшировать пищу. Сойкам была предоставлена ​​возможность кэшировать еду либо в присутствии сойки-наблюдателя, либо наедине. Авторы обнаружили, что сойки с гораздо большей вероятностью откроют свою еду, если они ранее были кэшированы во время наблюдения, предполагая, что они понимают намерения наблюдающей сойки.Действительно, только те сойки, которые сами испытали воровство тайников, проявили такую ​​способность, тогда как наивные сойки не возвращались больше в наблюдаемых условиях, чем в частных. Эти результаты подтверждают старую пословицу о том, что «требуется вор, чтобы узнать вора», и подчеркивают замечательные способности этих птиц в отношении определения психического состояния.

Чтобы быть уверенным, что есть критики всех этих исследований, действительно, Повинелли (1994) с тех пор признал, что шимпанзе, возможно, научились реагировать на поведенческие сигналы, а не делать выводы о состоянии знаний каждого из экспериментаторов, что гораздо проще, чем умственные способности. государственная атрибуция.Критикуя литературу по ToM, Heyes (1998, стр. 101) оценил эмпирические доказательства того, что шимпанзе обладают ToM, и пришел к выводу, что «во всех случаях, когда нечеловеческое поведение приматов интерпретировалось как признак ToM, оно могло вместо этого иметь произошло случайно или как продукт нементалистических процессов, таких как ассоциативное обучение или умозаключение, основанное на нементальных категориях ». Точно так же результаты Эмери и Клейтона (2001) также можно отнести к простым процессам обучения и ассоциациям.Хотя мы придерживаемся этих более простых интерпретаций, главное, что мы хотели бы сейчас сделать, это то, что нет никаких доказательств того, что конкретная способность, такая как эпизодическая память или ToM (или любая из предыдущих способностей, которые мы обсуждали), является присутствует у одного вида, а не у другого.

Возвращение к Макфейлу

Наш обзор не является исчерпывающим в том смысле, что мы не рассмотрели все задачи, по которым сравнивались виды. Например, то, как разные виды выполняют задачи по привыканию, классической обусловленности и инструментальной обусловленности, которые Макфейл назвал «простыми» задачами, было подробно рассмотрено Макфейлом (1982, 1985, 1987), и мы не собирались останавливаться на достигнутом. это опять же, главным образом потому, что, вероятно, нет особых разногласий в том, что позвоночные выполняют аналогичным образом с такими «простыми» задачами.Скорее, нашей целью было оценить нулевую гипотезу Макфейла (1985) в свете недавнего всплеска интереса к умственным способностям нечеловеческих животных и задач, которые использовались для вывода этих способностей. Эти задачи называются Макфейлом «сложными» задачами, и Макфейл признал, что разногласия по поводу его нулевой гипотезы будут сосредоточены на этих «сложных» задачах.

Мы рассмотрели большое количество таких «сложных» задач, таких как рефлексивность (концепция соответствия), симметрия и поведение последовательного порядка, и показали, что различия в производительности между видами могут быть связаны с контекстной переменной, будь то FR требования к образцу стимула или количество обучающих стимулов в случае рефлексивности, аспекты топографии стимула в случае симметрии или тестовая ситуация в случае поведения последовательного порядка.Для других задач, таких как транзитивность, эпизодическая память и ToM, производительность птиц-соперников, а иногда и выше, чем у нечеловеческих приматов. Наш обзор литературы показывает, что существует очень небольшая разница в выполнении этих «сложных» задач у разных видов позвоночных. На основе приведенного выше обзора и несмотря на потенциальные ловушки, присущие всем подобным сравнениям, мы согласны с Макфейлом (1985, стр. 39), когда он заявил, что «в настоящее время нет феномена обучения, продемонстрированного в одном (нечеловеческом) человеке. виды позвоночных, которые не были обнаружены у всех других позвоночных, у которых его систематически искали.”

Качественные различия и количественные различия

Под качественным различием между видами подразумевается обладание одним видом механизма, который отсутствует у другого…. Количественное различие между двумя видами означало бы, что один вид использовал механизм или механизмы, общие для обоих видов, более эффективно, чем другой »(Macphail, 1985, стр. 38).

Мы не подразумеваем, что не существует примеров конкретной задачи, в которой производительность одного вида превосходила бы производительность другого.Действительно, таких случаев много. Поэтому трудно не заметить тот факт, что виды действительно различаются количественно. Легкость, с которой шимпанзе и обезьяны могут изучать задачи, слишком очевидна, и хотя скорость обучения не является лучшим показателем когнитивных способностей, она говорит о некоторой разнице в способности обработки, даже если учтены такие проблемы, как контекстные переменные. И тот простой факт, что голубю нужна определенная ситуация тестирования, в то время как обезьяна не может, еще больше говорит о количественной разнице на феноменологическом уровне и, возможно, также на уровне процесса (см. Дальнейшее обсуждение ниже).Эти количественные различия также несомненно распространяются на диапазон ситуаций переноса с более ограниченным диапазоном у голубей, чем у обезьян, и действительно более ограниченным диапазоном у обезьян, чем у шимпанзе или людей (Weinstein, 1941). И в конце концов, это способность переноситься в новые ситуации, что на самом деле является отличительной чертой того, что мы называем интеллектом, и в этом отношении способности людей превосходят способности обезьян, точно так же, как способности обезьян более чем вероятно превышают способности голуби.В самом деле, мы утверждаем, что основное различие в «интеллекте» животных заключается в степени, в которой нужно учитывать контекстные переменные, что, в свою очередь, отражает уровень гибкости поведенческого репертуара животного. Несомненно, дополнительная корковая ткань мозга приматов, даже если принять во внимание размер тела, — это то, что позволяет ему выражать поведение менее ограниченными способами, и, несомненно, это то, что лежит в основе «интеллекта».

Ассоциативные процессы или когнитивные процессы?

Важный момент, который следует иметь в виду при сравнении производительности видов при выполнении конкретной задачи, заключается в том, что похожие графы не подразумевают схожие процессы, лежащие в основе.Тот факт, что голубь показывает уровни передачи в задаче сопоставления, аналогичной задаче обезьян, или выполняет аналогичные тесты на транзитивность, не означает, что он вызывает те же процессы для решения задачи, что и обезьяна. Похожий тезис был резко высказан Гэллапом в его ответе на демонстрацию Эпштейном и др. (1981) способностей к самопознанию голубей, когда он заявил: «Просто потому, что вы можете имитировать поведение одного вида, усиливая серию следующих друг за другом». приближения к тому, что выглядит как один и тот же распорядок в другом, из этого не следует, что поведение первого вида обязательно возникло таким же образом »(Gallup, 1985, p.633). Несмотря на справедливую критику, простой факт состоит в том, что фактически нет доказательств того, что голуби решают сложные задачи иначе, чем обезьяны, или обезьяны, иначе, чем шимпанзе, если, конечно, принять во внимание контекстные переменные. Тот факт, что голуби, обезьяны и шимпанзе решают задачи одинаково, подтверждается не только метрикой успешного тестирования, но и, что более важно, метрикой тестирования сигнатур, которая исследует различные сигнатуры выполнения задачи (Taylor, 2014; Шарф и Коломбо, 2020).

Важный вопрос для сравнительного познания не в том, может ли животное решать задачу или нет, а в том, как оно решает задачи ? Мы вызываем такие конструкции, как , , симметрия , , транзитивность , и орфографическая обработка , , как если бы эти конструкции были объяснением поведения. Это не так, это просто ярлыки для поведения. Эпштейн и др. (1981, стр. 696) красиво сформулировали это, когда они сказали, что «такие конструкции препятствуют поиску управляющих переменных поведения, которое, как они говорят, выполняет.Соблазн подробно интерпретировать поведение животного широко распространен (Haith, 1998; Shettleworth, 2010). Говоря о нашем собственном исследовании, мы можем утверждать, что у голубей есть понятие соответствия (Colombo et al., 2003), абстрактные числовые способности (Scarf et al., 2011) и орфографическая обработка (Scarf et al., 2016), но мы не верьте, что голуби (или обезьяны) преуспевают в таких задачах, потому что у них развитые когнитивные навыки. Скорее, мы используем эти конструкции, почти так же, как Скиннер, Эпштейн и их коллеги использовали их в исследованиях моделирования Columban (самосознание: Epstein et al., 1981; символическая коммуникация: Эпштейн и др., 1980; Insight: Epstein et al., 1984), чтобы имитировать конструкции, которые использовались с приматами, для которых нам гораздо удобнее использовать такие ярлыки.

Если не «когнитивные» процессы, то какие процессы лежат в основе этих впечатляющих способностей? Мы определенно недооцениваем силу более простых (но не простых) учетных записей, таких как процессы ассоциативного обучения или обучения с подкреплением (Dickinson, 2012; Hanus, 2016; Haselgrove, 2016). Мы сомневаемся, что наши голуби (или обезьяны) действительно участвуют в «орфографической обработке» и разбивают каждое четырехбуквенное слово, которое они видят, на составляющие его пары, и оценивают частоту, с которой каждая пара может встречаться в словах или не словах ( Grainger et al., 2012). Скорее, мы согласны с Vokey and Jamieson (2015, см. Также Linke et al., 2017) в том, что обезьяны и птицы, вероятно, отображают новые слова на прототипные «словесные» и «несловесные» шаблоны, что является впечатляющей и, конечно, непростой способностью. конечно, но тот, который отличается от «орфографического» описания. Точно так же мы могли бы использовать «ментальные представления» как процессы, управляющие поведением голубей и обезьян в задаче транзитивности, но более простые объяснения, такие как теория передачи значений и модель двоичной выборки, имеют большое значение для объяснения поведения.Правда, эти более простые объяснения не могут объяснить все нюансы наблюдаемого поведения (а они должны), но какая часть из этого может отражать наше непонимание этих более простых отчетов, в отличие от недостатков этих более простых отчетов?

Проблема, которую мы затронули выше, является критической проблемой для сравнительного познания, и ее невозможно отдать должным в качестве примечания к нескольким абзацам. Мы согласны с Алленом (2014, стр. 76) в том, что существует слишком много «трофейной охоты» и что те теории, которые доступны, не формализованы в достаточной степени, чтобы по-настоящему распутать разницу между ассоциативными и когнитивными моделями поведения.Но модели критически важны, если мы хотим продвинуться в этой области, особенно модели, основанные на процессах (Luce, 1995; Buckner, 2011). Тем не менее, сами модели не лишены ограничений. Например, Smith et al. (2016) отмечают, что ассоциативные модели, основанные в основном на принципах подкрепления, и когнитивные модели, основанные, главным образом, на реакциях неопределенности, математически одинаковы, и что, если кто-то не хочет ссылаться на канон Моргана, нет особых причин принимать одну за другой. Мы придерживаемся другого мнения, что, возможно, причина того, что эти модели математически идентичны, заключается в том, что лежащие в их основе процессы не так различны, как мы думаем; несомненно, мониторинг неопределенности тесно связан не только с нашей недавней историей, но и с историей удаленного подкрепления.Как утверждает Кристал (2011, стр. 417), «если реакция неопределенности никогда не подкреплялась, маловероятно, что она была бы вызвана субъектом, и кажется практически невозможным, чтобы она использовалась функционально, чтобы выразить неопределенность или избежать трудного испытания. . »

Заключительные комментарии

Мы рассмотрели ряд исследований и, надеюсь, убедили читателя в том, что в ситуациях, когда один вид превосходит другой, причина часто может быть связана с контекстными переменными.Макфейл (1985) пришел к выводу, что он не переоценивал важность контекстных переменных, и более чем через три десятилетия мы согласимся с тем, что контекстные переменные действительно лежат в основе многих различий в производительности, наблюдаемых у разных видов. В сопроводительной статье (Scarf and Colombo, 2020) мы также показали, что сходство распространяется не только на эффективность выполнения задачи, но и на сигнатуры, лежащие в основе успешного выполнения задачи. В совокупности мы полностью поддерживаем точку зрения Макфейла о том, что по крайней мере нет качественных различий между видами позвоночных и, конечно же, между птицами и обезьянами.С другой стороны, мы думаем, что существует достаточно оснований для мнения о количественных различиях между видами. Возможно, воспринимая мир через количественную призму разницы в степени, мы сможем лучше преодолеть разрыв между ассоциативными процессами и когнитивными процессами.

Авторские взносы

MC и DS разработали концепцию и написали рукопись. Все авторы внесли свой вклад в статью и одобрили представленную версию.

Финансирование

Исследование финансировалось MC Королевского общества Новой Зеландии, грант Марсдена 19-UOO-162.

Конфликт интересов

Авторы заявляют, что исследование проводилось при отсутствии каких-либо коммерческих или финансовых отношений, которые могут быть истолкованы как потенциальный конфликт интересов.

Список литературы

Азеведо, Ф. А., Карвалью, Л. Р., Гринберг, Л. Т., Фарфель, Дж. М., Ферретти, Р. Е., Лейте, Р. Е. и др. (2009). Равное количество нейронных и ненейрональных клеток делает человеческий мозг изометрически увеличенным мозгом приматов. J. Comp.Neurol. 513, 532–541. DOI: 10.1002 / cne.21974

PubMed Аннотация | CrossRef Полный текст | Google Scholar

Бабб С. Дж. И Кристал Дж. Д. (2005). Дискриминация того, что, когда и где: последствия для эпизодической памяти у крыс. ЖЖ. Мотив. 36, 177–189. DOI: 10.1016 / j.lmot.2005.02.009

CrossRef Полный текст | Google Scholar

Барлоу, Х. Б. (1987). Эффективность, универсальность, когнитивные карты и язык. Behav. Brain Sci. 10, 657–658. DOI: 10.1017 / S0140525X0005500X

CrossRef Полный текст | Google Scholar

Берд, Л. Р., Робертс, В. А., Абромс, Б., Кит, К. К., и Крапи, К. (2003). Пространственная память о еде, спрятанной крысами ( Rattus norvegicus ) в радиальном лабиринте: исследования памяти о том, где, что и когда. J. Comp. Psychol. 117, 176–187. DOI: 10.1037 / 0735-7036.117.2.176

PubMed Аннотация | CrossRef Полный текст | Google Scholar

Бакнер, К.(2011). Два подхода к различию между познанием и «простой ассоциацией». Внутр. J. Comp. Psychol. 24, 314–348.

Google Scholar

Картер Д. Э. и Вернер Т. Дж. (1978). Комплексное обучение и обработка информации голубями: критический анализ. J. Exp. Анальный. Behav. 29, 565–601. DOI: 10.1901 / jeab.1978.29-565

PubMed Аннотация | CrossRef Полный текст | Google Scholar

Коломбо М., Коттл А. и Фрост Н. (2003).Степень репрезентативности концепции соответствия у голубей ( Columba livia ). J. Comp. Psychol. 117, 246–256. DOI: 10.1037 / 0735-7036.117.3.246

PubMed Аннотация | CrossRef Полный текст | Google Scholar

Коломбо, М., и Хейн, Х. (2010). «Эпизодическая память: вопросы сравнения и развития» в Оксфордском справочнике по развитию и сравнительной нейробиологии . ред. М. С. Блумберг, Дж. Х. Фриман и С. Р. Робинсон (Нью-Йорк, штат Нью-Йорк: издательство Оксфордского университета), 617–636.

Google Scholar

Кук, Р. Г., Кац, Дж. С., и Кавото, Б. Р. (1997). Обучение голубей одной и той же концепции с использованием нескольких классов стимулов. J. Exp. Psychol. Anim. Behav. Процесс. 23, 417–433. DOI: 10.1037 / 0097-7403.23.4.417

PubMed Аннотация | CrossRef Полный текст | Google Scholar

Кристалл, Дж. Д. (2011). Навигация по интерфейсу между обучением и познанием. Внутр. J. Comp. Psychol. 24, 412–436.

PubMed Аннотация | Google Scholar

Камминг, В.У. и Берриман Р. (1961). Некоторые данные о подходящем поведении голубя. J. Exp. Анальный. Behav. 4, 281–284. DOI: 10.1901 / jeab.1961.4-281

CrossRef Полный текст | Google Scholar

Д’Амато М. Р. и Коломбо М. (1988). Изображение серийного порядка у обезьян ( Cebus apella ). J. Exp. Psychol. Anim. Behav. Процесс. 14, 131–139. DOI: 10.1037 / 0097-7403.14.2.131

PubMed Аннотация | CrossRef Полный текст | Google Scholar

Д’Амато, М.Р. и Салмон Д. П. (1984). «Познавательные процессы у обезьян Cebus» в Познание животных . ред. Х. Л. Ройтблат, Т. Г. Бевер и Х. С. Террас (Хиллсдейл, Нью-Джерси: Эрлбаум).

Google Scholar

Д’Амато М. Р., Салмон Д. П. и Коломбо М. (1985a). Степень и пределы концепции соответствия у обезьян ( Cebus apella ). J. Exp. Psychol. Anim. Behav. Процесс. 11, 35–51. DOI: 10.1037 // 0097-7403.11.1.35

PubMed Аннотация | CrossRef Полный текст | Google Scholar

Д’Амато, М.Р., Салмон, Д. П., Лукас, Э., и Томи, А. (1985b). Симметрия и транзитивность условных отношений у обезьян ( Cebus apella ) и голубей ( Columba livia ). J. Exp. Анальный. Behav. 44, 35–47. DOI: 10.1901 / jeab.1985.44-35

PubMed Аннотация | CrossRef Полный текст | Google Scholar

Делиус, Дж. Д., и Симанн, М. (1998). Транзитивная реакция у животных и людей: скорее экстаптация, чем адаптация. Behav. Процессы 42, 107–137.DOI: 10.1016 / S0376-6357 (97) 00072-7

PubMed Аннотация | CrossRef Полный текст | Google Scholar

Эдвардс, К. А., Джагиело, Дж. А., и Зенталл, Т. Р. (1983). Использование голубями символа «одинаковый / разный». Anim. Учиться. Behav. 11, 349–355. DOI: 10.3758 / BF03199787

CrossRef Полный текст | Google Scholar

Элепфандт А. (1987). Сравнительное познание: неадекватный подход, опрометчивые выводы. Behav. Brain Sci. 10, 661–662. DOI: 10.1017 / S0140525X00055059

CrossRef Полный текст | Google Scholar

Эпштейн Р., Киршнит, К. Э., Ланза, Р. П., и Рубин, Л. С. (1984). «Проницательность» голубя: предшественники и факторы, определяющие умную производительность. Nature 308, 61–62. DOI: 10.1038 / 308061a0

PubMed Аннотация | CrossRef Полный текст | Google Scholar

Эпштейн Р., Ланца Р. П. и Скиннер Б. Ф. (1980). Символическое общение двух голубей ( Columbia livia domestica ). Наука 207, 543–545. DOI: 10.1126 / science.207.4430.543

PubMed Аннотация | CrossRef Полный текст | Google Scholar

Франк, А.Дж. И Вассерман Э. А. (2005). Ассоциативная симметрия у голубя после последовательного обучения сопоставлению с выборкой. J. Exp. Анальный. Behav. 84, 147–165. DOI: 10.1901 / jeab.2005.115-04

PubMed Аннотация | CrossRef Полный текст | Google Scholar

Гиллан Д. Дж. (1981). Рассуждения на шимпанзе: II. Переходный вывод. J. Exp. Psychol. Anim. Behav. Процесс. 7, 150–164. DOI: 10.1037 / 0097-7403.7.2.150

CrossRef Полный текст | Google Scholar

Джурфа, М., Zhang, S., Jenett, A., Menzel, R., and Srinivasan, M. V. (2001). Понятия «одинаковость» и «различие» у насекомых. Nature 410, 930–933. DOI: 10.1038 / 35073582

PubMed Аннотация | CrossRef Полный текст | Google Scholar

Goldman-Rakic, P. S., and Preuss, T. M. (1987). Поднимется сравнительная психология? Behav. Brain Sci. 10, 666–667. DOI: 10.1017 / S0140525X00055102

CrossRef Полный текст | Google Scholar

Грейнджер, Дж., Дюфау, С., Монтант М., Зиглер Дж. К. и Фагот Дж. (2012). Ортографическая обработка павианов ( Papio papio ). Наука 336, 245–248. DOI: 10.1126 / science.1218152

PubMed Аннотация | CrossRef Полный текст | Google Scholar

Хейт, М. М. (1998). Кто заложил винтик в познании младенцев? Слишком дорого обходится богатая интерпретация? Infant Behav. Dev. 21, 167–179. DOI: 10.1016 / S0163-6383 (98)-7

CrossRef Полный текст | Google Scholar

Хэмптон, Р.Р., Хэмпстед Б. М. и Мюррей Е. А. (2005). Обезьяны-резусы ( Macaca mulatta ) демонстрируют устойчивую память на то, что и где, но не когда, в тесте памяти в открытом поле. ЖЖ. Мотив. 36, 245–259. DOI: 10.1016 / j.lmot.2005.02.004

CrossRef Полный текст | Google Scholar

Ханус, Д. (2016). Случайные рассуждения против ассоциативного обучения: полезная дихотомия или соломенная битва в сравнительной психологии. J. Comp. Psychol. 130, 241–248.DOI: 10.1037 / a0040235

PubMed Аннотация | CrossRef Полный текст | Google Scholar

Hodos, W. (1987). Общий интеллект животных: идея, опередившая свое время. Behav. Brain Sci. 10: 668. DOI: 10.1017 / S0140525X00055138

CrossRef Полный текст | Google Scholar

Хоган Д. Э. и Зенталл Т. Р. (1977). Обратные ассоциации у голубя. Am. J. Psychol. 90, 3–15. DOI: 10.2307 / 1421635

CrossRef Полный текст | Google Scholar

Лазарева, О.Ф., и Вассерман Э. А. (2012). Переходный вывод у голубей: измерение ассоциативных значений стимулов B и D. Behav. Процессы 89, 244–255. DOI: 10.1016 / j.beproc.2011.12.001

PubMed Аннотация | CrossRef Полный текст | Google Scholar

Линке, М., Брекер, Ф., Рамскар, М., и Баайен, Х. (2017). Обучаются ли павианы «орфографическим» представлениям? Возможно нет. PLoS One 12: e0183876. DOI: 10.1371 / journal.pone.0183876

PubMed Аннотация | CrossRef Полный текст | Google Scholar

Лионелло-ДеНольф, К.М. и Уркуиоли П. Дж. (2002). Топографии контроля стимулов и проверка симметрии у голубей. J. Exp. Анальный. Behav. 78, 467–495. DOI: 10.1901 / jeab.2002.78-467

CrossRef Полный текст | Google Scholar

Липкенс Р., Коп П. Ф. и Маттейс В. (1988). Тест на симметрию и транзитивность в условных различительных характеристиках голубей. J. Exp. Анальный. Behav. 49, 395–409. DOI: 10.1901 / jeab.1988.49-395

PubMed Аннотация | CrossRef Полный текст | Google Scholar

Люс, Р.Д. (1995). Четыре противоречия относительно математического моделирования в психологии. Annu. Rev. Psychol. 46, 1-27. DOI: 10.1146 / annurev.ps.46.020195.000245

CrossRef Полный текст | Google Scholar

Макфейл, Э. М. (1982). Мозг и интеллект позвоночных . Оксфорд, Англия: Clarendon Press.

Google Scholar

Макфейл, Э. М. (1985). Интеллект позвоночных: нулевая гипотеза. Philos. Пер. R. Soc. Лондон. B Biol. Sci. 308, 37–51.DOI: 10.1098 / rstb.1985.0008

CrossRef Полный текст | Google Scholar

Макфейл, Э. М. (1987). Сравнительная психология интеллекта. Behav. Brain Sci. 10, 645–695. DOI: 10.1017 / S0140525X00054984

CrossRef Полный текст | Google Scholar

Masure, R.H., и Allee, W.C. (1934). Социальный порядок в стаях обычных кур и голубей. Auk 51, 306–327. DOI: 10.2307 / 4077659

CrossRef Полный текст | Google Scholar

Макилвейн, W.Дж., Серна, Р. В., Дуб, В. В., и Стромер, Р. (2000). «Согласованность топографии контроля стимулов и эквивалентность стимулов: согласование результатов испытаний с теорией» в Экспериментальный и прикладной анализ человеческого поведения . ред. Дж. Лесли и Д. Э. Блэкман (Рино, Невада: Context Press), 85–110.

Google Scholar

Макинтайр, Р. Д., Клири, Дж., И Томпсон, Т. (1987). Условные отношения обезьян: рефлексивность, симметрия и транзитивность. J. Exp. Анальный. Behav. 47, 279–285.DOI: 10.1901 / jeab.1987.47-279

PubMed Аннотация | CrossRef Полный текст | Google Scholar

Морено, А. М., де Соуза, Д. Д. Г., и Рейнхард, Дж. (2012). Сравнительное исследование способности к реляционному обучению у медоносных пчел ( Apis mellifera ) и пчел без жала ( Melipona rufiventris ). PLoS One 7: e51467. DOI: 10.1371 / journal.pone.0051467

PubMed Аннотация | CrossRef Полный текст | Google Scholar

Оден, Д. Л., Томпсон, Р.К. Р. и Премак Д. (1988). Спонтанный перенос совпадения детенышей шимпанзе ( Pan troglodytes ). J. Exp. Psychol. Anim. Behav. Процесс. 14, 140–145. DOI: 10.1037 / 0097-7403.14.2.140

PubMed Аннотация | CrossRef Полный текст | Google Scholar

Пас-и-Миньо К., Г., Бонд, А. Б., Камил, А. К., и Балда, Р. П. (2004). Пиньонские сойки используют транзитивный вывод для предсказания социального доминирования. Nature 430, 778–781. DOI: 10.1038 / nature02723

PubMed Аннотация | CrossRef Полный текст | Google Scholar

Пенн, Д.К., Холяок, К. Дж., И Повинелли, Д. Дж. (2008). Ошибка Дарвина: объяснение разрыва между человеческим и нечеловеческим разумом. Behav. Brain Sci. 31, 109–130. DOI: 10.1017 / S0140525X08003543

PubMed Аннотация | CrossRef Полный текст | Google Scholar

Пиаже, Дж. (1928). Суждение и рассуждение у ребенка . Лондон, Англия: Routledge Chapman & Hall.

Google Scholar

Повинелли, Д. Дж. (1994). Сравнительные исследования атрибуции психического состояния животных: ответ Хейесу. Anim. Behav. 48, 239–241. DOI: 10.1006 / anbe.1994.1233

CrossRef Полный текст | Google Scholar

Повинелли Д. Дж., Нельсон К. Э. и Бойсен С. Т. (1990). Выводы о догадках и знании шимпанзе ( Pan troglodytes ). J. Comp. Psychol. 104, 203–210. DOI: 10.1037 / 0735-7036.104.3.203

PubMed Аннотация | CrossRef Полный текст | Google Scholar

Премак Д. и Вудрафф Г. (1978). Есть ли у шимпанзе теория разума? Behav.Brain Sci. 1, 515–526. DOI: 10.1017 / S0140525X00076512

CrossRef Полный текст | Google Scholar

Ричардс Р. У. (1988). Вопрос о двунаправленных ассоциациях в обучении голубей задачам условной дискриминации. Бык. Психон. Soc. 26, 577–579. DOI: 10.3758 / BF03330126

CrossRef Полный текст | Google Scholar

Сэндс, С. Ф., и Райт, А. А. (1980). Производительность распознавания серийных зондов резус-деньгами и человеком с помощью списков из 10 и 20 пунктов. J. Exp. Psychol. Anim. Behav. Процесс. 6, 386–396. DOI: 10.1037 / 0097-7403.6.4.386

PubMed Аннотация | CrossRef Полный текст | Google Scholar

Сантьяго, Х.С., и Райт, А.А. (1984). Память голубя: одинаковое / различное обучение концепции, получение последовательного распознавания датчика и влияние задержки датчика на функцию последовательного позиционирования. J. Exp. Psychol. Anim. Behav. Процесс. 10, 498–512. DOI: 10.1037 / 0097-7403.10.4.498

PubMed Аннотация | CrossRef Полный текст | Google Scholar

Шарф, Д., Бой, К., Убер Райнерт, А., Дивайн, Дж., Гюнтюркюн, О., и Коломбо, М. (2016). Ортографическая обработка у голубей ( Columba livia ). Proc. Natl. Акад. Sci. США 113, 11272–11276. DOI: 10.1073 / pnas.1607870113

PubMed Аннотация | CrossRef Полный текст | Google Scholar

Шарф Д. и Коломбо М. (2008). Изображение серийного порядка: сравнительный анализ людей, обезьян и голубей. Brain Res. Бык. 76, 307–312. DOI: 10.1016 / j.brainresbull.2008.02.022

PubMed Аннотация | CrossRef Полный текст | Google Scholar

Шарф, Д., и Коломбо, М. (2020). Columban Simulation Project 2.0: числовая компетенция и орфографическая обработка у голубей и приматов. Фронт. Psychol. 10: 3017. DOI: 10.3389 / fpsyg.2019.03017

PubMed Аннотация | CrossRef Полный текст | Google Scholar

Шварц Б. Л., Колон М. Р., Санчес И. К., Родригес И. А. и Эванс С. (2002). Однократное изучение информации «что» и «кто» у гориллы ( Gorilla gorilla gorilla ): последствия для эпизодической памяти. Anim. Cogn. 5, 85–90. DOI: 10.1007 / s10071-002-0132-0

PubMed Аннотация | CrossRef Полный текст | Google Scholar

Шварц Б. Л., Хоффман М. Л. и Эванс С. (2005). Эпизодическая память у гориллы: обзор и новые открытия. ЖЖ. Мотив. 36, 226–244. DOI: 10.1016 / j.lmot.2005.02.012

CrossRef Полный текст | Google Scholar

Шварц, Б. Л., Мейснер, К. М., Хоффман, М., Эванс, С., и Фрейзер, Л. Д. (2004). Эффекты памяти событий и дезинформации у гориллы ( Gorilla gorilla gorilla ). Anim. Cogn. 7, 93–100. DOI: 10.1007 / s10071-003-0194-7

PubMed Аннотация | CrossRef Полный текст | Google Scholar

Шеттлворт, С. Дж. (1998). Познание, эволюция и поведение . Нью-Йорк, Нью-Йорк: Издательство Оксфордского университета.

Google Scholar

Сидман М. (1994). Отношения эквивалентности и поведение: исследование . Бостон, Массачусетс: Кооператив авторов.

Google Scholar

Сидман М., Раузин Р., Лазарь Р., Каннингем С., Тейлби В. и Карриган П. (1982). Поиск симметрии в условном различении макак-резусов, бабуинов и детей. J. Exp. Анальный. Behav. 37, 23–44. DOI: 10.1901 / jeab.1982.37-23

PubMed Аннотация | CrossRef Полный текст | Google Scholar

Симанн М., Делиус Дж. Д. и Райт А. А. (1996). Переходные реакции у голубей: влияние частоты стимулов и истории подкрепления. Behav. Процессы 37, 185–195.DOI: 10.1016 / 0376-6357 (96) 00020-4

PubMed Аннотация | CrossRef Полный текст | Google Scholar

Сков-Ракетт, С. И., Миллер, Н. Ю., и Шеттлворт, С. Дж. (2006). Что-где-когда память у голубей. J. Exp. Psychol. Anim. Behav. Процесс. 32, 345–358. DOI: 10.1037 / 0097-7403.32.4.345

PubMed Аннотация | CrossRef Полный текст | Google Scholar

Смит, Дж. Д., Закжевски, А. К., и Черч, Б. А. (2016). Формальные модели в исследованиях метапознания животных: проблема интерпретации поведения животных. Психон. Бык. Rev. 23, 1341–1353. DOI: 10.3758 / s13423-015-0985-2

PubMed Аннотация | CrossRef Полный текст | Google Scholar

Стейрн, Дж. Н., Уивер, Дж. Э. и Зенталл, Т. Р. (1995). Переходный вывод у голубей: упрощенные процедуры и проверка теории переноса ценностей. Anim. Учиться. Behav. 23, 76–82. DOI: 10.3758 / BF03198018

CrossRef Полный текст | Google Scholar

Штернберг Р. Дж. (1987). Трудности сравнения интеллекта разных видов. Behav. Brain Sci. 10, 679–680. DOI: 10.1017 / S0140525X00055278

CrossRef Полный текст | Google Scholar

Штрауб, Р. О., и Террас, Х. С. (1981). Обобщение серийного обучения голубя. Anim. Учиться. Behav. 9, 454–468. DOI: 10.3758 / BF03209775

CrossRef Полный текст | Google Scholar

Suddendorf, T., и Corballis, M.C. (2007). Эволюция предвидения: что такое мысленные путешествия во времени и уникальны ли они для людей? Behav.Brain Sci. 30, 299–313. DOI: 10.1017 / S0140525X07001975

PubMed Аннотация | CrossRef Полный текст | Google Scholar

Террас, Х. С. (1993). Филогения и онтогенез серийной памяти: список обучения голубей и обезьян. Psychol. Sci. 4, 162–169. DOI: 10.1111 / j.1467-9280.1993.tb00481.x

CrossRef Полный текст | Google Scholar

Томонага М., Мацузава Т., Фудзита К. и Ямамото Дж. (1991). Появление симметрии в визуальном условном различении шимпанзе ( Pan troglodytes ). Psychol. Rep. 68, 51–60. DOI: 10.2466 / pr0.1991.68.1.51

PubMed Аннотация | CrossRef Полный текст | Google Scholar

Тулвинг, Э. (1972). «Эпизодическая и семантическая память» в Организация памяти . ред. Э. Талвинг и У. Дональдсон (Нью-Йорк: Academic Press), 382–403.

Google Scholar

Vaughan, W. (1988). Формирование множеств эквивалентности у голубей. J. Exp. Psychol. Anim. Behav. Процесс. 14, 36–42. DOI: 10.1037 / 0097-7403.14.1.36

CrossRef Полный текст | Google Scholar

Воки, Дж. Р., и Джеймисон, Р. К. (2015). Визуально знакомый отчет о доказательствах орфографической обработки у павианов ( Papio papio ). Psychol. Sci. 25, 991–996. DOI: 10.1177 / 0956797613516634

PubMed Аннотация | CrossRef Полный текст | Google Scholar

фон Ферзен, Л., Винн, К. Д. Л., Делиус, Дж. Д. и Стаддон, Дж. Э. Р. (1991). Формирование переходного вывода у голубей. Дж.Exp. Psychol. Anim. Behav. Процесс. 17, 334–341. DOI: 10.1037 / 0097-7403.17.3.334

CrossRef Полный текст | Google Scholar

Вассерман, Э.А., Хугарт, Дж. А., и Киркпатрик-Стегер, К. (1995). Голуби демонстрируют совершенно разные представления после тренировки со сложными визуальными стимулами. J. Exp. Psychol. Anim. Behav. Процесс. 21, 248–252. DOI: 10.1037 // 0097-7403.21.3.248

PubMed Аннотация | CrossRef Полный текст | Google Scholar

Вайнштейн, Б.(1941). Подбор по образцу макаками-резусами и детьми. J. Comp. Psychol. 31, 195–213. DOI: 10,1037 / h0063449

CrossRef Полный текст | Google Scholar

Уилсон, Б., Макинтош, Н. Дж., И Боукс, Р. А. (1985a). Сопоставление и необычное обучение у голубя: эффекты переноса и отсутствие реляционного обучения. Q. J. Exp. Psychol. В 37, 295–311. DOI: 10.1080 / 14640748508401172

CrossRef Полный текст | Google Scholar

Уилсон, Б., Макинтош, Н. Дж., И Боукс, Р. А. (1985b). Передача реляционных правил в сопоставлении и изучении странностей голубями и врановыми. Q. J. Exp. Psychol. B 37, 313–332. DOI: 10.1080 / 14640748508401173

CrossRef Полный текст | Google Scholar

Райт, А.А. (1997). Концептуальное обучение и стратегии обучения. Psychol. Sci. 8, 119–123. DOI: 10.1111 / j.1467-9280.1997.tb00693.x

CrossRef Полный текст | Google Scholar

Ямамото Дж. И Асано Т.(1995). Эквивалентность стимулов у шимпанзе ( Pan troglodytes ). Psychol. Рек. 45, 3–21.

Google Scholar

Янг, М. Э., Вассерман, Э. А., и Гарнер, К. Л. (1997). Влияние количества предметов на различение голубей одного и того же на разных визуальных дисплеях. J. Exp. Psychol. Anim. Behav. Процесс. 23, 491–501. DOI: 10.1037 / 0097-7403.23.4.491

PubMed Аннотация | CrossRef Полный текст | Google Scholar

Зенталл, Т.Р. и Хоган Д. Э. (1974). Абстрактное обучение концепции в голуби. J. Exp. Psychol. 102, 393–398. DOI: 10,1037 / h0035970

CrossRef Полный текст | Google Scholar

Зенталл Т. Р. и Хоган Д. Э. (1978). Одно и то же / другое концептуальное обучение у голубя: влияние негативных примеров и предшествующая адаптация к передаче стимулов. J. Exp. Анальный. Behav. 30, 177–186. DOI: 10.1901 / jeab.1978.30-177

PubMed Аннотация | CrossRef Полный текст | Google Scholar

.

Добавить комментарий