Речь и ее функции психология: Речь и ее функции (стр. 1 из 3) — ШПИЛЬКИ

Содержание

Речь и ее функции (стр. 1 из 3)

Содержание

Введение

1. Речь и ее функции

2. Виды речевой деятельности и их особенности

3. Теории развития речи

4. Нарушения речи

Заключение

Список литературы

Важнейшим достижением человека, позволившим ему использовать общечеловеческий опыт, как прошлый, так и настоящий, явилось речевое общение, которое развивалось на основе трудовой деятельности. Речь — это язык в действии.

Главное, что ставит человеческую речь выше всех прочих средств общения, — это способность ребенка уже в очень раннем возрасте понимать и конструировать из нескольких десятков звуков родного языка неограниченное количество речевых сигналов, которые в большинстве случаев ребенок ранее не произносил и не слышал и которые будут иметь для него и для окружающих определенное значение.

У человека чрезвычайно высокая способность к мышлению. Однако эта способность, так же как и лежащие в ее основе восприятие и память были бы значительно слабее, если бы у человека одновременно с этими процессами не выработалось орудие, служащее их продолжением и дополнением, — речь.

Речь является основным средством человеческого общения. Без нее человек не имел бы возможности получать и передавать большое количество информации, в частности такую, которая несет большую смысловую нагрузку или фиксирует в себе то, что невозможно воспринять с помощью органов чувств (абстрактные понятия, непосредственно не воспринимаемые явления, законы, правила и т.п.). Без письменной речи человек был бы лишен возможности узнать, как жили, что думали и делали люди предыдущих поколений. У него не было бы возможности передать другим свои мысли и чувства. Благодаря речи как средству общения индивидуальное сознание человека, не ограничиваясь личным опытом, обогащается опытом других людей, причем в гораздо большей степени, чем это может позволить наблюдение и другие процессы неречевого, непосредственного познания, осуществляемого через органы чувств: восприятие, внимание, воображение, память и мышление. Через речь психология и опыт одного человека становятся доступными другим людям, обогащают их, способствуют их развитию.

По своему жизненному значению речь имеет полифункциональный характер. Она является не только средством общения, но и средством мышления, носителем сознания, памяти, информации (письменные тексты), средством управления поведением других людей и регуляции собственного поведения человека. Соответственно множеству ее функций речь является полиморфной деятельностью, т.е. в своих различных функциональных назначениях представлена в разных формах: внешней, внутренней, монолога, диалога, письменной, устной и т.д. Хотя все эти формы речи взаимосвязаны, их жизненное назначение неодинаково. Внешняя речь, например, играет в основном роль средства общения, внутренняя — средства мышления. Письменная речь чаще всего выступает как способ запоминания информации. Монолог обслуживает процесс одностороннего, а диалог — двустороннего обмена информацией.

Важно отличать язык от речи. Их основное различие заключается в следующем. Язык — это система условных символов, с помощью которых передаются сочетания звуков, имеющие для людей определенные значение и смысл. Речь же — это совокупность произносимых или воспринимаемых звуков, имеющих тот смысл и то же значение, что и соответствующая им система письменных знаков. Язык един для всех людей, пользующихся им, речь является индивидуально своеобразной. В речи выражается психология отдельно взятого человека или общности людей, для которых данные особенности речи характерны, язык отражает в себе психологию народа, для которого он является родным, причем не, только ныне живущих людей, но и всех других, которые жили раньше и говорили на данном языке.

Речь без усвоения языка невозможна, в то время как язык может существовать и развиваться относительно независимо от человека, по законам, не связанным ни с его психологией, ни с его поведением.

Связывающим звеном между языком и речью выступает значение слова. Оно выражается как в единицах языка, так и в единицах речи.

Речь вместе с тем несет в себе определенный смысл, характеризующий личность того человека, который ею пользуется. Смысл в отличие от значения выражается в тех сугубо личных мыслях, чувствах, образах, ассоциациях, которые данное слово вызывает именно у этого человека. Смыслы одних и тех же слов для разных людей различны, хотя языковые значения могут быть одинаковыми.

Речь имеет три функции: сигнификативную (обозначения), обобщения, коммуникации (передачи знаний, отношений, чувств).

Сигнификативная функция отличает речь человека от коммуникации животных. У человека со словом связано представление о предмете или явлении. Взаимопонимание в процессе общения основано, таким образом, на единстве обозначения предметов и явлений, воспринимающим и говорящим.

Функция обобщения связана с тем, что слово обозначает не только отдельный, данный предмет, но и целую группу сходных предметов и всегда является носителем их существенных признаков.

Третья функция речи — функция коммуникации, т.е. передачи информации. Если первые две функции речи могут быть рассмотрены как внутренняя психическая деятельность, то коммуникативная функция выступает как внешнее речевое поведение, направленное на контакты с другими людьми. В коммуникативной функции речи выделяют три стороны: информационную, выразительную и волеизъявительную.

Информационная сторона проявляется в передаче знаний и тесно связана с функциями обозначения и обобщения.

Выразительная сторона речи помогает передать чувства и отношения говорящего к предмету сообщения.

Волеизъявительная сторона направлена на то, чтобы подчинить слушателя замыслу говорящего.

Рис.1

В психологии различают два основных вида речи: внешнюю и внутреннюю. Внешняя речь включает устную (диалогическую и монологическую) и письменную. Диалог — это непосредственное общение двух или нескольких человек.

Диалогическая речь — это речь поддерживаемая; собеседник ставит в ходе ее уточняющие вопросы, подавая реплики, может помочь закончить мысль (или переориентировать ее).

Разновидностью диалогического общения является беседа, при которой диалог имеет тематическую направленность.

Монологическая речь — длительное, последовательное, связное изложение системы мыслей, знаний одним лицом. Монологическая речь — связная, контекстная. Ее содержание должно прежде всего удовлетворять требования последовательности и доказательности в изложении. Другое условие, неразрывно связанное с первым, — грамматически правильное построение предложений.

Монолог не терпит неправильного построения фраз. Он предъявляет ряд требований к темпу и звучанию речи.

Содержательная сторона монолога должна сочетаться с выразительной. Выразительность же создается как языковыми средствами (умение употребить слово, словосочетание, синтаксическую конструкцию, которые наиболее точно передают замысел говорящего), так и неязыковыми коммуникативными средствами (интонацией, системой пауз, расчленением произношения какого-то слова или нескольких слов, выполняющим в устной речи функцию своеобразного подчеркивания, мимикой и жестикуляцией).

Рис.2

Письменная речь представляет собой разновидность монологической речи. Она более развернута, чем устная монологическая речь. Это обусловлено тем, что письменная речь предполагает отсутствие обратной связи с собеседником. Кроме того, письменная речь не имеет никаких дополнительных средств воздействия на воспринимающего, кроме самих слов, их порядка и организующих предложение знаков препинания.

Письменная речь и устная находятся друг с другом в относительно сложных взаимоотношениях. Они теснейшим образом между собой связаны. Но их единство включает и очень существенные различия. Современная письменная речь носит алфабетический характер; знаки письменной речи — буквы — обозначают звуки устной речи. Тем не менее письменная речь не является просто переводом устной речи в письменные знаки. Различия между ними не сводятся к тому, что письменная и устная речь пользуются разными техническими средствами. Они более глубоки. Хорошо известны большие писатели, которые были слабыми ораторами, и выдающиеся ораторы, выступления которых при чтении теряют большую часть своего обаяния. Письменная и устная речь выполняют обычно разные функции. Речь устная по большей части функционирует как разговорная речь в ситуации беседы, письменная речь — как речь деловая, научная, более безличная, предназначенная не для непосредственно присутствующего собеседника. Письменная речь при этом направлена преимущественно на передачу более отвлеченного содержания, между тем как устная, разговорная речь по большей части рождается из непосредственного переживания. Отсюда целый ряд различий в построении письменной и устной речи и в средствах, которыми каждая из них пользуется.

При всех различиях, которые существуют между письменной и устной речью, нельзя, однако, внешне противопоставлять их друг другу. Ни устная, ни письменная речь не представляют собой однородного целого. Существуют различные виды как устной, так и письменной речи. Устная речь может быть, с одной стороны, разговорной речью, речью — беседой, с другой — речью, ораторским выступлением, докладом, лекцией. Существуют также различные разновидности письменной речи: письмо будет по своему характеру, по стилю существенно отличаться от речи научного трактата; эпистолярный стиль — особый стиль; он значительно приближается к стилю и общему характеру устной речи. С другой стороны, речь, публичное выступление, лекция, доклад по своему характеру в некоторых отношениях значительно приближаются к письменной речи. Лекция, доклад и т.д. располагают всеми выразительными средствами устной речи. И искусство этой формы устной речи включает в себя использование и этих выразительных средств; вопреки общепринятому выражению о чтении лекций, лекцию нельзя превращать просто в чтение некоторого текста. Речь — лекция должна соединять в себе особенности как устной, так и письменной речи. Произнесенная перед безмолвной аудиторией, она должна быть в какой — то мере все же лекцией — беседой: сугубо тонкая чувствительность, улавливающая невысказанное состояние аудитории, податливой или сопротивляющейся, увлеченной или скучающей, и умение тут же, как в речи — беседе, учесть по едва уловимым реакциям слушателей их внутреннее состояние и отношение к сказанному — все эти особенности устной речи должны сочетаться со строгой систематичностью и логической связностью изложения, свойственными не разговорной устной, а письменной речи.

Речь, ее функции. Соотношение мышления и речи.

Речь – это вынесенная вовне психика субъекта и, соответственно, одна из важнейших психологических функций, дающая человеку возможность быть понятым окружающими. Речь переводит психические феномены в доступный наблюдению процесс. И наоборот, в случае понимания звучащей речи такой процесс превращается в мысль, психологический продукт. Вопрос о связи речи с мышлением является в определенном смысле ключевым в психологии речи. Очевидно, что нормальная речь непременно осмысленна, поскольку в выражении смысла состоит ее основная функция. Вместе с тем формы связи мысли и слова трудно представимы. Исследователи выделяют три основные функции речи: коммуникативную, регулирующую и программирующую.

1. Коммуникативная функция речи обеспечивает общение между людьми с помощью языка.

Язык – это система словесных знаков, средство, с помощью которого осуществляется общение между людьми. Речь – это процесс использования языка в целях общения людей. Речь есть не столько общение во время труда, сколько общение для труда. речь является одним из средств, конструирующих эту деятельность. Речь по существу своему не дело индивида, не дело изолированного носителя языка: это прежде всего внутренняя активность общества, осуществляемая им через отдельных носителей языка или, точнее, при их помощи.

Система словесных символов расширяет возможности приспособления человека к окружающей среде, возможности его ориентации в природном и социальном мире. Через знания, накопленные человечеством и зафиксированные в устной и письменной речи, человек связан с прошлым и будущим. Способность человека к общению с помощью слов-символов имеет свои истоки в коммуникативных способностях высших обезьян.

Язык представляет собой определенную систему знаков и правил их образования. Человек осваивает язык в течение жизни. Существует критический период для освоения языка. После 10 лет способность к развитию нейронных сетей, необходимых для построения центров речи, утрачивается. Маугли — один из литературных примеров потери речевой функции.

Языковые знания не передаются по наследству. Однако у человека имеются генетические предпосылки к общению с помощью речи и усвоению языка. Они заложены в особенностях как центральной нервной системы, так и речедвигательного аппарата, гортани. Амбидексы — лица, у которых функциональная асимметрия полушарии менее выражена, обладают большими языковыми способностями.

2. Регулирующая функция речи реализует себя в высших психических функциях — сознательных формах психической деятельности. Понятие высшей психической функции введено Л.С. Выготским и развито А.Р. Лурия и другими отечественными психологами. Отличительной особенностью высших психических функций является их произвольный характер.

Предполагают, что речи принадлежит важная роль в развитии произвольного, волевого поведения. Первоначально высшая психическая функция как бы разделена между двумя людьми. Один человек регулирует поведение другого с помощью специальных раздражителей («знаков»), среди которых наибольшую роль играет речь. Научаясь применять по отношению к собственному поведению стимулы, которые первоначально использовались для регуляции поведения других людей, человек приходит к овладению собственным поведением. В результате процесса интериоризации — преобразования внешней речевой деятельности во внутреннюю речь, последняя становится тем механизмом, с помощью которого человек овладевает собственными произвольными действиями.

3. Программирующая функция речи выражается в построении смысловых схем речевого высказывания, грамматических структур предложений, в переходе от замысла к внешнему развернутому высказыванию. В основе этого процесса — внутреннее программирование, осуществляемое с помощью внутренней речи. Как показывают клинические данные, оно необходимо не только для речевого высказывания, но и для построения самых различных движений и действий.

Каким образом можно объяснить связь психического явления — мысли — и звучащего, физически регистрируемого слова?

На одном полюсе позиция классического бихевиоризма (мышление — это беззвучная речь), на другом — представление, сформировавшееся в рамках вюрцбургской школы (мышление и речь имеют разное происхождение и представляют собой различные сущности). Отождествлению речи и мышления или, напротив, их полному размежеванию противостоит представление об их взаимосвязи: по выражению С. Л. Рубинштейна, между мышлением и речью существует единство, но не тождество.

Мышление в общем случае представляет собой целенаправленный процесс, состоящий в решении определенного вида задач или выведении умозаключений. Согласно существующим данным, мыслительный процесс включает ряд компонентов (механизмов), которые могут быть различными при решении разных типов задач. Общими компонентами мышления являются:

создание умственных моделей ситуации, включающих условия и цель задачи;
взаимодействие поступающей информации с репертуаром знаний и схем, хранящихся в долговременной памяти;
манипулирование моделью;
выявление результата, отвечающего исходным условиям задачи.

Ход решения задачи, или оперирование умственной моделью, может протекать в различных режимах: логическом, хорошо осознаваемом и подлежащем речевому выражению, и интуитивном, при котором субъект мыслительного процесса не осознает и не может описать словами ход своих умственных действий.

Таким образом, мы видим, что мышление представляет собой специальную когнитивную функцию, состоящую в создании нового ментального продукта. Ход мыслительного процесса в одних случаях может быть отражен в речи мыслящего субъекта, в других — нет, т. е. он не связан с речью необходимым образом.

Назовем теперь основные компоненты, задействованные в речевом процессе. При порождении речи исходным компонентом является семантическое состояние (включающее представления субъекта, возникающие у него модели ситуаций, его эмоциональные переживания), а также мотивирующий импульс к вербализации данного семантического состояния. Далее актуализируются ранее выработанные связи данного семантического состояния с вербальными структурами и семантическими полями, а также происходит «активизация иерархических уровней языковых структур.

Сравнение механизмов мыслительных и речевых процессов позволяет выявить различие и пересечение их сфер действия. Обратим внимание на то, что в речевом процессе — при продуцировании речи и ее восприятии — в начале или конце процесса необходимо наличие важнейшего семантического компонента, для которого адекватен термин «понимание». Данный компонент (с точки зрения его механизма) может быть квалифицирован как наличие модели действительности (ситуации) в когнитивной сфере субъекта. Этот семантический компонент необходим для того, чтобы произносимая речь была полноценной, осмысленной, и чтобы она. была понятна слушателю. Такого же типа семантический компонент — понимание, наличие модели действительности (ситуации) — необходим, как показано выше, и в мыслительном процессе.

Пересечение речи и мышления происходит в семантическом компоненте — понимании элементов действительности. Для мыслительного процесса этот компонент служит материалом для осуществления необходимых операций; для речевого процесса — стартовой площадкой для вербализации, словесных описаний. Специфика речевого процесса и его основная функция — создание вербального продукта, адекватного семантическому содержанию, и его экстериоризация. Именно поэтому речь может быть включена в любой психический процесс, содержащий такого рода семантический компонент. Таким процессом может быть не только мышление и восприятие, но и эмоциональное переживание.

Анализ соотношения речевых и мыслительных процессов представляет речь как некую «многовалентную» сущность, что допускает ее включение в разного вида когнитивные функции. Однако свойством «многовалентное» обладает также и мышление. Мыслительные процессы возможны в вербальной форме, на материале зрительных, слуховых и других перцептивных сигналов.

Известны формы продуманной речи, учитывающей собеседника, аудиторию, соблюдающей принятые нормы в соотношении говорения и выслушивания и т.п., а в итоге приводящей к желательным для говорящего результатам. (Сфера такого рода норм и приемов рассматривается обычно под рубрикой речевого искусства.) Такого рода «умная речь» — результат создания говорящим, предварительно или оперативно, умственной модели ситуации общения, учет ответной реакции слушателя, нахождение адекватных ответных форм, привлечение соответствующего речевого репертуара и др. Названные операции являются мыслительными по своему существу, что свидетельствует о принципиальной возможности включения мышления в организацию речевого общения.

Тема 11. Речь. Ее функции, основные свойства и виды.

Речь – Это форма существования мысли, служащая средством общения между людьми с помощью языка.

Речь является основным средством человеческого общения. Без нее человек не имел бы возможности получать и передавать большое количество информации, в частности такую, которая несет большую смысловую нагрузку или фиксирует в себе то, что невозможно воспринять с помощью органов чувств (абстрактные понятия, непосредственно не воспринимаемые явления, законы, правила и т. д.) Через речь психология и опыт одного человека становятся доступными другим людям, обогащают их, способствуют их развитию. Без письменной речи человек был бы лишен возможности узнать, как жили, что думали и делали люди предыдущих поколений. У него не было бы возможности передать другим свои мысли и чувства.

По своему жизненному значению речь имеет полифункциональный характер.

Она является:

а) средством общения

б) средством мышления

в) носителем сознания, памяти, информации (письменные тексты)

г) средством управления поведением других людей и регуляции собственного поведения человека.

Соответственно множеству функций речь может быть представлена в разных формах:

1. Внешний — играет роль средства общения;

2. Внутренний — роль средства мышления;

3. Монолога — обслуживает процесс одностороннего диалога — двустороннего обмена информацией;

4. Письменной — чаще всего выступает как способ запоминания информации;

5. Устной.

Важно отличать язык от речи.

Язык — это система условных символов, с помощью которых передаются сочетания звуков, имеющие для людей определенные значения и смысл.

Речь же — это совокупность произносимых или воспринимаемых звуков, имеющих тот же смысл и то же значение, что и соответствующая им система письменных знаков.

Язык един для всех людей, пользующихся им, речь является индивидуально своеобразной. Язык отражает психологию народа, для которого является родным.

Со знанием слов непосредственно связано представление о них как о понятиях. Нам вовсе нет необходимости для каждого отдельно существующего предмета или явления придумывать свое специфическое название, самостоятельное слово. В своем общении и в мышлении мы вполне удовлетворительно обходимся весьма ограниченным их количеством, и наш словарный запас намного меньше числа обозначаемых с помощью слов предметов и явлений. Каждое такое слово представляет собой понятие, относящееся не к одному предмету или явлению, а к целому их классу, выделенному по совокупности общих и специфических признаков.

Понятие выступает и как важный элемент восприятия, внимания, памяти, а не только мышления и речи. Оно придает всем этим процессам избирательность и глубину. Процесс формирования понятия начинается у ребенка задолго до овладения речью, но становится по-настоящему активным лишь тогда, когда ребенок достаточно овладел речью как средством общения и развил свой практический интеллект.

Речь. Виды и функции речи. Компоненты речевой системы

Приложения семинара:

Семинар «Речь. Виды и функции речи. Компоненты речевой системы»

Т.В.Голубева, учитель-логопед МАДОУ ДСКН №7 г. Сосновоборска

Т.В. Полуденная, учитель-логопед МАДОУ ДСКН №7 г. Сосновоборска

Цель: систематизация знаний о речи как одной из высших психических функций человека.

Задачи:

— актуализировать теоретические знания о видах и функциях речи;

— актуализировать теоретические знания о компонентах речевой системы.

Оборудование: компьютерная презентация (приложение №1).

План проведения семинара

I. Выступление учителей-логопедов «Речь. Виды и функции речи. Компоненты речевой системы».

II. Ответы на вопросы.

Речь – исторически сложившаяся в ходе материальной преобразующей деятельности людей форма общения, опосредованная языком. Речь – это язык в действии.

В психологии различают два основных вида речи: внешнюю и внутреннюю.

Внешняя речь включает устную (диалогическую и монологическую) и письменную. Диалог — это непосредственное общение двух или нескольких человек. Диалогическая речь — это речь поддерживаемая; собеседник ставит в ходе ее уточняющие вопросы, подавая реплики, может помочь закончить мысль (или переориентировать ее). Разновидностью диалогического общения является беседа, при которой диалог имеет тематическую направленность.

Монологическая речь — это речь, произносимая с начала и до конца только одним человеком. Этот вид речи также развивается в процессе общения, но характер общения здесь иной: монолог непрерываем, поэтому активное, жестовое воздействие оказывает выступающий. В монологической речи, по сравнению с диалогической, наиболее существенно изменяется смысловая сторона. Монологическая речь — связная, контекстная. Ее содержание должно прежде всего удовлетворять требованиям последовательности и доказательности в изложении. Другое условие, неразрывно связанное с первым, — грамматически правильное построение предложений.

Монолог не терпит неправильного построения фраз. Он предъявляет ряд требований к темпу и звучанию этого вида речи. Содержательная сторона монолога должна сочетаться с выразительной. Выразительность же создается как языковыми средствами (умение употребить слово, словосочетание, синтаксическую конструкцию, которые наиболее точно передают замысел говорящего), так и неязыковыми коммуникативными средствами (интонацией, системой пауз, расчленением произношения какого-то слова или нескольких слов, выполняющим в устной речи функцию своеобразного подчеркивания, мимикой и жестикуляцией).

Письменная речь представляет собой разновидность монологической речи. Она более развернута, чем устная монологическая речь. Это обусловлено тем, что письменная речь предполагает отсутствие обратной связи с собеседником. Кроме того, этот вид речи не имеет никаких дополнительных средств воздействия на воспринимающего, кроме самих слов, их порядка и организующих предложение знаков препинания.

Внутренняя речь — это особый вид речевой деятельности. Она выступает как фаза планирования в практической и теоретической деятельности. Поэтому для внутренней речи, с одной стороны, характерна фрагментарность, отрывочность. С другой стороны, здесь исключаются недоразумения при восприятии ситуации. Поэтому внутренняя речь чрезвычайно ситуативна, в этом она близка к диалогической. Внутренняя речь формируется на основе внешней.

Перевод внешней речи во внутреннюю (интериоризация) сопровождается редуцированием (сокращением) структуры внешней речи, а переход от внутренней речи к внешней (экстериоризация) требует, наоборот, развертывания структуры внутренней речи, построения ее в соответствии не только с логическими правилами, но и грамматическими.

Психологические функции речи: коммуникационная, интеллектуальная, регуляционная, психодинамическая, психотерапевтическая.

Смысл коммуникативной функции в том, что с помощью речи информация передается от человека к человеку. Она используется в различных видах общения людей и является первичным источником информации. Свою коммуникативную функцию речь получила благодаря существованию языка.

Интеллектуальная функция состоит в том, что для человека речь также и средство мышления. Наиболее ярко функция проявляется в словесно-логическом мышлении. Эта функция проявляется как во внутренней, так и во внешних формах речи: диалоге и монологе.
Речь служит фактором управления собственной психикой и поведением человека, который ее использует, и психикой других людей – в этом выражается ее регуляционная функция.
Психодиагностическая функция заключается в том, что можно судить о психологических особенностях данного человека по его речи, о его психических состояниях, свойствах и познавательных процессах.

С помощью психотерапевтической функции речи люди оказывают на себя и на других терапевтическое влияние, рассчитанное на психологическую поддержку, помощь и на предупреждение легких психогенных заболеваний.

Развитие функций речи в дошкольном возрасте

Коммуникативная функция

Одна из основных функций речи, развивающихся в дошкольном возрасте,— коммуникативная функция, или функция общения. Уже в раннем детстве ребенок пользуется речью как средством общения. Однако он общается лишь с близкими или хорошо знакомыми людьми. Общение в этом случае возникает по поводу конкретной ситуации, в которую включены взрослые и сам ребенок. Общение в конкретной ситуации по поводу тех или иных действий и предметов осуществляется с помощью ситуативной речи.

Ситуативная речь вполне ясна собеседникам, но обычно непонятна постороннему лицу, не знающему ситуации. Ситуативность может быть представлена в речи ребенка многообразными формами. Так, например, типичным для ситуативной речи является выпадение подразумеваемого подлежащего. Оно по большей части заменяется местоимением. Речь так и пестрит словами «он», «она», «они», причем по контексту невозможно установить, к кому (или чему) эти местоимения относятся.
Постепенно ребенок вводит вместо бесконечно повторяющихся местоимений существительные, которые вносят определенную ясность. У старших дошкольников появляется типичная речевая конструкция: ребенок сначала вводит местоимение («она», «он»), а затем, как бы чувствуя неясность своего изложения, поясняет местоимение существительным: «она (девочка) пошла»; «она (корова) забодала»; «он (волк) напал»; «он (шар) покатился» и т. д. Это существенный этап в речевом развитии ребенка. Ситуативный способ изложения как бы прерывается пояснениями, ориентированными на собеседника.
По мере расширения круга общения и по мере роста познавательных интересов ребенок овладевает контекстной речью. Контекстная речь достаточно полно описывает ситуацию, для того чтобы быть понятной без непосредственного восприятия этой ситуации. Пересказ книг, рассказ об интересном факте или описание предмета не могут быть поняты слушателем без вразумительного изложения. Ребенок сам к себе начинает предъявлять требования и пытается следовать им при построении речи.

Овладевая законами построения контекстной речи, ребенок не перестает пользоваться ситуативной речью. Со временем ребенок начинает все более совершенно и к месту пользоваться то ситуативной, то контекстной речью в зависимости от условий и характера общения. Контекстной речью ребенок овладевает под влиянием систематического обучения. На занятиях в детском саду детям приходится излагать более отвлеченное содержание, чем в ситуативной речи, у них появляется потребность в новых речевых средствах и формах, которые дети присваивают из речи взрослых.
Особым типом речи ребенка является объяснительная речь. В старшем дошкольном возрасте у ребенка возникает потребность объяснить сверстнику содержание предстоящей игры, устройство игрушки и многое другое. Часто даже незначительное недопонимание приводит к взаимному неудовольствию говорящего и слушателя, к конфликтам и недоразумениям. Объяснительная речь требует определенной последовательности изложения, выделения и указания главных связей и отношений в ситуации, которую собеседник должен понять. Объяснительный тип связной речи имеет существенное значение, как для формирования коллективных взаимоотношений детей, так и для их умственного развития.

Объяснительную связную речь, которая необходима при включении одним ребенком другого в ситуацию новой игры, дошкольники очень часто подменяют ситуативной речью. Дошкольник затрудняется строить речь таким образом, чтобы объяснить, почему следует делать так, а не иначе. Он сосредоточивает свое объяснение лишь на исполнительской деятельности того, кого он стремится включить в игру. В том случае, когда взрослые создают специальные условия, требующие от старшего дошкольника раскрывать смысл объяснения, у ребенка появляется умение добиваться, чтобы другой понял содержание объяснения.

Планирующая функция

На протяжении дошкольного возраста речь ребенка превращается в средство планирования и регуляции его практического поведения. В этом заключается вторая функция речи. Выполнять эту функцию речь начинает в связи с тем, что она сливается с мышлением ребенка.

Мышление ребенка в раннем детстве включено в его практическую предметную деятельность. Что касается речи, то она в процессе решения задач выступает в виде обращений к взрослому за помощью. К концу раннего детства в речи детей, взявшихся за разрешение какой-либо задачи, появляется много слов, которые как будто ни к кому не адресованы. Частично это восклицания, выражающие отношение ребенка к происходящему, частично — слова, обозначающие действия и их результаты.
Речь ребенка, возникающая во время деятельности и обращенная к себе самому, называется эгоцентрической речью. На протяжении дошкольного возраста эгоцентрическая речь изменяется. В ней появляются высказывания, не просто констатирующие то, что делает ребенок, а предваряющие и направляющие его практическую деятельность. Такие высказывания выражают образную мысль ребенка, опережающую практическое поведение. К старшему дошкольному возрасту, эгоцентрическая речь идет на убыль. Ребенок, если он в это время ни с кем не общается, чаще всего выполняет работу молча. Это не значит, однако, что его мышление перестает протекать в речевой форме. Эгоцентрическая речь подвергается интериоризации, превращается во внутреннюю речь и в этой форме сохраняет свою планирующую функцию. Эгоцентрическая речь является, таким образом, промежуточной ступенью между внешней и внутренней речью ребенка.

Развитие речи как знаковой формы деятельности не может быть понято вне его соотношения с развитием других форм. Игра и рисование обеспечивают упражнение в символическом представлении заместителей реальных предметов. В игре ребенок открывает знаковый смысл предмета-заместителя, а в рисовании — знаковый смысл графических построений. Одновременное называние одним словом-наименованием отсутствующего предмета и его заместителя или предмета и графического построения: насыщает значение слова знаковым смыслом. Знаковый смысл постигается и в предметной деятельности; сопутствуя продвижениям ребенка в предметной деятельности (ребенок постепенно овладевает функциональным назначением предметов), слово, оставаясь одним и тем же в своем наименовании, меняет свое психологическое содержание. Слово начинает нести в себе знаковую функцию как своеобразный знак, выступающий в определенном значении и используемый для хранения и передачи некоторой идеальной информации о том, что лежит за пределами словесного обозначения.

Компоненты речевой системы

Звукопроизносительная сторона речи (звукопроизношение и просодика)

Звукопроизношение — процесс образования речевых звуков, осуществляемый энергетическим (дыхательным), генераторным (голосообразовательным) и резонаторным (звукообразовательным) отделами речевого аппарата при регуляции со стороны центральной нервной системы.

Ле?ксика — совокупность слов того или иного языка, части языка или слов, которые знает тот или иной человек или группа людей. Лексика является центральной частью языка, именующей, формирующей и передающей знания о каких-либо объектах, явлениях.

Граммати?ческий строй — совокупность закономерностей какого-либо языка, регулирующих правильность построения значимых речевых отрезков (слов, высказываний, текстов).

Связная речь – это единое смысловое и структурное целое, включающее связанные между собой и тематически объединенные, законченные отрезки.

Используемая литература:

Пятница Т.В., Солоухина-Башинская Т.В. Справочник дошкольного логопеда,-Ростов-на-Дону ;«Феникс», 2011.
Волкова Л.С. Логопедия,М., 2003.

Психология речи. — Виды и функции речи.

Страница 5 из 38

Виды и функции речи.

Речь выполняет определенные функции:

Рис. 3. Функции речи

Функция воздействия заключается в способности человека посредством речи побуждать людей к определенным действиям или отказу от них.

Функция сообщения состоит в обмене информацией (мыслями) между людьми посредством слов, фраз.

Функция выражения заключается в том, что, с одной стороны, благодаря речи человек может полнее передавать свои чувства, переживания, отношения, и, с другой стороны, выразительность речи, ее эмоциональность значительно расширяет возможности общения.

Функция обозначения состоит в способности человека посредством речи давать предметам и явлениям окружающей действительности присущие только им названия.

Соответственно множеству своих функций (см. рис. 3) речь является полиморфной деятельностью, т.е. в своих различных функциональных назначениях представлена в разных формах (рис. 4) и видах (рис. 5): внешней, внутренней, монолога, диалога, письменной, устной и т. д.

В психологии различают две формы речи: внешнюю и внутреннюю.

Рис. 4. Формы речи

Внешняя речь — система используемых человеком звуковых сигналов, письменных знаков и символов для передачи информации, процесс материализации мысли.

Внешней речи могут быть присущи жаргон и интонация. Жаргон — стилистические особенности (лексические, фразеологические) языка узкой социальной или профессиональной группы людей. Интонация — совокупность элементов речи (мелодика, ритм, темп, интенсивность, акцентный строй, тембр и др.), фонетически организующих речь и являющихся средством выражения различных значений, их эмоциональной окраски.

Внешняя речь включает следующие виды (см. рис. 5):

* устную (диалогическую и монологическую) и

* письменную.

Рис. 5. Виды речи

Устная речь — это общение между людьми посредством произнесения слов вслух, с одной стороны, и восприятия их людьми на слух – с другой.

Диалог (от греч. dialogos — разговор, беседа) — вид речи, заключающийся в попеременном обмене знаковой информацией (в том числе и паузами, молчанием, жестами) двух и более субъектов. Диалогическая речь — это разговор, в котором участвует не менее двух собеседников. Диалогическая речь, психологически наиболее простая и естественная форма речи, возникает при непосредственном общении двух или нескольких собеседников и состоит в основном в обмене репликами.

Реплика — ответ, возражение, замечание на слова собеседника — отличается краткостью, наличием вопросительных и побудительных предложений, синтаксически не развернутых конструкций.

Отличительной чертой диалога является эмоциональный контакт говорящих, их воздействие друг на друга мимикой, жестами, интонацией и тембром голоса.

Диалог поддерживается собеседниками с помощью уточняющих вопросов, изменения ситуации и намерений говорящих. Целенаправленный диалог, связанный одной темой, называется беседой. Участники беседы обсуждают или выясняют определенную проблему с помощью специально подобранных вопросов.

Монолог – вид речи, имеющий одного субъекта и представляющий собой сложное синтаксическое целое, в структурном отношении совсем не связанный с речью собеседника. Монологическая речь — это речь одного человека, в течение относительно длительного времени излагающего свои мысли, или последовательное связное изложение одним лицом системы знаний.

Для монологической речи характерны:

— последовательность и доказательность, которые обеспечивают связность мысли;

— грамматически правильное оформление;

— выразительность голосовых средств.

Монологическая речь сложнее диалога по содержанию и языковому оформлению и всегда предполагает достаточно высокий уровень речевого развития говорящего.

Выделяются три основных вида монологической речи: повествование (рассказ, сообщение), описание и рассуждение, которые, в свою очередь, подразделяются на подвиды, имеющие свои языковые, композиционные и интонационно-выразительные особенности. При дефектах речи монологическая речь нарушается в большей степени, чем диалогическая.

Письменная речь — это графически оформленная речь, организованная на основе буквенных изображений. Она обращена к широкому кругу читателей, лишена ситуативности и предполагает углубленные навыки звукобуквенного анализа, умение логически и грамматически правильно передавать свои мысли, анализировать написанное и совершенствовать форму выражения.

Полноценное усвоение письма и письменной речи тесно связано с уровнем развития устной речи. В период овладения устной речью у ребенка-дошкольника происходят неосознанная обработка языкового материала, накопление звуковых и морфологических обобщений, которые создают готовность к овладению письмом в школьном возрасте. При недоразвитии речи, как правило, возникают нарушения письма различной тяжести.

Внутренняя речь (речь “про себя”) — это речь, лишенная звукового оформления и протекающая с использованием языковых значений, но вне коммуникативной функции; внутреннее проговаривание. Внутренняя речь — это речь, не выполняющая функции общения, а лишь обслуживающая процесс мышления конкретного человека. Она отличается по своей структуре свернутостью, отсутствием второстепенных членов предложения.

Внутренняя речь формируется у ребенка на основе внешней и представляет собой один из основных механизмов мышления. Перевод внешней речи во внутреннюю наблюдается у ребенка в возрасте около 3 лет, когда он начинает рассуждать вслух и планировать в речи свои действия. Постепенно такое проговаривание редуцируется и начинает протекать во внутренней речи.

С помощью внутренней речи осуществляется процесс превращения мысли в речь и подготовка речевого высказывания. Подготовка проходит несколько стадий. Исходным для подготовки каждого речевого высказывания является мотив или замысел, который известен говорящему лишь в самых общих чертах. Затем в процессе превращения мысли в высказывание наступает стадия внутренней речи, которая характеризуется наличием семантических представлений, отражающих наиболее существенное ее содержание. Далее из большего числа потенциальных смысловых связей выделяются самые необходимые и происходит выбор соответствующих синтаксических структур.

Внутренняя речь может характеризоваться предикативностью. Предикативность — характеристика внутренней речи, выражающаяся в отсутствии в ней слов, представляющих субъект (подлежащее), и присутствии только слов, относящихся к предикату (сказуемому).

Хотя все эти формы и виды речи взаимосвязаны, их жизненное назначение неодинаково. Внешняя речь, например, играет основную роль средства общения, внутренняя — средства мышления. Письменная речь чаще всего выступает как способ запоминания и сохранения информации, устная речь – как средство передачи информации. Монолог обслуживает процесс одностороннего, а диалог — двустороннего обмена информацией.

Речь имеет свои свойства:

Содержательность речи — это количество выраженных в ней мыслей, чувств и стремлений, их значительность и соответствие действительности.

Понятность речи — это синтаксически правильное построение предложений, а также применение в соответствующих местах пауз или выделения слов с помощью логического ударения.

Выразительность речи — это ее эмоциональная насыщенность, богатство языковых средств, их разнообразие. По своей выразительности она может быть яркой, энергичной и, наоборот, вялой, бедной.

Действенность речи — это свойство речи, заключающееся в ее влиянии на мысли, чувства и волю других людей, на их убеждения и поведение.

Рис. 6. Свойства речи

Речь человека может быть сокращенной и развернутой, как с понятийной, так и с лингвистической точек зрения. В развернутом типе речи говорящий использует все возможности символического выражения смыслов, значений и их оттенков, предоставленных языком. Этот тип речи характеризуется большим словарным запасом и богатством грамматических форм, частым употреблением предлогов для выражения логических, временных и пространственных отношений, использованием безличных и неопределенно-личных местоимений, употреблением подходящих понятий, уточняющих прилагательных и наречий для обозначения того или иного специфического положения дел, более выраженным синтаксическим и грамматическим структурированием высказываний, многочисленной подчинительной связью компонентов предложения, свидетельствующей о предвосхищающем планировании речи.

Сокращенное речевое высказывание достаточно для понимания среди хорошо знакомых людей и в знакомой обстановке. Однако оно затрудняет выражение и восприятие более сложных, абстрактных мыслей, связанных с тонкими различениями и дифференциальным анализом скрытых взаимосвязей. В случае теоретического мышления человек чаще пользуется развернутой речью.

Функции речи
Речь выполняет две основные функции — коммуникативную и сигнификативную, благодаря которым речь является средством общения и формой существования мысли, сознания.
Мы знаем, что основным в слове является его значение, его семантическое содержание. Наше внимание обычно сосредоточено на смысловом содержании речи. Каждое слово человеческого языка обозначает какой-либо предмет, указывает на него, вызывает у нас образ того или иного предмета; говоря какие-то слова, мы каждый раз обозначаем тот или иной предмет, то или иное явление. Этим язык человека отличается от «языка» животных, который выражает в звуках лишь аффективное состояние, но никогда не обозначает звуками определенных предметов. Это основная функция слова, которая называется сигнификативной. Обозначающая функция является важнейшей функцией слов, составляющих язык. Она позволяет человеку произвольно вызывать образы соответствующих предметов, иметь дело с предметами даже в их отсутствие. Как говорят некоторые психологи, слово позволяет «удваивать» мир, иметь дело не только с наглядно воспринимаемыми образами предметов, но и с образами предметов, вызванными во внутреннем представлении с помощью слов.
Слово имеет и другую, более сложную функцию, оно дает возможность анализировать предметы, выделять их существенные свойства, относить предметы к определенной категории. Таким образом, слово является средством абстракции и обобщения, отражает глубокие связи и отношения, которые стоят за предметами внешнего мира. Эта вторая его функция обычно обозначается термином значение слова. Овладевая словом, человек автоматически усваивает сложную систему связей и отношений, в которых состоит данный предмет, сложившихся в многовековой истории человечества. Эта способность анализировать предмет, выделять в нем существенные свойства и относить его к определенным категориям и называется значением слова.
Еще одна функция речи — коммуникативная — включает в себя средства выражения и средства воздействия. Выразительная функция сама по себе не определяет речи; речь не отождествима с любой выразительной реакцией, речь есть только там, где есть значение, имеющее материальный носитель. Всякая речь говорит о чем-то, т.е. имеет какой-то предмет; всякая речь вместе с тем обращена к кому-то. Стержнем смыслового содержания речи является то,, что она обозначает. Но живая речь обычно выражает неизмеримо больше, чем она собственно обозначает. Благодаря заключенным в речи выразительным моментам, она сплошь и рядом далеко выходит за пределы абстрактной системы значении.
Речь как средство выражения включается в совокупность, выразительных движений — наряду с жестом, мимикой и пр. Звук, как выразительное движение, имеется и у животных. Но речью, словом этот звук становится лишь тогда, когда он перестает только сопровождать соответствующее аффективное состояние субъекта и начинает его обозначать. Выразительная функция, включаясь в человеческую речь, перестраивается, входя в ее семантическое содержание. В таком виде эмоциональность играет в речи человека значительную роль. Неверно было бы целиком интеллектуализировать речь, превращая ее только в орудие мышления. В ней есть эмоционально-выразительные компоненты, проступающие в ритме, паузах, в интонациях, в модуляциях голоса и других выразительных экспрессивных моментах, которые в большей или меньшей степени всегда имеются в речи — особенно устной, сказываясь, впрочем, и в письменной — в ритме и в расстановке слов. Человеческая речь не сводится лишь к совокупности знаний, она обычно выражает и эмоциональное отношение человека к тому, о чем он говорит, и часто к тому, к кому он обращается. Можно даже сказать, что чем она выразительнее, тем более она — речь, а не только язык, потому что, чем выразительнее речь, тем больше в ней проявляется говорящий, его лицо, он сам.
Будучи средством выражения, речь является вместе с тем и средством воздействия. Функция воздействия в человеческой речи — одна из наиболее основных ее функций. Человек говорит не для того, чтобы воздействовать, если не непосредственно на поведение, то на мысль или чувства, на сознание других людей. Речь имеет социальное предназначение, она — средство общения, и эту функцию выполняет в первую очередь, поскольку служит средством воздействия.
Сигнальная мимика животных может иметь своим следствием ту или иную реакцию других животных, но средством сознательного воздействия, при помощи которого субъект в состоянии оказать воздействие, соответствующее поставленной им цели, может быть только речь, которая что-то обозначает, имеет определенное значение. Речь в подлинном смысле слова является средством сознательного воздействия и сообщения на основе ее семантического содержания, — в этом специфика речи в подлинном смысле слова, т.е. речи человека.
Итак, в речи человека можно психологическим анализом выделить различные функции, но они не внешние друг другу аспекты, они включены в единство, внутри которого определяют и опосредуют друг друга. Понимание является одним из конституирующих моментов речи. Возникновение речи вне общества невозможно, речь — социальный продукт, она предназначена для общения и возникает в общении. Две основные функции речи — коммуникативная и сигнификативная, благодаря которым речь является средством общения и формой существования мысли, сознания, — формируются одна через другую и функционируют одна в другой.
Речь обычно должна разрешить какую-то более или менее осознанную говорящим задачу и является действием, оказывающим то или иное воздействие на тех, к кому она обращена. Для того, чтобы речь стала вполне сознательным действием, необходимо прежде всего, чтобы говорящий четко осознал задачу, которую должна разрешить его речь, ее основную цель. Однако понимание задачи, которую должна разрешить речь, предполагает не только осознание цели, но и учет условий, в которых она осуществляется. Эти условия определяются характером предмета, о котором идет речь, и особенностями аудитории, к которой она обращена. Лишь при учете целей и условий в их соотношении человек знает, что и как ему сказать, и может строить свою речь как сознательное действие, способное разрешить задачу, которую он поставил.
Речь, её виды и формы
1. РЕЧЬ
2. План:
1.
2.
3.
4.
Речь, её виды и формы
Речь: функции и свойства
Речь как инструмент мышления
Психологические теории, объясняющие
процесс формирования речи.
3. Речь, её виды и формы.
Речь является основным средством человеческого общения. Без нее человек не
имел бы возможности получать и передавать большое количество информации.
Без письменной речи человек был бы лишен возможности узнать, как жили, что
думали и делали люди предыдущих поколений. Через речь психология и опыт
одного человека становятся доступными другим людям, обогащают их,
способствуют их развитию.
Речь — существенный элемент человеческой деятельности, позволяющий
человеку познавать окружающий мир, передавать свои знания и опыт другим
людям, аккумулировать их для передачи последующим поколениям.
По своему жизненному значению речь имеет полифункциональный характер.
Она является не только средством общения, но и средством мышления,
носителем сознания, памяти, информации, средством управления поведением
других людей и регуляции собственного поведения человека.
Важно отличать язык от речи.
Язык – это система условных символов, с помощью которых передаются
сочетания звуков, имеющие для людей определенные значение и смысл.
Речь же – это совокупность произносимых или воспринимаемых звуков,
имеющих тот же смысл и то же значение, что и соответствующая им система
письменных знаков.
Речь
Внутренняя
Внешняя
Письменная
Устная
Монологическая
Диалогическая
Ситуативная
Контекстуальная
Речь: функции и свойства
Функции речи
Воздействия
Заключается в способности человека по средствам
речи побуждать людей к определенным действиям
или отказу от них.
Сообщения
Состоит в обмене информацией (мыслями)
между людьми посредствам слов, фраз.
Выражения
Заключается в том, что, с одной стороны,
благодаря речи человек может полнее передавать
свои чувства, отношения, и с другой стороны
свойства речи расширяют возможности общения.
Обозначения
Состоит в способности человека посредством
слова давать предметам и явлениям окружающей
Действительности присущие только им названия.
Свойства речи
Содержательность
Количество выраженных в речи мыслей, чувств и
стремлений, их значимость и соответствие
действительности.
Понятность
Синтаксически правильное построение предложений,
а так же применение в соответствующих местах пауз
и выделение слов с помощью логического ударения.
Выразительность
Эмоциональная насыщенность, богатство языковых
средств, их разнообразие. По своей выразительности
речь может быть яркой, энергичной, и ,наоборот,
вялой, бедной.
Действенность
Свойство речи, заключающееся в ее влиянии на
мысли, чувства и волю других людей, на их убеждения
и поведение.
7. Речь как инструмент мышления
Главная функция речи у человека все же состоит в том, что она
является инструментом мышления. В слове как в понятии заключено
гораздо больше информации, чем может в себе нести простое
сочетание звуков.
Тот факт, что мышление человека неразрывно связанно с речью,
прежде всего доказывается психофизиологическими исследованиями
участия голосового аппарата в решении умственных задач.
Электромиографическое исследование работы голосового аппарата в
связи с мыслительной деятельностью показало, что в самые сложные
и напряженные моменты мышления у человека наблюдается
повышенная активность голосовых связок. Эта активность выступает в
двух формах: фазической и тонической.
Первая фиксируется в виде высокоамплитудных и нерегулярных
вспышек речедвигательных потенциалов, а вторая – в форме
постепенного нарастания амплитуды электромиограммы.
Экспериментально доказано, что фазическая форма речедвигательных
потенциалов связанно со скрытым проговариванием слов про себя, в
то время как тоническая – общим повышением речедвигательной
активности.
8. Психологические теории, объясняющие процесс формирования речи. В психологии существуют основные психологические теории,
объясняющие процесс формирования речи
Психологические теории
формирования речи
теория научения
преформистская
теория развития речи
когнитивная
(или конструктивистская) теория
релятивистские
теории языка
Теория научения.
Теория научения утверждает, что подражание и подкрепление являются
основными механизмами формирования и развития речи у человека.
Получая положительное эмоциональное подкрепление, подражание ведет
к быстрому усвоению сначала звуков человеческой речи, затем фонем,
морфем, слов, высказываний, правил их грамматического построения.
Освоение речи, таким образом, сводится к всем ее основным элементам.
Данная теория, однако, не в состоянии удовлетворительно и полностью
объяснить процесс усвоения языка, в частности ту быстроту, с которой в
раннем детстве ребенок осваивает речь.
Когнитивная теория.
Согласно когнитивной теории, развитие речи зависит от присущей
ребенку с рождения способности воспринимать и интеллектуально
перерабатывать информацию. Этим, в частности, и объясняется детское
спонтанное словотворчество. Предполагается, что речевое развитие
зависит от развития мышления, а не наоборот (Ж. Пиаже). Установлено –
и это одно из основных исходных положений данной теории, — что первые
высказывания малышей обычно относятся к тому, что они уже понимают.
Дети, кроме того, обычно говорят о том, что для них интересно.
Следовательно, на развитие речи влияет и мотивация ребенка.
Преформистская теория развития речи.
Автором преформистской теории речевого развития является
Н.Хомский (1968). Согласно его взглядам, у большинства языков
базовая структура сходна. Так, в каждом предложении имеются
подлежащее, сказуемое и дополнения. Из этого следует, что каждый
язык – это лишь один, свойственный данной культуре вариант базовой
модели, общей для всех людей.
Таким образом, по мнению преформистов, существует некая структура,
наследственно заложенная в мозгу. Именно она определяет
врожденную способность каждого человека видоизменять значения или
смысл любой данной фразы, а также строить неограниченное число
осмысленных высказываний.
Релятивистские теории языка.
В результате наблюдений, осуществленных в различных общественных
группах, такие теоретики, как Сапир (1921), Уорф (1956), выдвинули
концепцию, согласно которой язык можно рассматривать только в
контексте той или иной культуры. При этом каждой культуре
свойственна определенная языковая структура, которая служит своего
рода матрицей для мышления ее представителей.
По мнению Уорфа (1956), можно даже утверждать, что само восприятие
или картина мира зависят от языка.
Речь и язык | Центр памяти и старения

Речевые и языковые трудности обычно возникают у людей с деменцией и другими неврологическими заболеваниями. Пациенты могут испытывать дефицит вербального выражения (например, трудности с поиском слов) или понимания (например, трудности с пониманием речи).
Язык
Язык состоит из общественно разделяемых правил, которые включают следующее:
Семантика или значение (e.g., «корма» может означать «суровость поведения» или «хребет лодки»)
Как составить новые слова (например, друг, дружелюбный, недружелюбный)
Грамматика (например, «Я пошел в новый ресторан», а не «Я пошел в новый ресторан»)
Социальный контекст (например, «Не могли бы вы открыть окно?» Вместо «Эй, открой окно сейчас же!»)
Выступление
Речь — это вербальное средство общения. Речь состоит из следующего:
Артикуляция: Как воспроизводятся звуки речи
Голос: Использование голосовых связок и дыхания для воспроизведения звука (например,г., охриплость, одышка, выброс)
Беглость и просодия: Ритм, интонация, ударение и связанные с ними атрибуты речи
Когда кому-то трудно понимать других людей (восприимчивый язык) или объяснять мысли, идеи и чувства (выразительный язык), это языковое расстройство.
Когда кто-то не может правильно или плавно воспроизводить речевые звуки или имеет проблемы с голосом, это нарушение речи.
Анатомия языка
Есть несколько областей мозга, которые играют решающую роль в речи и языке.
Область Брока , расположенная в левом полушарии, связана с производством речи и артикуляцией. Наша способность формулировать идеи, а также точно использовать слова в устной и письменной речи была приписана этой важной области.
Область Вернике — критическая языковая область в задней верхней височной доле, соединяется с областью Брока нервным путем. Область Вернике в первую очередь связана с пониманием. Исторически эта область была связана с обработкой языка, будь то письменная или устная.
Угловая извилина позволяет нам связывать несколько типов языковой информации, будь то слуховая, визуальная или сенсорная. Он расположен в непосредственной близости от других критических областей мозга, таких как теменная доля, обрабатывающая тактильные ощущения, затылочная доля, участвующая в визуальном анализе, и височная доля, обрабатывающая звуки. Угловая извилина позволяет связать воспринимаемое слово с разными образами, ощущениями и идеями.
Расстройства речи и языка
Афазия — это термин, используемый для описания приобретенной потери речи, которая вызывает проблемы с любым или всеми из следующих: говорение, аудирование, чтение и письмо.У некоторых людей с афазией возникают проблемы с использованием слов и предложений (экспрессивная афазия). У некоторых возникают проблемы с пониманием других (рецептивная афазия). Другие, страдающие афазией, не умеют говорить и понимать (глобальная афазия). Афазия может вызвать проблемы с устной (разговорной и понимающей) и письменной (чтением и письмом) речью. Как правило, чтение и письмо ухудшаются в большей степени, чем речь или понимание. Выраженность афазии зависит от объема и места повреждения головного мозга.
Broca’s (выразительный или моторный) Aphasia
Было показано, что повреждение отдельной части мозга в левой лобной доле (область Брока) доминирующего речевого полушария существенно влияет на использование спонтанной речи и управление моторной речью. Слова могут произноситься очень медленно и плохо артикулироваться. Речь может быть трудной и состоять в основном из существительных, глаголов или важных прилагательных. Речь принимает телеграфный характер. Люди, страдающие афазией Брока, испытывают большие трудности с повторением и серьезными затруднениями при письме.Однако у некоторых пациентов понимание устной и письменной речи может быть относительно хорошо сохраненным. Нелегкий вариант первичной прогрессирующей афазии (nfvPPA) — это тип экспрессивной афазии.
Глобальная афазия
Если повреждение охватывает как области Вернике, так и области Брока, может возникнуть глобальная афазия. В этом случае затрагиваются все аспекты речи и языка. Пациенты могут сказать максимум несколько слов и понять только несколько слов и фраз. Обычно они не могут выполнять команды или присваивать имена объектам.Они не могут читать, писать или повторять сказанные им слова.
Логопеническая первичная прогрессирующая афазия (lvPPA)
Дегенерация угловой извилины височной доли и нижней теменной доли может привести к lvPPA. Типичные симптомы включают замедленную речь с нормальной артикуляцией, нарушение понимания синтаксиса предложений, а также нарушение именования предметов. lvPPA, вероятно, связан с патологией болезни Альцгеймера.
Первичная прогрессирующая афазия (PPA)
PPA вызывается дегенерацией частей мозга, которые контролируют речь и язык (левая, или «доминирующая», часть мозга в лобных, височных и теменных областях, которые обычно контролируют речевую функцию).Этот тип афазии начинается постепенно, с речевых или языковых симптомов, которые отражают нормальную роль места первоначальной дегенерации. В конце концов, проблемы распространились по всей языковой сети. Подтипы PPA включают неглубокую первичную прогрессирующую афазию (nfvPPA), семантический вариант первичной прогрессирующей афазии (svPPA) и логопеническую первичную прогрессирующую афазию (lvPPA). Эти синдромы возникают в результате множества основных заболеваний, но чаще всего лобно-височной долевой дегенерации (ЛВП) (как подтипы тау-белка, так и подтипа TDP-43) или болезни Альцгеймера.
Афазия Вернике
Было показано, что повреждение задних верхних областей доминирующей височной доли языка (часто называемой областью Вернике) значительно влияет на понимание речи. Другими словами, информация слышится через неповрежденную слуховую кору в передней височной доле, однако, когда она достигает задних ассоциативных областей, информация не может быть в достаточной степени «переведена». В отличие от афазии Брока, человек с афазией Вернике разговаривает и свободно жестикулирует.Речь воспроизводится без усилий, а предложения имеют нормальную длину. Однако речь человека лишена смысла.
Этот образец рецептивной афазии обозначен:
Беглая, грамматически правильная речь без смысла
Плохое понимание
Парафазные ошибки:
называть ложку вилкой (смысловой)
называя ложку «спудом» (букв.)
Неологизмы (или бессмысленные слова)
Последствия неврологического заболевания
Болезнь Альцгеймера (AD)
При болезни Альцгеймера, наиболее частой причине слабоумия, речевое функционирование может быть относительно щадящим на ранних стадиях болезни, но, вероятно, существенно ухудшится на средних и поздних стадиях.Люди с БА часто испытывают трудности с языковым выражением, беглостью слов и именованием предметов. Синтаксис и понимание языка обычно сохраняются на ранних стадиях, однако на более поздних стадиях речь может прерываться из-за трудностей с поиском слов. Другими словами, пациентам очень трудно говорить полными предложениями из-за усилий, которые требуются, чтобы подобрать правильные слова. Письменные навыки часто могут быть скомпрометированы. Понимание речи может значительно ухудшиться в конечной стадии заболевания.
Кортикобазальный синдром (CBS)
CBS чаще всего вызывает трудности с языковым выражением, такие как трудности с поиском слов или проблемы с артикуляцией речи. Также могут быть нарушены чтение и письмо.
Лобно-височная деменция (FTD)
Поведенческий вариант ЛТД в первую очередь не влияет на язык. Часто люди с bvFTD молчат и меньше разговаривают, но это изменение происходит в большей степени из-за повышенной апатии и отсутствия инициации. Пациенты могут реагировать, когда к ним обращаются, но обычно не склонны говорить.С другой стороны, некоторые пациенты по мере прогрессирования болезни испытывают эйфорию и растормаживание, и эти люди могут быть склонны больше говорить.
Начальные симптомы семантического варианта PPA часто связаны с проблемами с поиском нужных слов во время разговора. Двустороннее ухудшение височных долей (особенно передних) приводит к:
свободная речь,
грамматически правильный язык,
потеря смысла слова и предмета,
относительно сохраненное понимание и
дефицит в понимании эмоций других.
У людей с негибким вариантом PPA возникают трудности с речью. Они знают, что хотят сказать, но им очень трудно выговорить слова изо рта. Дегенерация коры головного мозга в доминирующих языком областях лобной, теменной и височной долей (включая область Брока) приводит к:
медленная, затрудненная нелегкая речь,
аграмматизм (использование только ценных слов содержания без соединительных или описательных слов) и
относительно сохраненное понимание слов.
Инсульт и травма
Лица, перенесшие неврологические травмы, такие как инсульт или черепно-мозговая травма, также могут испытывать речевой и языковой дефицит, особенно, но не исключительно, если поражена левая часть мозга. Афазия часто встречается у людей с левосторонними травмами головного мозга. Навыки разговорной речи, аудирования, чтения и письма могут быть затронуты в разной степени. Если инсульт затронет части мозга, которые контролируют мышцы, задействованные в речи (мышцы языка, рта и губ), речь может стать невнятной или замедленной.
Анатомия мозга, Анатомия человеческого мозга
Обзор
Мозг — удивительный трехфунтовый орган, который контролирует все функции тела, интерпретирует информацию из внешнего мира и воплощает суть разума и души. Интеллект, креативность, эмоции и память — вот лишь некоторые из многих вещей, которыми управляет мозг. Защищенный черепом, мозг состоит из головного мозга, мозжечка и ствола мозга.
Мозг получает информацию через наши пять органов чувств: зрение, обоняние, осязание, вкус и слух — часто многими одновременно.Он собирает сообщения таким образом, который имеет для нас значение, и может хранить эту информацию в нашей памяти. Мозг контролирует наши мысли, память и речь, движения рук и ног, а также функции многих органов нашего тела.
Центральная нервная система (ЦНС) состоит из головного и спинного мозга. Периферическая нервная система (ПНС) состоит из спинномозговых нервов, ответвляющихся от спинного мозга, и черепных нервов, ответвляющихся от головного мозга.
Мозг
Мозг состоит из головного мозга, мозжечка и ствола мозга (рис.1).
Рисунок 1. Мозг состоит из трех основных частей: большого мозга, мозжечка и ствола мозга.
Головной мозг: — самая большая часть мозга, состоящая из правого и левого полушарий. Он выполняет более высокие функции, такие как интерпретация осязаний, зрения и слуха, а также речи, рассуждений, эмоций, обучения и точного контроля движений.
Мозжечок: расположен под головным мозгом. Его функция — координировать движения мышц, поддерживать осанку и баланс.
Ствол мозга: действует как ретрансляционный центр, соединяющий головной мозг и мозжечок со спинным мозгом. Он выполняет множество автоматических функций, таких как дыхание, частота сердечных сокращений, температура тела, циклы бодрствования и сна, пищеварение, чихание, кашель, рвота и глотание.
Правое полушарие — левое полушарие
Головной мозг разделен на две половины: правое и левое полушария (рис. 2). Они соединены пучком волокон, называемым мозолистым телом, который передает сообщения от одной стороны к другой.Каждое полушарие контролирует противоположную сторону тела. Если инсульт произошел в правом полушарии мозга, ваша левая рука или нога может быть слабой или парализованной.
Не все функции полушарий являются общими. В целом левое полушарие контролирует речь, понимание, арифметику и письмо. Правое полушарие контролирует творческие способности, пространственные способности, артистические и музыкальные навыки. Левое полушарие является доминирующим в использовании рук и речи примерно у 92% людей.
Фигура 2.Головной мозг делится на левое и правое полушария. Две стороны соединены нервными волокнами мозолистого тела.
Доли головного мозга
Полушария головного мозга имеют отчетливые трещины, которые разделяют мозг на доли. В каждом полушарии по 4 доли: лобная, височная, теменная и затылочная (рис. 3). Каждую долю можно снова разделить на области, которые выполняют очень определенные функции. Важно понимать, что каждая доля мозга не работает в одиночку. Между долями мозга и между правым и левым полушариями существуют очень сложные отношения.
Рисунок 3. Головной мозг разделен на четыре доли: лобную, теменную, затылочную и височную.
Лобная доля
Личность, поведение, эмоции
Суждение, планирование, решение проблем
Речь: устная и письменная речь (область Брока)
Движение тела (моторная полоса)
Интеллект, концентрация, самосознание
Теменная доля
Переводит язык, слова
Ощущение прикосновения, боли, температуры (сенсорная полоска)
Интерпретирует сигналы зрения, слуха, моторики, органов чувств и памяти
Пространственно-зрительное восприятие
Затылочная доля
Интерпретирует зрение (цвет, свет, движение)
височная доля
Понимание языка (зона Вернике)
Память
Слух
Секвенирование и организация
Язык
В общем, левое полушарие мозга отвечает за язык и речь и называется «доминантным» полушарием.Правое полушарие играет большую роль в интерпретации визуальной информации и пространственной обработке. Примерно у одной трети левшей речевая функция может быть расположена в правом полушарии мозга. Людям-левшам может потребоваться специальное тестирование, чтобы определить, находится ли их речевой центр с левой или с правой стороны, до какой-либо операции в этой области.
Афазия — это нарушение языка, влияющее на выработку речи, понимание, чтение или письмо, из-за травмы головного мозга — чаще всего в результате инсульта или травмы.Тип афазии зависит от пораженного участка головного мозга.
Область Брока: находится в левой лобной доле (рис. 3). Если эта область повреждена, у человека могут возникнуть трудности с движением языка или лицевых мышц для воспроизведения звуков речи. Человек все еще может читать и понимать разговорный язык, но испытывает трудности с речью и письмом (т. Е. Формирует буквы и слова, не пишет внутри строк) — это называется афазией Брока.
Область Вернике: находится в левой височной доле (рис. 3).Повреждение этой области вызывает афазию Вернике. Человек может говорить длинными предложениями, не имеющими смысла, добавлять ненужные слова и даже создавать новые слова. Они могут издавать звуки речи, однако им трудно понимать речь, и поэтому они не осознают своих ошибок.
Cortex
Поверхность головного мозга называется корой. Он имеет складчатый вид с холмами и долинами. Кора головного мозга содержит 16 миллиардов нейронов (в мозжечке их 70 миллиардов = 86 миллиардов всего), которые расположены в определенных слоях.Тела нервных клеток окрашивают кору в серо-коричневый цвет, отсюда и название — серое вещество (рис. 4). Под корой находятся длинные нервные волокна (аксоны), которые соединяют области мозга друг с другом — это белое вещество.
Рисунок 4. Кора головного мозга содержит нейроны (серое вещество), которые связаны с другими областями мозга аксонами (белое вещество). Кора имеет складчатый вид. Складка называется извилиной, а впадина между ней — бороздой.
Сворачивание коры увеличивает площадь поверхности мозга, позволяя большему количеству нейронов поместиться внутри черепа и обеспечивая высшие функции.Каждая складка называется извилиной, а каждая бороздка между складками — бороздой. Есть названия складок и бороздок, которые помогают обозначить определенные области мозга.
Глубинные сооружения
Пути, называемые трактами белого вещества, соединяют области коры друг с другом. Сообщения могут перемещаться от одной извилины к другой, от одной доли к другой, от одной части мозга к другой и к структурам глубоко в головном мозге (рис. 5).
Рисунок 5. Корональный разрез базальных ганглиев.
Гипоталамус: расположен в дне третьего желудочка и является главным регулятором вегетативной системы. Он играет роль в управлении таким поведением, как голод, жажда, сон и сексуальная реакция. Он также регулирует температуру тела, артериальное давление, эмоции и секрецию гормонов.
Гипофиз: находится в небольшом костном кармане у основания черепа, который называется турецким седлом. Гипофиз соединен с гипоталамусом головного мозга ножкой гипофиза.Известная как «главная железа», она контролирует другие эндокринные железы в организме. Он выделяет гормоны, которые контролируют половое развитие, способствуют росту костей и мышц и реагируют на стресс.
Шишковидная железа : расположен за третьим желудочком. Он помогает регулировать внутренние часы организма и циркадные ритмы, выделяя мелатонин. Он играет определенную роль в половом развитии.
Таламус : служит ретрансляционной станцией для почти всей информации, которая приходит и уходит в кору.Он играет роль в болевых ощущениях, внимании, настороженности и памяти.
Базальные ганглии: включают хвостатый, скорлупу и бледный шар. Эти ядра работают с мозжечком, чтобы координировать мелкие движения, например движения кончиков пальцев.
Лимбическая система: — это центр наших эмоций, обучения и памяти. В эту систему входят поясная извилина, гипоталамус, миндалевидное тело (эмоциональные реакции) и гиппокамп (память).
Память
Память — это сложный процесс, который включает три фазы: кодирование (определение важной информации), хранение и вызов.Различные области мозга задействованы в разных типах памяти (рис. 6). Ваш мозг должен уделять внимание и репетировать, чтобы событие перешло из кратковременной памяти в долговременную — это называется кодированием.
Рисунок 6. Структуры лимбической системы, участвующие в формировании памяти. Префронтальная кора головного мозга кратковременно хранит недавние события в кратковременной памяти. Гиппокамп отвечает за кодирование долговременной памяти.
Кратковременная память , также называемая рабочей памятью, возникает в префронтальной коре.Он хранит информацию около одной минуты, а его емкость ограничена примерно 7 элементами. Например, он позволяет набрать номер телефона, который вам только что сказал. Он также вмешивается во время чтения, чтобы запомнить только что прочитанное предложение, чтобы следующее имело смысл.
Долговременная память обрабатывается в гиппокампе височной доли и активируется, когда вы хотите что-то запомнить на более длительное время. Эта память имеет неограниченное количество содержимого и продолжительности.Он содержит личные воспоминания, а также факты и цифры.
Память навыков обрабатывается в мозжечке, который передает информацию в базальные ганглии. Он сохраняет автоматически выученные воспоминания, такие как завязывание обуви, игра на музыкальном инструменте или езда на велосипеде.
Желудочки и спинномозговая жидкость
В головном мозге есть полые полости, заполненные жидкостью, называемые желудочками (рис. 7). Внутри желудочков находится ленточная структура, называемая сосудистым сплетением, которая дает прозрачную бесцветную спинномозговую жидкость (CSF).ЦСЖ течет внутри и вокруг головного и спинного мозга, чтобы защитить его от травм. Эта циркулирующая жидкость постоянно всасывается и пополняется.
Рис. 7. ЦСЖ вырабатывается внутри желудочков глубоко в головном мозге. Жидкость спинномозговой жидкости циркулирует внутри головного и спинного мозга, а затем выходит за пределы субарахноидального пространства. Типичные места обструкции: 1) отверстие Монро, 2) акведук Сильвия и 3) обекс.
Есть два желудочка в глубине полушарий головного мозга, которые называются боковыми желудочками.Оба они соединяются с третьим желудочком через отдельное отверстие, называемое отверстием Монро. Третий желудочек соединяется с четвертым желудочком через длинную узкую трубку, называемую акведуком Сильвия. Из четвертого желудочка спинномозговая жидкость течет в субарахноидальное пространство, где омывает и смягчает мозг. ЦСЖ перерабатывается (или абсорбируется) специальными структурами в верхнем сагиттальном синусе, называемыми паутинными ворсинками.
Поддерживается баланс между количеством абсорбированного и производимого CSF.Нарушение или закупорка системы может вызвать накопление спинномозговой жидкости, что может вызвать увеличение желудочков (гидроцефалия) или скопление жидкости в спинном мозге (сирингомиелия).
Череп
Костный череп предназначен для защиты мозга от травм. Череп состоит из 8 костей, которые срастаются по линиям швов. Эти кости включают лобную, теменную (2), височную (2), клиновидную, затылочную и решетчатую кости (рис. 8). Лицо состоит из 14 парных костей, включая верхнюю, скуловую, носовую, небную, слезную, нижние носовые раковины, нижнюю челюсть и сошник.
Рисунок 8. Мозг защищен внутри черепа. Череп образован из восьми костей.
Внутри черепа есть три отдельные области: передняя ямка, средняя ямка и задняя ямка (рис. 9). Врачи иногда используют эти термины для определения локализации опухоли, например, менингиома средней ямки.
Рисунок 9. Вид черепных нервов у основания черепа с удаленным мозгом. Черепные нервы исходят из ствола мозга, выходят из черепа через отверстия, называемые отверстиями, и проходят к иннервируемым частям тела.Ствол мозга выходит из черепа через большое затылочное отверстие. Основание черепа разделено на 3 области: переднюю, среднюю и заднюю ямки.
Подобно кабелям, выходящим из задней части компьютера, все артерии, вены и нервы выходят из основания черепа через отверстия, называемые отверстиями. Большое отверстие в середине (foramen magnum) — это место, где выходит спинной мозг.
Черепные нервы
Мозг сообщается с телом через спинной мозг и двенадцать пар черепных нервов (рис.9). Десять из двенадцати пар черепных нервов, которые контролируют слух, движение глаз, лицевые ощущения, вкус, глотание и движение мышц лица, шеи, плеч и языка, берут начало в стволе мозга. Черепные нервы обоняния и зрения берут начало в головном мозге.
Римская цифра, название и основная функция двенадцати черепных нервов:
.
Номер
Имя
Функция
I
обонятельные
запах
II
оптика
прицел
III
окуломотор
двигает глаз, зрачок
IV
блокировочный
перемещает глаз
В
тройничного нерва
ощущение лица
VI
похищает
перемещает глаз
VII
лицевая
движется лицом, слюнки
VIII
вестибулокохлеарный
слух, баланс
IX
языкоглоточный
вкус, глотать
X
вагус
пульс, пищеварение
XI
принадлежность
перемещает головку
XII
подъязычный
перемещает язычок
Менинги
Головной и спинной мозг покрыт и защищен тремя слоями ткани, называемыми мозговыми оболочками.С самого внешнего слоя внутрь они представляют собой твердую мозговую оболочку, паутинную оболочку и мягкую мозговую оболочку.
Dura mater: — это прочная толстая перепонка, плотно прилегающая к внутренней части черепа; его два слоя, периостальная и твердая мозговая оболочка, сливаются и разделяются только для образования венозных синусов. Твердая мозговая оболочка образует небольшие складки или отсеки. Есть две особые дюралюминиевые складки — фалкс и тенториум. Соколов разделяет правое и левое полушария мозга, а тенториум отделяет головной мозг от мозжечка.
Арахноидальная ткань: представляет собой тонкую перепончатую мембрану, покрывающую весь мозг. Паутинная оболочка состоит из эластичной ткани. Пространство между твердой мозговой оболочкой и паутинной оболочкой называется субдуральным пространством.
Pia mater: охватывает поверхность мозга, следуя его складкам и бороздкам. Мягкая мозговая оболочка имеет множество кровеносных сосудов, которые проникают глубоко в мозг. Пространство между паутинной оболочкой и мягкой мозговой оболочкой называется субарахноидальным пространством. Именно здесь спинномозговая жидкость омывает мозг и смягчает его.
Кровоснабжение
Кровь поступает в мозг по двум парным артериям, внутренним сонным артериям и позвоночным артериям (рис. 10). Внутренние сонные артерии снабжают большую часть головного мозга.
Рис. 10. Общая сонная артерия проходит вверх по шее и делится на внутреннюю и внешнюю сонные артерии. Переднее кровообращение головного мозга питается внутренними сонными артериями (ВСА), а заднее кровообращение — позвоночными артериями (ВА).Две системы соединяются в Уиллисском круге (зеленый кружок).
Позвоночные артерии снабжают мозжечок, ствол мозга и нижнюю часть головного мозга. Пройдя через череп, правая и левая позвоночные артерии соединяются вместе, образуя базилярную артерию. Базилярная артерия и внутренние сонные артерии «сообщаются» друг с другом в основании мозга, которое называется Виллизиевым кругом (рис. 11). Связь между внутренней сонной и позвоночно-базилярной системами является важным элементом безопасности мозга.Если один из основных сосудов блокируется, возможно, что побочный кровоток пересечет Вилилисовский круг и предотвратит повреждение мозга.
Рис. 11. Вид сверху на Уиллисовский круг. К внутренней сонной и позвоночно-базилярной системам присоединяются передняя коммуникативная (Acom) и задняя коммуникативная (Pcom) артерии.
Венозное кровообращение головного мозга сильно отличается от кровообращения в остальном теле. Обычно артерии и вены сливаются, поскольку они снабжают и дренируют определенные области тела.Можно подумать, что это пара позвоночных вен и внутренние сонные вены. Однако в мозгу это не так. Коллекторы основных вен интегрированы в твердую мозговую оболочку и образуют венозные синусы — не путать с воздушными синусами на лице и в области носа. Венозные синусы собирают кровь из головного мозга и передают ее во внутренние яремные вены. Верхние и нижние сагиттальные пазухи дренируют головной мозг, кавернозные пазухи дренируют переднее основание черепа. Все пазухи в конечном итоге стекают в сигмовидные пазухи, которые выходят из черепа и образуют яремные вены.Эти две яремные вены, по сути, единственный дренаж мозга.
Клетки головного мозга
Мозг состоит из двух типов клеток: нервных клеток (нейронов) и глиальных клеток.
Нервные клетки
Нейроны бывают разных размеров и форм, но все они состоят из тела клетки, дендритов и аксона. Нейрон передает информацию посредством электрических и химических сигналов. Попробуйте представить себе электропроводку в вашем доме. Электрическая цепь состоит из множества проводов, соединенных таким образом, что при включении света лампочка загорается.Возбужденный нейрон будет передавать свою энергию находящимся поблизости нейронам.
Нейроны передают свою энергию или «разговаривают» друг с другом через крошечный промежуток, называемый синапсом (рис. 12). У нейрона есть много плеч, называемых дендритами, которые действуют как антенны, улавливающие сообщения от других нервных клеток. Эти сообщения передаются в тело ячейки, которое определяет, следует ли передать сообщение. Важные сообщения передаются в конец аксона, где мешочки, содержащие нейротрансмиттеры, открываются в синапс.Молекулы нейромедиатора пересекают синапс и входят в специальные рецепторы принимающей нервной клетки, что стимулирует эту клетку передавать сообщение.
Рисунок 12. Нервные клетки состоят из тела клетки, дендритов и аксона. Нейроны общаются друг с другом, обмениваясь нейротрансмиттерами через крошечный промежуток, называемый синапсом.
Клетки глии
Глия (греческое слово, означающее клей) — это клетки мозга, которые обеспечивают нейроны питанием, защитой и структурной поддержкой.Глии в 10-50 раз больше, чем нервных клеток, и они являются наиболее распространенным типом клеток, участвующих в опухолях головного мозга.
Астроглия или астроциты заботятся о нас — они регулируют гематоэнцефалический барьер, позволяя питательным веществам и молекулам взаимодействовать с нейронами. Они контролируют гомеостаз, защиту и восстановление нейронов, образование рубцов, а также влияют на электрические импульсы.
Клетки олигодендроглии создают жировое вещество, называемое миелином, которое изолирует аксоны, позволяя электрическим сообщениям перемещаться быстрее.
Эпендимные клетки выстилают желудочки и секретируют спинномозговую жидкость (CSF).
Микроглия — это иммунные клетки мозга, защищающие его от захватчиков и убирающие мусор. Они также обрезают синапсы.
Источники и ссылки
Если у вас есть дополнительные вопросы, свяжитесь с Mayfield Brain & Spine по телефону 800-325-7787 или 513-221-1100.
Ссылки
brainfacts.org
мозг.mcgill.ca
обновлено> 4.2018
рассмотрено> Тоня Хайнс, CMI, клиника Мэйфилд, Цинциннати, Огайо
Сертифицированная медицинская информация Mayfield материалов написаны и разработаны клиникой Mayfield Clinic. Мы соблюдаем стандарт HONcode в отношении достоверной информации о здоровье. Эта информация не предназначена для замены медицинских рекомендаций вашего поставщика медицинских услуг.
Область Брока
Назначение и расположение
Кора головного мозга
Лобная доля
Область Брока
Оливия Гай-Эванс, опубликовано 28 июня 2021 г.

Область Брока признана одной из областей Брока. основные языковые центры мозга.Этот регион связан с производством речи и письменности, а также с обработкой и пониманием языка.
Название области Брока происходит от французского врача Поля Брока, чья работа с пациентами с языковыми нарушениями привела к тому, что он открыл эту языковую область. Анатомически область Брока расположена в пределах лобных долей коры головного мозга.
В частности, эта область считается частью области, называемой нижней лобной извилиной, причем извилина представляет собой гребень на поверхности коры головного мозга.Некоторые исследователи полагают, что болезнь Брока составляет всю нижнюю лобную извилину, в то время как другие считают, что она составляет часть этой области или немного расширяется за пределы нижней лобной извилины.
Обычно область Брока находится в доминантном полушарии лобных долей, которое является левым полушарием примерно у 97% людей. В целом за язык и речь отвечает левое полушарие мозга.
Функции
Благодаря открытию области Брока, мы теперь лучше понимаем условия, которые могут повлиять на формирование языка.
Если человек испытывает трудности с формулированием речи и написания слова, у него повторяющаяся речь или он говорит несвязными предложениями, теперь мы можем приписать повреждение области Брока как возможную причину появления этих симптомов.
Что такое латерализация мозга
Поль Брока был одним из первых защитников идеи латерализации функции мозга. Латерализация функции мозга — это точка зрения, согласно которой функции мозга выполняются определенными областями мозга.
До этой идеи было общепризнанным, что весь мозг используется для каждой функции, поэтому люди считали, что язык создается в каждой области мозга.
Область Брока является убедительным доказательством того, что речевые функции мозга латерализированы к определенным областям мозга. В частности, он поддержал идею о том, что языковые функции расположены в доминантном полушарии мозга, которое у большинства людей является левым полушарием.
С помощью современных методов нейровизуализации исследователи теперь могут сосредоточить внимание на активности и структуре области Брока, чтобы лучше понять эту область более глубоко. Различия в структуре и функциях области Брока также можно найти в условиях, которые могут повлиять на язык.
Например, было высказано предположение, что языковые различия у людей с аутизмом могут коррелировать с различиями в районе Брока (Bauman & Kemper, 2005).
Точная важность области Брока в производстве языка все еще вызывает споры.Свидетельства обычно предполагают, что повреждение этой области может нарушить языковую продуктивность, но все еще существует некоторая неопределенность в отношении того, какая конкретная языковая функция утрачивается в результате повреждения.
Было высказано предположение, что область Брока может играть роль в двигательных движениях, необходимых для производства речи, в то время как другие предположили, что область Брока может быть связана с вербальной рабочей памятью и грамматикой.
Связи с другими областями мозга
Еще одна примечательная языковая область, расположенная в левом полушарии, — это область Вернике.Зона Вернике расположена рядом с зоной Брока, в верхней височной доле.
В то время как область Брока играет важную роль в производстве речи, область Вернике важна для понимания языка.
Люди, пострадавшие в области Брока, могут испытывать трудности с формулированием слов и письменной речью, в то время как люди, пострадавшие в области Вернике, могут не испытывать затруднений с воспроизведением языка, но могут испытывать трудности с пониманием языка.
В большинстве случаев люди с поврежденной областью Вернике часто говорят свободно, по сравнению с поврежденной областью Брока, где язык не является беглым или нарушен.
Эти две области находятся в непосредственной близости, обычно в левом полушарии мозга, и связаны друг с другом через нейрональный тракт, называемый дугообразным пучком.
Дугообразный пучок представляет собой пучок белого вещества, который содержит как длинные, так и короткие волокна, которые используются для соединения лобных, теменных и височных долей.
Таким образом, этот тракт действует как проход из области Брока в лобных долях и области Вернике в височных долях. Дугообразный пучок играет роль в синтаксисе, который представляет собой набор правил, по которым мы упорядочиваем слова в языке.
Считается, что область Вернике понимает язык и выбирает правильные слова для употребления. Затем он отправляется через дугообразный пучок, чтобы затем прибыть в область Брока, где он будет артикулирован до того, как будет произведен язык.
Исследования области Брока
С момента открытия области Брока, участвующей в языковом производстве, многие исследования с тех пор показали, что эта область может выполнять больше функций, чем считалось ранее.
Например, теперь было признано, что область Брока может играть важную роль в понимании языка.
Cooke et al. (2002) использовали метод нейровизуализации, называемый функциональной магнитно-резонансной томографией (фМРТ), для участников, в то время как им были представлены письменные предложения, различающиеся по их грамматической структуре и требованиям к краткосрочной памяти.
Исследователи обнаружили значительную активацию области мозга, соответствующей области Брока, когда участники понимали предложения.
В других исследованиях было высказано предположение, что больше Брока можно активировать во время задач, не требующих реальной речи (Gabrieli et al., 1998; Bookheimer et al., 1995).
В исследовании, в котором использовалась позитронно-эмиссионная томография (ПЭТ), было обнаружено, что кровоток в области Брока был больше, когда участники читали молча, чем когда они читали устно.
Это говорит о том, что область Брока может играть большую роль в семантической обработке немого, чем вербального чтения.В противном случае другие исследования показали, что зона Брока активировалась во время усвоения грамматических правил, различения звуков речи и во время воспроизведения ритмов (Bookheimer, 2002).
Точно так же считается, что эта область активна во время движения и действия (Nishitani, Schurmann, Amunts, & Hari, 2005) и во время имитации движения (Nishitani & Hari, 2002).
Наконец, считается, что область Брока содержит зеркальные нейроны, которые обычно обнаруживаются у приматов при наблюдении и имитации поведения других.
Поскольку зеркальные нейроны были обнаружены в области Брока, можно предположить, что эта область также играет роль в способности наблюдать движения других во время речи и для имитации их речи.
История области Брока
Поль Брока был французским врачом, который открыл то, что позже будет названо областью Брока. В 1861 году Брока встретил пациента по имени Луи Виктор Леборн, которого также знали как «Тан».
Брока обнаружил, что у Леборна были трудности с произнесением речи, часто он хотел выразить свои мысли, но был не в состоянии.Леборн был также известен как «Тан», поскольку это было одно из немногих слов, которые он мог произнести, часто повторяя это слово дважды, говоря «Тан тан».
Леборн часто использовал жесты, пытаясь общаться с Брока, но иногда разочаровывался в его неспособности выразить свое мнение. В то время было много споров о том, существуют ли определенные области мозга, специализирующиеся на определенных функциях, или весь мозг используется для каждой функции, известная как целостная точка зрения.
Появились некоторые свидетельства того, что речь может быть локализована в лобных долях.Брока намеревался исследовать это дальше, поскольку он сам придерживался идеи, что функции мозга могут быть специализированы в определенных областях.
Когда Леборн умер, Брока завершил вскрытие своего мозга, чтобы исследовать любые отклонения от нормы. Поскольку Брока жил до того, как появились современные методы нейровизуализации, одним из единственных методов обнаружения различий мозга в то время было подождать, пока пациенты умрут, чтобы иметь возможность видеть свой мозг.
Во время исследования мозга Брока обнаружил кратер, который он описал как «куриное яйцо», в левой лобной доле Леборна.Брока пришел к выводу, что повреждение этой области было основной причиной трудностей Леборна с воспроизведением языка.
Хотя тематическое исследование Брока казалось убедительным доказательством в поддержку этой точки зрения, он продолжал искать другие случаи, чтобы еще больше подтвердить свою гипотезу. В течение нескольких лет Брока обнаружил восемь случаев, когда люди, у которых были проблемы с речью, также имели повреждение той же области.
У этих людей он также заметил, что повреждение всегда было в левом полушарии.В результате эта область мозга стала известна как область Брока. Повреждение этой языковой области известно как афазия Брока. Основным симптомом афазии Брока является нарушение устной и письменной речи.
Люди с повреждениями в этой области вряд ли будут произносить слова так, как им хотелось бы, и не могут составить связные предложения вместе.
Точно так же люди с этим заболеванием могут говорить ненормальным тоном или ритмом, а также иметь повторяющуюся речь, нарушенную грамматику и неупорядоченную структуру отдельных слов.
Как и в случае с Леборном, человек с афазией Брока может произносить только два слова за раз, часто повторяя одно и то же слово.
Об авторе
Оливия Гай-Эванс получила степень бакалавра педагогической психологии в Университете Эдж-Хилл в 2015 году. Затем она получила степень магистра психологии образования в Бристольском университете в 2019 году. Оливия работала в качестве помощника. работник для взрослых с нарушением обучаемости в Бристоле за последние четыре года.
Как ссылаться на эту статью:
Как ссылаться на эту статью:
Guy-Evans, O. (2021, 28 июня). Функционал и местонахождение Брока . Просто психология. https://www.simplypsychology.org/broca-area.html
Ссылки на стиль APA
Бауман, М. Л., и Кемпер, Т. Л. (2005). Нейроанатомические наблюдения за мозгом при аутизме: обзор и направления на будущее. Международный журнал нейробиологии развития, 23 (2-3), 183-187.
Букхаймер С. (2002). Функциональная МРТ языка: новые подходы к пониманию корковой организации семантической обработки. Ежегодный обзор нейробиологии, 25 (1), 151-188.
Букхаймер, С. Ю., Зеффиро, Т. А., Блэкстон, Т., Гайяр, В., и Теодор, В. (1995). Регионарный церебральный кровоток при назывании предметов и чтении слов. / em> Human Brain Mapping, 3 (2), 93-106.
Britannica, T. Editors of Encyclopaedia (29 января 2020 г.). Площадь Брока .Британская энциклопедия. https://www.britannica.com/science/Broca-area
Чаплин, Т. А., Роза, М. Г. П. и Ю, Х. Х. (2020). Увеличение размера коры головного мозга обезьян приматов: сохраняющаяся модель расширения по размеру мозга. В Evolutionary Neuroscience (стр. 533-545). Академическая пресса.
Кук, А., Зуриф, Э.Б., ДеВита, К., Олсоп, Д., Кениг, П., Детре, Дж., Джи, Дж., Пинанго, М., Балог, Дж. И Гроссман, М. (2002). Нейронная основа понимания предложений: компоненты грамматической и кратковременной памяти. Картирование человеческого мозга, 15 (2), 80-94.
Габриэли Дж. Д., Полдрак Р. А. и Десмонд Дж. Э. (1998). Роль левой префронтальной коры в языке и памяти. Труды Национальной Академии Наук, 95 (3), 906-913.
Гай-Эванс, О. (2021, 8 мая). Функция лобной доли, расположение в головном мозге, повреждение, подробнее . Просто психология. https://www.simplypsychology.org/frontal-lobe.html
Гай-Эванс, О. (2021, 18 мая). Латерализация функции мозга .Просто психология. https://www.simplypsychology.org/brain-lateralization.html
Проблемы с неврологией. (2017, 30 января). Знай свой мозг: область Брока . https://www.neuroscientificallychallenged.com/blog/know-your-brain-brocas-area
Nishitani, N., & Hari, R. (2002). Просмотр формы губ: корковая динамика. Нейрон, 36 (6), 1211-1220.
Нишитани, Н., Шурманн, М., Амунц, К., и Хари, Р. (2005). Регион Брока: от действия к языку. Физиология, 20 (1), 60-69.
сообщить об этом объявлении
Frontiers | Нейронный язык жеста
Введение
Люди используют различные движения для общения. Возможно, наиболее знакомыми являются движения губ, рта, языка и других речевых артикуляторов. Однако люди также используют жесты для совместной речи. Это движения рук и кистей, используемые для выражения информации, которая сопровождает и расширяет сказанное. Поведенческие исследования показывают, что жесты совместной речи вносят вклад в речевое сообщение (Kendon, 1994; McNeill, 2005; Feyereisen, 2006; Goldin-Meadow, 2006; Hostetter, 2011).Наблюдатели объединяют эти жесты с текущей речью, возможно, автоматически (Kelly et al., 2004; Wu and Coulson, 2005). Напротив, люди также используют так называемые символические жесты или эмблемы . Это движения рук, которые могут передавать значение напрямую, независимо от речи (Ekman and Friesen, 1969; Goldin-Meadow, 2003). Знакомый пример — это когда кто-то показывает «большой палец вверх» в знак согласия или хорошо выполненной работы. Эмблемы обычно представляют собой условную визуальную форму, которая передает определенное символическое значение, по сути напоминающее произнесение короткой фразы вроде «Хорошая работа!» Тем не менее, как жесты для совместной речи, так и эмблемы в основном являются действиями рук.Это важно, потому что люди сталкиваются со многими типами действий рук, которые служат другим целям и не передают никакого символического значения, например, хватание чашки. Таким образом, воспринимая действия рук, люди обычно распознают функцию и цель действий. Поскольку это относится к пониманию совместных жестов и эмблем, люди должны регистрировать как информацию о ручных действиях, так и их символическое содержание. Пока неясно, как мозг примиряет эти ручные и символические особенности. Недавние исследования нейробиологии, связанной с обработкой жестов, подразумевают множество реакций.Среди них есть ответы, которые дифференцированно индексируют действие и обработку символической информации. Однако характерный профиль реакции еще не выявлен. Далее мы рассмотрим это недавнее исследование, оценим его результаты в контексте нейронной обработки действий и символических значений и обсудим их взаимосвязь. Затем мы оцениваем подходы, использованные в предыдущей работе, в которой изучалась обработка жестов. В заключение мы предлагаем направления для будущих исследований.
Хотя они часто считаются единообразными, ручные жесты можно классифицировать по-разному.Один из способов заключается в том, сопровождает ли жест речь. Другой — степенью, в которой жест придает значение сам по себе или в сочетании с речью. То есть ручные жесты могут различаться по характеру семантической информации, которую они передают, и по степени, в которой они полагаются на разговорный язык для их значения. Например, жесты deictic предоставляют справочную информацию, например, когда человек указывает, чтобы указать «там» и указать местоположение. Другой класс, называемый жестами против , обеспечивает ритм или акцент, сопоставляя удары рукой вниз с речевыми интонациями (McNeill, 1992).Ни дейктические, ни ритмические жесты не предоставляют семантической информации в типичном общении взрослых. Напротив, существует знаковых и метафорических жестов. Они обеспечивают семантическое значение, которое либо дополняет сказанное, либо предоставляет информацию, которая иначе не встречается в словесном сообщении (McNeill, 2005). Иконические и метафорические жесты следует понимать в контексте речи. Например, когда человек вращает рукой, это может изобразить вращение колес как знаковый жест в контексте «Колеса вращаются.Однако в метафорическом использовании фразы «Встреча продолжалась и продолжалась» одно и то же движение может обозначать длительное продолжение. Другими словами, речь, сопровождающая эти жесты, является ключом к их репрезентативному значению.
Поскольку жесты различаются по способу передачи значения, связь между жестами и языком — сложная, но интересная тема. Согласно одной точке зрения, жесты и устная речь — как на психологическом, так и на биологическом уровнях анализа — используют одну и ту же систему коммуникации и являются двумя дополнительными выражениями одних и тех же мыслительных процессов (McNeill, 1992).Многие находки подтверждают это предположение (Cassell et al., 1999; Kelly et al., 1999; Wu and Coulson, 2005; Bernardis and Gentilucci, 2006). Например, Cassell et al. (1999) обнаружили, что, когда люди пересказывают представленное им повествование, используя жесты, не совпадающие с речевым содержанием, при их пересказе учитывается как устная, так и несоответствующая жестовая информация. Связь жеста с речью настолько сильна, что их пересказ может даже включать новые события, разрешающие противоречивую речь и жесты.Более того, другое исследование показало, что когда актер указывал на открытую дверь-ширму и говорил: «Мухи вышли», люди с гораздо большей вероятностью правильно понимали предполагаемое значение (здесь — закрыть дверь), когда присутствовали и речь, и жест, чем если было дано только одно или другое (Kelly et al., 1999). Таким образом, способ интерпретации сообщения ограничивается при взаимодействии жестов и речи.
Каковы нейробиологические последствия этой точки зрения, что речь и жесты имеют общую систему? Фактически, есть некоторые нейронные доказательства того, что жесты могут вызывать реакции в областях мозга, которые также активны, когда люди воспринимают семантическую информацию на языке.Тем не менее, жесты — это действия рук. Таким образом, также важно распознавать нейронную функцию, связанную с восприятием действий рук, независимо от цели этих действий. Другими словами, необходимо согласовать нейробиологию понимания действия с нейробиологией понимания семантической информации.
Предыдущие исследования (подробно описанные ниже) предполагают, что нервные цепи, участвующие в понимании действий, в первую очередь включают части нижней теменной, премоторной, задней боковой височной и нижней лобной частей коры головного мозга.Интересно, что некоторые из этих областей мозга, особенно в боковой височной и нижней части лобной коры, также реагируют на информацию, передаваемую на языке. Однако неизвестно, зависят ли эти ответы от способа (например, языка), с помощью которого передается эта информация. Таким образом, эта предварительная работа оставляет ряд открытых вопросов. Например, остается неясным, вызваны ли реакции мозга на жесты главным образом распознаванием жестов как действий рук. Другими словами, неясно, отражают ли некоторые реакции мозга просто чувствительность к восприятию действий рук в целом, или такие реакции больше соответствуют коммуникативной информации, которую передают некоторые жесты.Это будет контрастировать с реакциями на действия рук, которые напрямую не передают значение, такими как захват объекта. Кроме того, поскольку жесты могут передавать значение, еще предстоит определить, обрабатывается ли передаваемое ими значение таким же образом, как когда значение представлено в других формах, таких как язык. Еще более серьезная проблема заключается в том, что остается неясным, существует ли типичный профиль реакции на жесты в целом.
В следующих разделах мы сначала рассмотрим предыдущие исследования того, как мозг обрабатывает ручные действия в целом ( Соответствующие реакции мозга при обработке жестов ).В двух частях мы рассмотрим реакцию мозга на жесты, которые передают значение, включая эмблемы и жесты совместной речи. Мы выделяем области, которые могут реагировать независимо от использования действий руки для передачи смысла ( Восприятие действий рук: нижняя теменная и премоторная кора ). Затем мы сосредотачиваемся на областях мозга, которые считаются важными для обработки смысла речи ( Восприятие значимых действий рук: нижняя лобная и боковая височная кора ).
Соответствующие реакции мозга при обработке жестов
Люди обычно воспринимают и понимают движения рук других людей.Однако пока не ясно, как мозг обрабатывает такую информацию. Это очень важно для понимания того, как распознаются жесты, поскольку жесты — это, по сути, движения рук и кистей рук. Одним из наиболее важных открытий, позволяющих понять потенциальный нейронный механизм восприятия действия, является открытие зеркальных нейронов в мозге макака. Это нейроны, которые, как правило, срабатывают, когда животное выполняет целенаправленное действие , и , когда оно видит, что другое совершает такое же или похожее действие.Например, эти нейроны срабатывают, когда обезьяна видит, как экспериментатор берет кусок пищи. Они перестают стрелять, когда еда приближается к обезьяне. Затем они снова стреляют, когда обезьяна сама хватает еду. Другими словами, эти нейроны активируются в ответ на определенные двигательные действия, каждый из которых воспринимается и выполняется. Зеркальные нейроны сначала были обнаружены в премоторной области F5 макак (di Pellegrino et al., 1992), а затем в нижней теменной области PF (Fogassi et al., 1998). Учитывая, что область F5 получает свой основной теменной вход от передней PF (Geyer et al., 2000; Schmahmann et al., 2007; Petrides and Pandya, 2009), этот контур считается «теменно-лобной системой, которая переводит сенсорную информацию об определенном действии в представление об этом действии» (Rizzolatti et al., 1996; Fabbri-Destro and Rizzolatti, 2008). . Это важно, потому что это предполагает возможный нейронный механизм, который позволит «немедленное, а не когнитивно-опосредованное понимание этого моторного поведения» (Fabbri-Destro and Rizzolatti, 2008).
Предположение о том, что «зеркальный механизм» опосредует понимание действий у обезьян, вдохновило попытки определить аналогичный механизм у людей (Rizzolatti et al., 1996, 2002; Риццолатти и Крейгеро, 2004 г .; Фаббри-Дестро и Риццолатти, 2008 г .; Риццолатти и Фаббри-Дестро, 2008 г.). Эти усилия начались с исследований фМРТ, которые изучали реакцию мозга, когда люди наблюдали за хватанием. Результаты продемонстрировали значительную активность в премоторной коре головного мозга (Buccino et al., 2001; Grezes et al., 2003; Shmuelof and Zohary, 2005, 2006), а также в теменных областях, например, внутри теменной борозды (IPS; Buccino et al., 2001). , 2004; Grezes et al., 2003; Shmuelof, Zohary, 2005, 2006) и нижней теменной доле.Это также включает супрамаргинальную извилину (SMG), которая, как полагают, имеет некоторую гомологию с областью PF обезьян (Perani et al., 2001; Buccino et al., 2004; Shmuelof and Zohary, 2005, 2006). Например, Buccino et al. (2001) обнаружили, что когда один человек видит, что другой берет чашку рукой, кусает яблоко ртом и нажимает на педаль ногой, возникает не только теменная и премоторная активность, но и соматотопическая деятельность в этих областях. , подобный гомункулу моторной коры (Buccino et al., 2001). Многие исследования (Decety et al., 1997; Grezes et al., 2003; Lui et al., 2008; Villarreal et al., 2008) обнаруживают, что эти области также реагируют, когда люди видят действия, изображенные на пантомиме, такие как удары молотком, резание, пиление или с помощью зажигалки (Villarreal et al., 2008). Это особенно интересно, потому что при физическом отсутствии объекта это предполагает, что эти области реагируют на действие как таковое, , а не на объект или непосредственный контекст. Кроме того, повреждение этих теменных и премоторных областей приводит к повреждению или потере способности людей производить и распознавать эти типы действий (Leiguarda and Marsden, 2000).Однако эти результаты не проясняют, распространяются ли такие реакции на наблюдение за действиями рук или, наоборот, специфичны для наблюдений за действиями, связанными с использованием предметов. Другими словами, будут ли эти же области играть функциональную роль в понимании действий, которые используются для передачи смысла?
Отвечая на этот вопрос, несколько авторов предполагают, что такой зеркальный механизм также может быть основой того, как мозг обрабатывает эмблемы и жесты совместной речи (Skipper et al., 2007; Виллемс и др., 2007; Holle et al., 2008). Однако результаты, необходимые для подтверждения этого, еще не установлены. В частности, неясно, вызывает ли систематическое наблюдение жеста теменно-лобные реакции мозга. Этого можно было бы ожидать, если бы зеркальный механизм, основанный на функциях этих областей, был неотъемлемой частью распознавания жестов.
Еще один нерешенный вопрос касается того, вызывают ли эти значимые жесты реакции мозга, которые характерно отличны от того, что обнаруживается, когда люди видят действия рук, которые не являются символическими, например, хватание объекта.Эти нерешенные вопросы рассматриваются в следующих разделах.
Восприятие действий рук: нижняя теменная и премоторная кора
Для теменных и премоторных областей их последовательное (или несовместимое) участие в обработке жестов показано на рисунке 1. Сюда входят результаты обработки эмблем , совместной речи жестов, движений рук, которые происходят с речью, но не связаны к устному содержанию и схватыванию (см. Приложение для списка исследований, данные которых использовались для составления рисунков).Эти данные чаще всего указывают на то, что вентральная премоторная кора (PMv) и SMG активны в восприятии жестов. Однако важно помнить, что жесты также могут передавать значение. С этой целью интерпретация значения (чаще всего на языке) часто связана с активностью мозга в боковых височных и нижних лобных областях. Ниже мы рассмотрим эти боковые височные и нижние лобные области на предмет их потенциальной роли в обработке жестов. Здесь мы исследуем теменные и премоторные результаты.
Рис. 1. Теменная и премоторная области, относящиеся к восприятию движений рук . Сокращения: SMG, супрамаргинальная извилина; IPS, интрапариетальная борозда; SP, верхняя теменная; PMv, вентральный премотор; PMd, дорсальный премотор; IFGOp, pars opercularis.
Есть свидетельства того, что теменная и премоторная области, которые считаются важными в предполагаемом механизме человеческого зеркала, реагируют не только на объектно-ориентированные действия, такие как хватание, но и на жесты.Многочисленные жесты совместной речи (Holle et al., 2008, 2010; Dick et al., 2009; Green et al., 2009; Hubbard et al., 2009; Kircher et al., 2009; Skipper et al., 2009) и эмблема (Nakamura et al., 2004; Lotze et al., 2006; Montgomery et al., 2007; Villarreal et al., 2008) исследования выявили активность нижней теменной доли. Точнее, часто замешаны SMG и IPS. Например, Skipper et al. (2009) обнаружили значительную реакцию SMG, когда люди просматривали смесь знаковых, дейктических и метафорических жестов, сопровождающих устную историю.В этой задаче SMG также продемонстрировал сильную эффективную связь с премоторной корой (Skipper et al., 2007, 2009). Двусторонняя активность SMG обнаруживается также, когда люди рассматривают эмблемы (Nakamura et al., 2004; Montgomery et al., 2007; Villarreal et al., 2008). Однако латеральность эффектов SMG непостоянна. Например, одно исследование обнаружило эффект для левого SMG, но не для правого SMG, когда люди смотрели на эмблемы (Lotze et al., 2006). Противоположное было обнаружено, когда люди видели жесты, несовместимые с сопровождающей речью (Green et al., 2009). То есть эффект был выявлен в правом SMG, а не в левом.
Both Green et al. (2009) и Willems et al. (2007) предполагают, что IPS проявляет чувствительность, когда есть несоответствие между жестами и речью (например, когда человек слышит «удар» и видит жест «письма»). Однако эти два исследования показывают результаты в противоположных полушариях: Willems et al. (2007) идентифицировали левый IPS, а Green et al. (2009) сообщают о правильном IPS. Также обнаружено, что активность правой IPS сильнее, когда люди видят, как человек делает движения руками по уходу или царапанию («переходные движения»), чем когда они видят жесты совместной речи (Holle et al., 2008). Однако другое исследование не может повторить этот вывод (Dick et al., 2009). Правый IPS также активен, когда люди просматривают жесты ритма, выполняемые без речи (Hubbard et al., 2009). Активность IPS также прослеживается в исследованиях эмблем. Но в отчетах снова наблюдается несоответствие. В то время как одно исследование обнаружило двустороннюю активность IPS для обработки эмблем (Villarreal et al., 2008), другие не сообщили о какой-либо активности (Lotze et al., 2006; Montgomery et al., 2007). Это отсутствие последовательной активности IPS в результатах для совместной речи и обработки символических жестов контрастирует с результатами для схватывания.То есть результаты хватательного наблюдения неизменно указывают на эту область. Это говорит о том, что IPS не может играть важную роль в интерпретации представленного действия, означающего как таковой . Скорее, ответы IPS могут быть лучше настроены при обработке зрительно-моторных свойств действий руки. То есть, когда в центре внимания представленной информации находится само действие руки (например, при наблюдении за жестами захвата или ударов без сопровождения речи), IPS реагирует заметно. Это также может иметь место, когда жест несовместим с сопровождающей речью.В этом сценарии, когда наблюдатель пытается согласовать расходящуюся речевую и ручную информацию, может потребоваться более подробная обработка действий руки. Напротив, когда речь и жесты совпадают, внимание наблюдателя может быть сосредоточено на обработке представленного значения, а не на особенностях его выражения. В такой ситуации ответы IPS могут быть не такими сильными, как ответы в других регионах, которые более точно настроены на интерпретацию смысла.
Премоторные области также активны, когда люди просматривают жесты.В ряде исследований сообщается о значительных двусторонних премоторных реакциях на эмблемы (Nakamura et al., 2004; Montgomery et al., 2007; Villarreal et al., 2008). Некоторые данные также предполагают аналогичную премоторную активность при наблюдении за жестами совместной речи. Например, наблюдается значительная двусторонняя активность PMv, когда люди рассматривают метафорические жесты по сравнению с тем, когда они видят крест фиксации (Kircher et al., 2009), а также двусторонняя активность PMd, когда они просматривают жесты ударов по сравнению с тем, когда они смотрят неподвижное тело. (Хаббард и др., 2009). Эти вентральные и дорсальные различия обнаруживаются и в других исследованиях. В частности, в то время как одно исследование обнаружило активность PMd для наблюдения за эмблемами (Villarreal et al., 2008), другое обнаружило активность, локализованную на PMv, граничащую с частью нижней лобной извилины (IFG), которая также проявляет чувствительность к эмблемам (Lotze et al., 2006 г.).
Некоторые исследования показывают, что премоторные реакции чувствительны к семантическому вкладу жеста. Виллемс и др. (2007) обнаружили, что активность левой PMv модулируется семантическим соответствием между жестами и речью: реакции левой PMv были сильнее на жесты, не связанные с тем, что было сказано, по сравнению с тем, когда они были конгруэнтными.Другое исследование показало аналогичный результат с жестами, несовместимыми с устным омонимом. Однако этот результат затронул и левой и правой PMv коры (Holle et al., 2008). Наконец, Skipper et al. (2009) обнаружили, что сигнал BOLD от двустороннего PMv дает систематическую реакцию, когда люди просматривают знаковые, дейктические и метафорические жесты во время понимания аудиовизуальной истории.
В целом, эти результаты показывают, что теменная и премоторная области обычно активны, когда люди видят жесты, как когда они сопровождают речь (жесты совместной речи), так и когда они передают значение без речи (эмблемы).Тем не менее, теменные и премоторные области не всегда реагируют таким образом, чтобы указывать на то, что они специально настроены на то, передают ли жесты значение или нет. Этот вывод подтверждается тремя основными аргументами: (1) эти области одинаково активны, когда люди рассматривают несимволические действия, такие как хватание, как когда они видят значимые жесты; (2) Ответы в этих областях, по-видимому, не проводят систематического различия между эмблемами и жестами совместной речи, даже несмотря на то, что первые напрямую передают значение, а вторые полагаются на речь; и (3) Хотя некоторые результаты указывают на более сильную реакцию, когда жест не соответствует сопровождающей речи, чем когда это происходит, такие результаты не согласуются между отчетами.Более вероятно, что эти теменные и премоторные области функционируют в более общем плане. То есть их ответы могут быть очевидны, когда люди видят любое целенаправленное действие руки , а не конкретный тип действия руки. Напротив, области, реагирующие на значение, передаваемое этими действиями, с большей вероятностью связаны с пониманием языка, то есть области нижней лобной и боковой височной коры.
Восприятие значимых действий рук: нижняя лобная и боковая височная кора
Когда люди видят жесты совместной речи с ассоциированной речью, жесты влияют на смысл сообщения и на то, как оно интерпретируется (McNeill, 1992, 2005; Kendon, 1994; Goldin-Meadow, 2006).Эмблемы также передают значение. Однако, в отличие от жестов совместной речи, они могут делать это напрямую, независимо от речи. Иногда эмблемы даже можно использовать вместо речи (Goldin-Meadow, 1999). Фактически, эмблемы также вызывают связанные с событиями потенциалы, сравнимые с теми, которые обнаруживаются для слов (Gunter and Bach, 2004). Однако только недавно исследователи начали изучать, как мозг обрабатывает эти жесты. На данный момент в литературе предполагается как совпадение, так и несогласованность в отношении того, какие области мозга особенно важны для их обработки.Различия в сообщаемых результатах могут быть связаны с многочисленными возможными источниками. Например, одним источником могут быть разные парадигмы и методологии анализа, используемые для получения результатов. Другой может быть степень результатов, которые даются экспозиции. Кроме того, то, как люди интерпретируют эти действия, само по себе может сильно варьироваться на нейронном уровне. Здесь мы выделяем как совпадающие, так и различные данные в литературе по жестам для областей нижней лобной и боковой височной коры, которые могут быть важны при обработке символического значения.
Области мозга, обычно связанные с языковыми функциями, также реагируют на жесты. Это согласуется с психологическими теориями жестов, которые предполагают, что жест и язык — это два способа выражения в единой системе коммуникации (McNeill, 1992). На рисунке 2 мы проиллюстрировали согласованность сообщений о вовлечении нижней лобной и боковой височных областей в обработку жестов. Это снова включает результаты для эмблем, , совместных речевых движений, жестов, движений рук, которые происходят с речью, но не связаны с речевым содержанием, и, для согласования с предыдущим рисунком, захватывает (см. Приложение для исследований которые были использованы для создания фигуры).На этом рисунке выделен ряд областей, которые могут быть особенно важны при обработке жестов, особенно в отношении обработки выражаемых ими значений.
Рис. 2. Нижняя лобная и боковая височные области, относящиеся к значению жеста . Сокращения: MTGp — задняя средняя височная извилина; STGp, задняя верхняя височная извилина; STGa, передняя верхняя височная извилина; IFGTr, pars triangularis; IFGOp, pars opercularis.
Треугольная часть нижней лобной извилины (IFGTr) является одной из областей, которые считаются важными для интерпретации смысла, передаваемого на языке, который может играть аналогичную роль в обработке жестов.Что касается языковой функции, IFGTr было предложено участвовать в процессах семантического поиска и управления, когда люди интерпретируют предложения и повествования (Thompson-Schill et al., 1997; Thompson-Schill, 2003). IFGTr неизменно оказывается активным, когда люди принимают явные семантические решения в языковых задачах (Binder et al., 1997; Friederici et al., 2000; Devlin et al., 2003). Ряд данных свидетельствует о том, что эта область также реагирует на интерпретацию значения жеста.
IFGTr может играть ту же роль в распознавании значения жестов, что и в вербальном языке.Например, двусторонняя активность IFGTr сильнее, когда люди видят совместные жесты, чем когда они обрабатывают речь без жестов (Kircher et al., 2009). Другое исследование показало большую активность левой IFGTr, когда люди наблюдали неконгруэнтную речь и жесты, чем конгруэнтные (например, говорящий выполнял жест «письмо», но произносил «удар»; Willems et al., 2007). Однако в аналогичных условиях в других исследованиях — когда движения рук, сопровождающие речь, не связаны с речевым содержанием — активность была выше в правом IFGTr (Dick et al., 2009), либо как в правом, так и в левом IFGTr (Green et al., 2009; Straube et al., 2009). Что касается эмблем, не все исследования сообщают об активности IFGTr. Однако у тех, кто это делает, он обнаруживается с двух сторон (Lotze et al., 2006; Villarreal et al., 2008). Вместе взятые, эти результаты предполагают, что IFGTr может функционировать аналогичным образом, когда люди обрабатывают жесты, как и когда люди обрабатывают язык. То есть ответы IFGTr могут быть настроены на интерпретацию семантической информации, особенно когда необходимо унифицировать значение, выраженное в нескольких формах (например,г., жестом и речью). Когда значение жеста не совпадает с речью, происходит сильная реакция IFGTr. Это может отражать дополнительную обработку, необходимую для согласования доминирующего значения из несоответствующей речи и жестов. Напротив, когда жест и речь совпадают, понимание смысла сообщения становится более простым. Это будет меньше зависеть от регионов, которые особенно важны для согласования значений из нескольких представлений.
Позади IFGTr, pars opercularis (IFGOp), как было обнаружено, также реагирует, когда люди обрабатывают жесты.Анатомически расположенная между IFGTr и PMv, функция IFGOp связана как с языковыми, так и с моторными процессами. Например, эта область чувствительна к аудиовизуальной речи (Miller and D’Esposito, 2005; Hasson et al., 2007) и речи, сопровождаемой жестами (Dick et al., 2009; Green et al., 2009; Kircher et al. , 2009), а также движения ртом и руками без какой-либо вербальной коммуникации (для обзора см. Binkofski and Buccino, 2004; Rizzolatti and Craighero, 2004). Другими словами, эта область играет роль в ряде языковых и моторных функций.Это включает понимание вербальной и моторной информации как изо рта, так и из рук. Кроме того, левые лобно-теменные поражения, которые включают левый IFG, были связаны с нарушением распознавания действий. Такое нарушение включает даже случаи, когда пациентов просят распознать действие с помощью звуков, обычно связанных с действием (Pazzaglia et al., 2008a, b). Проще говоря, IFGOp проявляет чувствительность при реагировании на многие типы информации. Такая широкая чувствительность предполагает, что IFGOp является местом, где интеграционные процессы могут иметь важное значение для выполнения своей функции.
Тем не менее, нижняя лобная кора функционирует в более широкой сети. Во время понимания языка эта область взаимодействует с боковой височной корой через крайнюю капсулу и крючковидные связки волокон пучка (Schmahmann et al., 2007; Petrides and Pandya, 2009), и потенциально с задней верхней височной корой через верхний продольный пучок (Catani et al., 2007; Petrides and Pandya, 2009). др., 2005; Glasser, Rilling, 2008). Исследования фМРТ описали сильную функциональную связь между нижними лобными и боковыми височными областями головного мозга человека (Homae et al., 2003; Даффау и др., 2005; Mechelli et al., 2005; Скиппер и др., 2007; Саур и др., 2008; Уоррен и др., 2009; Xiang et al., 2010). Боковая височная кора также сильнее реагирует на речь с сопровождающими жестами, чем на только речь. В частности, задняя верхняя височная борозда (STSp) проявляет реакцию на зрительное движение, особенно когда оно является биологически значимым (Bonda et al., 1996; Beauchamp et al., 2002). Это также применимо, когда люди воспринимают жесты. Но согласно Holle et al.(2008), ответы в STSp демонстрируют чувствительность, выходящую за рамки простого восприятия биологического движения. Они сообщают, что левый STSp более активен, когда люди видят жесты совместной речи, чем когда они видят речь с движениями адаптера (например, регулировка манжеты рубашки). В последующем исследовании Holle et al. (2010) сообщают о двусторонней активации STSp, когда люди видят знаковые совместные речевые жесты, по сравнению с тем, когда люди видят речь, только жесты или звучащую ухудшенную речь. Эти авторы позиционируют левый STSp как сайт, где «происходит интеграция знаковых жестов и речи.Однако их эффекты не воспроизводятся в других исследованиях (например, Willems et al., 2007, 2009; Dick et al., 2009). Например, Дик и др. (2009) обнаружили, что двусторонний STSp активен как для совместных жестов, так и для переходных движений. Важно отметить, что Дик и др. (2009) не обнаружили, что активность различается между жестами совместной речи и адаптивными движениями. То есть они не нашли доказательств того, что STSp реагирует на семантическое содержание движений руки. Это соответствует более общепризнанному мнению о том, что STSp обычно реагирует на биологическое движение.
В отличие от STSp, реакции задней средней височной извилины (MTGp) и передней верхней височной коры (STa) могут быть настроены на интерпретацию значения, в том числе когда оно передается с помощью жестов. Например, двусторонняя активность MTGp сильнее, когда люди видят метафорические (Kircher et al., 2009) или иконические (Green et al., 2009; Willems et al., 2009) жесты, чем когда они видят только речь или жесты. В ответ на эмблемы активность MTGp была обнаружена в каждой левой (Lui et al., 2008; Villarreal et al., 2008) и правого (Nakamura et al., 2004) полушария, а также двустороннего (Lotze et al., 2006; Xu et al., 2009). Исследования повреждений также подтвердили важность этой области для распознавания значения действия (Kalenine et al., 2010). MTGp считался некоторыми авторами частью коры зрительных ассоциаций (von Bonin and Bailey, 1947; Mesulam, 1985). Но реакция этой области на слуховые стимулы также хорошо задокументирована (Zatorre et al., 1992; Wise et al., 2000; Humphries et al., 2006; Хикок и Поппель, 2007; Gagnepain et al., 2008). Многие исследования также связывают активность MTGp с распознаванием значения слов (Binder et al., 1997; Chao et al., 1999; Gold et al., 2006). Более того, семантические функции этой области могут не зависеть от модальности (например, относиться к вербальному вводу). То есть MTGp может играть роль в интерпретации смысла на концептуальном уровне. Эта точка зрения согласуется с результатами недавнего метаанализа, который характеризует MTGp как «гетеромодальную кору, участвующую в супрамодальной интеграции и концептуальном поиске» (Binder et al., 2009).
Многие исследования также предполагают участие STa в обработке жестов совместной речи (Skipper et al., 2007, 2009; Green et al., 2009; Straube et al., 2011). В этом регионе также была обнаружена активность в области обработки эмблем (Lotze et al., 2006). Изменения в эффективной связи между STa и премоторной корой обнаруживаются, когда люди просматривают жесты во время понимания истории (Skipper et al., 2007). В языковых задачах ответы в этой области были связаны с обработкой комбинаторного значения — обычно в виде пропозициональных фраз и предложений (Noppeney and Price, 2004; Humphries et al., 2006; Lau et al., 2008; Рогальский и Хикок, 2009). Очень похожая функция может быть задействована, когда люди обрабатывают жесты. В конце концов, эмблемы передают пропозициональную информацию, которая легко переводится в короткие разговорные фразы. А совместные речевые жесты обычно обрабатываются в контексте структур предложений (Kircher et al., 2009) или полных повествований (Skipper et al., 2007).
Похоже, что части нижней лобной и боковой височной коры реагируют независимо от того, воспринимают ли люди значение, выраженное вербально или вручную.Функция этих областей предполагает общую нейронную основу для интерпретации речи и жестов. Эта потенциально общая основа соответствует предложению о том, что речь и жесты должны использовать единую коммуникационную систему (McNeill, 1992). Когда люди должны определить значение среди конкурирующих или неоднозначных представлений, наиболее распространены передние нижние фронтальные реакции. Напротив, MTGp сильно реагирует на представляемое значение. В частности, эта область, по-видимому, играет определенную роль на уровне концептуального признания.STa также выполняет функцию распознавания значений. Хотя на уровне высказываний это может быть важнее. То есть, ответы STa выглядят заметными, когда выраженная информация включает единицы, объединенные в единое целое (например, когда слова объединяются в фразы и предложения, или когда символические действия связаны со словесными дополнениями).
Распределенные ответы, динамические взаимодействия
Многие сообщения в литературе по жестам описывают сложные функции более высокого уровня (например, семантическую интеграцию) как локализованные в определенных областях мозга.Однако мозг регулярно выдает очень распределенные и специализированные ответы. Они отражают динамическое функционирование мозга. Важно отметить, что динамическим и распределенным нейронным процессам способствуют обширные функциональные связи и взаимодействия. В этом разделе мы сначала обсудим, как специализированные распределенные ответы могут применяться при обработке жестов, особенно в отношении функции двигательной системы. Затем мы обсуждаем важность понимания функциональных отношений, которые способствуют когнитивным процессам, поскольку они могут иметь центральное значение в интеграции и интерпретации значения жестов и языка.
Мозг регулярно демонстрирует широко распределенные и разнообразные наборы ответов. Чтобы более полно учесть функцию мозга при обработке жестов, смысловые данные, передаваемые жестами, а также общение в целом, необходимо принимать во внимание эти распределенные и разнообразные ответы. Фактически, такие ответы могут включать разные уровни специализации, которые обеспечивают функционально динамическую основу для интерпретации. Одна точка зрения предполагает, что значение, по крайней мере, в том, что касается информации о действии, кодируется посредством следственных процессов между системами действия и языка (Pulvermuller, 2005; Pulvermuller et al., 2005). Эта точка зрения постулирует, что корреляция между действием и языком, связанным с действием, приводит к функциональным связям между ними. Эти ссылки приводят к кодированию этой информации распределенными и интерактивными нейронными ансамблями. Часто цитируемый пример, используемый в поддержку этой точки зрения, заключается в том, что обработка слов, специфичных для эффекторов (например, пнуть, лизать, ковырять), включает в себя мозговую активность в областях, используемых для выполнения специфических для эффекторов действий (например, ногой, языком и ртом, соответственно; Hauk et al., 2004).Как было сказано выше, обработка жестов действительно включает реакции двигательной области. Неясно, представлены ли определенные типы семантического значения, передаваемые жестами, через отдельные распределенные нейронные ансамбли — аналогично тому, что обнаружено для слов, которые представляют информацию, специфичную для эффекторов. Возможно, моторные реакции при обработке жестов могут отражать чувствительность мозга к представленным функциям, помимо зрительно-моторных свойств жеста. Другими словами, жесты, которые символически представляют моторную информацию (например,g., жест, используемый для обозначения определенной части тела, такой как нога) также может основываться на соматотопической кодировке, аналогичной той, которая была найдена для слов, представляющих части тела. Неясно, каким образом мозг достигнет такой степени специализации. Однако становится все более очевидным, что реакции на жесты действительно разнообразны и распределены между отдельными регионами (рис. 1 и 2). Тем не менее, эта точка зрения, согласно которой информация о действии кодируется посредством следственных процессов между системами действия и языка, не учитывает обработку значения, которое не включает действие (например,г., «Капитолий — Сакраменто»). Таким образом, хотя распределенное кодирование в двигательной системе может играть роль в обработке информации, которая связывает действия с эффекторами, используемыми для выполнения действий, учет того, как мозг взаимодействует со смыслом, в более общем смысле требует более широкой основы.
Понимание того, как мозг интерпретирует жесты и информацию, которую они передают, требует понимания того, как мозг представляет информацию и реализует функции более высокого уровня. Для этого необходимо охарактеризовать не только функцию отдельных мест, которые могут демонстрировать настройку на определенные особенности, но также динамические взаимодействия и совокупную функцию распределенных ответов (McIntosh, 2000).Определенные области мозга (например, сенсорная и моторная кора) могут быть специализированы для реагирования на определенные виды информации. Но процессы более высокого уровня, такие как память и язык (и, в более широком смысле, интерпретация значения), требуют понимания того, как мозг связывает и интегрирует информацию. Большинство ранее обсуждавшихся исследований, особенно те, которые были посвящены жестам совместной речи, были нацелены на характеристику нейронной интеграции жестов и языковой обработки. Многие локализуют этот процесс с результатами для наборов отдельных регионов.Некоторые из затронутых областей включают IFG (Willems et al., 2007; Straube et al., 2009), височно-затылочное соединение (Green et al., 2009) и STSp (Holle et al., 2008, 2010). Однако, чтобы охарактеризовать сложные, интегративные функции посредством индивидуальных союзов с отдельными регионами, без признания тех нейронных механизмов, которые могут обеспечивать взаимоотношения между отдельными регионами, упускается из виду динамическая и взаимосвязанная природа мозга. Например, одни и те же области мозга могут проявлять активность при выполнении разных задач или в ответ на аналогичную информацию из разных сред (например,g., каждый символический жест и устная речь; Сюй и др., 2009). Точно так же мозг может проявлять распределенную функцию, которая вызывается презентацией с той же среды (например, жестами совместной речи). Таким образом, в то время как конкретная область мозга может быть одинаково активна при выполнении, казалось бы, различных когнитивных задач, то, что «отличает [эти] задачи, так это паттерн пространственно-временной активности и интерактивности больше, чем участие какой-либо конкретной области» (McIntosh, 2000). Некоторые предыдущие работы с жестами исследовали функциональные отношения между ответами анатомически различных областей (например,г., Skipper et al., 2009; Виллемс и др., 2009; Сюй и др., 2009). Однако подобный анализ все еще является исключением в литературе о жестах. Необходима более глобальная перспектива, которая признает, что специализированные реакции взаимодействуют через весь мозг для реализации когнитивных процессов. То есть, в то время как одна нейронная система может быть особенно настроена на обработку жестов, другая может быть лучше настроена на обработку вербального дискурса. Важно отметить, что хотя такие системы могут организовываться с разной степенью специализации, именно их плотная взаимосвязь обеспечивает динамическую нейронную обработку в контексте.Это может быть особенно важно для понимания того, как мозг функционирует в сложных и сложных сценариях, составляющих типичный опыт. Таким образом, для понимания того, как мозг реализует сложные процессы, такие как интеграция и интерпретация значений жестов и языка, «учет активности всего мозга, а не отдельных его областей» (McIntosh, 2000) имеет жизненно важное значение.
Актуальность для взаимодействий в реальном мире (вне эксперимента)
Чтобы понять жест, наблюдатель должен связать несколько частей информации.Например, понимание эмблемы включает в себя визуальное восприятие жеста, а также обработку его значения. Точно так же интерпретация жестов совместной речи требует визуального восприятия жеста. Но, в отличие от эмблем, обработка жестов совместной речи предполагает ассоциирование действия с сопутствующей слуховой вербальной информацией. Важно отметить, что информация о речи и жестах не сочетается аддитивным образом. Скорее, эти источники в интерактивном режиме вносят свой вклад, поскольку люди интегрируют их в единое сообщение (Kelly et al., 1999; Бернардис и Джентилуччи, 2006; Gentilucci et al., 2006). Существует также прагматическая информация, которая является частью естественного контекста, в котором обычно происходят эти действия. Этот прагматический контекст также может влиять на интерпретацию жеста (Kelly et al., 1999, 2007). Еще один фактор, который может повлиять на интерпретацию, — это намерение наблюдателя. Например, реакция мозга на одни и те же жесты может различаться в зависимости от того, является ли цель наблюдателя распознавать руку как значимую или, категорически, как просто руку (Nakamura et al., 2004). Следовательно, чтобы всесторонне оценить способ, которым мозг обрабатывает жесты — в частности, значение, которое они выражают, — эти разнообразные источники информации следует учитывать таким образом, чтобы распознавать контекстные влияния.
Однако большинство исследований обработки жестов с помощью фМРТ представляют участникам стимулы, которые мало или совсем не похожи ни на что, с чем они могли бы столкнуться вне эксперимента. Конечно, исследователи делают это с намерением изолировать реакцию мозга на конкретную интересующую функцию или функцию, контролируя все другие факторы.Некоторые примеры из предшествующих исследований жестов включают в себя то, что человек, выполняющий жесты, полностью покрыт черным (Holle et al., 2008), позволяя видеть только руку актера через экран (Montgomery et al., 2007), и помещать большой меняющий цвет круг на груди актера (Kircher et al., 2009). Такая необычная визуальная информация может создать ряд проблем. Больше всего беспокоит то, что это может отвлечь внимание от важной и интересной визуальной информации (например, жестов).Однако возможно и обратное. То есть нерегулярные визуальные материалы могут искусственно повышать внимание к жестам. В любом случае такие материалы не обобщают типичный опыт людей.
Помимо визуальных аспектов материалов, во многих экспериментах также использовались условия, явно удаленные из привычного опыта. Например, общий подход заключался в сравнении ответов на жесты совместной речи с ответами на речь и жесты, которые не совпадают.Идея здесь в том, что разница между этими состояниями позволит выявить области мозга, вовлеченные в «интеграцию» (сама по себе часто лишь в общих чертах или вообще не определена). Причина в том, что в состоянии, когда жест и речь не соответствуют друг другу, предполагается, что мозг реагирует на каждый из них как на диссоциированные сигналы. Но когда жест и речь совпадают, происходит распознавание единого представления или сообщения. Однако бессмысленные действия рук вызывают совершенно иной ответ мозга, чем осмысленные (Decety et al., 1997). Таким образом, интерпретация этих результатов может быть затруднена. Такой подход также выявляет дополнительное потенциальное ограничение: многие результаты определяются простым вычитанием ответов, собранных в одном состоянии, из ответов, полученных в другом состоянии. Другими словами, результаты часто достигаются путем вычитания ответов, сгенерированных при воздействии одного ввода (например, речи), из ответов на комбинацию входов (например, речь и жест). Разница в активности интересующего контраста или состояния обычно описывается как эффект.Такой подход не только затрудняет характеристику взаимодействия между речью и жестом, которое дает значение жеста совместной речи, но также предполагает, что каждый из сигналов мозга и фМРТ является линейным (а это не так; Logothetis et al., 2001 ). Таким образом, результаты, полученные в таких условиях, может быть трудно интерпретировать, особенно в том, что касается степени, в которой они влияют на обработку жестов. Они также могут давать результаты, которые трудно воспроизвести, даже если исследование явно пытается это сделать (Dick et al., 2009).
Другая проблема заключается в том, что многие исследователи требуют от своих участников выполнения двигательных задач (таких как нажатие кнопок для записи поведения), которые являются вспомогательными для интересующей функции во время сбора данных фМРТ. Эти задачи использовались в ряде предшествующих исследований жестов (например, Green et al., 2009; Kircher et al., 2009). Однако вовлечение участников в двигательное поведение во время нахождения в сканере может вызвать противоречивые реакции. Другими словами, двигательные реакции могут быть обусловлены моторным поведением в дополнительной задаче, а также мешать потенциальным моторным реакциям, имеющим отношение к обработке жестов («проблема моторного выхода»; Смолл и Нусбаум, 2004).Это может быть особенно проблематично, когда в первую очередь интересны моторные области. Таким образом, эти вспомогательные задачи могут вызывать реакции мозга, которые трудно отличить от тех, которые исследователи намеревались изучить.
Чтобы избежать многих из этих потенциальных ограничений, при изучении жестов и языковых функций необходимо учитывать более естественные условия. Одной из непосредственных проблем может быть то, что оценка данных, собранных при контекстуализированном, более естественном воздействии, может создать проблему для широко используемых методов анализа фМРТ.Наиболее типичный подход к анализу данных фМРТ использует общую линейную модель. Для этого требуется a priori заданная модель гемодинамического ответа, относительно которой можно регрессировать собранные ответы. Кроме того, в частности, для проектов, связанных с событиями, необходима оптимизированная последовательность событий стимула, чтобы избежать эффектов коллинеарности, которые могут маскировать интересующий сигнал от одновременного изменения артефактов, связанных с шумом. С натуралистическими, постоянно развивающимися стимулами удовлетворить такие требования не всегда возможно.К счастью, многие предыдущие авторы продемонстрировали подходы, позволяющие получать систематические информативные результаты на основе данных, собранных в более естественных условиях (например, Zacks et al., 2001; Bartels and Zeki, 2004; Hasson et al., 2004; Mathiak and Weber, 2006; Malinen et al., 2007; Spiers, Maguire, 2007; Yarkoni et al., 2008; Skipper et al., 2009; Stephens et al., 2010). Подход межпредметной синхронизации, используемый для анализа данных, собранных, когда люди смотрели отрывки из фильмов «Хорошее, плохое и уродливое», вероятно, является наиболее известным примером (Hasson et al., 2004). Однако другие исследователи успешно получили информативные результаты фМРТ на основе данных, собранных, когда люди постигали натуралистические аудиовизуальные истории (Wilson et al., 2008; Skipper et al., 2009), читали рассказы (Yarkoni et al., 2008), смотрели видео, в которых были представлены повседневные события, такие как мытье посуды (Zacks et al., 2001), и устное общение с помощью сканера (Stephens et al., 2010). Эти достижения важны, потому что они демонстрируют способы выгодного использования контекста, а не его неестественного удаления.Учитывая интерактивную, интегративную и контекстную природу обработки жестов и языка — особенно в типичном опыте — важно учитывать такие подходы, как изучение жестов и языка.
Резюме и перспективы на будущее
Сводка
Текущие результаты показывают, что два типа областей мозга задействованы, когда люди обрабатывают жесты, особенно эмблемы и жесты совместной речи. Один набор областей включает теменную и премоторную области, которые важны для обработки движений рук.Эти области чувствительны как к жестам, так и к действиям, которые не являются непосредственно символическими, например, к захвату объекта. Таким образом, вероятно, что функция этих теменных и премоторных областей в первую очередь связана с восприятием действий рук, а не с интерпретацией их значения. Напротив, другой набор областей включает нижние лобные и боковые височные области. Эти регионы классически связаны с обработкой языка. Они могут выполнять аналогичную функцию для обработки символического значения, передаваемого с помощью жестов.В то время как текущие данные представляют собой общий консенсус относительно ролей этих областей, то, как мозг согласовывает ручную и символическую информацию, еще не ясно.
Отсутствие согласования между нейробиологией понимания действия и понимания символической информации позволяет выявить по крайней мере два важных момента, касающихся исследования жестов. Во-первых, характерный профиль ответа для обработки жестов остается неопределенным. То есть результаты для этих двух групп областей сильно различаются.Эта изменчивость скрывает, являются ли ответы определенных регионов центральными в обработке жестов. Он также скрывает, существуют ли определенные наборы ответов, которые реализуют интегративные и интерпретирующие механизмы, необходимые для понимания жестов и языка. Во-вторых, в настоящее время существует минимальная информация на уровне нейронных систем, особенно в том, что касается анатомических и функциональных взаимосвязей мозга. Вариативные и широко распространенные ответы, обнаруженные в предыдущих исследованиях жестов, предполагают, что необходима более широкая нейронная перспектива.Другими словами, необходимо учитывать функции всего мозга и его взаимосвязь. В последнем разделе мы обсуждаем важные вопросы для продвижения вперед в изучении обработки жестов и языка, а затем связываем их с некоторыми нерешенными темами.
Контекст широко распространен
Чтобы продвинуться вперед в понимании того, как мозг обрабатывает жесты и язык, необходимо признать фундаментальную важность контекста. Это относится как к экспериментальному дизайну, так и к принципу работы мозга («нейронный контекст»; McIntosh, 2000).Здесь мы сначала кратко резюмируем важность рассмотрения контекста применительно к экспериментальным подходам. Затем мы обсудим контекст, поскольку он связан с пониманием интерактивных и динамических функций всего мозга.
Что касается роли контекста в экспериментальном дизайне, одно из основных препятствий при использовании контекстуализированных, натуралистических материалов заключается в том, что они обычно не удовлетворяют a priori требованиям многих широко используемых методов анализа изображений (как обсуждалось выше).Однако систематическая оценка данных фМРТ, собранных в условиях контекстуализированного непрерывного воздействия, достижима. Предыдущая работа по визуализации включает многочисленные информативные результаты, полученные на основе данных фМРТ, собранных в более естественных условиях (Zacks et al., 2001; Bartels and Zeki, 2004; Hasson et al., 2004; Mathiak and Weber, 2006; Malinen et al., 2007; Spiers, Maguire, 2007; Yarkoni et al., 2008; Skipper et al., 2009; Stephens et al., 2010). Исследователи жестов и языка должны все чаще рассматривать такие методы.Применение этих методов может дополнить субтрактивные подходы (как при разработке экспериментальных условий, так и при их анализе), которые могут неверно описать способ работы мозга. В частности, эти методы могут обеспечить лучшее понимание интеграционных механизмов обработки жестов и языка, поскольку они реализуются в типичном опыте.
Что касается роли контекста в отношении функции мозга, важно сохранять перспективу всей функции мозга.Обработка жестов и языка иллюстрирует эту потребность, поскольку они включают в себя ответы, которые не только разнообразны и распределены по мозгу, но также являются интерактивными и взаимосвязанными. Другими словами, признание того, что мозг представляет собой сложную систему в формальном (математическом) смысле, принесет пользу усилиям по пониманию жестов и языковых функций. Соответственно, это потребует исследований, направленных на распределенные нейронные системы, а не только на локализацию сложных процессов в отдельных регионах.Изучение нейронных отношений между регионами может более полно охарактеризовать обработку жестов и языка. В любом случае это будет способствовать исследованиям, которые лучше исследуют те нейронные свойства, которые способствуют выполнению функций более высокого уровня. Например, распределенные сети мозга, участвующие в таких функциях, как язык, память и внимание, включают несколько путей (Mesulam, 1990) с полуизбыточной и взаимной связностью (Tononi and Sporns, 2003; Friston, 2005). Эти связи могут включать регионы с разной степенью специализации для определенных типов информации (например,g., жесты и / или языковые стимулы). Кроме того, специализация конкретного региона может частично определяться его связностью (McIntosh, 2000). Проще говоря, более одной области могут быть задействованы в конкретной функции, и более одной функции могут задействовать конкретную область. Тогда важно учитывать, что «специализация имеет смысл только в контексте функциональной интеграции и наоборот» (Friston, 2005). Следовательно, чтобы оценить, как мозг выполняет сложные операции (например,, интеграция информации, интерпретация), необходимо понимание нейронной функции на нескольких уровнях представления. Это подразумевает не только уровень региональной специализации (элементы системы), но также анатомические и функциональные взаимосвязи, которые облегчают интерактивные и распределенные процессы этих элементов (их связи).
Функционально интерактивные и распределенные операции
Признание важности контекста — как в плане экспериментального дизайна, так и в качестве основного принципа функции мозга — позволит будущим исследованиям лучше изучить, как мозг работает посредством интерактивных и распределенных функций.Это побудит исследователей задавать вопросы о мозге, которые учитывают контекстуальные факторы, а не исключают их искусственно. Это важно, потому что люди живут в мире, который требует постоянного взаимодействия с многочисленными, меняющимися и разнообразными источниками информации. Большая степень сходства и соответствия реальному миру может и должна быть включена в будущие экспериментальные проекты. Ниже мы рассмотрим несколько нерешенных вопросов в изучении обработки жестов и языка, для которых эти подходы могут быть особенно полезны.
Одна из проблем заключается в том, различают ли нейронные механизмы, участвующие в восприятии жестов, различные семантические значения, которые они могут представлять. Например, жесты совместной речи могут использоваться для представления различных типов информации, таких как физические объекты, части тела или абстрактные идеи. Неясно, проявляет ли мозг специализированные реакции, специфичные для этих значений. Также неясно, могут ли такие ответы распространяться в разных регионах. Кроме того, неясно, как распределенные ответы на жесты будут взаимодействовать с другими нейронными системами, чтобы учитывать контекстуальные факторы.
Другой вопрос — в какой степени прагматические и ситуативные факторы влияют на то, как системы мозга организуются при обработке жестовой и языковой информации. Прагматические знания действительно играют роль в понимании жестов (Kelly et al., 1999, 2007). Однако неясно, в какой степени определенные системы, такие как схема понимания предполагаемого действия, связывающая теменные и премоторные реакции, будут сохранять функциональную роль в восприятии жестов при различных ситуационных воздействиях.Например, человек может уловить показывающий жест, когда кто-то кричит «Вон там!» при попытке сбежать из горящего здания. Это совершенно другое дело и, вероятно, будет связано с другими нейронными системами, чем восприятие одного и того же жеста и языка, которые передаются, чтобы указать, где находится пульт от телевизора. Точно так же неясно, каким образом нейронные механизмы координируются в зависимости от непосредственного вербального контекста. Вспомните пример, приведенный во введении к этому документу: человек, вращающий рукой, может изображать одно, сопровождаемое словами «Колеса вращаются», а другое — словами «Встреча продолжалась и продолжалась.«Для обработки такой информации необходимо включить нейронные механизмы, которые обеспечивают функциональное взаимодействие между ответами на жест и сопутствующим вербальным содержанием, а также динамически реализуют интерпретацию их значения в контексте. Такие интерактивные нейронные механизмы в настоящее время неясны и заслуживают дальнейшего изучения. Таким образом, решение этих проблем будет дополнительно информировать нейронную основу обработки жестов, а также то, как мозг может кодировать и интерпретировать значение.
В заключение, текущие данные о жестах затрагивают ряд областей мозга, которые в разной степени индексируют действия и обработку символической информации.Однако необходимо также учитывать нейронные отношения, которые обеспечивают динамическую и интерактивную основу для понимания. Это позволит более полно взглянуть на то, как мозг обрабатывает жесты и их значения. По мере продвижения исследований жестов и языка важным фактором, требующим дальнейшего рассмотрения, является роль контекста. Важность контекста касается как условий, в которых люди обрабатывают жестовую и языковую информацию, так и понимания того, каким образом распределенные и взаимосвязанные реакции в мозгу способствуют интерактивному восприятию этой информации.
Заявление о конфликте интересов
Авторы заявляют, что исследование проводилось при отсутствии каких-либо коммерческих или финансовых отношений, которые могут быть истолкованы как потенциальный конфликт интересов.
Благодарности
Эта работа была поддержана Национальным институтом глухоты и других коммуникативных расстройств NIH R01-DC03378.
Список литературы
Биндер, Дж. Р., Десаи, Р. Х., Грейвс, В.У. и Конант Л. Л. (2009). Где семантическая система? Критический обзор и метаанализ 120 исследований функциональной нейровизуализации. Cereb. Cortex 19, 2767–2796.
Pubmed Аннотация | Pubmed Полный текст | CrossRef Полный текст
Биндер, Дж. Р., Фрост, Дж. А., Хаммеке, Т. А., Кокс, Р. В., Рао, С. М., и Прието, Т. (1997). Языковые области человеческого мозга, идентифицированные с помощью функциональной магнитно-резонансной томографии. J. Neurosci. 17, 353–362.
Pubmed Аннотация | Pubmed Полный текст
Бонда, Э., Петридес, М., Остри, Д., и Эванс, А. (1996). Специфическое участие теменной системы человека и миндалины в восприятии биологического движения. J. Neurosci. 16, 3737–3744.
Pubmed Аннотация | Pubmed Полный текст
Buccino, G., Binkofski, F., Fink, GR, Fadiga, L., Fogassi, L., Gallese, V., Seitz, RJ, Zilles, K., Rizzolatti, G., and Freund, HJ (2001 ). Наблюдение за действием активирует премоторную и теменную области соматотопическим образом: исследование фМРТ. Eur. J. Neurosci. 13, 400–404.
Pubmed Аннотация | Pubmed Полный текст | CrossRef Полный текст
Касселл, Дж., Макнил, Д., и Маккалоу, К.-Э. (1999). Несоответствие речи и жестов: свидетельство одного основного представления лингвистической и нелингвистической информации. Pragmatics Cogn. 7, 1–34.
CrossRef Полный текст
Decety, J., Grezes, J., Costes, N., Perani, D., Jeannerod, M., Procyk, E., Грасси Ф. и Фацио Ф. (1997). Активность мозга при наблюдении за действиями — влияние содержания действия и стратегии субъекта. Мозг 120, 1763–1777.
Pubmed Аннотация | Pubmed Полный текст | CrossRef Полный текст
Девлин, Дж. Т., Мэтьюз, П. М. и Рашворт, М. Ф. С. (2003). Семантическая обработка в левой нижней префронтальной коре: комбинированное исследование функциональной магнитно-резонансной томографии и транскраниальной магнитной стимуляции. J. Cogn.Neurosci. 15, 71–84.
Pubmed Аннотация | Pubmed Полный текст | CrossRef Полный текст
ди Пеллегрино, Г., Фадига, Л., Фогасси, Л., Галлезе, В., и Риццолатти, Г. (1992). Понимание моторных событий — нейрофизиологическое исследование. Exp. Brain Res. 91, 176–180.
Pubmed Аннотация | Pubmed Полный текст
Дик А.С., Голдин-Мидоу С., Хассон У., Скиппер Дж. И. и Смолл С. Л. (2009). Совместные речевые жесты влияют на нейронную активность в областях мозга, связанных с обработкой семантической информации. Hum. Brain Mapp. 30, 3509–3526.
Pubmed Аннотация | Pubmed Полный текст | CrossRef Полный текст
Даффо, Х., Гатиньоль, П., Мандонне, Э., Перуцци, П., Цурио-Мазойер, Н., и Капелле, Л. (2005). Новое понимание анатомо-функциональной связности семантической системы: исследование с использованием кортико-подкорковой электростимуляции. Мозг 128, 797–810.
Pubmed Аннотация | Pubmed Полный текст | CrossRef Полный текст
Экман, П., и Friesen, W. V. (1969). Репертуар невербального общения: категории, происхождение, использование и кодирование. Semiotica 1, 49–98.
Фаббри-Дестро, М., и Риццолатти, Г. (2008). Зеркальные нейроны и зеркальные системы у обезьян и людей. Physiology (Bethesda) 23, 171–179.
CrossRef Полный текст
Feyereisen, P. (2006). Дальнейшее исследование мнемонического эффекта жестов: их значение имеет значение. Eur.J. Cogn. Psychol. 18, 185–205.
CrossRef Полный текст
Фогасси, Л., Галлезе, В., Фадига, Л., и Риццолатти, Г. (1998). Нейроны, реагирующие на целенаправленные действия кисти / руки в теменной области PF (7b) обезьяны-макаки. Soc. Neurosci. Abstr. 24, 257,5.
Friederici, A. D., Opitz, B., and Cramon, D. Y. V. (2000). Разделение семантических и синтаксических аспектов обработки в человеческом мозге: исследование с помощью фМРТ различных типов слов. Cereb. Cortex 10, 698–705.
Pubmed Аннотация | Pubmed Полный текст | CrossRef Полный текст
Gagnepain, P., Chetelat, G., Landeau, B., Dayan, J., Eustache, F., and Lebreton, K. (2008). Следы запоминания произнесенных слов в слуховой коре человека, выявленные с помощью повторного прайминга и функциональной магнитно-резонансной томографии. J. Neurosci. 28, 5281–5289.
Pubmed Аннотация | Pubmed Полный текст | CrossRef Полный текст
Джентилуччи, М., Бернардис, П., Криси, Г., и Далла Вольта, Р. (2006). Повторяющаяся транскраниальная магнитная стимуляция области Брока влияет на вербальные реакции на наблюдение жестов. J. Cogn. Neurosci. 18, 1059–1074.
Pubmed Аннотация | Pubmed Полный текст | CrossRef Полный текст
Голд, Б. Т., Балота, Д. А., Джонс, С. Дж., Пауэлл, Д. К., Смит, К. Д., и Андерсен, А. Х. (2006). Диссоциация автоматической и стратегической лексико-семантики: данные функциональной магнитно-резонансной томографии для различных ролей нескольких лобно-височных областей. J. Neurosci. 26, 6523–6532.
Pubmed Аннотация | Pubmed Полный текст | CrossRef Полный текст
Голдин-Мидоу, С. (2003). Жест со слухом: как наши руки помогают нам думать . Кембридж, Массачусетс: Belknap Press of Harvard University Press.
Голдин-Мидоу, С. (2006). Говорим и думаем руками. Curr. Реж. Psychol. Sci. 15, 34–39.
CrossRef Полный текст
Графтон, С.Т., Арбиб, М.А., Фадига, Л., и Риццолатти, Г. (1996). Локализация хватательных представлений у человека методом позитронно-эмиссионной томографии. 2. Наблюдение по сравнению с воображением. Exp. Brain Res. 112, 103–111.
Pubmed Аннотация | Pubmed Полный текст | CrossRef Полный текст
Грин А., Штраубе Б., Вейс, С., Янсен, А., Уиллмс, К., Конрад, К., и Кирхер, Т. (2009). Нейронная интеграция знаковых и несвязанных покровных жестов: функциональное исследование МРТ. Hum. Brain Mapp. 30, 3309–3324.
Pubmed Аннотация | Pubmed Полный текст | CrossRef Полный текст
Грезес, Дж., Армони, Дж. Л., Роу, Дж. И Пассингэм, Р. Э. (2003). Активации, связанные с «зеркальными» и «каноническими» нейронами в человеческом мозге: исследование с помощью фМРТ. Neuroimage 18, 928–937.
Pubmed Аннотация | Pubmed Полный текст | CrossRef Полный текст
Hasson, U., Nir, Y., Levy, I., Fuhrmann, G., and Malach, R.(2004). Межпредметная синхронизация корковой активности при естественном зрении. Наука 303, 1634–1640.
Pubmed Аннотация | Pubmed Полный текст | CrossRef Полный текст
Холле Х., Гюнтер Т. К., Рюшемейер С. А., Хенненлоттер А. и Якобони М. (2008). Нейронные корреляты обработки жестов совместной речи. Neuroimage 39, 2010–2024.
Pubmed Аннотация | Pubmed Полный текст | CrossRef Полный текст
Холле, Х., Облезер, Дж., Рюшемейер, С.-А., и Гюнтер, Т.С. (2010). Интеграция знаковых жестов и речи в левой верхней височной области улучшает понимание речи в неблагоприятных условиях прослушивания. Neuroimage 49, 875–884.
Pubmed Аннотация | Pubmed Полный текст | CrossRef Полный текст
Хаббард, А. Л., Уилсон, С. М., Каллан, Д. Э. и Дапретто, М. (2009). Подавать речи рукой: жест модулирует активность слуховой коры во время восприятия речи. Hum. Brain Mapp. 30, 1028–1037.
Pubmed Аннотация | Pubmed Полный текст | CrossRef Полный текст
Хамфрис, К., Биндер, Дж. Р., Медлер, Д. А., и Либенталь, Э. (2006). Синтаксическая и семантическая модуляция нейронной активности при понимании слуховых предложений. J. Cogn. Neurosci. 18, 665–679.
Pubmed Аннотация | Pubmed Полный текст | CrossRef Полный текст
Келли, С. Д., Барр, Д. Дж., Черч, Р. Б.и Линч К. (1999). Протянуть руку прагматическому пониманию: роль речи и жеста в понимании и памяти. J. Mem. Lang. 40, 577–592.
CrossRef Полный текст
Кендон, А. (1994). Общаются ли жесты? Обзор. Res. Lang. Soc. Взаимодействовать. 27, 175–200.
CrossRef Полный текст
Кирхер, Т., Штраубе, Б., Лейбе, Д., Вайс, С., Сакс, О., Уиллмес, К., Конрад, К., и Грин, А.(2009). Нейронное взаимодействие речи и жеста: дифференциальные активации метафорических ковербальных жестов. Neuropsychologia 47, 169–179.
Pubmed Аннотация | Pubmed Полный текст | CrossRef Полный текст
Логотетис, Н. К., Паулс, Дж., Аугат, М., Тринат, Т., и Эльтерманн, А. (2001). Нейрофизиологическое исследование основы сигнала фМРТ. Природа 412, 150–157.
Pubmed Аннотация | Pubmed Полный текст | CrossRef Полный текст
Лотце, М., Heymans, U., Birbaumer, N., Veit, R., Erb, M., Flor, H., and Halsband, U. (2006). Дифференциальная активация мозга при наблюдении за выразительными жестами и двигательными актами. Neuropsychologia 44, 1787–1795.
Pubmed Аннотация | Pubmed Полный текст | CrossRef Полный текст
Луи, Ф., Буччино, Г., Дуцци, Д., Бенуцци, Ф., Криси, Г., Баральди, П., Ничелли, П., Порро, К. А., и Риццолатти, Г. (2008). Нейронные субстраты для наблюдения и воображения не объектно-направленных действий. Soc. Neurosci. 3, 261–275.
Pubmed Аннотация | Pubmed Полный текст | CrossRef Полный текст
Макнил, Д. (1992). Рука и разум: что жесты говорят о мысли . Чикаго: Издательство Чикагского университета.
Макнил, Д. (2005). Жест и мысль . Чикаго: Издательство Чикагского университета.
Мечелли, А., Кринион, Дж. Т., Лонг, С., Фристон, К. Дж., Лэмбон Ральф, М.А., Паттерсон, К., Макклелланд, Дж. Л., и Прайс, К. Дж. (2005). Разделение процессов чтения на основе взаимодействия нейронов. J. Cogn. Neurosci. 17, 1753–1765.
Pubmed Аннотация | Pubmed Полный текст | CrossRef Полный текст
Месулам, М. М. (1985). «Паттерны поведенческой нейроанатомии: области ассоциаций, лимбическая система и специализация полушария», в Принципах поведенческой неврологии , изд. М. М. Месулам (Филадельфия: Ф.А. Дэвис), 1–70.
Монтгомери, К. Дж., Изенберг, Н., и Хаксби, Дж. В. (2007). Коммуникативные жесты рук и объектно-направленные движения рук активировали систему зеркальных нейронов. Soc. Cogn. Оказывать воздействие. Neurosci. 2, 114–122.
Pubmed Аннотация | Pubmed Полный текст | CrossRef Полный текст
Накамура А., Месс Б., Кноше Т. Р., Гюнтер Т. К., Бах П. и Фридеричи А. Д. (2004). Взаимодействие разных нейронных систем при распознавании жестов рук. Neuroimage 23, 25–34.
Pubmed Аннотация | Pubmed Полный текст | CrossRef Полный текст
Паццалья, М., Пиццамиглио, Л., Пес, Э., и Аглиоти, С. М. (2008a). Звук действий при апраксии. Curr. Биол. 18, 1766–1772.
CrossRef Полный текст
Паццалья М., Смания Н., Корато Э. и Аглиоти С. М. (2008b). Нейронные основы дискриминации жестов у пациентов с апраксией конечностей. Дж.Neurosci. 28, 3030–3041.
CrossRef Полный текст
Перани Д., Фацио Ф., Боргезе Н. А., Теттаманти М., Феррари С., Десети Дж. И Джиларди М. К. (2001). Различные мозги соотносятся для наблюдения за действиями реальных и виртуальных рук. Neuroimage 14, 749–758.
Pubmed Аннотация | Pubmed Полный текст | CrossRef Полный текст
Петридес, М., и Пандья, Д. Н. (2009). Четкие теменные и височные пути к гомологам области Брока у обезьяны. PLoS Biol. 7, e1000170. DOI: 10.1371 / journal.pbio.1000170
CrossRef Полный текст
Пьерно А. К., Беккио К., Уолл М. Б., Смит А. Т., Турелла Л. и Кастиелло Ю. (2006). Когда взгляд превращается в хватку. J. Cogn. Neurosci. 18, 2130–2137.
Pubmed Аннотация | Pubmed Полный текст | CrossRef Полный текст
Заур, Д., Крехер, Б. В., Шнелл, С., Куммерер, Д., Келлмейер, П., Врай, М.С., Умарова, Р., Муссо, М., Глауш, В., Абель, С., Хубер, В., Райнтьес, М., Хенниг, Дж., И Вейллер, К. (2008). Вентральные и дорсальные пути для языка. Proc. Natl. Акад. Sci. США 105, 18035–18040.
Pubmed Аннотация | Pubmed Полный текст | CrossRef Полный текст
Шмахманн, Дж. Д., Пандья, Д. Н., Ван, Р., Дай, Г., Д’Арсей, Х. Э., де Креспиньи, А. Дж., И Ведин, В. Дж. (2007). Ассоциация волоконных путей головного мозга: параллельные наблюдения с помощью визуализации диффузионного спектра и авторадиографии. Мозг 130, 630–653.
Pubmed Аннотация | Pubmed Полный текст | CrossRef Полный текст
Скиппер, Дж. И., Голдин-Мидоу, С., Нусбаум, Х. К. и Смолл, С. Л. (2007). Связанные с речью жесты, область Брока и система человеческого зеркала. Brain Lang. 101, 260–277.
Pubmed Аннотация | Pubmed Полный текст | CrossRef Полный текст
Штраубе Б., Грин А., Бромбергер Б. и Кирчер Т.(2011). Различие знаковых и метафорических жестов: общие и уникальные интеграционные процессы. Hum. Brain Mapp. 32, 520–533.
Pubmed Аннотация | Pubmed Полный текст | CrossRef Полный текст
Штраубе Б., Грин А., Вейс С., Чаттерджи А. и Кирчер Т. (2009). Эффекты памяти при связывании речи и жестов: активация коры головного мозга и гиппокампа по отношению к последующим характеристикам памяти. J. Cogn. Neurosci. 21, 821–836.
Pubmed Аннотация | Pubmed Полный текст | CrossRef Полный текст
Томпсон-Шилль, С.Л., Д’Эспозито, М., Агирре, Г. К., и Фара, М. Дж. (1997). Роль левой нижней префронтальной коры в извлечении семантических знаний: переоценка. Proc. Natl. Акад. Sci. США 94, 14792–14797.
Pubmed Аннотация | Pubmed Полный текст | CrossRef Полный текст
Тонони Г., Спорнс О. (2003). Интеграция измерительной информации. BMC Neurosci. 4, 31. DOI: 10.1186 / 1471-2202-4-31
CrossRef Полный текст
Вильярреал, М., Фридман, Э. А., Аменгуал, А., Фаласко, Г., Герскович, Э. Р., Уллоа, Э. Р., и Лейгуарда, Р. К. (2008). Нейронный субстрат распознавания жестов. Neuropsychologia 46, 2371–2382.
Pubmed Аннотация | Pubmed Полный текст | CrossRef Полный текст
фон Бонин Г. и Бейли П. (1947). Неокортекс Macaca Mulatta . Урбана: Университет Иллинойса Press.
Уоррен, Дж. Э., Кринион, Дж. Т., Лэмбон Ральф, М. А., и Уайз, Р.J. (2009). Связность передней височной доли коррелирует с функциональным исходом после афазического инсульта. Мозг 132, 3428–3442.
Pubmed Аннотация | Pubmed Полный текст | CrossRef Полный текст
Виллемс Р. М., Озюрек А. и Хагоорт П. (2009). Дифференциальные роли левой нижней лобной и верхней височной коры в мультимодальной интеграции действий и языка. Neuroimage 47, 1992–2004.
Pubmed Аннотация | Pubmed Полный текст | CrossRef Полный текст
Мудрый, Р.Дж., Ховард, Д., Маммери, К. Дж., Флетчер, П., Лефф, А., Бучел, К., и Скотт, С. К. (2000). Образность существительного и височные доли. Neuropsychologia 38, 985–994.
Pubmed Аннотация | Pubmed Полный текст | CrossRef Полный текст
Сюй, Дж., Ганнон, П. Дж., Эммори, К., Смит, Дж. Ф., и Браун, А. (2009). Символические жесты и устная речь обрабатываются общей нейронной системой. Proc. Natl. Акад. Sci. США 106, 20664–20669.
Pubmed Аннотация | Pubmed Полный текст | CrossRef Полный текст
Закс, Дж.М., Бравер, Т. С., Шеридан, М. А., Дональдсон, Д. И., Снайдер, А. З., Оллинджер, Дж. М., Бакнер, Р. Л., и Райхл, М. Е. (2001). Активность человеческого мозга привязана по времени к границам событий восприятия. Nat. Neurosci. 4, 651–655.
Pubmed Аннотация | Pubmed Полный текст | CrossRef Полный текст
Приложение
Исследования, использованные на рисунках 1 и 2
Знаковый жест
1. Lotze et al. (2006)
2. Lui et al. (2008)
3.Montgomery et al. (2007)
4. Накамура и др. (2004)
5. Villarreal et al. (2008)
Жест совместной речи
1. Dick et al. (2009)
2. Green et al. (2009)
3. Holle et al. (2008)
4. Holle et al. (2010)
5. Hubbard et al. (2009)
6. Kircher et al. (2009)
7. Skipper et al. (2007)
8. Skipper et al. (2009)
9. Straube et al.(2009)
10. Straube et al. (2011)
11. Willems et al. (2007)
12. Willems et al. (2009)
Несвязанный жест совместной речи
1. Dick et al. (2009)
2. Green et al. (2009)
3. Holle et al. (2008)
4. Hubbard et al. (2009)
5. Straube et al. (2009)
6. Willems et al. (2007)
7. Willems et al. (2009)
Захватывающий
1.Buccino et al. (2001)
2. Buccino et al. (2004)
3. Grezes et al. (2003)
4. Grafton et al. (1996)
5. Шмуэлоф и Зохари (2005)
6. Шмуэлоф и Зохари (2006)
7. Manthey et al. (2003)
8. Perani et al. (2001)
9. Pierno et al. (2006)
10. Тремблей и Смолл (2011)
границ | Активный взгляд на внутреннюю речь
Введение
Внутренняя речь (IS) обычно характеризуется как переживание безмолвного разговора с самим собой.Сообщается, что он феноменологически отличается от других переживаний, таких как визуальные образы, эмоции или противоречивый феномен несимволизированного мышления (Hurlburt and Akhter, 2008). В этой статье мы различаем два общих подхода к ИБ — то, что мы будем называть «форматным» и «активным» взглядами. Эти подходы придерживаются разных тезисов о том, какие элементы более важны для характеристики явления. Как мы увидим, представление формата рассматривает ИС в основном как определенный продукт с определенными функциями формата, тогда как представление активности подчеркивает его свойства как действие.Они могут показаться простыми различиями в акцентах — в конце концов, представление формата может легко принять, что IS — это деятельность, а представление активности не отрицает наличия определенного формата. Тем не менее, причина их соответствующих акцентов заключается в том, что они имеют четкую приверженность тому, что является центральным в этом явлении. В частности, мы увидим, что эти два подхода имеют разные взгляды на когнитивные функции ИС, особенно в том, является ли ИГ необходимым или нет для сознательного мышления.
Это, в общем, философские подходы, но эмпирически хорошо обоснованные. Мы осознаем, что, с одной стороны, как вербальный феномен, хорошее описание ИГ в конечном итоге будет зависеть от точных моделей лингвистического производства и понимания; и что, с другой стороны, как когнитивный феномен, правдоподобное описание ИГ требует большего количества данных, чем мы имеем в настоящее время. Однако полезно выявить обязательства и последствия сохранения определенного общего взгляда на то, что ЕСТЬ на самом деле.В частности, это помогает для методологической оценки того, какие аспекты явления стоит исследовать. В этой статье мы разъясняем различия между форматом и представлениями о деятельности и защищаем преимущества последнего.
Форматное представление внутренней речи
Представление о формате принадлежит большинству авторов, писавших о функциях ИС за последние два десятилетия. В наиболее сильной форме его можно охарактеризовать следующими тремя тезисами:
тезис о сильном сознании: ИС необходимо для сознательного мышления;
тезис о формате: в IS мы привлекаем репрезентативную систему из-за ее особенностей как формата;
тезис о продукте: ИС состоит в некотором продукте лингвистической производственной системы, как правило, в строках фонологических представлений.
Первый тезис о роли IS. Если «мышление» грубо понимается как любое когнитивное событие, которое включает манипулирование или разметку пропозиционального содержания, тезис говорит, что выполнение любого из этих действий сознательно требует присутствия ЕСТЬ. Второй тезис — о природе ИС. В нем говорится, что для того, чтобы что-то считалось ЕСТЬ, важно, чтобы оно было отформатировано определенным образом. Третий тезис дает дополнительную спецификацию видов представлений, задействованных в ИБ.
Первый и второй тезисы — две стороны одной медали: утверждается, что в IS мы используем формат с определенными функциями, потому что эти особенности открывают возможность вообще иметь сознательные мысли. Разные авторы сосредоточили свое внимание на различных характеристиках, таких как цифровость или независимость от контекста (Clark, 1998), восприятие и интроспективность (Jackendoff, 1996, 2012; Prinz, 2011, 2012; Bermúdez, 2003) и предикативная структура (Bermúdez, 2003). ). Возьмем один пример: Джекендофф и Принц, следующие за ним, считают, что «чистое» сознательное мышление невозможно по архитектурным причинам: мы можем осознавать представления промежуточного уровня (например, 2.5D-представления в визуальной системе), но никогда — представлений базового или более высокого уровня, таких как концепции или пространственные 3D-представления. Таким образом, если мы хотим иметь сознательные мысли, мы должны использовать формат представления, который имеет правильные представления. Изображения хороши, но фонологические представления намного лучше, учитывая, что фонологические представления могут переносить гораздо больше видов мыслей (о будущем или прошлом, о abstracta и possibleilia , об отношениях и т. Д.).
Эти соображения приводят Джекендоффа к тезису о продукте, т. Е. О том, что IS состоит из цепочек фонологических представлений или структур. Однако можно задаться вопросом, насколько центральным является тезис о продукте для представления о формате и насколько конкретным является его приверженность определенному типу продукта. Что касается центральности, можно утверждать, что точка зрения не обязана рассматривать ИС как составленную исключительно из фонологических репрезентаций. Несомненно, IS появляется как формат, несущий контент, поэтому он также состоит из семантического компонента.Более того, общий подход также может быть сформулирован таким образом, чтобы это было совместимо с идеей, что ЕСТЬ — это действие: действие по созданию цепочек внутренних языковых элементов (в основном) с целью донести наши мысли до сознания. Фактически, иногда Каррутерс (2011) приближается к представлению ИГ таким образом, поэтому изображение его как поддерживающего точку зрения формата может показаться спорным. Разница между этой точкой зрения и тем, что мы будем называть видом деятельности, возможно, проявляется в акцентах и степени.
Однако Каррутерс (2014), как Джекендофф, Принц или Бермудес, действительно делает акцент на продукте и его свойствах. С другой стороны, следует отметить, что многие авторы, не особо озабоченные вопросом роли ИГ в сознательном мышлении, также считают ИГ продуктом (Pickering and Garrod, 2013). То есть, кажется, принято думать об ИГ как о продукте, а не как о какой-то деятельности. Что касается приверженности определенному виду продукта, можно заметить, что существуют разные виды фонологических представлений.Мы можем различать по крайней мере артикуляционные, фонематические и акустические фонологические репрезентации. Мы можем думать, что в деятельности внутренней речи используются все три вида репрезентаций. Однако состоит ли ИГ во всех из них? Если охарактеризовать IS в терминах продукта, кажется, что IS должны быть строками фонологических акустических представлений. Это утверждение подтверждается двумя причинами. Во-первых, если формат должен быть интроспективным / перцептивным, кажется, что только акустические репрезентации могут помочь, учитывая, что ни артикуляционные, ни фонематические репрезентации не являются интроспективными, согласно его мнению (см. Выше).Итак, вслед за Джекендоффом, Принц заявляет, что звуки речи, в том числе немая речь, «переживаются на уровне, который выше жужжащей путаницы нефильтрованных звуковых волн, но ниже уровня категорий фонем» (Prinz, 2012, p. 69) .
Во-вторых, некоторые авторы считают, что IS как продукт делает мысли осознанными, потому что IS — это предсказание, сделанное на основе впоследствии прерванного двигательного действия (см. Carruthers, 2011; Pickering and Garrod, 2013). Испытуемые дают инструкции произвести определенный лингвистический элемент; эти инструкции преобразуются в команды двигателя; и затем команда прерывается, но не раньше, чем копия efference отправляется в передовые модели, которые выдают прогноз о входящем сенсорном сигнале, соответствующем прерванной команде двигателя.Если это то, в чем в конечном итоге состоит IS, то есть в предсказании входящего сенсорного сигнала, то, возможно, экземпляр IS должен быть акустическим представлением, поскольку предсказание представляет звуки (а не фонемы или артикуляции).
Как бы то ни было, мы готовы согласиться с тем, что связь между твердым сознанием и тезисами формата является более центральной для представления о формате, чем тезис о продукте, и что любые обязательства в отношении определенного вида продукта обычно возникают как следствие. одобрения двух прежних тезисов.В самом деле, только ослабив эти тезисы, защитник видения формата сможет справиться с некоторыми проблемами, стоящими перед этим взглядом, который мы собираемся представить.
Проблемы для просмотра формата
Мы хотим представить три общие проблемы, которые мы видим, связанные с представлением о формате — общие в том смысле, что они проистекают из одобрения его тезисов (i) и (ii) (сильное сознание и формат). Во-первых, он должен отрицать феномен «несимволизированного мышления» (UT; Hurlburt, Akhter, 2008).Во-вторых, он не может легко объяснить, как IS делает мысленное содержание доступным сознанию (Jorba and Vicente, 2014). В-третьих, у него могут возникнуть проблемы с учетом вариативности использования ИБ. В дополнение к этим общим проблемам, мы, наконец, рассмотрим конкретную интерпретацию идеи ИС как продукта, а именно предположение о том, что ИС является акустическим представлением, предсказывающим входящий сенсорный сигнал — предположение, которое имеет некоторые проблемы с его точки зрения. собственный.
Загадка несимволизированного мышления
Используя метод описательной выборки опыта, Хиви и Херлберт (2008) сообщили, что люди утверждали, что пережили внутренние эпизоды, в которых у них было чувство «мышления определенной, определенной мысли без осознания того, что эта мысль передается в словах, образах и т. Д. или любые другие символы »(стр.802). Например, кто-то может сообщить о своем опыте, когда он задавался вопросом, будет ли друг водить его автомобиль или его грузовик, но без слов, несущих этот конкретный контент, и без изображений друга, автомобиля или грузовика (Hurlburt and Akhter, 2008, стр. 1364). Согласно их результатам, такое «несимволизированное мышление» занимает в среднем около 22% нашей сознательной жизни (Hurlburt and Akhter, 2008; Hurlburt et al., 2013).
Несимволизированное мышление — не бесспорное явление.Хотя есть и другие направления исследований, которые указывают на особую феноменологию пропозиционального мышления (Siewert, 1998; Pitt, 2004), его характеристика неуловима. Например, Hurlburt и Akhter (2008) изображают это в основном в негативном ключе, считая, что «несимволизированное мышление переживается как мышление , а не чувство, не намерение, не намек, не кинестетическое событие, не событие. телесное событие »(с. 1366). В этой статье мы не хотим вступать в дебаты относительно свидетельств UT.Скорее, мысль, которую мы хотим сделать, носит условный характер: , если UT является подлинным феноменом для объяснения, это создает серьезную проблему для представления формата. Эта точка зрения утверждает, что мы вербуем ЕСТЬ, чтобы иметь сознательные мысли — в противном случае мы не смогли бы мыслить сознательно. Но если возможно иметь сознательные мысли без присутствия IS, тогда утверждение формата представления просто ложно. В самом деле, его лучшая стратегия — просто отрицать это явление. В этом ключе Каррутерс (2009) утверждает, что UT может быть результатом конфабуляции: люди сообщают, что думают без слов или изображений, но они могут на самом деле использовать слова и / или изображения, или они могут не думать на самом деле (например,g., они думают, что думали о том, какой товар купить, но на самом деле смотрели только на разные товары). Hurlburt et al. (2013), напротив, предполагают, что конфабуляция, вероятно, идет наоборот: мы участвуем в UT больше, чем в среднем 22%, но, поскольку мы склонны отождествлять мышление с внутренним выражением, мы склонны сообщать, используя слова, когда на самом деле мы не используя их.
Повторюсь, любая точка зрения, которая поддерживает как сильное сознание, так и тезисы о формате, будет утверждать, что на самом деле ЕСТЬ — это форма, которую принимает сознательное пропозициональное мышление, поэтому, поскольку UT является пропозициональным, это просто невозможно.Однако можно сконструировать более слабые версии представления формата, в которых UT выступает как более управляемое явление. В частности, можно отбросить сильный тезис о сознании и считать, что IS не является необходимым для того, чтобы иметь сознательные мысли. IS было бы только хорошим, возможно, лучшим способом сделать мысли осознанными, но есть и другие способы сделать это. Теории восприятия сознания (Prinz, 2011) — хороший кандидат на эту более слабую версию. Эти теории утверждают, что мысль всегда нуждается в определенном формате восприятия, чтобы быть сознательной, и что «даже высокоуровневые состояния восприятия и моторные команды недоступны сознанию» (Prinz, 2011, p.174). IS представляет собой разновидность такого формата восприятия, но могут быть и другие. В частности, может быть несимволических средств восприятия, таких как эмоции или телесные чувства. Следуя по этому пути, есть шанс объяснить UT, не отрицая феномена: несимволизированная мысль будет мыслью, которая обналичивается в некотором несимволическом формате восприятия.
Есть проблемы с таким аккаунтом. Первая проблема заключается в том, что неясно, действительно ли это соответствует характеристике явления, предложенной исследователями этого явления.Напомним, что Hurlburt и Akhter (2008) отрицают, что UT переживается как чувство, намерение, намек, кинестетическое или телесное событие, добавляя, что люди «уверенно различают переживания, которые являются мыслями (…) и переживаниями, которые являются чувствами (…) или сенсорными ощущениями». осознание »(с. 1366). Это, кажется, оставляет очень мало места для маневра для перцептивного описания UT. Теперь можно возразить, что положительная характеристика этого явления Херлбуртом и Ахтером (Hurlburt, Akhter, 2008) несколько неадекватна и что, возможно, за этим стоит иное восприятие.Итак, давайте сосредоточимся на второй проблеме, которая кажется более актуальной для перцептивного объяснения, а именно на проблеме объяснения специфического семантического содержания несимволизированных мыслей, о которых сообщают субъекты.
Если UT — подлинное явление, единственная положительная характеристика, которую мы имеем, — это то, что субъекты утверждают, что испытывают определенные мысли. Таким образом, любое описание явления должно учитывать эту характеристику. Представьте себе несимволики, которые задаются вопросом, будет ли друг вести его машину или грузовик.Какой вид восприятия может нести это содержание? Если бы субъект был вовлечен в переживание ЕСТЬ, ответ был бы однозначным: это содержание мысленного предложения. Но несимволические переживания восприятия, такие как определенные чувства, связанные с вашим другом и его грузовиком, кажутся неподходящими для этой задачи. Конечно, с точки зрения Принца (например, в его теории эмоций, Prinz, 2004) чувства могут иметь намеренное содержание, но они не кажутся настолько тонкими, чтобы включать в себя конкретное содержание мысли, например, удивление субъекта.Предложение Принца рассматривать пропозициональные установки в терминах, аналогичных эмоциям (Prinz, 2011), может помочь в отношении части «отношения», т. Е. Может быть так, что то, что отличает «задаваться вопросом, p » от «сомневаться в том, что p» »- это определенное эмоциональное чувство, которое сопровождает мысль. Тем не менее, это ощущение не , а не объясняет восприятие контента p , поэтому что-то еще должно поддерживать последний опыт. Учитывая проблемы, связанные с прикреплением определенного пропозиционального содержания к визуальным или другим невербальным сенсорным элементам (подробнее об этом в следующем разделе), у Принца, похоже, нет других ресурсов, кроме представленных предложений.Поэтому UT представляется ему столь же маловероятным, как и другим защитникам форматного взгляда.
Возможно, выход из этой проблемы состоит в том, чтобы заявить, что несимвольный формат восприятия задействован, но не для передачи мысленного содержания, а для подсказки им. То есть перцептивный опыт не будет использоваться как проводников контента, а только как средство для концентрации нашего внимания или отслеживания наших мыслительных процессов. Таким образом, сознательное мышление может быть несимволическим в понимании Херлбёрта, даже несмотря на то, что во многих случаях несимволическое сознательное мышление использует перцептивные каркасы.Тем не менее, этот альтернативный взгляд кажется полон проблем.
Представление формата предоставляет отчет о том, как генерируется IS, и пытается объяснить, как IS делает возможным осознанное мышление. Тем не менее, у него нет объяснения сознательного мышления, которое не поддерживается ИБ — модель подсказок появляется как дополнение к ней ad hoc . Если мы возьмем модель Каррутерса как парадигму представления о формате (см. Ниже), станет ясно, что модель создана не для объяснения того, что IS вызывает сознательных мыслей, а для объяснения того, что IS вызывает сознательных мыслей.Создание строки фонологических представлений с прикрепленным содержанием — это , обладающий мыслью, согласно модели, тогда как побуждающая модель говорила бы, что создание перцептивного суррогата — вербального или иного — просто облегчает наличие мысли в сознании, связь между подсказка и содержание произвольны.
Наконец, вид формата также, кажется, учитывает чувство свободы воли, относящееся к ментальным феноменам, поскольку оно истолковывает их как моторные феномены.Например, в модели Каррутерса осведомленность агента объясняется на основе создания образов, которые задействуют систему прямой модели. Детали того, как возникает чувство свободы воли, не ясны, но кажется, что побуждающая модель не может объяснить, почему побуждаемое мышление воспринимается как наше собственное мышление. Единственное, что можно было бы почувствовать как свое, — это подсказка.
Как мысли-содержание доступны сознанию
Даже если кто-то оспорит свидетельство UT, представление формата все еще имеет проблему с объяснением того, как мысленное содержание доступно сознанию (см. Подробное обсуждение в Jorba and Vicente, 2014).Любой отчет о сознательном мышлении должен объяснить, как мысленное содержание становится доступным для понимания. Защитники представления о формате считают, что, создавая цепочки фонологических репрезентаций, мы приносим в сознание мысленное содержание. Однако не объясняется, как это делается. Кажется, что, разговаривая с собой, мы осознаем фонологическую структуру нашего ИС. Как этот вид сознания объясняет осознание значений или содержания? Помните, что в некоторых интерпретациях, таких как Джекендофф, концептуальные структуры и, следовательно, значения и пропозициональное содержание обязательно бессознательны.Тогда возникает вопрос: как эти структуры или репрезентации становятся сознательными, по крайней мере, доступными, благодаря тому, что фонологические структуры становятся сознательными?
Кларк (1998), а также Бермудес (2003) и Джекендофф (1996, 2012) предполагают, что фонологические репрезентации преобразуют пропозициональное содержание в объекты, которые предстают перед мысленным взором. Однако кажется, что преобразование пропозиционального содержания в объект, на который можно «смотреть», позволяет субъектам только знать, о чем они думают, а не думать об этих мыслях сознательно.Вместо того, чтобы информировать их об определенном пропозициональном содержании p и, таким образом, чтобы сознательно верить или судить, что p , этот механизм заставляет их осознать, что они думают об этом пропозициональном содержании, т. Е. Что они верят или судят о том, что с. . Объективизация, кажется, дает субъекту метапрезентацию, но не сознательное мышление на уровне земли.
Давайте проясним этот момент с точки зрения позиции Кларка. Кларк (1998) представляет свою точку зрения как развитие идей Выготского об И.С. Выготском (1987).Однако роль, которую он представляет для ИБ, сильно отличается от того, что Выготский подчеркивал роль ИГ в саморегулировании и оперативном контроле со стороны исполнительной власти, а также в планировании более или менее немедленных действий, то есть не в планировании летней поездки, но планируем, как решить задачу Ханойской башни. Выготскианцы обычно считают, что ИС помогает нам сосредоточить внимание на том, что мы делаем, тогда как Кларк и др. считают, что это позволяет нам сосредоточиться на том, о чем мы думаем. Выготскианцы отмечают, что ИГ участвует, в том числе, в поэтапном проведении акции.Это означает, что ИС позволяет нам делать то, что мы делаем, в сознательном режиме. Мы отслеживаем свое поведение, сознательно думая «это идет сюда», «это идет туда», «если это идет сюда, то то идет туда» и т. Д. Напротив, модель Кларка — это модель не контроля или мониторинга поведения, а, по-видимому, метапознания, т. е. знания того, что мы думаем. Мы считаем, что есть разница между утверждением, что ИГ помогает нам иметь осознанные мысли, которые используются для отслеживания и контроля нашего поведения, и утверждением, что ИС заставляет нас осознавать, о чем мы думаем, чтобы мы могли думать о своем мышлении. .
Возможно, Кларк, Джекендофф и Бермудес не предполагают, что их рассказ будет иметь тот узкий охват, который мы приписываем ему. Однако модель, которую они предлагают, кажется, может объяснить только то, как IS дает нам знание о том, что и как мы думаем. Скажем, используя предложения нашего языка, мы можем иметь в своем уме какой-то объект. Что мы от этого выиграем? Предположительно, мы получаем знания только о том, о чем думаем. Мы «видим» предложение, понимаем его значение и приходим к выводу: «Хорошо, я думаю, что p .«Эти знания о том, что и как мы думаем, могут быть, конечно, очень полезными, но мы бы сказали, что это всего лишь использование ИС, среди многих других. В любом случае это описание не объясняет, как содержание мыслей становится сознательным для доступа.
В этом отношении идея Каррутера (2011, 2014) о том, что мысленное содержание связано в цепочки фонологических представлений и транслируется вместе с ними, выглядит намного лучше. Согласно этой идее, мысленное содержание как таковое превращается в сознание доступа, будучи привязанным к форматам, которые являются как феноменальными, так и осознанными: «есть все основания полагать, что концептуальная информация, активируемая взаимодействиями между средними уровнями. области и области ассоциаций (…) связаны с содержанием присутствующих перцептивных состояний и транслируются вместе с последними.Следовательно, мы видим не просто сферический объект, движущийся по поверхности, а помидор, катящийся к краю столешницы; и мы не просто слышим последовательность фонем, когда кто-то говорит, мы слышим то, что они говорят; и так далее »(Carruthers, 2014, стр. 148).
Что не ясно с этой точки зрения, так это то, как происходит процесс связывания, особенно с учетом того, что, согласно Каррутерсу, то, что мы делаем, чтобы извлечь значение эпизода ИБ, — это интерпретировать уже сознательную фонологическую репрезентацию с помощью обычных механизмы понимания.Однако, согласно Langland-Hassan (2014), единственный контент, который может быть связан с эпизодом ИГ, имеет вид: семантическое значение этого эпизода ИГ такое-то и такое-то. То есть содержимое, привязанное к строке IS, будет относиться не к миру, как это должно быть, а к самой строке. Причина в том, что фонологические представления представляют акустические свойства, а семантические представления представляют мир. Лангланд-Хассан утверждает, что невозможно уместить эти разные виды представлений в один элемент.
Возможно, есть причины сопротивляться этой идее. Если рассматривать репрезентативный контент как информацию, которую передает представление, становится ясно, что репрезентативный экземпляр может передавать различные виды информации. Фонологическое представление может представлять звуки, но именно посредством этой акустической информации оно также представляет определенную семантическую информацию. Это, вкратце, позиция Принца (Prinz, 2011, 2012). Принц утверждает, что сознание требует внимания к сенсорным представлениям.Эти представления представляют собой «образы, созданные из сохраненных концептов, [которые] наследуют семантические свойства этих концептов» (Prinz, 2011, стр. 182). IS представляет собой особенно важный вид изображений, то есть лингвистические изображения, которые несут информацию и об акустических свойствах и семантическом содержании. В этом отношении теория Принца, похоже, избегает критики Ленгланда-Хассана: причинно-информационные цепочки несут ответственность за сохранение различных видов информации, связанных с одним и тем же сенсорным представлением, поэтому проблема связывания может не возникнуть.
Однако анализ Лангланда-Хассана также вызывает другую озабоченность: это различное содержание играет разные функциональные или логические роли. Акустическая информация будет играть роль в умозаключениях, связанных со звуком представления, в то время как семантическая информация будет регулярно использоваться для процессов рассуждения, связанных с тем, что означают эти слова. Эти логические роли нельзя просто смешивать. Опять же, у Принца есть выход из этой трудности: эти материалы не просматриваются одновременно.Чтобы иметь сознательные мысли, субъект должен иметь определенное сенсорное представление в уме. и обращаются к нему, но ничто не препятствует тому, чтобы в одни моменты он обращал внимание на его сенсорные свойства, а другие — на его семантическое содержание. Итак, мысли доступны сознанию, просто обращаясь к сенсорным элементам, связанным с собственно семантическим представлением.
Мы считаем, что это проблема. Сравните случай, когда субъект обращается к сенсорной информации репрезентации, со случаем, когда он обращает внимание на его семантическую информацию.В чем феноменологическая разница между обоими случаями в сознании испытуемого? Согласно теории перцептивного сознания Принца, между ними должно быть какое-то сенсорное различие, например, сопутствующее сенсорное представление. Таким образом, если субъект думает об акустической информации представления, будет присутствовать некоторое представление, связанное с акустикой; если она думает о своей семантической информации, будет присутствовать некоторое семантическое представление.
Этот счет открывает путь к бесконечному регрессу.Обратите внимание, что сопутствующие репрезентации сами должны быть сенсорными репрезентациями, и в отношении них может быть поднят вопрос того же рода: уделяет ли субъект внимание своим сенсорным или семантическим данным? Чтобы провести различие между обоими случаями, нужно обратиться к дополнительным отличным сопутствующим репрезентациям, которые сами по себе являются сенсорными репрезентациями и поднимают тот же тип вопросов. Иными словами: если у вас есть теория, согласно которой для того, чтобы мысль стала сознательной, ее нужно обналичить в определенном формате, то вы вводите разрыв между содержанием мысли и содержанием самого формата.То, что делает мысль сознательной, не может быть просто форматом, потому что всегда возникает вопрос, как этот конкретный формат делает эту конкретную мысль сознательной.
Различные функции внутренней речи
Последняя проблема для представления формата, о котором мы хотим упомянуть, заключается в том, что неясно, как оно может учитывать вариативность использования и видов IS. Мы используем IS в большинстве ситуаций, в которых мы можем использовать внешнюю или открытую речь (OS). Например, IS используется для мотивации, поощрения, развлечения, выражения эмоций или чувств говорящего, управления поведением и т. Д.Основное отличие состоит в том, что ОС может быть адресована кому-то другому, тогда как ИС должна быть адресована себе. Таким образом, среди функций ОС, которые мы, вероятно, не найдем в обычной ИБ, мы можем насчитать те действия, которые концептуально требуют кого-то еще, например, обещания и угрозы, возможно, — все же ИС может включать сопоставимые функции, такие как предупреждения. В любом случае, это просто отражение того, как то, что можно делать с языком, зависит от аудитории, к которой он обращается, но это не выявляет важной или глубокой функциональной разницы между внешним и IS.
Когда дело доходит до объяснения множества функций IS, представление формата может иметь проблемы. Представление о формате не претендует на то, чтобы утверждать, что мы используем ИС только для того, чтобы иметь сознательные мысли. Однако, по-видимому, он предлагает историю о том, почему вербуют IS, и, таким образом, кажется, придерживается определенной идеи о правильной функции IS: правильная функция IS заключалась бы в том, чтобы сделать возможным сознательное мышление, в то время как использование IS не относящиеся к сознательному мышлению, будут производными.Тем не менее, трудно понять, как будет происходить такой вывод. Например, если рассматривать случай ОС, нельзя найти аналогичную фундаментальную функцию. Можно апеллировать к понятию «общение», утверждая, что оно сродни очень общей функции «сосредоточить на чем-то внимание кого-то другого» или «заставить кого-то что-то осознавать». Тем не менее, это в лучшем случае свободный способ говорить.
Давайте конкретизируем общую мотивацию, которая поддерживает тезис о том, что IS может иметь надлежащую, конститутивную функцию.Это старая загадка о том, почему кто-то должен говорить сам с собой, когда он заранее знает, что он собирается сказать. Другими словами, если кто-то думает, что семантическое содержание «уже есть» до того, как слова фактически произнесены, ему не следует утруждать себя облечением его в слова для себя. Другими словами, ИС не может иметь коммуникативную функцию, потому что коммуникация предполагает информационное несоответствие между говорящим и слушателем, и это несоответствие не существует, когда обе роли совпадают в одном и том же человеке.Во-вторых, неясно, считаются ли некоторые виды использования ИБ общением. Например, нет необходимости характеризовать самомотивацию, или даже самооценку, или самосознание (Morin, 2011) с точки зрения коммуникации. Странно говорить, что когда вы мотивируете себя словами, вы участвуете в каком-то акте общения с самим собой. Если ИС не имеет коммуникативной функции, у него должна быть собственная функция. Который из? Многообещающий ответ, кажется, состоит в том, что ИГ выполняет функцию, связанную с сознательным мышлением.
Несмотря на то, что это заманчивая мотивация, мы думаем, что у нее есть основной недостаток: кажется, предполагается, что функция внешней речи просто коммуникативная. Тем не менее, это не так. ОС может играть те же когнитивные роли, что и ИС, включая предполагаемые роли, связанные с сознанием. Когда мать, помогая дочери разгадывать головоломку, говорит ей «это здесь… то там» и т. Д., Она направляет свое внимание на предметы и места, т.е. она регулирует свое поведение, разговаривая, точно так же, как мы должны делать это, когда используем ИС.В принципе, все, что мы говорим в ИС, можно сказать и в ОС, и для тех же целей. Таким образом, если бы ИС выполняла функцию осознания мысленного содержания, это определенно было бы не его собственно функцией, а функцией речи в целом (например, в рассматриваемом случае мы можем сказать, что мать заставляет свою дочь осознавать, где разные части идут, так что дочь сознательно решает, что эта часть идет сюда и т. д., таким образом получая контроль над решением головоломки). ИБ не будет иметь коммуникативной функции ОС, но функции ИС все же можно будет рассматривать как подмножество ОС.
Однако это обязательство «надлежащего функционирования» может быть несущественным для представления. Относительно легко прочитать авторов, одобряющих утверждения о надлежащих функциях ИС — многие утверждения принимают форму «мы используем ИС вместо x», где x заменяется сознательным мышлением, мышлением системы-2 (Frankish, 2010), самооценкой. -регулирование, исполнительный контроль или что-то еще. Тем не менее, может быть неблагодарным читать эти утверждения как выражающие твердое мнение о надлежащих функциях. Более либеральное толкование — думать, что каждый автор сосредоточился на использовании ИГ, а все остальное просто очевидно оставил на заднем плане.Мы считаем, что методологически целесообразно начать с подробного описания различных видов использования ИБ, различных ситуаций, в которых мы его используем, а также различных видов ИС, которые могут быть, но это уже другая проблема (для примеров такого рода подходов, см. Morin et al., 2011; Hurlburt et al., 2013). Дело в том, что защитники видения формата могут отказаться от твердой приверженности надлежащему функционированию ИБ и согласиться с множеством вариантов использования.
Однако, даже если отказ от обязательства «правильной функции» будет отменен, мы думаем, что, когда дело доходит до учета использования IS, представление формата обычно имеет порядок объяснения в обратном порядке.История предполагает, что ИГ излагает мысли в определенном формате, и, таким образом, эти мысли можно найти для новых, различных целей. Однако функциональный порядок прямо противоположен: мысли формируются и набираются для использования в различных целях, и при этом они могут проявляться в определенном формате. Рассмотрим пример со спортсменкой, говорящей себе мотивирующие слова (Hatzigeorgiadis et al., 2011). Спортсменка не сначала формирует мысленное предложение «вы можете это сделать», а затем использует это предложение для мотивации себя.Скорее, спортсмен участвует в деятельности по мотивации себя, и при этом ее мотивирующие мысли могут достигать точки, когда она слышит, как она произносит ободряющие слова беззвучно (или даже иногда вслух). Или рассмотрим случай, когда кто-то решил положить больше денег на счетчик парковки и сказал себе: «Еще один квартал? Ммм … Может вернуться через час. Лучше кофе. Субъект принимает решение посредством определенной концептуальной деятельности. Некоторые из элементов этой деятельности — обычно наиболее заметные и актуальные — могут проявиться в сознании под словесным контролем, где они могут быть использованы для дальнейшего использования и привести к новым циклам умственной деятельности.Эти два примера представляют собой случаи, когда система лингвистического производства может быть задействована спонтанно, так что, так сказать, «слова приходят нам в голову», но, конечно, мы также можем донести слов до нашего сознания, явно участвуя в лингвистической деятельности. . Студент, готовящийся к выступлению, может внутренне пересмотреть некоторые предложения, которые он намеревается произнести, чтобы изменить несколько слов, решить, где сделать акцент, и т. Д. Опять же, способ описания этого заключается не в том, что она излагает свои мысли в вербальном формате, а затем исследует их.Напротив, она уже занята исследованием собственных мыслей по поводу того, о чем она хочет поговорить, и использует свои вербальные системы, чтобы сделать это более точным образом.
С другой стороны, одобрение представления формата предполагает, что, даже если кто-то откажется от идеи надлежащей функции, он все равно будет утверждать, что набор формата играет необходимую роль во множестве функций. Тем не менее, некоторые из этих функций ставят под сомнение утверждение о том, что формат необходим, не говоря уже о лингвистическом формате.Подумайте еще раз об ИС и мотивации, которые подробно обсуждаются в спортивной литературе по психологии (Hatzigeorgiadis et al., 2011). Спортсмену не нужен какой-то особый формат, чтобы мотивировать себя: она может сказать себе: «Отдать все !!», но с таким же успехом она могла бы зафиксировать взгляд на финишной прямой и увидеть, насколько она близка, почувствовать, как быстро она ноги двигаются или что-то в этом роде. Ей нужны перцептивные или проприоцептивные стимулы, но они не обязательно должны быть произведены самостоятельно (то есть они не обязательно должны быть результатом воображения или производства IS).
Наконец, сомнительна и идея о том, что в IS мы всегда используем какой-то формат для определенной цели. Кажется, бывают случаи, когда единственное, что мы делаем с ИГ, — это добавляем явно ненужный выразительный комментарий к тому, что мы сделали (Hurlburt et al., 2013), например, мы говорим «а-ха» или «отлично!» мы сами, например, после того, как хорошенько о чем-то подумали. Можно ли сказать, что в этих случаях мы нанимаем какой-то формат с какой-то целью? Возможно, мы бы так не сказали.Более того, мы, вероятно, сказали бы, что используем ИС вообще без цели — по крайней мере, без цели, связанной с рассматриваемой когнитивной деятельностью. Тем не менее, нецелевое ИС кажется проблемой для представления формата, как бы слабо оно ни было истолковано, поскольку представление формата требует, чтобы фонологические представления использовались для выполнения когнитивных функций.
Внутренняя речь — это предсказание?
В этом последнем разделе, посвященном проблемам представления формата, мы хотим кратко рассмотреть конкретное предложение об ИС, которое мы упомянули выше, а именно, что это предсказание относительно языковых звуков, которые можно было бы услышать, если бы не было определенное языковое действие. прервано.Это предложение имеет некоторую независимую привлекательность, поскольку оно толкует ИГ как разновидность моторных образов (Carruthers, 2011, 2014). Современные теории двигательных образов (Jeannerod, 2006) утверждают, что двигательные образы возникают в результате прерывания выполнения двигательных команд и прогнозирования поступающих сенсорных и проприоцептивных сигналов. Мы думаем, что привлекательно встроить ИГ в более широкую теорию создания изображений.
Однако предположение, что эпизод ИГ является предсказанием языковых звуков, действительно имеет некоторые проблемы.Одна из первых проблем заключается в том, что он не может вместить интуитивную идею о том, что IS обычно воспринимается как значащий , например, когда кто-то занимается сознательными рассуждениями. Это контрастирует с экземплярами ИС, игнорирующими значение (например, когда кто-то мысленно повторяет некоторые лингвистические элементы, чтобы запомнить их — мы будем для краткости называть эти случаи «бессмысленными»). Мы бы сказали, что когда мы говорим об ИГ в контексте, подобном нынешнему, мы говорим только о значимой ИГ. Однако способ, которым представление формата предпочитает индивидуализировать информационную среду, не нуждается в семантике, значении или содержании — или, если оно играет роль для семантики, оно является второстепенным, вспомогательным по отношению к свойствам формата.Таким образом, как значимые, так и бессмысленные экземпляры строки фонологического представления могут считаться одним и тем же типом IS.
В предложении также есть проблемы с данными, которые явно показывают, что ИБ может содержать ошибки, которые распознаются как таковые (Oppenheim, 2013), потому что, prima facie, прогноз, сделанный на основе копии efference, не отслеживается; скорее, его правильная функция — мониторинг производства. Связанная с этим и сложная проблема заключается в том, что это предложение исключает широко распространенную в настоящее время идею о том, что феномены пассивности в познании (слуховые вербальные галлюцинации (AVH) и вставка мыслей) могут быть результатом неправильной атрибуции IS (например.г., Ford and Mathalon, 2004; Маккарти-Джонс, 2012; см. также Langland-Hassan, 2008, где представлена пересмотренная версия с точки зрения дефицита фильтрации / затухания). Эта последняя идея, по-видимому, требует, чтобы IS был входящим сигналом , с которым сравнивается прогноз, а не самим прогнозом. То есть неправильная атрибуция (как проверка ошибок) возможна только при сравнении, которое, в свою очередь, требует предсказания и входящего сенсорного сигнала. Если единственный продукт, который мы получаем от внутреннего разговора, — это сенсорное / акустическое предсказание, тогда непонятно, как мы можем приписывать его себе или другим (см., Однако, Vicente, 2014 для развития и критики идеи о том, что ЕСТЬ — это входящее сенсорное восприятие). сигнал).Похоже, что и проверка ошибок, и неправильная атрибуция требуют, чтобы IS был , а не предсказанием о языковых звуках, издаваемых передовыми моделями.
Вид деятельности внутренней речи
Точка зрения, которую мы хотим аргументировать, подчеркивает активность внутренней речи, а не формат IS. Эта точка зрения не беспрецедентна. Например, акцент на деятельности является ключевым элементом советской школы, к которой принадлежит Выготский (Козулин, 1986; Герреро, 2005), и многие современные Выготскианцы понимают язык как основанный на деятельности (Carpendale et al., 2009) и ИС как интернализация этой деятельности. Другие недавние подходы, которые характеризуют ИГ как сохраняющие некоторые особенности языковой деятельности — а не просто лингвистический формат — включают Fernyhough (2009), который рассматривает язык как диалогический по своей сути, или Hurlburt et al. (2013), которые одобряют использование внутреннего , говорящего , чтобы не рассматривать IS как простой репрезентативный продукт.
Что касается представлений о формате, которые мы описываем в этой статье, наша идея представления о деятельности ИБ отвергает как формат, так и тезисы о сильном сознании, связанные с первым.Что касается тезиса о формате, в нем утверждается, что в IS мы не используем формат, будь то перцептивный, предикативный или какой-то еще. В лучшем случае мы могли бы сказать, что мы вербуем языковую деятельность, хотя мы думаем, что использование понятия вербовки неверно характеризует точку зрения: мы не задействуем должным образом деятельность говорения; мы просто говорим, хотя и внутренне. Что касается тезиса о сознании, то точка зрения отрицает, что IS необходимо для сознательного мышления или что IS составляет для мышления сознательно (т.е., что его правильная функция — сознательное мышление). Скорее, представление о деятельности занимает плюралистическую позицию: IS имеет почти столько же функций или применений, сколько мы можем обнаружить в ОС, ни одна из которых не должна выделяться в качестве ее надлежащей функции.
Если мы наблюдаем наше собственное ИС, мы увидим, что, по сути, ИГ используется во многих различных обстоятельствах: самовыражение, мотивация, оценка, фокусировка внимания, само-развлечение, фиксация информации в памяти, подготовка языковых действий, комментируя то, что мы сделали, сопровождая наши мысли и т. д.. Кажется, нет большой разницы между причинами, по которым мы разговариваем сами с собой, и причинами, по которым мы разговариваем с кем-то другим: мы говорим, чтобы выразить себя, чтобы мотивировать других, оценивать события или предметы, помогать людям находить места, регулировать их поведение. и т. д. Более того, похоже, нет большой разницы между тем, как мы говорим сами с собой, и тем, как мы разговариваем с кем-то другим. Например, если мы хотим мотивировать нашего любимого спортсмена, мы можем сказать ей «давай!», «Ты лучший!», То есть то, что она может говорить себе.Если мы хотим помочь кому-то добраться до определенного места назначения, мы можем использовать карту и сказать ему: «Иди сюда, а потом туда. Идите прямо сюда, поверните сюда »и т. Д. То есть мы вставляем языковые фрагменты в фон, обеспечиваемый картой, что мы и делаем, когда смешиваем ментальные карты и IS в ориентации.
Есть также параллели между случаями, в которых IS и OS появляются в более длинных и более сложных лингвистических конструкциях, и теми, в которых они кажутся сжатыми или фрагментарными. Например, когда мы говорим о себе или об определенном человеке или событии, которое нас волнует, мы обычно используем полные предложения и разрабатываем повествование, точно так же, как мы это делаем, когда интроспективно относимся к себе, другим людям или определенным событиям.С другой стороны, наша речь выглядит сжатой или фрагментарной, если мы регулируем чье-то поведение в сети: взрослый, который помогает своему ребенку собрать головоломку, говорит ему: «Вот этот кусок. Площадь есть? Конечно? Где не хватает треугольника? Нет. Да »и т. Д. Как уже давно подчеркивал Выготскян, IS, когда его используют в таком виде, также обычно является конденсированным. Это говорит о том, что использование IS, по сути, означает внутренне , говорящее на (см. Также Hurlburt et al., 2013).
Предлагаемый нами вид деятельности резко контрастирует с наиболее сильными версиями представления формата, т.е.е., те, которые считают, что ЕСТЬ для сознательного мышления, и что ЕСТЬ необходимо для сознательного мышления, потому что нам нужен определенный формат, чтобы получить мысленное сознание. Однако, обсуждая форматное представление, мы рассматривали его более слабые версии. Например, слабая версия представления о формате могла бы просто утверждать, что мы производим фонологические представления, чтобы лучше выполнять различные задачи, от сознательного мышления до мотивации. Представление активности и эта слабая версия представления формата в принципе не сильно отличаются.
Однако есть причины предпочесть классифицировать ИГ как деятельность tout court , а не с точки зрения формата. Во-первых, обозначение IS как деятельности лучше соответствует естественному описанию IS как говорящего, а не как производящего фонологические репрезентации (даже если фонологические репрезентации производятся). Во-вторых, понятие активности подчеркивает функциональную преемственность между внешним и IS более естественным образом, чем представление о формате. Как мы объяснили, представление формата обычно начинается с сосредоточения внимания на функции, которая предположительно является эксклюзивной для IS, т.е.е., мысленное сознание. Следствием этого является то, что он различает внешнее и ЕСТЬ — первое — инструмент коммуникации, второе — познания. Даже если кто-то ослабит учетную запись, чтобы сделать ее чувствительной к множеству вариантов использования ИС, он склонен рассматривать это использование как решение определенных когнитивных требований. Представление о деятельности, напротив, рассматривает их как предсказуемые эффекты интернализации ОС и ее различных функций.
Как бы то ни было, точка зрения, которую мы хотим предложить, заслуживает названия «вид деятельности» по другим причинам, которые резко контрастируют с форматным подходом.Мы утверждаем, что IS, как и речь в целом, характеризуется как вид действия , а именно действие, которое состоит в выражении мыслей. На философском языке это означает, что IS индивидуализировано с точки зрения того действия, которым оно является, то есть, что оно отличается от других ментальных феноменов, связанных с тем, что человек (или его разум) делает. Это исключает необходимость индивидуализации ИБ с точки зрения качества его продукта, например, его свойств как последовательности фонологических представлений.
Вопрос о том, как индивидуализировать ИГ, — это не просто метафизический вопрос, он имеет важные методологические последствия в отношении того, как следует подходить к его изучению или какие виды ментальных механизмов для него важны. Например, делая акцент на действии говорения, вполне естественно пытаться понять ИС в терминах всех представлений, которые мобилизуются в речи, т. Е. Семантических, синтаксических, возможно артикуляционных и т. Д. Как мы утверждали в разделе «Как мысленное содержание доступно сознанию» — в представлении формата семантические свойства экземпляра ИС проявляются как нечто, что нужно связать с ним, а не как нечто неотъемлемо составляющее его, что вызывает озабоченность по поводу того, как происходит связывание. .Напротив, для точки зрения деятельности акт внутреннего разговора начинается с предварительного намерения выразить определенную мысль, которая может становиться все более и более конкретной, пока не достигнет уровня моторных команд. Представления, задействованные в деятельности — от концептуальных до фонологических — образуют интегрированную систему, и свойства окончательного формата не играют привилегированной роли в объяснении явления и его функций.
Преимущества просмотра действий
Мы считаем, что представление действий имеет несколько преимуществ перед представлением формата.В этом разделе мы разработаем конкретное предложение о том, как вид деятельности может объяснить определенные явления. Представление о деятельности, как мы его представили, довольно либерально по своим обязательствам. Таким образом, это совместимо с тем, что мы сказали до сих пор, чтобы утверждать, что нам не нужно связывать мысленное содержание с фонологическими представлениями: можно сказать, что мы интерпретируем наше ЕСТЬ так же, как мы интерпретируем ОС, т. Е. С помощью лингвистических средств. -плюс-прагматическая система. Это также совместимо с представлением о том, что, хотя мы иногда используем IS в определенных действиях, где задействовано сознательное мышление, сознательное мышление возможно без IS.То есть, дух взгляда на деятельность согласуется с общей моделью сознательного мышления, согласно которой сознательное мышление обычно не символизируется: иногда мы говорим сами с собой в качестве помощи — но в этом случае нельзя сказать, что мы думаем в IS , а иногда мы напрямую участвуем в сознательном мышлении (набросок этого взгляда см. в Jorba and Vicente, 2014).
Здесь мы будем придерживаться другой точки зрения, согласно которой предсказания, сделанные на основе намерений высокого уровня, играют важную роль как в связывании содержания с фонологическими представлениями (или в придании значения IS), так и в объяснении UT.С одной стороны, мы считаем это предложение достойным изучения, поскольку оно, кажется, способно объединить очевидно разные явления. С другой стороны, это единственное предложение, которое мы можем придумать прямо сейчас, которое могло бы объяснить природу UT и связанное с ним чувство свободы воли. В целом, мы думаем, что у него больше объяснительной силы, чем у только что упомянутой точки зрения.
Внутренняя речь как значимая
Как мы сказали выше, существует различие между значимой IS (вовлеченной в набор функций, о которых мы говорили в предыдущем разделе) и бессмысленной IS (которую мы используем, например, для того, чтобы просто сохранить неинтерпретированные элементы).Если рассматривать IS как последовательности фонологических представлений, порождаемых системами лингвистической продукции, следствием этого является то, что IS не имеет смысла как таковой . Другими словами, различие между значимыми и бессмысленными экземплярами ИС должно быть учтено в каком-то дополнительном механизме, например, механизме внимания, который фокусирует внимание либо на семантической, либо на фонетической информации представления, что, как мы утверждали, , представляет собой объяснительную проблему. Напротив, точка зрения деятельности рассматривает значимые и бессмысленные ИС как разные виды действий.Это не тот случай, когда субъект производит определенное фонологическое представление, а затем использует его для различных целей или в рамках различных процессов внимания. Скорее, само создание фонологического представления начинается с разных намерений, которые мобилизуют разные наборы представлений, например, в случае бессмысленных ИС семантические представления просто не мобилизуются с самого начала. В соответствии с этим подходом мы думаем, что понятие внутренней речи соответствует только своим значимым экземплярам.
Еще одно связанное с этим преимущество состоит в том, что, настаивая на идее, что ИБ имеет смысл по своей сути, вид деятельности легко избегает одного аспекта проблемы связывания, о которой мы упоминали в разделе «Как мысли-содержание доступны сознанию». Как мы указывали выше, нелегко увидеть, как то, что представляет звуки, может также (семантически) представлять мир. Итак, если мы индивидуализируем информационную систему с точки зрения свойств формата, мы должны объяснить, как контент привязывается к ней. Напротив, согласно предлагаемой нами точке зрения, собственно ИС имеет смысл, а содержание является неотъемлемой частью эпизодов ИС — оно не проявляется как нечто «внешнее», что кто-то каким-то образом связывает с представленными звуками.Более того, мы можем утверждать, что содержание эпизода ИБ — это не содержание, которое фонологические представления могут в конечном итоге кодировать, а содержание, которое субъект намеревается выразить. Другими словами, точка зрения активности соглашается с тем, что в IS контент в конечном итоге принимает определенный формат, но конкретные свойства формата вторичны для объяснения явления.
Этот вопрос оказывается особенно важным, когда мы рассматриваем сжатые или фрагментарные ИС: лингвистический фрагмент (скажем, «мяч!») Может использоваться для выражения множества различных мыслей (что я потерял мяч, что вы потеряли мяч, что мы оставили мяч дома…).Большинство высказываний, если не все, могут выражать разные мысли в зависимости от обстоятельств, но фрагменты особенно неоднозначны (Vicente and Martínez-Manrique, 2005, 2008; Martínez-Manrique and Vicente, 2010). Теперь, как мы можем сказать, что набор фонологических представлений, составляющих «мяч»! означает, например, что мы оставили мяч дома? Он передает это конкретное содержание только в том случае, если мы принимаем во внимание не сами представления, а намерения говорящего. Нам кажется, что такой ответ не так легко доступен для представлений формата.В частности, позиция, которую мы приписали Принцу выше, может иметь проблемы с объяснением того, как предполагаемый контент (то есть, субъекты контента хотят, чтобы их слова имели в конкретном случае), привязывается к фонологическому выводу.
Привязка и сознание мысли
Однако есть еще один аспект обязывающего вопроса. Фактически, именно этот другой аспект занимает Каррутерса (см. «Как мысли-содержание доступны сознанию»). Напомним, что Каррутерс прибегает к привязке, чтобы объяснить, как содержание мысли становится осознанным доступом.По его мнению, мысленное содержание может быть связано с фонологическими репрезентациями и транслироваться вместе с ними. Таким образом, Каррутерса заботит не столько то, как фонологические представления имеют значение, сколько то, как это значение транслируется и становится доступным для познания более высокого уровня. То есть обязательная учетная запись Каррутерса является ответом на эту последнюю проблему. Тогда возникает вопрос: может ли в этом отношении представление действий лучше, чем версия представления формата Каррутерса? Мы хотим утверждать, что это возможно.
В образах движения, а также в двигательных актах мозг выдает копии эффектов и прогнозы, которые используются для отслеживания и, в конечном итоге, корректировки действий в режиме онлайн, а также для подтверждения авторства (Jeannerod, 2006). Пока неясно, как возникает чувство свободы воли (см. «Загадка несимволизированного мышления»), но кажется вероятным, что оно связано с хорошим функционированием системы передовых моделей, основанных на копиях и предсказаниях. Сейчас меньше известно не только о так называемых мысленных действиях, но и о том, как система обрабатывает намерения более высокого уровня.Однако можно утверждать, что система не только получает копии эффектов от моторных команд и выдает прогнозы о входящих сенсорных сигналах; он также должен получать копии результатов от намерений более высокого порядка и делать прогнозы на этой основе (см. Pacherie, 2008).
Архитектура системы компаратора, предложенная Pacherie (2008), включает иерархию намерений и прогнозов. Это позволяет ей не только объяснять, как можно контролировать исполнение намерений более высокого уровня, но и давать отчет о различных компонентах чувства авторства.Пашери различает три уровня намерений: дистальный, проксимальный и моторные намерения (моторные команды). Дистальные намерения связаны с целью действия; проксимальные намерения связаны с выполнением дистального намерения здесь и сейчас; и двигательные намерения связаны с движениями тела, которые в конечном итоге реализуют проксимальное намерение. По ее словам, каждый вид намерения имеет дело с определенным типом представления: «Содержимое, представленное на уровне D-намерений, а также формат, в котором это содержимое представлено, и вычислительные процессы, которые работают с ним, очевидно, довольно разные. от содержания, форматов представления и вычислительных процессов, действующих на уровне М-намерений »(Pacherie, 2008, p.192). По ее словам, дистальные (D) намерения работают с пропозициональными / концептуальными репрезентациями; проксимальные (P) намерения со смесью концептуальных и перцептивных представлений; и моторные (M) намерения с представлениями в аналоговом формате.
Мы не хотим привязываться к специфике предложения Пашери, но мы думаем, что ее замечания относительно (i) различных уровней, на которых работает система компаратора, и (ii) различных видов представлений, доступных на каждом уровне, являются разумными. точки.По крайней мере, разумно думать, что система мониторинга, такая как система компаратора, должна допускать несколько уровней управления. Субъекты должны отслеживать не только то, как выполняются моторные команды, но также и то, реализуются ли намерения, вызвавшие такие моторные команды, так, как ожидалось и предсказывалось. Теперь мы можем применить эту модель к генерации речи в целом, где действие речи начинается с намерения (которое было бы D-намерением) выразить определенную мысль и завершается воспроизведением последовательности звуков.Связанные с речью намерения на разных уровнях генерируют прогнозы через систему прямой модели, которые используются для проверки правильности реализации речевого действия.
Здесь напрашивается гипотеза: предсказания, связанные с предыдущими намерениями, могут быть осознаны таким же образом, как мы, предположительно, можем осознать предсказания, связанные с двигательными командами. Если мы не примем запрет на сознательные предсказания, не основанные на органах чувств, то, по-видимому, нет никаких оснований предполагать, что мы не можем делать такие предсказания сознательными.Каррутерс считает, что предсказания (сенсорные предсказания в его случае) становятся осознанными, если на них сосредоточить наше внимание. В целом Каррутерс (как и Принц, 2012) считает, что сознание требует внимания. Но есть и другие гипотезы. Жаннерод (1995), например, утверждал, что предсказания сознательны только потому, что являются предсказаниями прерванных действий, то есть, если действие прерывается после того, как предсказание выдано, предсказание воплотится в сознание. Его аргумент состоит в том, что, когда моторная команда прерывается, «моторные воспоминания не стираются или стираются не полностью, а репрезентативные уровни остаются активными: эта постоянная активация, таким образом, будет основой для (сознательных) моторных образов» (Jeannerod, 1995, п.1429). В любом случае мы предполагаем, что механизм, делающий сенсорные предсказания сознательными, может также работать и для несенсорных предсказаний.
Если бы это было правдой, то мы могли бы утверждать, что то, что осознано в ИС, — это не только фонологические репрезентации, но и их значение. Первоначальное намерение в акте речи состоит в намерении выразить определенное содержание мысли. Предсказание, соответствующее этому виду намерения, является семантическим содержанием высказывания: то, что мы прогнозируем и что мы отслеживаем, — это выражение определенного мысленного содержания.Если бы мы могли транслировать это предсказание вместе с сенсорным предсказанием (то есть фонологическими представлениями), не было бы необходимости в дальнейшей привязке содержания к сенсорным предсказаниям. Это, по-видимому, допускается теорией, подобной той, которую обрисовал Жаннерод (1995), согласно которой предсказания по умолчанию являются сознательными, но это становится более проблематичным, если мы последуем идее Каррутерса о том, что сознание требует внимания. Проблема в этом случае заключается в том, что для осознания значимой ИС нам нужно одновременно уделять внимание двум видам предсказаний: предсказанию о содержании и предсказанию о некоторых звуках.Обсуждая точку зрения Принца в разделе «Как содержание мысли доступно сознанию», мы утверждали, что такой сценарий невозможен. Тем не менее, мы предполагаем, что можно направить наше внимание не на то или иное конкретное предсказание, а на выходы форвардных систем (то есть то, что передовые системы доставляют), рассматриваемые в целом. В конце концов, прогнозы, соответствующие различным уровням намерений, активны одновременно, при условии, что все они используются для отслеживания как возможного входящего сигнала, так и прогнозов более низких уровней иерархии.Это означает, что выходные данные прямых систем — каскад прогнозов разных уровней — образуют тесную сеть или интегрированное целое.
Связь между внутренней речью и несимволизированным мышлением
Объяснение, которое мы только что обрисовали, имеет интересное следствие, позволяющее нам думать о UT с точки зрения IS, не превращая первое во второе. В отличие от представления формата, представление активности может легко приспособиться к UT, поскольку это представление не требует использования определенного формата для сознательного мышления (см. Jorba and Vicente, 2014).Это еще одно преимущество взгляда на деятельность, а именно то, что, рассматривая Я как просто внутреннюю речь, он не делает никаких заявлений относительно того, возможны ли сознательное мышление и феноменология без перцептивной / сенсорной среды. Однако здесь мы хотим сделать еще один шаг и предложить умозрительное, хотя мы считаем правдоподобным объяснение того, что может быть UT, которое делает его продолжением с IS и начинает объяснять, почему мы чувствуем авторство по отношению к нашему сознательному, но несимволизированному, мысли (например, суждение о том, что мой друг ведет машину).
Мы только что сказали, что разумно думать, что прямая система также генерирует прогнозы относительно вероятного содержания высказывания. Возможно, как мы предполагали, такое предсказание тоже можно сделать осознанным. Предположим теперь, что мы прерываем речевое действие до того, как приказы перейдут к моторным командам. Тогда мы можем получить широковещательный прогноз о содержании высказывания, который будет восприниматься как мысль (поскольку он состоит из концептуальных / смысловых представлений). Более того, есть некоторая вероятность того, что это будет воспринято как действие, потому что оно задействует передовую систему.По крайней мере, минимально несимволизированная мысль в рамках этой конструкции будет ощущаться как инициированная (будет иметь чувство инициирования), поскольку в ее этиологии есть намерение, которого, вероятно, не было бы, если бы мы истолковали UT как просто мысли (очевидно, , мысль не возникает из-за намерения ее иметь). Но можно предположить, что это будет ощущаться также как автор. Как мы объясняли в разделе «Является ли внутренняя речь предсказанием?», Обычно говорят, что чувство свободы воли требует успешных сравнений, обычно между сенсорными предсказаниями и сенсорными сигналами.Но, возможно, сравнения между состоянием цели и высокоуровневым прогнозом достаточно, чтобы вызвать чувство свободы воли. Даже если мало что известно о том, как чувство свободы воли возникает в ментальной сфере (Frith, 2012), мы думаем, что возможность того, что ментальная свобода действий связана со сравнением «продуктов» высокого уровня, заслуживает рассмотрения.
Если бы мы согласились с этой точкой зрения, UT выглядел бы так же тесно связанным с IS. Мы думаем, что это хорошо согласуется с феноменологическими характеристиками людей, сообщающих о UT, в которых испытуемые без проблем дают точную вербальную, пропозициональную характеристику того, о чем они думают, но сопротивляются предположению, что они пережили это содержание вербально.Эта легкость пропозиционального сообщения имеет смысл, если UT — это примерно начало речевого акта, который так и не был вербально реализован. Более того, учетная запись также защищает непрерывность, которая идет от UT к частной речи. Принимая во внимание подходы, вдохновленные Выготским, не рекомендуется отделять частную речь от того, что мы обычно называем IS, или даже от UT, поэтому мы видим в этом еще одно преимущество нашего взгляда на IS. Разница между, скажем, типичным IS и бормотанием или даже частной речью не в функциональности: бормотание выполняет те же общие функции, что и IS (мотивация, сосредоточение внимания, самооценка и т. Д.). Разница заключается в том, что в типичной ИС мы якобы производим предсказание о фонологических акустических репрезентациях, тогда как при бормотании и в частной речи мы производим реальные звуки. Кроме того, в бормотании и частной речи мы более четко задействуем артикуляцию. Напротив, по нашему предложению, в UT мы даже не доходим до фонологического уровня. Выготский утверждал, что IS обычно сгущается по отношению к внешней речи, и что взрослые могут довести это сгущение до предела, будучи в состоянии мыслить «чистыми значениями» (см. Fernyhough, 2004, где представлена модель того, как будет происходить сгущение. ).Представленное здесь описание подкрепляет эту интуицию, даже несмотря на то, что эту точку соприкосновения с Выготским следует рассматривать как совпадение (и есть много точек отхода от традиции Выготского: для начала, UT не будет гиперконденсированным , но IS прерывается до того, как намерения станут достаточно точными). Используем ли мы тот или иной вид ИС, включая UT, или другой, может зависеть от стресса, необходимого уровня внимания и так далее, как давно утверждали Выгосткяны.
Заключение
Мы выделили два общих подхода к феномену ИС: формат и вид деятельности.Представление о формате, одобренное такими авторами, как Джекендофф, Принц и Бермудес, среди других, утверждает, что в IS мы используем определенный формат, чтобы донести мысли до сознания. Эти авторы, а также другие, которые не особенно интересуются когнитивными функциями ИГ, думают об ИС как о продукте, а именно о цепочках фонологических репрезентаций, которые мы, кажется, испытываем, когда разговариваем сами с собой. Мы критиковали эту позицию по нескольким причинам: во-первых, она должна отрицать возможность сознательного UT; во-вторых, в нем нет четкого объяснения того, как мысленное содержание превращается в сознание доступа; и, в-третьих, у него слишком узкий взгляд на использование ИБ.Представление формата может быть ослаблено по некоторым параметрам, но некоторые проблемы остаются. UT и связанный с ним агентивный опыт остаются необъясненными, и вопрос о том, как IS делает мысли осознанными, не улучшается. Помимо этих общих проблем, гипотеза, поддерживаемая некоторыми авторами, о том, что IS-as-a-product является предсказанием о сенсорных стимулах, имеет свои собственные проблемы: трудно объяснить, как мы можем обнаруживать ошибки в нашем IS, если IS — это предсказание, и эта конструкция IS кажется несовместимой с идеей о том, что чужие голоса и / или вставки мыслей являются неверно атрибутированными IS: неправильная атрибуция, кажется, требует сравнения, а прогноз нельзя сравнивать с самим собой.
Наш общий диагноз источника всех этих проблем состоит в том, что сторонники представления о формате имеют узкую направленность на такие вопросы, как то, что является составляющим IS, какова его основная функция или какой процесс может быть ответственным за его создание. Мы представили альтернативу, которую мы назвали «взглядом на деятельность», которая дает более всеобъемлющий взгляд на феномен ИГ. Описание IS как деятельности, а именно говорения, равносильно утверждению, что IS функционально непрерывно с открытой или внешней речью.Мы не используем формат с какой-то познавательной целью, но мы говорим сами с собой в большинстве ситуаций, в которых мы разговариваем с другими людьми (самовыражение, мотивация, концентрация внимания, контроль поведения, развлечения, нерелевантные комментарии … ). Это описание того, что мы делаем в ИБ, предполагает, что мы должны думать об ИС не просто как о продукте лингвистической производственной системы, но как о всем действии говорения. Разговор — это действие, которое начинается с предварительного намерения выразить определенную мысль и, вероятно, заканчивается произнесением некоторых звуков, имеющих определенное значение.Типичный IS — это такой вид действий, за исключением того, что звуки не производятся, а имитируются. Принятие этого более всеобъемлющего взгляда на явление позволяет нам решить проблемы, которые влияют на представление формата. Во-первых, представление об ИГ как об простом выражении не ставит под сомнение возможность UT. Во-вторых, у этой точки зрения нет проблем с объяснением сознательного доступа к содержанию мысли. Поскольку это позволяет нам мыслить сознательно без ИГ, это совместимо с точкой зрения, что ИГ используется только как вспомогательное средство в некоторых обстоятельствах, оказывая поддержку другим когнитивным функциям (например,g., сосредоточение внимания на сложной задаче) или побуждение к дальнейшим познавательным ресурсам. Наконец, взгляд на деятельность в значительной степени мотивирован различными вариантами использования ИГ, которые мы можем обнаружить.
Тем не менее, в этой статье мы исследовали другие объяснительные возможности для представления деятельности с несколькими целями в уме: уловить интуитивную идею о том, что собственно ЕСТЬ имеет значение, объяснить, как это значение может быть присоединено к нему и вместе осознано. с фонологическими репрезентациями и обратиться к двум особенно интригующим проблемам: природе UT и связанному с ним чувству агентства.В предложении, которое мы представили, используется характеристика IS как действия, чтобы объяснить проблему связывания, природу UT и чувство свободы воли, связанное с сознательным мышлением. Что касается проблемы связывания, мы предположили, что индивидуализация IS как действия, которое начинается с предварительного намерения выразить определенную мысль, упрощает объяснение того, как содержание мысли связано в цепочки фонологических представлений. Предыдущие намерения приводят к предсказаниям о содержании мысли: если такие предсказания можно сделать осознанными, у нас есть сознательная мысль.Если предсказания сделаны осознанными вместе с предсказаниями о фонологических репрезентациях, мы получим типичный IS («голосок в голове»). Если предсказания сделаны осознанными в одиночку, потому что действие прерывается очень рано, тогда у нас есть UT. Ощущение свободы воли в этом последнем случае возникает из-за того, что это когнитивный процесс, который предназначен и, вероятно, отслеживается.
Наконец, хотя мы не рассматривали вопрос вставки мыслей в этой статье, мы думаем, что этот общий подход в целом лучше подходит для объяснения того, как мысли могут казаться чужеродными, параллельно с обнаружением ошибок в ЯВЛЯЕТСЯ.Предсказания более высокого уровня используются для проверки правильности прогнозов более низкого уровня, чтобы контролировать, правильно ли реализуются намерения более высокого уровня. Несоответствие может привести к неправильной атрибуции и / или обнаружению ошибок. Мы рассматриваем эту идею как материал для дальнейших исследований.
Заявление о конфликте интересов
Авторы заявляют, что исследование проводилось при отсутствии каких-либо коммерческих или финансовых отношений, которые могут быть истолкованы как потенциальный конфликт интересов.
Благодарности
Эта статья является полностью совместной. Порядок авторства произвольный. Некоторые из обсуждаемых нами вопросов были представлены на 50-м ежегодном философском коллоквиуме в Цинциннати на тему «Природа и познавательная роль внутренней речи». Авторы выражают благодарность за комментарии аудитории коллоквиума и вдумчивые комментарии рецензентов. Исследование для этой статьи финансировалось правительством Испании в рамках исследовательских проектов FFI2011-30074-C01 & C02.
Сноски
Исключения составляют выготскианцы, такие как Фернихоу (2009) и Херлберт и др. (2013).
Вдоль статьи мы представим ряд более слабых версий точки зрения, которые ослабляют один или несколько тезисов, чтобы ответить на конкретную проблему.
Поскольку понятие мысли в литературе используется по-разному, давайте поясним свойства, которые имеют значение для этой статьи:
Мысль — это ментальное состояние с пропозициональным содержанием.
Его можно отделить от других мыслей по своему содержанию.
Он может быть бессознательным или сознательным, поэтому можно иметь одну и ту же мысль в обеих модальностях.
Таким образом, сознательная мысль — это сознательное ментальное состояние с пропозициональным содержанием, например, сознательное суждение, которое p .
Наконец, даже если «иметь мысль» и «думать мыслью» могут указывать на пассивное / активное проявление мысли, это различие, которое мы не обсуждаем в этой статье, поэтому мы будем использовать оба выражения как взаимозаменяемые.
См., Например: «[Хомский] попал в ловушку (…) веры, что внутренняя речь — это мысль, а не (как я буду утверждать) фонологическая структура, соответствующая мысли» (Jackendoff, 2007, стр. 70) и «сознательная мысль получает свою форму (…) от внутреннего голоса, словесных образов произношения» (Jackendoff, 2012, стр. 103).
Этим возражением мы обязаны судье.
«Особенно важны (…) слуховые образы, которые возникают в результате автономной активации инструкций по воспроизведению речи, которые приводят к слуховым представлениям речевого акта, которые обычно приводят к так называемой« внутренней речи »» (Carruthers , 2014, с.149).
См., Например, Bermúdez (2003, (стр. 159–160)): «Все пропозициональных мыслей, которые мы сознательно анализируем (…), принимают форму предложений на публичном языке» (выделено им).
Рефери указывает, что различие Выготским между естественной и культурной линиями развития имеет отношение к вопросу о UT. Эти два пути к мысли могут приводить к видам мышления с разными свойствами, и UT может встречаться в обоих из них, поэтому его анализ должен учитывать различие.Мы согласны с тем, что это может быть так, и настаиваем на том, что точная характеристика UT все еще отсутствует. В этой статье мы ограничимся минимальной характеристикой, предложенной Hurlburt et al. (2013) — то есть UT как мысль с пропозициональным содержанием и «проприетарной» феноменологической базой — и мы делаем набросок предложения, которое связало бы его с культурной линией — см. Раздел «Связь между внутренней речью и несимволизированным мышлением».
Как мы увидим в разделе «Взаимосвязь между внутренней речью и несимволизированным мышлением», точка зрения, согласно которой ИС является входящим сенсорным сигналом, кажется лучше в этом отношении, поскольку включает в себя сравнения, которые многие считают необходимыми для создания самости. -атрибуция (см. Frith, 2012).
Как хорошо известно, различие между феноменальным сознанием и сознанием доступа впервые было введено Блоком (1995). Феноменальное сознание определяется с точки зрения подобия или опыта, а сознание доступа характеризуется как информация, доступная для прямого рационального управления мыслями и действиями.
Однако см. Кларк (1998, стр. 171): «[П] общепринятый язык (…) отвечает за комплекс довольно отличительных черт человеческого мышления, а именно за нашу способность отображать когнитивную динамику второго порядка .Под когнитивной динамикой второго порядка я подразумеваю совокупность мощных способностей, включающих самооценку, самокритику и тщательно отточенные корректирующие реакции (…) Это мышление о мышлении — хороший кандидат на явно выраженные человеческие способности (…) Джекендофф (…) предполагает что мысленное повторение предложений может быть основным средством, с помощью которого наши собственные мысли могут стать объектами дальнейшего внимания и размышлений ». См. Также Бермудес (2003, стр. 163): «Мы думаем о мыслях, обдумывая предложения, с помощью которых эти мысли могут быть выражены.”
С другой стороны, динамика второго порядка и метапознание, вероятно, разные явления. Мы можем узнать, о чем мы думаем, просто обладая сознательными мыслями: если вы думаете о мысли сознательно, вы также узнаете, что у вас есть эта мысль. В этом отношении мышление похоже на восприятие: когда у вас есть сознательный опыт восприятия, вы также знаете, что у вас есть этот опыт. Мы бы сказали, что объективизация дает нам способность размышлять о своем мышлении и обретать контроль над нашими когнитивными процессами более высокого уровня.
На философском жаргоне содержание будет символически-рефлексивным.
Однако Langdon et al. (2009) оспаривают это утверждение на основании исследований пациентов с шизофренией. Сравнивая свои АВХ и ИС, они не обнаружили сходства между их феноменологическими характеристиками — сходства, которое, возможно, должно присутствовать, если АВХ происходят от ИИ.
Непрерывность функции между внутренней и внешней речью — типичное предположение для тех, кто понимает ИС как наследование функциональных ролей частной речи, из которой она возникает (см. Обзоры в Berk, 1992; Winsler, 2009).Отношения между внутренней и внешней речью также в настоящее время находятся в центре внимания эмпирических исследований с точки зрения параллелизма и различий в лингвистических подсистемах, ответственных за их соответствующую обработку, например, системы понимания и производства (Vigliocco and Hartsuiker, 2002; Geva et al. , 2011). Эти темы выходят за рамки целей данной статьи.
См. Morin et al. (2011) за исследование, посвященное разнообразию функций ИБ.
Выготский (1987) и его последователи обычно интересовались использованием ИГ для саморегуляции, поскольку их особенно беспокоил момент, когда дети начинают усваивать не только речь, но и социальную жизнь в целом.Тем не менее, онлайн-регулирование поведения — это всего лишь одна функция речи среди многих других, и кажется, что нет причин, по которым речь должна использоваться только для этой цели, когда она превращается в IS.
Нам известно, что в литературе можно найти множество вариантов использования ярлыка «внутренняя речь», и мы не собираемся узаконивать использование этого термина. Мы просто хотим сделать акцент на особого рода явлениях, которыми являются значимые и бессмысленные примеры.
Кто-то может утверждать, что счет Принца может прибегнуть к этому предложению, т. Е.е. люди могут обращать внимание как на акустические, так и на семантические свойства сенсорной репрезентации. Однако это предложение не помогает Принцу избежать нашей критики регресса, отдавая предпочтение сопутствующим сенсорным представлениям.
Следуя тому, что мы сказали в сноске 8, выдвинутая нами гипотеза о том, как генерируется UT, связывает его с культурной линией развития, связывая ее с генерацией IS. Тем не менее, мы не предполагаем, что UT было бы невозможно, если бы оно не было связано с IS.Объяснение, которое мы выдвинули в отношении UT, возможно, можно было бы распространить на использование любого вида образов, хотя нам не ясно, может ли чисто образное мышление быть пропозициональным. Возможно, наш отчет предсказывает, что нелингвистические существа не могут испытывать UT, как его обычно характеризуют.
Еще одно интересное следствие этой точки зрения связано с тем, что мы упоминали в разделе «Является ли внутренняя речь предсказанием?». Мы сказали, что чувствительны к ошибкам в IS (Oppenheim, 2013), что проблематично для представления о том, что IS является предсказанием.В нашем предложении, которое предполагает несколько уровней предсказаний и механизмов мониторинга, ошибки могут быть обнаружены на уровне моторных предсказаний, особенно когда они, когда они осознаются, повторно входят в систему в качестве входных данных. Прогноз не может проверить себя, но предсказание более высокого порядка может отслеживать предсказание низкого уровня и обнаруживать ошибки, даже более того, мы подозреваем, если предсказание низкого уровня также рассматривается как вход для системы. Мы думаем, что проблемы, упомянутые в этом разделе, вызваны слишком узким фокусом на моторной части речевого акта.
Список литературы
Берк, Л. Э. (1992). «Частная речь детей: обзор теории и статуса исследования», в Private Speech: From Social Interaction to Self-Regulation , ред. Р. М. Диас и Л. Э. Берк (Хиллсдейл, Нью-Джерси: Эрлбаум), 17–43.
Google Scholar
Блок, Н. (1995). О заблуждении относительно функции сознания. Behav. Brain Sci. 18, 227–247. DOI: 10.1017 / S0140525X00038188
CrossRef Полный текст | Google Scholar
Карпендейл, Дж., Льюис, К., Сассвайн, Н., и Ланн, Дж. (2009). «Разговор и мышление: роль речи в социальном понимании», в Private Speech, Executive Functioning, and the Development of Verbal Self-регуляция , ред. A. Winsler, C. Fernyhough и I. Montero (Кембридж: Кембриджский университет Press), 83–94.
Google Scholar
Кларк, А. (1998). «Волшебные слова: как язык дополняет человеческие вычисления», в «Язык и мысль: междисциплинарные темы », ред.Каррутерс и Дж. Баучер (Кембридж: издательство Кембриджского университета), 162–183.
Google Scholar
Fernyhough, C. (2004). Чужие голоса и внутренний диалог: к описанию слуховых вербальных галлюцинаций. New Ideas Psychol. 22, 49–68. DOI: 10.1016 / j.newideapsych.2004.09.001
CrossRef Полный текст | Google Scholar
Fernyhough, C. (2009). «Диалогическое мышление», в Частная речь, Исполнительное функционирование и развитие вербальной саморегуляции , ред.Уинслер, К. Фернихо и И. Монтеро (Кембридж: издательство Кембриджского университета), 42–52.
Google Scholar
Франкиш, К. (2010). Развитие лингвистического мышления. Лингвист. Филос. Расследование. 9, 206–214.
Google Scholar
Гева, С., Беннет, С., Уорбертон, Э. А., и Паттерсон, К. (2011). Несоответствие между внутренней и открытой речью: последствия для постинсультной афазии и нормальной обработки речи. Афазиология 25, 323–343.DOI: 10.1080 / 02687038.2010.511236
CrossRef Полный текст | Google Scholar
Герреро, М.С.М. (2005). «Методология исследования внутренней речи», Inner Speech — L2: Thinking Words in a Second Language , ed. М. Де Герреро (Нью-Йорк: Springer), 89–118.
CrossRef Полный текст | Google Scholar
Hatzigeorgiadis, A., Zourbanos, N., Galanis, E., and Theodorakis, Y. (2011). Разговор с самим собой и спортивные результаты: метаанализ. Перспектива. Psychol.Sci. 6, 348. DOI: 10.1177 / 17456413136
CrossRef Полный текст | Google Scholar
Джекендофф Р. (2007). Язык, сознание и культура: очерки психической структуры . Кембридж, Массачусетс: MIT Press.
Google Scholar
Джекендофф Р. (2012). Руководство пользователя к мысли и смыслу . Нью-Йорк: Издательство Оксфордского университета.
Google Scholar
Жаннерод М. (1995). Ментальные образы в моторном контексте. Neuropsychologia 33, 1419–1432. DOI: 10.1016 / 0028-3932 (95) 00073-C
CrossRef Полный текст | Google Scholar
Хорба, М., Висенте, А. (2014). Когнитивная феноменология, доступ к содержанию и внутренняя речь. J. Сознание. Stud. 21, 74–99.
Google Scholar
Козулин А. (1986). Концепция деятельности в советской психологии: Выготский, его ученики и критики. Am. Psychol. 41, 264–274. DOI: 10.1037 / 0003-066X.41.3.264
CrossRef Полный текст | Google Scholar
Лэнгдон, Р., Джонс, С. Р., Коннотон, Э. и Фернихау, К. (2009). Феноменология внутренней речи: сравнение больных шизофренией со слуховыми вербальными галлюцинациями и здоровыми людьми из контрольной группы. Psychol. Med. 39, 655–663. DOI: 10.1017 / S00332
003978
PubMed Аннотация | Полный текст | CrossRef Полный текст | Google Scholar
Langland-Hassan, P. (2008). Расколотые феноменологии: вставка мыслей, внутренняя речь, вставка мыслей и загадка внешности. Mind Lang. 23, 369–401. DOI: 10.1111 / j.1468-0017.2008.00348.x
CrossRef Полный текст | Google Scholar
Лангланд-Хассан, П. (2014). Внутренняя речь и метапознание: в поисках связи. Mind Lang. 29, 511–533. DOI: 10.1111 / mila.12064
CrossRef Полный текст | Google Scholar
Маккарти-Джонс, С. (2012). Слуховые голоса: истории, причины и значения слуховых вербальных галлюцинаций . Кембридж, Массачусетс: Издательство Кембриджского университета.
CrossRef Полный текст | Google Scholar
Мартинес-Манрике, Ф., и Висенте, А. (2010). Что за…! Роль внутренней речи в сознательном мышлении. J. Сознание. Stud. 17, 141–167.
Google Scholar
Морин, А. (2011). Самосознание. Часть 2: нейроанатомия и важность внутренней речи. Soc. Личное. Psychol. Компас 2, 1004–1012. DOI: 10.1111 / j.1751-9004.2011.00410.x
CrossRef Полный текст | Google Scholar
Морин, А., Уттл Б. и Хэмпер Б. (2011). Частота самооценки, содержание и функции внутренней речи. Procedure Soc. Behav. Sci. 30, 1714–1718. DOI: 10.1016 / j.sbspro.2011.10.331
CrossRef Полный текст | Google Scholar
Питт, Д. (2004). Феноменология познания, или каково думать, что P? Philos. Феноменол. Res. 69, 1–36. DOI: 10.1111 / j.1933-1592.2004.tb00382.x
CrossRef Полный текст | Google Scholar
Prinz, J.(2004). Реакции кишечника: теория восприятия эмоций . Оксфорд: Издательство Оксфордского университета.
Google Scholar
Принц, Дж. (2011). «Сенсорная основа когнитивной феноменологии», в Cognitive Phenomenology , ред. Т. Бейн и М. Монтегю (Oxford: Oxford University Press), 174–196.
Google Scholar
Висенте А. (2014). Отчет компаратора о вставке мыслей, чужих голосах и внутренней речи: некоторые открытые вопросы. Phenomenol.Cogn. Sci. 13, 335–353. DOI: 10.1007 / s11097-013-9303-5
CrossRef Полный текст | Google Scholar
Висенте А. и Мартинес-Манрике Ф. (2005). Семантическая недоопределенность и когнитивное использование языка. Mind Lang. 20, 537–558. DOI: 10.1111 / j.0268-1064.2005.00299.x
CrossRef Полный текст | Google Scholar
Висенте А. и Мартинес-Манрике Ф. (2008). Мысль, язык и аргумент из ясности. Метафилософия 39, 381–401.DOI: 10.1111 / j.1467-9973.2008.00545.x
CrossRef Полный текст | Google Scholar
Выготский, Л. С. (1987). Мысль и язык . Кембридж, Массачусетс: MIT Press.
Google Scholar
Винслер А. (2009). «Все еще разговариваем сами с собой после всех этих лет», в Private Speech, Executive Functioning, and the Development of Verbal Self-Regular , eds A. Winsler, C. Fernyhough и I. Montero (Cambridge: Cambridge University Press), 3–41.
Google Scholar
Какие области мозга контролируют наш язык? А откуда мы это знаем?
Мозг является ключом к нашему существованию, но предстоит пройти долгий путь, прежде чем нейробиология сможет по-настоящему уловить его потрясающие возможности. А пока в нашей серии «Контроль за мозгом» исследуется то, что мы знаем о команде мозга над шестью основными функциями: языком, настроением, памятью, зрением, личностью и моторикой, а также о том, что происходит, когда что-то идет не так.
Когда вы что-то читаете, вам сначала нужно определить слова, а затем интерпретировать их, определяя контекст и значение.В этом сложном процессе задействованы многие области мозга.
Для распознавания текста обычно задействован зрительный нерв и другие нервные пучки, доставляющие сигналы от глаз к зрительной коре в задней части мозга. Если вы читаете шрифтом Брайля, вы используете сенсорную кору головного мозга по направлению к верхней части мозга. Если вы слушаете, как кто-то читает, то вы используете слуховую кору недалеко от ушей.
Система областей в задней и средней частях мозга помогает интерпретировать текст.К ним относятся угловая извилина в теменной доле, область Вернике (состоящая в основном из верхней задней части височной доли), островковая кора, базальные ганглии и мозжечок.
Разговор, CC BY-ND
Эти области работают вместе как сеть для обработки слов и последовательностей слов для определения контекста и значения. Это позволяет нашим восприимчивым языковым способностям, что означает способность понимать язык. К этому добавляется выразительный язык, то есть способность производить язык.
Чтобы говорить разумно, вы должны придумать слова, чтобы передать идею или сообщение, сформулировать их в предложение в соответствии с грамматическими правилами, а затем использовать свои легкие, голосовые связки и рот для создания звуков. Области лобной, височной и теменной долей формируют то, что вы хотите сказать, а моторная кора в лобной доле позволяет вам произносить слова.
Большая часть этой мозговой активности, связанной с речью, скорее всего, происходит в левом полушарии вашего мозга. Но некоторые люди используют равномерное сочетание обеих сторон и, в редких случаях, у некоторых есть правильное доминирование в языке.Существует эволюционная точка зрения, согласно которой специализация определенных функций на одной или другой стороне может быть преимуществом, поскольку у многих животных, особенно позвоночных, функция мозга проявляется с одной стороны.
Неизвестно, почему для языка отдается предпочтение левой стороне. Но мы знаем, что травма или такие состояния, как эпилепсия, если они поражают левую часть мозга на ранних этапах развития ребенка, могут увеличить шансы развития речи на правой стороне. Также увеличивается вероятность того, что человек левша.Это имеет смысл, потому что левая сторона тела контролируется моторной корой правой части мозга.
Чтобы говорить разумно, вы должны придумать слова, чтобы передать идею или сообщение, сформулировать их в предложение в соответствии с грамматическими правилами, а затем использовать свои легкие, голосовые связки и рот для создания звуков. Пол Под / Flickr, CC BY
Выборочные задачи
В 1861 году французский невролог Пьер Поль Брока описал пациента, неспособного говорить, у которого не было двигательных нарушений, которые могли бы объяснить его неспособность.Патологоанатомическое исследование показало поражение на большой площади ближе к нижней средней части его левой лобной доли, что особенно важно для языковых формулировок. Сейчас это место известно как район Брока.
Клинический симптом неспособности говорить, несмотря на наличие двигательных навыков, известен как экспрессивная афазия или афазия Брока.
В 1867 году Карл Вернике наблюдал противоположное явление. Пациент мог говорить, но не понимал язык. Это известно как рецептивная афазия или афазия Вернике.Поврежденная область, как вы могли правильно догадаться, — это район Вернике, упомянутый выше.
Ученые также наблюдали травмированных пациентов с другими избирательными проблемами, такими как неспособность понимать большинство слов, кроме существительных; или слова с необычным написанием, например, с безмолвными согласными, например господство.
Считается, что эти трудности возникают из-за повреждения отдельных областей или связей между областями в языковой сети мозга. Однако точная локализация часто может быть затруднена из-за сложности симптомов у людей и неконтролируемого характера их черепно-мозговой травмы.
Мы также знаем, что языковые области мозга работают вместе как скоординированная сеть, при этом некоторые части участвуют в нескольких функциях и имеют определенный уровень избыточности в некоторых путях обработки. Так что дело не просто в том, что одна область мозга делает что-то изолированно.
Район Брока назван в честь французского невролога Пьера Поля Брока. Wikimedia Commons
Откуда мы все это знаем?
До появления передовой медицинской визуализации большая часть наших знаний была получена при наблюдении за несчастными пациентами с травмами определенных частей мозга.Можно было связать приблизительную область повреждения с их специфическими симптомами. Наблюдения Брока и Вернике — хорошо известные примеры.
Другие сведения были получены из исследований стимуляции мозга. Слабая электрическая стимуляция мозга, когда пациент бодрствует, иногда применяется у пациентов, перенесших операцию по удалению поражения, например опухоли. Стимуляция заставляет эту часть мозга перестать работать на несколько секунд, что может позволить хирургу определить области критически важных функций, чтобы избежать повреждений во время операции.
В середине 20 века это помогло нейрохирургам узнать больше о локализации языковых функций в головном мозге. Было ясно продемонстрировано, что, хотя у большинства людей язык берет свое начало в левой части мозга, у некоторых язык может происходить из правой.
К концу 20-го века, если хирургу нужно было выяснить, какая часть вашего мозга отвечает за язык — чтобы он не причинил никакого вреда, — он усыплял одну сторону вашего мозга с помощью анестетика.Затем врач задаст вам ряд вопросов, определяя вашу языковую сторону по вашей способности или неспособности ответить на них. Этот инвазивный тест (который сегодня используется реже из-за доступности функциональной визуализации мозга) известен как тест Вада, названный в честь Джона Вада, который впервые описал его сразу после Второй мировой войны.
Визуализация мозга
Сегодня мы можем получить гораздо лучшее представление о функциях мозга, используя методы визуализации, особенно магнитно-резонансную томографию (МРТ), безопасную процедуру, при которой для получения снимков мозга используются магнитные поля.
Когда мы видим активность в какой-либо области мозга, это означает усиление притока свежей оксигенированной крови. с shutterstock.com
Использование МРТ для измерения функции мозга называется функциональной МРТ (фМРТ), которая обнаруживает сигналы от магнитных свойств крови в сосудах, доставляющих кислород к клеткам мозга. Сигнал фМРТ изменяется в зависимости от того, переносит ли кровь кислород, что означает, что она немного уменьшает магнитное поле, или доставила свой кислород, что немного увеличивает магнитное поле.
Через несколько секунд после того, как нейроны головного мозга становятся активными в области мозга, наблюдается увеличение притока свежей оксигенированной крови к этой части мозга, намного больше, чем требуется для удовлетворения потребности нейронов в кислороде. Это то, что мы видим, когда говорим, что область мозга активируется во время определенных функций.
Методы визуализации мозга показали, что в обработке речи задействована гораздо большая часть нашего мозга, чем считалось ранее. Теперь мы знаем, что многочисленные области в каждой большой доле (лобная, теменная, затылочная и височная доли; и мозжечок, область в нижней части мозга) участвуют в нашей способности воспроизводить и понимать язык.
Функциональная МРТ также становится полезным клиническим инструментом. В некоторых центрах он заменил тест Вада, чтобы определить, где язык находится в мозгу.
Ученые также используют фМРТ для построения более точной картины того, как мозг обрабатывает язык, разрабатывая эксперименты, которые сравнивают, какие области активны во время различных задач. Например, исследователи наблюдали различия в языковых областях мозга у детей с дислексией по сравнению с детьми без дислексии.
Исследователи сравнили фМРТ-изображения групп детей с дислексией и без нее, когда они выполняли языковые задания.Они обнаружили, что дети с дислексией в среднем менее активны в районе Брока, в основном слева, во время выполнения этого задания. У них также было меньше активности в области Вернике или рядом с ней слева и справа, а также в передней части височной доли справа.
Может ли этот тип изображения головного мозга дать диагностический признак дислексии? Эта работа еще не завершена, но мы надеемся, что дальнейшие исследования однажды приведут к созданию надежного, объективного и раннего метода визуализации мозга для выявления дислексии и других расстройств.
Хотите знать, как мозг контролирует ваше настроение? Прочтите сегодняшнюю сопроводительную статью здесь.
Район Вернике, местонахождение и функции
Область Вернике — это область мозга, которая важна для развития речи. Он расположен в височной доле в левой части мозга и отвечает за понимание речи, в то время как область Брока связана с производством речи. Развитие или использование языка может быть серьезно нарушено из-за повреждения области мозга Вернике.
Когда эта область мозга повреждена, может возникнуть расстройство, известное как афазия Вернике, когда человек может говорить фразами, которые звучат бегло, но не имеют смысла.
Расположение
Хотя местоположение области Вернике иногда визуально отображается как находящаяся в левом полушарии головного мозга рядом с большой бороздой, известной как латеральная борозда, точное местоположение этой области все еще обсуждается.
Обычно считается, что область Вернике находится в задней части височной доли, хотя точное местоположение может варьироваться.Чаще всего обнаруживается в левом полушарии мозга, но не всегда.
Как был открыт район Вернике
Ранние нейробиологи были заинтересованы в обнаружении локализации определенных способностей в головном мозге. Эта локализация функции мозга предполагает, что определенные способности, такие как производство и понимание языка, контролируются определенными частями мозга.
Одним из пионеров этого исследования был французский невролог Поль Брока.В начале 1870-х годов Поль Брока обнаружил область мозга, связанную с выработкой разговорной речи. Он обнаружил, что повреждение этой области привело к проблемам с воспроизведением языка.
Брока описал, как один пациент, известный как Леборн, мог понимать язык, хотя он не мог говорить, кроме отдельных слов и нескольких других высказываний. Когда Леборн умер, Брока провел патологоанатомическое исследование мозга мужчины и обнаружил поражение в области лобной доли. Эта область мозга теперь называется областью Брока и связана с производством речи.
Примерно 10 лет спустя невролог Карл Вернике выявил проблему аналогичного типа, при которой пациенты могли говорить, но не могли понимать язык. Исследование мозга пациентов, страдающих этой языковой проблемой, выявило поражения на стыке теменной, височной и затылочной долей.
Эта область мозга теперь известна как область Вернике и связана с пониманием устной и письменной речи.
Афазия Вернике
Когда область Вернике повреждена травмой или болезнью, может возникнуть языковая афазия.Афазия — это нарушение речи, которое влияет на способность человека понимать и производить как устное, так и письменное общение. Этот тип афазии известен как афазия Вернике, но также иногда упоминается как плавная афазия, сенсорная афазия или рецептивная афазия.
Афазия Вернике — это языковое расстройство, которое влияет на понимание речи и выработку осмысленной речи из-за повреждения области мозга Вернике.
По данным Национальной ассоциации афазии, люди с афазией Вернике часто могут произносить речь, которая звучит нормально и грамматически правильно.Фактическое содержание этой речи не имеет особого смысла. Несуществующие и не относящиеся к делу слова часто включаются в предложения, которые произносят эти люди.
Симптомы афазии Вернике включают:
Придумывание бессмысленных слов
Составление бессмысленных предложений
Разговор, который звучит нормально, но не имеет смысла
Сложность повторения слов или фраз
Незнание проблем с речью
Люди с афазией Вернике с трудом понимают разговорный язык, но могут произносить звуки, фразы и последовательности слов.Хотя эти высказывания имеют тот же ритм, что и обычная речь, они не являются языком, потому что не передаются никакой информации. Этот тип афазии поражает как устную, так и письменную речь.
Чтобы лучше понять, как повреждение области Вернике влияет на язык, может быть полезно просмотреть видеоклип человека с афазией Вернике.
По оценкам Национальной ассоциации афазии, около 25-40% людей, перенесших инсульт, также страдают каким-либо типом афазии.
Инсульт — одна из наиболее частых причин, но афазия Вернике также может быть результатом черепно-мозговой травмы, неврологических расстройств, опухолей головного мозга и инфекций головного мозга.
Современные виды
Первоначально считалось, что область Вернике отвечает за создание осмысленной речи, в то время как область Брока, как полагают, отвечает за фактическое превращение речи в понятные вокализации.
Сегодня исследователи понимают, что понимание и воспроизведение языка — это сложный процесс, в котором задействована сеть различных областей мозга.

Номер	Имя	Функция
I	обонятельные	запах
II	оптика	прицел
III	окуломотор	двигает глаз, зрачок
IV	блокировочный	перемещает глаз
В	тройничного нерва	ощущение лица
VI	похищает	перемещает глаз
VII	лицевая	движется лицом, слюнки
VIII	вестибулокохлеарный	слух, баланс
IX	языкоглоточный	вкус, глотать
X	вагус	пульс, пищеварение
XI	принадлежность	перемещает головку
XII	подъязычный	перемещает язычок