Сущность различий психики животных и человека
Итак, развитие жизни приводит к такому изменению физической организации животных и возникновению у них таких органов, функцией которых является отражение окружающей их действительности. От чего же зависит характер этой функции? Почему в одних условиях эта функция выражается, например, в отражении отдельных свойств, а в других. — в отражении целостных вещей? Это зависит от объективного строения деятельности животных, практически связывающей этих животных с окружающим миром. Отвечая изменению условий существования, строение и деятельность животных также из-
меняются, тем самым, вызывая необходимость
такого преобразования органов и их
функций, которое приводит к возникновению
новой формы психического отражения.
Рассматривая развитие психики животных,
мы подчеркивали прежде всего различия
между ее формами. Теперь необходимо
выявить то общее, что характеризует эти
различные формы, обусловливая качественные
отличия и деятельности животных и их
психики от человеческой деятельности
и сознания.
Первое отличие всякой деятельности животных от деятельности человека состоит в том, что она является деятельностью непосредственно биологической. Иначе говоря, деятельность животного возможна лишь по отношению к предмету, жизненной биологической потребности, всегда оставаясь в пределах их инстинктивных, биологических отношений к природе. Это общий закон. В связи с этим и возможности психического отражения животными окружающей их действительности также являются принципиально ограниченными, так как включают лишь стороны и свойства предметов, связанные с удовлетворением их биологических потребностей. Поэтому у животных в противоположность человеку не существует устойчивого объективно предметного отражения действительности. Таким образом, для животного всякий предмет окружающей действительности всегда выступает неотделимо от его инстинктивной потребности.
Следующая черта, отличающая психику
животных от человеческого сознания,
состоит в следующем: отношения животных
к себе подобным не отличаются от их
отношения к другим внешним объектам,
т.
е. также принадлежат к кругу их
инстинктивных биологических отношений,
что связано с фактом отсутствия у
животных общества. Некоторые авторы
считают, что у животных существует
разделение труда, и при этом обычно
указывают на общеизвестные примеры из
жизни пчел, муравьев и других общественных
животных. В действительности у этих
животных никакого настоящего разделения
труда не существует. Хотя отдельные
особи у них и выполняют в сообществе
различные функции, в основе этого
различия лежат непосредственно
биологические факторы, а не объективные
условия. Последнее доказывается строго
определенным фиксированным характером
самих функций.
Особенности взаимоотношений животных
друг с другом определяют и особенности
их «речи». Как известно, общение животное
воздействует на других с помощью звуков.
Имеем ли мы в этом случае процесс, похожий
на речевое общение человека? Некоторое
внешнее сходство между ними несомненно
существует. Внутренне же эти процессы
в корне различны. Человек выражает в
своей речи некоторое объективное
содержание и отвечает на обращенную к
нему речь не просто как на звук, а как
на отраженную в речи реальность.
Возникновение и психологическая
характеристика сознания человека
представляет собой начало нового,
высшего этапа развития психики.
Сознательное отражение, в отличие от
психического отражения, свойственного
животным,
-0000000000000000000000000000000000000000000000000000000000000000000000000000000000000000000000000000000000000000000000000000000это отражение предметной действительности.
Наиболее полную характеристику сознания
дает А.Н Леонтьев в книге «Деятельность,
Сознание, Личность». Он пишет, что само
существование внутренних психических
явлений, самый факт представленности
субъективной картины мира составляло
центральную тайну человеческой психики.
В домарксовский период психология, хотя
и называла себя наукой о сознании,
никогда ею не была. На самом деле сознание
всегда выступало как условие протекания
психических процессов. Очень
распространенной была точка зрения,
заключавшаяся в том, что, хотя существование
сознания и представляет собой основной
и вполне достоверный психологический
факт, оно не поддается определению и
выводимо только из самого себя.
в эволюции животного мира, впервые оно возникает у человека в процессе становления труда и общественных отношений. Отличия сознательной деятельности человека сводятся к трем основным чертам. Первая из этих особенностей заключается в том, что сознательная деятельность человека не обязательно связана с биологическими мотивами. Нередко встречаются ситуации, когда сознательная деятельность человека не только не подчиняется биологическим влияниям и потребностям, но и входит в конфликт с ними и даже подавляет их (например, героизм).
Вторая отличительная черта сознательной
деятельности человека заключается в
том, что в отличие от поведения животного
она необязательно определяется наглядными
впечатлениями от среды. Известно, что
человек может отражать условия среды
несравненно глубже, чем животное.
И, наконец, третья особенность, которая отличает сознательную деятельность человека от поведения животного, заключается в том, что подавляющее большинство знаний и умений человека формируются путем усвоения общечеловеческого опыта, накопленного в общественной истории и передающегося в обучении. То есть подавляющее большинство знаний, умений и приемов поведения, которыми располагает человек, не является результатом его собственного опыта, а приобретается усвоением общественно-исторического опыта поколений, что коренным образом отличает сознательную деятельность человека от поведения животного.
Что же характерно для тех форм жизни,
которые отличают сознательную деятельность
человека от поведения животных и в
которых нужно искать условия, формирующие
эту сознательную деятельность? Особенности
высшей формы жизни, свойственной только
человеку, надо искать в социально-исторической
форме жизнедеятельности, связанной с
общественным трудом, употреблением
орудий и возникновением языка.
Сущность различий психики животных и человека
Нет сомнения, что существует огромная разница между психикой человека и психикой самого высшего животного.
Так, ни в какое сравнение не идет «язык» животных и язык человека. В то время как животное может лишь подать сигнал своим собратьям по поводу явлений, ограниченных данной, непосредственной ситуацией, человек может с помощью языка информировать других людей о прошлом, настоящем и будущем, передавать им социальный опыт.
Интересно
В истории человечества благодаря языку произошла перестройка отражательных возможностей: отражение мира в мозгу человека наиболее адекватно. Каждый отдельный человек благодаря языку пользуется опытом, выработанным в многовековой практике общества, он может получить знания о таких явлениях, с которыми он лично никогда не встречался. Кроме того, язык дает возможность человеку отдавать себе отчет в содержании большинства чувственных впечатлений.
Разница в «языке» животных и языке человека определяет различие и в мышлении, поскольку каждая отдельная психическая функция развивается во взаимодействии с другими функциями.
Многими экспериментами исследователей было показано, что высшим животным свойственно лишь практическое мышление. Только в процессе ориентировочного манипулирования обезьяна способна разрешить ту или иную ситуативную задачу и даже создать «орудие». Абстрактные способы мышления еще не наблюдал у обезьян ни один исследователь, когда-либо изучавший психику животных. Животное может действовать только в пределах наглядно воспринимаемой ситуации, оно не может выйти за ее пределы, абстрагироваться от нее и усвоить отвлеченный принцип. Животное – раб непосредственно воспринимаемой ситуации. Поведение человека характеризуется способностью абстрагироваться (отвлекаться) от данной конкретной ситуации и предвосхищать последствия, которые могут возникнуть в связи с этой ситуацией. Так, моряки начинают экстренно чинить небольшую пробоину в судне, а летчик ищет ближайший аэродром, если у него осталось мало горючего.
Люди отнюдь не рабы данной ситуации, они способны предвидеть будущее.
Таким образом, конкретное, практическое мышление животных подчиняет их непосредственному впечатлению от данной ситуации, способность человека к абстрактному мышлению устраняет его непосредственную зависимость от данной ситуации. Человек способен отражать не только непосредственные воздействия среды, но и те, которые его ожидают. Человек способен поступать соответственно познанной необходимости — сознательно. Это первое существенное отличие психики человека от психики животного.
Второе отличие человека от животного заключается в его способности создавать и сохранять орудия. Животное создает орудие в конкретной наглядно-действенной ситуации. Вне конкретной ситуации животное никогда не выделяет орудие как орудие, не сохраняет его впрок. Как только орудие сыграло свою роль в данной ситуации, оно тут же перестает существовать для обезьяны как орудие. Так, если обезьяна только что пользовалась палкой как орудием для подтягивания плода, то через некоторое время животное может изгрызть ее или спокойно смотреть, как это сделает другая обезьяна.
Таким образом, животные не живут в мире постоянных вещей. Предмет приобретает определенное значение лишь в конкретной ситуации, в процессе деятельности.
Кроме того, орудийная деятельность животных никогда не совершается коллективно – в лучшем случае обезьяны могут наблюдать деятельность своего собрата, но никогда они не будут действовать совместно, помогая друг другу.
В отличие от животного человека создает орудие по заранее продуманному плану, использует его по назначению и сохраняет его. Человек живет в мире относительно постоянных вещей, пользуется орудием сообща с другими людьми, заимствует опыт использования орудия у одних и передает его другим людям.
Третьим, весьма существенным различием между животными и человеком является различие в чувствах. Конечно, и человек и высшее животное не остаются безразличными к происходящему вокруг. Предметы и явления действительности могут вызывать у животных и у человека положительные или отрицательные эмоции.
Однако только в человеке может быть заключена развитая способность сопереживать горе и сорадоваться с другим человеком, только человек может наслаждаться картинами природы или испытывать интеллектуальные чувства при осознании какого-либо жизненного факта.
Четвертое важнейшее отличие психики человека от психики животных заключается в условиях их развития. Если развитие психики животного мира шло по законам биологической эволюции, то развитие собственно человеческой психики человеческого сознания подчиняется законам исторического развития.
И животное и человек имеют в своем арсенале известный опыт поколений в виде инстинктивных действий на определенного вида раздражитель. И тот и другой приобретают личный опыт во всевозможных ситуациях, которые предлагает им жизнь. Но только человек присваивает общественный опыт, который в наибольшей мере развивает его психику. С момента рождения ребенок овладевает способами употребления орудий, способами общения.
Без усвоения опыта человечества, без общения с себе подобными не будет развитых, собственно человеческих чувств, не разовьется способность к произвольному вниманию и памяти, способность к абстрактному мышлению, не сформируется человеческая личность.
Об этом свидетельствуют случаи воспитания человеческих детей среди животных.
Так, все дети – «маугли» проявляли примитивные животные реакции, и у них нельзя было обнаружить те особенности, которые отличают человека от животного. В то время как маленькая обезьянка, волею случая оставшаяся одна, без стада, все равно будет проявлять себя как обезьянка, человек только тогда становится человеком, если его развитие проходит среди людей.
Чем мы отличаемся? | Psychology Today
Соавтором этой статьи является доктор Джозеф Михальски, заместитель декана Королевского университетского колледжа в Вестерн, Канада.
Этот довольно обширный блог о том, что отличает людей, сначала рассматривает недавний выпуск журнала Scientific American (сентябрь 2018 г.), а затем предлагает новое расширение, которое связывает части воедино. Обсуждая эту тему, важно поставить перед ней четкие рамки. Любой анализ того, «что отличает нас от других», должен защищать от чрезмерного «антропоцентризма», который заявляет, что люди находятся на много дальше (и на много выше) всех остальных животных.
Такое представление, очевидно, находится в центре христианского повествования, которое господствовало в большинстве западных цивилизаций последние 2000 лет. За последние 100 лет произошел откат к видоцентризму, и некоторые утверждали, что люди просто доминируют, но не являются чем-то исключительным. Этот контраргумент также явно имеет пределы. Это просто эмпирический факт, что люди живут иначе, чем другие животные.
В своей книге « Удивительное обучающееся животное » Артур Стаатс указывает на это различие в терминах «поведенческих репертуаров», которые относятся к моделям деятельности и инвестиций. Подумайте здесь о еде, сне, защите территорий, играх, сотрудничестве, поиске партнеров, избегании хищников, создании гнезд и так далее. Стаатс утверждает, что, имея около 20 категорий, мы можем классифицировать подавляющее большинство видов поведения животных. То есть для всех животных, кроме человека. Сложность и дифференциация человеческого поведения качественно отличаются (начиная с чтения этого блога, подумайте обо всех различных видах деятельности, которые вы совершали сегодня, например, водили машину, стирали, отвозили детей в детский сад, болтали о политике и т.
д.) . Короче говоря, чтобы правильно решить этот вопрос, нам нужно четко понимать как то, чем мы похожи на других животных в целом (и приматов и человекообразных обезьян в частности), так и то, чем мы отличаемся.
Часть I этого блога описывает несколько ключевых моментов, позволяющих думать о людях по сравнению с другими животными в журнале Scientific American. Было предложено несколько интригующих и убедительных тем, но они не были связаны друг с другом таким образом, чтобы дать четкую картину всего гобелена.
Часть II утверждает, что Гипотеза Обоснования в сочетании с Системой Древа Знаний собирает воедино кусочки головоломки и предлагает ясное и последовательное видение того, чем мы похожи на других животных, и что отличает нас от них. Поступая таким образом, мы, наконец, можем иметь ясное и оправданное повествование о том, что мы являемся продолжением других животных и в то же время отличаемся от них.
Древо познания
Источник: Gregg Henriques
Часть I: Раскладывание кусочков головоломки
Чтобы получить полную картину нашей природы, психолог развития Нэнси Линк утверждает, что нам необходимо отслеживать эволюцию умственных способностей человека через наше филогенетическое и наше онтогенетическое прошлое.
То есть нам нужно понять, как думают, чувствуют и действуют как животные в нашей эволюционной линии, так и дети, а также выявить и проследить, как они меняются с течением времени.
Отправной точкой для понимания животных и их разума является Теория поведенческих инвестиций (BIT), формулировка, объединяющая когнитивную нейронауку, этологию, эволюционную психологию и теорию поведенческого обучения. 50-минутное видео о «мощности мозга» животных, которое близко соответствует видению, обеспечиваемому BIT, см. здесь.
Люди — это особый вид животных, человекообразная обезьяна. Как у позвоночных, у нас, людей, есть «перцептивно-мотивационно-эмоциональная» система, которая служит системой управления поведением. Как у млекопитающих, у нас есть развитая кора, которая позволяет «высокое, образное мышление». Это способность симулировать события в уме и делать выбор на основе этих симуляций. Например, изображения мозга крысы в точке выбора в лабиринте демонстрируют, что она имитирует два варианта (на основе прошлого опыта), а затем выбирает в соответствии с ожидаемым вознаграждением/вложением усилий.
Как мы увидим, развитые способности к ментальному манипулированию окружающей средой — одна из важных частей головоломки, которая, вероятно, способствует нашей самобытности.
Будучи приматами, мы очень социальные млекопитающие. Социальные животные живут богатой жизнью, и в книге Beyond Words: What Animals Think and Feel, Карл Сафина предложил замечательный сборник, основанный на натуралистических наблюдениях за слонами, косатками и волками. Социальные млекопитающие имеют ярко выраженный темперамент, следят за тем, кто их друзья и враги, каков их статус и что они могут и чего не могут делать в социальной группе. 5-минутный ролик о макаках в упомянутом ранее видео Brain Power, которое начинается на 35-й минуте, является прекрасным примером сложного анализа социальных сетей, который макаки используют, когда они ориентируются в динамике секса, власти, сотрудничества и конкуренции. Еще один замечательный пример — знаменитое ныне видео «огурец-виноград» Франса де Ваала. Он предлагает наглядный пример того, как обезьяны обладают интуитивным чувством справедливости.
Дифференциальное обращение (обезьяна получает огурец, а не виноград за одно и то же задание) активирует фрустрацию и гнев, как и у человека.
Имея все необходимые сведения, мы можем обратиться к специальному выпуску журнала Scientific American (SA), озаглавленному «Люди: почему мы отличаемся от любых других видов в Плане и т. д.», и рассмотреть фрагменты головоломки, которые он предлагает о человеческих отличительных чертах, которые в настоящее время изучается ведущими специалистами.
Структура и анатомия мозга
Шервуд и Шумейкер отмечают, что одной из самых поразительных особенностей человеческого мозга является его размер, особенно размер коры. (Некоторые утверждают, что рост особенно заметен в префронтальной коре, но это оспаривается; интересно, что теперь внимание обращено на мозжечок). Кора — это часть мозга, которая способствует ментальному моделированию. Ментальное моделирование — это когда вы перемещаете объекты и ситуации в уме. «Нижний мозг» имеет перцептивно-эмоционально-процедурные части, которые направляют действия в контексте.
Например, увидеть хищника и замереть или убежать. Кора головного мозга участвует в интеграции и расширении информации для управления более сложными паттернами действий. Задняя часть состоит из трех долей (затылочная/зрение, височная/слуховая и теменная часть тела/пространственное положение), которые интегрируют перцептивную информацию и облегчают манипулирование изображениями, тогда как лобная часть регулирует импульсы и планирует последовательности на основе последствий. Человеческий мозг резко вырос в этих областях по сравнению с другими человекообразными обезьянами.
Общее обучение и познание
Учитывая, что кора головного мозга участвует в моделировании/манипулировании сценариями, естественно, что люди должны обладать выдающимися способностями к представлению мира и манипулированию им в своем уме. Действительно, одна из ключевых способностей, отличающих людей в когнитивном отношении, — это способность думать о репрезентациях, способность, которую некоторые называют «метарепрезентацией», например Дэн Спербер.
В выпуске SA Суддендорф описывает аналогичную способность, которую он называет «построением вложенных сценариев» и описывает как «нашу способность представлять альтернативные ситуации, размышлять над ними и встраивать их в более масштабные повествования о связанных событиях». Короче говоря, люди обладают способностями к перцептивному мышлению и умственному моделированию, которое объединяет элементы в единое целое и обеспечивает гораздо большую гибкость и расширение, особенно в отношении времени (т. е. мысленное путешествие во времени).
Социальное познание и стремление к взаимодействию
Суддендорф утверждает, что создание вложенных сценариев в сочетании с социальным стремлением к общению и обмену, так что сочетание этих двух факторов привело к человеческим различиям. Кевин Леланд подчеркивает аналогичный момент в своей гипотезе «культурного драйва». Это идея о том, что люди являются отличными новаторами, любящими учителями, одаренными копировщиками и умеют передавать информацию с высокой точностью.
В сочетании эти когнитивные и социальные интерактивные элементы потенциально создают ускоряющую петлю обратной связи.
Человеческий язык
Каким образом люди способны передавать информацию с гораздо большей точностью, чем другие животные? Один очевидный ответ — язык. Из всех вещей, которые делают нас разными, разговоры, возможно, являются наиболее заметными. Как сказано в недавней статье об эволюции человеческой речи и голосовых связок, «язык — это механизм, с помощью которого передается совокупное знание человеческих культур, и до самого недавнего времени речь была единственным средством языка. Люди сохранили странный речевой тракт, который повышает устойчивость речи. Мы могли бы сказать, что мы есть, потому что мы можем говорить». В выпуске SA Кеннелли рассматривает тот факт, что выявление эволюции языка и определение его уникальности оказалось более сложным и противоречивым, чем можно было ожидать. Она утверждает, что язык возникает не посредством «переключателя» или одной способности, а из комбинированного набора способностей.
Эти способности включают стремление и способность делиться информацией и передавать информацию из поколения в поколение. С этой точки зрения, не человеческий язык породил человеческую культуру, а двигатель культуры (то есть социальная вовлеченность и взаимодействие) породил язык. В связи с этим возникает вопрос о том, что понимается под культурой.
От животных к человеческой культуре
Леланд определяет «культуру» как совокупность «образцов поведения, разделяемых членами сообщества, которые полагаются на информацию, передаваемую в обществе». Используя это широкое определение, другие животные явно обладают культурой. Известны случаи, когда обезьяны учились мыть картошку, а вороны учились колоть орехи, прежде чем передать эти навыки другим. Но, отмечает Леланд, в том, как люди передают информацию, явно есть пробел по сравнению с другими человекообразными обезьянами. Язык и продвинутые когнитивные способности (социальные и несоциальные) служили усложняющей обратной связью, которая переводила человеческую культурную эволюцию в качественно иную область.
В своей знаковой книге Происхождение современного разума , Мерлин Дональд выступает за трехэтапный взгляд на человеческую культуру. Во-первых, существовала «миметическая культура», в которой люди могли символизировать с помощью жестов. Затем из приобретения речи и способности сплетать нарративы возникла «мифическая культура». Наконец, существовала культура, поддерживаемая технологиями, которая предполагает постоянное увеличение возможностей для общения и хранения во внешней памяти (например, для письма).
Технологии (и как они нас меняют)
Хотя в настоящее время хорошо задокументировано, что некоторые другие животные используют инструменты, сохраняется качественное различие в сложности и разнообразии человеческих технологий. Действительно, он буквально меняет весь мир. Дартнелл, Мэйо и Твомбли специально исследуют тонкости двигателя внутреннего сгорания и то, как он раскрывает нашу коллективную гениальность. В гораздо более раннюю эпоху, как обсуждает Дэвид Кристиан в Origin Story , сельское хозяйство изменило наше отношение к окружающей среде, а это, в свою очередь, изменило нас.
Влияние современных технологий на саму суть нашего бытия было подробно исследовано Маршаллом Маклюэном. Во многом нас определяют печать, электричество, радио, телевидение, а теперь и цифровая эпоха. Как отмечает Домингос, кажется очевидным, что наши будущие жизни будут в огромной степени определяться нашими отношениями с искусственным интеллектом и взаимодействием с ним.
Вопрос сознания
Когда кто-то размышляет о том, что значит быть человеком, в самом сердце нашего понимания существования возникают вопросы. Это подводит нас к природе сознания, которую Сьюзен Блэкмор исследует в выпуске SA. Она отмечает, что хотя наша субъективность очевидна на одном уровне, ее трудно изучать объективно. Возможно, еще более сложным является объяснение того, как нейрофизиология мозга порождает чувственный опыт бытия. Философы и ученые все еще бьются над тем, как сформулировать этот вопрос и сделать это так, чтобы это соответствовало эмпирическим исследованиям и было полезным для них. Она подчеркивает, что одна из наиболее популярных концепций состоит в том, что театр сознания функционирует как глобальное рабочее пространство, инициированное ученым-когнитивистом Берни Баарсом (см.
здесь). Другая точка зрения рассматривает сознание как интегрированную информацию. Интересно, что эти две модели дают разные ответы на вопрос о сознании животных. Модель рабочего пространства утверждает, что только высшие позвоночные животные обладают сознанием, тогда как интегративная информационная модель предлагает гораздо больше общего континуума, который может распространяться даже на клетки без нервной системы.
Затем Блэкмор обсуждает философских «иллюзионистов», утверждающих, что субъективность и самоощущение являются побочным продуктом работы мозга и функцией сосредоточенного внимания. Дэниел Деннет разработал теорию «множественных набросков», чтобы объяснить этот процесс. С этой точки зрения мысли и восприятия «постоянно обрабатываются, и ни одно из них не является ни сознательным, ни бессознательным, пока система не будет исследована и не получит ответ. Только тогда мы говорим, что мысль или действие были сознательными; таким образом, сознание — это атрибуция, которую мы делаем постфактум».
Блэкмор причисляет себя к иллюзионистам, особенно когда речь идет о самосознании, и завершает свою статью утверждением, что «мы, люди, уникальны, потому что только мы достаточно умны, чтобы обмануться, веря, что существует сознательное «я». ”
Мораль, создание смысла и концепция личности
Как отмечает Блэкмор, центральным вопросом сознания является вопрос страдания. Если другие животные находятся в сознании, то они могут страдать, и это имеет важные моральные последствия (см. Sam Harris, The Moral Landscape ). Это подводит нас к другому аспекту человеческой уникальности — морали. Томаселло считает эволюцию человеческого сотрудничества и взаимозависимости центральным элементом нашего «бытия». Он предполагает, что чувство «мы» пронизывало нашу социальную организацию как кооперативных охотников-собирателей. В сочетании с появлением языка возникли культурные нормы, которые регулируют поведение как явно, так и внутренне. Он утверждает, что «современные люди думали о культурных нормах как о законных средствах, с помощью которых они могли регулировать себя и свои импульсы и сигнализировать о чувстве групповой идентичности.
Если человек действительно отклонялся от социальных норм группы, было важно оправдать отказ от сотрудничества перед другими с точки зрения общих ценностей группы («Я пренебрегал своими обязанностями, потому что мне нужно было спасти ребенка в беде»). Таким образом, современные люди усвоили не только моральные действия, но и моральные оправдания и создали основанную на разуме моральную идентичность внутри сообщества… Непосредственной заботой любого человека было не только то, что «они» думают обо мне, но скорее то, что «мы, включая «я», думай обо мне».
В этом свете «Я» становится не столько иллюзией, сколько важным психосоциальным интерпретатором и регулятором поведения. Он ориентируется в явном интерсубъективном мире, созданном людьми, когда они болтают между собой и пытаются осмыслить само свое «бытие». Питер Оссорио предлагает важный, но часто упускаемый из виду анализ, который уместен здесь. Он утверждает, что определяющими концептуальными характеристиками «человека» является сущность, которая может сознательно размышлять и оправдывать свои действия на социальной сцене и нести за них ответственность перед другими.
Анализ отделяет понятие человека от человека.
В научной фантастике, например, мы ясно видим идею о том, что человек не обязательно должен быть человеком. Джабба Хижина, известное червеобразное существо, захватившее принцессу Лею в «Звездных войнах», в этом смысле был личностью, но явно не человеком. Конечно, таков и Бог, по крайней мере, в том виде, в каком его представляют теистические религии. В своей замечательной книге « Бог: история человечества » Реза Аслан исследует эволюцию религиозных верований и, в частности, видение Бога, появившееся со времен земледелия. Его вывод состоит в том, что Бог отражает врожденную человеческую тенденцию проецировать смысл на вселенную и особенно человеческие способности на высшие силы, которые ею управляют. Аслан пишет: «Осознаем мы это или нет, и независимо от того, верующие мы или нет, подавляющее большинство из нас думает о Боге как о божественной версии самих себя». Как однажды заметил Монтескье: «Если бы у треугольников был Бог, они дали бы ему три стороны».
Рассматривая эти «элементы головоломки» и представляя их разложенными перед нами на большом столе, возникает вопрос, можем ли мы использовать наши умственные манипуляции и способности к социальному обмену, чтобы увидеть, есть ли способ подогнать гобелен нитей вместе, чтобы увидеть всю картину? Есть ли способ сузить этот нарратив, собрав воедино историю, которая: (а) помещает людей как приматов, (б) принимает во внимание появляющиеся продвинутые способности к абстрактному мышлению наряду с (в) социальным обменом, обучением и сотрудничеством, которые (d) указывает на эволюцию человеческого языка, которая переполняет сущность (e) человеческой культуры таким образом, что объясняет (f) человеческое самосознание, (g) мораль, (h) социальные нормы и (i) концепции личности, в то же время согласуясь с замечательным появлением (j) технологий и фактами о том, как (k) ускорение человеческого общества меняет нас, когда мы заглядываем в будущее?
Мы считаем, что да. Однако в приведенной выше формулировке отсутствует часть, которая помогает связать эти многочисленные части воедино.
Без него мы остаемся с разнообразным набором связанных потоков, но не с полной картиной. Эта интегративная особенность известна как гипотеза обоснования.
Часть II: Связывание кусочков вместе с гипотезой обоснования
Система Древа Знаний — это новый способ представить вселенную и наше место в ней. В частности, он изображает вселенную как разворачивающуюся волну поведения, которая существует в четырех различных измерениях поведенческой сложности: Материя, Жизнь, Разум и Культура. Эти измерения соответствуют поведению неодушевленных предметов, организмов, животных и людей. Появление каждого измерения связано с петлей обратной связи, создающей сложность. Цикл обратной связи, создающий сложность от разума к культуре, который привел к тому, что приматы стали людьми, называется гипотезой обоснования. Это недостающая часть головоломки, которая связывает все вместе.
Во многих статьях в выпуске SA подчеркивалась идея о том, что должна была существовать петля обратной связи, создающая сложность, которая подталкивала человеческую эволюцию в другом направлении.
Суддендорф прямо утверждает, что когнитивная способность вложенного моделирования в сочетании с потребностью в соединении создала петлю обратной связи, которая привела к ключевым чертам, которые отличают современных людей (которые он перечисляет как культура, мораль, язык, абстрактные объяснения, мысленное путешествие во времени и чтение мыслей).
Чтобы прояснить, что представляет собой точка соединения Разума и Культуры в Системе Знаний, мы начнем с вершины конуса Разума, где существуют наши неязыковые предки (например, Australopithecus afarensis), как и современные обезьяны. Первое крупное и очевидное технологическое новшество произошло более 3 миллионов лет назад, когда на сцене впервые появились каменные орудия труда. Миллион лет прошел без особой активности. Использование инструментов расширилось на 1,8 миллиона лет назад, но все еще не было значительным. Затем данные указывают на еще одно крупное нововведение, контролируемое использование огня Homo Erectus около 600 000 лет назад.
С точки зрения «элемента головоломки» SA, вероятно, задействованы четыре ключевых элемента, которые создают основу для усложняющей петли обратной связи, которая вот-вот взорвется на сцене: (1) мозг увеличивается; (2) расширяются несоциальные когнитивные способности; (3) повышается уровень социальной вовлеченности и координации; и (4) такие технологии, как каменные орудия труда, а затем огонь, начинают оказывать большое влияние. Но у нас нет еще ни полного языка, ни полного самосознания, ни какого-либо типа вполне развитой человеческой Культуры (отмечено здесь с большой буквы). Наилучшие современные данные свидетельствуют о том, что гоминиды, отличные от Homo sapiens, обладали протолингвистическими способностями. Оценки эволюции языка варьируются от 500 000 до 70 000 лет назад, причем большинство указывает примерно на 100 000 лет назад.
Помимо появления языка, еще одной важной особенностью эволюционного ландшафта является то, как все начинает резко меняться, о чем свидетельствуют культурные артефакты, обнаруженные в археологических записях. От наскальных рисунков до рыбных плотин и захоронений с орнаментом мы видим взрыв перемен. Этот сдвиг начался, возможно, 75 000 лет назад, а 30 000 лет назад явно был в самом разгаре. Такой значительный и драматический сдвиг часто называют «Большим взрывом человеческого разума» или рассветом современного человечества и мифической культуры. Это ускорение между 100 и 50 тысячами лет назад представляет собой наилучшие временные рамки для точки соединения «Разум-Культура».
Вот основная история, согласно структуре, предоставленной Гипотезой Обоснования. Сочетание увеличенной коры головного мозга, увеличения употребления в пищу приготовленного мяса, повышенной социальной сложности и протоязыка привело к появлению полной языковой системы, вероятно, около 100 000 лет назад. Полный язык отличается от праязыка тем, что последний использует разрозненные существительные и глаголы, которые смешиваются с жестами, чтобы передать значение конкретных событий здесь и сейчас. Как мы увидим, полный язык меняет правила игры.
Почему люди развивают символический язык? Главный аргумент предполагает, что сочетание социальности и повышенных умственных способностей в сочетании с изменениями голосовых связок подготовило почву. С точки зрения когнитивных способностей, вероятный элемент здесь связан с увеличенной рабочей памятью, которая позволяет использовать более сложные и расширенные формы умственных манипуляций. Затем это сочетается с «способностью к символической маркировке», которая относится к уникальной человеческой способности «отмечать» представление, хранящееся в уме, с помощью символа.
Если мы объединим ментальные манипуляции с символическими тегами, то получим базовую «форму» человеческого языка. Мы можем распознать теги объектов и полей, которые они занимают, как «существительные». Мы можем распознать изменения с течением времени как «глаголы». И мы можем распознать различия между сущностями как «прилагательные». Это фундаментальные составляющие практически всех языковых систем. Могут быть некоторые экзотические исключения, но обычно существительные, глаголы и прилагательные являются основополагающими концептуальными элементами языка. Когда такие символы расположены в синтаксисе, рождается открытая система представления.
Именно здесь вступает в действие основная идея Гипотезы Обоснования (ГГ), которая обеспечивает основу для понимания эволюции человеческого самосознания, людей как личностей, людей как создателей аргументов и уникальных аспектов человеческой Культуры.
Как информационная система, язык обеспечивает гораздо более прямую связь с субъективным взглядом человека на мир. Подумайте, насколько легче понять мировоззрение вашего супруга, чем вашей собаки. Язык соединяет человеческие умы и создает магистраль интерсубъективности. Это отлично подходит для координации и создания общего понимания.
Тем не менее, это связано с серьезной проблемой. Теперь мы способны нести ответственность не только за наши действия, но и за наши мысли, чувства и намерения. В формулировке JH это проблема (социального) оправдания, представляющая совершенно новое положение дел в животном мире. Кроме того, оказывается, что это ключевое недостающее звено, которое приводит к фундаментально «более четкой и четкой» картине целого, чем любая другая модель.
Во-первых, JH определяет конкретную новую адаптивную проблему, с которой столкнулись наши предки. Другие направления исследуют некоторые особенности, которые известны о людях (когнитивные способности, больший мозг, язык и т. д.), а затем создают рассказы о том, как то или иное имело значение. JH меняет правила игры, поскольку определяет новую центральную адаптивную проблему, которая дает очень четкие прогнозы относительно: (а) человеческого мышления; (б) человеческое сознание; в) человеческая культура; и (d) характер личности. Полный язык приводил к вопросам о собственной субъективности, что заставляло развивать способность создавать и анализировать оправдания «почему человек делает то, что он делает» и «почему мир такой, какой он есть».
Мы — оправдывающее животное, или Homo justificationem . Мы строим личные и социальные системы оправдания. Это совершенно новое измерение социальной жизни и социальной организации. Это становится связующим звеном, которое координирует социальные правила и обеспечивает понимание наших систем убеждений и ценностей. Что примечательно в этой идее, так это то, как она связывает все вместе. Он проясняет строительные блоки (большие мозги, социальные мотивы и координация, умственные способности), которые готовят почву для появления языка, который, в свою очередь, готовит почву для совершенно нового измерения существования, систем оправдания. Когда мы, как психолог и социолог, соответственно смотрим на человеческое существование через призму оправдания, мы можем увидеть человеческую психологию и человеческую культуру в гораздо более ясном свете.
Рассмотрим природу человеческого сознания. Как клинический психолог Энрикес особенно интересуется динамикой и областями сознания и тем, как они связаны со страданием. JH позволяет совершенно по-новому понять человеческое сознание. Язык создал мир явной интерсубъективности, посредством чего другие имеют потенциальный доступ к субъективному сознанию человека. Таким образом, это означает, что мы можем «видеть» наше сознание и сообщать о том, что мы видим. А это значит, что мы можем разделить человеческое сознание на субъективную, эмпирическую театральную часть, частную самоотчетность, и публичную, интерсубъективную часть, связанную посредством разговора. Из JH напрямую следует, что эти домены должны работать на основе разных ограничений и между ними должна быть фильтрация. На самом деле, мы можем взглянуть на современные исследования человеческого сознания и ясно увидеть, что JH ассимилирует и интегрирует данные и теорию из когнитивной науки (например, теорию глобального рабочего пространства, когнитивные процессы Системы 1 и 2, исследования человеческого мышления, рассмотренные в книге 9).0003 Загадка разума ), современная психодинамическая теория (фильтр Фрейда и первичные и вторичные процессы, когнитивный диссонанс и защитные механизмы), а также социальная психология и микросоциология, среди прочего, которые исследуют такие вещи, как управление впечатлением.
Но JH имеет смысл не только на человеческом психологическом уровне. Задумайтесь на мгновение о человеческих культурах. Что лежит в основе человеческих культур? Общие системы убеждений и ценностей, которые узаконивают аспекты мира, обеспечивают нормы и моральные силы, определяют роли и действия и структурируют нашу личную идентичность. Что это, как не масштабные системы оправдания? И что такое «человек», как не сущность, которая может вступать в социальный дискурс, «социализироваться» до того, что оправдано, а затем нести ответственность (сама по себе и социальное поле) за эти действия? С точки зрения социолога Михальски утверждает, что JH обеспечивает четкую основу для того, что Лесли Уайт назвал «культурологией»: наукой о человеческой культуре.
Таким образом, между 100 и 50 тысячами лет назад был запущен процесс, который породил совершенно новое измерение сложности, т. е. измерение Культуры, в котором мы, люди, теперь ориентируемся как личности. Наша личностная Я-концепция является оправдывающим регулятором наших действий. И, поскольку системы обоснования развивались и могут передаваться с высокой точностью по сравнению с другими аспектами человеческого общения, они были кумулятивными. В отличие от других моделей, которые берут то, что мы видим здесь и сейчас, а затем пытаются сконструировать прошлое, JH помещает ключевую часть головоломки на место, а затем определяет, как люди должны рассуждать, какова должна быть динамика самосознания и что должны принять форму общих систем убеждений. То есть JH не о прошлом. Это про здесь и сейчас. Он определяет, кто мы, что мы делаем, почему мы делаем то, что делаем. Действительно, JH обеспечивает связующий компонент не только для понимания появления личности, но и социального поведения в целом (например, сотрудничества, альтруизма, насилия и т. д.) и, в конечном итоге, создания крупномасштабных групп и институтов.
В заключение мы хотим отметить, что JH не завершает историю космической или даже человеческой эволюции. Во-первых, мы живем в открытых динамических системах, которым постоянно требуются затраты энергии для преодоления второго закона термодинамики, или «энтропии». Это означает, что взаимодействие людей в их окружении, в их историческом местоположении и с доступными технологиями всегда подвержено экологическому давлению и давлению на выживание, которое существовало с незапамятных времен. Даже наше представление о том, что такое человек, динамично и развивается как естественный побочный продукт нашего самопонимания, культурных нарративов и «историй формирования», которые мы разделяем, и левиафана технологий, которые постоянно помогают формировать и перекраивать наш опыт. как высокоразвитые человекообразные обезьяны, которых мы в настоящее время называем «Homo sapiens». Но, как обсуждает Харари в Homo Deus , который может коренным образом измениться в недалеком будущем. Чтобы направить этот процесс изменений в адаптивное русло, крайне важно, чтобы общее понимание нашей природы возникло раньше, чем позже.
2 Умственные способности отделяют людей от животных
Почему мы, а не гориллы, управляем зоопарками?
Другие приматы незаметно живут в сокращающихся средах обитания, но люди расширились и изменили наше окружение в поразительной степени. Наше превосходство, очевидно, не является результатом наших физических способностей; другие животные сильнее и быстрее и имеют более острые чувства. Это связано с нашими умственными способностями. Тем не менее определение когнитивных черт, которые делают нас такими особенными, оказалось чертовски сложным вопросом, на который еще больше запутывает частый приход новых исследований, которые, кажется, показывают, что животные, от птиц до шимпанзе, могут соответствовать многим когнитивным навыкам человека.
В прошлом году, например, в исследовании, опубликованном в журнале Science , смело утверждалось, что вороны могут планировать будущее так же, как и люди. Пять птиц научились выбирать камень и бросать его в ящик, чтобы получить награду. Впоследствии эти вороны выбирали камень из отвлекающих предметов за несколько минут или даже часов до того, как коробка была им доступна. Исследователи пришли к выводу из этого достижения, а также из аналогичного задания, в котором птицы могли обменивать крышки от бутылок на вознаграждение, что вороны «думали наперед» гибкими способами, а эта способность является ключом к человеческому мозгу.
Однако достижения воронов, а также когнитивные способности обезьян в других исследованиях можно объяснить более простыми способами. Выясняется также, что познание животных и человека, хотя и во многом сходное, различается в двух глубоких измерениях. Одним из них является способность формировать вложенные сценарии, внутренний театр разума, который позволяет нам представлять и мысленно манипулировать многими возможными ситуациями и предвидеть различные результаты. Второе — это наше стремление обмениваться мыслями с другими. Взятые вместе, появление этих двух характеристик изменило человеческий разум и поставило нас на путь изменения мира.
Птичьи мозги
Давайте начнем с более внимательного изучения эксперимента с вороном. Еще до начала испытаний птицы в ходе нескольких испытаний научились распознавать, что целевой предмет, камень, приводит к вознаграждению, а отвлекающие предметы — нет. Так что неудивительно, что когда начались настоящие испытания, вороны отобрали то, что уже было подкреплено.
Это веская причина, по которой ученые, прежде чем делать поспешные выводы о «богатых» способностях животных, должны тщательно исключить более простые или «худощавые» альтернативные объяснения. Им также необходимо проводить независимые репликации. В моей лаборатории мы попытались сделать это, проводя исследования с детьми, которые тщательно ограничивали возможность ошибочного принятия поведения, обусловленного механизмами бережливого производства, за продукты богатого познания. Мы использовали одиночные испытания с новыми задачами для наших испытуемых, чтобы не давать им возможности обучения, которые возникают при многократном воздействии. Мы также изменили временной и пространственный контекст тестов, чтобы не подсказывать детям о решении, и придумали задачи, включающие использование различных навыков для смягчения последствий поведения, которое может быть результатом узкой врожденной предрасположенности.
Например, мы показывали детям коробку с пазлами в одной комнате, а затем отводили их в другую комнату, где они были заняты посторонними делами. Через 15 минут им дали возможность выбрать один из нескольких новых предметов, чтобы вернуться в первую комнату. Трехлетние дети выбирали случайным образом, а четырехлетние, как правило, выбирали объект, который впоследствии мог помочь решить загадку, которую им изначально дали. Мы использовали эту базовую парадигму для оценки способности к преднамеренной практике, которая представляет собой репетицию действий, направленных на улучшение результатов в будущем [см. «Развитая уникальность»]. Например, у детей была возможность потренироваться в ловле мяча на веревочке чашкой, готовясь к возвращению в первую комнату, где они могли получить вознаграждение за успех в аналогичном задании. Мы обнаружили, что дети могут намеренно формировать свои будущие способности — они будут практиковать соответствующий навык во второй комнате — после четырех-пяти лет, но не раньше.
Эти задания предназначены для демонстрации базовых способностей в таких областях, как предвидение, и не отображают верхние пределы этих способностей. Например, когда моему сыну было четыре года, мы дали ему вариант этой задачи, и он справился. Позже в тот же день, когда мы сидели дома на кровати, он положил руку мне на бедро и сказал: «Папа, я не хочу, чтобы ты умер». Когда я спросил, почему он об этом подумал, он сказал, что вырастет, и я стану дедушкой, а потом умру. У него была изощренная способность предвидеть будущее, которое привело к этой нежелательной экзистенциальной реализации. Наше исследование просто продемонстрировало, что он обладал ментальным предвидением, и исключило более скудные объяснения.
Исследование воронов и другие исследования на животных не соответствовали таким же строгим критериям для установления предвидения, и они не продемонстрировали преднамеренной практики. Означает ли это, что мы должны заключить, что животные вообще не обладают соответствующими способностями? Это было бы преждевременно. Как говорится, отсутствие доказательств не является доказательством отсутствия. Установление компетентности у животных затруднено; установление отсутствия дееспособности еще сложнее.
Рассмотрим следующее исследование, в котором мы с моим коллегой Джоном Редшоу из Университета Квинсленда в Австралии пытались оценить один из самых фундаментальных аспектов мышления о будущем: признание того, что оно в значительной степени неопределенно. Когда человек понимает, что события могут развиваться более чем одним путем, имеет смысл подготовиться к различным возможностям и составить планы на случай непредвиденных обстоятельств. Охотники-люди демонстрируют это, когда расставляют ловушку перед всеми потенциальными путями отхода своей добычи, а не только перед одним из них. Наша простая проверка этой способности заключалась в том, чтобы показать группе шимпанзе и орангутангов вертикальную трубу и бросить награду сверху, чтобы они могли поймать ее внизу. Мы сравнили поведение обезьян с поведением группы детей в возрасте от двух до четырех лет, выполняющих то же самое. Обе группы с готовностью ожидали, что награда снова появится на дне пробирки: они просунули руку под выход, готовясь к уловке.
Затем мы немного усложнили прогнозирование событий. Прямая трубка была заменена перевернутой Y-образной трубкой с двумя выходами. Готовясь к падению, обезьяны и двухлетние дети, как правило, покрывали только один из возможных выходов и, таким образом, получали награду только в половине испытаний. А вот четырехлетки сразу и последовательно прикрыли руками оба выхода, продемонстрировав тем самым способность подготовиться как минимум к двум взаимоисключающим вариантам грядущего события. В возрасте от двух до четырех лет мы могли наблюдать увеличение частоты этого планирования на случай непредвиденных обстоятельств. Мы не видели такой способности у обезьян.
Однако этот эксперимент не доказывает, что человекообразные обезьяны и двухлетние люди не понимают, что будущее может разворачиваться по-разному. Как я уже упоминал, существует фундаментальная проблема, когда дело доходит до демонстрации отсутствия дееспособности. Возможно, животные не были мотивированы, не понимали основной задачи или не могли координировать действия двух рук. Или, может быть, мы просто протестировали не тех особей, и более компетентные животные могли пройти тест.
Чтобы действительно доказать отсутствие этой способности, ученый должен постоянно проверять всех животных на какой-нибудь надежной задаче. Понятно, что это не практично. Все, что мы можем сделать, это дать людям возможность продемонстрировать свою компетентность. Если они постоянно терпят неудачу, мы можем стать более уверенными в том, что они действительно не обладают рассматриваемой способностью, но даже в этом случае будущая работа может доказать, что это неправильно. Споры между богатыми и худыми интерпретациями поведения животных в сочетании с этой фундаментальной проблемой доказательства того, что способность всегда отсутствует, затрудняют установление того, что отличает, а что не отличает людей.
Следите за разрывом
Трудно, но не невозможно. В моей книге «Разрыв: наука о том, что отличает нас от других животных » я исследовал доказательства когнитивных способностей, которые чаще всего относят к человеческим, и обнаружил, что животные умнее, чем принято считать. Например, шимпанзе могут решать проблемы с помощью проницательности, утешать других в беде и поддерживать социальные традиции. Тем не менее, в человеческом языке, предвидении, интеллекте, культуре и морали, а также в способности представлять мысли другого человека (мы обычно говорим о том, чтобы поставить себя на чье-то место) есть что-то глубоко отличное. И в каждой из этих областей снова и снова появлялись две основные характеристики, создающие критическое различие между человеком и животным. Один из них — это то, что я называю «построением вложенных сценариев», т. е. наша способность представлять альтернативные ситуации, размышлять над ними и встраивать их в более масштабные повествования о связанных событиях. Другой — это «стремление к соединению», которое является нашим глубоко укоренившимся стремлением и способностью обмениваться своими мыслями с другими, когда мы объединяем наши умы, чтобы создать нечто большее, чем то, что один человек может сделать в одиночку.
Построение вложенных сценариев позволяет нам представить ситуации других людей, моральные головоломки или полностью вымышленные истории. В контексте мышления наперед это позволяет нам представлять потенциальные будущие события, размышлять о возможностях и встраивать их в более масштабные истории разворачивающихся событий. Это, в свою очередь, позволяет нам планировать и готовиться к возможностям и угрозам до того, как они материализуются.
Другие животные, даже бактерии, настроены на долгосрочные закономерности, такие как ритмы дня и ночи, и многие из них также могут приспосабливаться к локальным закономерностям. Благодаря ассоциативному обучению животные могут предсказывать, что награда или наказание последуют после определенного события. Но люди могут мысленно разыгрывать ситуации, даже совершенно новые сценарии без внешних триггеров, комбинируя и рекомбинируя в нашем уме основные элементы, такие как актеры, действия и объекты, и мы можем сделать разумные выводы из этих умственных упражнений. Простой пример: вы можете представить себе блеф вслепую на оживленной улице и понять, что это опасное занятие, даже если вы никогда не были в такой ситуации. Построение вложенных сценариев зависит от множества сложных способностей, работающих согласованно, включая воображение, память, размышления и исполнительное принятие решений.
Думайте о создании вложенных сценариев как о внутреннем театре, в котором мы можем воплощать ситуации в жизнь. Как и в пьесе, построение сценария зависит от определенных компонентов, которые должны собраться вместе. Существует «сцена» для представления событий, которые на самом деле не происходят в данный момент. В этих событиях участвуют «актеры» и их «множество»: люди и объекты, связанные в повествовании. Мы также используем способности, подобные «режиссёру», который оценивает сцены и управляет ими, и «исполнительному продюсеру», который принимает окончательные решения о том, что делать дальше. Эти компоненты сопоставляются с психологическими конструкциями, такими как рабочая память, рекурсивное мышление и исполнительная функция, черты, которые развиваются с разной скоростью в детстве человека. В результате компетентность в предвидении появляется медленно по мере взросления. И, будучи взрослыми, мы все еще часто не можем точно предвидеть будущие ситуации — я, безусловно, делаю это. Мы не ясновидящие.
Таким образом, поскольку построение вложенных сценариев является рискованным способом принятия решений, людям необходимо сочетать его со второй характеристикой: объединением нашего разума. Психолог Майкл Томаселло описал эту способность как общую интенциональность [см. «Истоки морали»]. Ведь лучший способ узнать о будущем — это спросить того, кто уже как бы там побывал.
Если вы действительно хотите узнать, на что похож отдых в Новой Зеландии или что влечет за собой карьера в области психологии, вы можете вообразить все сценарии, которые хотите, но лучше всего спросить кого-нибудь, кто был в этой стране или занимался такая карьера. Человеческий язык идеально подходит для такого обмена; большинство наших разговоров о событиях, смещенных во времени. Таким образом, мы можем учиться на опыте, размышлениях и планах друг друга. Мы задаем вопросы и даем советы, и в процессе мы строим глубокие связи. Более того, мы также можем формировать будущее более обдуманно, координируя наши действия для достижения общих целей. Мы часто делаем это, комментируя стратегию компаньона, анализируя прогресс, а затем направляя человека к следующему шагу.
Большая часть наших экстраординарных способностей, если подумать, проистекает из нашего коллективного ума. Учтите, что все мы извлекаем выгоду из инструментов и технологий, изобретенных другими людьми. Многие животные используют орудия труда, а некоторые даже изготавливают их, но чтобы превратить их в инновацию, нужно признать, что они снова пригодятся в будущем. После этого осознания у человека есть причина сохранить инструмент, усовершенствовать его и поделиться им с другими.
Мы видим эту эволюцию в наших изобретениях все более эффективных способов причинения вреда на расстоянии. Это, вероятно, было жизненно важной способностью для наших ранних предков, которые делили землю с опасными саблезубыми кошками. Сначала наши предки, возможно, бросали камни, чтобы отгонять хищников, но со временем они вооружились копьями, потом изобрели копьеметатели, а затем луки и стрелы. Однако новые инструменты — это только прогресс, если их можно эффективно использовать, что возвращает нас к осознанной практике. Сообщается, что шимпанзе в Сенегале делают примитивные копья, которые они втыкают в дупла деревьев, чтобы убить детенышей кустарника. Но до сих пор нет наблюдений, чтобы они практиковали уколы, не говоря уже о метаниях. В отличие от людей, они не могли извлечь выгоду из изобретения метателя копий. Вы можете смело дать им один из наших; они не будут использовать его, как мы.
Самым ранним свидетельствам преднамеренной практики более миллиона лет. Ашельские каменные орудия Homo erectus около 1,8 миллиона лет назад уже предполагают значительную предусмотрительность, поскольку они, по-видимому, переносились из одного места в другое для многократного использования. Изготовление этих инструментов требует значительных знаний о камнях и о том, как с ними работать. В некоторых местах, таких как Олоргесайли в Кении, земля до сих пор усеяна фигурными камнями, что поднимает вопрос о том, почему наши предки продолжали делать больше инструментов, когда их было много. Ответ заключается в том, что они, вероятно, практиковались в изготовлении этих инструментов. Получив навыки, они могли бродить по равнинам, зная, что смогут сделать новый инструмент, если старый сломается. Эти предки были вооружены и готовы к перезарядке.
Большинство видов животных можно отнести либо к специалистам, либо к универсалам, но люди относятся к обоим категориям: мы способны быстро адаптироваться к местным требованиям, даже к ожидаемым требованиям, приобретая соответствующий опыт. Более того, благодаря сотрудничеству и разделению труда мы можем извлечь выгоду из взаимодополняющих навыков, что позволит нам доминировать в самых разнообразных средах обитания. Мы можем держать в наших зоопарках даже самых свирепых хищников, потому что можем предвидеть, что им нужно и что они могут и чего не могут делать. До сих пор нет очевидных свидетельств того, что другие виды совершают мысленные путешествия во времени или обмениваются участками для скоординированного побега из зоопарка, когда условия будут подходящими следующим летом.
Благодаря построению вложенных сценариев и стремлению объединить свои разумы наши предки в конце концов породили цивилизации и технологии, изменившие облик Земли. Наука — это дисциплинированное использование нашего коллективного ума, и мы можем использовать его, чтобы лучше понять происхождение нашего места в природе. В дальнейшем мы можем использовать его для систематического и еще более четкого моделирования будущего. Предвидя последствия наших действий, мы также сталкиваемся с моральным выбором между различными вариантами. Мы можем предсказать последствия продолжающегося загрязнения или разрушения среды обитания животных, информировать о них других и, как ярко демонстрирует Парижское соглашение по климату, договариваться о глобально скоординированных действиях, направленных на достижение более желаемых результатов.
Ничто из этого не является оправданием высокомерия. На самом деле это призыв к осторожности. Мы единственные существа на этой планете с такими способностями. Как заявил дядя Бен из Человека-паука, делясь сложными идеями со своим племянником-супергероем, «с большой силой приходит большая ответственность».
Эта статья была первоначально опубликована под названием «Внутри наших голов» в журнале Scientific American 319, 3, 42-47 (сентябрь 2018 г.)
doi:10.1038/scientificamerican0918-42
БОЛЬШЕ, ЧТОБЫ УЗНАТЬ
Разрыв: наука о том, что отличает нас от других животных. Томас Зуддендорф. Основные книги, 2013.
Естественная история человеческого мышления.
