У меня умерла жена, без свой любимой жены я не хочу продолжать жить
Просьбы о помощиНапишите свою историю
У меня умерла жена от рака в возрасте 40 лет, мы по су-те ещё молодые, но кроме неё у меня больше нет никого и без свой любимой жены я не хочу продолжать жить, хочу умереть.
Умереть как можно быстрее и попасть к с воей жене на небеса.
Mishanya , возраст: 43 / 01.08.2016
Отклики:
Ты хорошо написал, что хочешь попасть к жене после смерти. Действительно, наша земная жизнь не заканчивается гробом, только душа человека разлучается с телом. Далее душа проходит некоторые испытания, оцениваются поступки человека, совершенные в его земной жизни. По результатам этих испытаний определяется участь души. Естественно, препятствиями к восхождению на небо являются наши жизненные ошибки (грехи).
Однако, оставшиеся в живых родственники могут облегчить участь умершего сродника, помочь ему (ей) пройти эти испытания. Как это сделать, лучше спросить у священника в любом православном храме.
Твоя жена, Миша, видит, как ты сейчас страдает, и ее, уверен, это только расстраивает. Если Господь дал такое испытание тебе, значит надо научиться с этим жить. А жена твоя, отмучившись в этой жизни, без сомнения сейчас имеет определенную за это награду.
Чтобы тебе стало легче, можно почитать наставления Паисия Святогорца, там хорошо написано о многом, в том числе и о смерти.
Александр , возраст: 30 / 01.08.2016
Здравствуйте! Михаил, терять близких самое тяжелое в этой жизни, но надо держаться, жить не смотря ни на что, вопреки всему.
Ирина , возраст: 28 / 01.08.2016
Миша,ну что вы,я глубоко сочувствую вам.но эта болезнь сьедает и маленьких деток…и всех …никто из врачеи определенно не может ответить почему,кому не знать как мне 40 км от чернобыля,моя малая родина была.а теперь,я думаю посвятите себя тому ,кто нуждается в вас.крепитесь.просто вы можете подарить тепло,тому кто без вас никак.если вы тут,поверьте у бога на вас есть планы.я знаю о чем,у меня за плечами клиническая смерть.крепитесь!
tatiana de luca , возраст: 34 / 01.08.2016
Миша, горько что уходят самые родные и любимые, уходят так рано. Это был ее земной путь, вы свой еще не прошли. Не знаю как такое можно пережить, знаю только что никто не должен оставаться наедине со своим горем. Знаю, что поддержку и понимание можно найти в группах психотерапии, кто как не люди, находящиеся в такой же ситуации могут понять и помочь справиться? Не замыкайтесь на себе.
Обнимаю вас.
Анна , возраст: 35 / 02.08.2016
Сразу хочу сказать, что самоубийство и даже желание умереть — страшный грех и прямая дорога в ад. Так Вы с женой можете не встретиться никогда.
У меня не стало жены семь лет назад, а плачу по ней до сих пор. Не стану врать — были и у меня такие мысли как у Вас, но БОГ от меня их отвёл. Да и сын у нас! Тогда ему было 2 годика и 10 месяцев. Спасли меня родители — забрали сразу к себе. Чувствовал, что умираю. Родители вызвали скорую помощь. Давление у меня было 70/40 — организм не хотел жить без моей любимой жены. Если рассказать, какой она была — никто не поверит! Скажут: «Таких женщин не бывает!» А у меня была! Семнадцать лет невероятного счастья!
Спас меня от смерти мой сын! Как он похож на мою девочку!
Поначалу часто подспудно сравнивал их. Даже периодически называл её по имени жены. А она теперь рассказывает, как ей было нелегко всё это выдержать. Но она — молодец, выдержала. Михаил, попробуйте найти женщину. Это не спасёт от горя полностью, но легче должно стать.
Держитесь, я Вас понимаю и сочувствую Вам.
Алексей , возраст: 50 / 26.04.2017
Миша, мы с тобой тёзки и «друзья» по горю. Моей Иришке исполнилось только 37!!!!!!! Мы должны и обязаны Жить !!!! И жить достойно за себя и за Наших Любимых Женщин !!!!
Михаил , возраст: 57 / 08.05.2017
Вернуться в начало раздела
| Версия для печати |
Моя жена, с которой мы прожили 51 год, умерла.
Что я узнал о гореРичард Тот прожил со своей женой 51 год — а потом она заболела и умерла. Как жить, когда потерял человека, который был рядом с тобой полвека? Не помогут ни сайты «помощи», ни друзья. Ричард рассказывает, как смог пережить свое горе.
«Я упала»Был конец августа, вечер понедельника. Мы с женой поужинали и вышли с кружками чая во внутренний дворик. Смотрели, как стайка синиц суетится вокруг кормушки.
Ричард Тот
Днем ранее мы выпивали с друзьями и готовили барбекю — ребрышки, свежую кукурузу в початках, салаты, хороший десерт.
— Знаешь, нам надо почаще куда-нибудь выходить, — сказала Бренда. — Мы постоянно собираемся, но все никак не соберемся. Надо заказать столик в том месте, куда мы ходили на нашу годовщину. Там была очень вкусная еда.
В июне мы праздновали 51-летие совместной жизни в милом ресторанчике.
— Да, обязательно, — ответил я жене.
Когда мы допили чай, Бренда сказала, что хочет немного подрезать цветы в клумбе на заднем дворе.
Я зашел в дом и включил компьютерную игру.
В какой-то момент я понял, что не слышал, как она вошла. Подошел к задней лестнице, чтобы проверить, во дворе ли она еще. Бренда шла через лужайку, но что-то было не так. Она шла как-то странно.
— Все в порядке?
— Я упала, — тихо сказала она. — Я упала.
По ее лицу текла кровь. Я помог ей войти и сесть. Бумажными полотенцами попытался остановить кровь. Но она все равно продолжала течь.
— Бренда, что случилось?
— Я двигала то цементное украшение на газоне, потеряла равновесие и упала на него. Глупо. Я виновата. Надо было попросить тебя перенести его. Со мной все будет в порядке.
— Кровь не останавливается, и я не понимаю, откуда она течет, — сказал я. — Не похоже, что из глаза. Поедем в неотложку и проверим.
Она немного поупиралась, а потом согласилась. Наша местная маленькая больница была в десяти минутах езды.
Два шва на ее щеке остановили кровь.
— Вы можете сейчас поехать в город и сделать томографию, чтобы убедиться, что глазница не повреждена, либо подождать до утра, — сказал нам врач.
Я не горел желанием мчаться в город той ночью, поэтому мы выехали рано утром. Около девяти часов утра нейрохирург подвел нас к монитору. Бренда села перед ним. Мы с доктором стояли по обе стороны от ее кресла. Доктор указал на белую область размером с яйцо в передней части черепа Бренды.
— Это большая опухоль. Похоже, что злокачественная, — сказал он нам. — Я могу удалить ее хирургическим путем. Но есть еще две опухоли поменьше. Одна из них находится глубоко и неоперабельна. Обе будут продолжать увеличиваться в размерах. Вылечить их невозможно. Мне очень жаль.
Мы оба уставились в монитор.
«Выиграть немного времени для Бренды»Все, что происходило дальше, было как в тумане. Предварительный прогноз был кошмаром. Бренда была истощена, разбита и встревожена, и у нее проявлялись ранние признаки рака, поразившего ее мозг. Медсестра приемного отделения была перегружена работой, напряжена и раздражительна. Казалось, поиски людей, с которыми ей нужно было согласовать разрешение на операцию, длились целую вечность.
Утром в день операции медсестра подкатила кровать Бренды к двойным дверям операционной, затем остановилась.
— Время для объятий и поцелуев, — сказала она.
— Я всегда буду любить тебя, Ричард, — сказала Бренда.
— Я люблю тебя, Бренда, — ответил я.
Мы обнялись. Поцеловались. Медсестра протолкнула кровать через двойные двери.
Ричард Тот с женой в день свадьбы
Бренда перенесла почти шестичасовую операцию. Потом она лежала в нейрохирургическом отделении интенсивной терапии, затем ее перевели в онкологическое отделение, и дальше уже началась химиолучевая терапия. Было ясно, что лучшее, что могли сделать врачи — это «выиграть для Бренды немного времени». Во время химиолучевой терапии я привозил Бренду домой на выходные.
Средняя продолжительность жизни после мультиформной глиобластомы составляет около года.
Бренду перевели в отделение паллиативной помощи нашей местной больницы. Я проводил с ней время каждый день. Я думал, что готов к неизбежному.
Ошибался.
Когда мне было 16 лет, я начал вести дневник. В 40 стал заниматься творчеством. Писательство, рисование и живопись помогли мне пережить некоторые тяжелые события. Я вел дневник о прогрессе в лечении рака Бренды — озаглавил его как «Быть свидетелем». Я написал несколько мрачных картин.
Бренда мирно ушла из жизни в воскресенье, 27 января 2019 года, рано утром.
Это предложение выглядит таким пустым.
Ее дыхание становилось все медленнее и медленнее, а затем остановилось.
Я сделал карандашный набросок. На нем кислородная трубка спускается на покрывало.
Я пошел сообщить медсестрам и вернулся с двумя из них в палату Бренды. Они начали составлять больничные протоколы по случаю смерти.
— Оставайтесь столько, сколько вам нужно, — сказала одна медсестра.
Я посмотрел на лицо Бренды. Бледная до этого, она стала еще бледнее. Может быть, я не слишком уверен. В памяти все немного затуманено. Я поцеловал ее в последний раз и вышел из отделения паллиативной помощи.
Было яркое, холодное январское утро. Я поехал за кофе. По радио группа из Канады играла песню со словами: «Вы не видели моего призрака?»
Кофейня только что открылась, и я был там первым. Я взглянул на несколько проехавших мимо машин и задумался уже не в первый раз: «Что теперь?»
Вошли трое завсегдатаев, вдовцы, как мне было известно. Они подсели ко мне за столик.
— Бренда умерла полчаса назад, — сказал я им.
Один из них посмотрел на меня. Его лицо исказилось от боли, он хотел рассказать, что чувствовал по поводу своей недавней потери.
— Мне очень жаль, — сказал другой. Он сидел напротив меня. Его жена умерла шесть лет назад. Он безучастно смотрел на свою чашку кофе.
Третий сидел рядом со мной. На мгновение он положил руку мне на плечо. Я почувствовал запах виски, который он обычно начинал пить позже и потягивал в течение дня.
Продолжающаяся тишинаЯ думал, что был готов к смерти той, кого любил больше полувека. Я ошибался.
Несмотря на то, что диагноз был поставлен несколько месяцев назад и я наблюдал за медленным процессом умирания, когда момент смерти настал и Бренда сделала свой последний вздох, я не был готов к внезапной тишине. И я не был готов к продолжающейся тишине.
Это стало особенно ясно, когда я вернулся домой. Все перед моими глазами было напоминанием о нашей совместной жизни.
Ричард Тот с Брендой на праздновании 50-летия их свадьбы
В подвале, у ламп, которые я установил, чтобы Бренда могла пораньше начать выращивать любимые цветы, у меня навернулись слезы. Их было не остановить. Я ревел в подвале один, глядя на лотки с аккуратно подготовленной почвой, в которую Бренда должна была посеять семена через несколько недель.
Потеря любимого человека — это уникальное и глубоко личное переживание. Сайты, предлагающие «помощь» в преодолении горя, похоже, были созданы людьми, не пережившими этого. Другие сайты по преодолению горя предлагают «рабочие листы», которые сводятся к отметке пунктов в списках, объясняющих, «как справиться с горем» — словно проверка домашнего задания в школе.
Я обнаружил, что общение с людьми может помочь — но только до определенного момента. В компании, будь то семья или друзья, я как никогда прежде осознавал, что теперь одинок. Находясь рядом с другими парами, осознавал, что когда-то тоже был с кем-то.
Это странное чувство — знать, что я доставлял людям неудобство, когда был наедине со знакомыми, которых мы с Брендой знали всю нашу супружескую жизнь. Не то чтобы я был нежеланным гостем, но было такое ощущение, что лучше не находиться рядом со мной слишком долго. Словно я теперь заразен. Будьте осторожны. Ричард потерял Бренду. Если я буду проводить слишком много времени с Ричардом, я тоже могу кого-то потерять.
Это было странное и причудливое чувство — что смерть можно подхватить как болезнь.
Один из предлагаемых способов «справиться с горем» — это «быть занятым». Я обнаружил, что быть занятым с определенной целью отличается от того, чтобы просто занять себя чем угодно. Это как крутить колеса и оставаться на одном месте.
Осознав, что я занимаюсь ровно этим, я остановился. Вспомнились слова бывшего школьного учителя. Однажды она предупредила меня о бесцельной деятельности: «Убедись, Ричард, — сказала она, — что ты не просто варишь пустую воду. Быть занятым просто для того, чтобы занять себя — то же самое, что толочь воду в ступе».
Простое течение времени помогло мне справиться с горем, которое никогда не уходит полностью. Любая вещь может вернуть осознание утраты Бренды. Какой-нибудь предмет, купленный во время нашей поездки, напоминает мне о счастливом времени, проведенном вместе. Фотографии, конечно же, напоминают об этом. Годовщины, дни рождения и праздники могут всколыхнуть эмоции. Так же как и чьи-то случайные замечания о каком-то почти забытом происшествии. Кто-то говорит: «Помнишь, когда мы были с тобой, Брендой и…», и я тут же вспоминаю какие-то моменты этого происшествия и чувствую внезапное давление за глазами. Тут-то и пригодится салфетка.
Воспоминания возвращаются все реже с течением времени.
Самые неожиданные вещи вызывают волну горя, которая выбивает почву из-под ног. Я понял, что нужно позволить этому захлестнуть меня. Иногда это рябь, иногда цунами — сложно предугадать. И никто не знает, что в следующий раз может вернуть это всеобъемлющее осознание утраты.
«Жизнь продолжается, вам надо двигаться дальше» — это то, что вы постоянно слышите и читаете по поводу переживания горя. Это говорится из лучших побуждений, но это чушь. Я не хочу «двигаться дальше» от всех тех замечательных вещей, которые мы с Брендой делили. Я хочу, чтобы это было со мной всегда. Одна давняя подруга, которая потеряла мужа примерно в то же время, когда я потерял Бренду, сказала мне: «Ты не хочешь бежать от того, что было в твоей жизни. Ты хочешь идти по жизни вперед».
И это сработало.
Другая подруга рассказала мне, как она справлялась со своим горем. «Ты должен научиться танцевать на одной ноге», — сказала она.
Что лучше всего помогло мне справиться со смертью Бренды, так это поиск людей, которые могут открыто говорить о смерти и о том, что потеря близкого человека значит для них.
Смерть остается запретной темой в нашем обществе. Но есть люди, которые говорят о смерти, не затыкая уши и рот руками. Ищите таких людей. Разговор с ними помогает.
Мне невероятно повезло. Я нашел другого человека. Рут открыта. Она потеряла мужа. Мы можем говорить о горе так, чтобы нам обоим было понятно.
Скажу напоследок — быть может, это столь очевидно, что и не стоит упоминания — воссоединитесь с природой. Прогулка по лесу восстанавливает силы. Прогулка вдоль берега восстанавливает силы. Прогулка в парке, по цветочному саду, у ручья, на болоте — восстанавливает силы. Растения растут, птицы летают, облака движутся, пчелы жужжат, ветерок дует. И так будет всегда. Это восстанавливает силы. Когда мы с Рут гуляем вместе, это еще больше восстанавливает силы.
Я очень скучаю по тебе, Бренда. Снова наворачиваются слезы. Спасибо за воспоминания.
Ричард Тот родился и вырос в Альберте. Он переехал в Нью-Брансуик в 1965 году и женился на Бренде Моффит.
Бренда умерла в 2019 году. Ричард был учителем, директором школы, продавал недвижимость и инвестиционные ценные бумаги, а также работал в автосалоне. Ричард начал вести дневник, когда был подростком, и рисовать, когда ему было за 40. Его работы были выставлены по всему Нью-Брансуику и включены в ряд корпоративных и частных коллекций. Он опубликовал стихи, рассказы, журнальные статьи, части мемуаров и два романа. Получил ряд литературных наград, в том числе премию Дэвида Адамса Ричардса. В 2021 году он женился на Рут Маклин, авторе романтических новелл. Ричард и Рут живут в Ривервью, Нью-Брансуик.
Перевод Ксении Калашновой
«Я разрешила себе рыдать». Как научиться жить после потери близкого
Подробнее
Поскольку вы здесь…
У нас есть небольшая просьба. Эту историю удалось рассказать благодаря поддержке читателей. Даже самое небольшое ежемесячное пожертвование помогает работать редакции и создавать важные материалы для людей.
Сейчас ваша помощь нужна как никогда.
Как я обрел желание жить после смерти жены
В 2018 году, когда моя жена страдала от рака желудка четвертой стадии, я проглотил полбутылки снотворного. Я не решался рассказать эту историю не из-за боязни каких-либо публичных записей, а из-за страха, что мои дети узнают, что, пока их мать умирала, я хотел умереть. Я пишу это здесь только потому, что хочу написать о желании жить. Проглатывание этих таблеток было одной из многочисленных попыток самоубийства в моей жизни и моей последней.
То, что сделали снотворные, усыпило меня. Когда я проснулся после восьмичасового полуденного сна, моя жена сказала: «Как ты можешь хотеть умереть, когда я так стараюсь жить?» Вот о чем я не могу перестать думать: не о том, что произошло, а о том, что она сказала о том, что произошло.
Большую часть детства я хотел умереть — не бунтарски, искренне. Следы от ножей оставались неглубокими, так это католицизм. Я не хотел идти в ад, который был для меня тогда очень реальным местом.
Или, точнее: я не хотел покидать один ад только для того, чтобы навсегда оказаться в ловушке другого.
Хуже страданий может быть только то, что страдаешь дольше.
Жизнь и лишить меня жизни казались одинаково безнадежными. Я угрожал своим приемным родителям самоубийством, но на самом деле не верил, что им будет до этого дело. В прошлом я хотел сбежать из дома и вернуться в Корею, где я родился, и что разрушило эту надежду, так это их соглашение. Они сказали самое худшее, что могли мне сказать: «Иди». Они хотели, чтобы я знал именно то, чего я боялся больше всего: что Корея была жизнью, которую они спасли мне 9.0011 из ; что если я думал, что эта жизнь плоха, то я не знал, что такое плохо.
Подробнее: Горе универсально. Это не делает его менее изолированным
Мои слезы часто встречались с угрозами моего отца дать мне что-нибудь, чтобы по-настоящему поплакать о . Это была его власть надо мной, подумал я: в отличие от меня, он знал, насколько хуже может быть моя жизнь.
Мне часто казалось странным, что пределы нашего воображаемого «я» не являются пределами воображаемых версий нас других людей. Насколько хуже могла стать моя жизнь — это была одна из многих вещей, которым меня должны были научить, чего я должен и не должен хотеть.
В книге Адама Филлипса « О желании измениться » он пишет, что «изменение всегда связано с изменением объекта желания или его восстановлением». Наша основная религиозная модель для этого — обращение. Истории обращения, пишет Филлипс, как и истории св. Павла и св. Августина, привлекательны, потому что они указывают на то, что существует идеальная жизнь, которую мы упускаем. Когда мы чувствуем, что что-то упускаем, мы этого хотим.
Обращение заманчиво, потому что оно сужает наши усилия. Филлипс предупреждает, что нас искушает обращение, «самая трудность сдерживания множества; множество, то есть желаний, и печалей, и конфликтов, и верований, и удовольствий». Окончательное обращение — это смерть.
Или, возможно, более полезно: любое обращение есть своего рода смерть.
Обращение — это всегда обращение к жизни, в которой то, что мы упускаем (все остальное), — это то, что мы хотим упустить. Вот как я должен был относиться к усыновлению. На самом деле фраза «Возвращайся в свою страну», которую часто слышат американцы азиатского происхождения, — это еще один способ сказать, что твоя страна — это место, куда никто не хочет ехать. Предполагается, что мы должны радоваться тому, что упускаем то, что другие люди считают нашим.
Подробнее: Я устал просвещать белых об антиазиатском расизме
Мало того, люди часто говорят о том, что они американцы , как будто это состояние обращения, например, когда они используют это слово для обозначения «белого», как будто есть только одно состояние, в котором американец находится. возможный. Желать обращения — значит желать жизни, в которой не может существовать несколько жизней. Поскольку множественных жизней не могло бы быть, если бы я был хорошим усыновленным/обращенным, я хотел смерти.
Усыновление – это также переход к жизни, которую упускает кто-то другой (усыновитель); это никогда не может удовлетворить усыновленного, потому что он является объектом. Недостающее — это их жизнь. Другими словами, я не понимал, что мое желание умереть на самом деле было желанием прожить жизнь, которую я упускал, потому что я не знал, что это за жизнь.
Все то время, пока моя жена проходила химиотерапию, я сидел у ее больничной койки и писал то, что станет моим четвертым романом, Чувство чуда . (Предупреждение: ниже спойлеры.) Я хотел перестать хотеть умереть. Я писал о желании жить. Книги, на самом деле, часто были моим желанием жить. Одна из многих причин, по которой репрезентация так важна, заключается в том, что истории предоставляют нам разные возможности того, что мы упускаем. (Мы не можем захотеть быть архитектором, пока не узнаем, что такое архитектор и что мы можем им стать.)
В The Sense of Wonder у персонажа по имени K диагностирован рак желудка четвертой стадии, и он проходит через некоторые вещи, через которые прошла моя жена.
Я писал на скамейке рядом с моей умирающей женой книгу о чудесах в то время, когда я нуждался в чудесах больше, чем когда-либо. Мы знали, что моя жена, вероятно, умрет, но знание этого не могло нам помочь. Что помогло моей жене хотеть жить, так это вера в то, что существует больше возможностей, чем кажется.
Когда я писал свою книгу, я верил, что мой персонаж должен умереть. И все же я не мог убить ее. Я все время спрашивал себя: для чего нужен роман? К чему был мой роман?
Я вспомнил корейскую дораму, в которой группа женщин в онкологическом отделении вместе смотрит корейскую дораму. В драме внутри драмы развивается роман. Два главных героя влюбляются. Женщины в онкологическом отделении оживленно обсуждают, что будет дальше. Затем одна из ведущих заболевает раком, а наблюдающие женщины впадают в подавленное молчание. Больше никто не хочет смотреть. Более того, потеря интереса к романтике приводит к тому, что женщины теряют интерес к собственной жизни. Наконец один из мужей выслеживает создательницу шоу и умоляет ее изменить сюжет.
В следующем эпизоде рак ведущего чудесным образом уходит. Женщины, наблюдающие в палате, радуются.
Что происходит с женщинами, когда кажется, что главную роль постигнет их такая же плохая участь? Они теряют чувство того, что они упускают, и поэтому они теряют свое желание.
Когда она была близка к смерти, моя жена сказала мне: «Это не жизнь» или, может быть, «Это не жизнь». Она имела в виду, что, хотя она была жива, она упускала жизнь. После ее смерти я потерял жизнь: мою жизнь с ней.
Скорбь — одно из изменений, которые описывает Филипс, когда говорит, что изменение связано с изменением объекта желания. Фрейд называл скорбь — в отличие от меланхолии — процессом изъятия желания из потерянного объекта и вложения его в другое место.
В здоровой печали обретаются массы; человек восстанавливает удивление. Здоровая скорбь — это реинвестирование желания одного пропавшего объекта, который, поскольку он потерян, не может быть восстановлен, во многие пропавшие объекты.
Вмещать множество также означает признать, что есть множества, которые невозможно вместить. Если этого расширения желания не происходит, меланхолик остается «застрявшим» на потерянном объекте. (Усыновление так часто бывает меланхоличным из-за того, как трудно изъять желание из потерянного объекта, которого вы не знаете или который никогда вам не принадлежал.) Таким образом, подобно обращению, меланхолия является своего рода сужением. Неприкрытая скорбь — а мы живем в обществе неприкрытой скорби — делает обращение еще более заманчивым и опасным.
Подробнее: Не говорите, что «не можете представить» горе тех, кто потерял близких. Попросите их рассказать вам свои истории
В моем горе после смерти моей жены я хотел сначала ничего не хотеть, или ничего, кроме моей жены. Или, другими словами, я чувствовал опасность желания быть только одним человеком: человеком, которым я был, когда моя жена была жива. В этом заключается опасность обращения: жизнь, которую, как вы думаете, вы упустили, становится жизнью, в которой все, кроме этой жизни, является чем-то, что вам не жалко упустить.
Чудеса нужны мне больше, чем когда-либо.
Филипс пишет, что человек, который служит хорошим образцом того, как жить, как Сократ, — это человек, который не представляет какой-то особый образ жизни, но который вдохновляет нас жить как мы сами, «стать теми, кем мы могли бы стать». быть.» Иногда мне кажется, что моя жена учит меня, как жить. Зная, что она так старалась жить, я пытался поверить, что жизнь — другие жизни, в которых я мог бы жить, — возможны.
Что знал Платон, когда писал диалоги, и что мне нужно было напомнить себе, когда я заканчивал свой роман, так это то, что хорошая книга — это еще и хороший образец для жизни, в том смысле, что даже если она остается неизменной, ее читатель меняется по мере того, как что они упускают из виду при изменениях. Я был в опасности, если мой персонаж К. умер, потому что умерла моя жена. Мне потребовалось некоторое время, чтобы понять утверждение моей жены о том, что ее жизнь была жизнью не больше, чем просто чувство, а как желание: желание за желание.
Подобно человеку, который служит хорошим образцом жизни, хорошая книга не пытается обратить вас; это дает вам ощущение, что это стоит упустить. Стоит содержать множество. Стоит задаться вопросом.
В конце концов я спас К., потому что хотел спасти свою жену. Я спас К., потому что хотел спасти себя.
Если вы или кто-то из ваших знакомых испытываете кризис психического здоровья или думаете о самоубийстве, позвоните или напишите сообщение 988. В экстренных случаях звоните по номеру 911, или обратитесь за помощью в местную больницу или к психиатру.
Свяжитесь с нами по телефону по адресу [email protected].
Как восстановить жизнь после смерти напарника | Жизнь и стиль
Угроза смерти присутствует в нашем национальном бессознательном больше, чем это было на протяжении десятилетий. Смертельный вирус и внезапное насильственное вторжение в Европу пошатнули наше чувство безопасности. Безопасность, которую многие из нас считали само собой разумеющейся.
Ужасающие масштабы смертности в Украине только начинают проявляться. Наша собственная смертность и хрупкость продолжают тревожить нас на глубоком психическом и физическом уровнях, даже если нам не приходится прятаться в бомбоубежищах.
Пандемия оставила после себя общее чувство травмы, которое вторжение вновь разожгло в умах многих людей. Травма подавляет страдальца, оставляя его бессильным и потрясенным. Хотя эти две ситуации нельзя сравнивать, у них есть некоторые общие аспекты. Оба представляют собой смертельные вторжения в жизнь людей. Мы можем быть далеки от конфликта в Украине, но большинство из нас тесно отождествляют себя с разлученными семьями, женщинами и детьми, уезжающими на запад, мужчинами, остающимися воевать. Некоторые из бегущих уже знают, что больше никогда не встретятся. Изображения людей на вокзалах, которые вот-вот разойдутся, — одни из самых душераздирающих, которые я когда-либо видел.
Пандемия в самые смертоносные месяцы унесла жизни сотен тысяч человек, охватив весь мир.
В Британии это означало, что многие были вынуждены прощаться по телефонам или экранам компьютеров с человеком, которого они любили больше всего. По данным ONS, 24 257 человек в Великобритании овдовели в период с декабря 2019 года по февраль 2021 года из-за Covid. Эта мрачная статистика не учитывает тех, кто не состоит в браке. Эти цифры не существуют.
Я психотерапевт и часто лечу людей, чьи партнеры умерли. Хотя нет никакой иерархии утраты, смерть партнера является одной из самых глубоких потерь. Смерть взрослого, которого ты любишь больше всего, особенно жестокий опыт. Я знаю это, поскольку овдовела в 45 лет. Смерть Эндрю была внезапной, непредвиденной, и потребовалось много лет, чтобы понять ее психологическое воздействие — намного дольше, чем я могла себе представить, если бы позволила себе. Я привык работать с осиротевшими пациентами; Я считал себя готовым. Я не был.
Прошлой весной на собрании клинической группы мне рассказали о пациенте 45 лет, чей муж 52 лет находился на искусственной вентиляции легких в течение четырех месяцев, прежде чем его аппарат отключили.
Психотерапевт, лечивший эту женщину, был очень обеспокоен ее душевным состоянием. Она осталась в моей памяти. Сегодня мы с коллегами встревожены тем, сколько рефералов мы получаем. Часто мы не в состоянии удовлетворить потребность. Каждую неделю я провожу часы, связываясь с другими психотерапевтами в надежде, что у них есть вакансия. Политики и средства массовой информации выражают растущую озабоченность по поводу обеспечения психического здоровья: как плохо на этот раз было для молодых, пожилых людей, обездоленных и одиноких.
Обучение горю должно быть частью нашей национальной учебной программы
Но что-нибудь улучшится? Национальная служба здравоохранения изо всех сил пыталась справиться с эпидемиологической катастрофой. Но психологические последствия еще не известны, и нет средств, чтобы заплатить за это.
В разгар пандемии количество случаев заболевания и смертей стало термометром, показывающим, насколько быстро жизнь может вернуться в нормальное русло.
Начнем с того, что по телевизору каждую ночь мелькали фотографии жертв Ковида, и мне стало интересно, что может означать для кого-то этот момент узнавания. Это беспокоило или успокаивало?
Но многие смерти от Covid были также историями совместной жизни пары, прерванной смертью.
Хотя горе не является проблемой психического здоровья, как депрессия или тревога, оно представляет собой глубокую психологическую рану; одно из самых мрачных преобразующих событий, которое может пережить человек, и которое нам нужно лучше понять. Обучение горю должно быть частью нашей национальной учебной программы, но это не так.
Потеря вашего партнера — это то, от чего вы не можете скрыться ни психологически, ни практически. Люди запрограммированы быть парами. Они вокруг вас — и вы одиноки. Ваш статус внезапно меняется с двух на один — самыми приземленными способами, которые трудно сформулировать. Я чувствовал себя (экзистенциально) одиноким в течение многих лет, несмотря на любящую семью и друзей.
Те, кому посчастливилось позволить себе терапию, могут поделиться этим чувством. Но моя консультационная — это место, где пациенты часто описывают стыд и страх перед скучными друзьями, когда горе надвигается вперед, волоча их за собой. У скорби есть свое ужасное расписание, которое нужно испытать, чтобы поверить. Смерть человека, с которым ты живешь, особенно опустошительна, потому что он остается повсюду. Их ДНК на чашках, из которых ты пьешь, на запахе одежды любимого человека в шкафу. Эти чувства невидимы для внешнего мира.
Но человек, потерявший близких, — это не один человек. Кто-то любил вас, и вы продолжаете любить его. После его смерти я любил Эндрю так же сильно, как и при жизни. Его уже не было в живых, но эта связь, это обязательство не были разорваны. Так продолжалось несколько лет, пока я не встретила совершенно другого, но столь же любимого мужчину и снова вошла с ним в мир как новая любящая пара.
Однако право на продолжение существования в паре часто неправильно понимается теми, кто не испытал этой утраты.
На самом деле ощущение нахождения в паре может сохраняться годами, десятилетиями, то, что остается от жизни. В своей работе я считаю это священным и жизненно важным для уважения. Однако другим парам часто трудно справиться с осиротевшими супругами. Их печаль тяжела. Что такое половина пары? Угроза, напоминание?
Тем временем жене, мужу, партнеру, любовнику, потерявшему близких, нужно усвоить, что новую жизнь, однажды перестроенную, можно прожить вместе с печалью утраты старой жизни. Переживание смерти партнера оставляет после себя впадину, которая обширна, похожа на пещеру и полна темных теней, которые неожиданно появляются, как острые и болезненные предметы, чтобы споткнуться и обмотать вас. Эти объекты представляют собой воспоминания, которые внезапно возникают вновь, когда любимый человек мертв, и они сильно отличаются от воспоминаний о ком-то еще живом. Отпускание имеет другую текстуру, чем те связи, которые вы разрываете, потому что кто-то больше не любит вас или вы больше не любите их.
Когда кто-то умирает, а он все еще любит вас, в оставшемся в живых тоже есть чувство вины. Что у тебя еще есть жизнь. Что-то, чего они так хотели. Вы можете двигаться дальше, пока они обездвижены.
Прежде всего мы должны уважать одного из двух, которыми они когда-то были
Самым обычным и прозаическим образом память преследует вас по-разному в одиночестве. Совместно используемая память имеет другой порядок. Воспоминания вдовца о годовщине брака трудно праздновать с другими, не чувствуя себя приторно. Что можно вспомнить – ее день рождения, первый раз, когда он ее увидел, их первый обед, ужин, праздник, помолвку? В одиночку это сделать сложно. Что означает увековечивание памяти пары? Для кого эти частные расчеты, внутренние размышления, воспоминания и воспоминания? Не будучи разделенными, они могут причинить боль.
Эксперты по горю призывают нас находить силу, могущество, «лучшие лучи солнца» и стойкость в собственном опыте. За исключением того, что такого никогда не было ни со мной, ни с любым пациентом, которого я видел в своей консультационной комнате.
Большинство предпочитает жить безрадостно, потому что, как бы плохо это ни было, инстинкт смерти ускользает от нас в жизни. Ждём каких-то перемен.
Пандемия , как и война, со временем станет частью общей истории. Но вещи никогда не бывают равными, и массовая гибель людей никогда не будет ощущаться зрителями так, как это ощущают скорбящие. Только скорбящие могут представить себе тяжелую утрату, потому что только они действительно знают, каково это. Только в Украине могут знать, что это такое. Мы можем попытаться помочь многими практическими способами, но мы также должны помнить об их психологической боли.
И супруги, понесшие утрату пандемии, давайте не будем их забывать, или искать перемен, улучшений, улыбок, новых интересов, отношений или любви. Мы должны позволить им оставаться парами, молчаливыми, одинокими, ошеломленными, неверующими.
Прежде всего, мы должны уважать одного из двоих, которыми они когда-то были, и не унижать и не преуменьшать уровень любящего состояния ума, которое они имели со своим потерянным человеком.
