Что такое волевое поведение — Best Active
Детский психолог Наталья Александровна Антипина
Педагогический стаж: с 1988 года
Квалификационная категория: первая
Давайте вместе с вами составим портрет волевого человека. Как вам кажется, какими особенностями личности обладают волевые люди?
Волевой человек сам умеет организовать свою работу и свой отдых. Доводит начатое дело до конца, выполняет намеченное, обладает собранностью, целеустремлённостью, не пасует перед трудностями и т.д. Вот если бы наши дети выросли именно такими!
Действительно, дошкольники 6-7 лет могут уже самостоятельно поставить задачу, запланировать ход ее выполнения и в соответствии с планом решить. К концу дошкольного возраста у ребенка должно быть сформировано умение контролировать свое поведение в соответствии с общепринятыми правилами и нормами.
На уроке ученик должен проявить умственные усилия для решения поставленных задач и усидчивость при выполнении однообразной и продолжительной работы.
Если волевая сфера у ребёнка не развита, если в полной мере управлять собой он не может, то им начинает управлять кто-то другой. Так формируется зависимая личность.
Как же проявляются черты зависимого поведения?
- Ребёнок готов согласиться с другими, чтобы не быть отвергнутым
- Затрудняется начать какое-то дело самостоятельно, постоянно просит помощи, не уверен в себе
- Добровольно идёт на нарушение поведения, на выполнение унизительных и неприятных работ с целью получить одобрение значимых для него лиц
- Плохо переносит одиночество, готов на значительные усилия, чтобы его избежать
- Боится быть отвергнутым
- Легко раним, расстраивается при малейшей критике или неодобрении со стороны
- Не способен нести ответственность за свои действия.
Что способствует этому?
- Отсутствие у ребёнка домашних обязанностей
- Отсутствие необходимых запретов.
Ребёнок не может сознательно удерживать себя от нежелательных поступков и прогнозировать последствия своего поведения - Пример безвольного поведения родителей, отсутствие единых требований в семье
- Авторитарный или попустительский стиль воспитания или обучения
- Особенности нервной системы: тип темперамента, наличие гиперактивности, тревожность, интеллектуальная недостаточность и т.д.
Ребёнок не может сознательно удерживать себя от нежелательных поступков и прогнозировать последствия своего поведенияЧасто родители говорят: «Мой ребёнок может проявить свою волю: когда ему что-то хочется, он будет просить, пока не получит этого». Или так: «Если ему что-то нравится, он долго этим занимается и совсем не устаёт». Ни о каком волевом поведении здесь речи не идёт. В первом случае это упрямство, а во втором хорошая работоспособность.
А волевое поведение? Как же его увидеть? Вот простой пример: малышу хочется побегать, а мама легла отдохнуть. Ребёнок терпит, ждёт, когда мама проснётся и играет в спокойную игру. В волевом поведении всегда присутствует борьба желаний или борьба мотивов, как говорят психологи.
Требования разума и совести становятся предпочтительнее иных, непосредственно привлекательных потребностей.
Для того, чтобы проявлять волевые качества, человек должен обладать дисциплинированностью, самостоятельностью, решительностью и целеустремлённостью.
Для воспитания этих качеств необходимы:
- Твёрдый режим дня. Точное выполнение режима приучает к порядку, организованности и дисциплине, а это основа для развития и воспитания воли
- Воспитание самостоятельности. Надо заботиться о том, чтобы разумно организовать самостоятельность ребенка, давать ему различные поручения, следить, чтобы, выполняя их, он не отвлекался, преодолевал бы трудности, встречающиеся во время игр и занятий, и доводил начатое дело до конца
- Формирование у малыша умения удерживать себя от неразумных желаний и поступков. Это поможет ребёнку не нарушать правила и требования жизни, научит противостоять отрицательному влиянию.
* * *
Используемые материалы:
Реферат медицинской академии «Волевые качества человека»
Книга «Аддиктология: психология и психотерапия зависимостей»
В.
А. Иванников. К сущности волевого поведенияв раздел Оглавление
Часть I
ЭМОЦИИ И ВОЛЯ
В.А. Иванников. К сущности волевого поведения
В принятом Верховным Советом СССР документе «Основное направления реформы общеобразовательной и профессиональной школы» подчеркивается, что задача школы и, всего нашего общества — воспитывать активных строителей коммунизма, с высоким чувством ответственности, организованности и дисциплины. Эти качества играют огромную роль в трудовой сфере; ведь именно здесь, как указывалось на мартовском (1985г.) Пленуме ЦК КПСС, а также в публикациях партийной печати «повседневно разворачивается созидательная активность советских людей, раскрываются и испытываются их личные качества, формируются их социальные интересы, нормы поведения». Такие свойства человека, как активность, ответственность, организованность, дисциплинированность, традиционно всегда относились к волевым качествам личности. Таким образом, проблема воли приобретает в настоящее время новое актуальное практическое значение, что усиливает интерес и к теоретическим основам данной проблемы.
Понятие воли является одним из самых древних в психологии. В последние десятилетия обсуждается вопрос о дальнейшей судьбе понятия воли: останется ли оно в психологии или умрет, а если останется, то какое содержание будет нести в себе? При этом надо отметить, что благодаря работам советских психологов именно последние десятилетия были наиболее плодотворными в понимании сущности воли.
Жизнь любого понятия зависит от категориального строя науки. Интерес к проблеме воли и его падение оказались тесно связанными с общей концепцией психологических школ и направлений. В одних исследованиях воли на первый план выступала проблема активности субъекта, в других верх брали «реактивные» концепции поведения. Именно этим и объясняется причина прекращения исследований воли в бихевиористски ориентированной психологии многих зарубежных стран и постоянный, хотя и не очень широкий, интерес к проблеме воли в нашей стране.
Что же заставило вводить понятие воли в систему категорий психологии? Аристотель ввел его, чтобы объяснить, каким образом осуществляется поведение человека в соответствии со знанием, которое само по себе лишено побудительности.
воля выступала как особая инстанция, наряду со стремлением способная изменять ход поведения — инициировать его, останавливать, изменять направление.
В системе Декарта воля участвует в порождении уже любого действия человека и фактически занимает место мотива в современной психологии. И не случайно до конца 20-х годов нашего столетия многие ученые видели в воле инициирующее начало активности человека.
Нетрудно заметить, что за изменениями в понимании воли лежат изменения подлежащих изучению и объяснению реальностей поведения. И исследование механизмов регуляции поведения со стороны познавательных процессов, и проблема детерминации и свободы поведения, и проблема произвольности поведения, и проблема выбора мотивов и целей, и проблема преодоления внутренних и внешних препятствий являются реальными задачами в изучении поведения человека. Возникает вопрос: связаны ли, и если да, то в какой мере указанные задачи с проблемой воли? Есть ли что-то общее в перечисленных выше реалиях, что позволяет их объединить в единую проблему воли, или же само понятие воли является таким нерасчлененным целым, что объединяет все непонятные до сих пор вопросы сложного процесса порождения реального действия и служит словесным решением там, где не хватает настоящего знания?
Потеря интереса к проблеме воли была связана не только с концептуальным строем психологических школ, в которых не было места для воли, но и с тем, что традиционные для воли проблемы стали успешно разрабатываться в контексте других исследований.
Так, проблема регуляции поведения со стороны познавательных процессов стала предметом исследований зоопсихологов и этологов, педагогов и психологов и представляет собой на сегодня изучение ориентировочной основы поведения.
Проблема детерминации поведения, как центральная для проблемы свободы воли, получила свое развитие в работах философов, психологов и физиологов, совместными усилиями которых были сформулированы основные принципы детерминации поведения человека и животных и предложены научные основы решения проблемы свободы выбора поведения.
Традиционно относимая к проблеме воли произвольность поведения после работ И.М. Сеченова, И.П. Павлова, Ч. Шеррингтона, А.Р. Лурия, Н.А. Бернштейна стала предметом исследования в работах физиологов и психологов, занятых изучением формирования движений и навыков, роли речи в регуляции движений, нейронных механизмов построения движений и т.д.
Проблема выбора мотива и целей, с одной стороны, была заменена на отдаленно напоминающую ее проблему принятия решений, а с другой — породила исследования процессов целеобразования.
Исследование процессов овладения собственным поведением в значительной степени стало направляться исследованиями по формированию произвольных движений и речевой регуляции поведения, а также исследованиями процессов саморегуляции.
Другими словами, из круга явлений, относимых ранее к волевым, постепенно уходили те реалии, для которых были найдены адекватные методы экспериментального исследования и созданы свои понятия, не связанные с понятием воли.
Не означает ли это, что понятие воли исчезнет из психологии, когда уйдет из него последнее содержание? Чтобы ответить на этот вопрос, надо вернуться к анализу процесса порождения действия и найти место понятия воли среди понятий «мотив», «цель», «побуждение», «принятие решения» и т.д. И первая задача на этом пути — это выделить и четко осознать ту реальность, которая описывается понятием воли.
Почти общепринято определять волю через волевое действие, под которым понимается сознательное, целенаправленное действие человека (воля в широком смысле) по преодолению внешних и внутренних препятствий с помощью волевых усилий (воля в узком смысле).
Считается, что воля проявляется в таких свойствах или качествах или в таких характеристиках деятельности, как сила воли, настойчивость, целеустремленность, самостоятельность, решительность, выдержка, смелость, мужество, подчинение своих желаний требованиям общества и т.д.
Однако анализ показывает, что все эти качества выводятся из других источников и по крайней мере связаны не только с волей, а значит, не могут претендовать на роль отличительных признаков воли. Так, сила воли, настойчивость связаны с уровнем мотивации, глубиной интереса, с общим состоянием человека. Решительность, самостоятельность определяются знанием предмета, умениями человека и его уверенностью в своей правоте, в своих знаниях и умениях. Незнание и неумение приводят к нерешительности в выборе, к подстроению советам окружающих. И в то же время источником решительности я настойчивости может быть и слепая вера или просто незнание, непонимание ситуации.
Таким образом, перечисленные выше особенности поведения и личностные качества определяются различными причинами и лишь феноменологически объединяются в единое целое — волю.
Более того, почти каждое из качеств личности порождается не одной, а несколькими причинами. Неудивительны поэтому отмечаемые некоторыми исследователями факты демонстрации человеком волевых качеств в одной ситуации или видах деятельности и полное безволие в другой.
Так называемые волевые качества или свойства являются действительными психическими реальностями, но их отнесение к воле без выделения ее сущности и отличительных признаков является малообоснованным, а подход к пониманию природы воли через эти свойства оказывается для нас закрытым. Ответы на наши вопросы мы должны искать на пути выделения тех реальных моментов деятельности человека, которые пока не имеют своего объяснения и требуют привлечения понятия, сходного с интуитивно выделяемым понятием воли.
О воле начинают говорить всякий раз, когда обнаруживается недостаток побуждения к заданному действию: при борьбе мотивов, при наличии внешних и внутренних препятствий, при неопределенности последствий действия и т.д. Да и само внешнее проявление воли состоит в том, что человек оказывается способным менять объем, скорость, длительность, интенсивность действия, включая его инициацию, окончание или торможение воли.
Признание усиления мотивации главной функцией воли отмечалось еще в работах прошлого века и сегодня содержится в работах самых разных авторов.
Для объяснения этого феномена воли предлагались различные решения, но наибольшее распространение получила гипотеза о волевом усилии, исходящем от личности. Наряду со сферой мотивации личность становится вторым источником побуждения к активности, причем в отличие от мотивов личности не только побуждает, но и тормозит активность. Возникающая при этом теоретическая неловкость, видимо, мало кого смущает, и в итоге получается, что побуждает и мотивационная сфера личности, и сама личность, произвольно создавая волевое усилие. Отсюда возникает несколько вопросов.
Чем оправдан такой плюрализм в объяснении побуждения, почему нельзя обойтись одним принципом, охватывающим все виды побуждения? В чем природа волевого усилия, отличного от потребностного побуждения, а иногда и противоречащего ему? Не является ли понятие волевого усилия остатком от постепенного наступления экспериментальных исследований на выяснение природы и механизмов побуждения личностной активности, остатком, не нашедшим пока еще своего объяснения и экспериментальных приемов исследований?
В чем же может заключаться реальный механизм изменения или порождения побуждения при его дефиците! Можно предположить, что таким механизмом изменения побудительности является изменение смысла действия.
На возможность участия смысловых образований личности в регуляции деятельности указывал Л.С. Выготский, наблюдавший изменения поведения детей при изменении для них смысла ситуации. «смысл ситуации определял для ребенка всю силу эффективного побуждения, связанного с ситуацией, независимо от того, что ситуация прогрессивно теряла все привлекательные свойства, исходящие от вещей и от непосредственной деятельности с ними», — писал Л.С. Выготский. Аналогичные взгляды на роль смысла в поведении высказывал и Д.Н. Узнадзе. Вводя понятие физического и психологического поведения, Д.Н. Узнадзе считал психологической лишь ту физическую активность человека, которая «переживается как носитель определенного смысла, значения, ценности». Мотив волевого поведения, по мнению Д.Н. Узнадзе, заключается в изменении ценности поведения. «Именно это и есть мотив моего решения: оно является осознанием преимущества ценности для меня, присущей тому или иному поведению, и в этом смысле мотив есть оправдание одного из них».
В работах Л.И. Божович тоже можно найти указания на то, что «в волевом поступке принимает участие личность в целом и исход будет зависеть от того, какой смысл для нее имеет данная конфликтная ситуация, какую позицию личность в ней занимает».
смысл действий задается высшими человеческими потребностями, которые и являются определяющими при выборе волевого действия. «…Человек мало-помалу эмансипируется в своих действиях от непосредственных влияний материальной среды; в основу действия кладутся уже не одни чувственные побуждения, но мысль и моральное чувство; само действие получает через это определенный смысл и становится поступком», — писал И.М. Сеченов.
И не случайно как самая трудная и тяжелая оценивается человеком та работа, результаты которой лишены смысла.
«Каторга не там, где работают киркой. Она ужасна не тем, что это тяжкий труд. Каторга там, где удары лишены смысла, где труд, не соединяет человека с людьми» (А. де Сент-Экзюпери).
Переход к волевой регуляции действий необходим и наблюдается в тех случаях, тех ситуациях, где побуждение к действию с самого начала недостаточно или уменьшается по мере осуществления действия.
Вероятно, впервые такие ситуации возникают в трудовой деятельности, где необходимо осуществлять действия, прямо не связанные, не вытекающие из какой-либо актуальной потребности. К. Маркс писал; «Кроме напряжения тех органов, которыми выполняется труд, в течение всего времени труда необходима целесообразная воля, выражающаяся во внимании, и притом необходима тем более, чем меньше труд увлекает рабочего своим содержанием и способом исполнения, следовательно, чем меньше рабочей наслаждается трудом как игрой физических и интеллектуальных сил»1
1 Маркс К. Капитал.— Маркс К., Энгельс Ф. Соч., т. 23, с.180
С развитием общества и усложнением социальных отношений людей человек становится вынужденным осуществлять такие действия, которые уже не связаны с основным мотивом даже своими результатами. Например, желание школьника посмотреть интересный для него кинофильм бывает ограничено необходимостью вначале приготовить школьные задания или помочь взрослым в домашних делах.
Приготовление уроков и просмотр кино физически по результатам никак не связаны, но за ними стоят социальные связи, а, как известно, «принадлежность человека к обществу — великая движущая сила человеческой деятельности». Поскольку осуществление первого действия (помощь взрослым или подготовка уроков) не может побуждаться мотивом второго значимого действия, то побуждение к нему должно быть создано самим человеком.
Формирование нового смысла осуществляется через связь действия с новым мотивом, с новой ситуацией, для человека, часто воображаемой. Например, в экспериментах «на насыщение» (методика А. Карстен) испытуемый начинает не просто зачеркивать кружочки, а ставит цель добиться для себя максимального объема работы или победить воображаемого соперника. Этот новый мотив, поставленный самим испытуемым, меняет смысл действия, точнее, придает ему новый, дополнительный смысл и тем самым новую побудительность. Если принять эту гипотезу, то мы можем определить теперь волевое действие как действие с двумя смыслами.
Один смысл задается жизненным мотивом, или мотивом участия в эксперименте, другой — воображаемым мотивом. В этом случае действие, оставаясь физически тем же самым, психологически становится другим, в старой оболочке начинает жить другое действие — воображаемое.
Привлечение нового мотива, включение действия в болеа широкую систему отношений и тем самым изменение смысла действия с целью усиления побуждения рассматривается Л.И. Анцыферовой как психологический механизм усилий воли человека. На такую роль вспомогательного мотива указывал и Л.С. Выготский. Большая сила воображаемого, мыслимого мотива специально отмечается в работе А.Н. Леонтьева, а Л.И. Божович подчеркивала, что личность начинает формироваться тогда, когда ребёнок «начинает действовать под влиянием образов воображения».
На роль воображаемой ситуации в формировании установок указывал и Д.Н. Узнадзе. Он писал, что «установка, возникающая в момент принятия решения и лежащая в основе волевого поведения, создается воображаемой или мыслимой ситуацией», т.
е., такой ситуацией, которой пока еще нет в наличии, но которая может или должна состояться. Связь деятельности, в том числе и волевых действий, с будущим, направленность волевых действий на будущую ситуацию, учет в действиях последствий для себя и других, невыводимость волевого действия из актуальной потребности, из наличной ситуации подчеркивается в работах многих ведущих психологов.
Роль воображаемой ситуации в регуляции действий детей была выявлена в работе А.В. Запорожца. В одном эксперименте детей просили вообразить, что они спортсмены-прыгуны и надо прыгать в длину как можно дальше; в другом случае при игре в зайцев дети должны были перепрыгивать через ручей. В первом случае результаты оказались намного выше во всех возрастах (с 3 до 7 лет). Еще более демонстративно роль воображения проявилась в экспериментах, где студентам предлагали поднять груз в трех ситуациях: просто работать, показать максимальный результат, вообразить, что поднятие груза — это выработка электроэнергии для людей, в месте проживания которых сломалась электростанция.
Становление волевого действия — это включение его в более широкий мотивационный контекст, соединение внешне нейтрального действия с мировоззрением и моралью личности. Побуждает не всякий воображаемый мотив, а лишь тот, который входит в основание личности, и та воображаемая ситуация, на которую способна эмоционально откликнуться личность. Только в этом случае «человеческое воображение» может стать «психологическим механизмом жизни-подвига», а «идеальный мотив, т.е. мотив, лежащий вне факторов внешнего поля, способен подчинить себе действия с противоположно направленными внешними мотивами» (А.Н. Леонтьев).
Роль личностного смысла в изменении побудительности и проявлении волевых качеств хорошо видна на примерах патологии. Для достижения желанной цели умственно отсталые дети проявляют достаточно высокую настойчивость, упорство, смелость, даже изобретательность, т.е. демонстрируют многие волевые качества. Но эти качества исчезают, как только ребенку предлагают выполнить действие, прямо не связанное с его потребностями.
Такое поведение, по мнению Л.С. Выготского, объясняется тем, что умственно отсталые детн не способны произвольно изменять смысл ситуации, для них необходимо менять саму ситуацию, чтобы побудить к активности. Там же, где смысл действия задается имеющимися у ребенка потребностями, действие на пути к ним ничем не отличается внешне от волевого.
смысл действия задается отношением его к мотиву, и «изменение смысла действия есть всегда изменение его мотивации». Изменение мотивации действия достигается сменой мотива, подключением действия к новому мотиву при смене ситуаций, при изменении позиции человека, его роли, при осознании последствий и включении действия в более широкую социальную мотивацию, при включении действия как средства в другую деятельность. Таким образом, за волевой регуляцией действий стоит изменение их смысла, определяемого изменением мотивации, расширением социальных связей человека с миром, переосмысливанием ситуации.
Высшие достижения воли оказываются связанными как раз с ответственностью перед другими людьми, ибо «быть человеком — это значит чувствовать, что ты за все в ответе» (А.
Де Сент-Экзю-дери).
В своих развитых формах воля есть побуждение воображаемым мотивом, изменяющим смысл действия, и совсем непохожа на то начальное состояние, из которого она вырастает. Первоначально дополнительное побуждение берется из нового мотива или через включение действия в более широкий мотивационный контекст, что не считалось волей. Но сейчас мы знаем, как непохожи развитые формы психики на те первоначальные процессы, которые интериоризируются и превращаются в умственные. Человек становится способным к побуждению действия воображаемым мотивом только через реальную отработку действия с новым мотивом. Еще Аристотель видел в упражнениях путь к воле, а Э. Мейман отводил специальным упражнениям и отработке навыков главную роль в формировании воли у ребенка.
Таким образом, проблема формирования воли выводит нас на традиционные проблемы воспитания, где «наиболее существенным для психологии воли является превращение известных социальных, прежде всего моральных, требований в определенные нравственные мотивы и качества личности».
Но развитие воли — это не только развитие нравственных качеств личности и формирование нравственных мотивов. И воля не просто поведение с моральными мотивами. В таком случае не было бы нужды выделять волю как особое образование. воля есть не только особый способ мотивации, но и ее особая форма, а именно произвольная форма мотивации. Так же как мы выделяем произвольную память, внимание, восприятие, мы должны выделить и произвольную мотивацию, где человек на основе ориентировки в мотивах подчиняет себе свои желания и ставит себе самому задачи. Волевое действие — это действие на основе произвольно построенной мотивации с воображаемым мотивом. Переход к произвольности мотивации основан на осознании мотивов и произвольном воображении, определяемом речевым опосредованием, а главное — на действии в прошлом на основе этого воображаемого мотива. Связь воли с осознанием мотивов специально подчеркивал Гегель и хорошо выразил С.Л. Рубинштейн, который писал, что «воля в собственном смысле слова возникает тогда, когда человек оказывается способным к рефлексии по отношению к своим влечениям, к тому, чтобы так или иначе отнестись к ним.
.. В результате его действия определяются уже не непосредственно его влечениями как природными силами, а им самим».
Развитие воли в значительной мере зависит и от развития мышления, от способности человека правильно оценивать ситуацию, свои возможности, последствия своих действий и т.д., поскольку все это сказывается на изменении смысла действий и на формировании таких качеств личности, как решительность, настойчивость, самостоятельность, и предполагает наличие внутреннего интеллектуального плана, участвующего в создании намерения.
В результате развитие воли оказывается тесно связанным с развитием сознания, мышления, воображения, внимания, мотивационно-потребностной сферы личности через развитие деятельности человека и усложнение его социальных отношений. И «при значительных трудностях волевая регуляция нередко превращается в сложную смешанную деятельность, в которой применяются как внутренние действия… так и внешние».
В заключение укажем на три характерные черты волевого поведения.
По ситуации: необходимость волевого поведения возникает тогда, когда обнаруживается недостаток или нежелательность, побуждения к действию. Например, при необходимости совершать действия, не связанны с актуальной потребностью, при преодолении внешних и внутренних препятствий, при необходимости выбора кажущихся равнозначными мотивов и целей и т.д. По психическому статусу; <волевое действие есть действие с двумя смыслами, один из которых задается мотивом воображаемой ситуации. Волевой акт — это подключение незначимого или малозначимого действия к смысловой сфере личности. Возможность такого подключения определяется и самим действием и, главное, богатством смысловой сферы личности: чем она богаче, тем больше действий можно в нее включить. По организации действия: волевое действие есть дважды произвольное действие — и по способу его осуществления (регуляции), и по способу мотивации. воля — это произвольное создание побуждения к действию через воображаемый мотив, когда внутри реального действия осуществляется воображаемое действие, по своему происхождению личностное.
Последнее замечание касается того, что проблема воли ясно показывает целостный характер психики человека, когда, казалось бы, совсем разные психические функции связываются, по выражению Л.С. Выготского, в единый «узел» или в единую систему, как мы бы сейчас сказали. Именно в формировании таких межфункциональных связей и видел Л.С. Выготский генеральный путь развития человеческой психики, когда складываются сложные психические действия, где восприятие, память, мышление, эмоции и мотивы выполняют свои отдельные функции в решении задач на восприятие, память, мышление, эмоциональную оценку или побуждение к действию. В силу этого изучение воли не может замыкаться только на проблеме побуждения, а выводит нас на исследование личности, ее сознания и самосознания, мышления, памяти, эмоций, внимания и воображения.
Психологический журнал, 1985, т.6, № 3, с.47-55
Умышленное поведение | Grove Atlantic
Взрыв произошел за завтраком. Должность Брунетти как комиссара полиции, хотя и делала возможность взрыва более вероятной, чем для обычного гражданина, не делала обстановку менее странной.
Однако это место было связано с личным положением Брунетти как мужа женщины с яркими, хотя и непоследовательными взглядами и политикой, а не с его профессией.
«Зачем нам читать эту отвратительную чушь?» — взорвалась Паола, сердито швырнув сложенный номер «Газзеттино» дня на стол для завтрака, где он опрокинул сахарницу.
Брунетти наклонился вперед, отодвинул край бумаги указательным пальцем и поправил чашу. Он взял вторую булочку и откусил, зная, что последует разъяснение.
— Послушайте, — сказала Паола, взяв листок и прочитав заголовок первой статьи на первой полосе: «Фульвия Прато рассказывает о своем ужасном испытании».
Как и вся Италия, Брунетти был знаком с Фульвией Прато, женой богатого флорентийского промышленника, которую похитители похитили тринадцать месяцев назад и все это время держали в подвале. Освобожденная карабинерами за две недели до этого, накануне она впервые выступила перед прессой. Он понятия не имел, что Паоле может показаться особенно оскорбительным в заголовке.
— А это, — сказала она, переворачивая бумагу до конца пятой страницы. «Министр ЕС призналась в сексуальных домогательствах на бывшем рабочем месте». Брунетти был знаком и с этим случаем: женщина-комиссар Европейской комиссии, он не мог вспомнить, какова ее точная должность — одна из тех тривиальных, которые присваиваются женщинам, — вчера на пресс-конференции заявила, что ее жертва сексуальной агрессии двадцать лет назад, когда она работала в фирме инженеров-строителей.
Человек, научившийся терпению за более чем двадцать лет супружеской жизни, Брунетти ждал объяснений Паолы. «Можете ли вы поверить, что они использовали это слово? Синьоре Прато не нужно было признаваться в том, что она стала жертвой похищения, но эта бедная женщина призналась, что стала жертвой какого-то сексуального нападения. И как типично для этих троглодитов, — сказала она, злобно ткнув пальцем в бумагу, — не объяснить, что произошло, а только сказать, что это было сексуально. Боже, я не знаю, почему мы утруждаем себя чтением этого».
«Трудно поверить, не так ли?» Брунетти согласился, сам искренне потрясенный употреблением этого слова и еще больше потрясенный тем, что не заметил его диссонанса, пока Паола не указала ему на него.
Много лет назад он начал мягко подшучивать над тем, что он тогда называл ее «кофейными проповедями», бурными возгласами, с которыми она приветствовала чтение утренних газет, но с годами он пришел к выводу, что в этом был большой смысл. в кажущемся безумии.
«Вы когда-нибудь сталкивались с подобными вещами?» — спросила она. Она протягивала ему нижнюю половину бумаги, так что он знал, что она не имеет в виду похищение.
«Однажды, много лет назад».
«Где?»
«В Неаполе. Когда меня туда направили».
«Что случилось?»
«Женщина пришла сообщить, что ее изнасиловали. Она хотела сделать официальный донос. Он сделал паузу, позволяя памяти вернуться. — Это был ее муж.
Паула Паолы была такой же длинной; затем она спросила: «И?»
«Допрос проводил комиссар, к которому я тогда был приписан».
«И?»
«Он посоветовал ей подумать о том, что она делает, что это доставит мужу много неприятностей».
На этот раз молчания Паолы было достаточно, чтобы подстегнуть его.
«После того, как она выслушала его, она сказала, что ей нужно время, чтобы подумать об этом, и ушла». Он до сих пор помнил, как сложены плечи женщины, когда она выходила из кабинета, где проходил допрос. — Она так и не вернулась.
Паола вздохнула, а затем спросила: — Много ли изменилось с тех пор?
«Немного».
«Они лучше?»
«Минимально. По крайней мере, мы стараемся, чтобы женщины-офицеры проводили первое собеседование».
«Попробовать?»
«Если есть дежурные, когда это произойдет, когда они придут».
«А если их нет?»
«Мы звоним и выясняем, сможет ли женщина приступить к дежурству».
«А если нет?»
Ему было интересно, как завтрак каким-то образом превратился в инквизицию. «Если нет, то они берут интервью у всех, кто доступен».
– Это означает, я полагаю, что такие люди, как Альвизе или лейтенант Скарпа, могли проводить допрос. Она не пыталась скрыть своего отвращения.
«Это не совсем допрос, Паола, не то что когда у нас есть подозреваемый».
Она указала на Gazzettino, ее ноготь быстро выстукивал тройной бит на втором заголовке. «В городе, где это возможно, я ненавижу думать о том, на что похожи любые вопросы».
Он уже был на грани возражения, когда она, может быть, почувствовав это, совсем сменила тон и спросила: «Как проходит твой день? Ты будешь дома к обеду?»
С облегчением, понимая, что искушает судьбу, но не в силах остановить себя, он ответил: «Я так думаю. Преступность, кажется, отдыхает в Венеции.
— Боже, если бы я могла сказать то же самое о своих учениках, — сказала она с усталой покорностью.
— Паола, ты вернулась на работу всего шесть дней назад, — не удержался он от слов. Он недоумевал, как ей удалось монополизировать право жаловаться на работу.
Ведь ему приходилось сталкиваться если не ежедневно, то, по крайней мере, с досадной периодичностью, с убийствами, изнасилованиями и побоями, а худшее, что могло случиться в ее классе, это то, что кто-нибудь спросит, кто является Темной Госпожой. или забыть, что произошло в конце Вашингтон-сквер. Он уже собирался что-то сказать по этому поводу, когда заметил выражение ее глаз.
«В чем дело?» он спросил.
«А?» Он узнал уклонение, когда услышал его, увидел.
«Я спросил вас, в чем дело».
«О, трудные ученики. Обычные вещи.
Он снова заметил признаки того, что она не хочет что-то обсуждать. Он отодвинул стул и поднялся на ноги. Он подошел к ее стороне стола, положил руку ей на плечо и наклонился, чтобы поцеловать ее в макушку.
«Увидимся за обедом».
«Я буду жить этой единственной надеждой», — ответила она и наклонилась вперед, чтобы подмести просыпанный сахар.
Оставшись одна за столом, Паола оказалась перед выбором: дочитать газету или помыть посуду: она выбрала посуду.
Покончив с этим заданием, она взглянула на часы и увидела, что ее единственный урок дня начался менее чем через час, и поэтому она вернулась в спальню, чтобы закончить одеваться, ее мысли были поглощены, как это часто бывало, писанием. Генри Джеймса, хотя в данном случае это было только в той степени, в какой он мог повлиять на Эдит Уортон, чьи романы должны были стать предметом ее лекции.
Недавно она читала лекции на тему чести и достойного поведения и того, как это занимает центральное место в трех великих романах Уортона, но она была озабочена тем, имеет ли это понятие все еще то же значение для ее студентов; действительно, имело ли это какое-то значение для ее учеников. Она хотела поговорить об этом с Гвидо тем утром, потому что уважала его мнение по этому поводу, но заголовок отвлек ее.
Спустя десятилетия она больше не могла притворяться, что не замечает его обычной реакции на ее кофейные проповеди: это усилившее желание встать из-за стола. Она улыбнулась про себя термину, который он изобрел, и той любви, с которой он обычно его употреблял.
Она знала, что слишком быстро и слишком сильно реагировала на многие раздражители; действительно, в момент сильного гнева ее муж как-то выстукивал убийственный список тем, какие предметы будут давить на нее, пока она не перестанет охотиться за разумом. Она отказалась останавливаться на его каталоге, его точности было достаточно, чтобы вызвать у нее дрожь нервозности.
Накануне на город обрушился первый осенний холодок, поэтому Паола достала из шкафа легкий шерстяной жакет, взяла портфель и вышла из квартиры. Хотя она шла через Венецию, чтобы добраться до своего класса, она думала о Нью-Йорке, городе, где столетие назад разыгрывалась драма о жизнях женщин из романов Уортона. Пытаясь ориентироваться в отмелях социальных обычаев, старых и новых денег, устоявшейся власти мужчин, а иногда и большей власти их собственной красоты и обаяния, три ее главных героя постоянно сталкивались со скрытыми скалами чести. Но течение времени, размышляла Паола, испарило из обыденного сознания всеобщее согласие относительно того, что представляет собой достойное поведение.
Конечно, в книгах не предполагалось, что честь восторжествовала: в одном случае это стоило героине жизни; другая потеряла из-за этого свое счастье; третье восторжествовало только из-за конституциональной неспособности его воспринять. Как же тогда аргументировать его важность, особенно для класса молодых людей, которые будут отождествлять себя — если студенты вообще способны отождествлять себя с персонажами, которых нет в кино, — только с третьими?
Урок прошел так, как она и ожидала, и в конце у нее возникло искушение процитировать им из Библии, книги, к которой она не питала особого пристрастия, отрывок о тех, кто имеет глаза и не может видят, уши и не слышат, но она воздержалась, понимая, что ее ученики будут столь же бесчувственны к евангелисту, как они проявили себя к Уортону.
Молодые люди вышли из комнаты, а Паола занялась раскладыванием бумаг и книг в своем портфеле. Несостоятельность ее профессии больше не беспокоила ее так, как это было много лет назад, когда она впервые осознала, насколько непонятно многое из того, что она говорила, и, возможно, из того, во что она верила, было для ее учеников.
На седьмом году преподавания она упомянула об «Илиаде» и, несмотря на общую пустоту, обнаружила, что только один из учеников в классе помнит, что читал ее, и даже он совершенно не способен понимания концепции героического поведения. Троянцы проиграли, не так ли, так что какая разница, как вел себя Гектор?
«Времена не в ладах», — прошептала она сама себе по-английски и тут же вздрогнула, поняв, что рядом с ней кто-то стоит, одна из студенток, молодая девушка, теперь, наверное, убежденная, что ее профессор сошла с ума.
«Да, Клаудия?» — спросила она, совершенно уверенная, что это имя девушки. Невысокая, с темными волосами и глазами, у девочки был кремово-белый цвет лица, как будто она никогда не была на солнце. За год до этого она ходила на занятия с Паолой, говорила редко, часто делала записи и очень хорошо сдала экзамены, оставив у Паолы смутное общее впечатление умной молодой женщины, страдающей застенчивостью.
«Могу ли я поговорить с вами, профессор», — сказала девушка.
Помня, что она может быть резкой только с собственными детьми, Паола не спросила ее, не этим ли они занимаются. Вместо этого она защелкнула свой портфель и сказала, повернувшись лицом к девушке: «Конечно. Как насчет? Уортон?
«Ну вроде как, профессоресса, но не совсем».
Опять же, Паола воздержалась от указания, что только один из этих ответов может быть верным. — А как насчет? — спросила она, но улыбнулась, когда задала вопрос, не желая, чтобы эта обычно молчаливая девушка отказывалась продолжать. Чтобы избежать намеков на то, что ей, возможно, не терпится уйти, Паола вынула руку из портфеля, откинулась на спинку стола и снова улыбнулась.
— Это о моей бабушке, — сказала девочка, вопросительно взглянув на Паолу, как бы спрашивая, знает ли она, что такое бабушка. Она посмотрела на дверь, снова на Паолу, потом снова на дверь. «Я хотел бы получить ответ о том, что ее беспокоит». Сказав это, она остановилась.
Когда показалось, что Клаудия не собирается продолжать, Паола взяла портфель и медленно направилась к двери.
Девушка обогнула ее и открыла, отступив назад, чтобы Паола прошла первой. Обрадованная этим знаком уважения и недовольная собой за это, Паола спросила, не то чтобы она понимала, что это имеет большое значение, но думая, что ответ может дать девушке повод сообщить дополнительную информацию. мать?»
«Ни то, ни другое, профессоресса».
Пообещав себе огромную награду за все непроизнесенные ответы, которых ей стоил этот разговор, если это было так, Паола сказала: — Что-то вроде почетной бабушки?
Клаудия улыбнулась, ответ, который, казалось, отразился в первую очередь в ее глазах и был тем слаще от этого. «Это верно. Она не моя настоящая бабушка, но я всегда ее так называла. Нонна Хеди. Потому что она австрийка, понимаете.
Паола не ответила, но спросила: «Она связана с твоими родителями, двоюродной бабушкой или кем-то еще?»
Этот вопрос явно смутил девушку. — Нет, не она, ни в коем случае. Она помолчала, задумалась, а потом выпалила: «Видите ли, она была подругой моего дедушки».
— А, — ответила Паола. Все это становилось гораздо сложнее, чем казалось из простой просьбы девушки, и поэтому Паола спросила: — А что ты хотел спросить о ней?
«Ну, это действительно о вашем муже, профессоресса».
Паола была так удивлена, что смогла только повторить замечание девушки: «Мой муж?»
«Да. Он полицейский, не так ли?
«Да, это он».
«Ну, не могли бы вы попросить у него что-нибудь для меня, ну, то есть для моей бабушки».
«Конечно. Что бы вы хотели, чтобы я спросил у него?»
«Ну, если он знает что-нибудь о помиловании».
«Извинения?»
«Да. Прощения за преступления».
«Вы имеете в виду амнистию?»
«Нет, это то, что делает правительство, когда тюрьмы переполнены и держать там людей слишком дорого: они просто выпускают их всех и говорят, что это из-за какого-то особого события или чего-то еще. Но я не об этом. Я имею в виду официальное помилование, официальное признание со стороны государства, что человек не виновен в совершении преступления».
Во время разговора они очень медленно спускались по лестнице с четвертого этажа, но теперь Паола остановилась. — Я не уверен, что много в этом понимаю, Клаудия.
«Это не имеет значения, профессор. Я пошла к адвокату и спросила его, но он хотел пять миллионов лир, чтобы дать мне ответ, а потом я вспомнил, что ваш муж был полицейским, поэтому я подумал, что, может быть, он мог бы мне сказать».
Паола быстро кивнула, чтобы понять. — Не могли бы вы точно сказать мне, о чем вы хотите, чтобы я его спросил, Клаудия?
«Если существует какой-либо юридический процесс, в соответствии с которым умершее лицо может быть помиловано за то, за что его отдали под суд».
«Только за что судить?»
«Да».
Край терпения Паолы показался насквозь, когда она спросила:
«Не осуждена и за что отправлена в тюрьму?»
«Не совсем так. То есть осудили, но не посадили».
Паола улыбнулась и взяла девушку за руку. «Я не уверен, что понимаю это.
Осужден, но не отправлен в тюрьму? Как это может случиться?»
Девушка посмотрела через перила и на открытую дверь в здание, как будто вопрос Паолы подтолкнул ее к мысли о бегстве. Она снова посмотрела на Паолу и ответила: «Потому что суд признал его сумасшедшим».
Паола, стараясь не спрашивать, кем может быть этот человек, обдумала это, прежде чем спросить: «И куда его отправили?»
«В Сан-Серволо. Он умер там».
Как и все в Венеции, Паола знала, что остров Сан-Серволо когда-то был местом, где находился сумасшедший дом, и служил этой цели, пока Закон Базалья не закрыл сумасшедшие дома и либо освободил пациентов, либо переместил их в менее ужасные места.
Почувствовав, что девушка ей не расскажет, Паола все же спросила. — Вы хотите рассказать мне, в чем заключалось преступление?
— Нет, я так не думаю, — сказала девушка и начала спускаться по ступенькам. Внизу она повернулась и позвала Паолу: «Вы спросите его?»
«Конечно», — ответила Паола, зная, что сделает это сейчас не столько из собственного любопытства, сколько из желания сделать одолжение этой девушке.
«Тогда спасибо, профессоресса. Тогда увидимся в классе на следующей неделе. С этими словами Клаудия подошла к двери, где остановилась и посмотрела на Паолу. — Мне очень понравились книги, профессоресса, — крикнула она, поднимаясь по лестнице. «Это разбило мне сердце, когда Лили умерла вот так. Но это была почетная смерть, не так ли?
Паола кивнула, радуясь, что хотя бы один из них понял.
Умышленное поведение Донны Леон: обзор
Умышленное поведение Донны Леон: обзор
Клаудия Леонардо изучает английскую литературу в Венецианском университете, где преподает Паоло Брунетти. В классе Клаудия ведет себя очень тихой молодой женщиной, редко говорящей, но работа, которую она представляет профессору Брунетти, образцовая.
Она показывает необычайное понимание материала и особое восхищение собственным литературным героем Паоло, Генри Джеймсом.Паоло предполагает, что тот, кто так ценит Джеймса, должен быть чрезвычайно умен. Таким образом, когда однажды Клаудия задерживается после занятий и просит поговорить с Паоло, она готова уделить ей все свое внимание.
Клаудия знает, что Паоло женат на полицейском, комиссаре Гвидо Брунетти, и хочет, чтобы она задала вопрос ее мужу. Она хочет знать, существует ли процесс помилования давно умершего человека, который был осужден за преступление, возможно, несправедливо. Паоло отвечает, что она не думает, что ее муж может ответить на вопрос без дополнительной информации о том, что это было за преступление, когда оно произошло и т. д., но Клаудия отказывается объяснять и вместо этого спрашивает, может ли она сама поговорить с комиссаром. Паоло советует ей пойти в Квестуру и попросить поговорить с ним.
Когда Клаудия идет поговорить с Гвидо, он тоже очень впечатлен ее интеллектом и зрелостью, и их связывает взаимное понимание древней истории, но, в конце концов, она по-прежнему отказывается предоставить ему достаточную информацию, чтобы окончательно ответьте на ее вопрос.
Она уходит, а Гвидо возвращается к своим бумагам. Но несколько дней спустя, когда тело молодой женщины, жестоко зарезанной, обнаруживает ее соседка по комнате, Гвидо потрясен, узнав, что жертвой является Клаудия.
Расследование убийства раскрывает множество тайн, в том числе тот факт, что человек, чье имя Клаудия была заинтересована в раскрытии, был ее дедушкой, который был торговцем произведениями искусства во время Второй мировой войны и позже был осужден за то, что использовал в своих интересах и обманывал тех, в первую очередь евреев, которые отчаянно бежали из страны в то время. Гвидо посещает дом своей возлюбленной, которую Клаудия называла своей бабушкой. В этом доме на стенах и вокруг дома бесценные художественные сокровища. Расследование еще более осложняется тем фактом, что возлюбленную также вскоре находят мертвой в ее доме, а в завещании ее наследником является Клаудия Леонардо. Гвидо сначала подозревает нечестную игру, но кажется, что женщина, которая была довольно старой и больной, просто умерла естественной смертью.
Чтобы раскрыть убийство Клаудии, Гвидо должен разгадать тайну произведений искусства и их происхождения, а также выяснить, кому могла быть выгодна ее смерть. Как всегда, Донна Леон углубляется в основные социальные проблемы, которые способствуют этому конкретному преступлению. В Венеции все никогда не бывает прямолинейным и никогда не бывает таким, каким кажется. И, как всегда, сеть друзей, семьи и коллег по работе помогает Гвидо раскрыть правду в его попытке добиться справедливости.
Повторяющиеся персонажи Донны Леон остаются такими же привлекательными, как и всегда, а сюжет проницателен и хорошо построен. И ее любовь к Венеции, несмотря на все ее макиавеллистские манеры, сияет в мыслях и словах достопочтенного Гвидо Брунетти.
Моя оценка: 4 из 5 звезд
Популярные посты из этого блога
«Воскресенье поэзии: не сомневайся» Мэри Оливер
Как насчет того, чтобы поделиться еще одним стихотворением Мэри Оливер? В конце концов, их никогда не может быть слишком много.
Читать далее
Open Season (Joe Pickett # 1) от CJ Box — обзор
Я познакомился с написанием C.
J. Box через Mystery Book Club в моей местной библиотеке. Открытый сезон , первый в серии Джо Пикетта от Box, был выбран клубом для чтения в июне. Хотя у меня не было возможности прочитать его к встрече, обсуждение вызвало у меня любопытство, и я включил его в свой список к прочтению. Я рад, что наконец добрался до него на этой неделе. Бокс создал невероятно привлекательного персонажа Джо Пикетта. Вайомингский егерь, Джо — преданный семьянин, у него две маленькие дочери и беременная жена, когда мы впервые встречаемся с ним. Он и его семья едва сводят концы с концами на скудную зарплату государственного служащего (Был там, сделал это!), но Джо счастливый человек, потому что он живет своей мечтой. Он всегда хотел быть егерем. Бокс с любовью нарисовал не только Джо, но и всю его семью. Мы узнаем их хорошо, полюбим их и хотим, чтобы они не просто выстояли, но и победили. Семилетний Шерид
Читать далее
Воскресенье поэзии: Гимн больным Аманды Горман
Вы, наверное, помните поэтессу Аманду Горман по ее выступлению на инаугурации президента Байдена.
