Ассоциативный эксперимент это: Ассоциативный эксперимент — это… Что такое Ассоциативный эксперимент?

Ассоциативный эксперимент — это… Что такое Ассоциативный эксперимент?

Ассоциативный эксперимент

Определение

Ассоциативный эксперимент — один из первых проективных методов, З. Фрейд и его последователи предполагали, что неконтролируемые ассоциации — это символическая или иногда даже прямая проекция внутреннего, часто неосознаваемого содержания сознания. Это позволяет использовать ассоциативный эксперимент для выявления и описания аффективных комплексов. В контексте такого понимания ассоциаций все проективные методики могут быть классифицированы как разновидность ассоциативного эксперимента.

История вопроса

Сэр Френсис Гальтон, английский учёный и двоюродный брат Чарльза Дарвина, первым попробовал провести ассоциативный эксперимент в 1879 году. Он выбрал 75 слов, написал каждое из них на отдельной карточке. Затем он брал карточки по одной и смотрел на них. Он записал эти мысли для каждого слова из списка, но отказался публиковать результаты. «Они обнажают,- писал Гальтон,- сущность человеческой мысли с такой удивительной отчетливостью, которые вряд ли удастся сохранить, если опубликовать их».

Процедура эксперимента

Для массового эксперимента испытуемых собирают в одном помещении, инструктируют и мотивируют их. После этого раздают стимульный материал в виде анкет, содержащих список слов-стимулов. Затем протекает собственно эксперимент, в ходе которого испытуемые в течение 10-15 минут рядом с каждым словом-стимулом анкеты пишут одно слово-реакцию, которое первым пришло в голову испытуемого по прочтении слова-стимула. После этого заполненные испытуемыми анкеты собираются. Обычно каждому испытуемому даётся 100 слов и 7-10 минут на ответы. Нередко экспериментатор диктует стимулы.

Инструкция для испытуемого

Сейчас Вы получите список слов, Вы должны будете последовательно читать слово за словом и писать рядом с каждым словом первое слово, которое придет Вам в голову. При этом Вы должны писать предельно быстро, не раздумывая, быстрота Ваших реакций является обязательным условием работы в эксперименте.

Критерии выбраковки результатов

1. Если у них отсутствуют реакции более, чем на 25 % стимулов.
2. Если они содержат в большом количестве слова-реакции не на содержание слова-стимула, а на его форму.

Разновидности

1. Свободный ассоциативный эксперимент.
2. Направленный ассоциативный эксперимент.
3. Цепочечный ассоциативный эксперимент.

Интерпретация ответов

При анализе ответов ассоциативного эксперимента выделяют, прежде всего, синтагматические и парадигматические ассоциации.

Значение результатов

Ассоциативный эксперимент широко известен и активно используется в психолингвистике, психологии, социологии, психиатрии.

См. также

Словари

Литература

• Белянин В. П. Психолингвистика: Учебник. 2-е изд.- М.: Флинта, Московский психолого-социальный институт, 2004. 232 с. ISBN 5-89349-371-0 (Флинта) ISBN 5-89502-421-1 (МПСИ), с.129-140.
• Белянин В.П. Психолингвистика: Учебник. 6-е изд.. — М.: Флинта, Московский психолого-социальный институт, 2009. — С. 204-212. — (Библиотека студента). — 1000 экз. экз. — ISBN 5-89349-371-0 (Флинта) ISBN 5-89502-421-1 (МПСИ)

Ассоциативный эксперимент как исследовательская процедура в психолингвистике Текст научной статьи по специальности «Языкознание и литературоведение»

УДК 81’23 ББК LU100

АССОЦИАТИВНЫЙ ЭКСПЕРИМЕНТ КАК ИССЛЕДОВАТЕЛЬСКАЯ ПРОЦЕДУРА В ПСИХОЛИНГВИСТИКЕ

О.В. Евсеева

ASSOCIATIVE EXPERIMENT AS A RESEARCH PROCEDURE IN PSYCHOLINGUISTICS

O.V, Evseeva

В данной статье обобщены проблемы, с которыми сталкивается исследователь при подготовке и проведении ассоциативного эксперимента в рамках психолингвистической парадигмы. Автор освещает проблемы формулирования рабочей гипотезы, выбора исследовательской процедуры, ограничений области применения ассоциативного эксперимента, отбора потенциальных респондентов, критериев обработки, классификации и интерпретации полученных результатов

Ключевые слова: психолингвистика, ассоциативный эксперимент, исследовательская процедура, языковое сознание, национально-культурная специфика, модели ассоциирования.

The article provides a summary of the problems a researcher faces during the preparation and realization of an associative experiment within the paradigm of Psycholinguistics. The author covers the problems of the working hypothesis formulation, the choice of a research procedure and potential respondents, the limited sphere of associative experiment usage, the criteria of data processing and results classification and interpretation Keywords: psycholinguistics, associative experiment, research procedure, language consciousness, national-cultural peculiarities, association models.

Данная статья продиктована необходимостью обобщить опыт исследования, проведенного в период с августа по декабрь 2007 г. в Великобритании, Франции и России, с методической точки зрения. Психолингвистическое исследование имеет свои особенности, «специфика психолингвистического подхода к изучению особенностей становления и функционирования речевого механизма человека предопределяет недопустимость анализа языкового материала в отрыве от пользующегося им индивида»1. Это означает, что практическая часть исследования должна основываться на исследовательских процедурах, предполагающих опосредованный доступ к языковому сознанию носителей культуры.

Анализ литературы, в которой рассматривается проблема национально-культурной специфики языкового сознания и отражения его в языке, привело нас к формулированию рабочей гипотезы исследования. А.А. Залевская заложила теоретические основы исследования, в частно-

сти, моделей ассоциирования носителя культуры. Мы выдвинули гипотезу о том, что общая парадигма моделей ассоциирования совпадает у носителей английской, французской и русской культур, но актуальность различных моделей2 ассоциирования в данных культурах будет различной. Данная гипотеза проверяема на материале, полученном от носителей изучаемых культур в результате определенной процедуры сбора ас-социатов, фальсифицируема, то есть в результате анализа полученного материала можно прийти к выводу о том, что модели ассоциирования в изучаемых культурах различны, или, наоборот, что они совпадают и применяются с одинаковой частотностью. Данная гипотеза опирается на предшествующие исследования, например, А.А. За-левской, Е.Ю. Мягковой и других, и выводится из них.

Ассоциативный эксперимент — это прием, направленный на выявление ассоциаций, сложившихся у индивида в его предшествующем

Евсеева Ольга Владимировна, аспирант кафедры культуры речи и профессионального общения факультета лингвистики ЮУрГУ. Научный руководитель — д. филол. н., проф. Е.В. Харченко., E-mail: [email protected]

Olga V. Evseeva, Post-graduate student at the Department of Speech culture and professional communication of the Faculty of Linguistics, SUSU. Scientific adviser — PhD, professor Elena V. Harchenko E-mail: [email protected]

Евсеева О.В.

Ассоциативный аспект как исследовательская ________________процедура в психолингвистике

опыте. Обычно различают свободный, направленный и цепной эксперимент. Каждый из ассоциативных экспериментов имеет свои достоинства и недостатки и призван решать определенный круг задач. Так, направленный ассоциативный эксперимент ограничивает свободу процесса ассоциирования и как бы «направляет» ассоциации в нужное русло, например, требуя от испытуемого дать слово, противоположное по значению, синонимы, или же те или иные синтагматические реакции: определения, определяемые, глаголы, прилагательные и прочее. Одной из разновидностей направленного ассоциативного эксперимента является, например, методика неоконченных предложений, используемая Е.В. Харченко. В цепном ассоциативном эксперименте испытуемому предлагается ответить за ограниченный временной промежуток любым возможным количеством слов. В свободном ассоциативном эксперименте требуется как можно быстрее ответить первым пришедшим в голову словом-реакцией на предъявленное слово-стимул. Свободный ассоциативный эксперимент является самым простым из всех ассоциативных экспериментов, и в то же время весьма эффективным. При проведении ассоциативного эксперимента регистрируется тип реакции, частота однотипных ассоциаций и прочее2.

В качестве исследовательской процедуры для первичного получения материала исследования мы выбрали свободный ассоциативный эксперимент на дискретные ассоциации3. Отметим, что мы не рассматриваем свободный ассоциативный эксперимент в качестве экспериментальной исследовательской процедуры. Такой подход подвергается жесткой заслуженной критике, например, со стороны В.А. Пищальниковой, которая указывает на то, что «осуществление ассоциативного эксперимента и характер интерпретации его данных в отечественной психолингвистике в настоящее время нельзя назвать совершенными»4. Тем не менее, многие исследователи, в частности, Е.Н. Гуц5, успешно используют свободный ассоциативный эксперимент как средство сбора данных, применяя впоследствии широкий ряд процедур для их верификации (факторный и кластерный анализ, индексирование степени ассоциативной связанности слов и т.д.). Мы обращаем особое внимание на важность последовательно психолингвистического подхода во время всей процедуры верификации гипотезы, от отбора стимулов до интерпретации полученных реакций. Только таким образом можно получить научно значимый результат.

Концептуальным и методологическим основанием нашего подхода, т.е. применения ассоциативного эксперимента, является положение о том, что «ассоциации на каждое конкретное слово-стимул формируют естественноязыковое ассоциативное поле, имеющее не только структур-

но-лексикографический, но и онтологический статус»6.

На наш взгляд, особенно важно было выявить общие модели ассоциирования, представленные и, в частности, доминирующие в тех или иных культурах. Мы можем выделить наиболее общие для носителей данной культуры стратегии ассоциирования, проведя масштабный ассоциативный эксперимент с отвечающим цели исследования списком стимулов и репрезентативной выборкой респондентов.

Важным этапом проведения ассоциативного эксперимента является отбор стимулов, способа их представления и формулирование инструкции для респондентов, эти этапы, однако, освещены в статье7. В данной статье мы хотели бы рассмотреть проблему отбора респондентов, которая кажется легкоразрешимой, но на практике вызывает серьезные затруднения, а также проблему критериев обработки и интерпретации полученных результатов.

Руководствуясь целью эксперимента, мы перешли к отбору потенциальных респондентов. Нам необходимо было четко определить, реакции каких респондентов считать подходящими для анализа, а каких — выбраковывать из материала эксперимента. Казалось бы, мы должны были опрашивать носителей интересующей нас культуры, но формальный признак отбора в условиях этнически разнообразного мультикуль-турного общества, каким сейчас являются английский, французский и, в последние годы, русский социумы, не был четко определен в литературе. Мы посчитали, что требованиям эксперимента будет соответствовать человек, языковое сознание которого носит национальнокультурную специфику, человек, с рождения включенный в данную культуру, а значит, человек, для которого язык данной культуры является родным, так называемый «native speaker». Однако, по словам Клэр Крамш, «it is not clear whether one is a native speaker by birth, or by education, or by virtue of being recognized and accepted as a member of a like-minded cultural group»*.

Мы пришли к следующему решению: в рамках эксперимента мы учитывали реакции респондентов, для которых интересующий нас язык является родным, не принимая во внимание их этническую/ расовую принадлежность. Чтобы определить это, мы внесли в анкету графу «родной язык» наряду с графами «пол», «возраст», «профессия/ род занятий». Последние графы позволили нам контролировать репрезентативность материала, мы поставили перед собой цель собрать равное количество анкет респондентов мужского и женского пола, младшего и старшего возраста, мы также пытались опросить представителей различных профессий. Графа «родной язык» стала определяющей для анализа или выбраковки конкретной анкеты. Иногда мы непра-

Серия «Лингвистика», выпуск 8

83

Зеленые страницы

вильно определяли принадлежность потенциального респондента к той или иной культуре, например, предложив русскому студенту в Лондоне анкету, ориентированную на носителя английской культуры. Надо сказать, однако, что и анкеты, выбракованные из материала основного эксперимента, несли значительную информационную нагрузку. Так, например, упомянутый выше русский студент, будучи в Лондоне в ситуации постоянного общения с носителями английской культуры, отреагировал на стимулы таким же образом, каким другие носители русской культуры реагировали на стимулы на русском языке.

При сборе материала было получено 87 отказов. Характеристика респондента, давшего отказ, с точки зрения его пола, возраста и профессиональной принадлежности (если ее удавалось определить) тоже несла смысловую нагрузку. В итоге мы получили для анализа по 100 заполненных анкет носителей английской, французской и русской культур.

К анализу полученного материала требуется особенно тщательный подход. А.А. Залевская акцентирует необходимость «анализировать именно ассоциативные поля, а не отдельные реакции; при этом важно учитывать полный корпус полученных данных, не ограничиваясь только самыми частотными реакциями и не игнорируя единичные ответы испытуемых, поскольку именно модели связей между словами дают возможность увидеть тенденции, характерные для увязывания в лексиконе слов того или иного языка, а малочастотные или единичные реакции могут реализовывать одну и ту же модель связи за счет субъективного переживания близости их значения по тому или иному параметру (в том числе — по эмоционально-оценочному), к тому же нередко такие реакции могут оказаться культурно-специфичными и потому особенно интересными для этнокультурных исследований»9. Наряду с реакциями, которые укладывались в выработанные модели ассоциирования: интерпретация через синонимизацию, антонимизацию, определение лексического значения; субъект и объект действия; физические проявления, оценка и т.д., при обработке данных ассоциативного эксперимента нам встречались немотивированные, на первый взгляд, реакции. Например, реакции to fear -» grim reaper для носителей английской культуры или любовь -» голуби — для русской культуры. Очевидно, эти реакции раскрывают национально-культурную специфику языкового сознания и не должны быть отброшены как не вписывающиеся в общую классификацию.

Таким образом, проведение ассоциативного эксперимента как исследовательской процедуры не должно быть «данью моде». Ассоциативный

эксперимент, в частности, свободная его модификация, может эффективно применяться для решения определенного круга задач. При этом важно тщательно продумать рабочую гипотезу, отобрать стимулы, определить способ их представления и инструкцию для респондентов, очертить круг респондентов, выработать критерии обработки полученных результатов и их интерпретации. Вслед за А.А. Залевской мы убеждены, что «практика экспериментальных исследований от формулирования рабочей гипотезы до интерпретации полученных результатов должна последовательно направляться психолингвистической теорией и осуществляться в единой системе координат»10.

1 Залевская А. А. Введение в психолингвистику. М.: РГГУ, 2000. С. 39.

2 Горошко Е. И. Интегративная модель свободного ассоциативного эксперимента. — Режим доступа: www.textology.ru/goroshko/VerbalAss/l_l .html

3 Основы теории речевой деятельности/ отв. ред. А. А. Леонтьев. М.: Наука, 1974. С. 368.

4 Пшцалышкова В. А. История и теория психолингвистики: Курс лекций. Ч. 2. Этнопсихолин-гвистика. М.: МГЛУ, 2007. С. 113.

5 Гуц Е. Н. Исследовательский потенциал категории «психологическое значение» (комплексная методика изучения репрезентации образов сознания подростка некодифицированными языковыми знаками)// Актуальные проблемы теоретической и прикладной лингвистики: материалы Международной научной конференции, Челябинск, 10-13 декабря 2007 г. / отв. редактор О.А. Турбина. Челябинск: Изд-во ЮУрГУ, 2007. Ч. 2. С. 18-22.

6 Жданова В. Русская культурно-языковая модель пространства и особенности индивидуальной ориентации в ней// Русские и «русскость»: Лин-гво-культурологические этюды/ Сост. В.В. Красных. М.: Гнозис, 2006. С. 14.

7 Евсеева О.В. Национально-культурная специфика языкового сознания носителей английской, французской и русской культур (на примере страха)// Вестник МГЛУ. М.: МГЛУ (в печати).

8 Kramsch, С. Language and culture. Oxford University Press, 2000. P. 80.

9 Залевская А. А. Психолингвистические исследования. Слово. Текст: Избранные труды. М.: Гнозис, 2005. С. 21-22.

10 Залевская А. А. Введение в психолингвистику. М.: РГГУ, 2000. С. 41.

Поступила в редакцию 16 апреля 2008 г.

Ассоциативный эксперимент как метод исследования значения живого слова Текст научной статьи по специальности «Языкознание и литературоведение»

УДК 81’23: 39 DOI 10.30982/2077-5911-2019-41-3-24-37

АССОЦИАТИВНЫЙ ЭКСПЕРИМЕНТ КАК МЕТОД ИССЛЕДОВАНИЯ ЗНАЧЕНИЯ ЖИВОГО СЛОВА

Курганова Нина Ивановна

Доктор филологических наук, профессор кафедры межкультурной экономической коммуникации Белорусского государственного экономического университета 220070, Минск, Республика Беларусь, пр. Партизанский, 26. [email protected]

В статье дается обоснование использования ассоциативного эксперимента как способа исследования значения живого слова. Живое слово соотносится с двумя системами знаний — социальной и личностной — и функционирует по принципу смыслового поля, объединяющего значения и смыслы, процессы и результаты когнитивно-дискурсивной деятельности индивида и социума. Исследование функционирования значения живого слова с учётом двойной соотнесенности ставит задачу дальнейшего изучения возможностей ассоциативных экспериментов в репрезентации структур знания и требует разработки специальных приемов и экспериментальных процедур.

Автор выдвигает и обосновывает положение о когнитивно-дискурсивной природе ассоциативного поля, полученного в условиях продолженного ассоциативного эксперимента, который обеспечивает доступ к глубинным структурам знания и активизирует процессы естественного семиозиса, которые протекают по законам речемыслительной и когнитивно-дискурсивной деятельности в соответствии с правилами и нормами определенной культуры. Идентификация слова в условиях естественного семиозиса осуществляется как перевод значений на смыслы и смыслов на значения и протекает как многоэтапный процесс, который раскрывается в терминах смыслового поля, функционирующего на разных уровнях осознания.

С целью выделения функциональных опор смыслового поля автор предлагает двухуровневую методику анализа ассоциативного поля через призму структурных и операциональных параметров. Структурные параметры представляют результаты познания и описываются с помощью аналитических структур знания посредством моделирования стереотипного ядра ассоциативного поля, когнитивной и смысловой структур слова. Операциональные параметры характеризуют когнитивные процессы, связанные с идентификацией слова, и раскрываются посредством моделирования метастратегий, стратегий, схем и когнитивных операций. Всё это позволило выделить блок того операционального знания, которое определяет характер результатов идентификации слова и обусловливает специфику функционирования значения живого слова.

Ключевые слова: ассоциативный эксперимент, продолженный ассоциативный эксперимент, А.А.Залевская, живое слово, смысловое поле, структурные и операциональные параметры значения слова, когнитивные стратегии, схемы и операции

Введение

Ассоциативный эксперимент выступает одним из наиболее надежных и эффективных методов, обеспечивающих доступ к изучению структур знания и сознания. Широкие возможности использования ассоциативного эксперимента (далее — АЭ) обусловлены, прежде всего, тем, что он обеспечивает доступ к информационной базе человека [Залевская 1977; 1992; 2000; 2005; 2007] и позволяет наблюдать процессы естественного семиозиса [Залевская 2011; 2018].

Следует отметить, что в Тверской психолингвистической школе, созданной и возглавляемой её бессменным лидером А.А. Залевской, накоплен солидный научный опыт по использованию ассоциативных экспериментов с целью изучения значения слова и механизмов его идентификации. АЭ используются в разных научных целях: изучения ментального лексикона через призму индивидуального знания и многостороннего опыта индивида, моделирования процессов знакового семиозиса, проведения психологического портретирования личности (см. подр.: [Залевская 1992; 2005; 2011]). Обоснование важности выявления общего и специфичного в реализации моделей ассоциативных связей носителями разных лингвокультур даётся в работах А.А. Залевской, (см., например: [Залевская 1979; 2005; 2011]) и ряда ее учеников [Курганова, 2012].

В российской психолингвистике ассоциативный эксперимент рассматривается также как надёжный способ изучения содержания языкового сознания, поскольку ассоциативное поле, сформированное из вербальных реакций испытуемых, указывает «на содержание, входящее в национальный ментальный образ конкретного культурного предмета» [Уфимцева Н.В. 2000: 142]). Ассоциативные эксперименты используются в психолингвистике с целью изучения этнических стереотипов [Голикова 2005], содержания обыденного сознания [Чулкина 2004], а также АЭ позволяет выявить через скрытые установки испытуемых структуру их ценностей [Фрумкина 2007]. Ассоциативные эксперименты широко используются российскими учёными для изучения динамики структур знания и сознания. Проблема динамики значения активно исследовалась на богатом экспериментальном материале А.А. Залевской (см., например: [Залевская 2007; 2011, 2014]). О необходимости изучения ассоциативных полей (далее — АП) в динамическом аспекте говорят в своих работах В.Е. Гольдин, А.П. Сдобнова, которые занимаются изучением возрастной специфики сознания (см. подр.: [Гольдин 2009; Сдобнова 2007; 2009]).

Важно отметить, что свободный и направленный ассоциативные эксперименты широко используются сегодня также в ряде других лингвистических и гуманитарных наук, например, в когнитивной лингвистике и лингвоконцептологии, лингвокультурологии, психологии и социальной психологии (см., например: [Артемьева 1999; Попова, Стернин 2002, 2007; Воркачёв 2007]).

Однако ассоциативное поле не может изучаться вне взаимосвязи с общими подходами и тенденциями в языкознании и гуманитарных науках. Антропоцентрический подход к изучению языка как достояния человека и социума, трактовка значения как живого знания ставят задачу дальнейшего уточнения возможностей АЭ в репрезентации структур знания и сознания.

Значение живого слова через призму смыслового поля

Наука пока очень мало знает о том, что представляет собой то знание, которое свёрнуто в слове, и которым пользуется человек в процессах познания и общения.

Вслед за А.А. Залевской, мы называем это знание живым, репрезентированным посредством живого слова. Указания на необходимость обращения к слову как живому знанию в противовес его препарированию в научных и учебных целях содержатся в работах учёных уже в конце 19 и начале 20-х вв. (А.А. Потебня, Л.В. Щерба). В современной российской психолингвистике эту традицию продолжает А.А. Залевская, на протяжении многих лет разрабатывающая теорию живого слова (см., например: [Залевская 2010а, 2010б, 2011, 2014]). Учёный говорит о выделении живого слова как нового объекта исследования в современной психолингвистике, поскольку его значение не тождественно тому, как оно представлено в словарях. Все это ставит задачу уточнения природы того живого знания, которое лежит за словом у носителей языка.

Отличительной особенностью живого слова является свойство двойной соотнесённости. Это значит, что значение живого слова опосредовано, с одной стороны, системой культурных значений, вырабатываемых социумом, а, с другой, — совокупностью когнитивно-дискурсивных процессов, в которых участвует слово благодаря смыслообразовательной активности индивидов. Свойство соотнесённости значения слова с социальной и личностной системами знаний позволяет описывать значение живого слова через призму смыслового поля, которое объединяет две формы функционирования живого знания — значения и смыслы, процессы и результаты когнитивно-дискурсивной деятельности индивида и социума. Связующим звеном между индивидуальным и коллективным знанием выступают речевые действия, обеспечивающие освоение значений и конструирование смыслов.

Смысловое поле представляет собой неразрывное единство значений и смыслов, процессов и результатов когнитивно-дискурсивной деятельности индивидов и социума: одно не существует без другого, что обеспечивает динамический континуальный характер значения слова (см. подр.: [Курганова 2012б: 30-35; 2014: 319-324]).

Слитность и внутреннее единство процессов и результатов не исключает активной роли операционального знания. Более того, процессы определяют результаты познания, поскольку смысловое поле существует благодаря смыслообразовательной деятельности живых людей и ею определяется. Исследование значения живого слова предполагает включение этого слова в процессы естественного семиозиса, позволяющие наблюдать специфику его функционирования в обыденном сознании носителей языка и культуры.

Специфика смыслового поля раскрывается через призму структурных и операциональных параметров слова. Структурные параметры репрезентируют результаты идентификации слова и описываются с помощью аналитико-признаковых структур. Операциональные параметры представлены посредством когнитивных процессов, которые формируют блок операционального знания. Исследование значения живого слова через увязываемое со словом смысловое поле требует уточнения природы ассоциирования и ставит задачу выделения этапов и уровней идентификации слова.

Когнитивно-дискурсивная природа ассоциативного поля

Исследование значения живого слова с учётом двойной жизни значений потребовало теоретического обоснования когнитивно-дискурсивного подхода к анализу АП, а также разработки специальных методик и экспериментальных процедур, ориентированных, прежде всего, на актуализацию смыслообразовательных процессов (естественного семиозиса).

В основу концепции когнитивно-дискурсивной природы ассоциативного поля была положена теория слова как средства доступа к единой перцептивной, когнитивной и аффективной информационной базе человека, разработанная А.А. Залевской (1979/2010), а также идеи и положения о коммуникативной природе АП, представленные в работах А.А.Залевской (2000/2010), В.А. Пищальниковой (2007) и Ю.Н. Караулова (1996). Кроме того, важными теоретическими посылками при разработке нашей концепции послужили следующие идеи и положения:

1) положение о ведущей роли процессов, это значит, что моделирование структурных и операциональных параметров значения живого слова базируется на анализе смысловой связи «слово-стимул — ассоциат»;

2) признание многоуровневого и многоэтапного характера процессов естественного семиозиса в ходе идентификации слова, что потребовало выделения функциональных опор на метакогнитивном, когнитивном, семантическом и речевом уровнях;

3) принцип целостности значения живого слова, который предполагает учёт двух форм функционирования знания — структурных и операциональных параметров смыслового поля.

В работах А.А. Залевской, В.А. Пищальниковой, Ю.С. Караулова и других отечественных учёных неоднократно высказывалась мысль о коммуникативной и предикативной природе ассоциирования. Согласно Ю.Н.Караулову, АЭ представляет собой особый тип речевого взаимодействия между испытуемыми и экспериментатором, который разворачивается по законам предикации [Караулов 1996: 95]. По мнению В.А. Пищальниковой, многочисленные данные, полученные в свободном ассоциативном эксперименте, дают богатый материал для анализа пары «стимул — реакция» как речевого действия [Пищальникова 2007: 20]. В соответствии с психолингвистической концепцией слова А.А. Залевской [Залевская 1977, 1992, 2000, 2005, 2011] АЭ позволяет наблюдать процессы знакового семиозиса, поскольку обеспечивает «перевод» функционирующего в культуре знака на язык смыслов и поиск имени, «которое способно выступить в качестве социально признанного знака…» [Залевская 2011: 56].

Высказанные идеи и мнения на природу ассоциирования, а также анализ конкретного материала ассоциативных экспериментов позволили нам сформулировать положение о том, что при определенных условиях порождение вербальных реакций в условиях ассоциативного эксперимента протекает по законам речемыслительной и когнитивно-дискурсивной деятельности в соответствии с правилами и нормами определенной культуры.

Для того чтобы активизировать смыслообразовательные процессы, необходимо обеспечить мотив речемыслительной активности. С этой целью мы существенно трансформировали процедуру и условия проведения АЭ. Участникам эксперимента было предложено дать в письменной форме по пять ассоциативных реакций на слово-стимул на родном языке. Сформулированная таким образом цель должна была активировать соответствующий фрагмент образа мира в сознании испытуемых и «запустить» процессы «порождения смыслов». Это выражалось в вербализации цепочки ассоциативных реакций, например, семья — тепло, дом, мать, родители, каникулы; школа — учитель, друзья, урок, учёба, столовая; работа — деньги, обязанность, усердие, офис. Подобный способ проведения АЭ получил название как продолженный ассоциативный эксперимент — extended word association test

(EWAT). Главное его отличие от свободного эксперимента заключается в том, что он обеспечивает доступ не к вербальным сетям, а к глубинным структурам знания (долговременной памяти человека) и запускает процессы естественного семиозиса (смыслопорождения) в соответствии с нормами и правилами национальной культуры. В цепочном эксперименте испытуемым предлагается произносить любые пришедшие в голову отдельные слова в установленную единицу времени. При этом главная задача исследователя — определить длину ассоциативного ряда, порождаемую неосознанно за определенный период времени, а также количество и размер семантических гнезд, поскольку на этом основании делается заключение о специфике личностно-психологических особенностей испытуемого, например, о наличии у него зон индивидуальной психической напряженности. Все это позволяет нам сделать вывод о том, что продолженный ассоциативный эксперимент представляет собой особый вариант ассоциативных тестов, поскольку он существенно отличается от свободного и цепочного как по методике проведения, так и по своим целям.

Следует отметить, что в условиях продолженного АЭ при инструктировании испытуемых особое внимание обращалось на необходимость удерживать в поле сознания слово-стимул в ходе порождения ассоциатов. Вербальные реакции записывались в письменной форме, что еще больше усиливает определенную направленность сознания участников экспериментов на актуализацию того или иного фрагмента сознания. Таким образом, мы полагаем, что для участников для участников эксперимента процесс установления ассоциативных связей носит мотивированный характер, ориентированный на поиск ответа для самого себя и для организатора испытаний, относительно того, что такое «дом», «семья», «работа», «друзья». Это свидетельствует о том, что процессы ассоциирования протекали как процессы конструирования смыслов в соответствии с нормами и правилами культуры испытуемых. Абсолютное отсутствие ассоциативных реакций по звуковому созвучию является убедительным подтверждением того, что поведение испытуемых в условиях продолженного ассоциативного эксперимента осуществлялось в рамках речемыслительной деятельности и в соответствии с нормами культуры испытуемых.

Идентификация слова в условиях естественного семиозиса предполагает осмысление слова в соответствии с образом мира (информационной базой) индивида и осуществляется как перевод значений на смыслы и смыслов на значения, что позволяет выделить следующие ступени в ходе естественного семиозиса: а) актуализация образа мира индивида и формирование замысла, б) выделение смыслов, в) конструирование (программирование) высказывания и г) речевая реализация (см. подр.: [Курганова, 2012б: 232-235]). Это значит, что процесс идентификации слова протекает как многоэтапный и многоуровневый. Первичная дифференциация смысловых процессов начинается на метакогнитивном уровне, который отвечает за выбор генеральной стратегии. Это уровень актуализации образа мира в сознании носителей языка. На когнитивном уровне уточняется направление идентификации смыслов; это уровень схем и пропозиций. Семантический уровень — это уровень семантико-синтаксических структур, на котором оформляются смысловые признаки и получают свою определенность когнитивные операции. Уровень речевой реализации (дискурсивный) предполагает выбор средств и способов вербализации смысловой связи. Таким образом, когнитивно-дискурсивный подход к анализу АП позволил выделить функциональные опоры процессов и результатов идентификации слова на

метакогнитивном, когнитивном, семантическом и речевом (дискурсивном) уровнях смыслового поля слова.

Моделирование структурных и операциональных параметров значения живого слова

Когнитивно-дискурсивный подход к изучению значения живого слова потребовал разработки двухуровневой методики анализа ассоциативных полей. Данная методика основывается на анализе смысловых связей между словом-стимулом и ассоциативной реакцией, где ассоциат выражает коммуникативное намерение говорящего [Пищальникова 2007: 104].

Комплекс процедур по реконструкции и моделированию структурных параметров смыслового поля, репрезентированного живым словом, включал:

1) структурирование всего массива полученных ассоциативных реакций в соответствии с принципом частотности и выделение на этой основе стереотипного ядра АП в виде десяти самых частотных ассоциатов;

2) реконструкцию смысловых связей между словом-стимулом и ассоциатами ассоциативных полей, полученных от двух групп испытуемых;

4) классификацию всех ассоциатов поля в соответствии с типом смысловой связи и определение на этой основе когнитивных слоёв;

5) ранжирование когнитивных слоёв в соответствии с количественными параметрами и моделирование когнитивной структуры значения слова, выделение ядерных и периферийных слоёв;

6) моделирование смысловой (признаковой) структуры значения слова исследуемых слов на основе реконструированных пропозициональных структур и учёта семантических характеристик ассоциатов.

Таким образом, анализ структурных параметров значения слова на базе одноименных ассоциативных полей включал в себя моделирование следующих функциональных опор: а) стереотипного ядра АП в составе десяти наиболее частотных ассоциатов поля, б) когнитивной структуры слова и в) смысловой (признаковой) структуры слова (см. подр.: [Курганова 2012а, 2012б]). Характерно, что моделирование структурных параметров не просто фиксирует набор смыслов, конструируемых в ходе смыслообразовательной активности, но и ранжирует их в соответствии с ценностными установками культур, опытом и знаниями носителей языка.

Трудность в моделировании операциональных параметров значения заключалась в том, что, как отмечает А.А. Залевская, процессы и механизмы получения знаний сами по себе недоступны сознательной интроспекции, они скрыты от познающего субъекта [Залевская 2000: 72]. К тому же в психолингвистике и этнопсихолингвистике нет соответствующей методики реконструкции речевого действия на базе АЭ, в силу чего операциональное знание (знание процедур) практически не исследуется в отечественной науке. Как отмечает В.А. Пищальникова, реальным препятствием к началу практического изучения вербальной пары «стимул — реакция» как речевого действия является отсутствие достаточно разработанных процедур анализа АП с этой точки зрения [Пищальникова 2007: 20].

При разработке методики исследования операциональных параметров смыслового поля слова мы учитывали положение о многоэтапном и многоуровневом характере речевого действия, что позволило предложить следующий набор приёмов и процедур:

1) анализ смысловой связи «слово-стимул — ассоциат», включая единичные реакции, полученные в процессе АЭ и выделение набора глубинных пропозиций;

2) выделение когнитивных схем на основе анализа смысловой связи «слово-стимул — ассоциат»;

3) моделирование когнитивных операций на основе учёта семантики ассоциатов, используемых россиянами и французами в процессе идентификации слова; выделение ведущих когнитивных операций, составляющих операциональное ядро в сфере когнитивных процессов;

4) моделирование когнитивных стратегий идентификации слова, используемых носителями двух языков и культур, выделение метастратегий.

Моделирование операциональных параметров идентификации значения слова велось с учётом выделения следующих уровней порождения высказывания: метакогнитивного, когнитивного и семантического, что позволило нам смоделировать функциональные опоры речевого действия на разных уровнях речемыслительной деятельности:

МЕТАКОГНИТИВНЫЙ УРОВЕНЬ — метастратегии КОГНИТИВНЫЙ УРОВЕНЬ — когнитивные схемы, пропозиции СЕМАНТИЧЕСКИЙ УРОВЕНЬ — когнитивные операции РЕЧЕВОЙ УРОВЕНЬ — вербализация.

Моделирование структурных и операциональных параметров живого слова, выполненных на материалах ассоциативных экспериментов, проведенных в России и Франции (2000-2008), России, Канаде, США и Норвегии (2015-2017) (см. подр.: [Курганова и др. 2017]), позволило сделать вывод о том, что первичная дифференциация смысловых процессов начинается на метакогнитивном уровне, который отвечает за выбор генеральной стратегии. Идентификация слова носителями языка и культуры осуществляется по путям рационального и/или эмоционально-оценочного отношения к миру, что выражается в дифференциации двух генеральных метастратегий:

1) ОБЪЕКТ — ПОЗНАНИЕ (Франция — Эйфелева башня)

2) ОБЪЕКТ — ОЦЕНКА/ ОТНОШЕНИЕ (Франция — красивая! Франция — хочу!).

Следующим важным фактором дифференциации процессов естественного семиозиса выступает формат кодирования представлений, в результате чего процессы идентификации слова могут протекать в опоре как на некоторый признак, так и на целостный комплекс или ситуацию, что ведёт к выделению двух когнитивных схем установления ассоциативной связи:

1) ИМЯ — ПРИЗНАК

2) ИМЯ — ЦЕЛОСТНЫЙ КОМПЛЕКС или СИТУАЦИЯ.

В условиях продолженных ассоциативных экспериментов идентификация слова с опорой на признак реализуется чаще всего по типу предикативной связи, что предполагает выделение одной из сторон или одного из признаков объекта. Этот тип смысловой связи можно однозначно описать посредством глубинных предикатов. Например,

Дом [есть] ЧТО Дом [есть] КАКОЙ Дом [служит для] ЧЕГО Дом [находится] ГДЕ

Дом [требует] ЧЕГО и т.д.

Установление смысловой связи по принципу целостного комплекса отличается нерасчленённым характером, его содержание трудно поддаётся однозначному переводу на язык предикатов, например, «дом» — облака; «дом» — тишина, «дом» -запах, «работа» — грязь, работа — голубой цвет, работа — сплетни и т.д. Характер смысловой связи в этих случаях может быть раскрыт с помощью ряда пропозиций типа:

« дом» — облака»

Я ВИЖУ ДОМ;

Я ВИЖУ НЕБО;

НА НЕБЕ [есть] ОБЛАКА.

Комплексный (нерасчлененный) путь идентификации позволяет «направить» смыслообразование по более экономному пути, фиксируя только «целевой» компонент.

На семантическом уровне главным механизмом идентификации значения слова выступают когнитивные операции, которые играют активную роль в процессах смыслопорождения. Когнитивные операции, сформированные в предыдущем опыте индивида, служат определённой матрицей для экономичной и эффективной обработки информации, в силу чего они определённым образом детерминируют содержание знания и стратегии получения знания в дальнейшем.

Определённый набор метастратегий, стратегий, схем и когнитивных операций формирует блок операционального знания. Это знание не осознаётся познающим субъектом, но оно структурировано, что позволяет говорить о выделении стабильного ядра, представляющего собой набор наиболее типичных и регулярно воспроизводимых стратегий, схем и когнитивных операций, направляющих смыслообразовательную активность членов социума.

Таким образом, процедура продолженного ассоциативного эксперимента обеспечивает доступ к изучению процессов естественного семиозиса и позволяет обнаружить то смысловое поле, которое репрезентировано словом. Всё это позволяет сделать вывод о том, что материалы АЭ могут служить надёжной базой не только для исследования структур знания, эксплицитно выраженных в слове, но и для реконструкции того неосознаваемого знания, к которому относится блок операционального знания.

Выводы

Результаты проведения ассоциативных экспериментов в разных странах (России и Франции; России, Канаде, США и Норвегии), а также исследования представителей российской психолингвистической школы позволяют сделать вывод, что ассоциативный подход обладает большим потенциалом в плане исследования как живого слова, так и его значения.

Отличительным свойством значения как живого знания является признание его двойной онтологии, т.е. вхождения значения в две разные системы знаний — социальную и личностную, что требует поиска новых методов исследования, дальнейшего изучения возможностей ассоциативных экспериментов, уточнения природы АП.

Соотнесенность значения живого слова с общественным и индивидуальным сознанием предполагает учёт двух форм функционирования живого знания — значений и смыслов, процессов и результатов, что позволяет его описывать в терминах смыслового поля, отличающегося динамическим континуальным характером.

Изучение значения слова через призму его смыслового поля предполагает включение этого слова в процессы естественного семиозиса, позволяющие наблюдать функционирование слова в обыденном сознании носителей языка и культуры. Подобную возможность обеспечивают продолженные ассоциативные эксперименты, обеспечивающие доступ к долговременной памяти индивида и активизирующие процессы смыслопорождения в соответствии с правилами и нормами определённой культуры.

Когнитивно-дискурсивный подход к анализу АП позволяет представить процесс идентификации слова как перевод значений на смыслы и смыслов на значения, а также выделить основные этапы и уровни процессов естественного семиозиса. Кроме того, данный подход к трактовке АП акцентирует роль операционального (процессуального) знания и позволяет моделировать процессы и результаты естественного семиозиса на разных уровнях осознания.

Специфика значения живого слова раскрывается посредством моделирования структурных и операциональных параметров смыслового поля, функционирующего на когнитивном, семантическом и дискурсивном уровнях. Структурные параметры смыслового поля слова представляют результаты познания и описываются с помощью аналитических структур знания посредством моделирования стереотипного ядра АП, когнитивной и смысловой структур слова.

Моделирование операциональных параметров функционирования значения слова имеет целью выделение основных составляющих речевого действия на метакогнитивном, когнитивном и семантическом и уровнях, что позволило выделить блок операционального знания, репрезентированного набором метастратегий, стратегий, схем и когнитивных операций. Генеральная стратегия (метастратегия) координирует работу и взаимодействие разноуровневых факторов, обеспечивает их взаимосвязь. Когнитивные схемы обусловливают способ интерпретации опыта и знаний, играют важную роль в выборе формата идентификации слова. Когнитивные операции отвечают за «означивание» смыслов; реализуясь в семантике языка, они соединяют мышление и сознание, структуры знаний и процессы. Именно это операциональное знание, представляющее собой набор наиболее типичных и регулярно воспроизводимых стратегий, схем и когнитивных операций, направляет смыслообразовательную активность членов социума и определяет специфику смыслового поля слова. Таким образом, процедура продолженного ассоциативного эксперимента обеспечивает доступ к изучению процессов и результатов естественного семиозиса и позволяет обнаружить то смысловое поле, которое обеспечивает специфику значения живого слова.

Литература

Артемьева Е.Ю. Основы психологии субъективной семантики. М.: Наука; Смысл, 1999. 350 с.

Воркачев С.Г. Любовь как лингвокультурный концепт: монография. М.: Гнозис, 2007. 284 с.

Голикова Т.А. Этнопсихолингвистическое исследование языкового сознания (на материале алтайско-русского ассоциативного эксперимента): монография. М.: ИЯ РАН, 2005. 322 с.

Гольдин В.Е. Коммуникативные стратегии в ассоциативном эксперименте // Психолингвистика в XXI веке: результаты, проблемы, перспективы: XVI международный симпозиум по психолингвистике и теории коммуникации: тезисы докладов (Москва, 15-17 июня 2009 г.) / ред. коллегия: Е.Ф. Тарасов, (отв. ред.), О.В. Балясникова, Е.С. Ощепкова, Н.В. Уфимцева. М.: Изд-во «Эйдос», 2009. С. 203-204.

Залевская А.А. Проблемы организации внутреннего лексикона человека : учеб. пособие. Калинин: Калининский гос. ун-т, 1977. 83 с.

Залевская А.А. Межъязыковые сопоставления в психолингвистике: учеб. пособие. Калинин: Калининский гос. ун-т, 1979. 84 с.

Залевская А.А. Индивидуальное знание: Специфика и принципы функционирования: монография. Тверь: Тверской гос. ун-т., 1992. 136 с.

Залевская А.А. Введение в психолингвистику: учебник; Российск. гос. гуманит. ун-т. М.: Российский гос. гуманит. ун-т, 2000. 382 с.

Залевская А.А. Психолингвистические исследования. Слово. Текст: избранные труды. М.: Гнозис, 2005. 543 с.

Залевская А.А. Введение в психолингвистику: учебник. 2-е изд. испр. и доп. М.: Российский гос. гуманит. ун-т, 2007. 560 с.

ЗалевскаяА.А. Значение слова в зеркале психолингвистического портретирования (1) // Вестник ТвГУ Серия Филология. 2010а. №2 5. Вып. 3 «Лингвистика и межкультурная коммуникация». С. 175-193.

Залевская А.А. Двойная жизнь значения слова и возможности ее исследования / А.А. Залевская // Язык, сознание, коммуникация: сб. науч. ст., посвящ. памяти Ю. А. Сорокина / под ред. Н. В. Уфимцевой, В.В. Красных, А. И. Изотова. М., 2010б. С. 9-15.

Залевская А.А. Значение слова сквозь призму эксперимента: монография. Тверь: Тверской гос. ун-т, 2011. 239 с.

ЗалевскаяА.А. Вопросы естественного семиозиса: монография. Тверь: Тверской гос. ун-т, 2018. 160 с.

Караулов Ю.Н. Типы коммуникативного поведения носителя языка в ситуации лингвистического эксперимента // Этнокультурная специфика языкового сознания: сб. статей / отв. ред. Н.В. Уфимцева. М.: ИЯ РАН, 1996. С. 67-96.

Курганова Н.И. Смысловое поле при моделировании структурных и операциональных параметров значения слова // Вестник Тверского гос. ун-та. Серия «Филология». 2012а. № 29. Вып. 4 «Лингвистика и межкультурная коммуникация». С. 70-77.

Курганова Н.И. Смысловое поле при моделировании значения слова: монография. Мурманск: МГГУ, 2012б. 296 с.

Курганова Н.И. Смысловое поле как способ функционирования значения // Вестник Тверского гос. ун-та. 2014. № 2. Серия «Филология». С. 319-324.

Курганова Н.И. и др. Национально-культурная специфика языкового сознания жителей Арктического региона; Мурманский арктический государственный университет. Под общ. ред. Н.И. Кургановой. Мурманск: МАГУ, 2017. 352 с.

Пищальникова В.А. История и теория психолингвистики: курс лекций. Ч. 2. Этнопсихолингвистика. М.: Московский гос. лингв. ун-т, 2007. 200 с.

Попова З.Д., Стернин И.А. Язык и сознание: теоретические разграничения и понятийный аппарат // Язык и национальное сознание. Вопросы теории и методологии. Воронеж, Истоки, 2002. С. 6-25.

Попова З.Д. Когнитивная лингвистика / З.Д. Попова, И.А. Стернин. М.: АСТ: Восток-Запад, 2007. 314 с.

Сазонова Т.Ю. Моделирование процессов идентификации слова человеком: психолингвистический подход: монография. Тверь: Тверской гос. ун-т, 2000. 134 с.

Сдобнова А.П. Ядро языкового сознания школьников: функционально-семантическая структура // Языковое сознание: парадигмы исследования: сб. статей / под ред. Н.В. Уфимцевой, Т.Н. Ушаковой. М.-Калуга: ИП Кошелев А.Б. (Изд-во «Эйдос»), 2007. С.169-192.

Сдобнова А.П. Ядро внутреннего лексикона школьников: динамика и устойчивость // Материалы международной конференции по психолингвистике «Горизонты психолингвистики» 23-24 октября 2009 г. Тверь, Тверской гос. ун-т. 2009. С. 247- 252.

Уфимцева Н.В. Этнический характер, образ себя и языковое сознание русских // Языковое сознание: формирование и функционирование: сб. статей / отв. ред. Н.В. Уфимцева. М.: РАН ИЯ. 2-е изд. — 2000. C. 135-170.

Фрумкина Р.М. Психолингвистика: уч. пособие для студ. высш. учеб. заведений. 3-е изд., испр. М.: Изд. центр «Академия», 2007. 320 с.

Чулкина Н.Л. Мир повседневности в языковом сознании русских: Лингвокультурлогическое описание: монография. М.: Изд-во РУДН, 2004. 256 с.

Zalevskaya Alexandra (2014). Interfacial theory of word meaning: a psycholinguistic approach /Alexandra Zalevskaya. 1. Word meaning theory. 2. Psycholinguistics. London, IASHE. 180 p.

ASSOCIATIVE EXPERIMENT AS A METHOD OF STUDYING THE LIVING WORD MEANING

Nina I. Kurganova

DSc. in Linguistics,

Professor of the Department of Intercultural Business Communication of

Belarus State Economic University

Partizanskij per., 26 Minsk, Belarus;

[email protected]

In the current study, an explanation of the use of the association experiment as a method of studying the living word meaning is given. The living word relates to the two systems of knowledge — social and personal — and is functioning according to the principle of the meaning field, which combines meanings and senses, processes and results of the cognitive-discursive activity of an individual and society. Thus, the study that investigates the functioning a living word meaning and considers the double correlation, questions the problem of the further research of opportunities that association experiments provide to represent knowledge structure and requires the development of special methods and experimental procedures.

The author suggests and explores a thesis of cognitive-discursive nature of the association field, obtained in an extended associative experiment, which provides the access to deep knowledge structures and activates processes of natural semiosis, which follow the

laws of cognitive-discursive activity according to the rules and norms of the determined culture. The identification of a word in natural semiosis conditions is carried out as a transition of meanings to senses, and senses to meanings, and runs as a multistage process, which warps out on different levels of consciousness.

While aiming to define functional bases of the meaning field, the author suggests the two-level methodology of the association field analysis, through the prism of structural and operational parameters. Structural parameters are products of cognition and are defined with analytical structures of knowledge by modeling the stereotypical core of the association field, the cognitive and meaning structures of the word. Operational parameters define cognitive processes bonded with word identification and released through modeling meta-strategies, strategies, schemes and cognitive operations. This allows defining a set of the operational knowledge which determines results of word identification and specifies functioning of the living word meaning.

Keywords: association experiments, extended word association test, living word, meaning field, structural and operational parameters of the meaning of a word, cognitive strategies, schemes and operations

References

Artemeva E.Yu. Osnovy psihologii subektivnoj semantiki [Fundamental of the psychology of subjective semantics]. M.: Nauka; Smysl, 1999. 350 s. (In Russian).

Vorkachev S.G. Lyubov kak lingvokulturnyj koncept [Love as a lingua-cultural concept]: monografiya. M.: Gnozis, 2007. 284 s. (In Russian).

Golikova T.A. Etnopsiholingvisticheskoe issledovanie yazykovogo soznaniya (na materiale altajsko-russkogo associativnogo eksperimenta) [Ethno-psycholinguistic research of language consciousness (based on the data of Altai-Russian experiment)]: monografiya. M.: IYa RAN, 2005. 322 s. (In Russian).

Goldin V.E. Kommunikativnye strategii v associativnom eksperimente [Communicative strategies in the associative experiment] // Psiholingvistika v XXI veke: rezultaty, problemy, perspektivy [Psycholinguistic in the XXI century]: XVI mezhdunarodnyj simpozium po psiholingvistike i teorii kommunikacii: tezisy dokladov (Moskva, 15-17 iyunya 2009) / red. kollegiya: E.F. Tarasov, (otv. red.), O.V Balyasnikova, E.S. Oshepkova, N.V. Ufimceva. M.: Izd-vo «Ejdos», 2009, s. 203-204. (In Russian).

Zalevskaya A.A. Problemy organizacii vnutrennego leksikona cheloveka [Problems of the organization of human mental lexicon]: ucheb. posobie. Kalinin: Kalininskij gos. un-t, 1977. 83 s. (In Russian).

Zalevskaya A.A. Mezhyazykovye sopostavleniya v psiholingvistike [Interlanguage comparisons in psycolinguistics]: ucheb. posobie. Kalinin: Kalininskij gos. un-t, 1979. 84 s. (In Russian).

Zalevskaya A.A. Individualnoe znanie: Specifika i principy funkcionirovaniya [Individual knowledge: specifics and principles of its functioning]: monografiya . Tver: Tverskoj gos. un-t., 1992. 136 s. (In Russian).

Zalevskaya A.A. Vvedenie v psiholingvistiku [Introduction to psycholinguistics: textbook]: uchebnik. M.: Rossijskij gos. gumanit. un-t, 2000. 382 s. (In Russian).

Zalevskaya A.A. Psiholingvisticheskie issledovaniya. Slovo. Tekst [Psycholinguistic research. Word. Text]: izbrannye trudy. M.: Gnozis, 2005. 543 s. (In Russian).

Zalevskaya A.A. Vvedenie v psiholingvistiku: uchebnik [Introduction to psycholinguistics: textbook] . 2-e izd. ispr. i dop. M.: Rossijskij gos. gumanit. un-t, 2007. 560 s. (In Russian).

Zalevskaya A.A. Znachenie slova v zerkale psiholingvisticheskogo portretirovaniya (1) [The meaning of the word through of psycholinguistic profiling] // Vestnik Tverskogo gos. un-ta [Bulletin of the Tver State University]. Seriya Filologiya. 2010a. № 5. Vyp. 3 «Lingvistika i mezhkulturnaya kommunikaciya», s. 175-193. (In Russian).

Zalevskaya A.A. Dvojnaya zhizn znacheniya slova i vozmozhnosti ee issledovaniya [Dual life of a word meaning and possibilities of its research] // Yazyk, soznanie, kommunikaciya: sbornik nauch. statej, posvyash. pamyati Yu. A. Sorokina [Language, consciousness, communication: collection of articles in honour of Y. A. Sorokin] / pod red. N. V. Ufimcevoj, VV. Krasnyh, A. I. Izotova. M., 2010b, s. 9-15. (In Russian).

Zalevskaya A.A. Znachenie slova skvoz prizmu eksperimenta [The meaning of a word through the prism of an experiment]: monografiya. Tver: Tverskoj gos. un-t, 2011. 239 s. (In Russian).

Zalevskaya A.A. Voprosy estestvennogo semiozisa [Questions of natural semiosis]: monografiya. Tver: Tverskoj gos. un-t, 2018. 160 s. (In Russian).

Karaulov Yu.N. Tipy kommunikativnogo povedeniya nositelya yazyka v situacii lingvisticheskogo eksperimenta [Types of communicative behaviour of native speakers in conditions of a linguistic experiment] // Etnokulturnaya specifika yazykovogo soznaniya [Ethno-cultural specifics of language consciousness]: sbornik statej / otv. red. N.V Ufimceva. M.: IYa RAN, 1996, s. 67-96. (In Russian).

Kurganova N.I. Smyslovoe pole pri modelirovanii strukturnyh i operacionalnyh parametrov znacheniya slova [Meaning field in modelling structural and operational parameters of a word meaning] // Vestnik Tverskogo gos. un-ta [Bulletin of the Tver State University]. Seriya «Filologiya». 2012a. № 29. Vyp. 4 «Lingvistika i mezhkulturnaya kommunikaciya», s. 70-77. (In Russian).

Kurganova N.I. Smyslovoe pole pri modelirovanii znacheniya slova [Meaning field in modelling the meaning of a word]: monografiya. Murmansk: MGGU, 2012b. 296 s. (In Russian).

Kurganova N.I. Smyslovoe pole kak sposob funkcionirovaniya znacheniya [Meaning field as a way of word functioning] // Vestnik Tverskogo gos. un-ta [Bulletin of the Tver State University]. 2014. № 2. Seriya «Filologiya», s. 319-324. (In Russian).

Kurganova N.I. i dr. Nacionalno-kulturnaya specifika yazykovogo soznaniya zhitelej Arkticheskogo regiona [The national-cultural specificity of the language consciousness of the inhabitants of the Arctic region]; Murmanskij Arkticheskij gos. un-t. Pod obsh. red. N.I. Kurganovoj. Murmansk: MAGU, 2017. 352 s. (In Russian).

Pishalnikova V.A. Istoriya i teoriya psiholingvistiki: kurs lekcij [History and theory of psycholinguistics: lecture materials]. Ch. 2. Etnopsiholingvistika [Ethno-psycholinguistics]. M.: Moskovskij gos. lingv. un-t, 2007. 200 s. (In Russian).

Popova Z.D., Sternin I.A. Yazyk i soznanie: teoreticheskie razgranicheniya i ponyatijnyj apparat [Language and consciousness: theoretical basis and notions] // Yazyk i nacionalnoe soznanie. Voprosy teorii i metodologii [Language and national consciousness. Theory and methodology questions]. Voronezh, Istoki, 2002, s. 6-25. (In Russian).

Popova Z.D. Kognitivnaya lingvistika [Cognitive linguistics]. M.: AST: Vostok-Zapad, 2007. 314 s. (In Russian).

Sazonova T.Yu. Modelirovanie processov identifikacii slova chelovekom: psiholingvisticheskij podhod [Modelling the processes of the word identification by human]: monografiya. Tver: Tverskoj gos. un-t, 2000. 134 s. (In Russian).

Sdobnova A.P. Yadro yazykovogo soznaniya shkolnikov: funkcionalno-semanticheskaya struktura [Nucleus of language consciousness of school children: functional-semantic structure] // Yazykovoe soznanie: paradigmy issledovaniya: sb. statej [Language consciousness: study paradigms] / pod red. N.V. Ufimcevoj, T.N. Ushakovoj. M.-Kaluga: IP Koshelev A.B. (Izd-vo «Ejdos»), 2007, s.169-192. (In Russian).

Sdobnova A.P. Yadro vnutrennego leksikona shkolnikov: dinamika i ustojchivost [Nucleus of inner lexicon of school children: dynamics and stability] // Materialy mezhdunarodnoj konferencii po psiholingvistike «Gorizonty psiholingvistiki» [Psycholinguistic horizons] (23-24 oktyabrya 2009). Tver, Tverskoj gos. un-t. 2009, s. 247252. (In Russian).

Ufimceva N.V. Etnicheskij harakter, obraz sebya i yazykovoe soznanie russkih [Ethnic character, Russian self-image and language consciousness] // Yazykovoe soznanie: formirovanie i funkcionirovanie: sbornik statej [Language consciousness: constraction and functioning] / otv. red. N.V. Ufimceva. M.: IYa. RAN 2-e izd. — 2000. s. 135-170. (In Russian).

Frumkina ÄMPsiholingvistika [Psycholinguistics: student book for higher education]. 3rd ed. Moscow: uch. posobie dlya stud. vyssh. ucheb. zavedenij. 3-e izd., ispr. M.: Izd. centr «Akademiya», 2007. 320 s. (In Russian).

Chulkina N.L. Mir povsednevnosti v yazykovom soznanii russkih: Lingvokulturlogicheskoe opisanie [The world of everyday-life in Russian language consciousness: linguocultural description]: monografiya. M.: Izd-vo RUDN, 2004. 256 s. (In Russian).

Zalevskaya Alexandra (2014). Interfacial theory of word meaning: a psycholinguistic approach / Alexandra Zalevskaya. 1.Word meaning theory. 2. Psycholinguistics. London, IASHE. 180 p.

Ассоциативный эксперимент в психологии

Определение 1

Ассоциативный эксперимент — это один из эффективных способов исследования языкового сознания, включая его национально-культурную специфику. Этот метод дает возможность определить ментальные образы мира, присущие представителям соответствующего этноса.

Понятие ассоциативного эксперимента и ассоциации

Ассоциативный эксперимент представляет собой наиболее разработанную технику психолингвистического анализа семантики. Он раскрывает объективные семантические связи слов и языковые стереотипы, присущие для психики носителя языка. Этот тип эксперимента помогает впоследствии произвести обобщение «специфических черт менталитета».

Замечание 1

Большой психологический словарь содержит определение ассоциативного эксперимента как особого метода исследования мотивации. Он рассматривается как прием, который концентрируется на выявлении ассоциаций, сформировавшихся у человека в рамках прошлого опыта.

Готовые работы на аналогичную тему

Категория ассоциация начала исследоваться еще во времена Аристотеля и Платона. Первый мыслитель выделял три вида «сцепления» представлений:

• Сходство,
• Временная последовательность,
• Контраст.

Первую модель ассоциаций создали только в XVII веке (Декарт, Спиноза, Гоббс). Сам термин впервые предложил Дж. Локк в 1690 году.

Ассоциация в современном понимании — это связь, которая формируется при наличии определенных условий между двумя и более психическими образованиями, включая ощущения, двигательные акты, восприятие и идеи.

Действие этой связи называется актуализацией ассоциаций и состоит в том, что появление одного из членов ассоциации должно регулярно приводить к появлению другого.

Любые образы объекта действительности и любые понятия, которые зафиксировало сознание, обладают собственным ассоциативным аналогом. Образование ассоциации по существу считается процессом, в котором явление начинает приобретать значение сигнала другого явления.

Ассоциативный метод в современной психологии

Современная психология использует в своих методах ассоциации как связи, которые формируются в сознании при порождении воспринимаемым словом (стимулом, раздражителем) системы связей и отношений. Последние отражают образы предметов, явления, понятия, действия.

Павлов рассматривал психофизиологическую основу ассоциации в виде условного рефлекса. Он представляет собой временную нервную связь или универсальное физиологическое явление в мире людей и животных. Наряду с этим, оно же считается психическим. Психологи называют ассоциацией то, что образует соединения из различных действий (букв, слов, впечатлений, мыслей и др.).

Павловым было установлено в ходе экспериментов, что для ассоциаций характерно затормаживание и угасание при отсутствии соответствующей биологической или социальной основы в виде условной рефлекторной связи. В свою очередь Сеченовым были описаны психологические основы ассоциации для рефлекторной теории.

Психологическая и нейрофизиологическая природа ассоциаций интересна для лингвистов, но не включена в перечень непосредственных задач их исследований. В рамках ассоциативного эксперимента исследование многообразия ассоциаций и их связи позволило лингвистам говорить о соотношении субъективной реальности (смысла, который связан со словами в сознании человека) и «объективного конструкта» картины мира.

Особенности ассоциативного эксперимента

Авторами ассоциативного эксперимента в психологической науке стали американские психологи Х. Г. Кент и А. Дж. Розанов. Психолингвистические варианты этой методики разработали Дж. Дизе и Ч. Осгуд. В российской науке психолингвистическая методика совершенствовалась и была использована в исследованиях А. Р. Лурии и О. С. Виноградовой.

В рамках общепринятой методики ассоциативного эксперимента для испытуемых лиц должен быть предложен список стимульных слов. Перед ними стоит задача записать слова-реакции, которые первыми приходят в голову. Инструкция звучит так: отвечать первым словом, приходящим в голову. При проведении эксперимента ассоциативная реакция в виде ответа следует немедленно. Испытуемые лица не должны долго думать над ответами, поскольку при появлении отбора нельзя говорить об ассоциативном процессе в общепринятом истории психологии смысле.

Прикладная психолингвистика берет за основу несколько вариантов эксперимента:

• Свободный ассоциативный эксперимент, когда лицам не должны ставиться никакие ограничения на словесные реакции;
• Направленный ассоциативный эксперимент, когда лицо должно дать ассоциацию определенного грамматического или семантического класса (например, подбор прилагательного к существительному).
• Цепочечный эксперимент, когда испытуемый показывает реакцию на стимул путем использования нескольких ассоциаций (например, в течение нескольких секунд нужно дать различные реакции слов или словосочетаний).

На основе ассоциативных экспериментов ученые создают специальные словари «ассоциативных норм». Так, в состав известных всем исходных включен словарь Дж. Диза. В России первым словарём подобного типа был «Словарь ассоциативных норм русского языка», который редактировал А. А. Леонтьев. Сегодня наиболее полный словарь представлен «Русским ассоциативным словарем».

Информация, полученная при проведении ассоциативного эксперимента, должна изучаться с помощью ассоциативных норм (ассоциативного поля). Понятие «ассоциативное поле» в лингвистике стало использоваться благодаря Ш. Балли.

Определение 2

Ассоциативное поле — это совокупность ассоциатов на определенное слово-стимул. Оно обладает ядром (наиболее частотными реакциями) и периферией.

Ассоциативное поле подразделяется на индивидуальное и коллективное. Коллективное ассоциативное поле, которое выявляется в рамках свободного ассоциативного эксперимента, представляет собой ассоциативную норму.

Ассоциативное поле по максимуму приближено к отражению соответствующих мыслительных образов и структур. По этой причине вместе с лексическим, грамматическим, словообразовательным, стилистическим значением категорий формируется ассоциативное значение слова, интерпретируемое в лингвистике по-разному.

Ассоциативный эксперимент в психолингвистике — презентация онлайн

1. АССОЦИАТИВНЫЙ ЭКСПЕРИМЕНТ В ПСИХОЛИНГВИСТИКЕ

Выполнила студентка
группы 1-4-2 МГЛУ
Лабутина Марина

2. Ассоциация

Это связь между психическими явлениями,
при которой представление одного из них
влечет за собой появление другого.
• Психофизиологической основой ассоциации
является условный рефлекс.

3. Ассоциативный эксперимент

— особый метод исследования
мотивации личности; прием,
направленный на выявление
ассоциаций, сложившихся у
индивида в его
предшествующем опыте
(Большой психологический словарь)

4. Факты из истории использования ассоциативного эксперимента

• Активно используется с конца 19 века
• К нему прибегали такие знаменитые
психоаналитики, как Фрейд и Юнг
Классический вариант
эксперимента – список
из 21 слова, к которым
испытуемый должен
подобрать ассоциации

5. Процедура эксперимента

• 1. Составляется список из отдельных
существительных (слов-стимулов)
• 2. Список предлагается испытуемому
• 3. Испытуемый реагирует на каждое слово, приводя
свои ассоциации
• 4. Фиксируются ответы и время реакции
испытуемого

6. Основные варианты АЭ

Свободный ассоциативный
эксперимент
• Испытуемому не ставится никаких
ограничений на словесные реакции
• Классическая форма АЭ

7. Основные варианты АЭ

Направленный ассоциативный
эксперимент
• Ассоциации должны принадлежать к
определенному грамматическому или
семантическому классу
• Пример: ассоциации должны быть
прилагательными

8. Основные варианты АЭ

Цепочечный ассоциативный
эксперимент
• Испытуемый должен реагировать
несколькими ассоциациями
• Пример: за 20 секунд назвать 10 ассоциаций

9. На основе данных АЭ создаются особые словари «ассоциативных норм»

На фото:
«Русский ассоциативный словарь»
Караулова Ю.Н.

10. Ассоциативное поле

• Ассоциативным полем называют
совокупность ассоциаций на слово-стимул.
Пример:

11. Поближе:

12. Ассоциативное поле

Коллективное
(ассоциативные нормы)
Стандартны реакции в данном социуме.
В стандарте отражены актуальные
для сознания носителей языка
особенности семантики исходного слова.
Индивидуальное
Включает нестандартные
ассоциации отдельно
взятого человека
Таким образом, помимо лексического, грамматического и т.д. значений,
у каждого слова есть еще и ассоциативное значение.

13. Ассоциации

Синтагматические
• Слово-ассоциация не того же
грамматического класса, что
и слово-стимул
• Отражают предметные
отношения
• Свойственны людям с
гуманитарным образованием
Пример: дерево-зеленое
Парадигматические
• Слово-ассоциация того же
грамматического класса, что и
слово-стимул
• Отражают языковые отношения
• Свойственны людям с
техническим образованием
Пример: дерево-лист

14. Высшие словесные реакции

• 1. Индивидуально-конкретные
— Город.
— Москва.
— Чашка.
— Голубая.
Высшие словесные реакции
• 2. Общеконкретные
— Город.
— Деревня.
— Чашка.
— Блюдце.
Высшие словесные реакции
• 3. Абстрактные
— Город.
— Культура.
— Чашка.
— Посуда.

17. Примитивные словесные реакции:

• 1. Междометные
— Хлеб.
— Гм…
Примитивные словесные реакции:
• 2. Эхолалические – буквально
воспроизводящие слово-раздражитель
— Хлеб.
— Хлеб…
Примитивные словесные реакции:
• 3. Созвучные – близкие по звучанию словураздражителю (часто это рифмы)
— Хлеб.
— Глеб.
Примитивные словесные реакции:
• 4. Экстрасигнальные – не имеющие
отношения к слову-раздражителю
— Хлеб.
— Ворона.
(которая пролетает за окном)
Примитивные словесные реакции:
• 5. Отказные – человек не находит
ассоциацию
— Хлеб.
— Не знаю…
Примитивные словесные реакции:
• 6. Вопросительные
— Хлеб.
— Почему?!
Примитивные словесные реакции:
• 7. Персеверирующие – один и тот же ответ на
несколько раздражителей подряд
— Хлеб.
— Булка.
— Лампа.
— Булка.
— Пение.
— Булка.
• Носитель языка по реакциям может
достаточно легко восстанавливать стимул.
Летние, лето, отдых, короткие, скоро, ура,
безделье, в Простоквашино, школа
Несложно догадаться, что словом-стимулом
было слово «каникулы»

25. Сопоставление ассоциаций в исторической перспективе

• в 1910 г. три самые распространенные
ассоциации составляли примерно 46% всех
ответов
• в 1954-м — уже около 60% всех ответов
• Это объяснятся тем, что в результате
распространения телевидения и других
средств массовой коммуникации
стереотипность реакций увеличилась,
люди стали думать более одинаково.

26. С помощью ассоциативного эксперимента исследуются:

Языковые стереотипы
Семантические связи слов
Языковое сознание
Ментальные образы мира
Спасибо
за
внимание!

Ассоциативный эксперимент как один из методов концептуального анализа

Ассоциативный эксперимент как один из методов концептуального анализа

Российская лингвистическая мысль столкнулась с необходимостью выработки нового термина для обозначения содержательной стороны языкового знака, который снял бы функциональную ограниченность традиционных значения и смысла и в котором бы органически слились логико-психологические и языковедческие категории, который позволил бы отвлечься от принятого в логике термина понятие [Палеева 2008: 34].

Концепты, по замечанию Д. С. Лихачева, возникают в сознании человека не только как намеки на возможные значения, но и как отклики на предшествующий языковой опыт человека в целом – поэтический, прозаический, научный, социальный, исторический и т.п. [Лихачев 1993: 65]. Концепт – это совокупность ассоциаций, связей между некими объектами и явлениями, основанных как на личном, субъективном опыте отдельной языковой личности, так и на опыте лингвокультурного сообщества в целом.

В основном, предпочтение отдаётся анализу языковых форм (слова, словосочетания, а также отдельные тексты и даже произведения), однако, применяется также сочетание неязыковых данных, особенно если исследование связано с достаточно абстрактными концептами.

Как отмечают З.Д. Попова и И.А. Стернин, вся совокупность речевых средств, репрезентирующих концепт в языке на данном этапе его развития, не может дать полной картины его развития, однако именно через языковые средства можно лучше всего получить доступ к концепту: «слово является средством доступа к концептуальному званию» [Попова, Стернин 2001: 79].

Наиболее распространённым способом представления структуры концепта является его описание в терминах ядра и периферии.

Считается, что «чем больше методов и приёмов использует исследователь, тем больше признаков концепта он выявит, тем ближе к истине будет построенная модель концепта» [Попова, Стернин 2001: 152].

В качестве метода концептуального исследования активно используется анализ словарных дефиниций тех или иных слов, объективирующих конкретный концепт культуры. В лексикографических определениях часто сконцентрирована важная характеристика концепта, их изучение даёт важную, с точки зрения культурологии, информацию для исследователя [Попова, Стернин 2001: 14].

Многие лингвисты указывают на необходимость применения метода этимологического анализа ключевых лексем, позволяющий обнаружить их «исходную форму, сжатую до основных признаков содержания историю» [Степанов 2004: 41].

Весьма информативными для исследования концепта становится контекстуальный анализ различных типов дискурса (публицистического научного, художественного, рекламного и т.д.). Изучение фрагментов современных публицистических и рекламных текстов дают представление о ценностной составляющей концепта на современном этапе.

Широкое распространение также получило использование экспериментальных психолингвистических методов. Их применение, как считает Н.А. Красавский, помогает «установить «скрытие» признаки концепта — его ассоциации» [Красавский 2000: 21].

В ряду методов реконструкции языкового сознания ассоциативный эксперимент занимает особое место, так как позволяет максимально приблизиться к ментальному лексикону, вербальной памяти, культурным стереотипам данного народа. Ассоциативный эксперимент широко известен, активно используется в психолингвистике, психологии, социологии, психиатрии.

Ассоциативный эксперимент помогает выявить содержание концепта в когнитивном сознании носителей языка и ранжировать по яркости образующие концепт признаки [Шапилова 2003: 65]. Ядро языкового сознания включает те ассоциации в ассоциативно-вербальной сети, которые имеют наибольшее число связей, выделяемых на основе принципа частотности.

На основе данных ассоциативных экспериментов создаются ассоциативные словари разных языков. Результатом сравнения материалов ассоциативных словарей может стать выявление универсальных и специфических закономерностей, присущих лексическому ассоциированию носителей различных языков.

Возможности ассоциативного эксперимента как инструмента исследования языкового сознания различных наций продемонстрированы многими современными исследователями.

Ассоциативный эксперимент помогает выявить не только семантику слова, но и языковые стереотипы, специфические черты менталитета, то есть ассоциативный эксперимент – это эффективные способ доступа к языковому сознанию человека [Шапилова 2003:69]. Каждому слову-стимулу соответствует определенное ассоциативное поле, представляющее собой «фрагмент образа мира того или иного этноса, отраженное в сознании «среднего» носителя той или иной культуры, его мотивов, оценок, и, следовательно, его культурных стереотипов».

Существует несколько разновидностей ассоциативного эксперимента, которые могут быть использованы для анализа содержания концепта и выделения образующих его когнитивных признаков. Свободный ассоциативный эксперимент предполагает ответ первой пришедшей в голову реакцией на слово-стимул. Испытуемым не ставится никаких ограничений на реакции [Фрумкина 1992:70]. Направленный ассоциативный эксперимент предполагает ответ, ограниченный определенными условиями – например, определенной частью речи. Испытуемых могут попросить дать определенное количество слов данной части речи.

Эксперимент на субъективные дефиниции проводится методом анкетирования с вопросами типа: Как бы вы объяснили иностранцу, что

такое … и т.д. Рецептивный эксперимент предполагает ответ на фразу типа: Поберите синонимы к …; Назовите противоположное понятие … и т.д.

Во всех разновидностях ассоциативного эксперимента, кроме свободного, к анализу когнитивных структур могут привлекаться ассоциации, последующие за первой [Миллер 2000:43].

Указанные приемы позволяют получить богатый языковой материал, который представляет собой набор когнитивных признаков исследуемого концепта. Следует отметить, что на характере ассоциаций сказываются и возраст, и географические условия, и профессия человека.

Ассоциативное поле у каждого человека свое и по составу наименований, и по силе связей между ними. Большая часть ассоциаций обусловлена речевыми штампами, клише. При этом ассоциации также отражают различные аспекты родной культуры испытуемого и текстовые реминисценции [Палеева 2008:19]. Оценочные ассоциации, содержащие эмоционально-оценочную характеристику исследуемого концепта, указывают на некоторый элемент переживания или отношения к идентифицируемому слову.

Таким образом, полученные реакции в своей совокупности помогают составить представление о том, какие смыслы или фреймы каких ситуаций лежат за исследуемым концептом для носителей той или иной культуры.

В целях описания содержания исследуемого концепта могут использоваться обобщенные результаты, полученные в свободном и направленном ассоциативных экспериментах, поскольку объединенные признаки имеют показатель яркости, который позволяет непротиворечиво расположить их в итоговой полевой модели концепта.

Список использованной литературы

1. Колесов, В.В. Концепт культуры: образ – понятие – символ [Текст] / В.В. Колесов // Вестник СПбГУ. Сер. 2. Вып. 3 (16). — 1992

2. Лихачев, Д.С. Концептосфера русского языка [Текст] / Д.С. Лихачев // Известия РАН. Сер. лит. и яз. — 1993

3. Миллер, Л.В. Художественный концепт как смысловая и эстетическая категория [Текст] / Л.В. Миллер // Мир русского слова. М., 2000. № 4.

4. Палеева, Е. В. Оценочные характеристики концепта в русском языке [Текст]/ Е.В. Палеева // Актуальные проблемы переводоведения и межкульотурной коммуникации: сб. науч. тр. под. ред. В. И Провоторова ; Курск. гос. ун-т. Курск, 2008

5. Пименова, М. В. Методология концептуальных исследований [Текст] / М.В. Пименова // Антология концептов. – Волгоград, 2005. – Т. 1.

6. Попова, З. Д., Стернин, И. А. Понятие «концепт» в лингвистических исследованиях [Текст] / З.Д. Попова, И.А. Стернин – Воронеж, 2001

7. Фрумкина, Р. М. Концептуальный анализ с точки зрения лингвиста и психолога [Текст] / Р.М. Фрумкина // Научно-техническая информация. – 1992. – Сер. 2. – № 3.

8. Шапилова, Н.И. Ассоциативно-семантическое поле как основа реконструкции содержания концепта [Текст] / Н.И. Шапилова // Мир человека и мир языка. Сер. Концептуальные исследования. Вып. 2. Кемерово, 2003

Ассоциативный эксперимент | Мир Психологии

АССОЦИАТИВНЫЙ ЭКСПЕРИМЕНТ

Ассоциативный эксперимент (англ. association experiment) — термин, утвердившийся в психологии для обозначения особого проективного метода исследования мотивации личности, который был предложен в самом нач. XX в. К.Г. Юнгом и практически одновременно с ним М. Вертгеймером и Д. Кляйном.

Испытуемый должен отвечать на определенный набор слов-стимулов как можно быстрее любым пришедшим ему в голову словом. Регистрируются тип возникающих ассоциаций, частота однотипных ассоциаций, величина латентных периодов (время между словом-стимулом и ответом испытуемого), поведенческие и физиологические реакции и др. По характеру этих данных можно судить о скрытых влечениях и «аффективных комплексах» испытуемого (см. Аффекты), его установках и т.п. В 1920-е гг. А.Р. Лурия предложил для диагностики «скрытых следов аффекта» т.н. «сопряженную моторную методику», которая представляла собой модифицированный вариант А. э. Испытуемый одновременно со словесным ответом должен был выполнять определенные движения 2 руками (напр., нажимать указательными пальцами обеих рук на 2 телеграфных ключа).

Наличие «скрытых следов» аффекта констатируется при этом не только на основе анализа словесных ответов, но и исследования «гармоничности» (дисгармоничности) связи возникающих моторных реакций со словесными ответами. Первоначально применялся в судебной практике с целью выявления ложных свидетельских показаний, а также в психиатрии, в настоящее время различные модификации А. э. используются в психодиагностических и исследовательских целях. (Е.Е. Соколова) 

Добавление: Выделяют несколько типов А. э. Самые известные из них след.

1. Свободный ассоциативный эксперимент (первые варианты которого предлагали Э. Крепелин, К. Юнг, М. Вертгеймер и др.) — испытуемый в ответ на предъявленное экспериментатором слово стимул отвечает как можно быстрее «первым пришедшим на ум» словом (см. также Тесты проективные).
2. Направленный ассоциативный эксперимент — отличие от свободного А. э. состоит в том, что испытуемому предлагают отвечать не любым словом, а словом из ограниченной области (напр., ответное слово д. б. синонимом или видовым понятием и т.п.).
3. Цепной ассоциативный эксперимент — испытуемому могут предложить в течение определенного времени, напр. 1-3 мин, произносить любые «приходящие в голову» слова («поток сознания»), однако возможен и вариант направленного цепного А. э.

Заметим, что эти типы А. э. поддаются двумерной дихотомической классификации по след. признакам: парный-цепной, свободный-направленный. (Б. М.)

Психологический словарь. А.В. Петровского М.Г. Ярошевского

Ассоциативный эксперимент — термин, утвердившийся в психологии для обозначения особого проективного метода исследования мотивации личности, который был предложен в начале ХХв. К.Г. Юнгом и практически одновременно с ним М. Вертгеймером и Д. Кляйном.

Испытуемый должен отвечать на определенный набор слов-стимулов как можно быстрее любым пришедшим ему в голову словом. Регистрируется тип возникающих ассоциаций, частота однотипных ассоциаций, величина латентных периодов (время между словом-стимулом и ответом испытуемого), поведенческие и физиологические реакции и др. По характеру этих данных можно судить о скрытых влечениях и «аффективных комплексах» испытуемого (см. Аффект), его установках и т.п. В 20-е гг. ХХ века А.Р. Лурия предложил для диагностики «скрытых следов аффекта» т.н. «сопряженную моторную методику», которая представляла собой модифицированный вариант.

Словарь психиатрических терминов. В.М. Блейхер, И.В. Крук

Ассоциативный эксперимент (лат. associare — присоединять) [Jung С., 1906] — проективная экспериментально-психологическая методика, использованная К. Юнгом для раскрытия присущих больному комплексов в связи с выявлением в процессе исследования увеличения латентного периода ответных речевых реакций и наличием словесных раздражителей аффектогенного характера, неиндифферентных для испытуемого.

Идея словесного эксперимента была высказана раньше F. Galton, W. Wundt, И.М. Сеченовым. В советской психиатрии ассоциативный эксперимент использовался при патофизиологической [Иванов-Смоленский А.Г., 1928; Чистович А.С., 1939; Гаккель Л.Б., 1953] или патопсихологической [Зейгарник Б.В., 1962; Рубинштейн С.Я., 1970; Блейхер В.М., 1971] интерпретации получаемых данных. В патопсихологии А.э. применяется для анализа протекания мыслительных процессов по характеру ассоциаций и скорости их образования; он также предоставляет возможность изучения некоторых личностных свойств обследуемого.

Известны многочисленные варианты А.э., зависящие от характера раздражителя и предопределенности в инструкции способа ответной реакции (см. Словесно-семантический эксперимент).

Большая энциклопедия по психиатрии. Жмуров В.А.

Ассоциативный эксперимент (лат. associatio — соединение, experimentum — проба, опыт) – метод изучения вербальных ответных реакций на слово-стимул (разработанный одновременно М.Вертгеймером, Д. Кляйном и К. Юнгом 1906) для выявления бессознательных комплексов. Всякий раз, когда слово-стимул затрагивает или актуализирует некий комплекс, ответная реакция на некоторое время задерживается или сохраняется на новое слово-стимул.

ассоциативный эксперимент был усовершенствован впоследствии А.Р. Лурия, который установил, что словесный ответ, если он сопровождается также двигательными реакциями, значительно расширяет возможности распознавания аффективных реакций испытуемого.

Оксфордский толковый словарь по психологии

нет значения и толкования слова

предметная область термина

 

назад в раздел : словарь терминов  /  глоссарий  /  таблица

(PDF) Ассоциативный эксперимент в изучении социокультурных стереотипов

92 исследования о языке / kalbų studijos no. 36/2020

15 Хофстеде Г., Хофстеде Г. Дж. И Минков М.

2010. Культуры и организации: Программное обеспечение

Разума: межкультурное сотрудничество и его

Значение для выживания. Нью-Йорк: Макгроу Хилл.

16 Кац, Д. и Брэйли, К. 1933. Расовые стереотипы

Сотни студентов колледжей.В: Journal of

Abnormal and Social Psychology, 28, pp. 280-

290. https://doi.org/10.1037/h0074049

17 Лабов В. 1973. Социолингвистические модели.

Филадельфия: Издательство Пенсильванского университета.

18 Лангакер Р. У. 2002. Концепция, изображение, символ.

Познавательная основа грамматики. 2-е изд. Берлин,

Нью-Йорк: Монтон де Грюйтер. https: // doi.

орг / 10.1515 / 9783110857733

19 Леонтьев А. 1977.Словарь ассоциативных

стандартов русского языка. Москва:

Издательство МГУ.

20 Левон, Э. 2014. Категории, стереотипы и лингвистическое восприятие сексуальности

. В: Язык

в обществе, 43 (5), стр. 539-566. https: // doi.

org / 10.1017 / S0047404514000554

21 Lippmann, W. 1961. Общественное мнение. Нью-Йорк:

Макмиллан.

22 Лайонс, Дж. 1996. Семантика. Vol. 1.Кембридж

University Press.

23 Макрэ, К. Нил, Стангор, К. и Хьюстон, М.

1996. Стереотипы и стереотипы. Нью-Йорк:

Гилфорд Пресс.

24 Мартинович Г. 1997. Вербальные ассоциации в

ассоциативном эксперименте. Санкт-Петербург: Санкт-Петербург,

,

Петербургский университет.

25 Миллер Д. 1974. Качественная теория Поппера

правдоподобия.В: British Journal for the

Philosophy of Science, 25 (2), стр. 165-177.

https://doi.org/10.1093/bjps/25.2.166

26 26. Плотникова М.В. 2011. Физиология высшей

нервной деятельности и сенсорных систем

[Физиология высшей нервной деятельности и

] . Тюмень: Издательство

тюменского государственного университета.

27 Патнэм, Х. 1975. Значение «смысла».

В: Язык, разум и знания.Миннесота

Исследования в области философии науки, 7, (ред.)

Гундерсон, К., стр. 131-193. Миннеаполис:

University of Minnesota Press.

28 Quastho ff, M. U. 1978. Использование стереотипов

в повседневных аргументах: теоретические и

эмпирические аспекты. В: Journal of Pragmatics,

2 (1), стр. 1-48. https://doi.org/10.1016/0378-

2166 (78)

-8

29 Тейлор, Г. 1993. Теория практики:

Герменевтическое понимание.В:

Исследования высшего образования и

Развитие, 12 (1), стр. 59-72. https: // doi.

org / 10.1080 / 0729436930120106

30 Тайфель, Х. 1981. Человеческие группы и социальные сети

Категории. В: Исследования в области социальной психологии,

, с. 254-343.

31 Талми Л. 2003. Системы структурирования концепции.

В: На пути к когнитивной семантике, 2.

Кембридж: MIT Press.

32 Тернер, Дж. К. 1984. Социальная идентификация и

Психологическое формирование группы.В: The Social

Dimension: European Developments in Social

Psychology, 2, (ed.) Tajfel, H., pp. 518-538.

Кембридж: Кембриджский университет. https: //

doi.org/10.1017/CBO9780511759154.008

33 Шарифан, Ф. 2001. Association-Interpretation:

A Research Technique in Cultural and

Cognitive Linguistics. В: Материалы 6-го ежегодного круглого стола

Центра исследований прикладного языка и грамотности

.

Перт: Университет Эдит Коуэн.

34 Шарифан, Ф. 2017. Культурная лингвистика.

Культурные концептуализации и язык.

Амстердам, Филадельфия: Джон Бенджаминс

Publishing Company. https: // doi.

org / 10.1075 / clscc.8

35 Шеперд, Х. и Маршалл Э. А. 2018. Механизм неявной активации культуры

:

Эксперимент по исследованию ассоциаций с

деторождением. В: Поэтика, 69, с.1-14. https: //

doi.org/10.1016/j.poetic.2018.07.001

36 Ван Дейк, Т. А. (1996). Дискурс, расизм и идеология

. Ла Лагуна: Издания RCEI.

Ассоциативное обучение — обзор

XV. Участие мозжечка в других формах памяти

В этой главе основное внимание уделяется важной роли мозжечка в классическом формировании дискретных поведенческих реакций, основной форме ассоциативного обучения и памяти. Это наиболее ясное и решающее свидетельство локализации следа памяти в определенной области мозга млекопитающих (мозжечок), существующей в настоящее время.Тесно связанная и все более определенная литература поддерживает точку зрения о том, что мозжечок обучается сложным многосуставным движениям. Так, Thach et al. (1992) предложили модель функции мозжечка, которая предполагает, что работа мозжечка заключается, среди прочего, в координации элементов движения в его нижележащих целях и корректировке старых синергетических эффектов при изучении новых. Эти авторы предположили, что пучки клеток Пуркинье, соединенные длинными параллельными волокнами, могут связывать действия различных частей тела, представленных в каждом ядре мозжечка, и осуществлять контроль между ядрами в скоординированные многосуставные движения.Модель Thach et al. (1992) предполагает, что мозжечок участвует не только в координации многосуставных задач, но и изучает новые задачи посредством зависимой от активности модификации синапсов параллельных волокон и клеток Пуркинье (Thach et al., 1992; Gilbert and Thach, 1977). Доказательства в поддержку этой гипотезы включают записи клеток Пуркинье, которые выявляют паттерны активности, соответствующие причинному участию в модификации координации между положением глаз и движением кисти / руки (Keating and Thach, 1990), а также исследования, в которых очаговые поражения микроинъекции мусцимола серьезно нарушают адаптацию координации рук и глаз, не влияя на выполнение задачи (Keating and Thach, 1991).Известно, что условная реакция моргания — это высококоординированная активация нескольких групп мышц.

Появляется все больше свидетельств того, что мозжечок критически участвует во многих других формах обучения, памяти и познания, как описано в этом томе. В этой главе приводятся лишь несколько обучающих примеров. Steinmetz et al. (1993) использовали инструментальную реакцию крыс на нажатие рычага. Животных учили добиваться награды за еду и избегать шока. Повреждения мозжечка отменяли выученную реакцию избегания нажатия рычага, но не нарушали такую ​​же реакцию нажатия рычага для еды.Казалось бы, мозжечок необходим для обучения дискретным реакциям, чтобы иметь дело с аверсивными событиями как в классических, так и в инструментальных ситуациях. Supple и Leaton (1990a, b) показали, что червь мозжечка необходим для классической обработки частоты сердечных сокращений как у сдержанных, так и у свободно передвигающихся крыс.

В последние годы гиппокамп стал непременным условием пространственного обучения и памяти у грызунов (например, Morris et al., 1986; O’Keefe and Nadel, 1978).Тем не менее, похоже, что мозжечок также может играть важную роль в пространственном обучении и производительности, и эта роль выходит далеко за рамки координации движений. Несколько лет назад Альтман с соавторами обнаружили, что крысы с потерей клеток мозжечка после раннего постнатального облучения X серьезно нарушали способность лабиринта на основе пространственных сигналов (Pellegrino and Altman, 1979). Lalonde и соавторы (1990) использовали ряд мутантных мышей с дефектами мозжечка (staggerer, weaver, pcd, lurcher), а также использовали поражения мозжечка для изучения нарушений обучения.В целом они обнаруживают значительные нарушения в задачах, связанных с пространственным обучением и памятью (обзор этой важной работы см. В Lalonde and Botez, 1990; Lalonde, this volume).

Водный лабиринт Морриса стал квинтэссенцией задачи для обнаружения дефицита поражения гиппокампа в пространственном обучении и памяти (Morris 1984). В наиболее важном исследовании Goodlett et al. (1992) обучили мышей pcd в водном лабиринте Морриса (описание этого мутанта см. В предыдущем обсуждении).Результаты были поразительными. Мутанты показали серьезные нарушения при выполнении этой задачи в пространственной навигации по дистальным подсказкам, как с точки зрения обучения, так и с точки зрения выражения предвзятости при испытаниях зондов. Напротив, они показали нормальную производительность в задаче визуального наведения проксимальных сигналов, тем самым продемонстрировав, что «массивный дефицит пространственной навигации был вызван не просто моторной дисфункцией» (Goodlett et al., 1992). Мутанты pcd показали явную потерю клеток Пуркинье без значительного истощения нейронов гиппокампа, но их дефицит пространственного обучения и памяти был на самом деле более серьезным, чем те, которые обычно наблюдаются после поражений гиппокампа!

Наконец, появляется все больше и больше литературы, посвященной роли мозжечка во времени (Ivry, this volume; Keele and Ivry, 1990).Эти авторы обнаружили, что точность хронирования моторных ответов коррелирует между различными моторными эффекторами и остротой оценки различий в интервалах между парами тонов, предполагая, что локализованная нервная система может лежать в основе хронометража. Кроме того, критическим местом синхронизации (у людей), по-видимому, является боковой мозжечок, повреждение которого ухудшает моторное и перцептивное время и восприятие скорости зрения. Это те же самые области, которые имеют решающее значение для классического кондиционирования.

Как отмечают Кил и Иври (1990), классическая обусловленность дискретных адаптивных поведенческих реакций, таких как моргание глазом и сгибание конечностей, включает очень точное время, требующее подробных временных вычислений.У хорошо обученных животных пик условной реакции моргания глаз происходит в пределах десятков миллисекунд от начала УЗИ в широком диапазоне интервалов начала УЗИ-УЗ (Smith, 1968; Smith et al., 1969). Это адаптивное время CR в классическом кондиционировании — одна из самых важных нерешенных загадок, касающихся субстратов памяти мозга. Нейронные механизмы, которые определяют это адаптивное время, могут дать ключи к функциям мозжечка и к природе процессов хранения памяти в мозге.

Доказательства, рассмотренные здесь и в других главах этого тома, совершенно ясно показывают, что мозжечок — это не просто структура, отвечающая за координацию движений, но и играет важную роль в обучении и хранении памяти, в пространственном обучении и памяти, во временном измерении в словесной форме. ассоциативная память у людей (см., например, Fiez et al., 1992) и, в более общем плане, в когнитивных процессах (см., например, Schmahmann, этот том).

О психофизических отношениях ассоциативного эксперимента

На втором немецком конгрессе экспериментальной психологии, проведенной в Вюрцбурге (18-21 апреля 1906 г.), д-р.Верагут, Приват-доцент неврологии в Црихе сообщил о гальваническом феномене: назвал его «гальвано-психофизическими рефлексами». Автор проводит ток низкого напряжения (около двух вольт) через тело человека, места входа и выход текущих ладоней. Он вводит в схему ток гальванометр Депре-д’Арсонваль высокой чувствительности, а также шунт для уменьшения колебаний зеркала. Используя эту технику, если применяется к предмету тактильного, зрительного или акустического раздражения определенного сила, гальванометр покажет уменьшение силы тока, я.е. , снижение электрического сопротивления тела. Очень скоро в В ходе этих экспериментов было обнаружено, что действие гальванометр не имел прямого отношения к силе раздражения, но особенно с интенсивностью получаемого психического чувственного тона. Из Большой интерес вызывает тот факт, что непостоянство гальванометра не появляются одновременно с восприятием раздражения, но после латентный период от одной до шести секунд. Несколько позже Верагут заметил, что движение (часто большой интенсивности) происходило, когда раздражение, а не фактически применяемый, был просто объявлен субъекту. Это явление он условия, колебание через ожидание »(Erwartungs-schwankung). наблюдения Верагут приходит к выводу, что в этом эксперименте чувств объективно представлен. Единственная трудность, с которой встретилась эта процедура заключается в методике регистрации гальвано-метрических колебаний. Верагут фотографирует кривая движения зеркал на вращающейся пленке; но этот метод скорее сложно и дорого, кроме того, мы можем получить только короткие кривые, а для Графическое изображение ощущений — длинные кривые — наиболее желательны. я поэтому сконструировали устройство, с помощью которого кривые в определенной степени можно взять от более чем тридцати до шестидесяти футов. В такие значительные периоды Со временем можно без труда провести множество различных экспериментов. Принцип работы моего аппарата такой следует: Я добавляю к шкале подвижную горку с визиром. Слайд, толкаемый вперед рукой, всегда следует за отражением движущегося зеркала. Этот манувр может сделать это очень легко и точно после некоторой практики. К горке крепится шнур, ведущий к так называемому эргографу, который отмечает движения скользить по кимографическому тамбуру, покрытому бесконечной бумагой, на котором кривые нарисованы кончиком пера. 1 Для измерения времени можно использовать «Jaquet хронограф », а для индикации момента раздражения обыкновенный электрический маркер. С такими аранжировками я могу возьмите длинные кривые, которые имеют особое значение для представления чувства, возникающие в результате ассоциативного эксперимента. Как может быть известно, у меня ясно продемонстрировано в исследованиях диагностической ассоциации (Vo. I, J. A. Barth, Leipsig, 1906) 2 , что сильные эмоциональные тона часто сопровождают ассоциации и вызывают характерные и регулярные нарушения в ассоциации процессы.Я провожу свой эксперимент следующим образом: я называю серию стимулирующих слов субъекту, которого просят ответить как можно быстрее, объявляя первое слово, которое приходит ей в голову. Я измеряю время, которое проходит между произнесение слова-стимула и возникновение реакции ( время реакции »). Отметив достаточно большое количество реакций (около одной сотню), затем я заставляю испытуемого повторять один за другим, ответы на стимул слова (так называемый «способ воспроизведения»).Что будет во время такого Эксперимент поясню на примере. Слово стимула Реакция Время реакции Мин. П. Репродукция Головка Волосы 1 4 + зеленый Луг 1 6 + Вода глубокий 5 плавать Stab Нож 1 6 + Длинный Стол 1 2 + Корабль Обломки 3 4 пароварка Вопрос Ответ 1 6 + Шерсть Вяжем 1 6 + Наглый Нежный 1 4 + Озеро Вода 4 синий Больной Колодец 1 8 + Чернила Черный 1 2 + Плавать Знать 3 8 вода Учитывая реакцию этого на первый взгляд ничего примечательного не видно.У нее с несколько исключений, относительно короткое время реакции, а также несколько неправильные репродукции. Но, присмотревшись, мы обнаруживаем, что реакции после вода, корабль, озеро, плавание, после чего последовало довольно долгое время реакции. продолжительность; и в то же время мы наблюдаем, что с этими реакциями последующее воспроизведение некорректно. Насколько нам известно, мы можем предположить что слова «вода», «корабль» и т. д. вызывают живые чувства, тормозящие реакция.Возникает и неправильное воспроизведение реакций, так как мы можем доказывай на опыте, при вмешательстве живых чувств. Регулярно чувства вызывающие такие явления, носят неприятный характер, и поэтому мы рискну предположить, что упомянутые выше стимулирующие слова породили совокупность идей, имеющих какое-то отношение к воде и обладающих большими важность для предмета. Субъект, которого осторожно опрашивают, сообщает нам, что недавно, переживая самые болезненные и волнующие переживания, она серьезно подумал, в момент отчаяния, о совершивших самоубийство тонет. Но по мере того, как дни становились ярче, ее судьба не довести ее до такого безвременного конца. Комплекс намерения совершить самоубийство, к которому привязаны сильные чувства, предал себя различные психологические расстройства в эксперименте. В том же или подобном мода, все другие комплексы, связанные с привязанностями, могут, естественно, предают себя. Следовательно, ассоциативный эксперимент — хорошее средство для понимания и анализа личности.По мнению некоторых немецких авторам этот метод следует применять с целью отслеживания комплексов о виновности преступников, которые не сознаются. В настоящее время многие в этом направлении проводятся эксперименты в Германии, эксперименты которые представляют большой научный интерес, но еще не дала результаты, имеющие несомненную практическую ценность. 3 Однако в этом эксперименте очевидно, так просто, есть одна большая трудность, а именно, толкование расстройств; или, выражаясь по-другому, что это за комплексы которые вызывают эти нарушения («признаки комплексов»)? В ответ на это вопрос, мы можем сказать, что это рутина экспериментов, которая главное, и с учетом этого факта мы предлагаем интерпретацию в настоящее время это скорее искусство, чем наука.В будущем, возможно, законы будут нашел для метода толкования. Тот, кто не владеет этим распорядком может легко предположить, что что-то не так, и таким образом сбиться с пути. Этот упрек и особенно произвольная интерпретация касалась моего анализа; и, следовательно, все средства, помогающие ограничить комплекс и его чувственный тон полезен. Такое средство могло бы быть «гальвано-психофизическим». рефлекс. Графически представляя гальванических колебаний во время ассоциативного эксперимента, мы иногда получаем кривые, представляющие очень большой интерес, из которых я хочу привести несколько примеров.(В вертикальные штрихи указывают момент, когда было дано стимулирующее слово.) можно увидеть, как Рисунок I вскоре после предыдущей реакции кривая быстро поднимается, а затем снова медленно падает. В этом случае каждый за реакцией следует движение гальванометра. Если специальным продолжая уменьшать чувствительность аппарата, только самые интенсивные чувственные тона влияют на ток, так что иногда мы будем получить очень четкие изгибы, которые создают перед нашими глазами сильный чувственный тон особенно ясно.Вот такой пример: Рисунок II Вначале мы видим кривую идет горизонтально, без неровностей. На этом этапе следующие восемь реакций: 1. Горячий Холодный 5. Рот Зубья 2. Рука Ножка 6. Пробуждение Просыпайся 3. Яблоко Фрукты 7. Напиток Ешьте 4. Непослушный Злой 8. Кровать Сон Эти реакции ничего не показывают представляет интерес; соответственно, их кривая чувств идет по горизонтальной линии. 9. Довольно Не очень 11. Позвоните по телефону Не звонить по телефону 10. Опасность Нет опасности 12. Рабочий Работница Эти реакции очевидны: 1 . Первые три произносятся по два слова, что, как правило, необычно для этого предмета. 2. Существуют очевидные и по большей части контрастные ассоциации, которые не легко вразумительный. 3. Начинается со слов: «Не очень», поразительное настойчивость в языковой форме. «Рабочий», «работница» скорее поверхностная ассоциация. Очевидно, что эта странная фаза берет свое начало от слова «довольно». На кривой мы видим, начиная с реакция «некрасиво», появление сильного эмоционального тона, который длится долгое время и исчезает только при последней реакции.Лингвистический настойчивость («некрасиво», «не опасно», «не призывать») поэтому в связь с чувством, продолжающаяся, вероятно, в одно и то же время. Что я подозревал с самого начала Было, что у молодого человека была возлюбленная. Он сказал мне, что был женат неделей ранее. Когда я спросил его, хороша ли его жена, он очень характерно ответил: «Другие люди не находят ее очень красивой, но для мне она вполне достаточно хороша.«Из этого видно, что слово« хорошенькая » наткнулся на больное место. Следующая кривая иллюстрирует очень интересный случай. Подопытный — молодой, прилежный и нежный человек, о котором я ничего не знал, кроме того, что он трезвенник. Фиг. III Вначале отметим кривую медленное падение, затем горизонтальное движение до шестого стимула слово, где внезапно наступает огромный подъем и сохраняется до тех пор, пока тринадцатая реакция. 1. Плата Деньги 4. Любовь Ненависть 2. Змея Животные 5. Справка Ассист 3. штраф Красивый 6. Ресторан Безалкогольные С шестой реакцией восстание кривая начинается.Реакция «безалкогольный» указывает на очень индивидуальный комплекс идей. И кажется, что к факту привязывается очень сильное чувство. что он трезвенник. Следующая реакция следующая: 7. полированный Стекло сопровождается новым подъемом изгиб. «Стекло» могло бы быть еще одним объединением «ресторанного» комплекса. Следующие ассоциации: 8. Солдат, военный.9. Пишите, Письмо. 10. Зеркало, прозрачное. которые не представляют ничего особенного и являются также гальванически индифферентен. 11. Полный мужчина (Немецкое слово «вольт» полный также обычное значение «полностью пьяный»). Эта ассоциация, которая отчетливо указывает на то, что идея опьянения снова сопровождается подъемом кривой. Ассоциация: 12. Интеллект Прудент Как все представляется, мы можем мы правы в нашем предположении, что существует комплекс сильных чувств, который имеет какое-то отношение к «ресторану» и «пьянству».»Когда его спросили, мужчина признается, что однажды, будучи пьяным, он совершил тяжкое преступление. нападение и, как следствие, был приговорен к длительному тюремному заключению. Из-за в этих случаях он стал трезвенником, чтобы не допустить снова попадая в аналогичную ситуацию. (Это признание было подтверждено другие как правда). Как легко понять, это событие оставило после себя серьезное и неизгладимое впечатление, усугубленное тем, что его прежнее преступление стало для него большим социальным препятствием. Эти примеры могут показать, что ассоциативный эксперимент является при определенных условиях подходящим способом демонстрация эмоциональных тонов, сопровождающих ассоциации. Я говорю под определенных условиях, ибо не всегда удастся получить такие четкие и отчетливые кривые, как показано выше. Эксперимент обладает многочисленные сложности, на преодоление которых уходит много времени и труда. обязательный. Более того, следует еще упомянуть ту трудность, что физическая и физиологическая часть эксперимента до сих пор скрыта в безвестности, несмотря на работу Тарчанова, Стикера, Соммера и Верагута.На В настоящее время этими исследованиями занимается Бинсвангер в Цюрихе. Его работа уже заключено, я не буду здесь предвосхищать. » БИБЛИОГРАФИЯ Работы по гальваническому эксперименту: 1. Tarchanoff: Ueber die galvanischen Erscheinungen an der Haut des Menschen, и др. Pflger’s Archiv., 1890. 2. Наклейка: Ueber Versuche einer objectiven Darstellung von Sensibilitts нанизанный. Винер, Клин.Rundschau, 1897. 3. Sommer: Beitrge zur Psychiatrischen Klinik Wien, 1902. 4. Sommer und Furstenau: Die electrischen Vorgnge an der menschlichen Haut. Клиника Психология. und Nervose Krankh. I Bd, III Heft. Галле, 1906. 5. Veraguth: Le rflexe psycho-galvanique. Compte rendu dans les Archives de Психология. Т. VI, с. 162. Работы о Psychologische Diagnose des Thatbestandes.« 1. Альфред Гросс: Zur Psychologischen Thatbestands-Diagnostik и др. Stern’s Beitrge zur Psychologie der Aussage. Bd. II, H. 3, p. 150. 2. А. Гросс: Z1: 1.f ‘психолог; Thatbestandsdiagnostik, Пн. шр. шерсть криминальная психология унд Strafrechtsreform, 1904. 3. А. Брутто: Die Association method im strafprocess. Zeitschr. fr die gesamte Strafrechtswissenschaft. Bd. XXVI, стр. 19. 4. Ганс Гросс: Zurpsychologischen Thatbestandsdiagnostik Archiv fr Kriminalanthropologie und Kriminslistik.Bd. XIX. 5. А. Грабовский: Psychologische Thatbestandsdiagnostik: Sonderabdruck, 1905. 6. Юнг: Diagnostische Associatesstudien. Bd. I. Лейпциг. Дж. А. Барт, 1906. 7. Юнг: Die Psychologische Diagnose des Thatbestandes. Juristisch ― Psychiatrische Grenzfragen. Галле, 1906. 8. Kramer u. Stern: Selbstverrath durch Association. Beitrge zur Psychologie der Aussage. Bd. II, H. 4 . 9. Lederer: Zur Frage der mentalischen ‘Thatbestandsdiagnostik. Zeitschr. fr die gesamte Strafrechtswissenschaft. Bd. XXVI, стр. 488. 10. Lederer: Die Verwendung der Psyologischen Thatbeststandsdiagnostik in der Strafrechtspraxis. Пн. шр. f. Криминальная психология, 1906, с. 163. 11. Stern: Psychologische Thatbestandsdiagnostik. Beitrge zur Psychologie der Aussage, Bd. II, H. 2. 12. Wertheimer u.Klein: Psychologische Thatbestandsdiagnostik. Архив ф. криминалантропология; Bd. XV. 13. Wertheimer: Experimentelle Untersuchungen zur Thatbestandsdiagnostik. Arch. f. d. ges. Psychologie, Bd. VI. _________ 1 См. Рисунок. 2 Сравните отчет Адольфа Мейера в «Psychological Bulletin, Vol. II, pp. 242-250; также Август Хох в «Журнале аномальной психологии», Vol.I, № II. 3 Видеобиблиография. Борис Меню Гальваническое меню

Ассоциативное обучение: определение, теория и примеры — видео и стенограмма урока

Ассоциативное обучение и поведение

Ассоциативное обучение — это форма обусловливания , теории, которая утверждает, что поведение может быть изменено или изучено на основе стимула и реакции.Это означает, что поведение можно выучить или отменить в зависимости от реакции, которую оно генерирует. Например, ученик может знать, что если он плохо себя ведет в классе (стимул), ему не разрешат выходить на перемену (ответ).

Этот тип обучения может быть полезен в управлении классом.

Подобно условию, ассоциативная память может быть вызвана на основе взаимосвязи между двумя стимулами. Используя как положительные, так и отрицательные подкрепления (стимулы, используемые для изменения поведения), учителя могут помочь ученикам изменить свое поведение.

Вот несколько примеров положительного подкрепления:

• Присуждение хороших оценок за хорошо выполненную работу.
• Позволяет студентам просматривать видео по завершении задания.
• Устное вознаграждение студентов за их усилия и упорный труд.
• Удар по перфокарте ученикам каждый раз, когда они делают что-то хорошо. Когда перфокарта заполнена, ученик получает награду.

Используя положительное подкрепление, учителя могут побуждать учеников связывать хорошую работу и хорошее поведение с вознаграждением.С другой стороны, отрицательное подкрепление может использоваться для наказания учеников за плохое поведение.

Вот несколько примеров отрицательного подкрепления:

• Удаление перерыва для учеников, которые «разыгрывают» в классе.
• Снятие баллов с опоздавшей работы.
• Не позволять ученику, который плохо себя ведет, сидеть со своими друзьями.
• Использование таблицы для документирования количества случаев неправильного поведения учащимся (с использованием наклеек). Когда линия диаграммы заполнена, ученик теряет привилегию в классе.

Ассоциативное обучение и преподавание

Ассоциативная память может быть мощным обучающим инструментом. Поскольку ассоциативное обучение основывается на принципе, что идеи и опыт могут быть связаны друг с другом и, в конечном итоге, подкрепляют друг друга, ассоциации можно использовать, чтобы помочь учащимся запоминать информацию.

Метод ключевого слова — это форма ассоциативного обучения, которая улучшает память. Если объект связан с его атрибутами, учащимся легче запоминать информацию об объекте.Например, если объекты связаны с изображениями, учащиеся могут вспомнить информацию об объекте с большей точностью. Кроме того, метод ключевых слов хорошо работает, обучая студентов запоминать информацию, связывая ее с другими словами, которые рифмуются или имеют похожий звук. Эти методы можно комбинировать для получения оптимального опыта обучения.

Например, если учащиеся пытались выучить слово jarvey (что означает водитель кареты), они могли бы связать его с похожим по звучанию словом, например, банкой, и связать его с изображением человека, управляющего экипажем, который несущий груз банок.

Метод фрагментов — еще одна ассоциативная стратегия обучения. Эта стратегия основывается на изучении информации по частям или сегментам, которые связаны друг с другом, а не на изучении информации по отдельности. Этот метод облегчает учащимся понимание взаимосвязи информации, способствует более высокому мышлению, повышает точность запоминания информации и помогает учащимся быстро усваивать большие объемы информации.

Краткое содержание урока

Ассоциативное обучение — это принцип, согласно которому идеи и опыт подкрепляют друг друга и могут быть связаны друг с другом, что делает его действенной стратегией обучения.Ассоциативное обучение можно использовать в методах управления классом. Используя подкрепления , такие как награды и наказания, учителя могут определять поведение учеников. Использование стратегий обучения ассоциативному обучению, таких как метод ключевых слов или метод разбиения на части, помогает студентам глубже понять материал курса, способствуя более высокому мышлению и более точному запоминанию материала.

Результаты обучения

Когда вы закончите, вы сможете:

• Описать ассоциативное обучение
• Определить кондиционирующие и усиливающие элементы
• Объясните, как ассоциативное обучение можно использовать для воспитания хорошего поведения
• Перечислите некоторые идеи положительных и отрицательных подкреплений, которые можно использовать в классе
• Обсудите два метода ассоциативного обучения, которые можно использовать в классе

Отсутствие доказательств ассоциативного обучения у растений гороха

Gagliano et al.адаптировал парадигму Павлова для растений гороха ( Pisum sativum), используя свет в качестве безусловного стимула и ветер в качестве нейтрального стимула, который в результате тренировки стал условным стимулом (Gagliano et al., 2016). Растения выращивали в темной контролируемой камере для выращивания с индивидуальными Y-образными лабиринтами из ПВХ с синими светодиодами и вентиляторами, прикрепленными к каждому плечу, и обучение растений предполагалось путем выбора растений в лабиринте. Эта экспериментальная установка особенно подходит для растений гороха, которые на ранних стадиях развития покрыты одним усиком, что делает выбор рукава лабиринта довольно четким.См. Материалы и методы для получения информации об условиях роста, протоколе прорастания и размерах лабиринта, которые не изменились в этом исследовании. Рисунок 1 — рисунок в дополнении 1 подробно описывает конструкцию Y-лабиринта и связанных с ним источников света и вентиляторов, необходимых для эксперимента.

Gagliano et al. выполнили два пилота: стационарный свет и стационарный вентилятор с двойным светом.

При стационарном освещении светодиод был закреплен на одной руке и включался на три периода по 1 часу в день в течение 3 тренировочных дней, а затем выключался на день тестирования.Все растения выросли в руку со светодиодом, что подтверждает положительный фототропизм. В стационарном вентиляторе с двойным светом фонари были прикреплены к обеим плечам, а выдувной вентилятор был закреплен на одной руке. Растения росли случайным образом, не подвергаясь воздействию вентилятора. Взятые вместе, эти пилоты показали, что свет является подходящим безусловным раздражителем, а ветер — подходящим нейтральным кандидатом на условный раздражитель, по крайней мере, когда оба стимула являются стационарными.

Однако основные эксперименты связаны с движущимися стимулами. Поэтому мы выбрали другой набор дополнительных элементов управления для замены пилотных исследований, обозначенных как «Движущийся свет», «Движущийся световой вентилятор напротив» и «Подвижный световой вентилятор рядом».Тренировочный период для всех трех из них состоял из света, перемещающегося между рукавами лабиринта по той же схеме, что и огни в четырех основных условиях. В день тестирования для Moving Light не было стимула, для Moving Light Fan Opposite был установлен вентилятор напротив последнего светового воздействия, а для Moving Light Fan Adjacent был установлен вентилятор на том же рычаге лабиринта, что и при последнем световом воздействии. Движущийся свет предназначен для подтверждения того, что режим тренировок постоянно приводит к росту к последнему проявлению света в отсутствие ветра, два других — для проверки систематического роста к или от вентилятора, а также любой « амнезии, вызванной вентилятором ». , ‘при этом веер мешает росту растения до последнего появления света.Если вентиляторы мешают фототропному росту, это явление объясняет Gagliano et al. результаты: фототропный рост без вентилятора в день тестирования, случайный рост с вентилятором в день тестирования.

Для основного эксперимента в обоих исследованиях сеянцы случайным образом были разделены на две группы: F против L представляли свет и веер на противоположных рукавах лабиринта, F + L представляли свет и веер на одном плече. Растения тренировали в течение 3 дней с 3 экспозициями в день с ветром, идущим светом в течение 60 минут, с перекрытием в течение 30 минут, затем светом только в течение дополнительных 30 минут.Эти экспозиции перемещались из одной руки в другую согласно схеме: день 1, левая (L) / правая (R) / L; день 2, L / R / R; день 3 R / L / L, тестировали на R или наоборот (растения случайным образом распределяли по противоположным образцам и группировали для анализа). Эти 3 дня тренировок были приурочены к росту растений, так что на четвертый день растения вырастали в одну или другую сторону лабиринта. Свет на этот день был отключен, и растения были разделены на контрольную и опытную группы. Контрольные растения не трогали и росли по направлению к рукаву, где свет в последний раз подавался на 3-й день, тогда как у экспериментальных растений вентиляторы размещали так, чтобы предполагать, что свет будет поступать из противоположного рукава.Gagliano et al. сообщают, что примерно две трети экспериментальных растений показали поведение под влиянием вентилятора, демонстрируя, таким образом, ассоциативное обучение. Схема и результаты двух пилотных и четырех основных экспериментальных условий показаны на рисунке 1.

main Визуальное резюме всех экспериментальных условий, протестированных в обоих исследованиях.

( A ) Пилотные исследования, использованные Gagliano et al.Верхний ряд показывает конфигурацию веера и света лабиринта для периода обучения, нижний ряд показывает конфигурацию во время дня тестирования и руку лабиринта, в которой росли растения. ( B ) Дополнительные элементы управления, использованные в этом исследовании для решения тех же вопросов, что и пилотные исследования Gagliano et al. ( C ) Основные экспериментальные условия. Показаны результаты из работы gagliano et al. in Gagliano et al., 2016. Результаты здесь упрощены, более подробные результаты обоих исследований см. на рисунках 2 и 3. ( D ) Режим кондиционирования.Горизонтальные полосы указывают периоды времени, в течение которых были активны вентиляторы и освещение, ось абсцисс указывает время суток.

The Gagliano et al. Эксперимент был умным и новаторским, и он сообщил о чрезвычайно интересном открытии. Такие неожиданные открытия могут открыть новую область исследований, открытие которой требует независимой проверки и экспериментальной строгости (Kuhn, 2012). С этой целью в данном исследовании используется больший размер выборки и полностью слепая оценка.

Размер выборки в Gagliano et al. Исследование было достаточно большим, чтобы получить убедительные доказательства, с несколькими значениями p ниже 0,005. Настоящее исследование значительно увеличило размер выборки, что позволило выявить более слабый эффект и более точно оценить размер эффекта. Протокол ослепления также более полный. В первоначальном исследовании два экспериментатора также проводили подсчет: экспериментатор, который поставил эксперимент, записывал, а другой оценивал растения. В этой попытке репликации подсчет очков начинался с того, что экспериментатор извлекал все растения из камеры для выращивания, удалял вентиляторы и светильники и размещал растения, все еще находящиеся в Y-лабиринте, в случайном порядке вдоль скамейки.После этого независимый наблюдатель, который не принимал никакого другого участия в эксперименте, оценивал растения и записывал их, пока экспериментатор находился в отдельной комнате. Протокол подсчета очков был точно определен следующим образом: если какая-либо часть растений выросла более чем на 5 мм в ответвление лабиринта, растение оценивалось как выбравшее это плечо, если не было никакого роста в другом плече. Если какой-либо рост присутствовал в обеих ветвях или если рост <5 мм присутствовал в любой из ветвей, растения оценивали как не выбравшие ни того, ни другого и не учитывали.

словесных ассоциативных тестов ассоциативной памяти и неявных процессов: теоретические и оценочные вопросы

% PDF-1.7 % 1 0 объект > эндобдж 2 0 obj > поток 2016-09-26T10: 10: 37-07: 002016-09-26T10: 10: 37-07: 002016-09-26T10: 10: 37-07: 00Appligent AppendPDF Pro 5.5uuid: 7f324061-a3f6-11b2-0a00- 782dad000000uuid: 7f324e70-a3f6-11b2-0a00-509d748ffc7fapplication / pdf

Word Association Тесты ассоциативной памяти и неявных процессов: теоретические и оценочные проблемы

Князь 9.0, версия 5 (www.princexml.com) AppendPDF Pro 5.5 Ядро Linux 2.6 64-битная 2 октября 2014 Библиотека 10.1.0 конечный поток эндобдж 5 0 obj > эндобдж 3 0 obj > эндобдж 8 0 объект > эндобдж 9 0 объект > эндобдж 10 0 obj > эндобдж 23 0 объект > / ProcSet [/ PDF / Text / ImageB / ImageC] / XObject >>> / Rotate 0 / Type / Page >> эндобдж 24 0 объект > / ProcSet [/ PDF / Text / ImageB / ImageC] / XObject >>> / Rotate 0 / Type / Page >> эндобдж 25 0 объект > / ProcSet [/ PDF / Text / ImageB / ImageC] / XObject >>> / Rotate 0 / Type / Page >> эндобдж 26 0 объект > / ProcSet [/ PDF / Text / ImageB / ImageC] / XObject >>> / Rotate 0 / Type / Page >> эндобдж 27 0 объект > / ProcSet [/ PDF / Text / ImageB / ImageC] / XObject >>> / Rotate 0 / Type / Page >> эндобдж 53 0 объект > поток HWnHg ~% c / v /

Электрофизиологические корреляты ассоциативного обучения у курильщиков: эксперимент с кондиционированием высшего порядка | BMC Neuroscience

1.

Дэвис Дж. А., Гулд Т. Дж .: Ассоциативное обучение, гиппокамп и никотиновая зависимость. Curr Drug Abuse Rev.2008, 1 (1): 9-19.

CAS PubMed Статья Google Scholar

2.

Хайман С.Е.: Зависимость: болезнь обучения и памяти. Am J Psychiatry. 2005, 162 (8): 1414-1422. 10.1176 / appi.ajp.162.8.1414.

PubMed Статья Google Scholar

3.

Poulos CX, Hinson RE, Siegel S: Роль процессов Павлова в толерантности к лекарствам и зависимости: последствия для лечения. Наркоман поведение. 1981, 6 (3): 205-211. 10.1016 / 0306-4603 (81)

-6.

CAS PubMed Статья Google Scholar

4.

О’Брайен С.П., О’Брайен Т.Дж., Минц Дж., Брэди Дж. П.: Обусловленность симптомов воздержания от наркотиков у людей. Зависимость от наркотиков и алкоголя. 1975, 1 (2): 115-123. 10.1016 / 0376-8716 (75)

-7.

PubMed Статья Google Scholar

5.

Торрегросса М.М., Корлетт П.Р., Тейлор Дж. Р.: Аберрантное обучение и память при зависимости. Neurobiol Learn Mem. 2011

Google Scholar

6.

Драммонд, округ Колумбия: Что может предложить клиническое исследование cue-reactivity ?. Зависимость. 2000, 95 (8с2): 129-144. 10.1046 / j.1360-0443.95.8s2.2.x.

Артикул Google Scholar

7.

Драммонд, округ Колумбия, Рэй З.Л., Черри Л., Уолтер А.Х .: Исследование тяги: направления на будущее. Зависимость. 2000, 95 (8с2): 247-255. 10.1046 / j.1360-0443.95.8s2.13.x.

Артикул Google Scholar

8.

Thewissen R, van den Hout M, Havermans RC, Jansen A: Контекстная зависимость побуждения к курению, вызванного сигналом. Зависимость. 2005, 100 (3): 387-396. 10.1111 / j.1360-0443.2005.00996.x.

PubMed Статья Google Scholar

9.

Картер Б.Л., Тиффани С.Т.: Мета-анализ реплики-реактивности в исследованиях зависимости. Зависимость. 1999, 94 (3): 327-340. 10.1046 / j.1360-0443.1999.9433273.x.

CAS PubMed Статья Google Scholar

10.

Эверитт Б.Дж., Дикинсон А., Роббинс Т.В.: Нейропсихологические основы аддиктивного поведения. Brain Res Rev.2001, 36 (2-3): 129-138. 10.1016 / S0165-0173 (01) 00088-1.

CAS PubMed Статья Google Scholar

11.

Гевиртц Дж. К., Дэвис М.: Использование Павловских парадигм обусловливания высшего порядка для исследования нейронных субстратов эмоционального обучения и памяти. Изучите память. 2000, 7 (5): 257-266. 10,1101 / лм. 35200.

CAS Статья Google Scholar

12.

Шиндлер С., Панлилио Л., Голдберг С.: Графики второго порядка самостоятельного введения лекарств животным. Психофармакология. 2002, 163 (3): 327-344. 10.1007 / s00213-002-1157-4.

CAS PubMed Статья Google Scholar

13.

Уайт Н.М.: Лекарства, вызывающие привыкание, как подкрепление: множественные частичные действия на системы памяти. Зависимость. 1996, 91 (7): 921-950. 10.1111 / j.1360-0443.1996.tb03586.x.

CAS PubMed Статья Google Scholar

14.

Роббинс Т., Эрше К., Эверитт Б. Наркомания и системы памяти мозга. Ann N Y Acad Sci. 2008, 1141 (1): 1-21. 10.1196 / летопись.1441.020.

CAS PubMed Статья Google Scholar

15.

Grabus SD, Martin BR, Batman AM, Tyndale RF, Sellers E, Damaj MI: Физическая зависимость и толерантность к никотину у мышей после хронического перорального введения. Психофармакология. 2005, 178 (2): 183-192. 10.1007 / s00213-004-2007-3.

CAS PubMed Статья Google Scholar

16.

Ле Фолль Б., Гольдберг С: Никотин как типичное средство злоупотребления экспериментальными животными и людьми. Психофармакология. 2006, 184 (3): 367-381.10.1007 / s00213-005-0155-8.

PubMed Статья Google Scholar

17.

Caggiula AR, Donny EC, White AR, Chaudhri N, Booth S, Gharib MA, Hoffman A, Perkins KA, Sved AF: Зависимость от никотинового самоуправления и курения. Pharmacol Biochem Behav. 2001, 70 (4): 515-530. 10.1016 / S0091-3057 (01) 00676-1.

CAS PubMed Статья Google Scholar

18.

Goldberg SR, Spealman RD, Goldberg DM: стойкое поведение с высокими показателями, поддерживаемое внутривенным самостоятельным введением никотина. Наука. 1981, 214 (4520): 573-575. 10.1126 / science.7291998.

CAS PubMed Статья Google Scholar

19.

Spealman RD, Goldberg SR: Поддержание поведения, контролируемого расписанием, с помощью внутривенных инъекций никотина беличьим обезьянам. J Pharmacol Exp Ther. 1982, 223 (2): 402-408.

CAS PubMed Google Scholar

20.

Бевинс Р.А., Палматье М.И.: Расширение роли процессов ассоциативного обучения в никотиновой зависимости. Behav Cogn Neurosci Rev.2004, 3: 143-158. 10.1177 / 1534582304272005.

PubMed Статья Google Scholar

21.

Киамулара C: Реакционная способность при никотиновой и табачной зависимости: модель «множественного действия» никотина как основного подкрепления и усилителя эффектов стимулов, связанных с курением.Brain Res Brain Res Rev.2005, 48: 74-97.

Артикул Google Scholar

22.

Лазев А.Б., Герцог Т.А., Брэндон Т.Х. Классическое кондиционирование внешних сигналов для курения сигарет. Exp Clin Psychopharmacol. 1999, 7 (1): 56-63.

CAS PubMed Статья Google Scholar

23.

Долс М., Виллемс Б., ван ден Хаут М., Биттун Р.: Курильщики могут научиться влиять на свое желание курить.Наркоман поведение. 2000, 25 (1): 103-108. 10.1016 / S0306-4603 (98) 00115-4.

CAS PubMed Статья Google Scholar

24.

Dols M, Hout Mvd, Kindt M, Willems B: Тяга к курению зависит от ожидания курения. Зависимость. 2002, 97 (1): 87-93. 10.1046 / j.1360-0443.2002.00010.x.

CAS PubMed Статья Google Scholar

25.

Thewissen R, Havermans RC, Geschwind N, van den Hout M, Jansen A: Павловское обусловливание предвзятости подхода у курильщиков с низкой зависимостью.Психофармакология (Берл). 2007, 194 (1): 33-39. 10.1007 / s00213-007-0819-7.

CAS Статья Google Scholar

26.

Поле М, Дука Т: Ожидаемая продолжительность курения опосредует условные реакции на произвольные сигналы курения. Behav Pharmacol. 2001, 12 (3): 183-194. 10.1097 / 00008877-200105000-00004.

CAS PubMed Статья Google Scholar

27.

Mucha RF, Pauli P, Angrilli A: Условные ответы, вызванные экспериментально полученными подсказками для курения.Может J Physiol Pharmacol. 1998, 76 (3): 259-268. 10.1139 / y98-022.

CAS PubMed Статья Google Scholar

28.

Винклер М.Х., Вейерс П., Муха Р.Ф., Стиппеколь Б., Старк Р., Паули П. Условные сигналы курения вызывают подготовительные реакции у здоровых курильщиков. Психофармакология (Берл). 2010

Google Scholar

29.

Хогарт Л., Дикинсон А., Дука Т. Дискриминационные стимулы, которые контролируют инструментальное стремление курильщиков к табаку, также требуют избирательного внимания.Психофармакология (Берл). 2003, 168 (4): 435-445. 10.1007 / s00213-003-1456-4.

CAS Статья Google Scholar

30.

Hogarth L, Dickinson A, Duka T: ассоциативная основа приема наркотиков у людей по сигналу. Психофармакология (Берл). 2010, 208 (3): 337-351. 10.1007 / s00213-009-1735-9.

CAS Статья Google Scholar

31.

Хогарт Л., Дука Т.: Обусловливание человека никотином требует четких знаний о непредвиденных обстоятельствах: опосредуется ли аддиктивное поведение когнитивно?Психофармакология. 2006, 184 (3): 553-566. 10.1007 / s00213-005-0150-0.

CAS PubMed Статья Google Scholar

32.

Хогарт Л., Дикинсон А., Райт А., Кувараки М., Дука Т.: Роль ожидаемой продолжительности действия наркотиков в контроле над поиском наркотиков людьми. J Exp Psychol Anim Behav Process. 2007, 33 (4): 484-496.

PubMed Статья Google Scholar

33.

Катберт Б.Н., Шупп Х.Т., Брэдли М.М., Бирбаумер Н., Ланг П.Дж .: Потенциалы мозга в обработке аффективных изображений: ковариация с вегетативным возбуждением и аффективным отчетом.Biol Psychol. 2000, 52 (2): 95-111. 10.1016 / S0301-0511 (99) 00044-7.

CAS PubMed Статья Google Scholar

34.

Hajcak G, MacNamara A, Olvet DM: Связанные с событиями потенциалы, эмоции и регулирование эмоций: комплексный обзор. Dev Neuropsychol. 2010, 35 (2): 129-155. 10.1080 / 875656406504.

PubMed Статья Google Scholar

35.

Лэнг П.Дж., Брэдли М.М., Катберт Б.Н.: Мотивированное внимание: влияние, активация и действие.1997, Нью-Джерси: Lawrence Erlbaum Associates Inc

Google Scholar

36.

Schupp HT, Cuthbert BN, Bradley MM, Cacioppo JT, Ito T, Lang PJ: Обработка аффективных изображений: поздний позитивный потенциал модулируется мотивационной релевантностью. Психофизиология. 2000, 37 (2): 257-261. 10.1111 / 1469-8986.3720257.

CAS PubMed Статья Google Scholar

37.

Olofsson JK, Nordin S, Sequeira H, Polich J: Эффективная обработка изображений: комплексный обзор результатов ERP. Biol Psychol. 2008, 77 (3): 247-265. 10.1016 / j.biopsycho.2007.11.006.

PubMed Central PubMed Статья Google Scholar

38.

Franken IH, Stam CJ, Hendriks VM, van den Brink W: нейрофизиологические доказательства аномальной когнитивной обработки сигналов наркотиков при героиновой зависимости. Психофармакология (Берл).2003, 170 (2): 205-212. 10.1007 / s00213-003-1542-7.

CAS Статья Google Scholar

39.

Франкен И.Х., Хулстейн К.П., Стэм С.Дж., Хендрикс В.М., ван ден Бринк В. Два новых нейрофизиологических показателя тяги к кокаину: вызванные потенциалы мозга и рефлекс испуга, модулированный сигналом. J Psychopharmacol. 2004, 18 (4): 544-552. 10.1177 / 0269881104047282.

PubMed Статья Google Scholar

40.

Херрманн М.Дж., Вейерс Х.Г., Висбек Г.А., Аранда Д., Бёнинг Дж., Фалгаттер А.Дж.: Потенциалы, связанные с событиями, и репликационная реакция при алкоголизме. Алкоголизм: клинические и экспериментальные исследования. 2000, 24 (11): 1724-1729. 10.1111 / j.1530-0277.2000.tb01974.x.

CAS Статья Google Scholar

41.

Herrmann MJ, Weijers H-G, Wiesbeck GA, Böning J, Fallgatter AJ: Реактивность алкогольных сигналов у сильно и мало пьющих в обществе, выявленная с помощью связанных с событием потенциалов.Алкоголь Алкоголь. 2001, 36 (6): 588-593.

CAS PubMed Статья Google Scholar

42.

Wölfling K, Flor H, Grüsser SM: Психофизиологические реакции на стимулы, связанные с наркотиками, при хроническом тяжелом употреблении каннабиса. Eur J Neurosci. 2008, 27 (4): 976-983. 10.1111 / j.1460-9568.2008.06051.x.

PubMed Статья Google Scholar

43.

Littel M, Franken IH: Влияние длительного воздержания на обработку сигналов о курении: исследование ERP среди курильщиков, бывших курильщиков и никогда не куривших.J Psychopharm. 2007, 21 (8): 873-882. 10.1177 / 0269881107078494.

Артикул Google Scholar

44.

Littel M, Franken IH: Неявное и явное избирательное внимание курильщикам к сигналам о курении, индексируемым по потенциалам мозга. J Psychopharm. 2010, 25 (4): 503-513.

Артикул Google Scholar

45.

McDonough BE, Warren CA: Влияние 12-часовой табакокурения на связанные с событием потенциалы, вызванные визуальными сигналами курения.Психофармакология (Берл). 2001, 154 (3): 282-291. 10.1007 / s002130000647.

CAS Статья Google Scholar

46.

Уоррен CA, McDonough BE: Связанные с событием потенциалы мозга как индикаторы реактивности на курение. Clin Neurophysiol. 1999, 110 (9): 1570-1584. 10.1016 / S1388-2457 (99) 00089-9.

CAS PubMed Статья Google Scholar

47.

Field M, Munafo M, Franken IH: метааналитическое исследование взаимосвязи между смещением внимания и субъективным желанием при злоупотреблении психоактивными веществами.PsyB. 2009, 135 (4): 589-607.

Google Scholar

48.

Франкен И.Х., Ван Стриен Дж. У., Боканегра Б.Р., Хьюйдинг Дж.: Связанный с событием потенциал P3 как показатель мотивационной релевантности: эксперимент с условием. J Psychophysiol. 2011, 25: 32-39. 10.1027 / 0269-8803 / a000030.

Артикул Google Scholar

49.

Potts GF: ERP-индекс оценки релевантности задачи визуальных стимулов.Brain Cogn. 2004, 56 (1): 5-13. 10.1016 / j.bandc.2004.03.006.

PubMed Статья Google Scholar

50.

Delplanque S, Lavoie ME, Hot P, Silvert L, Sequeira H: Модуляция когнитивной обработки эмоциональной валентностью изучается с помощью связанных с событием потенциалов у людей. Neurosci Lett. 2004, 356 (1): 1-4. 10.1016 / j.neulet.2003.10.014.

CAS PubMed Статья Google Scholar

51.

Каррети Л., Инохоса Дж. А., Мартин-Лоечес М., Меркадо Ф., Тапиа М.: Автоматическое внимание к эмоциональным стимулам: нейронные корреляты. Hum Brain Mapp. 2004, 22 (4): 290-299. 10.1002 / hbm.20037.

PubMed Статья Google Scholar

52.

Винк Дж. М., Виллемсен Дж., Бим А. Л., Бумсма Д. И.: Тест Фагерстрома на никотиновую зависимость в выборке голландских ежедневных курильщиков и бывших курильщиков. Наркоман поведение. 2005, 30 (3): 575-579. 10.1016 / j.addbeh.2004.05.023.

PubMed Статья Google Scholar

53.

Лэнг П.Дж .: Исследование эмоций. Исследования мотивации и внимания. Am Psychol. 1995, 50 (5): 372-385.

CAS PubMed Статья Google Scholar

54.

ACNS: Рекомендация 5 Американского общества клинической нейрофизиологии: Рекомендации по стандартной номенклатуре положения электродов. J Clin Neurophysiol.2006, 23: 107-110.

Артикул Google Scholar

55.

Jurcak V, Tsuzuki D, Dan I: Пересмотр систем 10/20, 10/10 и 10/5: их применимость в качестве систем относительного позиционирования на основе поверхности головы.