Лоботомия для чего: Что такое лоботомия — простой ответ что это значит, зачем нужна

Что такое лоботомия — простой ответ что это значит, зачем нужна

Лоботомия — это операция проводимая на головном мозге человека. В результате лоботомии умышленно повреждается, а в некоторых случаях вовсе удаляется небольшой участок мозга. Второе название операции — лейкотомия. Оно пошло от латинского слова “белый”, так как проводится на отделе мозга, состоящим из “белого вещества”.

 

 

Зачем проводится лоботомия?

 

Лоботомию проводят с целью излечения пациента от психических расстройств. Когда пациент не подается другому лечению, представляет угрозу другим людям или самому себе — врач мог решиться на проведение такой операции. Механизм действия основан на разрушении связей в головном мозге, вследствие этого нарушаются не только нормальная деятельность, но и патологическая — та которая вызывает болезнь или расстройство. При этом шансы на излечение далеки от ста процентов, а вот побочные эффекты практически неизбежны.

 

 

Делают ли лоботомию сейчас?

 

Нет, лоботомия запрещена во всем цивилизованном мире.

Но нужно сказать, что это произошло не так давно. Еще в семидесятых годах ее проводили в той же Америке, а в СССР она была запрещена в 1950-ом. Возможно ее проводили бы и сейчас, но, к счастью, были введены более действенные и гуманные препараты.

 

Как проводится лоботомия?

 

Так  как целью лоботомии является повреждение белого вещества головного мозга, то принцип операции сводится к двум действиям. Первым делом нужно проникнуть внутрь черепа и добраться до необходимого участка. Как наименее травматичный, стоит упомянуть трансорбитальный способ.  Пациенту вводят инструмент через глазницу, а затем проникают в головной мозг, пробив тонкую в этом месте часть черепа. Приспособление проходит над глазным яблоком, при этом не травмируя его. Также были очень распространены методы с трепанацией черепа,  путем его просверливания или даже прорубания в определенном участке. Вторым этапом является повреждение самой ткани мозга. Иногда просто делался надрез или прокол, но чаще использовались специфические инструменты для более сильного травмирования нужного участка.

 

 

Что происходит с человеком после лоботомии?

 

Для начала стоит сказать о побочных эффектах этой операции. Из-за нарушения связей в головном мозге практически всегда наблюдаются серьезные негативные последствия. Нарушается мышление, логика, память, человек деградирует и теряет личность. Часто пациенты вообще теряли связи с внешним миром, превращаясь в “овощ”, или даже погибали. Причиной тому как и деструктивность самой операции, так и неквалифицированность проводивших ее врачей. Состояние приблизительно трети пациентов становилось лучше, проходила агрессия, отступала шизофрения. К некоторым даже возвращалась дееспособность, и они вновь могли быть частью общества. Но положительный эффект в основном обусловлен деградацией человека. Агрессивный и неконтролируемый пациент становился похож на ребенка с несформировавшимся мышлением.

 

Итог.

 

Лоботомия, безусловно, опасная и не гуманная операция. Ее эффективность очень сомнительна, а применение целесообразно только когда уже нечего терять.

Хотя она и помогла некоторым людям, обществу стоит радоваться что мы избавились от этого бесчеловечного пережитка прошлого.

Хирург с ножом для колки льда. Уолтер Фримен превратил лоботомию в конвейерное производство

Уолтер Фримен превратил лоботомию в шоу. Он мог взять в каждую руку по лейкотому и отточенным движением загнать их в оба глаза. Он жевал жвачку во время операции и часто не мыл руки перед тем, как приступить к лоботомии, повторяя свою любимую поговорку: «все, что живет – все гадит».

Страшное слово «лоботомия» известно всем, кто смотрел такие голливудские фильмы, как «Пролетая над гнездом кукушки» или «Остров проклятых». В финале первого фильма главного героя, бунтаря-анархиста Макмерфи, бросившего вызов жестокой хозяйке психиатрической лечебницы медсестре Рэтчед, подвергают операции, после которой он превращается в лишенный разума и эмоций овощ. «Остров проклятых» кончается тем, что персонаж Леонарда Ди Каприо, федеральный маршал Тедди Дэниелс, осознав, что он в состоянии помешательства убил жену и трех своих детей, соглашается на лоботомию со словами: «Что лучше – жить монстром или умереть человеком?». В обоих случаях речь не идет о физической смерти, но о стирании личности. Этим-то лоботомия и страшна.

Мы привыкли к тому, что из нашего организма можно удалять аппендикс, селезенку, мочевой пузырь и даже почку («не понимаю, как может парень с двумя здоровыми почками говорить, что у него нет денег на подарки»). Но при одной мысли о том, что скальпель врача может вырезать часть нашего драгоценного «серого вещества» становится как-то не по себе.

А между тем, еще относительно недавно лоботомия считалась эффективным средством для психокоррекции: в сороковых-пятидесятых годах прошлого века только в США делали десятки тысяч таких операций. История лоботомии в США тесно связана с именем доктора Уолтера Джея Фримена, получившего прозвище «Хирург с Ножом для колки льда». Про него мы сегодня и расскажем.

Уолтер Джейсон Фримен II родился в 1895 г. в Филадельфии, штат Пенсильвания, в семье потомственных врачей. Его дед, Уильям Уильямс Кин, прославился как военный хирург во время Гражданской войны в США. Отец – Уолтер Фримен I – тоже был весьма успешным врачом с обширной практикой. Его доходы позволили Фримену-младшему закончить Йельский университет, а затем продолжить изучение неврологии в Медицинской школе Университета Пенсильвании. Звездой Медицинской школы был профессор Уильям Гибсон Спиллер, один из основоположников клинической неврологии. Фримен внимательно изучал его работы и даже обращался к своему кумиру с просьбой взять его в ассистенты, но Спиллер его просьбу отклонил.

Уолтер Фримен проводит лоботомию. 11 июля 1949 г.

Источник изображения: http://idriver.spb.ru

Потерпев эту досадную неудачу, Фримен переехал в Вашингтон, где открыл свою собственную практику – он стал первым и на долгие годы единственным неврологом в городе. Он много работал в лабораториях госпиталя Св. Елизаветы – старейшей федеральной психиатрической лечебницы, основанной еще в 1852 г. и до 1916 г. называвшейся «Государственным госпиталем для безумных». Сейчас большая часть корпусов этого монументального комплекса законсервирована, а несколько зданий и вовсе отданы Министерству государственной безопасности США. Но в двадцатых годах двадцатого столетия в госпитале размещались тысячи пациентов, страдавших теми или иными душевными болезнями. Для Фримена госпиталь стал просто Клондайком – он мог изучать здесь любые психические отклонения, какие только посчитал бы нужным. Наблюдая пациентов, он обращал самое пристальное внимание на физическую боль, которую они испытывали во время приступов или лечебных процедур. Как сдержанно сообщают энциклопедии, это «побудило его продолжать обучение в сфере невропатологии». Почему доктора так привлекал именно этот аспект состояния душевнобольных, до сих пор неясно. Но именно интерес Фримена к процессу зарождения болевых ощущений в мозгу в конце концов и привел его к использованию метода лоботомии для лечения психических заболеваний.

В 1936 г. Фримен впервые услышал о методе лейкотомии, разработанном португальцем Эгашем Монишем. Человек этот заслуживает отдельного рассказа, но поскольку наш сегодняшний герой – Уолтер Фримен, рассказ о Монише придется сократить до нескольких абзацев.

На самом деле его звали Антонио Каэтану ди Абреу Фрейри Эгаш Мониш и он происходил из старой аристократической семьи, хотя к прославленному рыцарю XII в. Эгашу Монишу, сражавшемуся под знаменами короля Афонсу Энрикеша, первого короля Португалии, отношения, скорее всего, не имел. Антонио Каэтану был личностью разносторонней: во время учебы в университете Коимбры долго не мог выбрать, чем ему больше хочется заниматься – математикой или медициной, потом все же выбрал медицину и даже написал несколько монографий (о дифтерии и патофизиологии секса), но вскоре увлекся политикой и стал депутатом парламента. Первая мировая война вновь пробудила в Монише интерес к медицине, и в 1917 г. он издал монографию «Военная неврология», посвященная изучению ранений в голову. Но совмещать политическую деятельность и научные исследования было непросто. Сначала Мониша отправили во Францию подписывать Версальский договор от лица Португалии. Затем, когда он блестяще справился со своей миссией, назначили министром иностранных дел страны. Какое-то время Монишу просто некогда было заниматься медициной, и только после того, как к власти в Португалии пришли консерваторы, либерал Мониш вернулся к своей любимой неврологии.

И не зря: в 1927 г. он разработал метод рентгеноконтрастной церебральной ангиографии, позволивший врачам в буквальном смысле заглянуть под черепную коробку без хирургического вмешательства. Мониш придумал использовать для рентгена контрастные препараты на основе йода и тория – теперь-то это кажется нам самым обычным делом, но до Мониша никто до такого «простого» способа не додумался. За это португальца номинировали на Нобелевскую премию, но тогда он ее не получил. Нобелевка досталась Монишу только в 1949 г. – за «открытие терапевтического воздействия лейкотомии при некоторых психических заболеваниях».

Лейкотомию Мониш открыл под влиянием работ двух американских физиологов – Джона Фултона и Карлайла Джейкобсена из Йельского университета. Они занимались нейрофизологией приматов – тех самых приматов, тестикулы которых обеспечили мировую славу и богатство «обезьяньему доктору» Сержу Вороноффу. Только Воронофф резал обезьян снизу, а Фултон с Джейкобсеном – сверху. Они вскрывали черепные коробки приматов – совсем как в фильме «Индиана Джонс и Храм Судьбы» — но не с целью полакомиться их мозгом, а для экспериментов по удалению префронтальной коры.  

Выяснилось, что обезьяны, у которых вырезали значительную часть этой структуры, сохранили все свои основные жизненные функции – но стали очень спокойными, как будто скальпель удалил им центр нервного возбуждения. Правда, еще и очень тупыми.

Мониш решил, что метод Фултона-Джейкобсена может быть успешно применен и в лечении психических расстройств человека.

Надо отдать должное Монишу – будучи основоположником и пионером лоботомии, он считал, что хирургическое вмешательство в такой сложный орган, как мозг, должно применяться лишь в крайних ситуациях, когда любые другие методы бессильны. И даже тогда речь не шла о повреждении лобных долей мозга (как в опытах Фултона-Джейкобсена), а только о рассечении белого вещества нейрональных связей, соединяющих лобные доли с другими отделами мозга. Эффект, согласно Монишу, должен быть не меньшим, чем при удалении части коры – ведь «центры возбуждения» в лобных долях теперь не имели возможности передавать импульсы всему мозгу. Отсюда и название «лейкотомия» — от греческих слов λευκός — «белый» и τομή — «разрез».

Первую операцию по рассечению белого вещества Мониш провел в ноябре 1935 г. Сам он при этом инструментов в руках не держал: Мониш уже давно страдал подагрой, которая не давала возможности делать точные движения, а любая ошибка могла поставить крест на новом методе. Поэтому оперировал – под чутким руководством Мониша – молодой хирург Алмейда Лима. Он просверлил в черепе буйнопомешанного пациента психиатрической лечебницы отверстие, и ввел в него тонкую металлическую петлю. Несколько вращательных движений – и белое вещество, которое, как мост, соединяло передний отдел больших полушарий мозга с другими его отделами, было необратимо разрушено.

После операции пациент успокоился – перестал бросаться на санитаров и других больных, подолгу сидел без движения, глядя в одну точку. Поскольку лобные доли мозга отвечают, помимо прочего, за мышление и мотивацию поступков, было очевидно, что мыслителя из него уже никогда не выйдет, но, по крайней мере, его психическим страданиям был положен конец – так, во всяком случае, рассуждал Мониш.

Сам Мониш был далек от того, чтобы рекламировать свой метод как панацею от душевных болезней, и не скрывал, что около трети пациентов не испытывают никакого улучшения по сравнению с состоянием до операции. А вот наш главный герой Уолтер Фримен – настало время к нему вернуться – вовсе не склонен был рефлексировать по этому поводу. Если хирургическое вмешательство гарантировано делает из буйных больных тихих, его следует использовать максимально широко! Для Фримена Мониш был настоящим идолом – единственное, чего, на взгляд американца, не хватало португальскому хирургу, так это бизнес-жилки. Ведь известно же, что без паблисити нет просперити!

Через год после первой операции Мониша Фримен, которому ассистировал нейрохирург Джеймс Уоттс, провел первую префронтальную лоботомию в Соединенных Штатах. Пациентом их стала домохозяйка Элис Худ Хэммэтт из Топеки, штат Канзас.

Элис Хэммет было 63 года, и она страдала от постоянного беспокойства и панических атак, делавших ее частым «гостем» психиатрических лечебниц. Операция была сделана строго в соответствии с разработанным Монишем методом: сначала Фримен и Уоттс просверлили отверстие в черепе над левой лобной долей, затем ввели туда петлю на глубину четыре сантиметра и разрезали белое вещество. Вся операция длилась около часа.

После операции Элис несколько месяцев страдала от мышечных судорог, которые, судя по всему, были следствием вмешательства в работу ее мозга. Однако беспокойство оставило ее, и ни одной панической атаки с тех пор она не испытала. Муж Хэммет признавал, что в последующие пять лет она вела себя «более нормально, чем когда-либо прежде», и называл эти годы «счастливейшими в жизни» (в возрасте 68 лет Элис Хэммет умерла от пневмонии).

Успех первой операции окрылил Фримена.  За период с сентября по ноябрь 1936 г. они с Уоттсом провели 20 таких операций, а к 1942 г. количество выполненных ими лоботомических процедур превысило 200. Опубликованные результаты наблюдений выглядели лучше, чем у Мониша: 63% пациентов «выздоровели» или, по крайней мере, «улучшили свое состояние», у 24% не было заметно никаких изменений, и в 14% случаев состояние больных после операции ухудшилось. Сейчас нам ясно, что «выздоровление» заключалось только в том, что буйные помешанные становились тихими и покорными, не представлявшими более опасности для окружающих: в результате их выписывали из психиатрических лечебниц, так что формально они действительно считались «выздоровевшими».

Шла Вторая мировая война. Психиатрические лечебницы США – и в первую очередь госпитали Министерства обороны – были переполнены солдатами и офицерами, испытавшими шок при столкновении с жестокой реальностью войны. (в упоминавшемся уже фильме «Остров проклятых» причиной безумия главного героя стало потрясение, пережитое им в немецком концлагере Дахау, который он вместе с товарищами освобождал в 1945 г.) Их было очень много – тысячи, если не десятки тысяч – и одни только расходы на их содержание (еда, лекарства, медперсонал) грозили разорить американское военное ведомство. Тут-то как раз и пришлась ко двору лоботомия, оказавшаяся не только эффективным, но еще и дешевым методом: поставленная на поток, она позволяла в самые сжатые сроки «лечить» даже безнадежных больных – и выписывать их из государственных психушек, облегчая тем самым нагрузку на бюджет.

Уолтер Дж. Фримен быстро понял, что формула успеха описывается словами: «быстрее и дешевле». И упростил метод своего учителя Мониша почти до крайности.

Теперь ему не было нужды сверлить отверстие в черепе (процедура, на которую уходила почти половина времени и которая требовала наличия ассистента). Вместо этого Фримен использовал обычный нож для колки льда и хирургический молоток. Прикладывал нож к тонкой кости над глазным яблоком и одним точным ударом пробивал ее, вводя лезвие в мозг. Два-три вращательных движения ножом – и дело было сделано.

Первой пациенткой, опробовавшей на себе новый метод, получивший название трансорбитальная лоботомия, стала 29-летняя домохозяйка Салли Эллен Ионеско, склонная к суицидальному поведению. Для начала Фримен провел «анестезию», вырубив Ионеско с помощью инструментов для электросудорожной терапии. Потом вонзил ей в глазную впадину свой «нож для колки льда» и движением рукоятки рассек волокна лобных долей мозга. При этом он заверил семью Салли, что операция устранит из душевной болезни Ионеско ее эмоциональную составляющую.

Удивительно, но эта варварская процедура не превратила Ионеско в овощ. Память Салли значительно ухудшилась, но она сохранила какую-то часть рассудка и вела «относительно нормальную жизнь». Ее дочь потом говорила журналистам: «Это было трудное решение, но для меня это было хорошо. Думаю, для мамы это тоже было хорошо. И я думаю, что лоботомия, которую он (Фримен) сделал для нее, тоже была очень хорошей. Конечно, была эта электрошоковая терапия. Конечно, теперь для этого есть лекарства, но тогда у них ничего не было. Те люди, которые обвиняют его, не понимают, что у них в то время не было ничего другого, никто ничего просто не придумал».

Но если Салли Ионеско можно, хоть и с натяжкой, считать примером счастливого исхода лоботомии, то другим пациентам Доктора «Мозгореза» повезло куда меньше.

В 1941 г. Фримен и Уоттс провели одну из самых известных своих операций – лоботомию дочери видного бизнесмена и политика Джозефа Кеннеди, Розмари.

Розмари была третьим ребенком Джозефа и Розы Кеннеди и их первой дочерью. Полученная при рождении травма (кислородное голодание в следствие асфиксии) стала причиной отставания Розмари в развитии: добрая и веселая по характеру, она плохо училась, и в 15 лет читала, писала и считала на уровне ученицы четвертого класса. Ее IQ колебался между 60 и 70, и с каждым годом ее отставание от сверстниц становилось все заметнее. Став старше, Розмари начала вести себя слишком вольно, убегала из католического пансиона, где воспитывалась, попадала в некрасивые истории.

В 1941 г. кто-то рассказал Джозефу Кеннеди о новом методе лечения, который гарантировал «успокоение» перепадов настроения и прекращение вспышек агрессии и злобы. Заинтересованный политик обратился к Фримену и Уоттсу. В книге Рональда Кесслера «Грехи отцов: Джозеф Кеннеди и династия, которую он основал» приводится рассказ Уоттса об этой операции (Уоттс говорит о себе в третьем лице):

«Мы прошли через верхнюю часть головы, я думаю, что она не спала. Она приняла слабый транквилизатор. Я сделал хирургический разрез в мозг через череп. Рядом со лбом. С обеих сторон. Мы только что сделали небольшой разрез, не более дюйма». Инструмент, который доктор Уоттс использовал, выглядел как нож для масла. Он повернул его вверх и вниз, чтобы разрезать ткани головного мозга. «Мы вставляем инструмент внутрь», сказал он. После того, как доктор Уоттс сделал разрез, доктор Фримен начал задавать вопросы Розмари. Например, он попросил её процитировать молитву Господню или спеть «Боже, благослови Америку» или считать в обратном направлении. … «Мы делали оценку того, на сколько делать разрез на основе того, как она отвечала». … Когда она начала говорить бессвязно, они остановились».

Врачи остановились, но было уже поздно. Состояние Розмари сильно ухудшилось. Ее умственное развитие деградировало до уровня двухлетнего ребенка – она перестала узнавать окружающих (единственным исключением была ее сестра Юнис), ее речь стала бессвязной, и она перестала контролировать свои движения. Несколько лет она прожила в частной психиатрической клинике «Крейг Хаус», а затем семья купила ей дом, где она и прожила всю свою оставшуюся жизнь – а жизнь эта была очень долгой. Розмари Кеннеди умерла в 2005 г. в возрасте 86 лет на руках у своей любимой сестры Юнис, став первым ребенком Джозефа и Розы, умершим от естественных причин – смерть четырех других заставила Америку судачить о «проклятии рода Кеннеди». Впрочем, это уже другая история.

Самое загадочное в этой истории то, что отец Розмари нисколько не рассердился на Фримена и Уоттса за то, что они сотворили с его дочерью. «В конце концов, — писал он спустя 17 лет после операции, — решение проблемы с Розмари сыграло важную роль в том, что все Кеннеди смогли дальше заниматься делом своей жизни».

А Фримен смог и дальше заниматься тем, что приносило ему доход и известность – то есть лоботомией. Избавившись от Уоттса (позже тот утверждал, что сам покинул коллегу, разочаровавшись в эффективности его метода) он купил фургон, в котором помещалось все оборудование для операций, и принялся путешествовать по Соединенным Штатам, посещая психиатрические лечебницы, популяризируя свои взгляды и обучая персонал довольно простому методу трансорбитальной лоботомии. Согласно популярному мифу, он называл свой фургон «лоботомобилем», но скорее всего, сам Фримен такое название не использовал – он вообще был склонен относиться к своей работе очень серьезно.

За каждую операцию Фримен брал всего лишь 25 долларов – но число его пациентов исчислялось тысячами. Всего Уолтер Джей Фримен выполнил не менее 4000 лоботомических операций в 23 штатах страны, из которых 2500 операций были проведены с помощью «ножа для колки льда» (позже он изобрел специальные инструменты для проведения трансорбитальной лоботомии – лейкотом и орбитокласт. Со временем он превратил лоботомию в шоу – в газетах писали о «хирургическом театре Уолтера Фримена». Он мог, например, взять в каждую руку по лейкотому и отточенным движением загнать их в оба глаза. Он жевал жвачку во время операции и часто не мыл руки перед тем, как приступить к лоботомии, повторяя свою любимую поговорку: «все, что живет – все гадит».

В 1967 г. семидесятидвухлетний Фримен выполнил свою последнюю лоботомию. Хелен Мортенсен, пациентка, завершившая длинный ряд жертв Доктора «Мозгореза», была своего рода «рекордсменкой» — она ложилась под «нож для колки льда» в третий раз! И третий раз стал для нее роковым – вскоре после операции Мортенсен умерла от кровоизлияния в мозг. Проведенное расследование показало, что эту участь разделили еще 100 пациентов Уолтера Фримена, а общее количество больных, умерших после лоботомии, достигло 15% (не менее 600 человек!). Одному из пациентов Фримена особенно не повезло: в операционную вошел фотограф, чтобы запечатлеть знаменитого хирурга во время лоботомии, и тщеславный доктор принялся позировать, не выпуская из рук «нож для колки льда». Пока фотограф выбирал ракурс, инструмент случайно погрузился в мозг пациента слишком глубоко.

Присутствие фотографа во время операции могло удивить только тех, кто не знал, что выполняя трансорбитальную лоботомию, доктор Фримен не носил ни перчатки, ни маску. После того, как он отошел от дел, выяснилось, что во время своих путешествий по Америке Доктор «Мозгорез» лоботомировал 19 несовершеннолетних подростков и даже одного четырехлетнего ребенка…

Один из пациентов Фримена, Говард Далли (мачеха силой заставила его лечь под нож Фримена, когда ему было всего 12 лет) чудом не превратился в пускающего слюни идиота, но сумел мобилизовать свои душевные силы, вернулся к полноценной социальной жизни и написал книгу «Моя лоботомия», в которой подробно описал свои впечатления от операции, и то, как она повлияла на его жизнь. Читать эту книгу по-настоящему страшно, но она во многом изменила отношение американского общества к лоботомии. Впрочем, уже в конце 60-х годов, когда Фримен перестал оперировать, эта процедура считалась слишком травматичной и опасной: почти повсюду ей предпочитали более щадящие методы лечения. И тем не менее, статистика ужасает: с 1936 г. (первой операции Фримена) и до 1967 г. (его последней лоботомии) эта варварская процедура была проделана над 50.000 американцев. При этом показаниями к лоботомии были не только шизофрения, но и тяжелый невроз навязчивых состояний, и даже гомосексуализм. И хотя точные цифры не известны до сих пор, можно предполагать, что многие тысячи пациентов – в том числе и вполне здоровых психически людей —  были превращены в бессловесных и покорных зомби острым лезвием лейкотома, зловещего изобретения доктора Уолтера Фримена.

Хирургия эпилепсии | Официальный сайт Научного центра неврологии

В Научном центре неврологии проводится высокотехнологичное хирургическое лечение фармакорезистентной эпилепсии.  

Целью лечения эпилепсии является избавление от приступов и нормализация качества жизни пациента. При фармакорезистентных (т.е. не поддающихся лекарственной терапии) формах эпилепсии хирургия дает пациенту шанс на полное излечение или значительное уменьшение частоты приступов.

В настоящее время существует множество способов хирургического лечения эпилепсии. Выбор конкретного метода зависит от формы заболевания. Принципиально различать две формы эпилепсии:

• Фокальная эпилепсия — это эпилепсия с одним или несколькими фокусами (очагами), вплоть до вовлечения целого одного полушария головного мозга. При ряде условий хирургическое удаление эпилептогенного участка может позволить полностью избавить пациента от эпилептических приступов. 
• Генерализованная эпилепсия — форма заболевания, при которой на ЭЭГ эпиактивность регистрируется во всех регионах мозга, при этом приступы не характерны для фокальных форм (например, абсансы, миоклонические, атонические, тонико-клонические, тонические приступы). На сегодняшний день предполагается генетическая природа данного заболевания, а отсутствие ограниченной зоны начала приступа делает невозможным операции по удалению ткани мозга, как при фокальных формах. 

Причины фокальной эпилепсии
При фокальной форме эпилепсии иногда удается обнаружить структурное поражение коры головного мозга при проведении МРТ (такие случаи называют МР-позитивными). Вот примеры патологий, часто диагностируемых у взрослых пациентов:

• склероз гиппокампа
• фокальная кортикальная дисплазия 
• глионейрональная опухоль мозга 
• каверномы головного мозга

Если структурные изменения найти не удается, то такой случай называется МР-негативным. В настоящее время у пациентов с эпилепсией предпочитается проводить МРТ-исследование по специальному эпилептологическому протоколу. Эпипротокол часто позволяет выявить структурные изменения, которые на обычном МРТ-снимке могут быть не видны.

Типы операций
Среди стандартных хирургических методов лечения эпилепсии, активно применяющихся в настоящее время, различают следующие:

• резективные (т. е. с удалением эпилептогенной зоны)
• стимуляционные (при которых имплантируется стимулятор, подающий электрические импульсы на структуры нервной системы)

Также есть совсем новые методы, такие как лазерная интерстициальная термотерапия (лазерная абляция), которая появилась относительно недавно и пока не внедрена в практику на территории России.

При резективных методах эпилептогенный участок мозга либо удаляется, либо отсоединяется от остальной, здоровой части мозга. Чаще всего применяются следующие операции:

• удаление височной доли головного мозга (височная лобэктомия)
• удаление фокальных кортикальных дисплазий
• функциональная гемисферотомия 
• различные модификации полушарной дисконнекции

Важно, что при подходящих условиях резекция может позволить полностью избавить пациента от приступов.

Стимуляционные методы применяются при фармакорезистентных идиопатических (генетических) генерализованных эпилепсиях, а также в тех случаях, когда при фокальных формах эпилепсии не удается четко установить локализацию эпилептогенного очага, либо очагов несколько, а ведущий очаг установить не представляется возможным. Также данные методы рассматриваются, когда удаление этого очага грозит серьезной инвалидизацией (при его расположении в функционально значимых зонах головного мозга).

Стимуляционный подход редко позволяет полностью избавить пациента от приступов, чаще целью является уменьшение частоты приступов и тяжести их течения. Среди методов, активно использующихся сегодня, следует выделить глубокую стимуляцию головного мозга (Deep Brain Stimulation, DBS), стимуляцию блуждающего нерва (Vagus Nerve Stimulation, VNS).

Как происходит принятие решения об операции
Нейрохирург не определяет показаний к хирургии эпилепсии в одиночку, решение принимается совместно с неврологом-эпилептологом. Перед подобным консилиумом врач-эпилептолог должен проанализировать следующие данные:

• тщательно собранный анамнез
  • включает в себя перинатальный анамнез, возраст начала приступов, подробное описание и частоту приступов, важны даже мельчайшие детали
  • фармакоанамнез: принимавшиеся ранее и принимаемые на данный момент препараты с указанием дозировок
• дневник приступов
• видеоролики приступов
  • для подробной оценки деталей приступов близким и родственникам пациентов перед консультацией рекомендуется подготовить домашние видеоролики приступов
  • важно, чтобы на видео были видны руки, ноги и голова пациента, чтобы тело не было прикрыто одеялом, другими предметами
  • желательно записывать на видео самое начало и конец приступа (они наиболее информативны)
• неврологический статус
• результаты видео-ЭЭГ мониторинга (важно иметь с собой исследование на диске)
  • короткие 20-минутные (“рутинные”) исследования неинформативны у кандидатов на хирургическое лечение эпилепсии
  • необходимо проведение длительного видео-ЭЭГ мониторинга (ночного, суточного, многосуточного), длительность исследования подбирается эпилептологом на консультации после тщательного сбора анамнеза
  • в ряде случаев во время исследования необходимо записать эпилептический приступ, а лучше несколько приступов для определения зоны начала приступов
• МРТ головного мозга
  • важно иметь с собой исследование на диске
  • при необходимости врач может порекомендовать МРТ более высокого разрешения

Далее эпилептолог и нейрохирург сопоставляют полученные данные. Идеальный кандидат на резективную хирургию — это пациент с фармакорезистентной фокальной МР-позитивной формой эпилепсии, у которого изменения во время видео-ЭЭГ мониторинга совпадают с локализацией структурного изменения на МРТ головного мозга. У такого пациента вероятность избавиться от эпилептических приступов после операции наибольшая. На практике ситуация нередко отходит от идеальной, тогда могут потребоваться дополнительные обследования (например, стерео-ЭЭГ мониторинг и так далее), по результатам которых может быть принято решение о резективной хирургии либо о стимуляционном лечении при отсутствии показаний к резекции. В случае каждого пациента окончательное решение принимается индивидуально. 
 

Травмы головы, которые вдруг меняют характер в лучшую сторону

• Кристиан Джаррет
• BBC Future

20 января 2018

Автор фото, iStock

Травмы головного мозга не всегда приводят к нежелательным переменам в характере пострадавшего, узнал обозреватель BBC Future. Бывает, что характер улучшается. Но должны ли мы этому радоваться?

В популярной в 1980-х романтической комедии «За бортом» главная героиня, высокомерная и эгоистичная миллиардерша, падает за борт своей роскошной яхты и, получив травму головы, теряет память. Кроме того, в лучшую сторону меняется ее характер — она становится заботливой, внимательной и не такой меркантильной, как раньше.

На первый взгляд, такие позитивные перемены, спровоцированные травмой головного мозга, выглядят надуманными, не так ли?

Однако возьмем реальный случай. Женщине (назовем ее по этическим соображениям «пациентка 3534») в возрасте 70 лет была удалена опухоль в мозгу. При этом операцией были повреждены лобные доли ее мозга.

По словам ее мужа, который знал свою жену 58 лет, до операции она была раздражительной и ворчливой, с жестким характером. После операции «она стала более общительной, более довольной жизнью и гораздо более разговорчивой».

Пациентка 3534 — не единственная, чья личность изменилась после травмы головного мозга. Теперь у нас есть доказательства, что (по крайней мере, для небольшой части пациентов) положительные изменения в характере — это реальность.

И это своего рода откровение, которое позволяет по-новому взглянуть на то, как повреждения мозга влияют на личность.

Автор фото, iStock

Подпись к фото,

Травма головного мозга может и не иметь никаких последствий. Но раньше считалось, что если таковые будут, — то всегда негативные

Хотя то, что травмы мозга могут изменить характер человека, было известно давно, научная литература почти всегда описывала исключительно плачевные для личности последствия.

Возьмите известный случай Финеаса Гейджа, американского строителя, получившего в 1848 году тяжелое ранение головного мозга при прокладке железной дороги. (Гейдж руководил бригадой взрывников. При случайном взрыве металлический лом вошел в череп Гейджа под левой глазницей и вышел чуть выше лба. Из-за ранения строитель лишился большей части лобной доли левого полушария головного мозга. — Прим. переводчика.)

Как говорили тогда друзья пострадавшего, «это больше не Гейдж». После случившегося он просто стал другим человеком: ранее умный и проницательный, Гейдж стал агрессивным и импульсивным, психика его изменилась коренным образом (впрочем, согласно некоторым свидетельствам, позднее Гейдж смог преодолеть эти проблемы, начал новую жизнь — кучером почтового дилижанса — и прожил еще 12 лет).

В современной медицинской литературе описывается множество подобных случаев — когда пациенты после повреждения лобных долей головного мозга начинали вести себя неадекватно и даже психопатически.

Однако, согласно недавнему исследованию, опубликованному в журнале Neuropsychologia, такие печальные обстоятельства, возможно, не передают полноты картины.

Группа ученых под руководством психиатра Марси Кинг из Университета Айовы обнаружила, что из 97 до того здоровых пациентов, получивших необратимое повреждение определенной части головного мозга, у 22 наблюдались позитивные перемены в характере.

У 54 человек характер испортился, а у остальных каких-либо перемен не замечено.

Ученые установили это, опросив родственников и близких друзей пострадавших по 26 разным аспектам личности — до и после травмы.

Надо признать, что и в прошлом некоторые исследования косвенно указывали на то, что повреждения некоторых участков головного мозга могут иногда иметь позитивный для личности эффект.

Например, американское исследование 2007 года, в котором изучались ветераны Вьетнамской войны, обнаружило: у тех, кто получил повреждения участков мозга, которые, как считается, отвечают за развитие посттравматического стрессового расстройства, это самое расстройство как раз развивалось с меньшей долей вероятности.

Схожее исследование обнаружило, что пациенты с повреждением участков мозга, отвечающих за эмоции, в результате были менее подвержены депрессии.

Автор фото, iStock

Подпись к фото,

То, что травмы головного мозга ведут к изменениям характера, было известно ученым давно

И все-таки самое последнее исследование, о котором мы говорим, впервые задокументировало настолько широкий спектр положительных изменений в характере у большой группы пациентов.

В качестве еще одного примера приведем случай «пациента 2410», 30-летнего мужчины, которому была необходима хирургическая операция в связи с аневризмой мозга.

И он, и его жена описывали, что до операции мужчина был вспыльчив, легко выходил из себя и был подвержен депрессиям. После операции он много шутит и смеется и вообще стал более спокойным.

Что же происходит? Каким образом повреждения головного мозга имеют столь неожиданный эффект?

Вероятность того, что характер пациента изменится в лучшую сторону, никак не зависит от пола, возраста, уровня образования или интеллекта.

Что имеет значение — так это прежние личностные проблемы: трудный характер, вспыльчивость и другие негативные черты в сочетании со спецификой повреждения мозга.

Чтобы разобраться в этом, Кинг и ее коллеги произвели сканирование мозга всех своих пациентов.

Они обнаружили, что те, у кого наблюдались положительные изменения характера, с большей долей вероятности страдали от повреждения лобных долей мозга (участков, задействуемых в процессах принятия решений и понимания точки зрения других людей).

Автор фото, iStock

Подпись к фото,

Травма головы может улучшить ваш характер — но это не значит, что врачи будут это прописывать особо раздражительным пациентам

Результаты эти, впрочем, очень предварительные, и авторы исследований призывают к осторожности в их толковании.

Ученые обнаружили лишь общие тенденции, и дальнейшая работа поможет более точно определить, какие именно участки мозга связаны со специфическими переменами в человеческом характере.

Кроме того, хотя перемены в личности некоторых пациентов можно расценивать как положительные, не стоит умалять опасность любого повреждения головного мозга.

Полное выздоровление после серьезных травм мозга случается крайне редко, и даже когда пациент вроде бы чувствует себя нормально, он может рано или поздно столкнуться со скрытыми проблемами — например, с трудностью усвоения новой информации.

Полученная травма головного мозга также может сделать человека более уязвимым для различных неврологических заболеваний, в том числе и очень тяжелых.

Таким образом, просто удивительно, что такая опасная вещь, как повреждение мозга, способна привести к благоприятным переменам в характере.

Однако когда вы осознаете, что операции на мозге иногда применяются в качестве крайнего средства для лечения таких психических расстройств, как синдром навязчивых состояний, то все это уже не выглядит слишком нелепым или странным.

Тут можно, конечно, вспомнить о ныне запрещенной в большинстве стран так называемой психохирургии, крайне неоднозначном методе лечения. Многие из нас знают о ее частном случае — лоботомии с массивным разрушением тканей, широко применявшейся в середине XX века в США.

Впрочем, Кинг и ее коллеги подчеркивают, что современные технологии позволяют хирургам действовать гораздо более осторожно и точно, и часто цель таких вмешательств — снизить активность тех мозговых токов, которые вызывают определенные психические проблемы (например, есть свидетельства того, что депрессия связана со слишком активным обменом между лобными участками мозга и другими нейронными сетями, ответственными за познание и эмоции).

Автор фото, iStock

Подпись к фото,

Некоторых пациентов, перенесших мозговую травму, изменения в собственном характере вполне устраивают и радуют

То, что с помощью хирургического вмешательства можно откорректировать работу мозга человека, в какой-то мере объясняет, почему мозговые травмы в некоторых случаях приводят к благоприятным переменам в характере пострадавшего.

Кроме того, результаты исследований Кинг и ее коллег помогают глубже понять неврологические основы человеческого характера.

Впрочем, в заключение стоит повторить: к любой травме головного мозга (в том числе и к «легкому» сотрясению) всегда надо относиться с огромной серьезностью.

Даже в нечастых случаях позитивных перемен в характере после травмы клиническая картина почти всегда содержит и массу скрытых до поры до времени проблем для пациента.

И хотя положительные перемены в характере — штука хорошая, давайте не забывать, что наш характер отражает нашу сущность. Привыкнуть к тому, что человек изменился — даже в лучшую сторону, — будет непросто и для друзей и близких, и для самого этого человека.

В любом случае то, что случается с головным мозгом и с личностью после травмы, — гораздо сложнее и удивительнее, чем мы ранее себе представляли.

Прочитать оригинал этой статьи на английском языке можно на сайте BBC Future.

«Оживший ночной кошмар». Краткая история лоботомии в портретах ее идеологов и жертв

Содержание:

Жертвы: Роза

Она сказала: с Розой надо что-то срочно делать. Ей сказали: есть один способ. Это новая, недавно разработанная операция. Да, риски высоки, но, если всё пройдет успешно, Роза перестанет страдать. Она станет спокойнее, она станет счастливее — и, конечно, больше не будет говорить эти ужасные, непредставимые вещи…

Роза родилась в 1909 году, в одном из маленьких городков американского Юга, — первый, желанный ребенок в семье светской красавицы и успешного коммивояжера. Ранние годы Розы и ее маленького брата Тома были счастливыми — мать жила обычной для нее жизнью «социальной бабочки», отец появлялся дома лишь наездами, а детьми занимались любящие дед с бабкой. Но вскоре привычный уклад был сломан — отцу Розы предложили место начальника в крупном городе соседнего штата. Семье пришлось переехать, все старые связи были потеряны. Новая работа отца не предполагала отлучек из дома. Брак родителей Розы перестал быть «гостевым», и противоречия между ними, существовавшие с самого начала, переросли в настоящую войну.

На новом месте отец Розы чувствовал себя как зверь в клетке. Он много пил, изводил жену придирками и шантажировал деньгами, она отвечала пассивной агрессией. Атмосфера в доме была пронизана напряжением, и нередко дети не могли уснуть от страха, слыша крики родителей, доносившиеся из спальни. Как следствие, Том рос тревожным, до болезненного чувствительным ребенком, а Роза, в детстве активная, общительная и ласковая, к подростковому возрасту стала боязливой, депрессивной и мнительной.

Отец не хотел тратиться на образование Розы (зачем девочке учеба?), но благодаря связям деда-священника в 16 лет ее взяли в католический колледж. В колледже дела у нее, судя по письмам, шли неплохо. Но вскоре обучение пришлось прервать — вместо него Розе предстоял традиционный для высшего общества США «выход в свет».

Родители рассчитывали, что на серии вечеринок, встреч и званых обедов дочь, как и другие девушки, быстро найдет приличного жениха — но, увы, план с треском провалился. Роза была красивой, с точки зрения некоторых — даже очень, но уж слишком странной. На свидании она могла весь вечер просидеть, не проронив ни слова, или, наоборот, час подряд с лихорадочным воодушевлением говорить на какую-нибудь нелепую, «несветскую» тему. Ни один из молодых людей не захотел встретиться с Розой дважды — настоящая катастрофа в глазах матери, для которой выгодный брак был идеей фикс.

Забракованная на брачном рынке, Роза попыталась устроиться на работу. Но в США тех лет выбор вакансий для женщин без образования был невелик. С трудом окончив курсы машинисток, Роза поступила на работу секретаршей, но несмотря на отчаянное старание (а может, как раз благодаря ему) ее сочли слишком нервной и неловкой и уволили на следующий же день. Узнав об увольнении, Роза с рыданиями заперлась в кабинке туалета, и, чтобы вытащить ее оттуда, пришлось вызывать в офис мать и брата.

Алкоголизм отца Розы прогрессировал, конфликты между родителями становились всё тяжелее. Роза, пытаясь защитить мать, сама оказывалась «на линии огня», и отец грозил, что выкинет ее на улицу. Любимый брат Розы давно уехал из дома, посвятив себя учебе и карьере, у нее же не было ничего: ни жениха, ни работы, ни жизненных перспектив. Она часто жаловалась, что чувствует себя «умирающей», и целыми днями могла сидеть, запершись в своей комнате. Вскоре у нее диагностировали шизофрению.

Первая госпитализация в психиатрическую клинику, вторая, третья. После каждого пребывания в больнице Розе становилось только хуже, что неудивительно — ее лечили инсулиновыми комами и метразолом, неэффективными, болезненными и травмирующими психику методами, которые могли бы свести с ума и совершенно здорового человека. К концу 1930-х тридцатилетняя Роза почти не выходила из психиатрической клиники, а когда ее состояние чуть улучшалось — вновь попадала в дом, за пристойным фасадом которого скрывались алкоголизм, измены, скандалы и рукоприкладство.

Однажды, когда Роза рыдала после очередного скандала между родителями, отец принялся ее утешать и — как была уверена Роза — коснулся ее в «сексуальном» ключе. Теперь мысль о сексуальных поползновениях отца не выходила у нее из головы. Как-то раз мать Розы, вернувшись домой, застала дочь в истерике — та кричала, что пьяный отец пришел к ней в комнату и домогался ее. Отчаявшаяся Роза больше не хотела соблюдать приличия — могла за столом заговорить о том, как девочки в колледже мастурбировали с помощью церковных свечек.

Так дальше продолжаться не могло. Надо было срочно что-то делать. Врачи сказали, что Розе может помочь новая операция. Они вскроют череп Розы и сделают несколько надрезов, отделяя ее «эмоциональный центр» — таламус — от «центра разума», лобной коры. «Лишние», «нездоровые» эмоции перестанут затоплять ее ум, рациональность восторжествует — и безумие пройдет.

В конце 1941 года мать Розы подписала документы на проведение одной из первых в США операций лоботомии, и 13 января 1942 года мозг Розы был вскрыт на операционном столе.

Роза и вправду забыла про свечки и воображаемые (а может, и нет) домогательства отца. В письме к родным после операции она писала, что мечтает о черном кофе с печенькой, и просила прислать ей доллар на мороженое. И хотя сперва Роза казалась родным успокоенной и повеселевшей, вскоре стало понятно: всё не так просто.

Операция, которая должна была вернуть ее к нормальной жизни, привела к обратному результату — Роза навсегда поселилась в своих фантазиях, не отличая реальности от вымысла, считая себя то персонажем романов XIX века, то английской королевой.

Остаток жизни — очень долгой — она провела в учреждениях (самых дорогих — на деньги разбогатевшего брата). Брат, узнавший об операции лишь постфактум, всю жизнь винил мать за принятое ею решение и себя за то, что не был рядом. Случившееся с Розой преследовало его до конца дней.

История Розы типична сразу во многих отношениях. Во-первых, диагноз шизофрения (хотя первоначально лоботомия применялась к людям с тревожными расстройствами, позже главной мишенью стали «шизофреники» — самые тяжелые, самые бесправные жители больниц). Во-вторых, запрос на операцию, исходивший от родственников, и результаты в виде целой жизни в учреждении (хотя операция позиционировалась как верный способ «вернуть пациентов домой из клиник», на самом деле, как показали поздние исследования, закрепиться в «наружней» жизни она помогала мало). В-третьих, стремление объяснить страдание, вызванное обстоятельствами, отношениями с семьей и социумом, — проблемой, находящейся в индивиде, «внутри мозга».

И в-четвертых, но далеко не в-последних: Роза была женщиной. Несмотря на то что самая известная история лоботомии в популярной культуре — расправа с бунтарем Макмерфи из «Полета над гнездом кукушки», в реальности 60–80% операций проводились именно на женщинах.

Идеолог лоботомического бума Уолтер Фримен прямо объявлял, что женщины подходят для операции лучше мужчин. Связано это было, конечно, не с мифической разницей между мужским и женским мозгом, а с гендерными стереотипами.

Женщине в тогдашнем обществе отводилось место на кухне, а вернуть лоботомированного человека к плите и раковине было значительно легче, чем к фабричному станку или за офисный стол.

Таким образом, хотя значимости книги Кизи в деле борьбы за свободу отрицать и нельзя, с исторической точки зрения, пожалуй, более типична пьеса Теннесси Уильямса «Внезапно, прошлым летом», где властная богатая дама приказывает лоботомировать племянницу, чтобы та не извлекла на свет страшные семейные тайны.

Операция, в 1942 году считавшаяся редкой, уже спустя пять лет набрала чудовищные обороты: за время первой волны психохирургии в одних только США будет лоботомировано 40–50 тысяч человек. Лоботомия прошла путь от экспериментальных операций до медицинского феномена, изменившего жизни сотен тысяч людей, а главный ее апостол, невролог Уолтер Фримен — от эксцентричного лабораторного ученого до врача-маньяка из фильма ужасов.

А начиналось всё тихо и скромно, в рамках строгого академического дискурса — с подопытной шимпанзе Бекки.

Идеологи: Уолтер

Лето 1935 года, Лондон, Второй мировой конгресс неврологов. Исследователи из разных стран прибыли, чтобы обсудить функции лобных долей мозга человека. В программе — доклад двух ученых из американского Йеля, представлявших результаты эксперимента по хирургическому повреждению лобных долей у шимпанзе. Одна из двух шимпанзе, самочка Бекки, после операции полностью утратила так называемую экспериментальную тревожность: раньше она переживала, если делала ошибку в задании, и страдала, если ей не давали лакомства, теперь же стала безразличной, всем довольной, «управляемой».

В числе присутствовавших в зале был Антонио Каэтано де Абреу Фрейре, в миру известный под псевдонимом Эгаш Мониш, — влиятельный португальский невролог и успешный политический деятель, уже дважды номинировавшийся на Нобелевскую премию, но пока не получивший ее.

Во время обсуждения доклада Мониш задал вопрос. Его интересовало, нельзя ли повторить подобную операцию на психически больных людях.

Читайте также

Антипсихиатрия: как протест против карательной психиатрии привел мир к пересмотру нормы

Автор опыта над Бекки, Джон Фултон, по его собственным словам, «испугался» и назвал идею кощунственной. В зале повисла неловкая пауза — выступление Мониша шокировало многих. Но был один человек, который не смутился и не занервничал, а, наоборот, ощутил восхищение перед «дерзостью» и «широтой научной мысли» португальского ученого. Звали этого человека Уолтер Джексон Фримен II.

Уолтер Фримен не был ни «селф-мейдом», ни талантливым одиночкой, пробившимся в модную тогда неврологию из самых низов. Напротив, он родился во влиятельной медицинской семье — его дед, Уильям Кин, был основателем американской нейрохирургии, первым человеком, сумевшим в США успешно удалить опухоль мозга. Именно вмешательство деда позволило двадцативосьмилетнему Уолтеру, только закончившему интернатуру, занять престижную должность главы лаборатории в крупной психиатрической больнице Св. Елизаветы в Вашингтоне.

Воспитан Фримен был в атмосфере религиозной строгости. Эмоции в семье считалось нужным подавлять, а когда они всё же прорывались наружу, происходило это в причудливой, пугающей форме — к примеру, когда юного Уолтера поймали на прогулах, его отец, вместо того чтобы наказать сына, принялся исступленно бичевать самого себя у него на глазах. Став взрослым, Фримен будет с неприятием, граничащим с ненавистью, отвергать любые «чрезмерные» эмоции, любое «нездоровое» возбуждение. Неудивительно, что больные в Св. Елизавете вызвали у него не сочувствие, а «смесь стыда, отвращения и страха».

В американском обществе на тот момент господствовали идеи евгеников, считавших, что люди изначально, от рождения, делятся на два сорта — качественных, «евгенических» («благородно рожденный» в переводе с греческого), и порченых, «дисгенических» («дурнорожденных»).

Психически больные, само собой, попадали во вторую категорию. Немало евгеников было среди ученых и врачей, имелись они и среди политиков и крупных бизнесменов, которые были способны влиять на науку, спонсируя исследования определенной направленности. Фонд Рокфеллера и Институт Карнеги, к примеру, богато финансировали ученых и лаборатории, которые обещали показать, что причины психических болезней коренятся в изначальной «неправильности» мозга больного, а вовсе не в плохих условиях жизни, стрессе и нищете.

Уолтер Фримен не остался в стороне от модного тренда. Как и другие, он решил искать причины психических расстройств в «дефектах мозга». Вооружившись инструментами для вскрытия и огромным запасом трупов умерших больных (благо, в них недостатка не было: смертность в психиатрических учреждениях США того времени превышала «наружнюю» в 10–15 раз), он принялся за работу. Но почти полторы тысячи вскрытий умерших пациентов не дали ему ровным счетом ничего. Мозг больных, с отчаянием понял он, ничем не отличается от мозга здоровых. Не только под черепной коробкой, но и нигде в теле причин сумасшествия обнаружить не удалось.

Но вернемся к Эгашу Монишу и его интересу к шимпанзе Бекки. Впоследствии португальский ученый яростно настаивал, что задумывался об операциях на мозгу «безумцев» еще с начала 1930-х годов. Но факт остается фактом — именно после лондонского конгресса он начал активно готовиться к экспериментам на человеке. Уже осенью того же года он провел первую операцию, названную им префронтальной лейкотомией, на шестидесятитрехлетней женщине с диагнозом тревожная депрессия. Часть коры ее мозга была разрушена инъекциями спирта; как зафиксировал Мониш, после этого женщина стала «заметно спокойнее». Чуть позже Мониш прооперировал еще 19 больных. Одним он повреждал мозг хирургически, с помощью инструмента «лейкотома», другим делал в мозг две, три, семь инъекций спирта. Из 20 первых пациентов 17 были женщинами.

Мониш пренебрегал фоллоу-ап-обследованиями — иногда вовсе не общался с прооперированными пациентами, полагаясь на расплывчатые отзывы, полученные от медсестер и больничных врачей. Научная теория, предложенная им для объяснения лейкотомии (нездоровые идеи, утверждал он, каким-то образом «фиксируются» в тканях лобных долей), была откровенно слаба даже по стандартам того времени. Всё это не помешало Монишу возвестить об успехе метода. Лейкотомия достигала главного: гасила психическое возбуждение, притупляла эмоции, делала по крайней мере часть больных тише, покорнее, «управляемее». Кроме того, она косвенным образом подтверждала идеи евгеников (которые разделял и Мониш). Мысль была простая: раз на поведение «безумца» можно влиять хирургически, значит, проблема всё-таки во «второсортном» мозгу (да, по правде, логика тут и не ночевала — но евгеники вообще не страдали излишней рациональностью).

Узнав об успехах Мониша, Фримен отправил ему полное восторгов письмо. Тот пообещал оказать всю возможную помощь в интродукции метода в США. Имея доступ к медицинским заметкам «отца лейкотомии» и контакты производителей лейкотомов, Фримен мог приниматься за работу — и сделал это не откладывая.

По образованию Фримен был невропатологом и толком не умел оперировать, так что для работы он нашел напарника-нейрохирурга — молодого Джона Уоттса из Университета Джорджа Вашингтона. Технику операции решено было слегка видоизменить и назвать по-другому — не лейкотомией, а лоботомией. Вскоре в тандеме (Фримен режиссирует, Уоттс режет) они прооперировали свою первую пациентку, шестидесятитрехлетнюю Эллис Хэммот с диагнозом тревожная депрессия. В последнюю минуту она передумала и хотела отказаться от операции, не желая терять свои густые кудрявые волосы. Фримен бестрепетной рукой дал наркоз, пояснив, что «после операции она о волосах всё равно не вспомнит». Так и будет: забыв и о волосах, и о том, что заставляло ее рыдать по ночам, стоять раздетой перед окном и мечтать о самоубийстве, новая Эллис Хэммот отправилась домой к мужу, не выказывая ни радости, ни боли, ни грусти, ни облегчения.

Фримен занялся психохирургией исключительно вовремя. Западная психиатрия, как и все последние 40–50 лет, находилась в отчаянном поиске методов лечения психических расстройств. Перепробовано было уже многое (душ Шарко, охлаждение и перегревание тела, да что там, даже удаление здоровых зубов, матки, частей кишечника, считавшихся причиной «инфицирования организма»). Все эти методы сперва радостно подхватывались врачами и объявлялись невероятно полезными и эффективными. Но вскоре врачей и публику неизменно ждало разочарование.

Самыми популярными на момент появления лоботомии были способы, которыми лечили бедную Розу из первой части статьи, то есть инсулиновые комы и метразоловый шок. Оба они высоко ценились за повреждение мозга на молекулярном уровне, которое, как считалось, имело прекрасный терапевтический эффект.

Но инсулинокоматозная терапия была долгой и дорогой (больного нужно было под тщательным надзором погружать в кому десятки раз на протяжении месяцев), метразоловые конвульсии тоже надо было вызывать не раз и не два. Кроме того, метразол повреждал не только мозг — конвульсии от него были настолько сильными, что у больных нередко рвались мышцы, вылетали суставы и трескался позвоночник. В этом всё же было что-то сомнительное. Лоботомия работала «чище». В успешных случаях она нарушала работу мозга, почти не влияя на остальные системы организма. Ее можно было провести за пару часов, а результаты, по уверениям Мониша и Фримена, держались всю жизнь. Кроме того, было в лоботомии некое обаяние технологичности, рациональности. Она как бы воплощала все достижения современной медицины. «Операция на мозге от сумасшествия» — это звучало солиднее, моднее старых соматических методов.

Лоботомия распространилась по США с невероятной быстротой. Спустя несколько лет после операции над Эллис Хэммот газета «Тайм» уже писала, что «ведущие лоботомические центры Америки буквально затоплены запросами на операцию — от алкоголиков, фрустрированных бизнесменов, несчастных домохозяек и людей, которые просто слишком много нервничают».

Значительную роль в этом стремительном распространении сыграла сама пресса. Поразительно, но факт — еще до того, как уведомить о результатах первых операций медицинское сообщество, Фримен пригласил на встречу научного журналиста из влиятельной газеты «Вашингтон Ивнинг Стар». За первой публикацией (которая настолько понравилась Фримену и Уоттсу, что они использовали фразы из нее в научных докладах) последовали еще одна, и еще, и еще. И если тон первой статьи был более-менее осмотрительным, то в последующих лоботомия уже описывалась как волшебное свойство от всех проблем: способ «избавиться от лишних нервов», «вывернуть ум наизнанку», сделать из неверных жен «ласковых помощниц мужа», «превратить диких животных в нежных созданий», избавить юных девушек от «нездоровой» сексуальности — словом, полностью изменить личность человека, никак не меняя его жизненные обстоятельства. Уровень смертности и тяжелые побочные эффекты, конечно, оставались за кадром.

По сути это была рекламная кампания, но Фримен делал вид, что он тут ни при чем. В мемуарах он подчеркивал, что не имел к преувеличениям журналистов никакого отношения — мол, они всё сделали сами, такова уж природа четвертой власти. Но если его что-то и не устраивало, это не мешало ему давать многочисленные интервью, приглашать газетчиков на операции и позировать для фото.

К 1945 году лоботомия прочно заняла место на медицинском небосклоне — поток пациентов не ослабевал (Фримену даже звонили с вопросами, не поможет ли лоботомия от астмы), газеты бились в экстазе, научные отчеты рапортовали о рекордном проценте излечений. Реальная картина, которую открывает нам выпущенная в 1942-м книга Фримена и Уоттса «Психохирургия: интеллект, эмоции и социальное поведение после префронтальной лоботомии» (раздел «Рекомендации для родственников»), была гораздо печальнее.

Первые дни после операции больные лежали в постелях как «восковые куклы» — без мыслей, без движения, без реакций. Позже, встав с постели (хотя происходило это не всегда), они демонстрировали эффекты тяжелого поражения мозга: могли есть из тарелки, куда их только что вырвало, или внезапно раздеться при посторонних, вели себя на уровне полуторагодовалого-двухлетнего ребенка. Агрессивных пациентов из камер для буйных, которых в операционную тащили впятером, после лоботомии можно было (цитата) «шлепать» и «в шутку душить», и всё, что они теперь могли, — это тихо хихикнуть в ответ. Примерно четверть лоботомированных так и оставалась на этой стадии, навсегда теряя надежду выйти из психиатрической больницы. Но и с «успешными» случаями — теми, кого можно было выписать домой, — всё обстояло не так просто. У большинства из них развивался так называемый лобный синдром — тяжелое повреждение волевой сферы, концентрации внимания, памяти и мотивации. Многие из больных не могли даже самостоятельно одеться, забывали вовремя сходить в туалет, за обедом таскали еду с чужих тарелок, не поддаваясь «ни слезам, ни уговорам», — и самое главное: эти симптомы были уже фактически неустранимы. Где-то от четверти выписанных, сообщал Фримен, можно было ожидать успешного «функционирования на уровне домашних питомцев», еще часть превращалась в «ленивых тунеядцев», весь день в апатии сидящих у окна. Даже «звезды» научных отчетов — те, кому после операции удавалось устроиться на работу, — сталкивались с огромными сложностями в адаптации: им вряд ли подошел бы «труд, требующий хоть каких-то инициативы, гибкости, пунктуальности и усердия». У пациентов повреждались или полностью пропадали творческие способности, резко снижался интеллект: повара забывали любимые рецепты, профессиональные музыканты выстукивали на пианино «Собачий вальс», бывшие студенты и аспиранты целыми днями хихикали над детскими комиксами. Не следовало ждать от лоботомированных ни «разумного совета» хоть в какой-то сфере жизни, ни адекватной эмоциональной реакции на происходящее в семье: всё, что оставалось на их долю, писал Фримен, — это редкие моменты сентиментальности, вызванные мелодрамой по телевизору. Но такие изменения, считали лоботомисты, были вполне уместной платой за покорность и «управляемость», за снижение «нездорового возбуждения», за избавление от пугающего «безумия».

Фримена не устраивало кое-что другое. Если в 1930-х годах он сам рекомендовал «использовать метод с осторожностью» и «только в крайних случаях», теперь ему хотелось практиковать лоботомию как можно чаще.

Но метод в его сложившемся виде не подходил для массового использования. Префронтальная лоботомия была слишком сложной — требовала команды из нейрохирурга и ассистентов, стерильной операционной — и дорогой: операции стоили от двух до пятнадцати тысяч долларов на сегодняшние деньги.

Перекопав тонны медицинской литературы, Фримен натолкнулся на эксперименты итальянского психохирурга Амарро Фиамберти, проведенные еще в 1937 году. Фиамберти придумал новый способ добираться до мозга пациентов — вместо того чтобы сверлить череп, он вбивал пациентам тонкий инструмент в заднюю часть глазницы. Это описание пришлось Фримену по душе, не в последнюю очередь благодаря некоторой причудливой эксцентричности. Фримен и раньше практиковал странные методы обращения с телами других людей — живыми и мертвыми. Проводя вскрытия для студентов, он любил устраивать маленькие театральные представления с отрезанными руками и ногами. На груди носил кольцо, которое в период интернатуры срезал с полового члена доставленного к нему пациента. Работая в Св. Елизавете, он полюбил процедуру, называвшуюся пункцией цистерны, вариант спинномозговой пункции, при котором игла вводилась в пространство под мозжечком. Эта процедура вызывала критику коллег, так как была крайне опасна — одно неверное движение могло спровоцировать остановку дыхания и смерть. Тем не менее Фримен очень любил этот метод за его быстроту и прибегал к нему при любой возможности, называя «пункцией-секундочкой».

Трансорбитальная лоботомия отличалась от префронтальной примерно так же, как «пункция-секундочка» от обычной, — она обещала быть в разы быстрее, дешевле и визуально эффектнее. А главное, счел Фримен, — она проще, а значит, для нее не требуется нейрохирург.

Вбить в мозг через глазницы пару острых предметов, поводить ими туда-сюда, как будто взбиваешь яйцо, скрестить, перерезая ткани, — такую мелочь Фримен мог бы сделать и сам.

Подобное, решил он, доступно любому психиатру, да что там — и простому врачу-терапевту, если тот как следует потренируется на дынях. А так как операция недолгая, то для того, чтобы отключать пациентов, не понадобится наркоз — достаточно будет одного-двух электрошоков. И проводить операции можно будет не в клинике, а прямо в кабинете практикующего врача, да при необходимости — где угодно! Легче будет и послеоперационный период — головы пациентам брить не надо, а синяки под глазами можно замаскировать черными очками.

В качестве инструмента для первой операции «нового типа» Фримен выбрал простой ледокол из собственного семейного буфета (впрочем, позже его сменит разработанный на основе ледокола инструмент — орбитокласт). Спустя месяц (и сотню килограммов дынь) он был готов опробовать свой новый метод на людях.

Как это стало возможным?

Операция калечила людей, лишая здоровья, свободы воли, творческих способностей и целостности психики. Многие оставались тяжелыми инвалидами, неспособными к самообслуживанию. Как подобные результаты могли видеться «успешными»? Может, все на какое-то время сошли с ума?

Вовсе нет. Как объясняет медицинский журналист Роберт Уитейкер в книге «Безумие в Америке», опьянение американского общества лоботомией уже не покажется удивительным, если учесть два фактора. Во-первых, популярность евгенических идей и, во-вторых — выгоду, экономическую и репутационную, которую нес метод.

Начнем с евгеники. Мы привыкли связывать идеи «чистоты крови» с режимом национал-социалистов в Германии, но увидела свет евгеника вовсе не там, а в Англии, под пером ученого Френсиса Гальтона. К концу XIX — началу XX века евгеническая «наука» стала хитом и в США. Относительно гуманное отношение к психически расстроенным людям, наблюдавшееся в XIX веке, с распространением евгеники ушло в прошлое. Теперь инфополе захватила риторика ненависти к больным и «неполноценным».

Видный американский антрополог Эрнст Хутон в публикациях сравнивал психически больных с «злокачественными опухолями» и «ядовитой слизью».

Маргарет Сэнгер, пионерка планирования семьи, использовала выражение «человеческие сорняки», а влиятельный психиатр, основоположник психиатрической генетики Франц Каллманн (до эмиграции в США работавший на нацистов) принимал за аксиому, что «общество было бы счастливее, избавься оно от своих шизофреников — биологически дефектных индивидов». Атмосфера агрессии по отношению к страдающим людям неизбежным образом ориентировала медицину на насилие и повреждение, создавала терапевтические методы, в которых лечение трудно было отличить от уничтожения: инсулиновые и метразоловые шоки, электрошок, лоботомию.

На протяжении многих десятилетий лоботомия объяснялась — и оправдывалась — тем, что позволяла выписывать людей из переполненных грязных психиатрических интернатов. Но печальная правда в том, что состояние американских больниц было следствием той же евгенической ориентации общества, что породила лоботомию. Именно евгеническая политика загнала десятки и сотни тысяч людей в интернаты, превратив их в филиалы ада на земле. Чудовищные психиатрические «концлагеря» строили те же люди, что потом шли в них с орбитокластом в руках.

Еще один важный момент, обусловивший популярность лоботомии, — выгода для общества. На момент возникновения метода, в 1930-х годах, психиатрия как наука находилась в кризисе — она не могла похвастаться новыми открытиями или успешным излечением тяжелых болезней, как другие отрасли медицины. Нейрохирурги нуждались в доходах: до появления лоботомии они занимались в основном опухолями мозга — сравнительно редким заболеванием. Администраторы клиник не знали, что делать с кошмарной скученностью и низким финансированием — результатом десятилетий евгенической политики сегрегации больных и бедных в интернатах. Лоботомия обещала дать каждой из этих групп людей то, о чем они мечтали: психиатрам — престиж «серьезной науки», нейрохирургам — доходы, начальству клиник — спокойствие и удобство работы. Операция, которая могла реализовать столько надежд, просто не могла не работать — и она работала, если не для пациентов, то для окружавших их людей.

Эмоциональная предвзятость — великая сила, и она позволяла оценивать любые изменения после операции как «улучшение». В одной из клиник США, пишет Уитейкер, использовалась шкала, на которой в принципе не было вариантов «состояние ухудшилось» и «состояние не изменилось» — самым плохим, что могло случиться с прооперированным пациентом (кроме смерти), было «нестойкое улучшение». Охотно изобретались теории, которые доказывали (с точки зрения нейробиологии и даже психоанализа), что «детское» поведение — не результат повреждения мозга, а «полезный регресс».

Снижение интеллекта нередко подавалось как плюс: ведь проблема невротиков в том, что они «слишком много думают».

Еще одним способом, позволившим сконструировать миф об «успешности» лоботомии, был фокус с атрибуцией. Если пациенты чувствовали себя после операции лучше, это приписывалось волшебному действию метода. Если им становилось хуже, всегда можно было сказать (как это постоянно делал Фримен в отчетах), что пациенты были «просто недостаточно хорошо отобраны» или «слишком больны», чтобы им вообще можно было помочь. Парадоксально, но даже самоубийство после лоботомии подчас объяснялось в положительном ключе: мол, после операции пациенты стали менее депрессивными, что и позволило им наложить на себя руки.

Метод становится массовым

Вернемся к Фримену и изобретенной им лоботомии нового типа. Напарник Фримена Джон Уоттс до поры до времени не знал о трансорбитальных операциях, доступных, по мнению Уолтера, даже простому врачу-терапевту. Узнав, Уоттс был в бешенстве — его шокировала идея вмешательства в мозг без хирургической подготовки. Уоттс взял с Фримена обещание, что тот не будет проводить «ледоколовую» лоботомию в их совместной практике, но как-то раз, придя на работу, увидел на кушетке больного в отключке с торчащими из глаз орбитокластами и улыбающегося Фримена, который попросил его подержать инструменты, пока сам он сделает фото. Сотрудничество двух врачей завершилось — но Фримену, если честно, было уже наплевать. С новой техникой ему и не нужен был ассистент. Он теперь один, без Уоттса, мог оперировать людей десятками в день.

Может быть интересно

Личный опыт: как выбрать психиатра, какими бывают психотропы, лечится ли шизофрения и можно ли справиться с душевной болезнью самостоятельно

Забыты времена, когда Фримен призывал к «избирательному» использованию метода — теперь он полностью сливается с ним, отдавая лоботомии все свои силы и время, оперируя даже с трещиной в руке. В родном Вашингтоне пациентов не осталось, но это не беда — и, загрузив в машину набор орбитокластов и портативный прибор для электрошока, Фримен пускается в путь по Америке на своем новеньком «Форде» (позже машину Фримена окрестят «лоботомобилем», но название это, вопреки распространенному убеждению, придумал не он сам). За следующие шесть лет он покроет на машине больше трехсот тысяч километров — почти по сто пятьдесят в день, — объезжая переполненные госпитали американской глубинки в поисках новых пациентов. Поездки эти Фримен шутливо называет то «охотой за головами», то «охотой за головами и плечами» (намекая на название известного шампуня от перхоти) и возвращается из них таким радостно приподнятым, что знакомые шутят: не стоит ли засчитывать их как отпуск. «Безусловно, — отвечает Фримен, — но я не забываю и работать, оставляя след из синяков под глазами от Вашингтона до Сиэтла». В перерывах между поездками он бесконечно пересматривает отснятые в госпиталях пленки, переслушивает собственные диктофонные записи, перебирает карточки пациентов и разглядывает сделанные в процессе операций фотографии. Как минимум один раз его любовь к фотографии убьет человека: вогнав орбитокласты в мозг очередного «безнадежного шизофреника», Фримен отойдет, чтобы сделать фото, инструменты под действием силы тяжести поменяют положение — и пациент умрет.

Шоумен по натуре, Фримен не забывает и о презентациях для медицинских работников и журналистов. Одну из таких презентаций наблюдавшая ее медсестра потом вспомнит, как «оживший ночной кошмар». Самым страшным, по ее словам, были вовсе не орбитокласты, торчавшие из глазниц больного, а улыбка Фримена, когда он повернулся к аудитории, — счастливая, довольная, полная радостного возбуждения.

В тот же период — в конце 1940-х — Фримен напишет о себе, что ощущает «абсолютную уверенность и компетентность… почти на грани грандиозности» и чувствует себя «на вершине мира». В этой радужной картине кое-чего не хватает — нет в ней трагической гибели младшего сына Фримена, утонувшего в водопаде в 1946 году, нет и алкоголизма жены, нет и зависимости от больших доз нембутала, без которых Фримен теперь был не в состоянии отойти ко сну. Судя по всему, все эти вещи «доктор Лоботомия» сознательно выносил за скобки.

Всю свою жизнь он не просто отвергал «чрезмерные» эмоции — он был последовательным врагом любой рефлексии, считая, что стоит нам «обратить взгляд внутрь и увидеть какие мы вонючки — и чаша весов легко склонится в сторону самоубийства».

Особую ненависть он питал к психоаналитикам, с их долгими разговорами и тщательной интроспекцией — его любимой шуткой было перечисление последователей Фрейда, покончивших с собой. Воспринимая собственные рефлексию и самокритику как вредные, мешающие придатки, он сделал карьеру на том, чтобы лишать способности к рефлексии других людей. Со своими внутренними демонами он боролся, делая их внешними, со своими внутренними проблемами — делая их проблемами окружающих. И хотя он не писал и мало говорил о смерти сына, именно после нее он, бросившись с головой в работу, осуществляет два своих самых масштабных проекта.

Первым из них стали ветераны Второй мировой. Фримен оперировал страдающих психическими расстройствами ветеранов еще с 1943 года, но теперь, с появлением трансорбитального метода, лоботомию можно было поставить на конвейер. За пять лет по контракту с Министерством по делам ветеранов лоботомировано будет около полутора тысяч фронтовиков, и большую часть из этих операций Фримен проведет лично.

В бедных, переполненных госпиталях Западной Вирджинии массовость перейдет на качественно новый уровень — в начале 1952 года Фримен собственноручно лоботомирует 228 человек всего за 12 дней. В один из таких дней он обработает подряд 25 женщин — на каждую уйдет всего по 6 минут.

Раньше — харизматичный, эксцентричный врач «со странностями», теперь он производит на зрителей впечатление расчеловеченного, механического существа. Присутствовавшая при процедуре медсестра позже будет говорить о том, каким странно бездушным, безжизненным казался Фримен: «Он был самым холодным человеком, которого я когда-либо видела. Он был холоден как лед». Врач, бывший в то время студентом, расскажет: «Это было невыносимо. Они ведь были люди, а не скот».

В отчете по проекту Фримен подробно опишет четыре смерти из этих 228 вмешательств (две — от кровоизлияния, две — от обезвоживания: весьма вероятно, что после операции о больных просто забыли), но в целом тон его будет, как всегда, предельно оптимистичным. Посмотрите на фото, скажет Фримен, — по ним явно видно, что операция снимает у больных дистресс. Только вот снимки, которые он приводит в статье, — не новые: это постановочные фото из его собственной книги «Психохирургия», выпущенной более десяти лет назад.

За время первой волны психохирургии в США будет лоботомировано 40–50 тысяч человек — из них больше трех тысяч лично Фрименом. Среди них будут люди с самыми разными диагнозами, из самых разных слоев общества. Но основной целевой аудиторией неизменно будут самые слабые и бесправные.

Как сформулировал сам Фримен в начале своей карьеры: пожилые — лучше молодых, женщины — лучше мужчин, черные — лучше белых, «простые работы» — лучше «сложных».

Подавленные домохозяйки, черная беднота, хронические пациенты психиатрических больниц… Есть еще одна уязвимая группа, которая тут не упомянута.

Это, конечно же, дети.

Переосмысление: Говард

Традиционные нарративы о лоботомии — как научно популярный, так и классический медицинский — объясняют ее закат появлением лекарств, подавлявших психическое возбуждение, — нейролептиков: мол, как только была изобретена более эффективная и гуманная альтернатива операциям, проводить их прекратили (один из примеров можно увидеть на сайте Нобелевской премии в разделе, посвященном Эгашу Монишу). От этого складывается впечатление, что медицинский прогресс сам собой уничтожил лоботомию, отказался от нее при первой же возможности и, может быть, даже отказался с позором и раскаянием. Увы, всё было не совсем так. Как пишет журналист Роберт Уитейкер в книге «Безумие в Америке», на первых порах нейролептики не противопоставляли лоботомии, напротив, сравнивали с ней в позитивном ключе. Да, лоботомия перестала быть настолько востребованной, как раньше. Но, несмотря на это, никому и в голову не приходило запрещать эту практику или же публично ее осуждать. Врачи, интересовавшиеся методом (во главе с Фрименом), продолжали проводить операции.

Более того, один из самых известных случаев трансорбитальной «ледоколовой» лоботомии имел место в 1960 году — во времена, когда нейролептики уже были в ходу около пяти лет. Известен этот случай по двум причинам: во-первых, пациентом был ребенок, а во-вторых, этот ребенок позже стал единственным, кто сумел рассказать о своем опыте публично — в передаче на американском радио и в книге.

Двенадцатилетний Говард Далли не имел психического заболевания, зато у него была другая проблема: он очень не нравился своей мачехе, которая мечтала выжить мальчика из дома. Женщина, судя по всему, сама страдавшая психическим расстройством, положила много сил на то, чтобы доказать, что ее пасынок — одновременно «дебил с лишней хромосомой» и «хищный психопат». Она обошла множество психиатров, рассказывая им, что мальчик тяжело болен. Первые шесть врачей сообщили ей, что он совершенно здоров. Седьмым оказался Уолтер Фримен.

Утративший прежнюю бешеную популярность, но не растерявший веру в свой метод, Фримен был рад любой возможности пустить в дело орбитокласт. Жалоб мачехи на дурное поведение, конфликты с братьями, «неправильные» рисунки и «страшный взгляд» оказалось достаточно, чтобы поставить Говарду Далли диагноз шизофрения. Отец Говарда, сперва настаивавший, что мальчик здоров, в итоге принял сторону жены. 16 декабря 1960 года Говард Далли попал на операционный стол.

После операции, как и другие пациенты, Говард демонстрировал симптомы тяжелого повреждения мозга: апатию, вялость, отсутствие эмоций, неспособность связно думать и взаимодействовать с родными. «У него больше нет времени на конфликты… ведь он весь день проводит перед телевизором… и больше не бросает злобных взглядов на мачеху», — написал Уолтер Фримен в своем журнале. Фримен гордился результатами работы — настолько, что выбрал Говарда для презентации в престижной психиатрической клинике Лэнгли Портер. Но времена всё же изменились: когда собравшиеся в клинике врачи узнали, что одному из подростков всего 12 лет, они освистали лоботомиста и чуть не выкинули его из зала. Фримен был неприятно удивлен. Он ведь и раньше оперировал детей, причем возрастом от четырех лет (рассуждая о том, как важно вовремя, без промедления «раздавить мир фантазий» маленьких безумцев). Позже Фримен напишет, что уверен: в негативной реакции в Лэнгли Портер виновато то, что в умах собравшихся пустил корни ненавистный ему психоанализ.

Но что случилось с Говардом? После операции его всё равно не оставили дома: у мачехи теперь был легальный повод передать его под опеку штата — как инвалида. Следующие годы прошли в психоневрологических интернатах и центрах для «трудных подростков», после которых он оказался на улице и попал в зависимость от алкоголя и наркотиков. Как и любому человеку с тяжелым повреждением мозга, адаптироваться в социуме Далли было нелегко (позже он опишет свой опыт так: я всё время чувствую себя как после серии электрошоков). Тем не менее ближе к 40 годам ему удалось наладить неплохую жизнь: он получил профессиональное образование, нашел стабильную работу, повторно женился и заботился о детях от первого брака. В поисках вопросов на ответы, преследовавшие его с детства (почему ему провели эту операцию? была ли она нужна? была ли она вообще или ему всё приснилось? что происходило с другими людьми, пережившими подобное?), он нашел сайт «Психохирургия», основанный женщиной по имени Кристина Джонсон. Бабушка Кристины подверглась лоботомии в 1953 году и до конца жизни оставалась в учреждении. Кристина собрала маленькую инициативную группу родственников жертв лоботомии — вроде женщины, чья мать обратилась к Фримену с жалобами на головные боли, а уехала из его офиса беспомощным инвалидом и потеряла опеку над детьми.

Кристина попросила разрешения дать контакты Говарда продюсерам с радио, которые делали программу о лоботомии. Первоначально героем документальной записи должен был стать Уолтер Фримен, но, приехав и пообщавшись с Далли, продюсеры Национального публичного радио решили изменить план и поместить в фокус передачи не врача, а пациента. Далли должен был стать «голосом», который озвучит медицинские записи Фримена, расскажет о собственной лоботомии и о том, что ей предшествовало, возьмет интервью у детей Фримена, коллег-врачей, пациентов и их родственников.

Работа над передачей длилась почти два года, подняты были архивы Уолтера Фримена, взяты десятки интервью. Запущенная в эфир, программа впервые в истории обрушила сервер американского Национального публичного радио — он не выдержал огромного потока писем от взволнованных услышанным людей.

Я слушала эту передачу. Пожалуй, самый ужасный ее момент — вовсе не бесстрастный закадровый голос Уолтера Фримена и даже не довольный смех, с которым сын Фримена Фрэнк рассказывает про «скромный ледокол» с их семейной кухни, а момент разговора Говарда Далли с отцом, подписавшим согласие на операцию под давлением жены. В первый раз за целую жизнь обсуждая с сыном его лоботомию, отец невозможно далек от того, чтобы взять на себя ответственность. Раскаяние, утверждает он, — это «негатив», а он не хочет «застревать на негативных идеях»: надо всегда «стараться быть позитивным». Какой смысл переживать из-за ошибок? «Это всё равно что копаться в лошадином дерьме». Далли давится слезами, отец отвечает ему без тени эмоций, оставляя без ответа слова сына «я люблю тебя».

Считалось, что лоботомия лишает людей эмоций, но невольно приходит в голову, что роботом тут кажется вовсе не лоботомированный Далли, а его «позитивный» отец.

В его боязни вспомнить старые ошибки, страхе перед ответственностью, стремлении «вычистить» эмоции и жизненную правду, оставив только «солнечную сторону», символически отражена вся история лоботомии.

Заключение

Почему нас вообще должна интересовать история лоботомии? Ответить на это можно словами американского психолога Эллиота Валенстайна, написанными в 1986 году.

Лоботомия не была медицинской аберрацией, рожденной невежеством, пишет он. История лоботомии — это предостережение, а факторы, которые способствовали ее развитию и ее популярности, активны до сих пор. Справедливо это и в отношении сегодняшнего дня.

Как уже было сказано выше, лоботомия вовсе не ушла со сцены с появлением первой удобной альтернативы. Да, метод перестал быть настолько востребованным, как когда-то, но Уолтер Фримен продолжал спокойно оперировать до 1967 года, проводя чудовищные эксперименты типа впрыскивания кипятка в мозг «молодых шизофреников», от которых — цитата — «в любом случае не ожидал улучшения». Упадок лоботомии, как пишет исследовательница Дженелл Джонсон в книге «Американская лоботомия: риторическая история», связан был не с достижениями медицинского прогресса, а скорее с изменениями в общественном сознании.

В новом климате холодной войны люди стали воспринимать утрату части личности, сопровождавшую лоботомию, не как досадный, но приемлемый побочный эффект, а как трагедию, угрожающую не только индивиду, но и обществу вокруг.

Прогресс не убил психохирургию, напротив — сделал возможным ее «второе пришествие» в начале 1970-х годов, когда благодаря новым достижениям медицины от лоботомии отпочковалось множество «дочек» — цингулотомия, таламотомия, амигдалотомия. Остановить вторую волну психохирургии в США, Великобритании и других странах Европы удалось в основном благодаря усилиям активистских групп и психиатров-диссидентов во главе с «совестью американской психиатрии» доктором Питером Бреггином, который выступил против метода перед Конгрессом США.

Дополнение. СССР: один против всех

1950 год. Эгаш Мониш только что получил за свое изобретение Нобелевку, Уолтер Фримен готовится к массовому «Западно-вирджинскому лоботомическому проекту». Психохирургические операции популярны в странах Скандинавии, в Великобритании, в Японии… Внезапно для всего мира Советский Союз выпускает приказ, запрещающий лоботомию как теоретически не обоснованный, травмирующий метод. Позже, в 1953-м, советский спикер публично осудит негуманность операции на Международном медицинском конгрессе в Вене.

Популярные западные СМИ, как правило, приводят бан лоботомии в СССР в качестве забавного курьеза. На вопрос о причинах запрета они отвечают просто — «у советских были другие методы». Но что же произошло на самом деле? Окей, для «частной» трансорбитальной лоботомии, вроде той, что проводил в своей практике доктор Фримен, в СССР просто не было места. Контроль авторитарного государства над семьей отбирал власть у патриархов и матриархов, мешая типам вроде мачехи Говарда Далли (или миссис Винейбл из «Внезапно, прошлым летом») развернуться по полной. Но что помешало СССР пойти по пути Швеции или Норвегии, где большая часть операций проводилась в крупных государственных клиниках? Подробно этот вопрос рассматривает историк медицины Бенджамин Заджичек в работе «Запрет советской лоботомии: психиатрия, этика и профессиональная политика во времена позднего сталинизма».

Начиналась история лоботомии в СССР не менее многообещающе, чем в США и Северной Европе. Интерес со стороны ученых высочайшего ранга (академик, президент АМН СССР Николай Бурденко), влиятельные идеологи (Александр Шмарьян, главный психиатр Минздрава СССР, отвечавший за лечение ветеранов Второй мировой), первые экспериментальные операции — сперва десятки, затем сотни — с рапортами о впечатляющих успехах. Такой же, как в США, была и риторика партии «лоботомистов». «Если лейкотомия поможет хотя бы десяти процентам таких (хронических) пациентов вернуться к жизни и труду, то разве она не гуманна?» — восклицал Шмарьян. Его ассистент выражался проще и грубее, называя часть пациентов «животными» и «кончеными людьми», которых только операция способна вернуть в лоно человечества. Между 1945 и 1949 годом лоботомии проводились как минимум в 18 научных институтах и клиниках Советского Союза. Казалось, методу уже обеспечено радужное будущее… Но было в этой истории кое-что, чего не хватало в США, — влиятельные критики. Против лоботомии выступил психиатр Василий Гиляровский — один из основоположников советской детской психиатрии, автор стандартного учебника для психиатров, использовавшегося в СССР в 1920-х и 1930-х годах.

Гиляровский яростно критиковал не только лоботомию, но и близкие ей идеологически «шоковые» методы, предлагая вместо них свой метод «электросна», «советский по принципу гуманности». Он говорил о том, что подлинное выздоровление человека не может достигаться путем повреждения мозга.

Что лоботомия в клиниках используется, чтобы сделать пациентов пассивными и «управляемыми», — а значит, нужна скорее администраторам, чем самим больным. Что человек — не робот и ценность его не измеряется тем, удалось ли его выписать из лечебницы и вернуть на работу… После нескольких ожесточенных битв, в которых каждая из сторон конфликта обвиняла другую в недостаточном патриотизме, Гиляровский неожиданно — и не совсем понятным образом — победил.

Борьба за запрет лоботомии была лишь частью войны за ресурсы, власть и выживание, развернувшейся в кругах медицинской элиты. Протекала она на фоне процессов «ждановщины» и «лысенковщины» (пересмотра культуры и науки на предмет соответствия советским идеалам, с массированным преследованием неугодных), и обе стороны конфликта не чурались грубых методов — к примеру, обвинений в «извращении учения Павлова». В приказе Минздрава СССР, запрещавшем лоботомию, упоминались только еврейские фамилии. Всё это дает основания некоторым исследователям утверждать, что запрет был чисто идеологическим, репрессивным и даже являлся частью «дела врачей». Но надо заметить, что хотя антисемитская риторика в самом деле применялась в этом конфликте, использовалась она не только против «лоботомистов». Противнику лоботомии Гиляровскому точно так же вменяли в вину космополитизм и любовь к евреям — цитирование «Гольдштейнов и Лавов» вместо русско-советских ученых.

Что касается исключительно «идеологических» оснований запрета — да, вполне вероятно, что Гиляровским двигала не только жалость к больным, но и стремление застраховать свое будущее в кругах медицинской элиты. Если бы лоботомию осудили как «антисоветскую» — как в итоге и случилось, — то первый медик, указавший на ее негуманность, автоматически получил бы дополнительные очки к репутации. Но стоит ли сводить запрет лоботомии в СССР только к борьбе за власть? У политической борьбы были не только минусы, но и плюсы: она легитимизировала открытую и агрессивную критику действий коллег, невозможную и недопустимую на тот момент в западном мире. В истории лоботомии мало добрых героев, и мне хочется верить в искренность гуманизма Гиляровского и в то, что атмосфера борьбы и взаимных нападок стала не единственной причиной и мотивом, но фоном, средой, в которой критика лоботомии смогла развиться и обрести голос.

гротескная предыстория культовой злодейки — Российская газета

Калифорния, конец сороковых. Солнце, зелень, яркие автомобили, дорогие рестораны, шикарные дома. Одним словом, идиллия. Которую омрачает внезапное — чрезвычайно зверское, изощрённое и жуткое — убийство нескольких католических священников.

Подозреваемого, впрочем, быстро задерживают, и на время расследования сажают его не в тюрьму, а в психиатрическую лечебницу, куда якобы по случайному стечению обстоятельств тут же устраивается новая медсестра по имени Милдред Рэтчед. У оной к этому самому подозреваемому есть какой-то интерес. Вроде бы непонятный, тёмный и загадочный, но на самом деле вполне себе предсказуемый и простой как пятицентовик. Что моментально отражает ключевую проблему сериала Netflix «Сестра Рэтчед».

Он, если кто вдруг не в курсе, представляет собой приквел «Пролетая над гнездом кукушки». Соответственно, ставит целью рассказать предысторию антагонистки книги Кена Кизи (культовой экранизации Формана, понятно, тоже): давайте, мол, разберёмся, откуда взялся репрессивный монстр в белом халате, был ли он репрессивным монстром изначально и с чего вдруг полюбил лоботомию. И уж коль скоро заведует предприятием Райан Мёрфи в своей неразбавленно либеральной ипостаси, ответы до обидного очевидны с первого же эпизода.

Вот вам подавленные комплексы, вот лицемерие пуританского общества, вот преступная нетерпимость консервативной парадигмы, вот стремительно разрастающаяся ЛГБТ-линия, ради которой, кажется, проект в принципе и затевался. В общем, вся необходимая атрибутика социально ориентированного голливудского конвейера — только уже применительно не к очередным страдающим жертвам системы из числа меньшинств, а к трагической антигероине, чьи мотивиация и нравственная трансформация шиты белыми нитками, да и шиты, признаться, не очень-то качественно.

Увы, сценарий шоу явно написан на скорую руку — узнаваемым почерком нынешнего Мёрфи, работающего на количество в ущерб качеству под гнётом многомиллионного контракта со стриминговым гигантом. Свидетельством тому были ходульно-сказочный «Голливуд» и неряшливый в деталях второй сезон сатирического «Политика»; теперь тенденцию закрепляет Ratched — в ней слишком много невероятных совпадений, слишком много сюжетных дыр, кое-как залакированных прямолинейной патетикой, слишком много искусственных эмоций. Вообще слишком много вот этого всего — разве что без песен и почти без плясок.

С другой стороны, меньше условной тройки с плюсом «Сестре» не поставить, хоть ты тресни, поскольку мастер при всех критических оговорках остаётся мастером: можно держать пари, вы всё равно досмотрите все восемь эпизодов до самого финала. Ни разу не пропустите умопомрачительно визионерское интро под Сен-Санса, заслушаетесь остальным саундтреком, залюбуютесь блистательной Шэрон Стоун с обезьянкой на плече, заскриншотите каждую третью сцену, чтобы потом хотя бы частично скопировать здешние интерьеры в собственной квартире…

А кроме того, гарантированно не устанете восхищаться Сарой Полсон, которую, конечно, совсем не нужно сравнивать с великой Луизой Флетчер. Она предлагает иную трактовку легендарной злодейки — ближе к старомодному хоррору, нежели к психологической драме, со ставкой то на инфернальную показушную жестокость, то на плотоядную харизму, то на хищную вкрадчивость. Закручивает вокруг себя тугой клубок безумного китчевого макабра. И даёт класс игры даже там, где пёстрая подтанцовка — в лице, например, молоденькой Элис Энглерт или опытного Кори Столла — начинает откровенно буксовать.

Бонусом — этакие приветы от «Американской истории ужасов»: карикатурно кровавое насилие, просверленные черепа, гротескные изуверства, лужи кетчупа, мрачные тени, сентиментальный филиппинский доктор под ЛСД, психованный инвалид. Разумеется, обилие секса — преимущественно нездорового. Чуть-чуть чёрного юмора, капелька политики, аккуратный — лишь бы никто чересчур не обиделся — плевок в сторону Белого Дома. Про одержимость автора колористикой (сочетание красного с зелёным — определённо тренд сезона) и его умение копировать любые киностили (от пасмурного нуара до хичкоковской готики) уже и напоминать как-то неудобно.

Ну и всё вместе — типичный Райан Мёрфи. Пусть даже далёкий от своей лучшей формы, пусть даже местами нестерпимо манерный, бульварный, однообразный, он прекрасно понимает, чего хотят фанаты. Знает, за что нынче платят хорошие деньги. И, главное, чётко формулирует, какого рода креатив требуется современному талантливому сочинителю, чтобы эффектно переставить «устаревшую» по текущим западным меркам классику на рельсы вездесущей дайвёрсити-повестки.

3.5

Лоботомия: что это такое | Медицинский справочник

Область психохирургии – одна из самых интересных, но при этом шокирующих сфер медицины. С помощью психохирургии врачи пытаются оперативным путем изменить некоторые психические дефекты или заболевания с целью улучшить состояние пациента.

Для этого осуществляются различные операции и вмешательства в организм больного. И одна из широко известных и запрещенных практически повсеместно операций психохирургического характера – это лоботомия.

Что же такое лоботомия, для чего нужна такая операция, и есть ли в ней смысл?

Определение

Лоботомия – это психохирургическая операция, задача которой – изменить функционирование лобных или иных долей головного мозга, в том числе отвечающих за самоопределение и самосознание человека, путем хирургического вмешательства.

При этом либо прерываются связи между соседними долями, либо удаляется белое мозговое вещество, благодаря чему операция получила альтернативное название – лейкотомия.

Для этого используется специальный инструмент – лейкотом, который напоминает небольшой нож для рубки льда.

Существовало несколько видов лоботомии. К примеру, проводя такую операцию, как трансорбитальная лоботомия, врач вводил инструмент в глазницу пациента, таким образом достигая нужных участков мозга, и затем рассекая их.

При префронтальной лоботомии для вмешательства в мозг в черепе больного сверлились или пробивались отверстия.

Это довольно жуткая операция, но у некоторых пациентов, которым провели подобное вмешательство, наблюдалось улучшение психологического состояния, впрочем, таких случаев было мало.

Идея лоботомии принадлежала португальскому медику по имени Эгас Мониш (или Мониц). Этот врач в 1934 году участвовал в съезде нейрологов, где должен был представить свою работу по ангиографии. На конгрессе его заинтересовала идея двух коллег – врачей Якобсена и Фултона.

Они рассказали о своем эксперименте над обезьяной по кличке Бекки, которая страдала от нейрологического расстройства. Врачи прооперировали бедную обезьяну, удалив ей одну из лобных долей, а также разрушив ассоциативные связи во фронтальной области.

Как результат, ранее агрессивная и раздражительная Бекки стала тихой и практически не проявляла признаков злобы. Мониц высказал идею проведения аналогичной операции на человеке, что повергло в шок всех присутствующих.

Но уже 12 ноября, спустя три месяца после завершения конгресса, Мониц провел первую в мире лоботомию пациентке, страдавшей от меланхолии и паранойи. Он и его ассистент просверлили в черепе две дырки, через которые ввели в перифронтальную область мозга спирт, что разрушило абсолютно все связи между этими участками мозга.

Через некоторое время они объявили о значительном улучшении самочувствия пациентки, и уже за следующие пять недель провели еще 6 таких операций. Впоследствии от операции к операции процедура все более усовершенствовалась. Но их результаты оказались противоречивыми.

Улучшения наблюдались у 7 пациентов из 20 в значительной мере, еще у 7 они был слабо выражены, а у 6 и вовсе не наблюдалось никаких изменений. Но исследования, проведенные другими врачами, показали, что вероятность возвращения симптомов или летальный исход очень высоки. Тем не менее, Мониц продолжал активно исследовать влияние лоботомии на психику, за что даже получил в 1949 году Нобелевскую премию как человек, внесший вклад в излечение некоторых видов тяжких психозов.

Развитие концепции хирургических вмешательств

Идеи Моница заинтересовали и других врачей по всему миру. В Соединенных Штатах первую лоботомию провели Уолтер Фриман и Джеймс Уоттс. Но, в отличие от Моница, их методика была другой. Все вмешательство ограничивалось введением «ножа для рубки льда» через глазницу пациента к мозгу, после чего лобная доля рассекалась одним движением инструмента. Именно этот способ вмешательства позднее стал известен как трансорбитальная лоботомия. Для повышения результативности анестезия при операции вводилась с помощью электрошока. И, как и Мониц, его американские коллеги объявили об успешном завершении эксперимента. Всего было проведено около 3500 операций.

Распространение и популярность психохирургических операций

Вскоре новые методы лечения психически больных людей уже широко применялись во многих лечебницах. Не обошло это явление и Советский Союз. Исследования в области психохирургии тогда проводили на 400 больных.

После изучения ряда операций было выявлено, что последствия для психики человека после лоботомии очень тяжелые, кроме того, свою лепту внесла необоснованность данной теории и весьма противоречивые результаты исследований.

Как следствие, в 1950 году лоботомию официально запретили в СССР.

Но в некоторых странах, таких, как Индия, Норвегия, Финляндия, Бельгия, Франция, Испания и Швеция, лоботомия практиковалась до конца 80-х годов. Большой вклад в развенчание мифа о полезности таких операций внес созданный в Америке Комитет защиты человека от психохирургических и поведенческих исследований.

Он был образован в 1977 году. Этот орган постановил, что операция «лоботомия» является способом управления меньшинствами и отдельными людьми, а также объявил ее малоэффективной согласно результатам исследований. Хотя и было признано, что незначительный процент операций привел к положительным результатам.

Технология проведения

Разобравшись в том, что такое лоботомия, для чего нужна подобная операция, стоит немного упомянуть и о методике ее проведения.

Поскольку биологически мозг способен справиться с некоторыми незначительными повреждениями, удаление лобных долей без трепанации черепа вполне можно провести без значительного вреда. По своей сути, лоботомия – это настолько простая операция, что ее может выполнить даже человек, который не обладает специфическими медицинскими знаниями. Вся операция делилась на три этапа:

• Первый этап – участок кожи над глазом разрезался, предварительно нужно было обработать его анестетиком. Вообще при подобных операциях не рекомендовали использовать наркоз, так как глаз должен адекватно реагировать на вмешательство.
• Затем под углом в 15020 градусов через глазницу вводился тонкий и острый инструмент. Простым движением вырезались лобные доли, а поскольку мозговые ткани невосприимчивы к боли, пациент ощущал только дискомфорт в глазном яблоке.
• После извлечения инструмента в надрез вставлялся зонд с трубкой для удаления крови и клеточных масс. Надрез зашивали, и пациент через неделю мог возвратиться к нормальному режиму жизни.

Как проводится лоботомия (фото)

На этом фото можно увидеть одну из много численных (около 40 тысяч) операций, которые проводились в США. Руководит ею популяризатор лоботомии в этой стране — доктор Фриман. Он применяет собственное открытие — трансорбитальную лоботомию.

Альтернативы

К счастью, после того как было объявлено, что лоботомия – это варварское и бесчеловечное преступление против человека, появились более гуманные способы излечения психически неуравновешенных и больных людей. Все чаще стали прибегать к ранее популярной электрошоковой терапии, также был синтезирован препарат «Аминазин», который показал гораздо большую эффективность. Да и вообще, психофармакология стала более активно использоваться для лечения, а физическому воздействию на мозг придали второстепенное значение. Протесты очень многих родственников и друзей тех, кому сделали лоботомию, наконец-то были удовлетворены.

Значение лоботомии для медицины

Все же, несмотря на большинство неудачных случаев, лоботомия действительно помогла некоторым пациентам улучшить свое психическое состояние.

Но такая антигуманная операция стала своего рода промежуточным этапом, который быстро преодолели, и перешли к использованию более человечных и эффективных методов, чем лоботомия — это ведь, по своей сути, копание в мозгу пациента железным инструментом.

Ничего лучше в голову не пришло

Сейчас лоботомия кажется атрибутом фильмов ужасов: сумасшедший доктор-злодей, вооружившись тонкими штыками и молотком, пробивает дырки в черепах своих жертв, превращая их в покорных зомби.

Более 70 лет назад, однако, эта операция вовсю применялась в психиатрии: в некоторых странах лоботомию прописывали чуть ли не при легкой форме тревожного расстройства, а за разработку первого метода ее проведения даже была вручена Нобелевская премия по физиологии и медицине.

О том, зачем медикам понадобилось высверливать дырки в черепах пациентов и помогало ли это на самом деле, а также чем отличалась советская лоботомия от мировой, рассказываем в нашем материале.

В 1949 году Нобелевскую премию по литературе (с формулировкой «за значительный и художественно уникальный вклад в развитие современного американского романа») получил американский писатель Уильям Фолкнер.

Премия по физике досталась японцу Хидэки Юкаве за предсказание существования мезонов, частиц — переносчиков взаимодействия между протонами или нейтронами, а в области химии отметили Уильяма Джиока — за его эксперименты с рекордно низкими температурами.

• Премию по физиологии и медицине разделили двое ученых: швейцарец Вальтер Гесс — за описание роли промежуточного мозга в регуляции работы внутренних органов, а португалец Антониу Эгаш Мониш — за разработанную им за несколько лет до того методику хирургического лечения психических расстройств — лейкотомию, больше известную как лоботомия.
• К тому моменту, когда Монишу вручили премию, число лоботомий, проведенных по всему миру, перевалило за несколько десятков тысяч и с большой скоростью росло: большинство операций проводилось в США, следующей шла Великобритания, а за ней — скандинавские страны.
• Всего до 1980-х годов (последней эту операцию запретила Франция) в мире было проведено около сотни тысяч лоботомий, причем далеко не все они обошлись без непоправимых последствий.

Бур и этанол

То, что такая страшная хирургическая операция была отмечена нобелевским комитетом, сейчас может показаться как минимум странным. Следует, однако, иметь в виду, что в начале XX века диагностическая психиатрия развивалась очень бурно: врачи находили у своих пациентов шизофрению, депрессию и тревожное расстройство и делали это примерно так же, как сейчас это делают современные психиатры.

А вот до медикаментозного лечения и профилактики психических расстройств было еще далеко: первые антидепрессанты и антипсихотики появились на рынке лишь в середине века, а в популярной тогда панацее — опиатах — уже распознали очень опасное для жизни вещество.

Психотерапия, а также популярный тогда психоанализ зачастую не помогали, в особенности — в тяжелых случаях, и в психиатрических клиниках пациентов было очень много. Лечили их, в основном, шоковой терапией — но и она зачастую не приносила облегчения.

Хирургию, в свою очередь, врачи начала XX века считали чуть ли не универсальным методом лечения (по крайней мере, от тяжелых заболеваний). Проводимые в течение нескольких сотен лет до этого посмертные вскрытия поведали о человеческом теле достаточно, чтобы понимать, что и где нужно резать, а смертность от операционного вмешательства уже снизилась.

Медики также были уверены, что сравнительно хорошо разбираются в работе головного мозга. Так, Мониш, разрабатывая метод лейкотомии, вдохновился работой американского физиолога Джона Фултона.

В 1930-е годы Фултон изучал функции и структуру головного мозга приматов и в ходе одного из своих экспериментов отметил, что хирургическое повреждение волокон белого вещества лобных долей обладает неким успокаивающим эффектом: одна из его подопытных, вспыльчивая и необучаемая шимпанзе Беки, после операции стала покладистой и спокойной.

В принципе, идеи Фултона, заимствованные Монишем, верны: лобные доли действительно принимают участие в когнитивном контроле, необходимом для нормальной работы психики, а их связь с другими отделами мозга — теми, что лежат чуть глубже и отвечают за эмоциональное познание — в развитии психических расстройств играет не последнюю роль.

Проблема в том, что роль эту тогда толком никто не понимал (сейчас с этим дело обстоит чуть лучше, но все еще не идеально), но Мониш, вдохновившись экспериментами на шимпанзе, посчитал, что успеха можно добиться и на людях. Несмотря на скептическое отношение к этому Фултона, свою первую лоботомию (а точнее — префронтальную лейкотомию) будущий нобелевский лауреат провел в 1935 году.

Сам Мониш, страдавший от подагры, за инструменты не взялся: операцию проводил его коллега, нейрохирург Алмейда Лима. Первой пациенткой, пережившей лоботомию, стала 63-летняя женщина, страдавшая от депрессии и тревожного расстройства.

Лима просверлил дырку во фронтальной части черепа медицинским буром и залил участок, отделяющий лобные доли от остального мозга, этиловым спиртом: Мониш предполагал, что этанол создаст барьер, который и обеспечит успех процедуры.

Реклама инструментов для проведения лоботомии

Wikimedia Commons

Операция прошла успешно, и врачи подвергли той же процедуре еще семь пациентов: в список показаний к ее проведению вошли, помимо депрессии и тревожного расстройства, шизофрения и маниакально-депрессивное расстройство (оно же — биполярное расстройство).

После этого Мониш и Лима модифицировали процедуру: вместо того, чтобы впрыскивать в головной мозг этанол, они вводили в область лобных долей канюлю с наконечником-крючком, с помощью которого удаляли небольшие части тканей.

Операцию провели еще на 12 пациентах, причем, в случае, если результаты их не удовлетворяли, Мониш и Лима могли проводить ее и повторно.

Всего в «первую волну» лоботомии попали 20 пациентов: 12 женщин и 8 мужчин в возрасте от 22 до 67 лет. У семи из них Мониш отметил значительные улучшения, еще у семерых — незначительные, а состояние шести никак не изменилось.

При этом, утверждал сам Мониш, все проведенные Лимой лоботомии обошлись без непоправимых последствий: пациенты остались дееспособными, а среди побочных эффектов были разве что тошнота, головокружение, небольшое недержание и апатия.

В отличие от Мониша, не все его коллеги отнеслись к результатам с оптимизмом: уж больно проявившиеся побочные эффекты напоминали симптомы тяжелых черепно-мозговых травм.

Кроме того, некоторые физиологи отмечали существенное влияние операции на саму личность пациента. По их мнению, способность операции купировать симптомы психических расстройств казалось уже неважным по сравнению с тем, что человек попросту переставал быть самим собой.

Несмотря на это, после «успеха» Мониша и Лимы лоботомия стала быстро набирать популярность у психиатров по всему миру, а медицинские компании даже выпустили в продажу и повсеместно рекламировали довольно устрашающие на вид лейкотомы — инструменты для проведения операции.

Тем временем в СССР

Разумеется, советские психиатры не обделили вниманием популярную на западе операцию, но к делу подошли намного серьезнее и ответственнее.

Главным идеологом лоботомии в СССР стал советский нейрохирург и академик Борис Григорьевич Егоров.

Обоснование лоботомии в советской психиатрии заключалось в том, что отделение лобных долей головного мозга от подкорковых зон должно ослабить влияние глубоких структур (например, таламуса или миндалевидного тела, отвечающих за первичную регуляцию поведения и эмоции) на префронтальную кору головного мозга, и наоборот.

Справедливо решив, что вслепую такую операцию выполнять нецелесообразно, Егоров модифицировал метод: в Советском Союзе лоботомия проводилась с трепанацией черепа — на открытом мозге, что делало процесс гораздо более осмысленным, нежели у западных коллег. Показания к проведению операции тоже были довольно ограниченны: лоботомию назначали только при тяжелых формах шизофрении в тех случаях, когда никакое другое распространенное тогда лечение не помогало.

После первых успехов (улучшения наблюдались у 60 процентов прооперированных, а 20 процентов и вовсе становились полностью дееспособными) операцию стали проводить чаще.

Советские хирурги, тем не менее, довольно быстро столкнулись с теми же самыми проблемами, что и их западные коллеги: операция, даже с учетом улучшенных методов ее проведения, все еще была плохо обоснована теоретически, а также часто приводила к непоправимым последствиям, вроде полного или частичного паралича и других форм инвалидности.

Кроме того, помогала лоботомия только при одной форме шизофрении — параноидальной, а в других случаях была не так эффективна, хотя все еще назначалась. В результате за 1940-е годы лоботомию в СССР перенесли всего несколько сотен пациентов.

К счастью, советские медицинские власти опасность лоботомии распознали очень быстро: уже в 1950 году, когда по всему миру число операций переваливало за несколько десятков тысяч в год, по постановлению Ученого медицинского Совета Минздрава СССР был подписан указ № 1003, запрещавший фронтальную лейкотомию.

Сестра президента

Несмотря на то, что Нобелевскую премию за разработку метода лоботомии получил Мониш, в печальной истории этой операции более известно имя другого ученого — американца Уолтера Фримена.

В декабре 1942 года Фримен вместе со своим коллегой, нейрохирургом Джеймсом Уоттсом, опубликовал подробный доклад о 136 лоботомиях, проделанных на психиатрических пациентах с шизофренией, депрессией, маниями и шизотипическими расстройствами.

Из всех пациентов на операционном столе умерли трое, еще восемь скончались вскоре после операции. У абсолютного большинства — 98 человек — Фримен отметил значительные улучшения. Он в красках описывал, как новая операция улучшила жизнь его больных, как они становились счастливее и здоровье, а также рассыпались в благодарностях перед своим спасителем.

Одна из пациентов Фримена и Уоттса до, через пять дней и полгода после операции

Walter Freeman & James Watts / The Bulletin, 1942

Однако, далеко не все было так красочно: от рук Фримена и Уоттса, например, пострадала, пожалуй, самая известная жертва лоботомии — младшая сестра 35-го президента США Джона Ф. Кеннеди, Розмари.

К 23 годам девушка очень плохо говорила и читала, отличалась инфантильностью и вспыльчивым характером, из-за чего (в основном, по мнению отца) не соответствовала остальным семерым — крайне талантливым — братьям и сестрам. По сути, у Розмари Кеннеди были задержки в развитии — безусловно ограничивающие, но не отменяющие нормальную повседневную жизнь.

По настоянию отца Розмари сделали лоботомию — даже несмотря на отсутствие явных показаний вроде шизофрении, тревожного расстройства или депрессии (последнюю Фримен поставил девушке задним числом — чтобы показания к проведению операции в заключении все-таки были).

Несмотря на то, что процедура проходила по плану (как и любая другая операция на мозге, лоботомию проводили при местной анестезии, поддерживая пациента в сознании и заставляя его разговаривать), закончилась она крайне неудачно. Уровень интеллекта Розмари Кеннеди снизился еще больше (по оценкам, до уровня двухлетнего ребенка), к тому же она разучилась ходить и управлять руками.

Старшая чета Кеннеди поместила Розмари в частную психиатрическую лечебницу, где ее заново стали учить ходить. Состояние пациентки, однако, сильно не улучшилось: старшая дочь Кеннеди провела в клинике всю свою оставшуюся жизнь и умерла от естественных причин в возрасте 86 лет.

Подобные случаи, однако, не остановили Фримена: после опубликованного в 1942 году доклада он продолжал проводить лоботомии, а в 1948 году решил усовершенствовать и ускорить метод проведения операции — причем довольно радикальным и устрашающим способом.

Нож для колки льда

В 1948 году Фримен, не имевший, кстати, практически никакой хирургической подготовки, начал экспериментировать с глубокой лоботомией — он считал, что для большей эффективности необходимо проникать дальше в мозг.

Лейкотомы, использовавшиеся во время операции, порой ломались прямо в голове у пациента, поэтому Фримен однажды воспользовался ножом для колки льда: он вонзил его сначала в одну, затем в другую глазницу пациентки под углом — так, чтобы проникнуть в лобные доли.

Так Фримен разработал другой прибор для проведения лоботомии — орбитокласт. По сути, это был тот же самый нож для колки льда, вводившийся в глазницу ударами молотка. Лоботомия с помощью орбитокласта не требовала вскрытия черепа буром и по сути проводилась практически полностью вслепую: регулировать можно было только угол ввода инструмента и глубину.

Орбитокласт (нож для колки льда)

Wikimedia Commons

Разумеется, орбитокласт сделал лоботомию гораздо опаснее, но при этом — популярнее. Из-за того, что делать операцию стало легче, ее стали назначать и проводить намного чаще: с 1949 по 1952 год в США ежегодно проводилось пять тысяч фронтальных лоботомий.

Сам Фримен, разумеется, стоял во главе популяризации лоботомии. В 1950 году он перестал сотрудничать с Джеймсом Уоттсом, который был поражен кровожадностью и опасностью «улучшенного» метода лоботомии, и начал проводить операции самостоятельно, разъезжая по штатам на «лоботомобиле».

Операции Фримен проводил без перчаток и хирургической маски, практически в любых условиях. Абсолютно уверенный в эффективности и безопасности своего метода, он не обращал внимания даже на пугающе высокий процент смертности его пациентов — 15 процентов — и на то, что многие после пережитой операции становились инвалидами как психически, так и физически.

Среди пациентов Фримена оказалось 19 детей, самому младшему из которых на момент операции было четыре года. В последний раз Фримен взял в руки орбитокласт в 1967 году: для его пациентки Хелен Мортенсен это была третья и роковая лоботомия — женщина скончалась от кровоизлияния в мозг во время процедуры.

Фримен был отстранен от хирургической деятельности и последние пять лет жизни после этого провел, объезжая старых пациентов и проверяя их состояние.

Рентгенограмма одного из пациентов после операции. Белым трейсером отмечены места сверления буром

Walter Freeman & James Watts / The Bulletin, 1942

Рулетка на операционном столе

Можно сказать, что определенный потенциал у лоботомии все же был. Работа мозга как целой системы поддерживается огромным количеством связей внутри него. Эти связи отвечают за деятельность всего организма в целом: за распознавание зрительных образов, совершение автоматических движений, тонкую работу рук и так далее.

Отвечают они и за формирование психических расстройств, и для борьбы с этими расстройствами именно со связями в мозге и необходимо работать в первую очередь.

Проблема в том, что с точки зрения функциональных связей головной мозг во времена бурного развития психохирургии в целом (и лоботомии в частности) был черным ящиком. Впрочем, остается он им и сейчас.

Непоправимые последствия лоботомии вроде паралича неудивительны — и неизбежны даже в тех случаях, когда использовался не инструмент, больше подошедший бы бармену, чем врачу, а стерилизованные медицинские приспособления и новейшие на тот момент методы.

Поэтому врач, проводивший лоботомию, едва ли не полностью полагался на удачу — именно удачей объясняется то, что некоторые пациенты действительно получали от процедуры какую-то пользу.

Из наблюдаемых последствий можно было бы вынести некоторый опыт для улучшения лоботомии, но этого не делали: кардинально метод проведения операции меняли всего однажды, начав использовать орбитокласт, и то изменения было отнюдь не в лучшую сторону: люди продолжали погибать и становиться инвалидами.

Возможно, доживи лоботомия до конца прошлого и начала этого века, ситуация была бы другой — и с улучшением хирургических и нейровизуализационных методов психохирургия в действительности стала бы методом лечения, например, шизофрении, лекарства от которой нет до сих пор. Этого, однако, не случилось — и, кажется, это к лучшему.

Елизавета Ивтушок

Acharya H. J. The rise and fall of the frontal lobotomy //History of Medicine Days. – 2004. – Т. 32.

Freeman W., Watts J. W. Prefrontal lobotomy: the surgical relief of mental pain //Bulletin of the New York Academy of Medicine. – 1942. – Т. 18. – №. 12. – С. 794.

Что такое лоботомия

01Дек

Лоботомия — это операция проводимая на головном мозге человека. В результате лоботомии умышленно повреждается, а в некоторых случаях вовсе удаляется небольшой участок мозга. Второе название операции — лейкотомия. Оно пошло от латинского слова “белый”, так как проводится на отделе мозга, состоящим из “белого вещества”.

Зачем проводится лоботомия?

Лоботомию проводят с целью излечения пациента от психических расстройств. Когда пациент не подается другому лечению, представляет угрозу другим людям или самому себе — врач мог решится на проведение такой операции.

Механизм действия основан на разрушении связей в головном мозге, вследствие этого нарушаются не только нормальная деятельность, но и патологическая — та которая вызывает болезнь или расстройство.

При этом шансы на излечение далеки от ста процентов, а вот побочные эффекты практически неизбежны.

Делают ли лоботомию сейчас?

Нет, лоботомия запрещена во всем цивилизованном мире. Но нужно сказать, что это произошло не так давно. Еще в семидесятых годах ее проводили в той же Америке, а в СССР она была запрещена в 1950-ом. Возможно ее проводили бы и сейчас, но, к счастью, были введены более действенные и гуманные препараты.

Как проводится лоботомия?

Так  как целью лоботомии является повреждение белого вещества головного мозга, то принцип операции сводится к двум действиям. Первым делом нужно проникнуть внутрь черепа и добраться до необходимого участка.

Как наименее травматичный, стоит упомянуть трансорбитальный способ.  Пациенту вводят инструмент через глазницу, а затем проникают в головной мозг, пробив тонкую в этом месте часть черепа. Приспособление проходит над глазным яблоком, при этом не травмируя его.

Также были очень распространены методы с трепанацией черепа,  путем его просверливания или даже прорубания в определенном участке. Вторым этапом является повреждение самой ткани мозга.

Иногда просто делался надрез или прокол, но чаще использовались специфические инструменты для более сильного травмирования нужного участка.

Что происходит с человеком после лоботомии?

Для начала стоит сказать о побочных эффектах этой операции. Из-за нарушения связей в головном мозге практически всегда наблюдаются серьезные негативные последствия. Нарушается мышление, логика, память, человек деградирует и теряет личность.

Часто пациенты вообще теряли связи с внешним миром, превращаясь в “овощ”, или даже погибали. Причиной тому как и деструктивность самой операции, так и неквалифицированность проводивших ее врачей.

Состояние приблизительно трети пациентов становилось лучше, проходила агрессия, отступала шизофрения. К некоторым даже возвращалась дееспособность, и они вновь могли быть частью общества. Но положительный эффект в основном обусловлен деградацией человека.

Агрессивный и неконтролируемый пациент становился похож на ребенка с несформировавшимся мышлением.

Лоботомия, безусловно, опасная и не гуманная операция. Ее эффективность очень сомнительна, а применение целесообразно только когда уже нечего терять. Хотя она и помогла некоторым людям, обществу стоит радоваться что мы избавились от этого бесчеловечного пережитка прошлого.

Лоботомия: кому и зачем ее делали в Советском Союзе

Лоботомией называют нейрохирургическую операцию, при которой частично удаляются или отделяются от остальных отдельные участки мозга. Целью операции является улучшение психического состояния пациента. В СССР подобные операции проводились лишь в течение нескольких лет.

Панацея от шизофрении?

Сам метод лоботомии (первоначально его назвали лейкотомией) был разработан в 1935 году португальским нейрохирургом Эгашем Монишем как эффективное средство от психических расстройств. Первую операцию провел в 1936 году профессор Алмейда Лима.

Суть процедуры состояла в следующем: врач при помощи проводника вводил в мозг пациента петлю и вращательными движениями повреждал ткань.

У некоторой части пациентов после этого действительно якобы наступило улучшение, и Мониш принялся всячески рекламировать свою методику.

Опыт Мониша начали перенимать во многих странах Европы, Японии, США. В 1949 году Эгаша Мониша даже удостоили Нобелевской премии по физиологии и медицине «за открытие терапевтического воздействия лейкотомии при некоторых психических заболеваниях».

К сожалению, исход операций оценивался прежде всего по такому критерию, как повышение управляемости пациента. Большинство тех, кого подвергали процедуре лоботомии, страдали повышенной эмоциональной возбудимостью. После операции многие и впрямь становились спокойнее.

Между тем, исследования, проводившиеся в 50-е годы, выявили, что у 1,5-6% операция приводила к летальному исходу, в других случаях ее последствиями становились эпилептические припадки, нарушения речи, значительная прибавка в весе, потеря моторной координации, частичный паралич, недержание мочи… У многих прооперированных наблюдались нарушения интеллекта, ослабление контроля над собственным поведением, апатия, признаки эмоциональной неустойчивости, эмоциональная тупость, безынициативност

ь и неспособность осуществлять целенаправленную деятельность. Около четверти пациентов операция превратила в «овощи».

Что же касается положительных эффектов, то в отдельных случаях действительно удавалось избавить пациента от таких проблем, как повышенная агрессивность, бред, галлюцинации или депрессия.

Но через несколько лет нервные волокна от иссеченных долей вновь прорастали в мозговое вещество и проблемы возвращались.

Некоторым пациентам проводили лоботомию повторно, но это лишь усугубляло негативные побочные эффекты.

Лоботомия в СССР

В СССР операции по лоботомии стали делать начиная с середины 40-х годов. Выдающийся советский хирург Б. Г. Егоров, с 1947 года занимавший пост директора Института нейрохирургии и одновременно главного нейрохирурга Минздрава СССР, предложил использовать метод костно-пластичес

кой трепанации, который давал широкий обзор операционного поля, позволяя точнее определить цель хирургического вмешательства, и в то же время являлся щадящим, исключая, например, повреждения подкорки.

Операциям подвергали только тех больных, для которых оказалось неэффективным предыдущее лечение, включая электрошок и инсулиновую терапию.

Перед операцией все пациенты проходили тщательное клиническое, неврологическое и психиатрическое обследование.

После операции они долго находились под контролем, фиксировались все изменения в их состоянии, включая эмоциональную сферу, поведение и социальную адекватность.

С 1945 по 1950 год операции по лоботомии были проведены сотням людей в Ленинграде, Горьком, Свердловске, Ростове-на-Дону, Киеве, Харькове, Алма-Ате. Существует миф о том, что в Советском Союзе лоботомии подвергали людей, не согласных с социалистической идеологией. Действительно, так называемая карательная психиатрия уже существовала в годы сталинских репрессий, хотя за «контрреволюцион

ные» взгляды люди чаще попадали в лагеря, чем в психиатрические лечебницы. Большинство прошедших лоботомию были все-таки реально психически нездоровы.

Конец советской лоботомии

Поскольку существовало много мнений за и против применения лоботомии, между ее сторонниками и противниками постоянно шли дискуссии.

В мае 1950 года профессор психиатрии Василий Гиляровский предложил запретить лоботомию как метод лечения в психиатрических учреждениях. Он добился проверки Минздрава результатов применения лоботомии на местах. Практически у всех пациентов были обнаружены те или иные органические нарушения.

В прессе стали появляться статьи, критикующие лоботомию как «лженаучный» и «буржуазный» метод лечения. 9 декабря 1950 года был подписан приказ о запрете применения префронтальной лоботомии.

Сообщение Лоботомия: кому и зачем ее делали в Советском Союзе появились сначала на Умная.

Лоботомия

Общая информация (википедия):

Лоботомию разработал в 1935 году португалец Эгаш Мониш. Он выдвинул гипотезу, что пересечение афферентных и эфферентных волокон в лобной доле может быть эффективным в лечении психических расстройств.

Префронтальная лоботомия — вид лоботомии, предполагающий частичное удаление лобных долей. Следствием такого вмешательства является исключение влияния лобных долей мозга на остальные структуры центральной нервной системы. Лобные части не повреждались, а прорезалось лишь белое вещество нейрональных связей, соединяющих лобные части с другими отделами мозга.

В 1949 году Эгаш Мониш был удостоен Нобелевской премии по физиологии и медицине «за открытие терапевтического воздействия лейкотомии при некоторых психических заболеваниях».

Широкое распространение получил разработанный в 1945 году американцем Уолтером Фрименом метод трансорбитальной лейкотомии («лоботомия топориком для льда»), при котором не требовалось сверлить череп пациента. Фримен стал ведущим пропагандистом лоботомии.

Фактически вся операция проводилась вслепую, и в результате хирург разрушал не только поражённые, по его мнению, участки мозга, но и значительную часть близлежащей мозговой ткани.

После операции пациенты сразу становились спокойными и пассивными; многие буйные пациенты, подверженные приступам ярости, становились, по утверждению Фримана, молчаливыми и покорными. В результате их выписывали из психиатрических лечебниц, однако насколько они «выздоровели» на самом деле, оставалось неясным, поскольку в дальнейшем их, как правило, не обследовали.

Многие пациенты после лоботомии лишались возможности критически мыслить, предсказывать дальнейший ход событий, были не в состоянии строить планы на будущее и выполнять любую работу, за исключением самой примитивной. Как отмечал сам Фримен, после сотен выполненных им операций около четверти пациентов остались жить с интеллектуальными возможностями домашнего животного, но «мы вполне довольны этими людьми…».

Даже в тех случаях, когда у пациентов в результате применения лоботомии купировались агрессивность, бред, галлюцинации или депрессия, через 5—15 лет нервные волокна от лобных долей нередко прорастали обратно в мозговое вещество, и бред, галлюцинации, агрессивность возобновлялись либо же развивались вновь депрессивные фазы.

падок лоботомии начался в 1950-е годы после того, как стали очевидными серьёзные неврологические осложнения этой операции. В дальнейшем проведение лоботомии было запрещено законодательно во многих странах.

Синдром лобной доли

У больных с ярко выраженным лобным синдромом выполнение конкретных операций, способность к совершению умственных действий, хранение и использование наличного запаса знаний остаются сохранными, однако, становится невозможным их использование целесообразным способом в соответствии с сознательно поставленной целью.

Наиболее выразительно эти симптомы выступают в случае массивного (двустороннего) поражения лобных долей. При поражении лобных долей больные не способны самостоятельно произвести какую-либо программу действий, а также не в состоянии действовать в соответствии с уже готовой программой, данной им в инструкции; нарушается регулирующая функция речи.

Данные нарушения происходят на фоне личностного изменения: у больного с поражением лобных долей головного мозга нарушаются образования мотивов, опосредованных речевой системой, и намерений к выполнению определенных форм сознательной деятельности, что распространяется и сказывается на всем поведении больного.

Сознательное, целенаправленное поведение больных с поражениями лобных долей дезинтегрируется и подменяется менее сложными формами поведения или инертными стереотипами.

Условиями, способствующими потере программ поведения, являются сильные внешние раздражители; волевое поведение у таких больных заменяется на полевое (патологическая, неконтролируемая восприимчивость к внешним воздействиям), произвольные действия на непроизвольные.

(Лурия А. Р. Высшие корковые функции человека и их нарушения при локальных поражениях мозга.).

Больные с массивным поражением лобных долей относительно хорошо удерживают составные элементы условия задачи, но иногда упрощают (при этом упрощение является труднокорригируемым), или заменяют их, в соответствии с инертными стереотипами. Вопрос задачи такие больные оказываются практически не в состоянии удержать, отчего задача теряет свою смысловую структуру, что связано, по мнению А. Р. Лурия, с нарушением предикативного строения речи и нарушением динамики мышления.

У больных с поражениями лобных долей, в большинстве случаев, отмечается нарушение процесса предварительного анализа и выпадение ориентировочной основы действия.

Без проблем они решают только такие задачи, где решение однозначно выводится из условий.

Если же требуется анализ (то есть ориентировка) и нахождение программы решения, они оказываются не в состоянии это осуществить, а вместо этого непосредственно выхватывают фрагмент условия и сразу же выполняют операции.

Указание больному с массивным поражением лобных долей на ошибку не приводит к её исправлению, более того, больной начинает выхватывать другой фрагмент условия и выполнять соответствующие ему операции.

У таких больных отмечается и нарушение составления плана решения задачи. При лобном синдроме также отмечаются нарушения систематических, иерархически подчиненных программе, операций решения задачи.

Больные с массивными поражениями лобных долей либо решают непосредственно выхваченные фрагменты задачи с помощью таких же фрагментарных операций, либо используют инертные стереотипы, сформировавшиеся при решении предыдущих задач, либо же заменяют решение импульсивными догадками, либо же вообще выполняют отдельные числовые операции, при этом полностью отвлекаясь от самого смысла условия задачи, то есть могут начать складывать килограммы с километрами и так далее.

В самых тяжелых случаях лобного синдрома, распад программы действия дополняется включением побочных действий, не имеющих основания в условии задачи. Операции перестают быть избирательными, и интеллектуальный процесс перестает быть организованным.

Кроме того, почти все больные с массивными поражениями лобных долей, в большей или меньшей степени, демонстрируют дефект осознания того, как протекают их операции — больные не могут рассказать, как они пришли к данному решению, они лишь называют последние проделанные действия.

Такие больные также неспособны самостоятельно корригировать допущенные ошибки.

Массивные поражения лобных долей практически неизбежно влекут за собой нарушение эмоционально-личностной сферы больного.

При лобном синдроме нарушаются все типы эмоциональных явлений — эмоциональные состояния, эмоциональные реагирования и эмоционально-личностные качества, при этом последний, самый высокий, личностный, уровень страдает сильнее всего.

 В целом, эмоционально-личностная сфера при лобном синдроме характеризуется неадекватным (некритичным) отношением к себе, своему состоянию, болезни и окружающим, а среди собственно эмоциональных проявлений выделяются: состояния эйфории, дурашливость, эмоциональное безразличие, эмоциональная тупость.

При лобном синдроме отмечаются нарушения в духовной сфере человека — теряется интерес к работе, часто меняются (или полностью исчезают) предпочтения в музыке, живописи и т. д.

При этом поражения разных отделов лобных долей влекут за собой разные нарушения.

Так, наиболее отчетливые нарушения отмечаются у больных с поражением медиобазальных отделов лобных долей — таким больным свойственно расторможение примитивных влечений, нарушения критичности, импульсивность, аффективные расстройства. 

• При массивных поражениях конвекситальных отделов лобных долей нарушения эмоционально-личностной сферы чаще проявляются в виде апатии, безразличия к себе, своей болезни (анозогнозия) и окружающему, что возникает на фоне общих явлений адинамии и аспонтанности психических функций, проявляющихся при данной локализации очагового поражения. 
• Интересные проявления межполушарной асимметрии наблюдаются при поражении правой или левой лобной доли: правосторонние поражения сопровождаются некритичностью, двигательной и речевой расторможенностью, эйфорией, иногда даже злобой и агрессивными проявлениями; левосторонние поражения лобных долей, наоборот, сопровождаются общей заторможенностью, вялостью, инактивностью, подавленностью, депрессивными состояниями.
• Симптомы поражения лобных долей

Очень своеобразны изменения в сфере поведения и психики. О них говорят как о «лобной психике».

В психиатрии этот синдром получил наименование апатико-абулического: больные как бы безразличны к окружающему, у них снижается желание к осуществлению произвольных действий (мотивация).

Вместе с тем почти отсутствует критика своих поступков: больные склонны к плоским шуткам (мория), нередко они благодушны даже при тяжелом состоянии (эйфория). Эти психические расстройства могут сочетаться с неопрятностью (проявление лобной апраксии).

За что отвечают лобные доли головного мозга

При поражении лобной доли нарушается мыслительная деятельность, направленная на решение задач и проблем. Синдром включает также нарушение восприятия действительности, поведение становится импульсивным. Планирование поступков происходит спонтанно, без взвешивания пользы и риска, возможных неблагоприятных последствий.

Нарушается концентрация внимания на определённой задаче. Больной, страдающий синдромом лобной доли, часто отвлекается на сторонние раздражители, не способен сосредоточиться. Вместе с тем возникает апатия, потеря интереса к тем занятиям, которыми ранее увлекался пациент.

В общении с другими людьми проявляется нарушение чувства личностных границ. Возможно импульсивное поведение: плоские шутки, агрессия, связанная с удовлетворением биологических потребностей. Эмоциональная сфера также страдает: человек становится невосприимчив, безразличен.

Возможна эйфория, которая резко сменяется агрессивностью. Травмы лобных долей ведут к изменению личности, а иногда и полной потере ее свойств. Могут поменяться предпочтения в искусстве, музыке. При патологии правых отделов наблюдается гиперактивность, агрессивное поведение, болтливость.

Левостороннее поражение характеризуется общим торможением, апатией, подавленностью, склонностью к депрессии.

Эффекты лоботомии у животных

Нормальное животное обычно стремится к некоторой цели, тормозя реакции на несущественные, побочные раздражители; наоборот, собака с разрушенными лобными долями реагирует на любой побочный раздражитель: так, увидев опавшие листья на садовой дорожке, она схватывает, жует и выплевывает их; она не узнает своего хозяина и отвлекается на любые побочные раздражители; у нее возникают нетормозимые ориентировочные реакции в ответ на посторонние раздражители, что нарушает планы и программы ее поведения, делает ее поведение фрагментарным и неуправляемым. Иногда осмысленное целенаправленное поведение заменяется у такого животного инертным воспроизведением раз возникших стереотипов. Так, собаки, которые ранее получали пишу из двух кормушек, расположенных справа и слева, после удаления лобных долей начинают совершать длительные стереотипные «маятникообразные» движения, многократно перебегая от одной кормушки к другой, несмотря на подкрепление (см. П. К. Анохин, А. И. Шумилина, 1949)

…

обезьяна, лишенная лобных долей, может успешно осуществлять простые акты поведения, направляемые непосредственными впечатлениями, но оказывается не в состоянии синтезировать сигналы, поступающие из разных участков зрительного поля, и, таким образом, выполнять сложные программы поведения, требующие сохранности мнестических функций. Опыты ряда авторов показали, что удаление лобных долей приводит к распаду отсроченных реакций и к невозможности для животного подчинить свое поведение известной программе (например, программе, основанной на последовательной смене — или альтернации — сигналов). Позднейшие работы показали, что разрушение лобных долей ведет не столько к нарушению памяти, сколько к нарушению возможности тормозить ориентировочные рефлексы на побочные, отвлекающие раздражители.

Оперированное животное было не в состоянии выполнять задачи на отсроченные реакции в обычных условиях, но могло выполнять их при устранении побочных, отвлекающих раздражителей (полная темнота, введение успокаивающих фармакологических средств и др.).

Все это указывает на то, что разрушение префронтальной коры приводит к глубокому нарушению сложных программ поведения и к выраженному растормаживанию непосредственных реакций на побочные раздражители (гиперреактивность), в результате чего выполнение сложных программ поведения становится невозможным.

…

обезьяна с сохранными лобными долями может выдерживать длинные паузы, ожидая соответствующее подкрепление, ее активные реакции усиливаются лишь по мере приближения момента появления ожидаемого сигнала; в отличие от этого животное, лишенное лобных долей мозга, оказывается неспособным к такому активному ожиданию и в условиях длительной паузы делает массу лишних движений, не соотнося их с моментом ожидаемого раздражителя.

…

Ниже, анализируя изменения как в процессах активации, так и в протекании целенаправленной сознательной деятельности при локальных поражениях мозга, мы приведем различные факты, указывающие на решающую роль описываемого функционального блока мозга в процессах программирования, регуляции и контроля психических процессов человека.

Лоботомия 12-летнего Говарда Далли

Говарду Далли было всего 12 лет, когда знаменитый психиатр Уолтер Фриман, продвигавший лоботомию, как панацею и «ноу-хау» в области лечения психических расстройств, внедрил орбитокласт (острый иструмент на подобии ножа для колки льда) в глазные впадины мальчика и, пробив тонкую кость, рассек серое вещество, связывавшее лобные доли с остальными участками мозга.

Его вкатили в операционную и серией электрических разрядов «успокоили». Это последнее, что запомнил Далли. Остальное было как в тумане. Очнулся Говард на следующий день с высокой температурой и распухшими, заплывшими глазами. Его голова болела, а на тело была надета неудобная больничная рубашка, полностью оголявшая спину.

«Это был как будто туман в сознании» — вспоминает Говард. «Я был как зомби и не имел ни малейшего понятия, что Фриман со мной сделал».

Почти полное восстановление Говарда Далли после операции сродни чуду. Вы бы никогда не сказали по этому человеку, что он в свое время подвергся такой жестокой процедуре. Ни по речам, ни по глазам Далли не похож на прошедшего лоботомию.

1. После операции он был послушным, растительным существом.
2. После операции Далли не мог нормально учиться и продуктивно работать, многие годы не мог взять свою жизнь под контроль и чуть не спился.
3. Резюме

В случае Говарда Далли операция проводилась в молодом возрасте 12 лет (лобные доли развиваются до 25 лет) и произошло восстановление функциональности, для чего ему пришлось научиться жить заново, т.е. заново развились лобные доли.

Т.к. у большинства пациентов, в том числе детей, такой ремиссии не происходит, можно предположить, что связи с лобными долями были повреждены не полностью.

Исключение функций лобных долей приводит к ограничению лишь рефлекторным уровнем реагирования.

У человека несопоставимо больше наработанных автоматизмов, чем у других животных и поэтому при лоботомии нет таких выраженных реакций на любой раздражитель: это уже не ново для него.

Со стороны невозможно сразу определить, что человеку сделали лоботомию, все его наработанные реакции, в том числе и речевые, присутствуют со всей характерной эмоциональностью, которая была закреплена в автоматизме при осознании.

Но это — беинициативный, бесцельный автомат, потерявший возможность осознанно корректировать поведение в новых условиях (если он и перепрыгнет лужу, то там, где эта луже уже стала для него привычной). Он предельно смирен и неуклюж.

Его эмоциональные реакции в новой ситуации могут быть разительно неуместны.

Он способен обучаться только на уровне образования рефлексов.

У него нет никаких субъективных переживаний и никаких мыслей просто потому, что он больше не может что-то осознать (некуда подключать актуальный образ для осознания). Он не находится даже в базовом состоянии сознания, как в первой стадии пробуждения после наркоза, когда все происходящее не запоминается.

Можно попробовать представить такое состояние полного безмятежного безмыслия, но это все равно будет намного богаче из-за переживания базового уровня значимости.

Фронтальная лоботомия и этические вопросы психохирургии

Термин психохирургия описывает хирургическое вмешательство, направленное на изменение настроения, мыслей или поведения другого человека. Самая известная (или печально известная) процедура — лоботомия. Задуманная в 1935 году, лоботомия включает в себя разрыв основных связей между префронтальной корой и остальной частью мозга.

Алекс-Мит / Getty Images

Лоботомия была частью волны новых методов лечения неврологических заболеваний в начале 20 века, включая электросудорожную терапию (шоковую терапию).Хотя лечение было суровым, многие считали его не более серьезным, чем другие доступные методы лечения в то время. Лоботомия была основной процедурой в течение двух десятилетий, прежде чем она стала спорной. Хотя сейчас это случается редко, в некоторых ситуациях все еще используются другие формы психохирургии.

Создатель хирургии

Нобелевская премия 1949 года по физиологии и медицине была присуждена неврологу Антонио Эгасу Монишу из Португалии за создание спорной процедуры.В то время как другие до доктора Мониша предпринимали попытки подобных хирургических процедур, их успех был ограничен и не был хорошо воспринят медицинским сообществом.

Как это работает

Научная теория лоботомии, описанная доктором Моницем, сегодня совпадает с нейробиологией. Мысль заключалась в том, что существует фиксированный контур, который формируется нервными клетками в мозгу некоторых людей, и именно этот путь является причиной симптомов. Этот акцент на нейронных цепях и связях, а не только на одной части мозга, остается актуальным для нейробиологии 21 века.

Непонятно, почему доктор Мониц сосредоточился на лобных долях, но в то время были некоторые свидетельства того, что лобные доли можно удалить без явных дефектов, и некоторые люди указывали на аналогичную процедуру, которая была сделана на обезьянах с успокаивающим эффектом. . За последнее столетие наука все чаще демонстрирует, что лобные доли играют роль в модуляции мысли и поведения.

Первоначальная процедура, также известная как лейкотомия, включала инъекцию алкоголя в часть лобных долей для разрушения ткани после просверливания отверстия в черепе.Более поздняя версия процедуры разрезает ткань мозга проволочной петлей. В первом исследовании процедуры лоботомии были подвергнуты 20 пациентов с такими разными диагнозами, как депрессия, шизофрения, паническое расстройство, мания и кататония. Первоначальные отчеты об этой процедуре были хорошими: около 70 процентов пациентов, которым была проведена лоботомия, улучшились. Смертей не было.

В США начинаются лоботомии

В США популярность лоботомии возросла благодаря усилиям невролога Уолтера Фримена и нейрохирурга Джеймса Уоттса.Первая лоботомия в Америке была проведена Фриманом и Уоттсом в 1936 году. Первоначальная процедура должна была выполняться нейрохирургами в операционной, но доктор Фриман полагал, что это ограничит доступ к процедуре для тех, кто находится в психиатрических больницах, которые потенциально могли бы извлечь из нее пользу. лоботомия. Он придумал новую процедуру, которую врачи могли бы проводить в этих учреждениях без операционной. Вскоре после этого доктор Уоттс прекратил работать с доктором Фриманом в знак протеста против упрощения процедуры.

«Трансорбитальная» лоботомия, разработанная доктором Фриманом, заключалась в поднятии верхнего века и наведении тонкого хирургического инструмента, называемого лейкотомом, на верхнюю часть глазницы. Затем с помощью молотка вонзили инструмент в кость на пять сантиметров в мозг. В базовой версии лоботомии инструмент затем поворачивали, чтобы разрезать его по направлению к противоположному полушарию, возвращали в нейтральное положение и толкали еще на два сантиметра вперед, где он снова поворачивался, чтобы дополнительно разрезать ткань мозга.Затем процедура была повторена на другой стороне головы.

Нежелательные и непредвиденные побочные эффекты

В США было выполнено более 40 000 лоботомий. Предполагаемые причины включали хроническое беспокойство, обсессивно-компульсивные расстройства и шизофрению. В научной литературе того времени, кажется, предполагалось, что процедура была относительно безопасной с низким уровнем смертности. Но было множество нелетальных побочных эффектов, включая апатию и притупление личности.

Спорная медицинская процедура

Даже в 1940-х годах лоботомия вызывала растущие споры. Многие считали, что необратимое изменение личности другого человека является выходом за рамки хорошей медицинской практики и неуважением к автономии и индивидуальности этого человека. В 1950 году Советский Союз запретил эту практику, заявив, что она «противоречит принципам гуманности».

В Соединенных Штатах лоботомия фигурировала во многих популярных литературных произведениях, в том числе «Внезапно » Теннесси Уильямса, «Прошлым летом» и «» Кена Кизи «Пролетая над гнездом кукушки» .Процедура все чаще рассматривалась как своего рода унижающее человеческое достоинство медицинское насилие и чрезмерное медицинское высокомерие. В 1977 году специальный комитет Конгресса США исследовал, использовалась ли психохирургия, такая как лоботомия, для ограничения прав личности. Был сделан вывод, что правильно выполненная психохирургия может иметь положительный эффект, но только в крайне ограниченных ситуациях. К тому моменту вопрос был в значительной степени спорным, поскольку на смену этой процедуре пришло распространение психиатрических препаратов.

Итог

Бурная история лоботомии служит напоминанием современным практикующим врачам и пациентам об этических дилеммах, присущих только медицине, и особенно неврологии. По большей части люди, выполнявшие лоботомию, могли оправдать свои действия как наилучшие интересы пациента. Они были мотивированы доброжелательностью, которая по сегодняшним стандартам может показаться ошибочной и неуместной. На какую из сегодняшних медицинских практик мы однажды оглянемся и содрогнемся?

GoodTherapy | Лоботомия

Лоботомия — это радикальная форма нейрохирургии, используемая для облегчения состояний психического здоровья или состояний, ранее считавшихся психическими расстройствами, включая шизофрению, биполярное расстройство, бред и эпилепсию.Этот термин также может использоваться некоторыми людьми в разговорной речи для обозначения любого вида нейрохирургии.

История лоботомии
Лоботомия отделяет одну часть мозга от нервных путей в других частях мозга. Обычно они выполняются на префронтальной коре, хотя могут выполняться и в других областях мозга. Эта процедура существует уже как минимум сто лет, и ранние методы лоботомии были довольно варварскими. Врач может, например, вставить отбойник в мозг через глаз пациента, чтобы перерезать нервный путь.Из-за этого варварства, а также из-за того, что лоботомия часто выполнялась людям, которые не давали или не могли дать согласие, и поскольку результаты могут быть непредсказуемыми, лоботомия была и остается спорной процедурой.

Эта процедура стала все более распространенной между 1940-ми и 1960-ми годами, когда нейрохирурги обнаружили, что рассечение мозолистого тела — области, которая соединяет левое и правое полушария мозга — может помочь облегчить симптомы эпилепсии. Лоботомии также продолжали делать людям, чтобы облегчить симптомы других психических заболеваний.

Лоботомии, как правило, больше не выполняются, но в крайне тяжелых случаях эпилепсии врачи могут перерезать мозолистое тело. Эта операция чрезвычайно редка и по-прежнему имеет непредсказуемые результаты.

Лоботомия и критика психиатрии
Многие критики психиатрии указывали на лоботомию как на доказательство жестокого обращения с пациентами со стороны психиатров. Тот факт, что эта процедура была распространена среди последних поколений, особенно сбивает с толку, и некоторые критики утверждают, что к другим процедурам, таким как электросудорожная терапия, однажды будут относиться с таким же пренебрежением, как к лоботомии в настоящее время.

Артикул:

1. Freeman, W. (нет данных). Лоботомия и эпилепсия. Лоботомия и эпилепсия. Получено с http://www.neurology.org/content/3/7/479.extract
.
2. Кринг А. М., Джонсон С. Л., Дэвисон Г. К. и Нил Дж. М. (2010). Аномальная психология . Хобокен, Нью-Джерси: Джон Уайли и сыновья.
3. Лоботомия. (нет данных). Энциклопедия Britannica Online. Получено с http://www.britannica.com/EBchecked/topic/345502/lobotomy
.

Последнее обновление: 18.04.2016

Пожалуйста, заполните все обязательные поля, чтобы отправить свое сообщение.

Подтвердите, что вы человек.

12 ноября 1935: Вам (не следует) делать лоботомию

1935: Первая в мире современная фронтальная лейкотомия проведена в лиссабонской больнице португальским неврологом Антонио Эгас Монишем.

Лейкотомия Мониша (или лейкотомия, от греческого «резать белое», в данном случае белое вещество мозга) вскоре стала широко известна как лоботомия. Однако это не была хирургическая процедура, которая сейчас обычно ассоциируется с лоботомией.Скорее, Мониш просверлил два отверстия в черепе пациента и ввел чистый спирт в лобные доли мозга, чтобы разрушить ткань, чтобы изменить поведение пациента.

Через год после процедуры Мониш в больнице Санта-Марта в Лиссабоне американские нейрохирурги Уолтер Фриман и Джеймс Уоттс выполнили первую в США префронтальную лоботомию. Их подход, который они продолжили совершенствовать в последующих операциях, также включал сверление отверстий, но вместо использования алкоголя они хирургическим путем перерезали нервы, соединяющие префронтальную кору с таламусом.

С различными усовершенствованиями это стало стандартной операционной процедурой для префронтальной лоботомии.

Лоботомия проводилась пациентам, страдающим тяжелыми психическими расстройствами, такими как шизофрения и клиническая депрессия, хотя ее использование у людей, у которых были выявлены социальные расстройства, не было неизвестным. То, что лоботомия преуспела в изменении личности и поведения человека, не подлежит сомнению, но результаты часто были радикальными, а иногда и фатальными.

Представление о том, что психохирургия может изменить поведение психически больного во благо, уходит корнями в работу Готлиба Буркхардта, швейцарского невролога XIX века, который провел ряд грубых хирургических лоботомий и объявил процедуру в целом успешной.Однако его документации почти не существовало, и это мнение никогда не было общепризнанным в медицинском сообществе.

Хотя Мониш разделил бы Нобелевскую премию по медицине 1949 года за свою новаторскую работу в области психохирургии, лоботомия не только потеряла популярность к 1950-м годам, но и подвергалась критике как варварская практика. Советский Союз запретил операцию в 1950 году, аргументируя это тем, что она «противоречит принципам гуманности». Другие страны, включая Германию и Японию, также запретили это, но лоботомии продолжали выполняться в ограниченном масштабе в Соединенных Штатах, Великобритании, Скандинавии и некоторых странах Западной Европы вплоть до 1980-х годов.

В США было проведено больше лоботомий — примерно 40 000 — чем в любой другой стране. Некоторые очень заметные неудачи, в том числе лоботомия, доведшая старшую сестру Джона Ф. Кеннеди, Розмари, до почти вегетативного состояния, помогли настроить общественное мнение против операции.

Или, как заметила запойная остроумие Дороти Паркер: «Я предпочитаю иметь перед собой бутылку, чем лоботомию».

Источник: Разное

Фото: Corbis

Эта статья впервые появилась на сайте Wired.com 12 ноября 2008 г.

Странное прошлое и многообещающее будущее лоботомии

Мониш в статье 1937 года об этой процедуре описывает лечение женщины из Лиссабона, муж которой отвез ее в Конго, где она была несчастна и стала «неспособна вести домашнее хозяйство». Поэтому ее муж заставил ее вернуться в Лиссабон одну, вопреки ее желанию, и она постепенно стала глубоко расстраиваться, потому что она всегда «ожидала ужасных событий» и верила, что люди собираются убить ее.

Оглядываясь назад, кажется очевидным, почему она могла так себя чувствовать, но Мониш сообщает, что после лоботомии она была вылечена, «хотя, возможно, немного сдерживалась.«Хотя многие пациенты Мониша и Фримена впали в кататонию, в то время как другие не пострадали, достаточно было« вылечено », чтобы лоботомия стала стандартной практикой в ​​психиатрических больницах в 1940-х и начале 50-х годов. Методы Мониза были немного скучными, и он начал экспериментировать с амбулаторной процедурой, в которой он вбивал ледоруб в мозг своих пациентов через основание их глазниц. Как только кирка попадала в мозг, он буквально шевелил ею, разрезая через белое и серое вещество.

Это не была точная операция. Используя молоток и кирку, он похвастался, что может сделать лоботомию за 10 минут и даже не нуждаться в анестезии (хотя обычно он сначала давал пациенту шоковую терапию, поэтому они не знали, что происходит). Метод ледоруба был слишком сложен для Мониша, который дистанцировался от своего бывшего партнера.

Но Фриман стал большим хитом в Америке, где он посетил больницы, выполняя процедуры и обучая психологов делать это тоже.Даже прописал от головной боли. О работе Фримена писали так много людей — он был шоуменом, приглашенным на освещение в прессе, — что ему удалось еще больше популяризировать операцию. Конечно, у лоботомии всегда были свои критики. Врачи, а также семьи пациентов заявили, что операция не более чем превращает людей в овощи. Конечно, о них было бы легче заботиться, но действительно ли им помогли? Или просто погасили?

В 2005 году NPR сделал интересный профиль человека, которому Фримен сделал лоботомию в 1950-х годах, потому что его мачеха считала его «дикарем» и отказывалась ложиться спать.Этот опыт травмировал этого человека, но, похоже, он не пострадал — хотя, конечно, невозможно узнать, кем он мог бы стать, если бы никто не вонзил ему в мозг ледоруб.

Возвышение лобэктомии

В наши дни лоботомия больше не проводится душевнобольным. Появление таких лекарств, как торазин, упрощает химическую лоботомию пациентов — больше никаких беспорядочных ледорубов. Хотя многие врачи протестуют против того, что эти антипсихотические препараты так же плохи, как и лоботомия, оправдание их использования сохраняется по тем же причинам, по которым лоботомия использовалась 70 лет назад.Пациенты часто кажутся более счастливыми и спокойными. К тому же они меньше причиняют беспокойства своим семьям и опекунам.

Однако количество процедур, похожих на лоботомию, называется лобэктомией, все чаще. Это потому, что на самом деле это отличный способ лечения крайних случаев эпилепсии, а также других судорожных расстройств. Со временем эпилептические припадки могут вызвать непоправимое повреждение головного мозга, поэтому часто считается, что лучше отключить два полушария мозга, чтобы просто не могло случиться больших припадков.

Это то, чем обычно являются лобэктомии, и 10 лет назад в статье в журнале New England Journal of Medicine сообщалось, что рандомизированное контролируемое исследование пациентов с эпилепсией, перенесших операцию, показало, что это действительно, вероятно, лучшее лечение, которое у нас есть. эти сложные случаи.

В отличие от техники Фримена «пройти сквозь глаза», эти операции выполняются очень точно. Они могут оставить пациентов с немного другой личностью, но они могут вернуться к нормальной жизни.У них также гораздо больше шансов выжить, не страдая от судорог, повреждающих мозг.

Итак, благодаря ужасающей медицинской практике мы получили по крайней мере один хороший вид терапии. И напоминание о том, что лекарство, получившее Нобелевскую премию для одного поколения, — худший кошмар для другого поколения.

Дополнительный отчет Роберта Гонсалеса

Изображения: 1) Хирургические инструменты, используемые при выполнении лоботомии. / Психиатрический музей Глора, Государственный архив штата Миссури. 2) Джеймс Уоттс (слева) и Уолтер Фриман проводят лоботомию./ Discover Magazine, Википедия. 3) Антониу Эгас Мониз ./Nobelprize.org, Википедия.

См. Также:

Краткое размышление о не такой уж краткой истории лоботомии

«У каждого врача своя природа. Один верит в принцип: premum non nocere (не навреди). Другой говорит: melius anceps medicium quam nullum (лучше опасное средство, чем ничего). Я склоняюсь ко второй категории ». —Готлиб Буркхардт, отец психохирургии (1891 г.) [1]

---

Психохирургия — неопределенное сочетание нейрохирургии и психиатрии — долгое время была одной из самых противоречивых областей медицины.Он захватил умы как врача, так и философа, имея сложную историю медицинской неопределенности и этических противоречий. Возможно, одним из наиболее известных терминов в области психохирургии является лоботомия — слово, которое широко использовалось для описания различных процедур, таких как лейкотомия, топэктомия и нейроинъекция различных склерозирующих агентов [2].

Истоки психохирургии
Истоки психохирургии можно проследить до глубокой древности, и свидетельства краниотомии каменного века датируются 5100 годом до нашей эры.[3] Археологические находки предполагают, что доисторические шаманы могли получить доступ к мозгу через трепанацию, процесс, который включает просверливание или разрезание отверстия в черепе с помощью хирургического инструмента с лезвием. [4] Трепанация была хорошо задокументирована на протяжении всей ранней истории, вплоть до досовременных времен — не только в медицинской литературе, но и в некоторых произведениях изобразительного искусства [5]. Например, художник эпохи Возрождения Иероним Босх изображает психохирургическую трепанацию в одной из своих самых популярных работ, «« Извлечение камня безумия » (около 1494 г.).Очевидно, что существует давний интерес к взаимосвязи между мозгом и поведением и потенциальной роли психохирургии в манипулировании этой сложной связью.

Извлечение камня безумия Иеронима Босха.
Воспроизведено с разрешения Национального музея Прадо, Мардид.

Только в середине XIX века психохирургия приобрела более привычную форму, когда научное сообщество заинтересовалось характерным психоневрологическим случаем Финеаса Гейджа, 25-летнего железнодорожника, которого проткнули стержнем, 109 см длиной и 3 см толщиной через его префронтальную кору во время неудачного взрыва на рабочем месте.[6,7] К удивлению масс, Гейдж ушел от инцидента без каких-либо замечательных соматических жалоб, но для тех, кто хорошо его знал, Гейдж, который выжил после взрыва, не был тем Гейджем, которого они знали раньше. Когда-то он был порядочным образцом гражданина, но теперь он стал легко раздражительным, расторможенным и чрезвычайно лабильным. [8] Врач Гейджа внимательно следил за его случаем и опубликовал следующее описание:

До травмы, хотя он не обучался в школе, он обладал хорошо уравновешенным умом, и те, кто его знали, считали проницательным, умным бизнесменом, очень энергичным и настойчивым в выполнении всех его планов.В этом отношении его мнение было радикально изменено, настолько решительно, что его друзья и знакомые сказали, что он «больше не Гейдж». [9]

Случай с Финеасом Гейджем стимулировал целую область исследований специфического функционирования различных частей мозга и того, как это может быть связано с клинико-патологией различных психических заболеваний с аналогичным расторможенным представлением.

Начало лоботомии
Вдохновленный новым пониманием лобной доли и ее неоспоримой силы в формировании человеческого поведения, швейцарский психиатр Готлиб Буркхардт был первым известным врачом, который воплотил теории о связи мозга и поведения в целенаправленную хирургическую практику.Работая с небольшой группой пациентов с тяжелой шизофренией, которые были невосприимчивы к другим методам лечения, Буркхардт удалил сегменты мозга пациента, чтобы вылечить психическое заболевание и, по его словам, превратить пациента из «возбужденного в более спокойного сумасшедшего [шизофреника]». человек »[1]. В своем знаменательном исследовании, о котором он сообщил в 1891 году, Буркхардт провел и задокументировал несколько хирургических операций на открытом мозге шести пациентам с шизофренией в течение 10 лет — с разной степенью успеха.Его результаты варьировались от пациентов, которые были успешно «успокоены» процедурой (что имело место у трех из шести пациентов), до одного пациента, скончавшегося от послеоперационных осложнений. , »Его исследование было резко отвергнуто медицинским сообществом как крайне тревожное и крайне неэффективное. Итак, Буркхардт отказался от своих исследований после публикации своих результатов, и психохирургические исследования отошли на второй план на несколько десятилетий.[10]

В начале 1930-х годов психохирургия пережила внезапное и удивительно быстрое возрождение. В Европе португальский невролог Антониу Эгас Мониш и его коллега-нейрохирург Алмейда Лима экспериментировали со связями между лобной корой и таламусом и начали постепенно заново вводить некоторые принципы исследования Буркхардта [11]. Чтобы еще больше усовершенствовать хирургическую технику Буркхардта, дуэт разработал более целенаправленный и специфический процесс, названный лейкотомией, который включал введение небольшого хирургического стержня с выдвигающейся проволочной петлей (называемой лейкотомом) в мозг.Затем инструмент можно было использовать для кавитации областей белого вещества с явным намерением изменить характер пациента. [6,11] С массой исследований, которые находились в зачаточном состоянии и не принесли убедительных результатов, подтверждающих их новые техники, Мониш и Лима начали продвигать спорную процедуру по всей Европе с харизмой и политической смекалкой. Действительно, именно тогда лоботомия начала получать признание в качестве основного метода лечения психических заболеваний — даже несмотря на то, что Мониш и Лима плохо вели записи о последующем наблюдении за пациентами и даже вернули некоторых пациентов в психиатрические лечебницы после операции, чтобы их больше никогда не видели.[11]

По мере того, как лоботомия стала популярной в Европе, эта процедура также была представлена ​​активной медицинской аудитории в Северной Америке. Невролог Уолтер Фриман и нейрохирург Джеймс Уоттс отстаивали эту миграцию, стремясь улучшить результаты своих зарубежных коллег [6]. Дуэт изменил процедуру таким образом, что не требовалось ничего, кроме небольшого отверстия диаметром 1 см, которое можно было просверлить выше скуловой дуги для введения лейкотома. Это, несомненно, сделало процедуру намного проще и немного менее инвазивной, но она по-прежнему сопряжена с врожденным послеоперационным риском судорожных расстройств, инфекций и даже смерти.[6,12] Кроме того, Фримен в конце концов оказался очарован работой итальянского коллеги, который разработал трансорбитальный подход к процедуре, для которой не требовалось ничего, кроме простого инструмента, похожего на ледоруб, который можно было вставить через глазничную кость и прокатился по префронтальной коре. Он быстро и с энтузиазмом применил этот метод в конце 1930-х годов [13].

Работа Фримена и Уоттса настолько упростила лоботомию, что Фримен начал выполнять процедуру без помощи своего коллеги-нейрохирурга и без стерильного поля, которое часто требовалось в операционной.[5] Это отдалило Уоттса от исследований пары, так как он был обеспокоен грубым характером трансорбитального подхода и не впечатлен некачественным, нестерильным периоперационным уходом, который оказывал Фриман. Со временем дуэт разорвал свои связи, но Фриман продолжил свой страстный крестовый поход по популяризации трансорбитальной лоботомии по всей Северной Америке. [2] Десятки тысяч психиатрических пациентов прошли процедуру — с разной степенью успеха — до тех пор, пока отсутствие доказательств, подтверждающих лоботомию, наконец не настигло Фримена и его коллег-психохирургов.

Падение лоботомии
В то время как развитие лоботомии было медленным и последовательным, ее прекращение, похоже, произошло сразу. На фоне растущих сомнений по поводу этой процедуры Мониш был награжден Нобелевской премией 1949 года по физиологии и медицине за его более раннюю работу в спорной хирургии. В одно мгновение мировое медицинское сообщество бросило критический взгляд на исследования Буркхардта, Мониша и Лимы, Фримена и Ватта, и началось падение. [6] Критики утверждали, что лоботомия не «принесла наибольшую пользу человечеству» — заявленный критерий для присуждения Нобелевской премии, — а скорее утверждали, что она нанесла более серьезный вред.[14] Впечатляющая библиотека литературы по антилоботомии была быстро сформирована.

Только после того, как хлорпромазин был представлен на рынке психофармпрепаратов, лоботомия стала по-настоящему депопуляризованной. Хлорпромазин был первым психотерапевтическим препаратом, который был одобрен для лечения шизофрении с положительным эффектом, и в течение первого года его появления на рынке его назначили примерно 2 миллионам пациентов [15]. Благодаря более безопасному и надежному варианту, который теперь доступен для всего медицинского сообщества, лоботомия официально вышла из моды.

скрыто

---

Эта статья прошла рецензирование.

---

Список литературы

1. Burckhardt G. 1891. Ueber Rindenexcisionen, als Beitrag zur operativen Therapie der Psychosen [Об удалении коры головного мозга как вклад в хирургическое лечение психозов]. Allgemeine Zeitschrift fur Psychiatrie und Psychisch-gerichtliche Medicin [Общий журнал психиатрии и психиатрической судебной медицины]. 1891; 47: 463-548. Немецкий.

2. Кухарский А.История лоботомии в США, 1935-1955 гг. Нейрохирургия. 1984; 14: 765-772.

3. Alt KW, Jeunesse C, Buitrago-Téllez CH, et al. Доказательства черепной хирургии каменного века. Природа. 1997; 387: 360.

4. Рифкинсон-Манн С. Черепная хирургия в древнем Перу. Нейрохирургия. 1988; 23: 411-416.

5. Фариа М.А. Насилие, психические заболевания и мозг — краткая история психохирургии: часть 1 — от трепанации до лоботомии. Surg Neurol Int. 2013; 4: 49.

6.Mashour G, Walker E, Martuza R. Психохирургия: прошлое, настоящее и будущее. Brain Res Brain Res Rev.2005; 48: 409-419.

7. Ordia JI. Неврологическая функция через семь лет после прокалывания мозга ломом. Surg Neurol. 1989; 32: 152-155.

8. Дамасио Х., Грабовски Т., Франк Р. и др. Возвращение Финеаса Гейджа: разгадки мозга из черепа известного пациента. Наука. 1994; 264: 1102-1105.

9. Harlow JM. Восстановление после прохождения железного прутка через голову. Publ Mass Med Soc.1868; 2: 327-347.

10. Joanette Y, Stemmer B., Assal G, et al. От теории к практике: нетрадиционный вклад Готлиба Буркхардта в психохирургию. Brain Lang. 1993; 45: 572-587.

11. Валенштейн Э.С. Великие и безнадежные лекарства: рост и упадок психохирургии и других радикальных методов лечения психических заболеваний. Нью-Йорк: основные книги; 1986.

12. Фриман У., Уоттс Дж. Префронтальная лоботомия в лечении психических расстройств. Саут Мед Дж. 1937; 30: 23-31.

13. Pressman JD. Достаточное обещание: Джон Ф. Фултон и истоки психохирургии. Bull Hist Med. 1988; 62: 1-22.

14. Линдстен Дж., Рингертц Н. Нобелевская премия по физиологии и медицине, 1901–2000 гг. Nobelprize.org. 26 июня 2001 г. www.nobelprize.org/nobel_prizes/themes/medicine/lindsten-ringertz-rev/.

15. Фельдман Р.П., Гудрич Дж. Т.. Психохирургия: исторический обзор. Нейрохирургия. 2001; 48: 647-659.

скрыто

---

Г-н Галлеа учится на третьем курсе медицинского факультета Университета Британской Колумбии.

Страница не найдена — ScienceDirect

Пандемия COVID-19 и глобальное изменение окружающей среды: новые потребности в исследованиях

Environment International, том 146, январь 2021 г., 106272

Роберт Баруки, Манолис Кожевинас, […] Паоло Винеис

Исследование количественной оценки риска изменения климата в городском масштабе: обзор последних достижений и перспективы будущего направления

Обзоры возобновляемых и устойчивых источников энергии, Том 135, Январь 2021 г., 110415

Бинь Йеа, Цзинцзин Цзян, Чжунго Лю, И Чжэн, Нань Чжоу

Воздействие изменения климата на экосистемы водно-болотных угодий: критический обзор экспериментальных водно-болотных угодий

Журнал экологического менеджмента, Том 286, 15 мая 2021 г., 112160

Шокуфе Салими, Сухад А.A.A.N. Алмуктар, Миклас Шольц

Обзор воздействия изменения климата на общество в Китае

Достижения в исследованиях изменения климата, Том 12, выпуск 2, апрель 2021 г., страницы 210-223

Юн-Цзянь Дин, Чен-Ю Ли, […] Цзэн-Ру Ван

Общественное мнение об изменении климата и готовности к стихийным бедствиям: данные Филиппин

2020 г.

Винченцо Боллеттино, Тилли Алкайна-Стивенса, Манаси Шарма, Филип Ди, Фуонг Пхама, Патрик Винк

Воздействие бытовой техники на окружающую среду в Европе и сценарии снижения их воздействия

Журнал чистого производства, Том 267, 10 сентября 2020 г., 121952

Роланд Хишье, Франческа Реале, Валентина Кастеллани, Серенелла Сала

Влияние глобального потепления на смертность апрель 2021 г.

Раннее человеческое развитие, Том 155, апрель 2021 г., 105222

Жан Каллея-Агиус, Кэтлин Инглэнд, Невилл Каллеха

Понимание и противодействие мотивированным корням отрицания изменения климата

Текущее мнение об экологической устойчивости, Том 42, февраль 2020 г., страницы 60-64

Габриэль Вонг-Пароди, Ирина Фейгина

Это начинается дома? Климатическая политика, нацеленная на потребление домашних хозяйств и поведенческие решения, является ключом к низкоуглеродному будущему

Энергетические исследования и социальные науки Том 52, июнь 2019, страницы 144-158

Гислен Дюбуа, Бенджамин Совакул, […] Райнер Зауэрборн

Трансформация изменения климата: определение и типология для принятия решений в городской среде

Устойчивые города и общество, Том 70, июль 2021 г., 102890

Анна К. Херлиманн, Саре Мусави, Джеффри Р. Браун

«Глобальное потепление» против «изменения климата»: повторение связи между политической самоидентификацией, формулировкой вопроса и экологическими убеждениями.

Журнал экологической психологии, Том 69, июнь 2020, 101413

Алистер Раймонд Брайс Сауттер, Рене Мыттус

Университет Акрона, Огайо

Несмотря на широко распространенное мнение об обратном, дело Финеаса Гейджа внесло вклад в развитие психохирургии, особенно в операции, разработанные в 1930-х годах Эгасом Монишем в Португалии, Уолтером Фриманом и Джеймсом Уоттсом в Соединенных Штатах. очень слабый.Некоторые варианты этого убеждения также связывают Гейджа с хирургическими процедурами, которые Буркхардт и Пуусепп использовали на психиатрических пациентах в конце 1800-х — начале 1900-х годов, но, как бы сформулировано оно ни было, это убеждение полностью ошибочно. Просто нет никаких доказательств того, что какие-либо из этих операций были намеренно разработаны, чтобы произвести в Гейдже изменения, которые были вызваны его аварией, или что знание судьбы Гейджа было частью их обоснования. История довольно сложна, и эти краткие замечания лучше всего рассматривать в сравнении с приведенными ниже ссылками, особенно с более подробным описанием этой конкретной проблемы в моем «Странный вид славы: Истории Финеаса Гейджа ».

Хирургия того, что тогда называлось безумием, появилась вскоре после первых операций на головном мозге по удалению опухолей. Самые ранние из них проводились при относительно ограниченных симптомах, например, зрительных галлюцинациях, вызванных вдавливанием фрагмента сломанной кости черепа в мозг. Швейцарский психиатр Буркхардт пошел еще дальше и попытался вылечить или хотя бы смягчить симптомы у пациентов с тяжелыми расстройствами, которых мы сегодня, вероятно, диагностировали бы как случаи той или иной шизофрении.Все шесть операций Буркхардта были основаны на попытке предотвратить галлюцинаторные ощущения пациентов, вызывающие насильственные и агрессивные движения. Он попытался сделать это, прорезав в мозгу «траншею» между его сенсорной и моторной частями. Несмотря на эту простодушную точку зрения, доводы Буркхардта основывались на его очень обширных знаниях о локализации различных сенсорных и моторных функций в разных частях мозга.

Однако только одна из шести операций Буркхардта затрагивала лобные доли.По его словам, «я искал точку атаки не между центральными [моторными] и сенсорными извилинами, а между ними и передним мозгом, потому что паралитическое слабоумие несет с собой целый ряд психических симптомов, которые, по моему мнению, должны быть локализованы в передний мозг «. Но Буркхардт не упомянул Гейджа в своих причинах выбора именно этой точки атаки. Он также не использовал свое дело в другом месте.

Также нет никакого упоминания Гейджа в обосновании, которое Мониз изложил для операции, которую он назвал лейкотомией, и которую Фриман и Уоттс переименовали в лоботомию .Гейдж, кажется, не упоминается ни в одной из многих работ Фримена по хирургии головного мозга до того, как он и Уоттс мимоходом упомянули Гейджа во введении к первому изданию их работы 1942 года по психохирургии. Это ссылка только на Гейджа как на самый известный случай, когда травма лобных долей вызвала «психические симптомы». Однако эти симптомы не описаны, и даже это незначительное и мимолетное упоминание отсутствует во втором издании 1950 года.

Фриман действительно привел Гейджа на пресс-конференцию 21-го числа.Ноябрь 1936 года, за несколько часов до того, как он представил доклад о результатах первых лоботомий, проведенных им и Уоттсом. Его неопубликованный отчет о конференции ясно показывает, что он сделал это исключительно для того, чтобы выиграть время и не сообщить одному из журналистов детали, которые он уже сообщил другому. По его словам, «я сбежал, воспользовавшись тактикой отвлечения внимания и проволочек». Насколько неуместным был Гейдж даже тогда, показывает тот факт, что ни в одной из пяти историй, вышедших на этой конференции или чуть позже, Гейджа не упоминался (см. Главу 11 из An Odd Kind of Fame ).

Мы знаем, что одним из фактов, которые заставили Мониза задуматься об операции в лобных областях, было то, что он считал минимальным воздействием соответствующей операции на Джо А., пациента Брикнера. Джо А. почти наверняка собирался умереть от массивной опухоли обеих лобных долей, и практически все его лобные доли были удалены. На Мониша большое влияние оказало высказывание Брикнера о том, что, хотя поведение Джо А. было менее сдержанным после операции, его психические процессы были затронуты только количественно, а не качественно.

На симпозиуме, на котором он услышал о Джо А., Мониш также услышал о побочном эффекте, который оказала двусторонняя фронтальная лобэктомия на терпимость двух шимпанзе, использованных в некоторых обучающих экспериментах, проведенных Фултоном и Якобсеном. После операции крайнее разочарование одного из двух субъектов-шимпанзе исчезло. Это наблюдение побудило Мониша спросить, могут ли подобные операции облегчить состояние тревоги у людей. Хотя он склонен преуменьшать важность этого влияния по сравнению с влиянием Джо А.Первые операции Мониша были проведены в течение нескольких месяцев после симпозиума. И снова Гейдж не участвовал в обсуждении своего вопроса на симпозиуме.

В 1930 году на собрании Ассоциации исследований нервных и психических заболеваний впервые обсуждалось влияние радикальной операции на головном мозге на ряд пациентов, в том числе на Джо А. Только один спрашивающий поднял вопрос о значении Гейджа для видов изменений, наблюдаемых после удаления лобной доли, и ему очень быстро сказали, что сравнение невозможно.Пятнадцать лет спустя, на собрании 1947 года, когда снова присутствовали все присутствовавшие в 1930 году, Гейджа никто не упомянул.

Дополнительная литература:

Прессман, Дж. Д. (1998). Последнее средство: психохирургия и пределы медицины .