Моральные знания это: что такое моральное знание и практическое поведение личности?

Моральное познание — Мой онлайн Универ

admin Философия Комментариев нет

Этический интеллектуализм, как уже говорилось выше, в строгом смысле слова представлял собой особую этико — гносеологическую концепцию. Теоретические усилия интеллек — туалистов были сосредоточены на утверждении рациональной природы морального знания и на обосновании интуитивного характера морального познания. Центральную значимость гно — сеологии в своих концепциях подчеркивали и Прайс, и Сиджвик. Прайс в предисловии к первому изданию «Обозрения» писал, что самой важной его частью является первая глава «Трактата о моральном добре и зле», которая называется «О происхожде — нии наших идей правильного и неправильного», и особенно вто — рая часть этой главы – «О происхождении наших идей вообще».

Прайс писал: «Если я потерпел неудачу здесь, я потерпел ее в моем главном замысле»301. Сиджвик так же, как и Прайс, считал гносеологические вопросы в этике самыми существенными. Он отмечал: «…Хотя мое исследование в определенной степени яв — ляется более практическим, чем исследование многих морали — стов, поскольку я от начала и до конца занят рассмотрением того, как рационально могут быть приняты решения в привычном те — чении нашей повседневной жизни и практики, все же моим не — посредственным предметом, если перефразировать Аристотеля, является не Практика, а Знание»302.

Однако важно понимать, что признание приоритетной значи- мости гносеологических вопросов в этическом интеллектуализ — ме определялось прежде всего тем, что моральная практика в его рамках воспринималась как выражение, объективация морального знания. Сиджвик писал о том, что главный предмет его исследова — ния составляло знание, а не практика по той именно причине, что без адекватного морального знания, по его убеждению, никакая моральная практика состояться не могла.

Знание в интеллектуа — лизме понималось как необходимое условие моральности челове — ка, оно опосредовало моральную практику, и лишь в случае такого опосредствования практика признавалась в качестве моральной. Кроме того, познание, с точки зрения интеллектуалистов, представ — ляло собой определенную форму существования человека. В осо — бенности это характерно для Прайса, который вслед за Сократом считал познание единственно возможной формой собственно че — ловеческого существования. Не знать, то есть существовать, не будучи устремленным к необходимой истине, а значит, в какой-то степени приобщенным к ней, для него, как и для его идейных пред — шественников, означало просто не быть. Хотя Сиджвик в отличие от Прайса не связывал моральное знание с онтологией, однако ему было очевидно, что именно обоснованное, достоверное моральное знание дает человеку шанс реализовать себя в качестве морально — го существа. Поэтому исследование природы морального знания, условий достоверного морального познания и его и характеристик в этическом интеллектуализме было призвано также ответить на вопрос о том, что значит быть моральным субъектом и как возмож — но вести моральную жизнь.

Вопрос о природе морального знания в этическом интеллек- туализме представал в виде вопроса о его источнике, или об основ — ной познавательной способности в морали. Его решение опреде — лялось пониманием специфики предмета морального знания. Интеллектуалисты считали, что по своим характеристикам мораль — ное знание должно быть изоморфно природе морали. Поскольку природа морали рациональна, то ее познание должно осущест — вляться с помощью разумной способности. Рациональность мора — ли в интеллектуалистских концепциях была неразрывно связаны с другими ее существенными особенностями, а именно: с объек — тивностью, универсальностью и автономностью. Прайс наделял

этими характеристиками моральный закон, тождественный необ- ходимой истине, самой природе вещей. Сиджвик – внутренне по — следовательную систему содержательно определенных принципов морали, которые в его интерпретации были конечными (не своди — мыми к другим принципам) и универсальными. Понимание своео — бразия морали, ее нередуцируемости к другим феноменам в интел — лектуализме стало основанием для утверждения об интуитивном характере морального познания.

А убежденность в несомненной практической значимости морального знания интеллектуалисты выразили в идее его императивности.

Материал взят из: Английский этический интеллектуализм XVIII–XIX вв. — Артемьева О. В.

(Visited 316 times, 1 visits today)

Это самые выдающиеся типы знаний

Следует иметь в виду, что знания — довольно сложная область, поэтому необходимо черпать некоторые идеи и делать адекватную классификацию, чтобы иметь возможность проводить исследование с большей глубиной и эффективностью. Примечательно

все человеческие знания имеют культурное измерение, и могут быть выражены с помощью языка, а также могут интерпретироваться по-разному в зависимости от культуры и конкретных концепций. Без лишних слов с нашей стороны, мы покажем вам список с основными видами знаний что мы должны знать, а также их внутреннюю классификацию.

Индекс

• 1 Знания как функция от специфики
  • 1.1 Теоретические знания
    • 1.1.1 Научные знания
    • 1.1.2 Философские знания
    • 1.1.3 Знания, основанные на убеждениях
      • 1.1.3.1 Богословские идеи
      • 1.1.3.2 Традиционные знания
        • 1.1.3.2.1 Местные традиционные знания
        • 1.1.3.2.2 Глобальные традиционные знания
  • 1.2 Практические знания
    • 1.2.1 Моральные знания
    • 1.2.2 Этические знания
    • 1.2.3 Политические знания
    • 1.2.4 Художественные знания
    • 1.2.5 Технические знания
• 2 Знания, основанные на его структуре
  • 2.1 Формальное знание
  • 2.2 Материальные знания
    • 2.2.1 Ориентированный на знания
    • 2.2.2 Аксиоматическое знание
• 3 Знание, основанное на его раскрытии
  • 3.1 Общественное знание
  • 3.2 Частное знание
  • 3. 3 Явные знания
  • 3.4 Неявное знание
  • 3.5 Закодированные знания
  • 3.6 Знания, основанные на происхождении
    • 3.6.1 Аналитические знания
    • 3.6.2 Синтетические знания
    • 3.6.3 Эмпирическое знание
• 4 Знание, основанное на его назначении
  • 4.1 Научные знания
  • 4.2 Коммуникативное знание
  • 4.3 Выразительные знания
• 5 Знания, основанные на поддержке сохранения и распространения
  • 5.1 Культурные знания
  • 5.2 Библиографические знания
  • 5.3 Художественные знания
  • 5.4 Компьютеризированные знания
• 6 Знания, основанные на способах их получения
  • 6.1 Академические знания
  • 6.2 Профессиональные знания
  • 6.3 Вульгарное знание
  • 6.4 Традиционные знания
  • 6.5 Религиозные знания

Знания как функция от специфики

В этом случае мы можем найти два типа классификации: теоретические знания и практические знания, которые мы подробно рассмотрим ниже.

Теоретические знания

Что касается теоретических знаний, это те, в которых он стремится проявить истину, интерпретируя реальность, так что мы находим следующие три основных альтернативы:

Научные знания

Научные знания — это результат усилий и методологии, основанной на исследованиях, посредством которых получаются ответы на конкретные вопросы, которые необходимо интерпретировать.

Философские знания

Со своей стороны, философское знание — это то же самое знание, но с критической точки зрения, основанной на его основах.

Знания, основанные на убеждениях

Что касается того, что основано на убеждениях, мы сталкиваемся с типом знания, основанным на факте принимать такие убеждения как самоочевидные истины. Здесь, в свою очередь, есть еще одно подразделение, а именно:

Богословские идеи

Богословские озарения — это теологические открытия, в основе которых лежит божественное откровение.

Традиционные знания

Однако традиционные знания — это то, что культурно передается из поколения в поколение. Этот тип знаний также имеет следующие подразделения:

Местные традиционные знания

Это те, которые передаются в определенной географической области.

Глобальные традиционные знания

Это те, которые передаются между разными географическими местами, будучи способными стать частью культур, которые априори сильно отличаются друг от друга.

Практические знания

Что касается практических знаний, мы можем сказать, что это те, которые стремятся изучите действие, которое приводит нас к достижению цели.

Здесь мы видим пять типов практических знаний:

Моральные знания

Моральные знания — это те, которые относятся к нормы социального поведения.

Этические знания

Когда мы говорим об этическом знании, мы имеем в виду рассуждение относительно морали для достижения цели, которую мы предлагаем.

Политические знания

Обращаясь к политическим знаниям, мы должны войти в те знания, на которые ссылаются с точки зрения основы и организации социальной власти.

Художественные знания

Художественное знание практические знания, возникающие из потребности в выражении эстетической чувствительности и красоты человеком.

Технические знания

Технические знания — это те знания, которые касаются полезности, исходя из различных областей, в которых они применяются, и в этом случае мы обнаружим четыре возможности, а именно: экономическое производство, внутреннюю экономику, личные навыки и политическое и социальное направление деятельности организаций.

Знания, основанные на его структуре

В этом смысле мы также собираемся найти классификацию, которая разделена на формальные знания и материальные знания.

Формальное знание

Формальные знания — это те знания, которые не имеют материального содержания, но представлены логическим образом через отношения, которые были ранее определены с помощью символов.

Хороший пример — математика.

Материальные знания

Что касается материальных знаний, это все остальные знания, не попадающие в каталог формальных знаний. Здесь у нас есть возможность найти две альтернативы:

Ориентированный на знания

Это материальные знания, которые относятся к отношениям между различными понятиями.

Аксиоматическое знание

Именно материальное знание относится к объяснениям конечных причин как к истинным, то есть научные теории.

Знание, основанное на его раскрытии

В зависимости от характера раскрытия информации существуют также различные типы знаний: публичные, частные, явные, неявные и кодифицированные.

Общественное знание

Что касается публичных знаний, то речь идет о тех знания, которые легко распространить в обществе.

Частное знание

Однако частное знание — это то, что рождается в человеке, который владеет им, так что создается основа для последующего восхождения к общественному знанию.

Явные знания

Это тот, который может передаваться от одного человека к другому простым способом.

Неявное знание

Он основан на личном опыте, привычках и особенностях мышления каждого из них.

Закодированные знания

Это знания, которые можно сохранить, предотвращая потерю любого типа информации.

Знания, основанные на происхождении

Что касается знания, основанного на его происхождении, у нас есть три следующих варианта:

Аналитические знания

Также известный, как априорное знание, это тот, чья информация основана на установить логические отношения на основе обсуждаемого контента, будучи, таким образом, независимым от самого опыта, так что вывод делается из дедукции.

Синтетические знания

Это называется апостериорное знание, так что информация основана на собственном опыте, на основе которого делается вывод индукции.

Эмпирическое знание

В данном случае мы говорим о знании, основанном исключительно на опыте, поэтому его трудно выразить словами.

В рамках эмпирического знания мы могли бы принципиально выделить чувства и эмоции.

Знание, основанное на его назначении

Что касается его назначения, мы находим три альтернативы:

Научные знания

Это тип знания, целью которого является правильная интерпретация реальности.

Коммуникативное знание

Он стремится передать определенную информацию, полученную ранее.

Выразительные знания

Это один из видов знаний, которые имеют объективную передать чувства и эмоции.

Знания, основанные на поддержке сохранения и распространения

Основываясь на поддержке сохранения и раскрытия информации, у нас также есть четыре альтернативы, а именно:

Культурные знания

Это знание, в котором используются термины и выполняются процедуры, согласованные внутри группы, так что это может быть понято как культурная сфера из ограниченной социальной группы, такой как команда ученых, или даже целая цивилизация, проходящая через группа друзей, секты и вообще всевозможные группы, основанные на внутренне детерминированных знаниях и процедурах.

Библиографические знания

Это знания, полученные из книг и словарей.

Художественные знания

Это то, что мы получаем от музыки, живописи, литературы, скульптуры, театра и любых других художественных проявлений.

Компьютеризированные знания

Он также известен как оцифрованные знания, и это тот, который родился в результате использования компьютерных систем.

Знания, основанные на способах их получения

И чтобы завершить наш список наиболее важными типами знаний, у нас есть новая классификация, ориентированная на способ, которым эти знания были приобретены.

Академические знания

Академические знания — это знания, полученные в учреждениях, которые имеют определенные цели и правила.

Профессиональные знания

Это то, что приобретается при выполнении профессии.

Вульгарное знание

Мы называем вульгарным знанием знание, целью которого является обмен информацией между равными.

Традиционные знания

Это знания, которые передаются по наследству в зависимости от культуры.

Религиозные знания

Наконец, у нас есть религиозное знание, которое развивается в рамках социального института религиозного типа.

Этим мы завершаем наш список наиболее важными типами знаний, надеясь, что вы хорошо проанализируете каждый из них и примете во внимание различные классификации, которые существуют на основе характеристик и особенностей различных вариантов, подчеркнув то, как они полученный, способ его передачи и, конечно же, способ, которым ему удается достичь цели, для которой он предназначен, так что организована очень интересная классификация, на основе которой мы сможем лучше понять и изучить каждое из этих понятий.

Нравственные знания | Отзывы | Notre Dame Philosophical Reviews

Во введении к книге Сара Макграт объясняет свои основные цели. У нее есть общая рабочая гипотеза:

моральное знание может быть приобретено любым из способов, которыми мы приобретаем обычное эмпирическое знание, и наши усилия по приобретению и сохранению такого знания подвержены фрустрации точно так же, как и наши усилия приобретать и сохранять обычные эмпирические знания. (2)

Книга не предназначена для систематической защиты рабочей гипотезы. Наоборот, каждая из его четырех дополнительных основных глав — о рефлексивном равновесии, моральном знании от других, наблюдении и опыте и утрате морального знания — должна быть существенно независимой. Вместе они продвигают аргументы в пользу рабочей гипотезы, фокусируясь на местах, где она может показаться уязвимой. На мой взгляд, книга превосходно справляется с этими задачами. Она увлекательно написана и остроумно аргументирована, и любой, кто интересуется этими вопросами, найдет здесь много пищи для размышлений.

Как и предлагает читателям МакГрат, я сосредоточусь на главах, которые меня больше всего заинтриговали, на рефлективном равновесии, на наблюдении и опыте. Однако, прежде чем обратиться к ним, я должен отметить еще одну тему, отмеченную во введении, которое проходит через всю книгу: идею о том, что моральное знание «имеет важное социальное измерение» (5) и что это социальное измерение «было, по крайней мере, несколько недооценивается в моральной эпистемологии». Идея кажется мне правдоподобной, и она успешно развертывается в различных формах на протяжении всей книги, а также находится в центре внимания третьей главы.

Теперь вернитесь ко второй главе о отражающем равновесии. МакГрат утверждает, что рефлективное равновесие имеет меньшее значение, чем предполагали многие философы. Она отличает скромные интерпретации метода от амбициозных.

Те, кто принимает амбициозную интерпретацию метода и его эпистемологическую роль, склонны рассматривать оправдание, которое мы в конечном счете имеем для наших моральных взглядов, как в некотором роде возникающее или зависящее от рассуждений рефлексивного равновесия. (17)

Она развивает две основные линии критики амбициозной интерпретации. Позвольте мне зарисовать их. Одна линия критики состоит в том, что использование метода рефлексивного равновесия не обязательно для приобретения моральных знаний. Обычные моральные агенты могут знать, что рабство — это плохо, не предприняв систематических размышлений, которых требует рефлективное рассуждение о равновесии.

Представление о том, что любое моральное знание есть знание, полученное посредством рефлективного равновесного рассуждения, по-видимому, предсказывает, что морального знания относительно мало, и что то, что мы имеем, непропорционально принадлежит необычно рефлексивным людям. (22)

Другая линия критики заключается в том, что использование метода недостаточно для морального оправдания. Если обдуманные суждения, с которых я начинаю процесс рефлективного равновесного мышления, включают

Мы морально обязаны время от времени убивать наугад

, то суждения, к которым я прихожу после полного участия в рефлективном равновесном процессе, могут быть неоправданными.

Многие философы-моралисты захотят опровергнуть эти провокационные аргументы. Я лично склоняюсь к тому, чтобы попытаться сделать это, адаптировав одну из собственных тем Макграта: знание в значительной степени является социальным. Я убежден первой линией критики Макграта. Несомненно, люди могут иметь моральное знание, не участвуя в значительном количестве рефлексивных равновесных рассуждений сами: они могут просто и должным образом опираться на моральное знание других. Меня меньше убеждает вторая линия критики. Мне кажется правдоподобным, что лучшее, что мы можем сделать в наших коллективных моральных размышлениях, это именно то, что нам говорит теоретик рефлексивного равновесия. Мы все еще можем ошибаться. Обдуманные суждения, с которых мы начинаем, могут быть в корне ошибочными. Но это что-то вне нашего контроля; если мы начинаем с обдуманных суждений, но наши обдуманные суждения ошибочны, то это невезение, которое не подрывает наши притязания на оправдание. Таким образом, рефлективное равновесие не устанавливает стандарт, которому мы должны соответствовать как личности: людям не нужно самим заниматься рассуждениями о рефлективном равновесии, чтобы иметь моральное знание или моральное оправдание. Но рефлективное равновесие по-прежнему в важном отношении является правильным описанием моральной методологии: оно описывает стандарты, которым должен соответствовать социальный процесс, чтобы генерировать обоснованные моральные взгляды.

МакГрат обдумывает ответ на ее второе возражение на том же уровне, что и это. Но мне кажется, что она существенно отличается и менее убедительна. То, что она рассматривает, — это возможность межличностных ограничений допустимых отправных точек для индивидуальных рефлективных равновесных рассуждений. Она возражает, что есть веские причины отвергать такие ограничения. Однако меня искушает не это, а более сугубо социальная концепция обоснования моральной веры: убеждения оправданы в той мере, в какой они являются продуктом социального процесса рефлексивного равновесного мышления.

Еще одна глава, которая меня больше всего заинтриговала, — это четвертая глава о наблюдениях и опыте. Можно ожидать, что в этой главе рабочая гипотеза Макграта о том, что моральное знание может быть приобретено любым из способов, которыми мы приобретаем обычное эмпирическое знание, подвергнется наибольшему давлению. Она начинает главу с повторения широко распространенных взглядов, согласно которым наблюдение и опыт не играют той же роли в моральном мышлении, что и в неморальном мышлении. Она отмечает сильную традицию, согласно которой нравственное знание является априори . Чуть позже она обрисовывает точку зрения, которую называет «общим рационализмом», согласно которой

основные или фундаментальные истины морали известны (если они вообще известны) априорно; эмпирические данные вступают в игру только при применении этого основного морального знания. (113)

Можно ожидать, что МакГрат займет решительную позицию против общего рационализма. И есть подозрение, что она имеет к этому некоторую склонность (о чем свидетельствуют, например, сноски, одобрительно относящиеся к Нику Стерджену). Но позиция, которую она на самом деле защищает в четвертой главе, поразительно тонка. Она не возражает против мнения о том, что основные истины морали познаваемы априори. Она утверждает только, что они познаваемы и апостериори. Как она объясняет тезис главы:

Опыт и наблюдение могут способствовать моральному знанию любым из способов, которым они способствуют нашему обычному, неморальному познанию окружающего мира. (108)

Эта нюансированная позиция отличается заметной асимметрией. Предполагая, что эмпирические утверждения не познаваемы априори, сидя в кресле, у нас есть дополнительные способы познания моральных утверждений, которых у нас нет для познания эмпирических утверждений: все обычные эмпирические и наблюдательные способы плюс кабинетный способ. Эта асимметрия кажется (во всяком случае мне) удивительной. (Мне хочется спросить, не упущено ли что-то с другой стороны: не упускает ли концептуальная схема, с помощью которой МакГрат классифицирует способы познания, какой-либо способ познания эмпирических утверждений, который не является способом познания моральных утверждений. Но я не буду пытаться. чтобы продолжить этот вопрос здесь.)

МакГрат различает четыре способа, которыми наблюдение и опыт способствуют получению обычных эмпирических знаний. Наиболее важным является эмпирическое подтверждение и опровержение. Те, кто считает, что эмпирические данные не имеют отношения к моральным утверждениям, по-видимому, придерживаются мнения, что моральные утверждения не могут быть подтверждены эмпирическими данными. МакГрат убедительно доказывает, что они ошибаются. Самый простой способ обобщить ее аргументацию — рассмотреть схематически описанные случаи, подобные этому:

Сначала вы считаете, что поведение Б является серьезно аморальным. И вы изначально считаете, что человек P является нравственно порядочным человеком, который не стал бы регулярно вести себя серьезно аморально с моральной точки зрения. Затем вы обнаруживаете, что человек Р регулярно занимается Б.

Учитывая это схематическое описание случая, нет правильного ответа на вопрос, как вам следует пересмотреть свои убеждения. Но, правдоподобно утверждает МакГрат, одна из возможностей по мере заполнения деталей заключается в следующем: вам следует снизить свою веру в убеждение, что поведение Б является серьезно аморальным с моральной точки зрения. Если да, то произошло вот что. Эмпирические данные — то, что P регулярно участвует в B — привели вас в сочетании со вспомогательной гипотезой о том, что человек P является нравственно порядочным человеком, который не стал бы регулярно вести себя серьезно аморально с точки зрения нравственности, рационально изменить свои моральные убеждения. Это опровергло моральное убеждение в том, что поведение Б является серьезно аморальным с моральной точки зрения (и, таким образом, подтвердило моральное убеждение в том, что поведение Б не является серьезно аморальным).

Эта аргументация кажется мне убедительной. Вопрос в том, насколько это подрывает стандартное представление о том, что эмпирические данные не имеют отношения к моральным утверждениям и позиции универсального морального рационалиста. Макграт характеризует такие случаи как «прямое подтверждение» моральных убеждений эмпирическими данными. Но это описание зависит от вполне разумного, но потенциально вводящего в заблуждение объяснения различия между прямым и косвенным подтверждением. На счету Макграта

Когда эмпирические данные подтверждают моральное утверждение, потому что оно подтверждает какое-то неморальное утверждение, которое либо обосновывает, либо потенциально обосновывает моральное утверждение, скажем, эмпирическое свидетельство косвенно подтверждает моральное утверждение . . . Допустим, эмпирическое свидетельство прямо подтверждает моральное утверждение только в том случае, если оно подтверждает это моральное утверждение, а не потому, что оно косвенно подтверждает это утверждение. (114, курсив в оригинале)

Верно, что эмпирические свидетельства в рассматриваемом нами случае считаются в этом смысле прямыми. Но это потенциально может ввести в заблуждение, потому что в другом столь же естественном смысле эмпирические данные кажутся косвенными: они имеют отношение к моральному требованию только в силу вспомогательной гипотезы, которая их связывает.

Тем не менее, МакГрат убедительно доказывает, что идея о том, что моральные и эмпирические утверждения независимы, неверна, если толкуется как утверждение о подтверждении. Но философы, привлеченные родовым рационализмом, могли бы в этот момент переосмыслить. Они могут сказать: даже если заявление о независимости ложно как заявление о подтверждении, в этой области все же есть важная истина, которую нужно сформулировать каким-то другим образом. Один из таких способов может опираться на Т.М. Обсуждение Скэнлоном чистых и смешанных нормативных требований. Как он утверждает, недоумение по поводу превосходства нормативного над ненормативным можно развеять, отличив чистые нормативные требования от смешанных нормативных требований. Чистые нормативные утверждения не делают и не предполагают утверждений о естественных фактах. Смешанные нормативные требования включают чистые нормативные требования, но также делают или предполагают фактические утверждения.

Смешанные нормативные факты зависят от ненормативных фактов, и от каких ненормативных фактов они зависят, является нормативным вопросом, определяемым истинностью чистых нормативных утверждений. Истинность чисто нормативных утверждений, напротив, не зависит от ненормативных фактов и не зависит от них. (Scanlon 2014, 40-41)

Я так понимаю, ничто из того, что здесь говорит Скэнлон, несовместимо с заявлениями Макграта о подтверждении. Таким образом, один из возможных уроков заключается в том, что независимость нормативного — как и независимость математического — лучше понимать как утверждение о метафизике, чем как утверждение о подтверждении.

Как отмечалось выше, оппозиция Макграта общему рационализму поразительно осторожна и тонка. Действительно, большую часть последнего раздела главы она посвящает наблюдению и опыту, работая над тем, чтобы создать наилучшее объяснение кабинетного морального знания: того, согласно которому кабинетное знание включает в себя предложения, которые кажутся истинными, потому что (не девиантно) они истинны. Развернув эту точку зрения, она рассматривает возможную линию возражения: менее правдоподобно, что знание такого рода существует в моральном, чем в математическом случае:

Предложение рабство несправедливо кажется естественным кандидатом на то, чтобы быть самоочевидным суждением в области морали, как 1+1=2 в области математики. Однако, хотя утверждение о несправедливости рабства сейчас многим кажется очевидно верным, существуют важные исторические свидетельства того, что это относительно недавнее явление, и что на самом деле то же самое утверждение показалось бы очевидно ложным бесчисленному количеству людей, которые досконально это понял. . . Напротив, маловероятно, чтобы утверждение 1+1=2 когда-либо казалось ложным сколько-нибудь значительному числу людей, которые прекрасно его понимали. (149, курсив в оригинале)

Хотя я не отрицаю, что моральные примеры менее ясны, чем математические, я думаю, что пример, который дает МакГрат, не лучший пример очевидно самоочевидного морального утверждения. Скорее, я думаю, один из уроков интуиционистской традиции заключается в том, что лучшими кандидатами на роль самоочевидных моральных утверждений являются, как утверждал Росс, утверждения о долге prima facie или моральных основаниях, утверждения вроде: обещания является причиной, чтобы не делать этого.

То, что действие причинит боль, является причиной того, что его не нужно делать.

Было бы труднее утверждать, что эти заявления казались очевидно ложными бесчисленному количеству людей до относительно недавнего времени, чем выдвигать аргументы в отношении утверждения о несправедливости рабства или других утверждений о том, что Росс назвал «собственным долгом».

Эти вопросы можно было бы развить значительно дальше, гораздо дальше, чем у меня есть здесь место. То же самое относится и к вопросам, обсуждаемым в главах третьей и пятой. Любой, кто интересуется этими вопросами, получит пользу и удовольствие от чтения и изучения книги Макграта.

БЛАГОДАРНОСТЬ

Большое спасибо Саре МакГрат и Луису Оливейре за очень полезные комментарии.

ССЫЛКА

Scanlon, T.M., 2014. Реалистичное отношение к причинам . Оксфорд: Издательство Оксфордского университета.

Даллас Уиллард | Где моральное знание?

Написанная в феврале 2007 года, эта статья была опубликована в Provocations, онлайн-журнале и блоге The Trinity Forum.

Мы живем во времена морального замешательства и смятения. Подобное происходит не в первый раз. Социальный критик по имени «Исайя» описал свое время как время, когда население было пронизано злыми делами. Люди были преданы тому, чтобы добиваться своего, исполнять собственные желания, невзирая на благополучие других. Правосудие извращалось в судах, на улицах и домах. Агрессия и неприязнь царили как в личной жизни, так и в делах бизнеса и власти. Люди слепо шарили в атмосфере манипуляций и обмана. Истина, по его словам, «спотыкается на площади» и недоступна для тех, кто в ней нуждается. Тот, кто отказывается заниматься злом, становится добычей или жертвой тех, кто это делает. (Исаия 59:3-15)

История показывает, что это повторяющееся состояние человечества. Человеческую жизнь постоянно тянет вниз, и для успешного сопротивления ей требуются особые противодействующие силы. В их отсутствие рушатся и рушатся жизни, династии и нации. Многие сегодня думают, что если наше нынешнее положение дел не совсем так, как сказал Исайя, то мы неуклонно движемся к нему.

Иногда это приписывают только усиленной воле к злу. Но один из способов охарактеризовать состояние североамериканского общества в настоящее время состоит в том, чтобы сказать, что моральное знание — знание о добре и зле, о том, что нравственно достойно восхищения и презрения, о простом добре и зле — больше не доступно в нашем мире людям в целом. Он исчез как надежный ресурс для жизни. Возможно, это не единственный фактор, но он, несомненно, является важным, и его необходимо учитывать.

В результате этого исчезновения людям стало легко называть добро злом, а зло добром, как заметил Исайя. (Исаия 5:20). Почти любое мнение по нравственным вопросам теперь можно высказать с невозмутимым видом и ожиданием того, что оно будет воспринято всерьез, даже теми, кто находится в оппозиции. Это связано с тем, что не существует общепризнанной совокупности знаний о добре и зле, по сравнению с которой эти мнения можно было бы оценить. Сегодня вы можете назвать все, что хотите, «хорошим», не опасаясь, что вы ошибетесь. Всегда можно отвергнуть моральное утверждение или моральную причину действовать или не действовать определенным образом, не выказывая при этом неученый или невежественный или глупый . Эти категории просто неприменимы сейчас к моральным вопросам. Можно быть только «разным». Вы можете ненавидеть или жестоко реагировать на человека, который отвергает ваши моральные суждения или ваши доводы, и это, по крайней мере, «имеет смысл». Но если вы скажете, что они не умны или не информированы, и «не будут вычислять». И если кто-то решит сделать то, что дурно, то этого, как теперь обычно думают, не может быть, потому что у них нет прозорливости или понимание . Это просто их чувства или выбор, или, возможно, их «традиция» или «стиль жизни».

В этой стране не всегда так было. В самом деле, исчезновение морального знания и его следствий произошло совсем недавно. Менее ста лет назад европейское и североамериканское общества жили в свете общих знаний о добре и зле. Конечно, это знание не было совершенным, и мир того времени определенно не соответствовал ему в должной мере. Но прогресс в нравственной добродетели и порядочности считался чем-то, понятным каждому, и предполагалось, что это является ответственностью отдельных лиц за свою собственную жизнь, а также ответственностью социальных, политических и государственных структур на всех уровнях. Такой прогресс был связан с пониманием добра и справедливости, которым обладал каждый компетентный человек и каждый лидер в человеческих делах. Действительно, особенно в Северной Америке, существовало мощное общественное течение, известное как «Прогрессивное движение», которое стремилось к широкомасштабному реформированию человеческой жизни на основе того, что все в то время считали морально правильным и хорошим; и было огромное социальное давление, не всегда справедливо применяемое, поддерживающее действия и жизни, «все знали», что они были правильными и хорошими. Судьи, законодатели и администраторы всех мастей рутинно и без раздумий выполняли свои обязанности в соответствии с этим общим пониманием.

Когда кто-то исследует содержание консенсуса в отношении морального знания, преобладавшего в те дни, то видит, что это была усовершенствованная версия видения хорошего человека, правильного действия и хорошего общества, которое проходит через европейскую историю. из Библии и исторического христианства, взаимодействуя с великими мыслителями Древней Греции и Рима. Это видение перенесло в Новое и Новое время учения о благожелательности и справедливости, о добрых делах и благополучии, которые по праву связаны с Иисусом и с пророческой традицией, которой он придерживался.

Подобные утверждения сегодня могут быть восприняты со скептицизмом или даже враждебностью. Это, действительно, часть конфигурации нынешнего исчезновения морального знания из общественной жизни. Все «политически» подозрительны, потому что — предполагается — нет рациональной моральной точки зрения. Но то, что мы только что описали, обильно, даже подавляюще, задокументировано в литературе и практиках того времени. Любой, кто хочет изучить, как относились к нравственному знанию и практике на рубеже прошлого века, может легко найти академическую сторону в книге под названием 9.0003 The Field of Ethics (1901) Джорджа Герберта Палмера, профессора философии в Гарварде того периода. Более глубокие и сложные трактовки предлагает Джозайя Ройс, младший коллега Палмера, в его книгах «Философия верности» и «Проблема христианства» . Еще более глубокой, но более фундаментальной и влиятельной в интеллектуальном отношении была работа Т. Г. Грина, большая часть которой была опубликована в его « Пролегоменах к этике» . Среди популярных писателей, которые передают ту же картину общественного мнения и даже более решительно, следует обратиться к трудам Сэмюэля Смайлза, особенно к его Самопомощь и его персонаж . ¹ Если вы заглянете в эти работы, приготовьтесь к шоку и недоверию, потому что вы будете смотреть в другой мир, насколько это касается предположений о морали и моральных знаниях. Сегодня академический мир систематически игнорирует их.

Теперь, когда я говорю о исчезновении морального знания, я не говорю, что оно не существует или что оно недостижимо. Эти взгляды иногда поддерживаются в академических кругах и культурными деятелями, которые предполагают, что они «в курсе» таких вещей. Я не могу принять здесь эти взгляды, но считаю их глубоко и явно ошибочными. я am говоря, однако, что нравственное знание больше не доступно, как это было когда-то, людям в обычном ходе их жизни. Это «исчезновение морального знания».

Мы обладаем знаниями любого предмета, когда мы способны представить его таким, какой он есть, на адекватной основе мысли и опыта. Вот что значит «знание» в обычной жизни и что вы ожидаете от своего электрика, автомеханика и врача. Темой может быть английский алфавит, история гольфа, структура атома водорода и т.д. «Адекватная основа» может, а иногда и должна включать слова других, обладающих знанием. Мы называем в этом случае наше знание «авторитетом», хотя это слово более величественно, чем факт. Безусловно, большую часть того, что мы знаем, мы знаем «на основании авторитета», но это не означает, что это нельзя подвергнуть сомнению или, в большинстве случаев, что нет других способов обнаружить или проверить это. Большинство людей, знакомых с таблицами умножения, никогда еще не задумывались над крошечной их частью, чтобы убедиться наверняка, и почему, они верны. Но они знают их, потому что эти таблицы даны им в социальном контексте, который гарантирует их принятие за истину. И они верны, и сообразительный и предприимчивый ребенок может их обдумать, чтобы увидеть, что они истинны и почему они истинны.

Но знание может «исчезнуть». Это связано с тем, что его публичное присутствие и доступность зависят от поддержания социального контекста с авторитетными институтами, которые поддерживают, совершенствуют и распространяют его. Если по тем или иным причинам социальные институты этого не сделают, соответствующие знания «исчезнут», перестанут быть доступными. Легко представить себе обстоятельства, при которых, например, знания, лежащие в основе технологий современной жизни, исчезли бы. Например, долгая «ядерная зима» или падение астероида, в результате которого в живых осталось всего несколько человек, которым в течение нескольких поколений еле-еле удавалось выжить. Знание многих древних языков и культур фактически исчезло. В настоящее время в различных кругах существует большое беспокойство по поводу того, что знания коренных народов о лечебных свойствах растений и животных в их окружении будут утеряны по мере растворения их обществ в глобальной культуре. Такое может и происходит. ²

Но как исчезло нравственное знание? Явно не из-за широкомасштабного разрушения организованного общества, как в случае ядерной войны или удара астероида. Во всяком случае, еще нет. Тем не менее в институтах знания и обучения в западном мире произошли катастрофические изменения. Это преобразование самой идеи познания таким образом, что нравственная жизнь не может быть предметом познания, а только предания, чувства и мнения или «веры». На ранних стадиях эта трансформация отвергла религию, и особенно христианскую церковь, как источник знания. Это означало секуляризацию знания и оставило нравственные традиции христианства свободными в общественном сознании от любой связи с исторической или трансцендентной реальностью. Знание как таковой , для возникающих институтов знаний — ставших «исследовательскими» университетами, какими мы их теперь знаем, — должен был быть светским . Вот насущный императив, который сегодня мало кто ставит под сомнение.

Второй и последний этап преобразования заключался в том, что знание должно было быть научным . На практике это означало, что она должна была быть получена путем применения методов исследования, признанных в различных науках, скажем, от физики до экспериментальной психологии. Что касается нравственного знания, не говоря уже о знании Бога, то в Землю могло бы с таким же успехом попасть астероид. Нравственное знание в этих условиях полностью исчезает из институтов знания западного мира и более недоступно для тех, кто в нем нуждается. ³ Ибо это знание имело дело с «мыслями и намерениями сердца», с характером, с добром и злом, а те, проще говоря, не являются предметами, которыми занимается какая-либо признанная наука. Просто посмотрите и увидите.

Конечно, такие ограничения знаний совершенно необоснованны. Это равносильно произвольному переопределению знания, движимому желанием контролировать его. Он кладет знание и реальность на прокрустово ложе, разрезая их в соответствии с методом, а не требуя, чтобы метод соответствовал предмету исследования. И зачем кому-то это делать? Сейчас там — это важный вопрос, и на него есть очень содержательный ответ. Это потому, что так много поставлено на карту для современного человечества в его фаустовском стиле. Ибо не только знание является силой, как сказал Фрэнсис Бэкон, но репутация знания сила в человеческих делах. Знание дает право действовать, направлять действия со стороны других, учить, а также планировать и устанавливать политику. Вот почему так важно, считается ли нравственное учение знанием или нет, и почему для некоторых так важно, чтобы таковым не считалось. Ибо на основе морального знания другим или вам самим можно было бы указывать, что делать, и свобода делать то, что хочется, была бы утрачена. Увы!

Следовательно, то, что считается знанием, определяет, кто обладает им или имеет репутацию, связанную с ним, а кто нет, и, следовательно, имеет право направлять жизнь и определять политику. Именно этот фундаментальный вопрос лежит в основе каждого из широко обсуждаемых сегодня вопросов общественной жизни . Именно это автоматически делает «исследовательский» университет политической силой. Ибо это де-факто институциональный авторитет в области знаний и того, что считается знанием в нашей культуре. И для него знание светское и научное, а значит, институт знания в нашем мире не делает нравственное знание доступным, а скорее отрекается от него. Все другие институты общества находятся под его властью, включая в настоящее время христианскую церковь. По крайней мере, в том виде, в каком она стоит в общественном сознании, она не рассматривается как жизненно важный источник знаний о реальности и человеческом существовании, а в лучшем случае лишь как одна из многих культурных традиций.

Теперь, над всей этой сценой, фигура Иисуса Христа все еще стоит в общественном сознании. Из всех великих мыслителей прошлого и настоящего ни один не приблизился к нему по влиянию на направление жизни. Он появляется на большем количестве обложек журналов и в большем количестве журналистских работ, чем любой другой человек, и его имя повторяется в ругательствах больше, чем любое другое. Его крест имеет непосредственное значение для большего числа людей, чем любой другой исторический символ. Может быть много способов, которыми люди попытаются объяснить это, и, конечно, есть много способов, которыми люди интерпретируют его. Но те из нас, кто доверяет ему как Господу Жизни, должны быть в состоянии понять, что его преобладание в человеческих делах на земле происходит благодаря его здравым, разумным и поддающимся проверке ответам на основные вопросы человеческой жизни. Он дает лучшие ответы на самые важные вопросы человеческой жизни. Официальные институты знаний в современном западном мире, теперь лишенные своей светской сути, просто не дают ответов на эти вопросы. Но Иисус Христос по-прежнему остается учителем в истории человечества и отвечает на основные вопросы благополучия и процветания, над которыми всегда боролись великие умы веков. Его ответы призывают к самой тщательной интеллектуальной и практической оценке наряду со всеми альтернативами, призывая всех и каждого подвергнуть их честному испытанию жизнью. Именно в вдумчивой, настойчивой практике авторитет, с которым они приходят к нам через историю, оказывается оправданным.

Иисус говорит нам, что человеческое благополучие достигается путем интерактивной жизни с Богом в Его Царстве, которое сейчас присутствует на земле. Все остальное — деньги, власть, репутация, слава, «хорошее самочувствие» — терпит неудачу, если брать их по отдельности. Он говорит нам, что хороший человек, тот, кто достоин любви, поддержки, подражания и товарищества во всем, — это человек, чья жизнь и характер пронизаны той любовью, которую Бог испытывает к нам и ко всему Своему творению. Это человек, который шагает вперед в лидерстве и профессиональной жизни с характером и силой, чтобы претворить в жизнь самые высокие идеалы. И Иисус говорит нам, что путь ко всему этому разумному благополучию и благополучию лежит через становление Его учеником прямо там, где мы находимся, в жизни Царства. Мы учимся управлять своей жизнью с ним, тем самым научившись жить так, как он жил бы, если бы он был нами. В очень плотно упакованной форме это нравственное знание, которое Иисус делает доступным для мира. Тщательно сравните его со всеми лучшими возможными альтернативами. Важно для того, кто сейчас проживет это, и кто представит это как знание, не быть высокомерным или ограниченным в этом. Более того, он вообще запрещает любую такую ​​позу. Его представители на протяжении веков, в том числе упомянутые в ссылках выше, очень усердно работали, чтобы жить и представлять это знание так, как это сделал бы сам Иисус в их время и в их месте. Назовите великих и держите их перед собой.