Разное

Войти в транс: Как самостоятельно войти в состояние транса

антология трансфуризма — Журнальный зал

Илья Кукуй

Способ войти в транс: антология трансфуризма

(Рец. на кн.: Трансфуристы. Избранные тексты Ры Никоновой, Сергея Сигея, А. Ника, Б. Констриктора. М., 2016)

Документ без названия

 

Трансфуристы. Избранные тексты Ры Никоновой,
Сергея Сигея, А. Ника, Б. Констриктора / Сост. П. Казарновского.
М.: Гилея, 2016. — 281 с. 

Возникновение группы трансфуристов, или транспоэтов, теснейшим образом связано с началом выхода в 1979 году в азовском порту Ейск самиздатского журнала «Транспонанс», посвященного теории и практике авангарда. Уже в первом номере журнала один из редакторов «Транспонанса», Сергей Сигей, заявил в качестве цели нового издания «транспонанс достижений, ушедших в низовой слой и существовавших только в нем»[1], т.е. преемственность будущих трансфуристов от тех художников авангарда, которые в позднесоветское время оказались вытеснены за пределы литературного поля.

(Произведения двоих из них, И. Бахтерева и В. Гнедова, Сигей в будущем издаст.) «Движение и жизнь стиха существовали только внизу», — констатирует Сигей и призывает будущих соратников по транспоэзии «оставить своим вниманием» верхний, официальный слой и обратиться «к разработке собственных достижений в русле подлинной традиции русской поэзии».

Вышедший в издательстве «Гилея» сборник трансфуристов, составленный Петром Казарновским — исследователем и публикатором творчества одного из членов группы трансфуристов, А. Ника[2], наглядно показывает, что именно могло подразумеваться под шокирующим на первый взгляд призывом радикального авангардиста Сигея войти в рус­ло подлинной традиции русской поэзии. Основой этой традиции 

является принцип неограниченной и не ограничиваемой ничем свободы — будь то рам­ки эстетических канонов или политических (не)свобод. Идея собирания рассеянных в ходе многочисленных катастроф русской истории ХХ века достижений прошлого (зачастую оказывавшегося настоящим) и его транспонирования на платформе «Транспонанса» предоставила трансфуристам возможность сотворчества в самом истинном смысле этого слова — нахождения в едином эстетическом и энергетическом поле, заряд которого, как мы теперь видим, оказался весьма велик.
Сборник свидетельствует, что трансфуризм не был искусственной конструкцией редакторов «Транспонанса», созданной для придания большего веса своему творчеству и общественного резонанса вокруг журнала, а действительно являлся одной из последних групп литературного авангарда ХХ века, достойно замыкающей собой начавшийся более ста лет назад «великий эксперимент» и вписывающей его достижения в широкий контекст мировой культуры ХХI века.

Крайне удачным представляется отказ составителя сборника от ком­мен­тария и датировок — тексты представлены как «вещи в себе», и нам пред­лагает­ся «попробовать воспринять помещенные здесь произведения 

си­муль­танно, какофонически, абсурдистски (“Вздор — главная услада трансфуриста”, — утверждалось в проекте манифеста трансфур-поэтов)» (c. 19). Симультанность восприятия возникает за счет того, что читатель оказывается лишен привычных для аналитического издания авангардной поэзии ориентиров и предоставлен только своему непосредственному поэтическому чувству, а также способности увидеть за разнообразием индивидуальных технических приемов то, что объединяло трансфуристов в действительное единое целое: осознание, вслед за обэриутами, онтологического абсурда окружающего мира; отказ как от утопических иллюзий исторического авангарда, так и от узких рамок диссидентской контркультуры 1970—1980-х; при общих эстетических ориентирах — сохранение творческой индивидуальности и узнаваемости голоса каждого члена группы и, самое важное, — несомненная оригинальность поисков, окончательно снимающая вопрос о жизнеспособности авангардной традиции после смерти исторического авангарда.
Именно виртуозно проведенная дистилляция в настоящем сборнике фактически необъятного и крайне разнообразного в своем техническом осуществлении и медиальных проявлениях творчества трансфуристов позволяет сделать вывод о ценности этого явления и его значительной роли в истории русской литературы.

Сборник открывается подборкой Ры Никоновой (псевдоним А.А. Таршис, 1942—2014), жены С. Сигея и соредактора «Транспонанса». Открытие этого без преувеличения колоссального художника еще впереди; до сих пор в России, если не считать публикаций в периодике и антологиях, были изданы лишь ее прозаические «упоительные комментарии» «Студент Иисус» (М.: АРГО-РИСК, 2001) и немедленно ставший из-за мизерного тиража библиографической редкостью сборник ее драматических произведений «Слушайте ушами» (М.: Русский Гулливер, 2011). Подборка в настоящем сборнике демонстрирует то, что делает творчество Никоновой столь важным и по-настоящему редким, — сочетание яркого и пронзительного лиризма и бескомпромиссности художественного эксперимента.
Внутренний сюжет этой подборки, как представляется, — увеличение амплитуды творческого размаха, представленного на малой плоскости книги достаточно репрезентативно, и сворачивание его в осознании невостребованности своих поисков и подстерегающих вокруг опасностей: «В лес не хожу / там серый волк с указом / Не езжу к морю — / боюсь акулы с глазом / В степь не суюсь  — / там саранча всё съела / Осталось только / собственное тело — / в нём и сижу» (с. 83). Поэтические обращения к соратникам по группе, соавторам по «Транспонансу» и сестре, которыми заканчивается подборка, показывают как значимость коллективного творчест­ва в неофициальной среде, так и хрупкость этой, как иногда казалось, несгибаемой женщины, непримиримого критика и борца за чистоту (вплоть до белого листа) искусства, писавшей о себе: «А вот я — крапива — и обжигаю любого» (с. 84).

Подборка Сергея Сигея (псевдоним С.В. Сигова, 1947—2014) представляет широкий диапазон его поисков — от словотворчества и зауми в духе русского кубофутуризма до акционизма и минимализма международного неоавангар­да 1960—1980-х годов, который Сигей, человек энциклопедических познаний и широты интересов, прекрасно знал: «сделать отверстия в листе бумаги / и смотреть сквозь них / на облака / это и есть / поэзия» (с.

104). Одним из основных приемов Сигея следует считать слияние и гибридизацию — как на уровне букв (его соответствующие эксперименты были опубликованы «Гилеей» в книге 1996 года «Собуквы»), так и на уровне слов и образов (см. «рыбездна желаний лунизменных…», с. 98). Наряду с этим — не без влияний Ры Никоновой (впрочем, здесь скорее следует говорить о взаимовлиянии) — Сигей экспериментирует с разрывами и паузами (см. «Эмансипация паузы», с. 125), совмещая плотность своих слов-кентавров с препарирующими, подоб­но скальпелю, ритмическими жестами: «набей абрикосьем / до отказа пасть рта / и выговори не прогла / тиф словечка // ФРУКТАЙНА» (с. 109). Как и в случае других трансфуристов, его подборка в сборнике заканчивается сти­хотворениями-посвящениями; отдельно следует выделить цикл «Петербургские посвящения» (с. 136—139) — последнему обэриуту И. Бахтереву, театроведу В. Максимову (Аркелю), филологу Т. Никольской, поэту К. Унксовой, художнику Г. Богомолову, а также Б. Констриктору и В. Эрлю.
Последний, принимавший участие в первых публичных чтениях транспоэтов и постоянный автор журнала в начале 1980-х годов, в группу в конечном итоге не вошел, оставшись на своей орбите. Его случай напоминает схожий феномен Анри Волохонского, близкого кругу «Верпы», но всегда подчеркивавшего — не в упрек группе — независимый характер своего творчества. Стихотворения другого автора «Транспонанса», Бориса Кудрякова (1946—2005), вошли в приложение к сборнику. 

А. Ник (псевдоним Н.И. Аксельрода, 1945—2011) в деятельности группы трансфуристов участвовал на расстоянии, в 1973 году переехав на постоянное жительство в Прагу. При общей для всех трансфуристов компактности фор­мы и обостренной языковой рефлексии его творчество в большей степени нарративно, тяготея в отдельных своих проявлениях к постобэриутскому абсурдизму. В то же время именно А. Ник наиболее полно и непосредственно вы­разил трагизм художника, маргинальность которого является в той же мере вынужденной, сколь добровольной и онтологически обусловленной особенностями его языка: «Мои слова окурки, / а сам я дым —  / куда лечу и растворяюсь в чем? / Слова мои топчут, а мне какое дело — / не видно слов и дыма не видать, / одно прозрачное сознанье / и чувство радости сплошное, / лечу как дым навстречу дыму / и словно дым я в дыме растворяюсь, / оставив на Земле слова» (с.

151). С поэзией Ры Никоновой его роднит значимое присутствие лирического «я»; с Сергеем Сигеем — интерес к визуальным экспе­риментам с буквой и межбуквенным пространством (см. обращение к Сигею в заглавии «перевода» из Витезслава Незвала «СИГаретовый дЫМ», с. 182). С четвертым участником сборника, Б. Констриктором (псевдоним Б.М. Ак­сельрода), А. Ника связывали родственные узы — они были двоюродными братьями. Родственные связи внутри группы — муж и жена Никонова и Си­гей, братья Аксельрод, младший из которых, Б. Констриктор, женат на сестре Ры Никоновой Н. А. Таршис, — представляются естественной предпосылкой рождения группы не столько на бытовом, сколько на более глубоком уровне, когда поэты говорят на родном (sic!) языке. Значимость родственных чувств, обращен­ных к ушедшему собрату по духу, демонстрируют опубликованные в 2013—2015 годах в журнале «Крещатик» (№ 63—67) пронзительные «Письма в никуда» Б. Констриктора — последнего оставшегося участника группы.

Абсурдизм Б. Констриктора носит иной характер, чем у А. Ника, и в его стихах наиболее остро чувствуется типичная для всего авангарда в целом и неоднократно отмечавшаяся близость к изобразительным искусствам. (Рисун­ки Б. Констриктора — неотъемлемая часть его поэтических и прозаических книг.) Фигурные тексты «Тоталитарное ню» (с. 230) или «Фонетический портрет Л.Н. Толстого» (с. 231) являют собой внешний аспект визуальности, а образность многих стихотворений говорит о свойственном трансфуризму и берущем свое начало в кубофутуризме обнажении не только внутренней, но и внешней формы слова: «осколки скалок / скальпы склок / блестит капроновый чулок» (с. 225). Синтезом обоих начал можно считать «экфрастическое» стихотворение «К картине Ры» (с. 245). Поэтому кажется вполне естественным, что имен­но в творчестве Б. Констриктора читателю предоставляется возможность «заглянуть» в кривое зеркало «реальности», в котором знакомые каждому (или, скорее, бывшие когда-то знакомыми) феномены преломляются в типичных для трансфуризма языковых конфигурациях: «мир вамп / алиготе / али-баба / али-менты» (с. 226). Игровое начало трансфуризма реализовано у Б. Констриктора как языковой и перформативный аттракцион (см. «фрагменты оперы» «Жизнь за Тцара», с. 237—239), и в то же время именно у него мы встречаем проявления высокой и столь понятной патетичности — как в стихотворении, написанном по случаю захоронения в Шотландии останков Ры Никоновой и Сергея Сигея: «В Шотландии, в Шотландии / они нашли покой. // В Шотландии, в Шотландии, / где танцевал Роб Рой. // В Шотландии, в Шотландии / две урночки лежат. // В Шотландии, в Шотландии / сожженный авангард» (с. 250).

Собранный П. Казарновским при участии последнего трансфуриста Б. Констриктора сборник лишний раз свидетельствует о том, что история русской литературы еще не написана, что не все двери еще открыты. Но, во всяком случае, теперь мы знаем — или, вернее, догадываемся, — что находится за этой дверью. Будем надеяться, что нам представится случай заглянуть за нее, и не раз.

 

[1] Здесь и ниже: Сигей С.  О «задачах» транспоэзии // Транспонанс: Журнал теории и практики. 1979. № 1. С. 1—2.

[2] См.: Ник А. Раскол слов. Мадрид: Ediciones del Hebreo Errante, 2012. См. также публиковавшиеся в журнале «Крещатик» «Пустые предметы» (2011. № 4) и «Сон о Фелмори (из пяти книг)» (2015. № 1-4).

 

  • Скопировать ссылку

    Скопировано

Следующий материал

Охота к перемене лиц

(Рец. на кн.: Степанова М. Против лирики: Стихи 1995—2015. М., 2017)

Транс против медитации 2: tomas_morr — LiveJournal


Сегодня впервые за много лет пообщался с настоящим психотерапевтом. Конечно онлайн. Привожу диалог.

Пипа: (В дальнейшем просто П.) На вашей странице в ютюбе нет видео с названием — как войти в транс самому. Есть одно видео, где Чекчурин рассказывает, что монахи не знают, как входить в транс и сидят в пещере и безуспешно пытаются медитировать годами. Ну а как на самом деле войти в транс самому? Такого видео нет. Или есть? Я не нашёл.

Ольга: А мы вроде и не записывали самогипноз.

П. А он вообще возможен? Или транс — это исключительно и только лишь доверие к источнику извне нас? А самостоятельное вхождение в транс невозможно? Это так устроено в принципе, что контроль может отключить только внешний источник, а не сам человек самому себе? (что даже логически звучит сложно)

Ольга: Конечно возможен, медитации на то и ориентированы.

П. Было бы очень интересно посмотреть такое видео. Ведь в транс Чекчурин может ввести кого угодно, без всякой подготовки за минуту, а судя по отзывам в интернете в медитацию люди пытаются войти годами и безуспешно, даже голодая и делая себе клизмы и кучу всяких мучений в ашрамах. Короче тема будет пользоваться спросом. Как на мой взгляд — так она очень интересна.

Ольга: Услышано, проверим. Спасибо за тему.

Конец беседы.

Как думаете меня просто послали? Или стоит ожидать?

***

П. С. Из комментов в американской сети фейсбук.

Владимир Свечников Слово гипноз произошло от слова сон. Самогипноз — это самоусыпление.
Если какой-то пройдоха лечит людей сном, зачем ему учить вас самоусыплению? Ведь тогда вы перестанете платить ему деньги! А медитация — это не сон. Это наоборот — пробуждение ума.

Пипа Пупкин Вопрос не в том, кто положит себе эти деньги в карман, вопрос в принципе — возможен ли транс на самом себе. Я утверждаю, что это невозможно. Так как во время транса управление над человеком передаётся другому лицу. В этом весь кайф транса.

Пипа Пупкин Что такое медитация мы с тобой не знаем и сказать нам это никто не может — такой принцип этой вещи. Но мы можем выяснить это сами. Возможно даже в форме диалога. Обычно это передаётся от просветлённого человека обычным людям без слов, но поскольку среди нас нет просветлённых, можно попытаться это сделать выясняя ту или другую запутанность.

Пипа Пупкин Что касаемо транса — его возможности велики, вполне вероятно он может быть началом медитации. Эти вопросы необходимо изучить и жаль, что совершенно никто в мире этим не занимается.

Владимир Свечников Не может быть транс началом медитации. Это противоположные состояния. Как опьянение не может быть трезвостью. Как истерика не может быть спокойствием.

Пипа Пупкин Это всё надо выяснять. Откуда ты знаешь? Я бы не был так категоричен.

Владимир Свечников Это не категоризм, это банальная логика и жизненный опыт. Глупо уравнивать противоположные состояния — бессознательный сон и ясность осознанного ума.

Пипа Пупкин ясность ума, конечно, не есть противоположность бессознательного или негативного состояния, допустим гнева или печали — ясность ума это не их противоположность, так как противоположность — это просто убегание от них. Ясность ума — это понимание бессознательного непосредственно в момент его действия. Бессознательное что-то хочет сказать человеку при помощи гнева, страсти, обиды или бестолковых мечтаний. Убегать от этого — значит убегать от себя, от своей тени. Ясность — будет только тогда, когда нет убегания или отрицания этого, а будет полное раскрытие того, что же хочет нам сказать наше сознание и подсознание. Если мы слыша это, захотим создать что-то противоположное — это будет говорить только о нашем страхе перед раскрытым, рассказанном, но не о ясности.

Определение

в кембриджском словаре английского языка

Примеры транса

транса

Вы можете просто попробовать это, попросив кого-нибудь ввести вас в транс , а затем выйти из него в любое время, когда захотите.

Из National Geographic